В телеграмме Васильева как раз и говорилось о том, что противник, отступавший под совместными ударами танкистов 19-го корпуса и конников генерала Н. Я. Кириченко, проскочил за Турецкий вал без задержки. На его плечах прорвались туда передовые части танкистов во главе с командиром корпуса, а с ними только один полк из кавалерийского Кубанского корпуса. Веко-335
      ре противник опомнился. Его крупный гарнизон, располагавшийся в Армянске и имевший большое количество огневых средств, начал ожесточенные контратаки с целью восстановить положение, окружить и уничтожить наши прорвавшиеся передовые танковые части. Танкисты понесли большие потери и оказались в тяжелом положении, их успех некому было закрепить, так как 4-й гвардейский кавкорпус запоздал с продвижением. Генерал Васильев, сам уже раненный в то время, докладывал в телеграмме командованию фронта, что он принял решение удерживать занятый им район, и просил только об одном - как можно быстрое оказать ему помощь.
      Ознакомившись с содержанием телеграммы, Федор Иванович даже и не пытался скрывать, как он взволнован:
      - Генерал Васильев - из героев герой! Можно ли представить, сколько солдатских жизней будет спасено, если мы уже теперь лишим врага возможности отсиживаться за Турецким валом и нам не нужно будет брать его штурмом, когда начнется Крымская наступательная операция. Немедленно сообщить Васильеву, что основные силы кубанцев, а также и войска Крейзера уже подходят к Перекопу. Вот так...
      Он налил в стакан минеральной воды, отпил и после небольшой паузы уже более спокойно, обращаясь к начальнику штаба фронта, сказал:
      - Вас, Сергей Семенович, прошу лично отправиться на Перекоп. Разберитесь хорошенько в обстановке. Примите все необходимые меры, чтобы помощь Васильеву была оказана вся и чтобы Турецкий вал остался за нами. Васильева вывезти в тыл на излечение... Вот так, Сергей Семенович, вы сами все прекрасно понимаете...
      Это "вот так", часто звучавшее в устах Толбухина, принимало самые различные оттенки в зависимости от настроения. В данном случае оно означало, что ждать он будет известий от Бирюзова с крайним нетерпением.
      Помощь героям-танкистам была оказана своевременно. Когда Бирюзов доложил командующему фронтом об обстановке на Перекопе и принятых им мерах, Толбухин одобрил его решения и дал ряд дополнительных указаний относительно того, чтобы исключить какую бы то ни было возможность для противника вновь овладеть Турецким валом. Узнав, что раненый командир корпуса все же продолжает руководить боем, категорически подтвердил свое требование о его эвакуации. И добавил, что он ходатайствует о высшей награде для Васильева за его подвиг и представитель Ставки поддерживает его ходатайство.
      Генерала Васильева удалось вывезти на танке с поля боя, затем на самолете он был отправлен на излечение в Москву. Указом Президиума Верховного Совета СССР ему было присвоено звание Героя Советского Союза. 19-й танковый корпус стал Краснознаменным и удостоился почетного наименования Перекопского. Подошедшие к Перекопу передовые батальоны одного из корпусов армии Крейзера и несколько эскадронов кавалеристов 3 ноября с наступлением темноты атаковали противника и расширили коридор за Турецким валом, связывавший основные наши силы с танкистами, которые удерживали захваченный за Турецким валом район. Все последующие попытки немецко-фашистского командования вновь захлопнуть Перекопские ворота для войск Четвертого Украинского фронта оказались тщетными. Плацдарм на Перекопе для вторжения в Крым был завоеван.
      Успешно осуществили руководимые Толбухиным войска захват плацдарма и на сивашском направлении.
      Сиваш! Гнилое море, мелкое и коварное, с извилистыми заливами, с метровыми волнами в ветреную погоду, с илистым дном, местами оголяющимся при западном ветре, - оно не менее известно в военной истории как сложная преграда на пути в Крым, чем Турецкий вал. Форсировать его в 1943-м войскам Толбухина выпало на долю в то же время года, что и войскам Фрунзе в 1920-м, - с 1 по 6 ноября. И проводником стал тот же самый крестьянин-рыбак из деревни Строгановка - Иван Иванович Оленчук. Только было ему теперь на 23 года больше, под семьдесят.
      Как и всегда, командующий и Военный совет фронта особое внимание уделяли партийно-политическому обеспечению предстоящей операции, укреплению морального духа воинов. Толбухин одобрил предложение начальника Политуправления фронта генерала М. М. Пронина о том, что теперь, когда войска фронта вступили на порог Крыма, сердцевиной всех партийно-политических мероприятий должна быть пропаганда боевых традиций. Начало им положили красные полки, ведомые М. В. Фрунзе. Они разгромили войска "черного барона" Врангеля и освободили Крым в годы гражданской войны. Эти традиции развили и умножили героические защитники Севастополя в 1941-1942 годах. Их немеркнущая слава все годы Великой Отечественной войны вдохновляла советских воинов на подвиги в боях с фашистскими захватчиками.
      Героическое прошлое Красной Армии тесно увязывалось с выполнением стоявшей боевой задачи. В частях, которым предстояло преодолеть Сиваш, командиры и политработники знакомили своих солдат и офицеров с опытом прорыва в Крым войск Южного фронта в 1920 году. Среди бойцов нашлось не так уж мало ветеранов, воевавших в этих же местах под командованием Фрунзе. Они также выступали перед своими товарищами, делясь воспоминаниями. Политорганы, партийные организации, учитывая особенности перехода через Сиваш и последующих боев, позаботились о распределении коммунистов и комсомольцев на все наиболее ответственные участки.
      Когда начальник политуправления докладывал командующему обо всем этом, Толбухин одобрительно кивал головой. Выслушав, сказал:
      - Правильно, Михаил Михайлович. Ведь это живая связь времен. Я вот уже пожил и повидал всякого, а, верите ли, волнуюсь оттого, что скоро увижу человека, который вел через Сиваш бойцов Михаила Васильевича Фрунзе, а теперь хочет вести солдат 4-го Украинского... Надо, чтобы каждый солдат преисполнился пониманием, наследником каких дел он является. И не только наследником - продолжателем!
      Оленчука разыскал и привел к Толбухину офицер штаба 51-й армии Черкасов, бывший в гражданскую войну посыльным в штабе Фрунзе. Когда Ивана Ивановича представили Толбухину, он даже засомневался, как же можно посылать столь пожилого человека на такое дело. К тому же Сиваш почти за четверть века, прошедшую с 1920 года, тоже изменился в немалой степени, и броды, вероятно, придется отыскивать другие в ледяной воде... Однако Оленчук ни за что не хотел уступить своего права быть проводником. Не раз и не два ходил он по ледяной воде в разведку брода, прежде чем убедился, что нужное место найдено. И только потом повел за собой бойцов, обозначая путь вешками. Хотя сам еле передвигал ревматические ноги от усталости и продрог до костей, он находил в себе силы еще и для того, чтобы подбадривать следовавших за ним. Нужно ли говорить, что пример патриота-крестьянина делал неудержимым порыв бойцов. Они шагали за легендой и сами творили новую легенду.
      На другом направлении разведка брода через Сиваш была поручена трем воинам-разведчикам, а проводником с ними шел колхозник Василий Кондратьевич Зауличный. Родина высоко оценила подвиг героев Сиваша. Грудь И. И. Оленчука украсил орден Отечественной войны I степени. Был награжден и В. К. Зауличный. Получили награды многие другие участники этой операции.
      Сиваш преодолевали воины 10-го стрелкового корпуса. Они добирались на Крымский берег не только ночью, но и днем. Их героическими усилиями был отвоеван еще один плацдарм. В первый же день своего пребывания на крымском берегу им пришлось отбить свыше 20 яростных контратак противника, во что бы то ни стало стремившегося сбросить их назад, в Гнилое море. Но они, отражал все эти контратаки, не только не уступили ни пяди завоеванного, а упорно продвигались вперед, расширяя плацдарм. К вечеру его глубина составляла уже 13 километров.
      Голая, насквозь просоленная земля, простреливаемая со всех сторон и с воздуха, обдуваемая всеми пронизывающими в это время года ветрами. Ни капли пресной воды, ни деревца, ни ветки для топлива. Днем и ночью яростно атакует враг. Этот клочок земли нужно удержать во имя будущей окончательной победы над врагом в Крыму. И советские солдаты удержали его.
      А их командующий принимал все меры к тому, чтобы помочь своим солдатам выполнить задачу, которую сам им поставил. По его приказу в первые, самые трудные дни боев на Малой земле - так называли и на Четвертом Украинском отвоеванный у врага пятачок - неоценимую службу сослужили рядовые "рабочие войны" - самолеты По-2. Прижимаясь к самой воде, они везли туда боеприпасы, продовольствие, обратно забирали в тыл раненых. Сразу же началась подготовка к строительству постоянных переправ через Сиваш. Уже в конце осени саперы, по 14-18 часов в сутки находясь в ледяной воде, под артиллерийским обстрелом, дали фронту первую переправу через Сиваш на Малую землю.
      В декабре была готова вторая - длиной свыше двух с половиной километров. Это был героический вклад в общую победу в Крыму инженерных войск. Для того чтобы соорудить обе переправы, автомобилистам фронта пришлось исколесить сотни тысяч километров, доставив в безлесную Таврию около четырех тысяч кубометров бревен, досок да полтысячи тонн металлических креплений.
      Потом, уже в феврале 1944-го, небывалый шторм разыгрался на Азовском море. Массу воды нагнало в Сиваш, и обе переправы были разрушены разбушевавшейся стихией. Саперы повторили все сначала. Через несколько суток переправы вновь действовали. По ним непрерывным потоком шло движение в обе стороны.
      Эти переправы, как две артерии в живом организме, питали плацдарм всем необходимым, соединяли Малую землю с Большой. В нужный момент по ним в короткие сроки должны были сосредоточиться войска для решающего наступления в Крыму. Так задумал командующий фронтом, и потому так тщательно следил он за тем, чтобы действовали они бесперебойно. С воздуха весь район надежно прикрывался истребительной авиацией. Группы наших самолетов с точностью хорошо отлаженного механизма непрерывно несли боевое дежурство. Позаботился Толбухин и о том, чтобы и на земле, в работе переправ, поддерживался строгий порядок. По его личному распоряжению начальником района переправ был назначен заместитель командующего 51-й армией генерал В. Н. Разуваев.
      Выбор Федора Ивановича оказался на редкость удачным. Энергичный, волевой генерал с большим боевым опытом, Разуваев сумел образцово организовать порученное дело. Движение на переправах осуществлялось в строгом соответствии с утвержденным им графиком - с 20 часов вечера до 7 часов утра. Предварительно войска и грузы, предназначенные для переброски на плацдарм, сосредоточивались в исходном районе. Здесь они группировались в четыре колонны - пехотная, артиллерийская, автомобильная и гужевая. Для каждой был установлен свой темп и дистанции движения.
      Командующий, Военный совет и штаб фронта методически, исподволь, пока еще не были конкретно определены сроки, начали подготовку к предстоящей наступательной операции в Крыму.
      Однажды, возвратившись из поездки в части, находившиеся на Перекопе, Федор Иванович, устроившись за кипящим самоваром, делился впечатлениями со своими ближайшими помощниками.
      - Вчера привелось мне услышать такой спор в траншее, - рассказывал он. - Один из находившихся в траншее говорит своему товарищу, что он прямо-таки разочаровался в Крыме. Прежде не привелось ему тут побывать, но наслышан был, что Крым - это сплошь пальмовые рощи да розы. А что же на самом деле? Даже кустарника нет, и воды питьевой не достанешь. Собеседник его стал доказывать, мол, то, что перед ними, это вовсе еще не Крым, а только черный ход в него, как в хорошем доме, где не всех пускают с парадного крыльца...
      Толбухин обвел присутствующих взглядом и неожиданно закончил уже чисто деловым предположением:
      - Так вот, мне и подумалось тогда: всем нам следует хорошенько изучать своеобразие этого дома. Надо всегда иметь перед глазами наглядный его план - и с парадным, и с черным ходом в него.
      Предложение командующего было реализовано штабом в виде подробной рельефной карты Крыма. А "черный ход", через который предстояло туда войти Четвертому Украинскому, имел обозначенные на этой карте собранные разведкой мельчайшие детали вражеской обороны и сведения о группировке его войск.
      Федор Иванович часто обращался к этой карте, продумывал план будущих действий. Для него, конечно, не было секретом, что вопрос о конкретных сроках наступления в Крыму станет ясным лишь после того, как будет вытащена "никопольская заноза". И все же, решая множество практических вопросов, с этим связанных, он выкраивал время, чтобы поразмыслить над рельефной картой Крыма, намечая контуры недалекого будущего.
      Между тем на Никопольском плацдарме двум нашим армиям не удавалось преодолеть сопротивление вражеских сил. Командующий Четвертым Украинским фронтом осуществил перегруппировку своих сил с таким расчетом, чтобы максимально уплотнить боевые порядки правофланговых армий. Для этого ему пришлось, наоборот, растянуть до 30-40 километров на дивизию фронт 2-й гвардейской армии, запиравшей противнику выход из Крыма на Перекопе. Левее ее от Крымского перешейка вдоль Сиваша до Арабатской стрелки фронт занимала теперь одна только 51-я армия. Под Никополь пришлось также направить основную массу артиллерии и авиации фронта.
      Немецко-фашистское командование обороняло Никопольский плацдарм со всевозраставшим упорством и даже усиливало свои войска под Никополем за счет частей, перебрасываемых из Кривого Рога и Кировограда. Осенью 1943 года на плацдарме действовало восемь пехотных, две танковые и две горнострелковые дивизии противника, объединенные в оперативную группу "Шернер". Наша разведка располагала сведениями о том, что и на севере Крымского полуострова немецко-фашистские войска усиливаются. Затем гитлеровцы, как и ожидалось, повели наступление с севера на юг, с Никопольского плацдарма, против 5-й ударной армии Южного фронта. Их танковым частям удалось выйти в тыл трем стрелковым дивизиям этой армии. Огнем нашей артиллерии и действиями самолетов-штурмовиков в течение одного только дня боя здесь было уничтожено до 40 вражеских танков. Ночью по решению командования стрелковые дивизии, оказавшиеся в исключительно невыгодном положении, были отведены на другой рубеж, существенно усилив здесь оборону наших войск. Благодаря принятым мерам контратакующий удар противника был отбит, ему не удалось осуществить свое намерение прорваться к Крыму.
      Чтобы не распылять и далее усилия войск Четвертого Украинского фронта для действий на двух разрозненных операционных направлениях, Ставка Верховною Командования отложила наступательные операции с целью ликвидации Никопольского плацдарма до накопления соответствующих сил и средств. Однако и в январе 1944 года предпринятые Третьим и Четвертым Украинскими фронтами неоднократные попытки разбить никопольско-криворожскую группировку немецко-фашистских войск успеха не имели. С разрешения Ставки в середине января атаки наших войск были прекращены.
      Представитель Ставки Верховного Главнокомандования на Третьем и Четвертом Украинском фронтах Маршал Советского Союза Василевский приводит в своих воспоминаниях такой эпизод, связанный с событиями тех дней: "Однако было ясно, что собственными силами мы не могли захватить Никопольский плацдарм. Если мы будем продолжать боевые действия таким же образом, понесем неоправданные потери, а задачу все же не решим. Нужно было подключить Второй Украинский фронт, провести перегруппировку войск, пополнить войска Ф. И. Толбухина резервами. Посоветовался с Федором Ивановичем, он поддержал меня, и я решил позвонить в Ставку с его КП. И. В. Сталин не соглашался со мной, упрекая нас в неумении организовать действия войск и управление боевыми действиями. Мне не оставалось ничего, как резко настаивать на своем мнении. Повышенный тон И. В. Сталина непроизвольно толкал на такой же ответный. Сталин бросил трубку.
      Стоявший рядом со мной и все слышавший Федор Иванович сказал улыбаясь:
      - Ну, знаешь, Александр Михайлович, я от страху чуть под лавку не залез!
      Все же после этих переговоров Третий Украинский франт, игравший при проведении Никопольско-Криво-рожской операции основную роль, получил от Второго Украинского фронта 37-ю армию генерал-лейтенанта М. Н. Шарохина и из резерва Ставки - 31-й гвардейский стрелковый корпус, а от Четвертого Украинского фронта - 4-й гвардейский механизированный корпус".
      Судьба Никопольского плацдарма окончательно решилась в феврале 1944 года, когда по указанию Ставки была проведена Никопольско-Кризворожская операция, более широкая по своим масштабам и привлекавшимся к участию в ней силам и средствам. Ее цель заключалась в том, чтобы, кроме никопольской, разгромить еще одну крупную группировку противника, находившуюся в районе Кривого Рога, и освободить важный в экономическом отношении район Кривого Рога и Никополя.
      На выполнение намеченной задачи нацеливались уже два фронта, причем основная роль отводилась не Четвертому, а Третьему Украинскому фронту, который наносил главный удар из района северо-восточнее Кривого Рога на Апостолово Фронт генерала Малиновского располагал и большими силами для выполнения задуманного и занимал лучшее, чем фронт Толбухина, оперативное положение: перед Третьим Украинским не было столь мощной преграды, какой является Днепр. Войска Четвертого Украинского выполняли ограниченную задачу, по-прежнему направляя усилия на ликвидацию плацдарма на левом берегу Днепра, затем, форсировав его, должны были выйти на Апостолово с юга.
      При таком замысле действий наших войск ситуация для противника, оборонявшего Никопольский плацдарм, выглядела уже совершенно иначе, чем прежде. Удары двух советских фронтов на Апостолово с севера и юга и выход их в этот район означали бы охват действовавшей южнее Никополя вражеской группировки и лишение ее возможности отхода на запад. Иначе говоря, гитлеровцы могли попасть в очередной "котел". Но самое название "Шестая армия" достаточно красноречиво напоминало о том, чем кончился для нее "котел" под Сталинградом.
      Третий Украинский фронт начал наступление с утра 31 января. Развивалось оно весьма успешно. Вошедшие в прорыв подвижные соединения быстро приближались к Апостолову и 5 февраля освободили его. Угроза для немецко-фашистских войск приобрела совершенно реальные очертания после того, как с юга ударил фронт Толбухина. Три его правофланговые армии - 3-я гвардейская, 5-я ударная и 28-я - своими активными действиями воспрепятствовали противнику перебросить части в полосу наступавших войск Малиновского. В короткий срок они также прорвали вражескую оборону, начав расчленять действовавшую на Никопольском плацдарме группировку, затем форсировали Днепр в районе Малой Лепетихи...
      Думается, описывать дальше действия двух фронтов нет нужды. Достаточно сказать, что Никопольско-Криворожскую операцию оба фронта провели так, как было задумано. И в этом самом уже содержится наивысшая оценка для всех, кто к ней причастен. Однако такая оценка будет все же неполной для солдат обоих фронтов, сумевших все преодолеть на своем пути, и для их командующих, чья воля и разум шаг за шагом вели войска к достижению намеченной цели. Все преодолеть - это не только ожесточенное сопротивление врага, уже обреченного на неминуемый разгром и потому особенно яростного в своем ожесточении. Это еще и февральская погода на Украине в 1944-м.
      Вот живые свидетельства двух участников операции.
      А. М. Василевский:
      - Много я повидал на своем веку распутиц. Но такой грязи и такого бездорожья, как зимой и весной 1944 года, не встречал ни раньше, ни позже. Буксовали даже тракторы и тягачи. Артиллеристы тащили пушки на себе. Бойцы с помощью местного населения переносили на руках снаряды и патроны от позиции к позиции за десятки километров.
      С. С. Бирюзов:
      - Зима на Украине близилась к концу. Шел то мокрый снег, то мелкий моросящий дождь. Дороги раскисли. В воздух не поднимались ни боевые, ни транспортные самолеты. Даже По-2 не мог оторваться от вязкого чернозема... Где-нибудь под Москвой в такое время еще свирепствуют метели и трещит мороз, а на Украине уже оголились поля и грунт напоминал раствор цемента. Наступать в таких условиях тяжело. Но и отступать гитлеровцам было не легче. Они вынуждены были бросать увязавшие в грязи вполне исправные пушки, автомашины и даже танки.
      Да, погода была одинакова для воевавших сторон. Разница только в том, что у гитлеровцев, несмотря на невылазную грязь и промозглый холод, земля, на которую они принесли ужас и мерзость опустошения, - эта самая земля горела под ногами. И они бежали, бросая все, что затрудняло бегство. А советские солдаты освобождали от фашистской нечисти родную свою землю, поэтому несли они на руках и пушки, и снаряды, и патроны. И не было для них преград, которые оказались бы непреодолимыми.
      Теперь, когда "никопольская заноза" была извлечена, для Четвертого Украинского на очереди стояло освобождение Крыма. Вопрос этот не раз рассматривался в Ставке, прежде чем она утвердилась в своем мнении начать решающие действия в Крыму лишь после ликвидации Никопольского плацдарма. Другой вывод Ставки, сформулированный после неоднократного обсуждения, заключался в том, чтобы возложить главную ответственность за проведение Крымской операции на командование Четвертого Украинского фронта, освободив его на это время от выполнения каких-либо других задач. В его распоряжении решено было поэтому оставить только две армии - 2-ю гвардейскую для действий с Перекопа и 51-ю, которая должна была наступать с Сиваша. 19-й танковый корпус предназначался для развития наступления. Совместно с войсками Четвертого Украинского фронта в операции должны были принять участие войска Отдельной Приморской армии, занимавшей плацдарм на Керченском полуострове, Черноморский флот, Азовская военная флотилия, партизаны Крыма, авиация 8-й и 4-й воздушных армий и ВВС флота.
      В марте командующего фронтом и начальника штаба вместе с представителем Ставки вызвали в Москву.
      Рельефную карту Крыма, над которой провел многие бессонные часы Федор Иванович, он приказал взять с собой. По ней он и докладывал Верховному Главнокомандующему замысел и план предстоящей операции.
      В том, что рельефная карта отличалась от обычных карт разных масштабов, которыми, как правило, пользовались в Ставке, заключалась определенная доля риска. А что, если Сталин воспримет ее как нечто, рассчитанное на чисто внешний эффект? Сталин за долгие годы своего руководства партией и страной повидал столько всякого, что удивить его подобными вещами было невозможно. Скорее, наоборот, это могло вызвать раздражение, потому что никакой показухи в практических делах он не терпел. И заниматься внешними эффектами в его присутствии остерегались. Однако рельефную карту Крыма, привезенную командующим Четвертым Украинским фронтом, И. В. Сталин оценил по достоинству, так как сразу же увидел, что все в ней подчинено интересам дела. В мельчайших деталях на ней было отражено своеобразие рельефа Крымского полуострова, операционных направлений, на которых предстояло действовать войскам. Столь же скрупулезно была показана оборона противника, инженерное оборудование местности, естественные и искусственные препятствия, расположение вражеских сил и средств.
      Расхаживая по кабинету, Сталин слушал доклад командующего фронтом, сосредоточенно попыхивая трубкой, останавливался, снова и снова разглядывая карту, вынимал трубку изо рта и, тыча мундштуком в ту или другую точку, говорил:
      - Вот черти!.. Смотрите, где они задумали закрепиться...
      Заинтересованность, с которой Сталин неоднократно подходил к рельефной карте и разглядывал ее, его спокойный, глуховатый голос, интонации немногословных реплик, которые он бросал время от времени, - все говорило присутствующим, что Верховному понравилась и карта, подготовленная в штабе Четвертого Украинского, и уверенность, глубокая обоснованность предложений в докладе командующего фронтом. Толбухин не преуменьшал трудностей, ожидавших наши войска в Крыму, но и не преувеличивал их. Из доклада видно было, что фронт даром времени не терял, и подготовка к наступлению ведется основательная.
      Верховный Главнокомандующий одобрил доклад командующего фронтом. В окончательном виде решение Ставки формулировало замысел Крымской операции следующим образом: одновременно ударами войск Четвертого Украинского фронта с севера - от Перекопа и Сиваша - и Отдельной Приморской армии с востока из района Керчи - в общем направлении на Симферополь, Севастополь при содействии Черноморского флота и партизан расчленить немецко-фашистские войска, не допустить их эвакуации из Крыма. Утвердил Сталин решение Толбухина о нанесении главного удара с плацдарма на южном берегу Сиваша силами 51-й армии генерала Крейзера в направлении Симферополь, Севастополь, вспомогательного - на Перекопском перешейке силами 2-й гвардейской армии генерала Г. Ф. Захарова. Такое решение было связано с большими трудностями для войск, которым предстояло до начала операции сосредоточиться на крохотном пятачке. Но в этом как раз и заключались выгоды, перевешивавшие все неудобства: противник не ожидает отсюда главного удара, ибо он тоже понимает, что организация его здесь - дело весьма и весьма затруднительное, а может быть, практически неразрешимое. А раз не ждет удара с этого направления, следовательно, неудобства при подготовке операции с лихвой окупятся в самом ходе ее.
      Дополнительные указания Верховного Главнокомандующего Толбухину сводились к тому, чтобы командование фронта позаботилось об организации взаимодействия, в первую очередь с Отдельной Приморской армией генерала А. И. Еременко, с Черноморским флотом и Азовской флотилией, с партизанами Крыма.
      Подготовка к операции шла теперь полным ходом. Конкретно день начала ее Верховным Главнокомандующим не был определен, он связывался с выходом советских войск к Одессе, что должно было облегчить наши действия в Крыму. Свои коррективы внесла и погода: ураганные ветры и небывалые штормы на Азовском море бушевали весь март. Необычным для Таврии в это время года был и снегопад: снег почти на метр завалил землю. Ставка согласилась с небольшой отсрочкой операции.
      Толбухин и его штаб использовали ее для дополнительной подготовительной работы. Федор Иванович, обычно предпочитавший руководить войсками, не покидая надолго своего основного командного пункта, теперь все чаще наведывался в армии, в корпуса, досконально проверяя, насколько основательно усвоили подчиненные командиры и штабы все детали предстоящего наступления.
      Каждый, с кем встречался Толбухин, хорошо знал, что командующий фронтом не удовлетворится просто итоговыми данными о ходе подготовки. Общими фразами в разговоре с ним не отделаешься. Нужно быть готовым ответить на любой вопрос относительно положения дел в своих соединениях или частях, ответить без промедления, не обходя острых углов и ничего не сглаживая...
      По всему было видно, что на этот раз Федор Иванович был доволен всем тем, что уже сделано и делается в войсках.
      Утром 8 апреля во всех подразделениях Четвертого Украинского фронта было зачитано обращение Военного совета о переходе в наступление. "Мы, говорилось в нем, - бьемся на земле, политой кровью наших отцов и братьев в 1920 году... Пусть же наш героизм нарастит мировую славу воинов Фрунзе, славу русского оружия".
      В 10 часов 30 минут после мощной артиллерийской подготовки и массированных бомбовых ударов нашей авиации Четвертый Украинский пошел вперед. За несколько дней перед этим на Перекопском перешейке начали греметь орудия большой мощности, которые методично разрушали инженерные сооружения противника. Разрывы трехсоткилограммовых снарядов, которыми они стреляли, при прямом попадании начисто сметали вражеские доты и дзоты. Гитлеровские солдаты не только несли значительный урон, стрельба орудий большой мощности производила на них сильное моральное воздействие. Помимо всего прочего, немецко-фашистское командование восприняло ее еще и как несомненный признак того, что именно здесь будут наносить советские войска свой главный удар. Но оно просчиталось и на этот раз.
      10 апреля соединения 51-й армии, наступавшие с плацдарма на Сиваше, прорвали оборону противника. 19-й корпус, введенный с утра 11 апреля по приказу Толбухина в образовавшуюся брешь, устремился на Джанкой и овладел им. Теперь открывался путь на Симферополь.
      Генерал Толбухин подвел итоги наступления за трое суток и уточнил задачи наступающим войскам. Чтобы ускорить освобождение Симферополя, он распорядился создать подвижную группу. В нее вошли 19-й танковый корпус, посаженная на автомашины стрелковая дивизия и одна истребительно-противотанковая артиллерийская бригада. 2-й гвардейской армии командующий фронтом приказал неотступно преследовать противника, отходившего на Севастополь. Две ее дивизии были нацелены на Евпаторию, одна должна была продвигаться по побережью на Ак-Мечеть. Для 51-й армии задача оставалась прежняя - освободить Симферополь, затем через Бахчисарай наступать на Севастополь. Представителя Ставки Василевского Толбухин просил ускорить переход в наступление Отдельной Приморской армии.
      Вечером 11 апреля Москва салютовала доблестным войскам Четвертого Украинского, которые сломили мощную оборону врага на Сиваше и Перекопе и освободили город Джанкой.
      Следующий день наступления принес еще более ощутимые результаты. Войска Толбухина освободили свыше трехсот населенных пунктов на крымской земле. Пали Ишуньские укрепленные позиции врага восточнее Каркинитского залива, Ак-Монайские у основания Арабатской стрелки и Биюк-Онларские в центре Крыма.
      13 апреля были освобождены Симферополь, Евпатория, Феодосия, 14 и 15 апреля - Бахчисарай, Судак и Алушта, 15 апреля передовые части и соединения фронта подошли к внешнему оборонительному обводу Севастополя. К 18 апреля вдоль южного побережья Крыма войска Приморской армии, к этому времени уже переставшей быть отдельной и включенной в состав Четвертого Украинского фронта, вышли к Балаклаве.
      Такова хроника стремительного апрельского наступления советских войск в Крыму, свидетельствующая о немеркнущем подвиге и беспримерном героизме солдат, о высоком военном искусстве офицеров и генералов во главе с командующим фронтом.