Ландскрона (сборник современной драматургии)

      Голос ТИМОФЕЕВОЙ (удаляясь). Анатолий!.. Я вернусь!
      Голос КОЛЯСКИНA (удаляясь). Устрою вам... атомный полигон!.. _ Пауза. _ ГОРЧИЧНИКОВ (поднимая руку). Нет!.. Это неразрешимо!
      _Конец_
      _На страницу "Оглавление"_
      --======-
      __
      _НАТАЛИЯ БОРТКО_
      Сочинять пьесы меня учил прекрасный педагог Игнатий Моисеевич Дворецкий в созданной им "Мастерской драматурга".
      Можно научить грамотно писать, но невозможно объяснить, что есть человек, каков он. А ведь именно это интересует литератора больше всего. И если иногда удается пусть не разгадать эту загадку, а хотя бы приоткрыть завесу тайны, это уже большая удача. Но как редко такое случается в нашем деле! Часто приходится довольствоваться тем, что видят и понимают все. А как хочется подсмотреть жизнь, невидимую простым глазом, заставить героя проговориться, поставить его в такую ситуацию, чтобы он вынужден был раскрыться. Часто человек не признается даже себе, чего он в действительности хочет, а я обязана это узнать.
      За десять лет я написала шесть пьес. Меня упрекали в том, что я не пишу о "насущных проблемах современности". Единственная пьеса, где я не пренебрегла "насущными проблемами" - "Высокие потолки" - вызвала интерес у режиссеров, была поставлена в нашем учебном театре при "Мастерской драматурга" студентами ЛГИТМиКа. Однако эти "насущные проблемы" так быстро теряют свою актуальность, что писать о них можно только в газетах. Они, по-моему, могут быть лишь фоном, обрамлением основной идеи пьесы.
      Я старалась писать так, как будто я впервые столкнулась с жизнью и удивлена тем, как ведут себя люди в ситуации, которую я для них придумала, ибо, если не буду удивлена я, кто же тогда удивится моему сочинению?
      А если не удивится, то, стало быть, и открытия не произошло. А в искусстве, как и в науке, нет ничего более ценного, чем открытие. Пусть крохотное, но открытие. Ради этого я пишу.
      Я написала несколько сценариев для кино: "Собачье сердце" (Экранизация повести М. Булгакова), "Без семьи" (экранизация повести Г. Мало), а также комедию "Удачи вам, господа!" (в соавторстве с мужем - режиссером В. Бортко).
      _NATALYA BORTKO, The play "Barbara"_
      Graduated from the Theatrical Academy in Kiev.
      Script writer of TV films "Without family" (after the novel by Malo), "Dog's heart" (after the novel by Bulgakov).
      Together with her husband V.Bortko she wrote the script for full-length film "Good luck, gentlemen!"
      Started to write plays in 1984.
      The play "Barbara" was written in 1994. Restless, unrealizable wishes, yearing for ideal make heroes act extraordinarily. Barbara is an unacknowledged actress. Marina is a student. Their meeting and original friendship help them to meet their wishes. Love helps creative work and creative work brings new feelings into love.
      The third hero Anton thought that truth was very far from everyday life. But suddenly he understood that he was mistaken.
      Language of the heroes sometimes very ordinary, sometimes very pompous reflects conditions of their souls that live in the irrational world.
      ------------------------------------------------------------------------------
      __
      _ОЛЕГ ЕРНЕВ, Автобиография_ _____ Родился в знойном Ашхабаде.
      Жил там до двадцати трех лет.
      Тогда же, развлеченья ради
      окончил университет.
      Скитаясь долго, в Петербурге
      я оказался. В нем застрял.
      Рабле Великий, ты в Панурге
      клянусь, меня нарисовал!
      Царивший в Питере накал
      духовный только в драматурге
      мог воплотиться. Я им стал.
      С тех пор пишу. Меня листают.
      Написаны десятки пьес.
      Какие-то театры ставят,
      обходятся иные - без.
      Я член профкома драматургов,
      СП, ТД и ЛТП.
      Поддержкой пользуюсь у турков,
      японцев, немцев и т. п.
      Страны, в которой я родился,
      давно уж нет. И я другой.
      Был колобок и докатился
      до ручки вместе со страной.
      В башках одни лишь мани-мани.
      Заместо слова - револьвер,
      Но все ж людей театр наш манит,
      и зритель требует премьер.
      Пока смеюсь, пока грущу,
      пока фантазии игривы,
      Друзья, Отчизне посвящу
      души болящие нарывы! __
      _______ _OLEG ERNEV, "Payment for Transportation" _
      This novel is a philosophical-art parable.
      After the carcrash, two heroes found themselves in some other reality. They can't go away. Some strange strong power of a boatman stops them for indeterminate time. Strange life after deathstarted. And again, as in former life, the main hero has to go through fear, despair, hesitation, love. Loss of love and wife makes him act. He chose freedom. He killed a boat-man.
      But his freedom becomes dependance. He has to take place of the boat-man. He has to transport people's souls across the river.
      ------------------------------------------------------------------------------
      __
      _АНДРЕЙ ЗИНЧУК_
      Сменил несколько профессий. Работал разнорабочим, репортером "Последних известий" ленинградского радио, техником, инженером, редактором. В 1986 году закончил сценарный факультет Всесоюзного государственного института кинематографии, после чего в течение двух лет стажировался на киностудии "Ленфильм" в качестве сценариста. За это время написал несколько полнометражных сценариев и около десятка короткометражек. По трем из них были сняты кинофильмы. Один - "Бойтесь рыжих с усами!"?- широко шел в прокате. В связи с тем, что "Ленфильм" в известном смысле прекратил свое существование (вместе со всей страной), учредил вместе с коллегами издательство "Борей" (Литейный пр., 58).
      Как прозаик, в основном занимался фантастической и детской литературой. Сказки и повести публиковались в журналах "Колобок", "Фантакрим-Мега", "Измерение Ф", в газетах. А также в сборниках "День свершений", "Часы с вариантами", "Магический треугольник" и др.
      В театре с 1976 года (в Петрозаводском театре кукол спектакль "Песнь о Сампо"). Широко известна пьеса для детей "Вперед, Котенок!", написанная в 1979 году и с тех пор не сходящая со сцены театров разных городов России и ближнего зарубежья. А также пьесы: "Перед началом сеанса", "Безымянный проспект", "Возвращение Надежды" и другие - более десятка названий.
      _ANDREY ZINCHUK, The play "The 31 of December"_
      Changed several professions. Worked as an odd-job man, reporter of "The Latest News" on Leningrad Radio, technician, engineer, editor.
      Graduated from the State Academy of Cinematography in 1986 as a script writer. Together with friends established "BOREAS" publishing house.
      The action of the play "The 31 of December" takes place in a small town. The only season there is winter. Every day all town people have to celebrate "New Year". Because New Year has no end. Nobody knows who did that, nobody knows how long it lasts...
      The main heroes of the play try to find the "Master". The "Master" really did all that and he can't understand, why people don't like their life.
      Of course the story has the happy end. Moral of this fairy-tale is:
      -?life can't be everlasting holiday, even if this is holiday;
      -?life can't be fat and satiated;
      -?life must be free.
      ------------------------------------------------------------------------------
      __
      _СЕРГЕЙ НОСОВ_
      Родился в 1957 году. Автор двух прозаических книг, изданных в Петербурге "Внизу, под звездами" (1990) и "Памятник Во Всем Виноватому" (1994). Участник поэтической антологии "Поздние петербуржцы". Из семи пьес четыре поставлены на "Радио России".
      Считает себя постабсурдистом.
      _SERGEY NOSOV, The comedy "Berendey"_
      "Berendey" is an original comedy about the adventure of two young avanturists from Russia in one of the European countries.
      The main hero got political acylum posed as berendeypeople, that extincted as long ago as XIII century. He has just met his friend, whom he invited into that country, promissing unbelievable things. Having no money for fare, he nevertheless tries to take his friend from one town to another. Two friends have to get out of the train on every other station. The action of the play takes place on the platforms of those stations. The play is written in the genre of "strange comedy".
      Sergey Nosov was born in 1957. Two books of novels and short stories written by Nosov were published in St.Petersburg"Below, under the stars" (1990) and "Monument to the one, who is guilty of everything" (1994).
      Participated in the poetical anthology "Late poets of St.Petersburg". Four plays from seven written by Nosov were staged on "Radio Russia".
      Nosov considers himself a postabsurdist.
      ------------------------------------------------------------------------------
      __
      _АЛЕКСАНДР ОБРАЗЦОВ_
      Я не люблю бывать в театре, потому что там слишком часто попадаешь в ситуацию мучительную: мучают актеров, зрителей... Уйти, к сожалению, удается только в антракте.
      Бывают, разумеется, счастливые исключения. Но искать эти исключения в хаосе современной информационной безвкусицы - занятие довольно хлопотное и неблагодарное.
      Что остается делать в таком случае драматургу?
      Можно поменять профессию. Поздно.
      Можно ждать лучших времен. Но можно и не дождаться.
      Надо все-таки искать счастливые исключения и пытаться в меру своих сил расширить их пределы.
      Мне представляется, что сегодня появились первые просветы в глухой и тусклой облачности. Уставшие от насилия люди находят в себе силы помолчать, прислушаться, присмотреться. Это мое личное ощущение. Может быть, оно ложное.
      Но апатии и презрения к современности уже меньше. Это хорошо.
      _ALEXANDER OBRAZTSOV, The comedy "Magnetic fields"_
      Yunona, an excited young woman in a light-blue wedding-dress has just left her hair-dresser and is walking towards Moscowsky Prospekt to get a taxi. Her bridegroom, the giant of bodybuilding Pirogov, her family and numerous guests are already waiting for her in the Wedding Palace.
      Daniel, an intelectual with an indefinite profession, very kind-hearted and responsible and due to this most unlucky is going from the bakery home to his wife Vera a sarcastic clever and nice-looking woman.
      They stop. When Yunona tries to run to Moscowsky Prospekt she falls down in three meters from Danielan invisible resilient wall stops her. The same happens to Daniel. They are in the ring of "magnetic fields". "Magnetic fields" can be interpreted as a metaphor, the nature's promtor literallyas a joke of Supreme Powers. Nevertheless, Yunona and Daniel can not leave each other.
      We meet Yunona and Daniel in a month after the wedding in her flat. They are still inseparable. Pirogov sleeps in the next room. He is not a bridegroom already but not a husband yet.
      The playwright Alexander Obraztsov is the author of more than 50 plays. 20 of them were staged and published in Moscow, St.Petersburg, Tbilisi, Zurich, Bratislava and other cities. Twice he was awarded with the first prize in All-Russia radio plays competitions.
      ------------------------------------------------------------------------------
      __
      _ИГОРЬ ШПРИЦ_
      Шприц Игорь однажды в отрочестве прогулял школу. Вдвоем с подружкой он пошел на новый фильм "Девять дней одного года". Поступок этот через длинную цепь привычек и характеров породил судьбу,
      Юноша вполне осознанно решил всю дальнейшую жизнь посвятить проблеме управляемого термоядерного синтеза, олицетворявшего в те черно-белые времена человеческое счастье. К сожалению, основная трагедия в фильме - полная импотенция героя после получения полностью ионизованной плазмы - прошла мимо его сознания. Закончив среднюю школу, закончил и Политехнический институт, уже тогда рефлекторно ощущая сомнения в правильности выбранного пути и, вообще, в правильности всякого пути.
      Армия развеяла эти сомнения. Прослужив два года лейтенантом в самых храбрых войсках ПВО страны, после демобилизации Шприц полностью отдался науке. Наука приняла эту жертву, как, впрочем, она приемлет все. Наука, знаете ли, бесконечна. Долгие двадцать лет промелькХнули, как девять дней одного года. И остепенившийся физик, поняв, что нельзя всю оставшуюся жизнь изучать трансформатор, стал думать над вечными истинами. Подумав, он решил писать пьесы.
      Подведем итоги. Совмещая приятное с полезным - драматургию с наукой - Игорь Шприц к сегодняшнему дню написал восемь пьес - четыре комедии и четыре не комедии. Три пьесы были поставлены, а две напечатаны. Оставшиеся покорно ждут своей участи. О чем может писать такой автор? О простых вещах. Счастье, где ты? Возможна ли дружба между мужем и женой? Где и когда кончается человек? Есть ли жизнь на Марсе? А если есть, то кому это надо? Вопросов скопилось очень много. Их выяснению Шприц Игорь и собирается посвятить непредсказуемый, к счастью, остаток дней.
      Предлагаемая читателю пьеса стала лауреатом Всероссийского конкурса драматургов 1995 года.
      _IGOR SHPRITS, The comedy "At the bottom"_
      Combining pleasure and useplay-writing and research work - Igor Shprits has already written seven plays: three comedies and four non-comedies. Two of them were staged and two - published. The rest are humbly waiting for their lot. What are the main themes such a playwright can write about? Simple things mainly. Happinnes, where are you'! Is it possible for husband and wife to be friends? Where and when is the end of a man?
      Is there life on Mars? And if life is there who needs it? So the number of questions is endless. Igor Shprits is going to devote the rest of his life to finding answers.
      "At the bottom" is the remake of the famous play by Gorky but the acion is taking place in the old communal flat in St.Petersburg in our days. Any society has the bottom and any of us in this or that way belongs to this "bottom". There is nothing tragical in this : life is life. The play is the winner of the All-Russia Competition of Playwrights in 1995.
      ------------------------------------------------------------------------------
      __
      _СТАНИСЛАВ ШУЛЯК_
      Родился в 1960 году. Писать начал с 18 лет, от малых афористических форм постепенно переходя к развернутым прозаическим произведениям, определяя их жанр как притчи, драматические новеллы или просто "текст".
      "Оглушенный бесполезностью будней, я порой испытывал сомненья и в самой жизни", - говорит главный герой пьесы "Книга Иова" Афанасий Кудесов. И "Сомненья в жизни" так или иначе отбрасывают отсвет на все его действия, а точнее - бездействия. Он, писатель, увлекается сюжетом весьма далеким от вкусов "массового потребителя". Пока ему мешают, работает не покладая рук. Ему создают условия. Кудесов бездельничает. Ничего удивительного: творческий кризис есть тоже акт творчества. Его, автора, отчуждают от результатов его труда, он остается видимо равнодушен к тому. От него ожидают откровенности он сама уклончивость. Наедине с самим собой сочиняет пронзительное и немного беспомощное воззвание "ко всем живым". Традиционная мифология, привычные моральные ценности более не являются ориентирами для героев пьесы (а возможно, и вообще для современного сознания), и их существование может быть уподоблено походу слепых из библейской притчи. Необходимость самоосуществления перестала быть доказуемой, и более того, едва ли когда-то была таковой. Усилиями ли Творца, либо Соавтора Его из преисподней, но человек наконец-то напрочь отчужден от своего смысла, от своего предназначения, и единственным уделом человеческим остается противостояние "ураганному безветрию" жизни, самостояние в лавине холодного и бесцельного времени.
      А при чем здесь Иов? Иов, конечно, только повод. Он?- "неразменный рубль" мифологии, он - эталон праведности (столь недосягаемый, что временами на волосок от ереси). И он еще был одним из первых, кому, кажется, удавалось усадить в лужу Творца.
      _STANISLAV SHULYAK, The play "The Job's book"_
      Stanislav Shulyak was born in 1960. He started with small aphoristic forms when he was 18 and gradually getting over to big prosaic works. These works traditional (at first sight) stories and plays do not contain global catastrophies. There is only one theme in all of them: horror of simple human existence.
      The main character of the play "The Job's book" Aphanasy Kudesov says: "Stunned with the uselessness of colourless existence I sometimes experienced doubts in life itself". And "doubts in life" one way or another influence all his activities or better to sayinactivities. He is a writer and he works on a topic very far from "mass culture". While he faces obstacleshe works a lot. When nothing inferferes with his work Kudasov immediately stops. Nothing special in that: the creative crisis also belongs to the creative process. When he, the author, is alienated from the results of his work, he stays indifferent. When he is expected to be outspoken he is evasive. Being alone he writes a pathetic and slightly helpless appeal 'to all who are still alive", traditional mythology, habitual moral values are no longer guiding lines for the character of the play (may be, for modern cousciousness on the whole) and their existence can be likened to the march of the blind in the Bible.
      What has it all to do with Job? Of course, Job is just a pretext. He is an archetype, he is the standard of righteousness (so unattainble that righteousness itself seems to be very close to heresy). And he was one of those first who managed to cheat the Creator.
      _На страницу "Содержание"_
      --======-
      _Александр Образцов_
      _ВСЕ КОШКИ СЕРЫ_
      Пьеса __ *Действующие лица*
      _Тарасова_,30 лет
      _Голицин_,35 лет
      _Дилленбург_, 46 лет
      ------------------------------------------------------------------------------___
      Крохотный железнодорожный пригородный вокзальчик. Три жесткие скамьи, желтые, лакированные. Печка. Окошечко кассы. Расписание на стене, таблица стоимости билетов там же. Плакат "Не ходите через железнодорожные пути!" Два окна. __ Грохот удаляющейся электрички. На скамье сидит Голицин. Он не спеша развязывает рюкзак, достает оттуда надувной матрац, легкое одеяло, полиэтиленовый пакет с провизией. Входит Тарасова. Молча садится на другую скамью. Прячет лицо в воротник шубки. Голицин шумно начинает надувать матрац. Затем пробует его рукой, нерешительно смотрит на Тарасову, незаметно зевает. _ ГОЛИЦИН. Простите.. как вас... не знаю... девушка! _ Тарасова молча смотрит на него. _ ГОЛИЦИН. Не подумайте, что я пытаюсь с вами познакомиться таким образом, но... если хотите, то вот, можете прилечь. _ Тарасова молча отворачивается. Голицин разговаривает сам с собой. Он уже немного отхлебнул из фляги. _ ГОЛИЦИН. Да... хм... Таинственная она, одиночество вдвоем, масса ночного времени, ранняя весна, последняя молодость... Долго я дожидался этой ситуации... Вы слушаете? (Пауза.) Когда был помоложе, любил брать билет с задней мыслью. Сяду в кино и жду, вдруг рядом она опустится... Или в поезде. Вот, думаю, сейчас на соседнюю полку приземлится... А тут и ждать забыл, и думать бросил - и на тебе... (Пауза, зевает.) В общем, не обращайте внимания. И не бойтесь, главное.
      ТАРАСОВА. Я не боюсь.
      ГОЛИЦИН. Правильно. _ Пауза. Он достает котлеты, хлеб, термос, собирается есть, но ему неловко. _ ГОЛИЦИН. Девушка?.. А, девушка?..
      ТАРАСОВА. Представьте, что вы один. Меня нет, понимаете?
      ГОЛИЦИН. Понимаю. (Начинает есть бутерброд с котлетой, вдруг затягивает.) "Глухой, неведомой тайго-ою..." (Снова ест.) "Сибирской дальней стороной..." (Ест.) "Бежал бродя..." (Пьет чай из крышки термоса.) "...га с Сахалина..." Значит, не будете ложиться? (Пауза.) А я лягу. (Ложится на матрац, на спину. Пауза.) Интересно все-таки... (Приподнимается на локте.) Не может быть, чтобы вы обо мне как-то, каким-то боком не думали... Так?.. (Пауза, ложится на спину, говорит в потолок.) Будем разговаривать сами с собой... Действительно ли обо мне в подобной ситуации можно не думать вообще? Можно. Но каким надо обладать высокомерием!.. Или?.. Однажды я сидел в кустах и ловил рыбу на удочку. Вдруг слышу - кто-то идет. Кто-то идет, садится на траву. Здесь небольшая пауза возникла, какая-то подготовка и вдруг, во весь голос, женские рыдания. Минут десять сидел, не шелохнувшись. Ничего в жизни не слушал с таким ошеломительным любопытством. Как будто меня выжгло, подсушило... Не знаю, как и сказать. Прокалило! Вот. А она замолчала, встала и пошла дальше по берегу. А берег был пустынен, осень. Присела и снова - эти рыдания над рекой. Разве с этим что-то сравнится?.. Впрочем... (зевает) зря я это рассказал. Нельзя такие вещи рассказывать. Грех. У нас - нет. В Европе можно, там любят все по порядку. Да, если б мы были в Европе, я бы давно вскочил перед дамой. (Вскакивает и представляется с легким наклоном головы.) Голицин, мадам. Не стану врать - родословной не знаю. (Пауза.) А так как мы не в Европе, то, не дождавшись от дамы даже кивка в ответ, я снова вскакиваю (ложится на матрац) на печь и продолжаю рассуждать... Итак, не думать обо мне можно. А что можно подумать, если подумать? Вот здесь начинается самое интересное. Как человек представляет себе то, что о нем думают? Примитивно. Ужасно примитивно. "Высокий, темноволосый, лет тридцати, с задумчивым взглядом". И тут же напускает на себя меланхолический вид, такую томную покорность судьбе... И не знает того, идиот, что его глаза за единую долю секунды выболтали все о нем. Уже ничего не добавишь. А только убавишь. Без вариантов. "Нет зеркал беспощаднее глаз. В перекрестном и метком обстреле вам расскажут, что вы постарели, и казнят, и помилуют вас..." (Пауза.) Нет, как-то неловко, если я усну и, не дай Бог, еще захраплю. (Садится.) Были бы вы чуть попроще... Будьте проще, прошу вас!
      ТАРАСОВА (раздраженно). Отвернитесь и спите! Никто на вас не покушается, успокойтесь.
      ГОЛИЦИН (укладывается, удовлетворенно). Вот это хорошо. (Укрывается одеялом.) Вообще, я бы сказал - не жарко. (Зевает, отворачивается.) Если буду храпеть, толкните меня в плечо... и сразу же отскакивайте... потому что я во сне... лягаюсь... Покойной вам... ночи... _ Действительно засыпает в одну минуту, это заметно по сопению.
      Пауза.
      Тарасова встает, начинает прогуливаться по вокзалу. Читает расписание поездов, смотрит на плакат. Вдали слышится гул приближающегося поезда. Она, зная, что электрички не может быть, все же быстро выходит. Поезд проносится мимо. Тарасова входит, зябко поводя плечами. Прислушивается к сопению Голицина. _ ТАРАСОВА (садится). Спит... Все спят. Одна я бодрствую. (Пауза.) Так глупо... (Голицин всхрапывает.) Надо было, чтобы он бежал, он! Как волк! И уносил в зубах десять лет жизни!.. Все перемешалось... _ Голицин начинает храпеть. Она некоторое время брезгливо прислушивается. Голицин, как нарочно, храпит сильнее. Она решительно подходит и трогает его за плечо. Он лягается так, что она отскакивает. _ Ненормальный. _ Голицин подымает голову, непонимающе смотрит на нее, снова роняет голову и уже не храпит. _ ТАРАСОВА (садится). Десять лет... лучших лет... Десять лет назад разве кто-нибудь из них уснул бы в моем присутствии? Все отдано волку... _ Слабый звук легковой машины. Она приближается долго, осторожно, по грунтовой дороге. Тарасова замирает, затем в панике начинает метаться по вокзалу. Пробует даже спрятаться за скамью. Звук приближается. Она выскакивает на перрон, затем снова вбегает. _ ТАРАСОВА (прислушивается). Он! (Без сил садится на скамью, плачет.) Как мне уйти... Как мне уйти... _ Голицин всхрапывает. И здесь только Тарасова вспоминает о его присутствии. Подбегает, трясет за плечо. _ ГОЛИЦИН. А?.. А, это вы... Что тут? Что... произошло?.. Я проснулся, все, готов. Уже сижу.
      ТАРАСОВА. Как вас зовут? Да быстро, быстро!
      ГОЛИЦИН. Голицин.
      ТАРАСОВА. Имя!
      ГОЛИЦИН. Павел. Павел Петрович. Как царя, того еще, с... косичкой...
      ТАРАСОВА. Паша! Сейчас сюда придет один человек, интеллигентный, умный, очень... порядочный... Да что я говорю... (Прислушивается.) Паша, это мой любовник... Что вы на меня смотрите? Да, понимаете? Да, любовник! Но я хочу, чтобы он понял, что я люблю вас!
      ГОЛИЦИН (глупо улыбаясь). А-а... Серьезно?
      ТАРАСОВА. Я прикована к нему, прикована, понимаете? (Плачет.) Хоть вы пожалейте меня!
      ГОЛИЦИН. Все. Все. Я готов. (Прислушивается.) Он один? Понял. Говорю глупости. Как вас?..
      ТАРАСОВА (поспешно, полностью отдавая инициативу в его руки). Галя. Галина...
      ГОЛИЦИН. В семье как вас зовут?
      ТАРАСОВА. Аля...
      ГОЛИЦИН. Аля... Галя... Специальность, родители, где живете? Без суеты, но быстро.
      ТАРАСОВА. Папа с мамой... Живу отдельно, однокомнатная в Купчино... По специальности конструктор... по ткацким машинам... Рисую... Хорошо рисую... (Она в панике, потому что машина останавливается у вокзала.)
      ГОЛИЦИН. Дайте руку. (Она подает.) Улыбайтесь. Паша. Па-ша. Повторите.
      ТАРАСОВА. Паша... _ Входит Дилленбург. У него измученный вид. Увидев Тарасову, растерянно и счастливо улыбается. _ ДИЛЛЕНБУРГ. Аля... Я вернулся - тебя нет... Аля... Почему не предупредив? Хотя бы записку... Я уж Бог знает, что передумал... Где искать, куда бежать?..
      ГОЛИЦИН. Бежать никуда не надо. С ней все хорошо. Она не одна.
      ДИЛЛЕНБУРГ (Голицину). Я вам так благодарен, мм?..
      ГОЛИЦИН. Павел Петрович.
      ДИЛЛЕНБУРГ. ...Павел Петрович!
      ГОЛИЦИН. Не за что.
      ДИЛЛЕНБУРГ. Как это не за что? Зимой, одна, ночью!
      ГОЛИЦИН. Вы меня не поняли, мм?..
      ДИЛЛЕНБУРГ. Юрий Ильич.
      ГОЛИЦИН. Юрий Ильич, вы меня не поняли. Я сказал в буквальном смысле - не за что.
      ДИЛЛЕНБУРГ. Ну... да, конечно!
      ГОЛИЦИН. О-ох. Постарайтесь сосредоточиться, Юрий Ильич. Предельно. (Раздельно.) Я не спасал Алю. Ей ничего не грозило. Наша встреча с ней была не случайной.
      ДИЛЛЕНБУРГ. Вы... знакомы?
      ГОЛИЦИН. Как вам сказать... Что отвечают в таких случаях, я знаю только по художественной литературе.
      ДИЛЛЕНБУРГ (пауза.) Нет. Не может быть.
      ГОЛИЦИН. Не может быть, потому что этого не может быть. Давайте трезво, жестко обозначим ситуацию. Мы все люди мобильные, нас трудно чем-то удивить. Если хотите бороться, то боритесь без запрещенных приемов, без слов о порядочности, о чести, о долге. Существовала некоторая величина под названием любовь. Она ушла. Ее нет. А если нет любви, то взывать к чувству жалости напрасно. Это значит - разрывать человека на части.
      ДИЛЛЕНБУРГ (садится). Конечно... Я понимаю... Я здесь немного посижу...
      ТАРАСОВА (жестко). Нет.
      ДИЛЛЕНБУРГ (вставая). Что ж. (Пауза.) Только я... как же это?.. Мы приехали вместе. Затем я поехал в магазин, за хлебом каким-то, за двадцать километров, и... в это время...
      ГОЛИЦИН. В это время пришел я. Аля вышла со мной. У нас были долгие разговоры. И мы опоздали на электричку. Все.
      ДИЛЛЕНБУРГ. Разве о вас речь... Хотя, конечно... Нет! Не может быть!
      ГОЛИЦИН. Что не может быть, Юрий Ильич? Все может быть. Не так, так так. Не так, так этак. Человек просыпается однажды утром, а у него нет будущего. Он стискивает зубы и идет на работу. И это страшнее, чем то, что вы переживаете.
      ДИЛЛЕНБУРГ. Как-то... не уйти... Не могу...
      ГОЛИЦИН. Ничего, Юрий Ильич. Ничего.
      ТАРАСОВА. Паша!
      ГОЛИЦИН. И ты держись, Аля. Знаете, как отрывают бинт с засохшей раны? Все, Юрий Ильич. До свидания. _ Дилленбург тоскливо озирается. Уходит. _ Тарасова напряженно вслушивается. Когда машина отъезжает, она вздыхает с облегчением. Голицин в это время мрачно укладывается на матрац, отворачивается, накрывается с головой.
      ТАРАСОВА. Ох, Боже мой... Неужели все? (Пауза.) Паша? _ Голицин молчит. _ Ну и молчите. Молчите... (Всхлипывает.)
      ГОЛИЦИН (садится). Но так же нельзя, как вас по отчеству! Он же сейчас на переезд въедет и будет ждать поезда!
      ТАРАСОВА. Молчите! Не въедет.
      ГОЛИЦИН. Но нельзя с таким враньем расставаться!
      ТАРАСОВА. Ничего вы не знаете... _ Голицин внимательно смотрит на нее, достает флягу, наливает в крышку от термоса. _ ГОЛИЦИН. Давайте, грамм пятьдесят.
      ТАРАСОВА. Что это?
      ГОЛИЦИН. А это... на кедровых орешках. Не уступает. Давайте. _ Тарасова нерешительно берет крышку, пьет. _ ГОЛИЦИН. А?.. То-то. (Прячет флягу.)
      ТАРАСОВА. Вы кто?
      ГОЛИЦИН. Это зачем?
      ТАРАСОВА. Любопытно.
      ГОЛИЦИН. Я - Голицин, Павел Петрович. Скиталец.
      ТАРАСОВА. От кого вы скитаетесь?
      ГОЛИЦИН. Ищу место для своей души. И не нахожу.
      ТАРАСОВА. Интересно.
      ГОЛИЦИН. Зря вы его выгнали.
      ТАРАСОВА. Что вы на меня смотрите? Десять лет жизни... так, между прочим! Зато было хорошо. Иногда! Когда жена не видела. Когда не догадывалась. Когда ее не было жалко. А жалко было всегда! Такое вот - абсолютное понимание и сострадание! А я, между прочим, баба, и мне дом нужен, с детьми!
      ГОЛИЦИН. Это ваши дела.
      ТАРАСОВА (она опьянела). Худо-бедно, а она счастлива: муж, дочь. Он - вдвойне: семья и любовь. А мне? Огрызочек, но зато такой сахарный, с сиропчиком, со стишками, с Гайдном!
      ГОЛИЦИН. Это ваши дела.
      ТАРАСОВА. Я была... Знаете, какая я была? Как подсолнух. Куда солнце, туда и я. Я была такая... легонькая! А дышала... взахлеб! Во мне все было из трав, для любви, для долгой жизни!
      ГОЛИЦИН (скучным голосом). Зато сейчас вы - женщина.
      ТАРАСОВА. Женщина... А зачем?
      ГОЛИЦИН. Будете рожать детей. Дом будет.
      ТАРАСОВА. А я не хочу. Я уже не хочу. Не хочу дома. Я отравлена, вы это понимаете?
      ГОЛИЦИН. Тогда возвращайтесь.
      ТАРАСОВА (с тоской.) Мне бы только оторваться... Он ведь еще приедет... Вы думаете - он жалкий? Не-ет! Вы его не знаете!
      ГОЛИЦИН. И знать не хочу. Я спать хочу.
      ТАРАСОВА. Вы обиделись, да? Из-за того, что я о себе и о себе? Да? Давайте о вас поговорим. Хотите?
      ГОЛИЦИН. Что обо мне говорить. После ваших катаклизмов.
      ТАРАСОВА. Как вы обиделись... красиво... По-детски.
      ГОЛИЦИН. Я не ребенок, Галя.
      ТАРАСОВА. Вы меня так назвали из-за того, что он меня зовет Алей?