Полководцы и военачальники Великой Отечественной (Выпуск 2)

      Но твердость в реализации плана лишена смысла, коль план этот не соответствует новой ситуации и новому расчету. В Одессу Октябрьский направил члена Военного совета флота Н. М. Кулакова. Этого человека трудно обвинить в отсутствии воли и склонности к компромиссам. Коль и он считает, что ранее принятый план надо пересмотреть, значит, действительно прав Военный совет района и он, командующий флотом, упорствует напрасно, надо вовремя отказаться от первого варианта плана. И Октябрьский решает: отводить войска с переднего края внезапно и одновременно послать в Одессу все, что можно, включая и боевые корабли.
      Операция по эвакуации Одесского оборонительного района завершилась блестяще и вошла беспримерным эпизодом в историю военного искусства.
      Все было детально рассчитано и расписано: и время отхода войск с передовой, и маршруты движения, и причалы, и суда. Были спланированы удары авиации, береговой и корабельной артиллерии.
      Ночью войска скрытно оставили боевые позиции, совершили марш в порт и погрузились на транспорты и корабли. Усиление огня с кораблей компенсировало снижение интенсивности огня береговых и полевых батарей. Даже подрывы объектов подлаживались под взрывы вражеских снарядов.
      На рассвете 16 октября 1941 года из Одесского порта ушел последний транспорт. И лишь к середине дня враг понял, что город оставлен, а решился войти в него только к вечеру. В это время огромный отряд транспортов под конвоем боевых кораблей уже подходил к Севастополю.
      Когда историки описывают деятельность военачальника, приоритет, естественно, отдается его умению глубоко и всесторонне анализировать обстановку, принимать смелые и дальновидные решения и твердо проводить их в жизнь, добиваясь максимального результата в операции.
      И в этом смысле руководство обороной Севастополя по праву считается вершиной военного таланта и организаторских способностей Филиппа Сергеевича Октябрьского.
      Севастополь - главная база флота, сердце Черноморья. Сюда сходятся все пути, отсюда открываются широкие возможности для действий флота в любом районе черноморского театра. Севастополь - ключевая позиция Крыма, а Крым стратегический плацдарм всего юга страны. Вот почему Октябрьский настойчиво и планомерно готовил флот к длительной борьбе за Крым и Севастополь и, не боясь осложнений, упорно ставил острейшие проблемы этой борьбы перед высшим командованием.
      В одной из своих работ военный историк А. В. Басов приводит красноречивый документ. Это телеграмма, которую 4 ноября 1941 года вице-адмирал Ф. С. Октябрьский послал Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину и наркому ВМФ адмиралу Н. Г. Кузнецову. Докладывая о работе по укреплению обороны главной базы, командующий флотом писал: "В третий раз прошу утвердить проведенные и проводимые мероприятия. Не будет ответа буду считать свои действия правильными..."
      Впрочем, еще до войны на флоте были разработаны принципиально важные положения об обороне Севастополя. Часть из них прошла проверку на совместных учениях флота, армии и авиации. 3 июля 1941 года, на десятый день войны, началось строительство оборонительных сооружений вокруг Севастополя. В первый же день войны вступила в действие система обороны города со стороны моря, включавшая дозорную, противоминную и противодесантную службы.
      Заблаговременно готовить Севастополь к длительной обороне - значит признать, что он представит собой приморский изолированный плацдарм, борьба за который развернется на суше, на море и в воздухе. Значит, нужны будут надежные коммуникации и система базирования, которая и создается в короткий срок под руководством Октябрьского в портах Черноморского побережья Кавказа.
      Именно там, на Кавказе, узнал Октябрьский о введении 29 октября 1941 года осадного положения в Севастополе и о прорыве во второй половине следующего дня подвижной танковой группы Циглера к берегу Черного моря между Евпаторией и Севастополем близ деревни Николаевки.
      Здесь, у Николаевки, в неравный бой с врагом вступила береговая батарея No 54, которой командовал лейтенант Иван Заика.
      Ценою жизни пять черноморцев во главе с политруком Николаем Фильченковым остановили фашистские танки под Дуванкоем.
      То, чего остерегался Октябрьский и к чему тем не менее энергично готовился, случилось: враг начал штурм Севастополя, начал в крайне невыгодных для нас условиях. В районе города не было полевых сухопутных войск: части Приморской армии, посланные после прибытия из Одессы на север Крыма, еще с боями пробивались к Севастополю. Но к тому времени уже было завершено оборудование главного и тылового оборонительных рубежей и завершалось создание передового оборонительного рубежа. К тому времени в Севастополе из курсантов училищ, моряков с кораблей и учеников школ учебного отряда были сформированы части морской пехоты. Им и пришлось принять на себя удар пяти вражеских дивизий на подходах к передовому оборонительному рубежу.
      Как и положено командующему, Филипп Сергеевич Октябрьский всегда стремился в деталях знать обстановку и лично принимать основные решения. И теперь, находясь на Кавказе, вдали от главной базы, он с тревогой следил за ходом событий в Севастополе.
      31 октября 1941 года, когда по его приказу из Новороссийска в Севастополь на крейсерах была переброшена 8-я бригада морской пехоты, член Военного совета флота Н. М. Кулаков и начальник штаба флота И. Д. Елисеев собрали командиров корабельных, береговых и авиационных соединений и, откровенно изложив создавшуюся обстановку, дали четкие указания по обороне города. Особый разговор состоялся с генерал-майором П. А. Моргуновым комендантом береговой обороны флота, которому подчинялись все батареи, батальоны морской пехоты и расчеты огневых точек. Именно на его плечи в основном легла организация боевых действий в первые, исключительно тяжелые дни обороны города.
      В тот же день к Н. М. Кулакову прибыл командующий эскадрой контр-адмирал Л. А. Владимирский.
      - Корабли эскадры в базе, а над городом то и дело появляются немецкие воздушные разведчики, - сказал он. - Вы представляете, что будет, коль противник осуществит массированный налет авиации.
      - Что же вы, Лев Анатольевич, предлагаете? - спросил Кулаков.
      - Вывести эскадру в Кавказские базы.
      Это предложение соответствовало точке зрения и самого командующего флотом. В конечном счете Октябрьский отправился сюда, в Поти, на Кавказ, для организации базирования кораблей. Однако не так-то просто принять решение о выводе эскадры из Севастополя. Ведь корабли в осажденном городе это и мощный огонь по врагу, и пополнение морской пехоте, и, наконец, стабилизирующий моральный фактор. Но они же могут стать мишенью для вражеской авиации, особенно если учесть, что она вчетверо превосходит нашу авиагруппу. Видимо, не случайно на запрос Военного совета флота о выводе кораблей из Севастополя Главный морской штаб не дает пока ответа.
      Нет, решение надо было принимать немедленно. И оно было принято. В ночь на 1 ноября корабли эскадры, оставив на месте стоянок штатную маскировку, ушли из севастопольских бухт. А утром армада фашистских бомбардировщиков начала волнами бомбить с пикирования места стоянок кораблей. Бомбить по пустому месту.
      На следующий день Октябрьский возвратился в Севастополь. Изучив обстановку, он понял, что фашистское командование решило захватить город и главную базу с ходу, что сейчас наступил критический момент, когда любой ценой надо остановить врага, а для этого собрать воедино все свои силы.
      3 ноября Военный совет флота обратился с воззванием к защитникам Севастополя: "Каждый боец, командир, политработник должен драться с врагом до последней капли крови, до последнего вздоха..." В тот же день Октябрьский выступил на собрании городского актива. Бойцы гарнизона и жители города дали клятву отстоять родной Севастополь.
      Ни днем ни ночью не утихали бои. Действия наземных войск поддерживали огнем артиллеристы специального отряда кораблей.
      Тем временем в Севастополь с боями прорвались войска Приморской армии. Они понесли немалые потери, они имели всего десять танков, но это были закаленные в сражениях бойцы. Возглавлял армию опытный и бесстрашный военачальник генерал-майор И. Е. Петров, начальником штаба был полковник Н. И. Крылов, отличавшийся умением четко мыслить и смело действовать. Плечом к плечу с приморцами сражались батальоны 7-й бригады морской пехоты во главе с полковником Е. И. Жидиловым.
      7 ноября 1941 года пришла директива Ставки: Севастополь не сдавать ни в коем случае и оборонять его всеми силами. Это становилось главной, основной задачей Черноморского флота, и на его командующего вице-адмирала Ф. С. Октябрьского возлагалось руководство обороной Севастополя.
      Севастопольский оборонительный район (СОР) объединил все силы и средства армии, авиации и флота под единым командованием. Опыт обороны Одессы показал эффективность такой организации войск и сил флота при защите изолированного приморского плацдарма, имеющего стратегически важное значение. Теперь этот опыт предстояло закрепить и умножить.
      Октябрьский с удовлетворением узнал, что заместителями командующего районом утверждены генералы, с которыми его уже связала единая военная судьба и единая военная ответственность: по сухопутной обороне командующий Приморской армией генерал-майор И. Е. Петров, по береговой обороне - генерал-майор П. А. Моргунов, по военно-воздушным силам генерал-майор авиации Н. А. Остряков. Инженерную службу возглавил опытный фортификатор генерал-майор А. Ф. Хренов.
      Весь оборонительный район, от моря восточнее Балаклавы до моря севернее Качи, был разделен на четыре сектора во главе с комендантами. Ими стали по предложению И. Е. Петрова опытные общевойсковые начальники командиры стрелковых дивизий полковники П. Г. Новиков, И. А. Ласкин, генерал-майоры Т. К. Коломиец, В. Ф. Воробьев. Оборона города с моря велась силами охраны водного района главной базы во главе с контр-адмиралом В. Г. Фадеевым.
      10 ноября 1941 года вице-адмирал Октябрьский издал приказ, в котором, обращаясь к защитникам Севастополя, говорил: "Решением Верховного командования Вооруженных Сил нашей страны на меня возложено руководство обороной города Севастополя. Славному Черноморскому флоту и боевой Приморской армии поручена защита знаменитого исторического Севастополя города славных боевых традиций...
      Вступая в командование обороной Севастополя, призываю всех вас к самоотверженной, беспощадной борьбе... Мы обязаны превратить Севастополь в неприступную крепость и на подступах к городу истребить не одну дивизию зарвавшихся фашистских мерзавцев.
      Все необходимое для выполнения этой задачи у нас есть. Мы имеем тысячи замечательных бойцов, мощный Черноморский флот, Севастопольскую береговую оборону, славную авиацию. Вместе с нами - закаленная в боях Приморская армия, ее славные бойцы и начальники.
      Все на разгром врага! Ни шагу назад!"
      В трудные месяцы первого периода войны, когда мы испытали горечь отступления и военных неудач, бывали случаи поспешных переподчинений сил я средств, смещений и перемещений военачальников.
      Филипп Сергеевич Октябрьский предпочитал четкость и ясность в системе подчинения, твердость и стабильность в системе командования. Директива Ставки не содержала конкретных указаний о структуре управления Севастопольским оборонительным районом, однако предписывала начальнику штаба флота контр-адмиралу И. Д. Елисееву убыть в Туапсе в качестве заместителя командующего флотом на Кавказе, в портах которого сосредоточились основные корабельные силы, флотские тылы и учреждения.
      Конечно, положение командующего флотом было нелегким, приходилось, как он потом признавал, "раздваиваться". Но, следуя логике военной необходимости, Октябрьский энергично взялся за организацию всей системы управления обороной Севастополя и управления флотом сверху донизу.
      Военный совет флота практически стал Военным советом оборонительного района. Член Военного совета Николай Михайлович Кулаков оставался в Севастополе. Илья Ильич Азаров, второй член Военного совета флота, вместе с Иваном Дмитриевичем Елисеевым занялся делами в кавказских базах. На их плечи легла сложнейшая задача обеспечения коммуникаций осажденного города.
      Все бригады, полки, батальоны и отряды морской пехоты включались в состав секторов обороны и подчинялись отныне общевойсковым командирам. "Никакого деления на "моряков" и "сухопутных", "своих" и "чужих" быть не может, - указал в специальной директиве Военный совет Приморской армии. Все мы - одна боевая семья, органически тесно спаянная единой боевой задачей: разгромить, измолоть врага, отстоять Севастополь".
      Октябрьский пригласил к себе редактора флотской газеты "Красный черноморец" П. И. Мусьякова. Выслушав доклад о замыслах редакции, о работе журналистов в боевых условиях, командующий сказал:
      - Тысячи моряков с кораблей посланы на сухопутный фронт. Нужно, чтобы это все правильно понимали. Флот воюет сейчас по принципу "длинной руки". Защищали Одессу, теперь бьем немцев в Таврии, не даем врагу перевозить морем войска и военные грузы. Важнейшая наша задача - всемерно помогать армии, наносящей основные удары по врагу. Как помогать? Огнем с кораблей по берегу, занятому противником, обеспечением наших перевозок на море. Вражеские корабли пока не решаются встречаться с нашими кораблями. Боятся. Но если турки пропустят через проливы итальянские корабли, хлопот нам прибавится.
      - Мы планируем напечатать в газете серию статей "Учись воевать на берегу", - доложил редактор. - А потом издать их сборником.
      - Посоветуйтесь с армейскими штабными специалистами.
      Такой сборник вышел и сыграл немалую роль в подготовке матросов к боям на сухопутье.
      9 ноября была создана оборонная комиссия. В ее ведение передавались все материальные ресурсы, предприятия и производственные организации военного и гражданского подчинения. Знаменитые спецкомбинаты в штольнях дали фронту 2408 минометов, свыше 600 тысяч мин и гранат, десятки тысяч комплектов оборудования. Фронтовые заказы были под строгим контролем городского комитета обороны во главе с первым секретарем горкома партии Б. А. Борисовым.
      Трудно даже перечислить меры, которые предпринял вице-адмирал Октябрьский для улучшения структуры управления Севастопольского оборонительного района только за одну неделю с 7 по 13 ноября. Эти меры проводились не в период затишья на переднем крае, а во время ожесточенного натиска многократно превосходящих войск противника. Дни и ночи командующий находился на флагманском командном пункте, в каменной штольне у Телефонной пристани Севастополя. Огромное напряжение испытывали и его соратники генералы Петров и Моргунов, командные пункты которых располагались в одной штольне в Карантинной бухте. Бывали минуты и часы, исполненные крайнего драматизма.
      Таким был день 12 ноября 1941 года. Накануне гитлеровский генерал Манштейн, командующий 11-й фашистской армией, штурмовавшей Севастополь, решил нанести сокрушительный удар. Замысел врага состоял в том, чтобы обойти город с востока и юго-востока и овладеть им.
      Бои приняли крайне ожесточенный характер. Некоторые наши подразделения дрались в полукольце окружения. Фашистам удалось прорваться к морю восточнее Балаклавы. Село Камары несколько раз переходило из рук в руки. И все-таки сломить стойкость защитников Севастополя враг не сумел. Тогда Манштейн решил ослабить нашу оборону массированным ударом с воздуха и прежде всего потопить корабли, огонь которых наносил серьезный урон атакующим фашистским войскам.
      Свыше двадцати "юнкерсов" полтора часа бомбили базу и порт. Как жалел в эти минуты Октябрьский, что поспешил отправить на Кавказ для защиты баз несколько зенитных батарей. Но таков был приказ Ставки. Крейсер "Червона Украина", уже третьи сутки сокрушавший своим огнем врага на сухопутном фронте, получил сильные повреждения. Еще один урок командующему: надо было проследить, чтобы крейсер не оставался на одном месте трое суток подряд, а менял свои позиции. Почти целые сутки экипаж боролся за жизнь корабля. Моряки сумели снять с крейсера артустановкп, и впоследствии орудия "Червоной Украины", поставленные на редутах, продолжали разить врага.
      Во второй половине дня на город налетело тридцать шесть "юнкерсов" и "хейнкелей". В воздух поднялись наши истребители. Силы были неравны, но флотские авиаторы смело сражались с врагом.
      Об одном из героев сражения - младшем лейтенанте Якове Иванове - с восхищением рассказывал Октябрьскому генерал-майор авиации Остряков. На своем МиГ-3 Иванов атаковал звено бомбардировщиков "Хейнкель-111", ложившихся на боевой курс для бомбометания. Строй звена нарушился, и тогда Иванов пошел в лобовую атаку на один из "хейнкелей". Тот маневрировал и отстреливался, пытаясь уйти от преследования, а затем снова пойти на цель. Когда кончились патроны, Иванов пошел на таран. Летчик благополучно вернулся на свой аэродром. Спустя пять дней он сбил в одном бою два самолета, причем один - "Дорнье-215" снова тараном.
      Хотя гитлеровцы и объявили, что они 12 ноября разрушили город до основания, Севастополь жил и сражался. Поставленной Манштейном радикальной цели сокрушить оборону и базу фашистская воздушная эскадра не достигла. А следующей ночью Октябрьский приказал совершить воздушный налет на три крымских аэродрома противника. Это был достойный ответ черноморских летчиков на хвастливые заявления врага о полном уничтожении советской морской авиации в Крыму. Вот и факт: за ноябрь 1941 года летчики Черноморского флота уничтожили в воздухе и на аэродромах 122 самолета противника.
      Ежедневно по нескольку раз Октябрьскому докладывали о положении в каждом из четырех секторов обороны. С огорчением он узнавал о том, что кое-где враг потеснил наши подразделения, с гордостью - о том, что на основных направлениях войска выстояли, с великой радостью - о том, что в ряде мест храбрые приморцы успешно контратаковали. Он понимал, как нелегко это делать при нынешнем неравенстве сил, ему было очень жаль людей, и каждое донесение о потерях убитыми и ранеными отзывалось в его сердце горечью и болью. Но суровая необходимость не только выстоять, но, сколько возможно, изматывать врага побуждала командующего поощрять активные действия наших войск.
      Он еще более утверждался в справедливости такой точки зрения, когда видел, как настойчиво и энергично поступает Иван Ефимович Петров. Он расчетливо маневрирует скромными своими резервами, перебрасывает из одного сектора в другой то полк, то батальон, то батарею ради того, чтобы закрепить наметившийся успех или восстановить пошатнувшееся положение на переднем крае. Особенно заботлив он в отношении первого сектора, где в районе Сапун-горы и Ялтинского шоссе развернулись ожесточенные бои. Интуиция и расчет бывалого военачальника подсказывали, что именно здесь противник наносит главный удар.
      С утра 16 ноября 1941 года фашисты усилили атаки. В то утро Октябрьский еще не знал, что наши войска оставили Керчь, и теперь весь Крым, кроме Севастополя, в руках врага, чем непременно воспользуется Манштейн. Надо было немедленно реагировать на обстановку, и снова по приказу командующего начались при активной поддержке авиации и артиллерии контратаки приморцев. Пять суток не стихали ожесточенные бои. Враг дорогой ценой оплачивал свои весьма скромные успехи. Как показывали пленные, во многих ротах у фашистов осталось меньше половины штатного состава. К вечеру 21 ноября 1941 года противник приостановил штурм.
      Спустя много лет генерал-фельдмаршал Э. Манштейн в своей книге "Утерянные победы" напишет: "Благодаря энергичным мерам советского командования противник сумел остановить продвижение 54-го АК (армейского корпуса) на подступах к крепости. В связи с наличием коммуникаций противник счел себя даже достаточно сильным для того, чтобы при поддержке огня флота начать наступление с побережья севернее Севастополя против правого фланга 54-го АК. Потребовалось перебросить сюда для поддержки 22-ю пехотную дивизию из состава 30-го АК. В этих условиях командование армией должно было отказаться от своего плана взять Севастополь внезапным ударом с ходу с востока и с юго-востока".
      Кстати говоря, эти слова; в которых признается провал первого, ноябрьского штурма Севастополя, содержат важное свидетельство противника о роли наших военно-морских сил на Черном море.
      Военная необходимость поставила истинного моряка, прошедшего все ступени флотской службы от матроса до адмирала, во главе обороны города, который враг штурмовал с суши. Но Октябрьский ни на минуту не забывал, что командует флотом. Искусство военачальника заключалось в том, чтобы умело использовать флот, все его разнородные силы - надводные корабли и подводные лодки, торпедные катера и тральщики, гидросамолеты и истребители, транспорты и катера-охотники - в интересах решения главной задачи.
      Главной задачей в этот период войны была защита Севастополя. И это остается фактом: его восьмимесячная оборона была бы немыслима без четко налаженных морских коммуникаций осажденного города с Большой землей, без постоянной огневой поддержки севастопольских бастионов кораблями и авиацией флота. Только при отражении ноябрьского наступления в огневой поддержке наших войск по приказу Октябрьского участвовало одиннадцать кораблей, и в их числе крейсеры "Красный Крым", "Червона Украина", лидер "Ташкент", эсминец "Бойкий". Много раз прорывался в Севастополь эсминец "Сообразительный". Его называли неуловимым. И неспроста. Двести восемнадцать боевых походов совершил эсминец под командованием капитан-лейтенанта С. С. Воркова. И не потерял ни одного человека.
      Под конвоем боевых кораблей из осажденного города было вывезено за один месяц около пятнадцати тысяч эвакуированных, почти шесть тысяч раненых, двадцать пять тысяч тонн ценных грузов. В это же время в Севастополь были доставлены маршевое пополнение (девятнадцать тысяч человек), оружие и боеприпасы.
      В эти дни родилась идея высадить десант на Керченский полуостров. Руководство Закавказского фронта намеревалось "вытолкнуть" с Керченского полуострова фашистские войска и тем самым начать освобождение Крыма. "Не вытолкнуть, а окружить" - над такой идеей размышлял Октябрьский. Военный совет Черноморского флота предложил вариант операции, по которому планировалось двумя ударами десантников перерезать Ак-Монайский перешеек и окружить керченскую группировку противника. Ставка согласилась с этим вариантом и приказала вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому прибыть на Кавказ для подготовки и руководства морской частью операции.
      Прибыв в Новороссийск, он с большим воодушевлением принялся за дело. Ведь речь в конечном счете шла о снятии осады с Севастополя и освобождении Крыма. Это станет хорошим откликом на великое контрнаступление, начатое советскими войсками 6 декабря под Москвой.
      Времени на подготовку десантной операции было слишком мало: и на тренировку войск и сил флота, и на разведку, и на материально-техническое и навигационно-гидрографическое обеспечение боевых действий. И все-таки ценой огромных усилий операция была подготовлена в намеченные сроки. Согласно замыслу одну часть войск 51-й армии Азовская флотилия должна была высадить на северном побережье Керченского полуострова, другую часть войск этой армии высаживала Керченская военно-морская база на восточном побережье. Войска 44-й армии предполагалось высадить на южном побережье (у горы Опук и в порт Феодосия).
      21 декабря 1941 года весь этот сложнейший комплекс, включавший десятки армейских и флотских штабов, сотни кораблей и судов, многие тысячи солдат и матросов, намечалось ввести в действие. Но, как это нередко бывало в ту тяжкую пору, война неожиданно внесла суровые коррективы в намеченные планы.
      Еще с утра 17 декабря в Новороссийск командующему флотом наряду с донесениями о подготовке керченских десантных отрядов стали поступать тревожные вести из Севастополя. Три фашистские дивизии начали наступление вдоль Бельбекской долины в направлении Северной бухты. В долине реки Черной прорывается еще одна дивизия. Значит, на сей раз главный удар по Севастополю наносится с севера.
      Манштейн обратился к своим войскам с призывом "обеспечить успех последнего большого наступления в этом году". "Севастополь падет!" - за этими словами фашистского генерала стоял боевой приказ: взять город за четыре дня, к 21 декабря 1941 года.
      И вот еще одна телеграмма Октябрьскому в Новороссийск из Севастополя: фашисты начали штурм уже в трех секторах, боезапас на батареях иссяк, вражеские танки прорвались на северную сторону города, к Братскому кладбищу. Если немцы тут закрепятся, они будут расстреливать город и порт прямой наводкой!
      Что делать? Здесь, в Цемесской бухте Новороссийска, стоят корабли с морской пехотой на борту. Куда им идти - к Феодосии или к Севастополю? Надо спасать Севастополь.
      Ночью 20 декабря Октябрьскому принесли телеграмму из Ставки: немедленно отбыть в Севастополь. Командующему Закавказским фронтом предписывалось срочно оказать помощь осажденному городу пополнением, боеприпасами и авиацией. Октябрьский тут же телеграфировал в Севастополь: 20 декабря с ним из Новороссийска выйдет отряд кораблей, имея на борту хорошо вооруженную бригаду.
      В тот же час он поднялся на ходовой мостик крейсера "Красный Кавказ". Встретив его, командир корабля капитан II ранга А. М. Гущин спросил:
      - Разрешите поднять на мачте флаг командующего флотом?
      - Да, непременно, - ответил адмирал. - Мы идем в Севастополь.
      По традиции у каждого флотского начальника есть свой должностной флаг. У командующего флотом это три белых звезды на алом полотнище. И если он поднят на корабле, значит, все знают: на борту флагман. Таков старинный обычай. Но ведь теперь не учебное плавание, теперь корабли идут в блокированную врагом базу. Это был дерзкий шаг - поднять флаг командующего на мачте. И Октябрьский сознательно сделал этот шаг. Он пока не знал, как сложится ситуация в осажденном городе даже к ближайшему утру. Но он был уверен, что город продержится, и он хотел, чтобы город увидел черноморскую эскадру под флагом командующего флотом. И город увидит, и враг пусть узнает.
      Вместе с "Красным Кавказом" курс на Севастополь взяли крейсер "Красный Крым", лидер "Харьков", эсминцы "Бодрый" и "Незаможник".
      Каждый из кораблей эскадры хорошо был известен во всех портах Черноморья - от Одессы до Поти еще до войны. Сейчас они стали знамениты боевыми делами. Высоко ценили их защитники Одессы и Севастополя и за меткий огонь по врагу, и за надежную эвакуацию раненых, и за быструю доставку пополнения. И теперь на борту боевых кораблей - морские пехотинцы 79-й особой бригады во главе с героем обороны Одессы полковником А. С. Потаповым. Вслед за отрядом идут транспорты и тральщики с боеприпасами и продовольствием. А в Туапсе на боевые корабли и транспорты грузится 345-я стрелковая дивизия, также выделенная для пополнения гарнизона Севастополя.
      Корабли шли без огней по штормовому ночному морю. Качка изматывала людей, особенно молодых бойцов-пехотинцев, впервые встретившихся с суровой стихией. Но все они держались стойко и готовились к предстоящей схватке с врагом.
      Вице-адмирал Октябрьский рассчитывал прийти в Севастополь 21 декабря на рассвете. Это снизило бы опасность налетов вражеской авиации. Вопреки прогнозу на море пал плотный туман, причем именно в тот момент, когда эскадра шла по фарватеру через минное поле. Корабли вынуждены были сбавить ход. Когда они подошли на траверз мыса Феолент, хронометр в рубке "Красного Кавказа" показывал 11 часов. И тут налетевший шквал рассеял нужный сейчас туман, и корабли, выстроившиеся как на параде, в тусклом освещении декабрьского дня стали видны со всех сторон.
      Это был огромный риск - прорываться в бухты Севастополя, когда враг вот-вот поднимет авиацию в воздух и начнет вести прицельный артиллерийский огонь с господствующих высот. Опасность угрожала и из-под воды - не исключено, что фашисты вывели на позиции подводные лодки и поставили на фарватере мины.
      Риск был велик, но иного выхода не оставалось. Октябрьский держал короткий совет с офицерами штаба, с командирами кораблей. Мнение оказалось единым: идти на прорыв. "Будем прорываться!" - решил командующий.
      В воздух была поднята вся авиация Севастопольской группы. Катера-охотники охраны водного района уже вышли навстречу кораблям. Береговая оборона получила целеуказания на подавление дальнобойных батарей противника. Внезапность, скорость, мастерство - вот что гарантировало успех.
      Флагман приказал увеличить ход. Вскоре на горизонте показалось звено катеров-охотников. Когда они приблизились, Октябрьский увидел на мостике головного катера того самого лейтенанта Дмитрия Глухова, которого совсем недавно он благодарил на пирсе за дерзость и мужество в борьбе с вражескими минами.
      Загрохотали орудия береговых батарей. Но скоро гул разрывов на переднем крае заглушили ревущие моторы "юнкерсов", а когда эскадра легла на курс в бухту, по кораблям открыли ураганный огонь дальнобойные батареи фашистов. Закипело море от разрывов бомб и снарядов, завязались в небе смертельные воздушные схватки, затарахтели зенитные установки кораблей.
      - Пора пускать в дело главный калибр, - приказал командующий. И мощные залпы крейсерских орудий перекрыли вражескую канонаду. Они не прекращались и после того, как корабли прорвались в бухту и начали высаживать морскую пехоту в районе Сухарной балки.
      На причале Октябрьский увидел командарма Петрова. Они пошли навстречу друг другу, готовые просто, по-человечески обняться. Сотни бойцов и командиров было вокруг. Петров поднял руку в приветствии перед рапортом. Октябрьский увидел, как нервно дрогнула щека командарма - неизгладимый в волнении след давней контузии, и, не дожидаясь доклада, мягко сказал:
      - Вот и прибыла помощь, Иван Ефимович.
      - Спасибо, Филипп Сергеевич, - справившись с волнением, отвечал генерал. - Прошу разрешения все эти части немедленно бросить в бой.
      - Добро, - согласился Октябрьский. - Отдайте боевой приказ.
      Не знал в ту минуту Октябрьский, что еще за сутки до этой встречи Ставка по предложению командующего фронтом приняла директиву об отстранении Петрова от должности командарма. А узнав, крепко расстроился. Дело, конечно, не в том, что никто не спросил согласия ни его, командующего флотом, ни Военного совета. Главное в том, что Петров - толковый генерал, он отлично показал себя в Одессе и здесь, в Севастополе, проявил высокие боевые качества. Нет, замену командарма надо опротестовать. Октябрьский немедленно обсуждает этот вопрос с членом Военного совета флота Н. М. Кулаковым. Тот, не раздумывая, подписал вместе с ним срочную телеграмму И. В. Сталину. Суть телеграммы: оставить И. Е. Петрова в должности командующего Приморской армией и присвоить ему звание генерал-лейтенанта.