ПОЭТ (постепенно смелея). За кого ты меня принимаешь? Кто держит в сердце огород? Возможно, такой дурак, как ты?.. _ Присев на скамеечку для ног, Двойник стаскивает несколько листков со стола. _ ДВОЙНИК. Зачем ты меня оскорбляешь? Не спеши. Ты обо мне так мало знаешь. (Читает рукопись.) А я так много о тебе. _ Пауза. _ ПОЭТ. А зачем ты роешься на моем столе? Оставь бумаги.
      ДВОЙНИК. Милый мой, я роюсь потому, что ты сам этого желаешь. (Деловито.) Давай-ка все это аккуратно соберем, положим в кучу и СОЖЖЕМ. Не возражаешь? _ Пауза. _ ПОЭТ (задумчиво). Ну, положим, не все... Там была дельная одна страничка.
      ДВОЙНИК. Какая?
      ПОЭТ. Не знаю. Поищи. И остальное можно и нужно доработать.
      ДВОЙНИК (читает). "Несмотря на непостижимую популярность моего имени, несмотря на одобрение стольких выдающихся людей и похвалы..." Как славно!
      ПОЭТ. Нет, не эта. Рви.
      ДВОЙНИК. Подожди. Мне интересно.
      ПОЭТ. А я сказал: в огонь! _ Поэт пытается забрать у Двойника листок. _ ДВОЙНИК. Уж коли ты меня выпустил, я буду делать и то, чего желаю сам, а не только то, чего хочешь ты. Согласись, что это справедливо. Потерпи. По-моему все здесь довольно складно и красиво. (Поэт, устало махнув рукой, наливает себе вина. Двойник читает.) "Несмотря на мою непостижимую популярность..."
      ПОЭТ. Дальше!
      ДВОЙНИК. "И похвалы, расточаемые мне даже в театре, я не скрываю от себя некоторых неудобств, оттого, что я не академик". Не понимаю. То есть, понимаю, но не совсем. Ты пишешь в прозе? И в театре такое нынче читают? Интересно, чья же это роль? (Читает.) "Я теряю теперь то особенное уважение, которым так или иначе пользуются члены академии"... Ах, вот уже дошел до дела... "Мое тело будет лишено тех торжественных почестей, которые она определила своим умершим членам, почестями, над которыми притворно смеется тот, кто им завидует, и на которые публика смотрит довольно равнодушно". Извини, я ни черта не понимаю. Объясни. Ты хочешь почестей или не хочешь?
      ПОЭТ. Дай сюда!
      ДВОЙНИК. Постой, это моя работа.
      ПОЭТ. Идиот!
      ДВОЙНИК. Я слышу от идиота. _ Поэт пытается снова забрать у него листок, они дерутся. _ ГОЛОС АНЕТТЫ. Месье! Месье! Вы спите? _ Двойник исчезает за спинкой кресла. Поэт падает на сиденье. _ ПОЭТ. Нет. _ Входит Анетта. _ АНЕТТА. Я так и знала. А я вдруг в сон упала, как больная, и такое мне почудилось во сне...
      ПОЭТ. Собака где?
      АНЕТТА. Какая собака?
      ПОЭТ. Наша. Я велел ее принести.
      АНЕТТА (подумав). Вы велели принести закуску, сударь. Я, может быть, и сбрендила слегка, но не вполне. Вы будете закусывать собакой? Вот вам кусочек сыра. Ешьте.
      ПОЭТ (разглядывая кусок). И это все?
      АНЕТТА. А что еще, месье? Для закуски достаточно вполне, тем более, что дело глубокой ночью происходит. Желаете - могу дать хлеба. Напоминаю вам, что мы, то есть вы, а я вместе с вами, - очень бедные люди. А?могли быть богаче, если не в десять раз, то уж, по крайней мере, вдвое, чем сейчас.
      ПОЭТ. Не понимаю, хуже мне или лучше от твоей болтовни?..
      АНЕТТА. На это я вам доложу, что таким испорченным людям, как вы, чем лучше, тем хуже и чем хуже, тем лучше.
      ПОЭТ. Да подожди, не тарахти. Если бы ты могла говорить умеренно, то цены бы тебе не было.
      АНЕТТА. А мне и так по сей день нет цены, поскольку я служу бесплатно. Налейте, сударь, мне, уж будьте так добры. Я не могу прийти в себя от этого кошмара. (Оглядывается.) Все мне мерещится, что должен он войти... Свят, свят... Нам освятить бы надо все углы. _ Она садится, оба пьют. _ ПОЭТ. Кто он?
      АНЕТТА. Вот слушайте. Почудилось мне, сударь, что в доме нашем где-то прячется коварный искуситель... демон, который подбивает вас на страшные дела. Из места пребывания он выйти сам не может и вы, то выпускаете его, то снова закрываете.
      ПОЭТ. Ключом?
      АНЕТТА. Уж я не знаю, чем. Вам самому видней.
      ПОЭТ. А дальше что?
      АНЕТТА. Вот неизвестно, что. Коли он победит, - весь дом сгорит. _ Пауза. _ Я полагаю, это вам намек.
      ПОЭТ. Почему же мне, а не тебе?
      АНЕТТА. А потому, что я, месье, не сочиняю ничего. И, если честно сказать, считаю, что любые сочиненья - это дьявольское искушенье. Все ваши мужские забавы. А сколько забавляться можно? Я, сударь мой, всегда, в отличие от вас, предельно осторожна, - не балуюсь пером, а вы не знаю, что там нынче пишете, но чувствую, ей-ей: играете с огнем.
      ПОЭТ. Лизетта, милая Лизетта... Давай-ка чокнемся, и этот разговор замнем. Ты постарела, милая моя.
      АНЕТТА. Да уж, как вы, не молодею.
      ПОЭТ. Ты раньше никогда меня за эти грешные дела не упрекала. Бывало, слушала мои стихи, молчала и только в такт кивала головой, а если скучно становилось, засыпала, а то, бывало, молча уходила... Я тут же рвал то, что читал без сожаленья, и снова начинал, и снова будил и звал тебя. И оставлял лишь то, чему ты улыбалась. Так что ж ты, милая, на старости так озверела и какое тебе дело до того, чем я здесь занимаюсь?
      АНЕТТА. Позвольте, сударь мой, напомнить, что я молчала не всегда. Я вам частенько пела. И это, право же, грешно не вспомнить. Вы молча слушали и руки потирали, потом просили повторить... Я снова начинала, а вы писали вслед за мной. А до того, что вы скребете без меня пером, мне дела нет, я только думаю про дом. Уж если он сгорит, мы по миру пойдем. _ Она встает. _ ПОЭТ. Постой.
      АНЕТТА. Стою.
      ПОЭТ. А ну-ка спой!
      АНЕТТА. Сейчас я не хочу.
      ПОЭТ. А если я прошу?
      АНЕТТА. Вот так не просят, сударь мой. Когда припомните, как даму просят, я, может быть, спою. (Уходит.)
      ПОЭТ. _____ Я слышу от Лизетты
      Негласные советы,
      Вещунья шепчет от души:
      Ты, сударь, пой, а не пиши.
      Наличье службы подходящей
      Большой соблазн для бедняка,
      Но вспомни гнет руки платящей,
      Будь то честнейшая рука.
      Тому ведь бедность не в обиду,
      Чью лиру сам готов АМУР
      Настроить вновь, когда ФЕМИДА
      Ее расстроит чересчур.
      Я слышу от Лизетты негласные советы.
      Вещунья шепчет от души:
      Ты, сударь, пой, а не пиши.
      Старик-дитя, лишась свободы,
      В конторе будущей своей
      Сложить ты не посмеешь оды
      Под звоны денежных ларей.
      Пускай бы ты лишь друга славил
      Злорадным приговор глупца
      Ему б твой стих в вину поставил,
      Тебя ж возвел бы в чин льстеца.
      Я слышу от Лизетты негласные советы.
      Вещунья шепчет от души... (Засыпает.) ______ Из-за кресла появляется Двойник. _ ДВОЙНИК. _____ Тут мой оракул добавляет:
      "Еще одна опасность есть,
      Любовь дистанций ведь не знает,
      Но дружбе их не перенесть.
      Свободный дух всех благ нам краше,
      Он искони Лафитом чтим.
      И ты, с богатством сблизив чаши,
      За равноправье выпей с ним". _____ ПОЭТ. Искуситель...
      ДВОЙНИК. Фи, зачем ты повторяешь слова глупой, старой девки? Это, право же, стыдно для видавшего виды мужчины. Если и является в этот мир искуситель, в чем я сильно сомневаюсь... я человек трезвый... Но, если предположить, что такое бывает...
      ПОЭТ. Ну?!
      ДВОЙНИК. Ты нетерпелив, и это твой главный порок. Если уж ты так рвешься в театр, что, по-моему, совсем не твое дело, то все-таки учти, что главное в этом вертепе не слова, за которые хорошо платят, если десяток - другой дураков их начнут повторять, а тысячи других, не более умных, согласятся слушать, а то, что кроется за словами. Пауза. Умей ее держать. _ Пауза. _ ПОЭТ. Можешь выпить.
      ДВОЙНИК. Я не пью. Я человек трезвый и не верю ни в искусителя, ни в ангелов. Но, если бы такое было, то искуситель явился бы женщиной, а ангел - мужчиной. Ну на что я, в самом деле, могу тебя искусить? Разве что на ночные поллюции? Но и они, как доказали врачи, происходят непроизвольно.
      ПОЭТ. Прикоснешься к моим бумагам, - разобью твою голову подсвечником,
      ДВОЙНИК. Фи! Я и забыл про них. Я, как и эта баба, ни в грош не ставлю твою писанину. Только в этом я на нее похож. А ты уже во всем похож на старую бабу. Как баба, трясешься над каждым листком бумаги. Как баба, ценишь только то, что можно пощупать руками. Как бабе тебе и хочется и колется. Одной задницей мечтаешь посидеть на двух свадьбах. Ну, что ты на это скажешь? _ Пауза. _ ПОЭТ. Ты сам нетерпелив порядком.
      ДВОЙНИК. А то как же? Жить в нутре у старика, - можно набраться любого греха. Но я, как могу, сопротивляюсь. Я и сам по себе кое-что значу. Вот и сейчас, то, на что ты меня совращаешь, я не сделаю ни за что, хоть бейся головой об стенку. ПРИНЦИПИАЛЬНО. Я лучше выпрыгну в окно...
      ПОЭТ. Тут низко. И захочешь - не разобьешься.
      ДВОЙНИК. Фи! Это только тебе приходят в голову такие пошлые идеи. А я разбиться и не могу. Я просто выпрыгну в окно и от тебя убегу. Хоть немного поживу на воле.
      ПОЭТ. Ни с места!
      ДВОЙНИК. Ой, какой ты милый! Ты хочешь меня удержать? Ну, почему бы тебе прямо так и не сказать: "Не уходи! Не покидай меня, любимый!" (Хохочет, задувает свечу.)
      ПОЭТ. Анетта! Анетта! Скорей сюда, Лизетта! Кто там? Скорей сюда!.. _ Двойник исчезает. Входит заспанная Анетта. _ АНЕТТА. Что? Что такое, месье?
      ПОЭТ. Огня! Скорее огня!
      АНЕТТА. Какого огня? Бог с вами, я слышать не могу про огонь.
      ПОЭТ. Немедленно зажги свечу! Ты что не видишь, она погасла?!
      АНЕТТА. Постойте. Спички принесу. (Уходит, слышен ее голос). И правильно погасла. Скоро начнет светать... Давным-давно пора уже спать. Меня только-только начала окутывать такая сладкая дрема... Так нет же... Снова начали кричать. Знаете, что про вас говорят соседи?..
      ПОЭТ. Ни слова о соседях! Делай дело.
      ГОЛОС. А что я делаю по-вашему? Спички ищу. _ Она входит, зажигает свечу. _ Сколько мы тратим на свечи, не сосчитать. Почему бы вам, как приличному человеку, не писать при солнечном свете? Оно бы, может, как-то и яснее выходило... _ Он заглядывает под стол. _ А вы что потеряли?
      ПОЭТ. Ничего.
      АНЕТТА. Если ничего не потеряли, так бросьте искать, все равно ничего не найдете. (Зевает.) Ложитесь. Я только-только начала засыпать и вот опять...
      ПОЭТ. Закрой окно. Мне дует в спину.
      АНЕТТА. Оно закрыто плотно.
      ПОЭТ. Ставни поди закрой.
      АНЕТТА. Да что это с вами? Мы ставни сроду не закрывали. Ставни закрывают, когда из дому уезжают.
      ПОЭТ. А теперь будем всегда закрывать.
      АНЕТТА. На весь день?!
      ПОЭТ. До дня еще нужно дожить. Доживем - там решим.
      АНЕТТА. Как желаете, сударь, а я и в доме с закрытыми ставнями жить не буду, хоть вы меня режьте. Отправлюсь к брату на поклон и буду там продолжать...
      ПОЭТ. Что продолжать?
      АНЕТТА. Свою девическую жизнь. Авось войду в берега и потеку, как река, а так я с вами превращаюсь в лужу. (Уходит закрывать ставни.)
      ГОЛОМ ДВОЙНИКА. Чего ты боишься? Того, что я ушел или того, что я приду? Не бойся, уйти я, к сожалению, от тебя не могу. А выйду по твоему первому зову. И даже без него. Стоит только дверцу открыть... Бедняга, как давно не открывал ты сердца своего!
      ПОЭТ. Анетта!!! _ Входит Анетта. _ АНЕТТА. Ну что?
      ПОЭТ. Помолчи.
      АНЕТТА. Я и так молчу.
      ПОЭТ. Молчи и слушай тишину. _ Пауза. _ Ну что ты слышишь? Ну?!
      АНЕТТА. Ничего. Что можно слышать в тишине? На то она и тишина. А вы не заболели, сударь мой?
      ПОЭТ. Не знаю. Я ничего сейчас не понимаю,
      АНЕТТА. Ну-ка, дайте голову... (Щупает лоб, прикасается к нему губами.)
      ПОЭТ (по-детски). Зачем ты усыпила собаку?
      АНЕТТА. Затем, что проверяла на ней лекарство и еще затем... Дайте пульс. Чтоб вы...
      ПОЭТ. Что я?
      АНЕТТА. Молчите, я считаю. _ Пауза. _ Затем, чтоб вы ее не пинали, она всегда вам ночью мешала.
      ПОЭТ. Не смей ей ничего давать. Пусть бодрствует со мной. Она не будет больше мне мешать. Собака чует, что есть, а чего нет... Кто свой, а кто чужой...
      АНЕТТА. Вы, вроде, сударь, не больной. Голова холодная, а пульс, как у БОНАПАРТА. Одним словом, можно в бой. Если хотите, продолжайте писать. Я вам не стану мешать. Против рожна не попрешь. Только прошу вас больше не кричать. А давайте-ка... знаете что? Завяжем вам рот. И в самом деле, зачем вам он? Руки свободны, а его заткнем шарфом. Если правду сказать, он вам даже мешает. (Завязывает ему рот шарфом.) Вот так-то лучше. И пить будете меньше. Снять вы можете в любой момент. Когда начнется ваш аплодисмент, об котором вы мечтаете, вы шарф опустите и снова наболтаете. Сударь, да что ж вы меня за юбку хватаете? Не понимаю... На что вы намекаете? Сесть?.. Куда?.. Туда?.. С вами рядом в кресло? Да мы не поместимся вместе... Лечь? Вы что, сударь, сдурели? С вами лечь? Вы же не малое дитя, а я не ваша мать. И не блядь. Вы меня даже обижаете. Не так поняла? А как вас понять? Вы сами не знаете, чего желаете. (Садится на ручку кресла.) Ну, ладно... Только не надо со мной играть. Не надо голову на ручки опускать... Не надо так бурно дышать, вроде вы рыдаете... Не надо делать вид... Месье, да вы и в самом деле... Плачете?!
      ------------------------------------------------------------------------------
      _Действие второе_ _ Та же ночь, и то же место действия. Миновало не более четверти часа. Поэт сидит за столом, ест, шарф повязан, как салфетка. Анетта вяжет в качалке. _ АНЕТТА (поет). _____ Как Лизетта, ты
      В тканях шелком шитых
      Жемчуг и цветы в локонах завитых?
      Нет, нет, нет.
      Нет, ты не Лизетта.
      Нет, нет, нет.
      Бросим это имя.
      Кони у крыльца
      Ждут Лизетту ныне.
      Самый цвет лица куплен в магазине!
      Нет, нет, нет.
      Нет, ты не Лизетта.
      Нет, нет, нет!
      Бросим это имя... _____ Не чавкайте так, сударь мой, следите за собой. Когда обедать будете у короля, что скажут при дворе о ваших манерах?
      ПОЭТ. Никогда...
      АНЕТТА. Почему?
      ПОЭТ. Я слишком стар, чтобы заводить новые знакомства.
      АНЕТТА. Это еще очень под большим ВОПРОСОМ. Придумали глупость, а за вами все, кому не лень, повторяют. Как же! Умник большой: оставил короля с носом... А я вам скажу, что мужчина ни для чего не бывает слишком стар. Иной раз сегодня посмотришь, - песок из него сыплется, а завтра берет и женится на молодой, а послезавтра так входит в азарт, что ей уже изменяет с другой.
      ПОЭТ. Мерзость.
      АНЕТТА. А что не мерзость? Если принюхаться, в этом мире постоянно что-то воняет. На сегодня суп хорош, а на завтра и в рот его не возьмешь, хоть бери и свиньям выливай... Человек ко всему привыкает. А иначе хоть и не родись совсем... Но для чего-то все-таки нас зачинают...
      ПОЭТ. Глупость.
      АНЕТТА. Конечно, месье. Если вдуматься, все глупость. Но от большого ума болит голова, а от боли человек страдает. Потому вроде и выхода другого нет. Человек человека рожает. Кроме, конечно, таких как мы с вами калек.
      ПОЭТ. Уважаю...
      АНЕТТА. Кого?
      ПОЭТ. Тебя.
      АНЕТТА. Конечно. Еще бы вам меня не уважать. Я вам заменяю родную мать. А мужчина, если правду сказать, только этого и желает. (Поет.) _____ Ты цветком цвела,
      Пела вольной птицей.
      Но тогда была
      Бедной мастерицей.
      Нет, нет, нет!
      Нет, ты не Лизетта... _____ ПОЭТ. Другое.
      АНЕТТА. Не спешите. Дайте это допеть сначала. Чем песня вам не хороша? По-моему, в ней есть душа.
      ПОЭТ. Блюдо тащи другое.
      АНЕТТА. Вы что, совсем сдурели? Я еще не готовила ничего такого другого. Остался суп от вчера, я его и дала, а больше нет и в помине ничего. Вы все сожрали.
      ПОЭТ. Врешь. _ Пауза. _ АНЕТТА. А почем вы знаете?
      ПОЭТ. Вижу по глазам.
      АНЕТТА. Сами врете. Вы моих глаз не можете видать. Потому что пальцами в зубах ковыряете, а своими глазами по сторонам шныряете. Про ваши манеры я уже молчу, но что вы все время ищете - не пойму,
      ПОЭТ. Привычка.
      АНЕТТА. Опять неправда. Я все ваши привычки как свои пять пальцев знаю.
      ПОЭТ. Новая.
      АНЕТТА. И новой нет такой. Я все ваше новое сразу замечаю. К привычке нужно привыкнуть, чтоб она привычкой стала. Привычка это старая жена. А если она вчера еще у вас не ночевала, так она не привычка, а приблудная девка пока.
      ПОЭТ. Или невеста. _ Пауза. _ АНЕТТА. Ну что ж, невеста... Это очень даже может быть... Я как-то не подумала об этом. Ну да... Кучер позже всех замечает, что карета сзади горит, потому что спиной сидит... Там с вечера, кажись, еще бобы остались. (Встает.) А вы, сударь, совсем не такой простой, каким себя изображаете. Вроде, и пьяный, и сочиняете, а что есть где пожрать - не пропускаете. (Уходит.)
      ПОЭТ. _____ Нет, нет, нет,
      Нет, ты не Лизетта.
      Нет, нет, нет.
      БРОСИМ имя это. ______ Одеяло на кровати начинает шевелиьтся, появляется Двойник. _ Вставай с постели... Моей.
      ДВОЙНИК. Зачем?
      ПОЭТ. Я сейчас сам лягу спать.
      ДВОЙНИК. Ты давно уже спишь. Ты не просыпался ни на минуту. Всю жизнь проспал. Если хочешь, можешь лечь рядом. _ Поэт смеется. _ ДВОЙНИК. А что ты так гнусно хихикаешь? Ты принял это за скабрезный намек? Наверняка. Я знаю, что у тебя испорченное воображенье и оно работает очень часто не в том направленье. А между прочим, я и так провожу с тобой каждую ночь. Очень редко мне удается побродить одному.
      ПОЭТ. Все-таки удается?
      ДВОЙНИК. Иногда, как в чаду, ты меня вызываешь и куда-то посылаешь. Не глядя на меня, киваешь в ту сторону, куда мне следует идти. Я обычно подпрыгиваю от восторга, как молодой козел, настолько мне дорога каждая минута свободы и бегу, то есть лечу в указанном направлении и натыкаюсь...
      ПОЭТ. На что?
      ДВОЙНИК. На то, что ты хотел увидеть. Сегодня в полночь это был убогий пьяница, толстый, такой же лысый, как и ты. Хотя, возможно, он был не толст, а слишком худ и просто опух от гнусного пойла и голода. Но он был весел, брел по берегу, руками размахивал и бормотал, как будто напевал какую-то песенку. Я расслышал слово одно: ЯБЛОЧКО. Потом он вдруг вздохнул глубоко, подошел к воде и упал лицом вниз. Там было мелко, ему едва по щиколотку, но он, бедняга, этого не знал и утонул.
      ПОЭТ. И ты не вмешался?
      ДВОЙНИК. За кого ты меня принимаешь? Как можно вмешиваться в такие дела? Если душа отлетела, значит, она отлетела, когда захотела. Значит, ей надоело тело. Не стану же я ее ловить и впихивать в старый, грязный мешок... Знаешь, кто это был?
      ПОЭТ. Имя?! Фамилия?
      ДВОЙНИК. Если ты не помнишь его фамилии, как же могу ее помнить я? В твоей писанине, где ты упоминаешь сотни друзей и врагов ее нет и следа.
      ПОЭТ. Эпизод! Напомни хоть какой-нибудь случай!..
      ДВОЙНИК. Вы - дети бродите, бродите вдвоем по лесу долго, заблудившись... Потом выходите у незнакомой деревни и, совершенно выбившись из сил, засыпаете в стогу сена, голодные, холодные, прижавшись тесно друг к другу и согреваясь общим теплом. Ты плачешь, он тебя гладит по голове и целует... Помилуй Бог! Как славно люди врут. Ты так расширил круг друзей, а на поверку всех прошедших дней, он был твой единственный друг. _ Входит Анетта с тарелкой. _ АНЕТТА. Вот бобы и лук зеленый. Так и быть, набейте до отказа брюхо, потому что до вечера, видит Бог, я вас ничем кормить не буду, хоть режьте меня. Ешьте! (Ставит перед ним тарелку.) А утром выпьете сенны натощак. Что я хотела еще сказать? _ Пауза. _ Ах, да! Уж, как вы хотите, сударь, но вот вы поедите, я тарелку заберу... То есть сначала вас в постельку уложу, как дитя, потом тарелку заберу, свечу погашу и уйду. Я вас силком заставлю спать... И тут уж надобно подумать: а может вам и вправду на ночь ставни закрывать? К примеру, нынче полнолунье. Луна, как харя нашего трактирщика ДЮВАЛЯ, а глядя на него и не хотя, а выпьешь. Вот дала же природа поганую рожу и при этом нежную и белоснежную кожу... Видно, перепутала адреса. А у соседки слева дочка, она над ней дрожит, как квочка. Бедняжке замуж давно пора, а вся в прыщах и гнойниках и выйти даже боится со двора... _ Анетта усаживается в кресло и продолжает вязать. _ ПОЭТ (осторожно.) Ты ничего не видишь?..
      АНЕТТА. Я вяжу на ощупь. Это так приятно, не глядя, делать дело - руки сами ходят, а голова свободна, можно и не думать...
      ДВОЙНИК. Как в любви.
      ПОЭТ. А где он сейчас?
      ДВОЙНИК. Возможно, там же, а возможно, уже в каком-то морге. Под номером, как безымянный.
      АНЕТТА. Кобель спит в конуре.
      ПОЭТ. У него есть имя!
      ДВОЙНИК. Но кто его знает?
      АНЕТТА. Я, сударь, считала и по сей день считаю, что это ВЫЗОВ - назвать беспородного пса, как короля. Это может принести несчастье. Вы республиканец, не к ночи будь сказано, месье, а я имею уваженье к благородной власти. Власть голодранцев - это смута, голод и драка. И я собаку буду звать собакой. Я так ему и говорю: иди сюда, кобель. А он, между прочим, сразу бежит и хвостом виляет, а на вашего ЛУИ - рычит...
      ДВОЙНИК. А знаешь, какая табличка на морге висит?
      АНЕТТА. Ешьте, сударь, время бежит... Вся ваша публика давненько спит... (Смеется.)
      ДВОЙНИК. СВОБОДА, РАВЕНСТВО и БРАТСТВО.
      ПОЭТ. Не смей над этим потешаться!
      АНЕТТА. Нет, плакать стану! Что ж делать, если мне смешно?..
      ДВОЙНИК. Мой друг, дабы ценность не утратила ценность, над ней полезно иногда смеяться. _ Пауза. _ АНЕТТА. _____ Как яблочко румян,
      Одет весьма беспечно,
      Не то, чтоб очень пьян,
      Но весел бесконечно.
      Есть деньги - прокутит,
      Нет денег - обойдется,
      Да как еще смеется!
      "Да ну их!" - говорит,
      "Да ну их!" - говорит,
      "Вот, - говорят, - потеха!
      Ей-ей умру,
      Ей-ей умру,
      Ей-ей умру от смеха! _____ ДВОЙНИК. Давай сбежим, пока старуха спит.
      ПОЭТ. Куда сбежим?
      ДВОЙНИК. Да мало ли куда. Покуда ночь - себе мы господа. Свобода у людей кончается с первым криком петуха. Что надевает, просыпаясь, человек? ОКОВЫ. И с неохотою в тюрьму вступает снова.
      ПОЭТ (тихо). Если нет любви...
      ДВОЙНИК. Ах, милый мой! Какая же в тюрьме любовь? Одни унылые попытки разогреть хладеющую кровь. Пошли.
      ПОЭТ. Мне не подняться.
      ДВОЙНИК. Я научу тебя, как с телом управляться. Смотри и повторяй движения за мной... _ Оба встают. _ Подумай сначала правою рукой, потом всей левою... (Показывает движенья. Поэт их повторяет). Потом ножным мизинцем... Подумай печенью? Ага... Болит. Потом подумай всем хребтом... Попробуй думать животом... Ага? Набит?.. Пускай все тело думает и говорит... Сейчас спадут оковы, и будешь ты, как новый. _ Пауза. _ А теперь летим!.. Не бойся. Выше, выше, по книжным полкам поднимаемся и пробиваем крышу... Больно?
      ПОЭТ. Темно. Я ничего не вижу.
      ДВОЙНИК. Пролетаем тучку. Сейчас она закончится, глаза откроешь и посмотришь вниз. Уже смотри! О Господи! Какой ты трус... Открой глаза, не бойся. Под тобой Париж!
      АНЕТТА. _____ Забился на чердак
      Меж небом и землею,
      Свистит себе в кулак
      Да ежится зимою,
      Его не огорчит, что дождь сквозь крышу льется,
      Измокнет весь, трясется,
      "Да ну их", - говорит!
      "Да ну их", - говорит.
      "Вот, - говорит, - потеха!
      Ей-ей, умру,
      Ей-ей, умру,
      Ей-ей, умру от смеха... _____ ДВОЙНИК. Боишься высоты?
      ПОЭТ. Боюсь.
      ДВОЙНИК. А знаешь, почему? Боишься опускаться. А тот, кто не умеет падать, не научится подниматься. Смотри, как он прекрасен, наш ночной Париж.
      ПОЭТ. Давай-ка приземляться...
      ДВОЙНИК. Сейчас... Сейчас разыщем Пляс Пигаль... Левей, чуть-чуть левей. И не мрачней, попробуй улыбаться...
      ПОЭТ. Я падаю.
      ДВОЙНИК. Держись. Не за меня, а за себя. Не смей хвататься... (Бьет его по голове и хватает под мышки.) Так проще мне управиться с тобой. А то угробишь нас двоих своею головой. _ Оба садятся на пол. Пауза. _ ПОЭТ. На чем я?
      ДВОЙНИК (оглядываясь). Тротуар под нами, невдалеке сортир. Попробуй притвориться пьяным.
      ПОЭТ. А я и так навеселе.
      ДВОЙНИК. Попробуй пьяным быть вдвойне. (Пьянея.) И при этом не шататься...
      ПОЭТ (поет). _____ У молодой жены богатые наряды,
      На них устремлены завистливые взгляды...
      Злословье не щадит, от сплетен нет отбою,
      А он, махнув рукою, "Да ну их", - говорит...
      "Вот, - говорит, - потеха! Ей-ей умру...
      Ей-ей умру...
      Ей-ей умру от смеха... " _____ ДВОЙНИК. Вот, кажется, сейчас ты стал чуть-чуть похож на человека.
      АНЕТТА. И все-таки зависит все от первого шажка! Какую славу принесла вам эта песенка... А вы над ней почти что не трудились. Весь день, мне помнится, шалили, веселились... А перед ужином в два счета разродились. Вы были молоды тогда и на меня так часто не сердились. А что до крика, то вообще не повышали голос никогда. Вернуть бы прежние года...
      ДВОЙНИК. Смотри, какие лица!..
      ПОЭТ. Стеклянные...
      ДВОЙНИК. А за стеклом?
      ПОЭТ (вглядываясь). Стекло другое... Матовое.
      ДВОЙНИК. А дальше третье. И так, мой милый, без конца. Все лица врут. Не лгут одни глаза.
      ПОЭТ. Любимые...
      ДВОЙНИК. Ах, дорогой, "любимые глаза" - одно названье. То, что сегодня так любимо, через пару лет сплошное наказанье.
      ПОЭТ. Ты... как относишься... к любви?
      ДВОЙНИК. Пьяней! Еще пьяней!
      ПОЭТ. К любви ты как относишься?
      ДВОЙНИК. По милости твоей, болван... Я, к сожаленью, не любил.
      ПОЭТ. По милости моей, ты говоришь...
      ДВОЙНИК (поднимает его). Чуть-чуть повыше...
      ПОЭТ. Куда?..
      ДВОЙНИК. Давай-ка поднимайся!
      ПОЭТ. Запросто. Я сам... Не прикасайся! _ Пауза. _ ДВОЙНИК. Летим.
      ПОЭТ. Летим и говорим. По милости моей... По милости моей?
      ДВОЙНИК. По милости твоей я не влюблялся. Ты никого не допускал до сердца своего. Ты опасался.
      ПОЭТ (возмущенно). Опасался? Певец любви?
      ДВОЙНИК. Ой, ради Бога, не смеши, я упаду. Ты певец любви?
      ПОЭТ. Я признанный певец... И в почестях я не нуждался... И, несмотря на популярность имени... На одобренье множества людей... и расточаемые похвалы в театре... На протяженье многих лет... На протяженье многих лет... Теряю мысль.
      ДВОЙНИК. Не надо напрягаться!.. Деревянное созданье... Как может полюбить вот эдакий субъект?
      ПОЭТ. Я повторяю вам... Не смейте прикасаться... К тому, что мне дороже всех ваших титулов, и бантиков, и лент. 0дин лишь женский добрый взгляд... Пусть даже не влюбленный... Просто милый взгляд... И тело женское, податливое тело... И руки касанье... Безмолвное! Я предпочел бы вашему всему дурному мирозданью. На которое я с высоты плюю. (Плюет.)
      ДВОЙНИК. Старик, уймись. Не нарывайся.
      ПОЭТ. Я не старик... И не мужчина, и не юноша... И не ребенок, не младенец... Я еще не начинался. Следуйте за мной! _ Пауза. _ АНЕТТА. Помню, когда я была совсем молода, у соседа на свадьбе... Все уже упились, и плясали давно, я пришла одинокая, робкая и стала у стенки... Сердце так билось в груди, так трепыхалось, что, казалось, вот-вот уже выпрыгнет из меня, выскочит в окно и пойдет гулять по полям одинокое сердце девчонки. А я одинока была, ой, как я была одинока... Вечером лягу в кровать, в подушку уткнусь и от плача трясусь... Никто меня не понимал, ни отец, ни брат, ни мать, про сестру я вообще молчу... Все ли так, я ли одна, - не знаю. Но если каждый так воет в подушку и тоскует, то все-таки зачем детей рожать?.. Не понимаю. Зачем нас разбросал Господь по свету и друг для друга пары нету? И с тем не та, и с той не тот... А может, Бог всех правильно парует, а бес тасует все наоборот?..
      ДВОЙНИК. Ни зги не видно? Почему?
      ПОЭТ (трезво). Летим сквозь тучу. Сам же объяснял.
      ДВОЙНИК. Куда?
      ПОЭТ. Куда тебе не снилось. Он решил показать мне веселый квартал?.. Как будто я на Пляс Пигале не бывал... Теперь бери за талию,
      ДВОЙНИК. Кого? Тебя?
      ПОЭТ. Конечно. Не себя же. (Двойник берет его за талию.) Закрыл глаза, немного покружим... И начинаем плавно опускаться... Ниже... Ниже... Еще... Все. Под ногами земля.
      АНЕТТА. А я в облаках никогда и не витала. Я счастье очень просто себе представляла. Но, видно, каждому свое. Что не дано, сам не скуешь.
      ПОЭТ. Прошу.
      АНЕТТА. Чего?
      ПОЭТ. Садись. (Он садится за стол, а Двойник на скамеечку для ног.)
      АНЕТТА. Да я и так сижу. Мне расходиться пора, я ноги засидела.
      ПОЭТ. Ложку неси.
      АНЕТТА. Ложка у вас была.
      ПОЭТ. Неси другую!
      АНЕТТА. Зачем? Будете есть двумя?
      ПОЭТ. Не задавай вопросы. Выполняй приказы.
      АНЕТТА. Приказы... Надо же... А сколько фанаберий! Вот так, бросай все сразу и беги чужую дурость исполняй.
      ПОЭТ. Постой.
      АНЕТТА. Стою.
      ПОЭТ. Вина еще добавь. _ Анетта уходит, захватив кувшин. _ ДВОЙНИК. Где мы?
      ПОЭТ. На ужине у короля. Вот он. Смотри...
      ДВОЙНИК. Куда?
      ПОЭТ. А вот поди и разбери, где тут король. Попробуй угадай. А я пока, не поднимаясь, сразу хочу поднять бокал, ваше величество, но не за вас, не за сиянье ваших глаз... А за большое, за ПЛЕНИТЕЛЬНОЕ счастье, которое наступит не сейчас. Когда не этот одичавший и обнищавший сброд, а НОВЫЙ какой-нибудь оставшийся народ будет нуждаться лишь в одной ПОЭТИЧЕСКОЙ власти. А вы, месье... Вы, к сожаленью, не поэт. Забудьте имя это. На настоящем короле короны нет.
      ДВОЙНИК. Пожалуйста, еще немножко...
      ПОЭТ. Простите старика. Я не хотел вас оскорбить. Позвольте мне спокойно выпить здесь и закусить. Вы мне ответите в другом сюжете. (Пьет.) _ Входит Анетта с ложкой и кувшином. _ АНЕТТА. Вот вам ложка.
      ДВОЙНИК. Понял!
      ПОЭТ. Поздравляю.
      АНЕТТА. С чем?
      ДВОЙНИК. Я давно эту рожу знаю. Так он теперь король?
      ПОЭТ. И в этом наша боль.
      АНЕТТА. Какая боль? Что вам болит? Скажите толком.
      ПОЭТ. Ешь.
      АНЕТТА. Не буду, сударь. Утра дожидаюсь.
      ДВОЙНИК. А я другой едой питаюсь.
      ПОЭТ (ест). Нет занятия бездарней и мрачней, чем описывать собственную жизнь. Путь на гильотинку, по-моему, гораздо веселей...
      ДВОЙНИК. Ты пишешь биографию?
      ПОЭТ. Пишу. Будь она проклята!
      АНЕТТА. Да что ж вы лаетесь, месье? Не надо ничего за мной писать, я вам хотела просто рассказать одну свою тайну... Давненько я ее и для себя самой не открывала. Не знаю, зажила ли рана или еще не зажила. Я старую повязку начала при вас снимать... А вам... Тьфу! Хоть бы что... Вам лишь бы кушать... А нет того, чтобы признание послушать. Все пропускаете да пропускаете. А после вспомните, да не поймаете...