Об этом откровенно высказался министр иностранных дел Армении Вардан Осканян, комментируя тенденции, заявленные Россией при проведении в начале 2000 года "Кавказского саммита", когда Москва попыталась - не слишком успешно - создать единую систему безопасности с республиками Закавказья. Но, похоже, поезд уже ушел, и даже Армения, официально заявляющая о военно-стратегическом партнерстве с Россией, сочла нужным слегка дистанцироваться от ее новой инициативы. По словам Осканяна, Ереван не намерен отказываться от своей формулы общекавказской безопасности, которая слагается из закавказского ядра и двух колец. Первое, согласно этому варианту, должны сформировать "региональные тяжеловесы" - Россия, Турция, Иран, а второе - "заинтересованные стороны", то есть США и Евросоюз. Таким образом, России предлагается место значительное, но вовсе не исключительное; включение же в схему Турции показывает, какой путь пройден здесь за минувшие 10 лет. Это, конечно, результат работы США, и в Армении сегодня прекрасно понимают, что в новой геополитической ситуации, сложившейся в мире вообще и в данном регионе в частности, после крушения СССР, гарантом безопасности в отношениях со столь всегда опасным для нее соседом никак не может быть исключительно Россия - как то бывало раньше. Осканян формулирует это очень четко: "Отношения Армении с РФ и США основываются на принципах взаимной выгодности и партнерства. Чаша весов склоняется в ту сторону и в той степени, в какой та или иная ситуация будет отвечать интересам Армении" ("Независимая газета", 14 июля 2000 года).
      Яснее не скажешь, а образ склоняющейся то в ту, то в другую сторону чаши весов отлично характеризует поведение в Закавказье и самого Запада, особенно США. Это очень наглядно проявилось как раз накануне "Кавказского саммита". В те дни Ереван, а затем и другие закавказские столицы посетили секретарь Госдепартамента США по делам СНГ Стивен Сестанович и представитель Вашингтона в процессе переговоров по Нагорному Карабаху в рамках Минской группы ОБСЕ Кэри Кэвин. Одновременно в посольстве США в Баку прошел форум по проблемам реализации энергетических проектов и урегулированию конфликтов (характерно это сопряжение) в регионе Большого Кавказа. Американские послы в странах Закавказья, Каспийского региона, в России и Турции за закрытыми дверями обсудили координацию дальнейших действий США по обозначенным проблемам. Одновременно был принят меморандум о перспективах расширения транспортно-энергетического сотрудничества между Азербайджаном и США. Таким образом, яйца снова были положены в две корзины, и это было продолжением магистральной линии, выбранной сразу же после крушения СССР.
      Один из обозревателей справедливо отмечает: "Общая картина так называемой Большой Игры на Большом Кавказе отличается непостоянством приоритетов и общей беспринципностью провозглашаемых и реализуемых "игроками" внешнеполитических курсов".
      Разумеется, такая характеристика в полной мере относится и к России, о чем чуть ниже. Но и Запад, чьими фаворитами Армения и Карабах надеялись видеть себя у истоков процесса, конечно же, не нашел нужным ограничиваться только одним партнером, обеспечивая свои многообразные и отнюдь не идеалистические интересы в регионе, громадное геополитическое и ресурсное значение которого известно с древности. Наибольшую последовательность проявила Англия, которая, начиная с визита Маргарет Тэтчер в Баку осенью 1992 года, явно склоняет свою чашу весов в сторону Азербайджана. В 1992 году Тэтчер, прибыв в Баку (в качестве представителя "Бритиш Петролиум", и этим многое сказано), открыто и твердо выступила в поддержку территориальной целостности Азербайджана, что было холодным душем для Армении и Карабаха. Но чему было удивляться? Великобритания вела себя, с точки зрения своих интересов, вполне логично, усмотрев в новых условиях возможность реализации тех планов, которые не осуществились в 1919 году. И уже осенью 1994 года президент "Бритиш Петролиум" Джон Браун высказался об этой своеобразной "каспийской ностальгии" вполне откровенно: "Можно отметить возвращение международных кампаний в Азербайджан впервые за последние три четверти века".
      Число британских компаний, работающих в Азербайджане, растет. Вложено более 1,5 млрд долларов. А в ходе визита Гейдара Алиева в Лондон в конце июля 1998 года британский премьер Тони Блэр заявил, что англо-азербайджанские отношения должны иметь характер стратегического партнерства, так как Азербайджан играет ключевую роль в регионе. В итоговой декларации было зафиксировано, что премьер-министр подтверждает позицию Великобритании в отношении суверенитета и территориальной целостности Азербайджана в рамках ОБСЕ. Алиев даже пошутил, что двум странам удалось создать конкуренцию между США и Великобританией. Разумеется, это преувеличение: сегодня у Англии не тот масштаб, что был в начале XX века. Но главное, вполне возможная экономическая конкуренция между ними ничего не меняет по существу: как и Блэр, Бжезинский считает Азербайджан одной из ключевых стран на постсоветском пространстве (две другие в этом списке Украина и Узбекистан). И США, лидер Запада, конечно же, не откажется от обретенных здесь позиций, не оттолкнет Баку, хотя и применяет по отношению к нему политику кнута и пряника. В Ереване сегодня, в отличие от эйфории первых лет, это понимают - как и то, что строить отношения с Турцией так или иначе придется. Сколь бы неприятным сюрпризом ни явилось это для тех, кто еще в Союзе разыгрывал карту "турецкой опасности" и одновременно заигрывал с Западом, в своей одержимости генералом Поляничко словно напрочь забыв, что Турция является членом НАТО, теперь предстоит иметь дело с новой реальностью, возникающей на руинах СССР.
      Томас Авенариус писал в декабре 1996 года в "Зюддойче цайтунг": "После распада СССР Запад также рассматривал Турцию как естественного поводыря для ставших независимыми центральноазиатских государств. Являясь партнером НАТО, она должна была стать противовесом России в данном регионе, а также не допустить здесь реализации амбиций Ирана". Турецкие радикалы усмотрели здесь свой шанс, и уже летом 1991 года лидер пантюркистской организации "Серые волки" А.Тюркеш в одном из своих интервью прямо увязал падение тогда еще дышавшего, но явно "на ладан", СССР с грандиозными перспективами, открывающимися перед "тюркской нацией". "Мы помним: в былые времена такие исконно тюркские регионы, как Казань, Астрахань, Крым и Туркестан, подвергшись кровавой агрессии царского империализма, были превращены в колонии". И даже более конкретно и адресно: "Армяне не должны забывать, что они с трех сторон окружены тюрками и судьбой обречены жить по соседству с ними. И так будет вечно".
      Альпарасан Тюркеш выступил и на состоявшемся в 1994 году в Измире курултае "тюрок всего мира", и было бы наивно и недальновидно усматривать в его заявлениях лишь проявление экстремистской линии "Серых волков". Напротив, они, по сути, не заключали в себе ничего "экстремистского" по отношению к декларациям официальных лиц, отличаясь от них разве что более резкой лексикой. Тургут Озал в том же 1991 году заявил о "Великом Туркестане от Средиземного моря до Китайской стены".
      А президент Турции Сулейман Демирель, будучи с официальным визитом в Молдавии, заявил: "Турция создает вокруг себя мирное кольцо, протянувшееся через Балканы, Черное море, Кавказ и Ближний Восток" ("Московские новости", № 23, 5-12 июня 1994 года). В общем контексте конца ХХ столетия, а особенно после агрессии НАТО в Косово это "мирное кольцо" похоже на часть "железного кольца" сенатора Уоррена. Ведь соединение военной мощи Запада с геополитическим положением Турции (проливы, роль моста между Европой и Азией) всегда было необходимым элементом планов масштабного геополитического окружения и разгрома России. Эталоном является Крымская война, а членство Турции в НАТО, военно-техническая мощь Запада и резкое ослабление России, при утрате ею ряда важнейших стратегических позиций на Черном море, в устьях впадающих в него крупных рек (особенно Дуная) и на Кавказе, придало старой схеме совершенно новые масштабы и актуальность.
      Уже в начале 1990-х годов в Турции стали распространяться плакаты, на которых огромное пространство от Балкан до Китая было окрашено в цвета турецкого государственного флага, а пресса заговорила о "периоде великих чувств", переживаемом турками.
      Разумеется, эти "великие чувства" не могли бы проявляться столь откровенно и на столь высоком, даже официальном уровне без ощущаемой за спиной поддержки Запада. И еще в 1994 году руководители стран НАТО отметили возрастание военно-стратегической роли Турции в связи с событиями на Балканах и в Карпатах. Это прекрасно понимают в Армении, основная ориентация которой остается прозападной, хотя, разумеется, и без той экзальтации, которая отличала начало борьбы за Карабах. В прошлом осталась и вызывающая антирусскость, однако те, кто поспешил сделать, исходя из очевидного усиления позиций Турции в Закавказье, слишком прямолинейный вывод о готовности Армении к новому тесному союзу с Россией (вплоть до вступления в Российско-Белорусский союз), получили холодный душ. Из реально действующих в Армении политических сил безусловной сторонницей такого вступления является компартия. Официальные же лица дистанцировались от высказанного Егором Строевым пожелания увидеть в скором времени Армению третьей участницей Российско-Белорусского союза. Роберт Кочарян счел даже нужным уточнить, что "на сегодняшний день подобный вопрос на повестке дня не стоит".
      Конечно же, следует учитывать, что такое дистанцирование от слишком тесного сближения с Москвой было продемонстрировано президентом Армении вскоре после трагических событий 27 октября 1999 года в парламенте республики, относительно которых есть немало оснований полагать, что они были ответом самых влиятельных мировых сил на попытки убитых в тот день армянских лидеров Вазгена Саркисяна и Карена Демирчяна проводить слишком независимую политику в регионе. Тем не менее, подобное заявление на фоне летнего визита самого Кочаряна в США на празднование 50-летия НАТО (в разгар агрессии блока против Югославии, именуемой "другом и союзником"), прекрасно иллюстрирует ту реальность "множественности партнеров", которая сложилась на сегодня в СНГ и которая, видимо, устраивает и Армению, несмотря на понятные опасения, внушаемые усилением Турции. Армения, однако, надеется (и не без оснований), что США сумеют удержать своего союзника по НАТО под достаточным контролем для того, чтобы не позволить истории армяно-турецких отношений повториться в самой мрачной их форме. Именно полагаясь на это, Армения ни разу не выступила против привлечения Турции к урегулированию конфликта в качестве посредника.
      А весной Пол Гобл организовал встречу Левона Тер-Петросяна и Гейдара Алиева в Стамбуле - примерно тогда же, когда газета "Джорнэл оф коммерс энд коммершл" сообщила о сенсационном американском предложении послать подразделения американских миротворческих сил на Кавказ с тем, "чтобы положить конец войне между Арменией и Азербайджаном" ("Сегодня", 7 июня 1997 года). Примерно тогда же и тот же Гобл сумел организовать поездку старшему брату армянского президента Тельману Тер-Петросяну, директору одного из крупнейших предприятий Армении, в Восточную Анатолию, куда турецкие власти вообще-то армян не пускают.
      Соответственно, даже в самый разгар войны, в 1993 году, несмотря на большое возбуждение общественного мнения в Турции, резкие выступления националистов и исламистов в меджлисе и даже решительные требования "незамедлительного вывода армянских войск с оккупированных азербайджанских территорий", звучавшие на самом высоком уровне, Сулейман Демирель заявил, что военного вмешательства со стороны Турции не будет, поскольку к этому отрицательно относится "мировое сообщество".
      Все это порождает в Армении чувство безопасности, достаточное для того, чтобы не бросаться обратно в объятия России, чьи возможности глобального и даже регионального влияния здесь сегодня оценивают достаточно трезво. При этом, разумеется, не могут не вызывать тревоги особые отношения Турции и Азербайджана, проявившиеся не только во взаимном награждении глав государств (Алиев наградил Демиреля высшим орденом Азербайджана "Истиглал", а Димирель Алиева - орденом Ататюрка), хотя такие символические жесты всегда чрезвычайно значимы; однако еще важнее та реорганизация азербайджанских вооруженных сил, которая активно идет под опекой Турции. Азербайджанская армия переводится на бригадную основу и турецкие стандарты ведения боевых действий. В ее подразделениях действуют турецкие военные советники. А в сфере военного обучения по различным специальностям, организованного на базе бывшего Бакинского общевойскового училища, где еще в первые годы независимости преподавали бывшие офицеры СА, в основном славяне, сейчас преобладают турки. В Пакистане, а также в Турции, США и других странах НАТО прошли офицерскую подготовку тысячи азербайджанских военнослужащих, боеспособность и вооруженность армии АР повысились. Уже к середине 1997 года военный потенциал Баку, по некоторым экспертным оценкам, в два раза превысил потенциал Еревана, а с карабахским стал просто несоизмерим. И даже если отнестись к таким оценкам с обоснованным скептицизмом, ясно, что ситуация почти полной беспомощности азербайджанской армии периода 1991-1994 годов вряд ли повторится.
      На этом фоне не пустой фанфаронадой прозвучало заявление министра обороны Азербайджана генерал-полковника Сафара Абиева, сделанное летом 1999 года во время визита делегации вооруженных сил Пакистана в Баку, о возможности восстановления территориальной целостности Азербайджана силой. Вряд ли подобные заявления делаются без предварительного зондирования почвы в Анкаре или даже Вашингтоне. Но целью своей они имеют скорее не прямое развязывание военных действий, а поддержание нужного градуса напряженности в регионе, позволяющей США, умело лавируя между сторонами конфликта, наращивать свое присутствие здесь, что на сегодняшний день, по многим признакам, является для единственной сверхдержавы задачей номер один, подчиняющей себе даже "нефтяную" политику. Такую позицию открыто обозначил посол США в Азербайджане Стенли Эскудеро, заявивший летом 1999 года, что Азербайджан представляет большой интерес для США не только ввиду своих энергозапасов, но и как "ключевая в геостратегическом плане страна региона, обеспечивающая надежную связь центральноазиатских государств с Западом" ("Независимая газета", 03 июня 1999 года).
      А на упомянутом форуме, состоявшемся в Баку в начале 2000 года, спецпредставитель президента и госсекретаря США в регионе Каспийского бассейна Джон Вулф, назвав самым большим успехом только что подписанное в Стамбуле соглашение по нефтепроводу Баку-Джейхан, особо подчеркнул, что "проект не только имеет целью наладить экономическое сотрудничество стран региона, но и является вспомогательным средством для укрепления там безопасности".
      * * *
      Общей стратегией США после распада СССР стал захват как можно большего числа его ресурсных территорий, и притом - вовсе не обязательно с целью немедленной эксплуатации, но для создания "заделов" на будущее, а также в целях более прочного привязывания соответствующих государств к северо-атлантической колеснице с параллельным отчуждением их от России. Для этого со странами СНГ заключались и заключаются многочисленные контракты на освоение нефтяных и газовых месторождений в Каспийском регионе и странах Центральной (бывшей Средней) Азии. Никто, однако, не стремился ни к быстрому их освоению, ни к вложению крупных инвестиций. Ресурсы "столбятся" на будущее, но, главное, возникает повод к объявлению соответствующих территорий зоной жизненных интересов США. Аналогичный взгляд на значение Азербайджана для обеспечения "господства Америки" развивает Бжезинский в "Великой шахматной доске": "Несмотря на ограниченные территориальные масштабы и незначительное по численности население Азербайджан с его огромными энергетическими ресурсами также в геополитическом плане имеет ключевое значение. Это пробка в сосуде, содержащем богатства бассейна Каспийского моря и Средней Азии... Независимый Азербайджан, соединенный с рынками Запада нефтепроводами, которые не проходят через контролируемую Россией территорию, также становится крупной магистралью для доступа передовых и энергопотребляющих экономик к энергетически богатым республикам Средней Азии" (соч. цит., с. 62).
      Иными словами, нефть, помимо значения, которым она обладает сама по себе, становится еще и мощным инструментом политической игры, а потому и мифотворчества, где реальные цифры и факты входят в некое виртуальное поле, которым каждый из участников "Большой Игры" манипулирует в своих целях и в меру своих возможностей. Отсюда - множественность "проектов века", возникающих, словно мыльные пузыри, отсюда же жесткая игра вокруг путей транспортировки "черного золота", самым ярким и масштабным примером чего является победа варианта Баку-Джейхан на саммите ОБСЕ в Стамбуле. Но это финал, которому предшествовала сложная и продолжительная интрига, не миновавшая также и Нагорный Карабах.
      Так, когда в сентябре 1994 года (то есть вскоре же после прекращения огня) был подписан нефтяной контракт между Азербайджаном и западным консорциумом по освоению месторождений в Каспийском море и встал вопрос о ее доставке в Западную Европу, Вашингтон, Лондон и Анкара предложили вариант транспортировки через НКР, Армению и Турцию - в противовес "российскому" варианту. Прибывший осенью в Ереван и Степанакерт лорд Шеннон заявил в беседах с армянскими политиками: "Если вы согласитесь на транспортировку нефти через вашу территорию - наступит мир, а Карабах станет независимым". По имеющейся информации, аналогичные предложения поступали и по неофициальным каналам, в том числе через Баку (!), и нельзя сказать, что руководство Армении оставалось к ним безучастным. Именно на этот период приходится пик "протурецкого" курса Левона Тер-Петросяна. И тогда же армянские власти провели ряд акций, явно имеющих характер примирительных жестов в адрес Турции, в частности осуждение армянским судом группы курдов и армян за попытку переправить из Армении в Турцию оружие для курдских партизан, а также запрет президентом Тер-Петросяном партии "Дашнакцутюн" с ее резкой антитурецкой направленностью.
      Эксперт Госдумы РФ по бывшим республикам Закавказья Амаяк Оганесян отметил тогда, что новая политическая элита Армении и прежде всего Левон Тер-Петросян, проторяя дорогу для нового мирового порядка, провозглашает курс на отход от России, а также на историческое примирение с Турцией как "демократическим", "цивилизованным" и "миролюбивым" государством ("Независимая газета", 14 апреля 1995 года).
      "Карабахский" вариант прокладки трубопровода (поспешно названный вторым "контрактом века") уже давно мирно почил - и не только по причине неуступчивости армянской стороны в вопросе возвращения Азербайджану захваченных в ходе войны территорий, но и потому, что своим появлением на свет он был обязан царившей в Грузии нестабильности. С тех пор ситуация изменилась, отношения Грузии и Турции переживают медовый месяц, и консенсусное решение было принято в Стамбуле. Оно еще раз подтвердило, что политическое значение нефти сегодня в процессах, разворачивающихся на территории СНГ, едва ли не превосходит ее энергетическое значение. Специалисты считают, что запасы азербайджанской нефти не превышают 1 млрд баррелей (скорее даже меньше); а себестоимость ее добычи многократно превосходит аналогичные показатели Саудовской Аравии и Ирака.
      Занижение? Совет по национальной безопасности США запасы каспийской нефти оценивал много выше, но и США не торопятся с инвестициями в нефтедобычу, что подтверждает исключительную политизированность проблемы нефти на переломе тысячелетий.
      Азербайджан, эта, по выражению Гейдара Алиева, "нефтяная академия", стал страной, где такой процесс развернулся почти в лабораторно чистом виде - не только потому, что он обладает "впечатляющими нефтяными запасами", но и потому, что занимает стратегическое положение на пути транспортировки нефти и газа в западном направлении с территории всего Каспийского бассейна. А это определяет судьбы всей "Большой Игры", одна из важнейших стратегических целей которой - связать "новым шелковым путем" Европу, Закавказье (если удастся, то и весь Кавказ), бывшую Среднюю Азию и Китай в обход России. А старую истину о том, что торговые пути легко превращаются, в случае необходимости, в военные, напомнил Строуб Тэлбот, как мы видели, прямолинейно увязавший проекты "нового шелкового пути" с расширением НАТО на Восток - вплоть до Великой китайской стены. А в 1995 году турецкий журнал "Ипекйолу" конкретизировал план "Великого шелкового пути" как прокладку стратегической железнодорожной магистрали от Тираны до Пекина (через Болгарию, Турцию, Азербайджан, Иран или Армению, Среднюю Азию), обозначив глобальные политические цели проекта: "ослабить влияние Греции на Балканах" и "уменьшить зависимость республик Центральной Азии от России". "Но это, - напомнил уже тогда российский комментатор материала в "Ипекйолу", - лишь повторение прежнего плана создания "Великой Турции" (июнь 1914 года), соглашений 1918 года между Турцией и "демократическими" Грузией и Азербайджаном о "керосинопроводе" Баку-Батум и об использовании грузинских железных дорог" ("Правда", 6 декабря 1995 года).
      После событий в Боснии и Косове, после апробации проекта Баку-Джейхан такие аналогии обрели еще большую актуальность.
      За этой стратегией стоят бывшие советники президента США по национальной безопасности Брент Скоукрофт и Збигнев Бжезинский, бывший секретарь Джеймс Бейкер и многие другие знаменитости эпохи "холодной войны", что связывает ее, Великий шелковый путь, Каспийский бассейн и всю "горячую дугу" - от Балкан, через Кавказ, до Афганистана - в единое системное целое.
      Сегодня контур ее в основных чертах оформлен, а Россия же за 10 лет утратила не только те права, которые давались ей международно признанными договорами и которым она могла наследовать как историческая преемница Российской Империи и СССР, но и реальный авторитет и силу культурного влияния, бывшего одним из главных инструментов ее исторического расширения. Это прекрасно понимают все участники процесса, что и определяет поведение равно Армении и Азербайджана. Оно, по сути, описывается одним словом лавирование между НАТО и Россией, с остаточной военной мощью которой приходится считаться. Учитывая ее, каждая из сторон делает свои выводы. Армения, нынешнее геополитическое положение которой, разумеется, является для нее и источником перманентного риска, активно развивает сотрудничество с Россией в военно-оборонной сфере - ибо, как сказал премьер-министр Арам Саркисян, одновременно с президентом Кочаряном дистанцируясь от идеи вступления Армении в Российско-Белорусский союз, "стабильность Армении однозначно зависит от России".
      Для укрепления своей стабильности Ереван укрепляет связи также и с Минском. Однако при этом Армения тщательно следит за тем, например, чтобы влияние русского языка не вышло в стране за очень строго обозначенные границы*; можно даже сказать, культивирует определенный холодок в русско-армянских отношениях как нормальную отныне для них температуру. В сущности, возобладала тенденция, еще на заре XX века угаданная Эрном, а это придает российскому присутствию здесь специфический гарнизонный характер. Причем, в отличие от гарнизонности времен расширения влияния России, подобные островки ее военного присутствия сегодня вовсе не являются предвестниками ее более широкого, хозяйственного и культурного, пришествия. Они означают лишь то, что означают, то есть точки военно-стратегической опоры РФ за пределами ее собственной территории и более ничего. Это не мало, и этим следует дорожить, но для маниловских мечтаний о восстановлении прежнего формата отношений нет абсолютно никаких оснований.
      Еще более утопическими выглядят надежды тех (а их немало среди военных, в том числе и высокого ранга), кто все еще полагают возможным тесное стратегическое партнерство с Азербайджаном. По целому ряду причин, в том числе и в силу выбранного им курса на не просто тюркскую, но турецкую идентичность, практически все политические силы Азербайджана сочли нужным для себя с той или иной степенью резкости заявить о разрыве исторического союза с Россией. Говорит Лейла Юнусова, сопредседатель партии "Вахтат" ("Единство"): "В Азербайджане нет ориентирующихся на Россию политических сил. В Азербайджане нет партий, выступающих за тесные отношения с Россией, но есть призывающие к сотрудничеству с Турцией. Население Азербайджана и России, несмотря на длительное пребывание в составе одного государства и сложившиеся связи, это не тяготеющие друг к другу общности.
      Напротив, народы Азербайджана и Турции тянутся друг к другу. В Азербайджане турок считают кровными братьями... Туран всегда поддержит, а Иран оттолкнет - вот главная мысль "Легенды о Сиявуше"..." ("Общая газета", 8-12 февраля 1997 года).
      Такое напоминание об исторической, а скорее даже историософской оппозиции Ирана и Турана вносит в вопрос дополнительную ясность: оно обязывает Россию покончить с рудиментами примитивных представлений первых лет перестройки о проиранской ориентации Азербайджана (прямолинейно "вычисляемой" на основе того факта, что азербайджанцы тоже являются шиитами), которая никогда, несмотря даже на провокационные прорывы ирано-советской границы в годы буйства Народного фронта, не имела здесь глубоких корней.
      Народофронтовское движение в Азербайджане было одновременно прозападным и пантюркистским. Близкий к демократам-пантюркистам член редколлегии журнала "Центральная Азия" Хикмет Гаджизаде отмечает, вспоминая атмосферу десятилетней давности: "Общество было в восторге от капитализма, который должен был наступить сразу после того, как парламент примет соответствующее решение. Приезд в страну Маргарет Тэтчер осенью 1992 г. вызвал бурю восторга. Общество почти единодушно считало иранский режим рассадником мракобесия" ("Содружество НГ", № 7, 26 июля 2000 года).
      Но уже в 1988 году, когда в Москве очень многие были убеждены, что в Баку чуть ли не все стены оклеены портретами Хомейни, приехав в республику, можно было сразу же убедиться в ошибочности такого представления. И в своем уже упоминавшемся докладе наша группа (Петр Гончаров, Александр Кривцов, Сергей Кургинян и я, автор этих строк) отметила это, равно как и тяготение Народного фронта к светской тюркистской модели: "По данным аналитической группы, идеологема (конфронтации с Центром - К.М.) объективно оказывается в русле тюркизма в виде концепции объединения на принципах социально-культурной и традиционной общности без особого значения в этой идеологеме религии и идей ортодоксального ислама.
      В базисном плане идеологема "тюркизма" подкрепляется идеей "вестернизации" экономики республики, ее отхода от центра".
      И хотя с тех пор иллюзии родственного сближения с Турцией успели потускнеть (что также нашло отражение в рассказах Анара), а успехи "капитализации и вестернизации" заставили более 60% населения республики покинуть ее, новая элита (и ныне управляющая Азербайджаном, и та, что скорее всего придет ей на смену) вряд ли сойдет с уже проложенной колеи.
      Кроме того, еще в октябре 1997 года в Страсбурге, во время сессии Совета Европы, оформилась структура ГУАМ, названная так по первым буквам наименований составивших ее государств: Грузия, Украина, Азербайджан, Молдова. В апреле 1999 года ГУАМ трансформировался в ГУУАМ, вследствие присоединения Узбекистана. Нельзя не обратить внимания на то, что структура объединила все три страны, которые Бжезинский называет ключевыми на постсоветском пространстве. Не зря же он отметил, что со временем ГУУАМ "может стать системой безопасности". От кого? Гадать не приходится - Киев и Баку выразили готовность предоставить свою территорию под базы НАТО, а Азербайджан, Грузия и Узбекистан вышли из Договора о коллективной безопасности (стран СНГ).
      "ГУУАМ - первая группа, которая была создана на постсоветском пространстве без участия России. Это очень важно для будущего этого региона. Мы рассматриваем ГУУАМ как важный вклад в региональную стабильность. Мы поддерживаем усилия стран, направленные на более тесное сотрудничество в региональных вопросах. И когда я говорю "мы" - я имею в виду высочайшие уровни правительства США. Мы поддерживаем дальнейшее развитие ГУУАМ именно как региональной организации. Мы также приветствуем углубление связей между ГУУАМ и евроатлантическими структурами", утверждает начальник отдела Совета национальной безопасности США Фрэнк Миллер ("Зеркало недели", Киев, 23 июня 2001 года).
      Все это в немалой мере объясняет положение фаворита, занятое Азербайджаном в кавказской политике США, которые, удерживая его от прямой агрессии против НКР, тем не менее регулярно напоминают о своей поддержке территориальной целостности РА, как это сделал в ходе своего визита в Баку весной 1999 года специальный советник США по новым независимым государствам Стивен Сестанович.
      Азербайджан отвечает взаимностью, не раз устами самого президента Алиева заявив о нежелательности российского присутствия в Закавказье. Такое заявление прозвучало и на Стамбульском саммите ОБСЕ 1999 года. А еще раньше, в декабре 1996 года, Алиев выразил желание видеть Азербайджан в НАТО, которое вновь подтвердил в ходе февральского визита 2000 года в Вашингтон. Одновременно он обозначил иерархию отношений: с Россией "нормальные", с Соединенными Штатами - "партнерские и союзнические", а также "выразил сожаление" в связи с сохранением в Армении российского военного присутствия.
      Если Россия (как на то указывают некоторые признаки) решит пойти навстречу и сократить свое военное присутствие в Армении, то это будет с ее стороны роковая ошибка. Ибо есть все основания сделать вывод, что в Азербайджане, в сложившемся ныне его политическом формате, у России нет перспективы даже и гарнизонного присутствия. Единственная точка такового мощная Габалинская РЛС, несущая боевое дежурство с 1985 года, переживает нелегкие времена. На конец 2000 года межправительственное соглашение (между Азербайджаном и Россией) так и не было заключено, поскольку Баку выдвигает неприемлемые требования. Ощутимых сдвигов в этом вопросе не принес и визит президента РФ Путина в Баку, состоявшийся в январе 2001 года. А не далее как в сентябре 2000 года глава азербайджанского оборонного ведомства Сафар Абиев категорически опроверг сообщение ИТАР-ТАСС, согласно которому Азербайджан намерен войти в объединенную систему ПВО стран СНГ. По словам Абиева, "Азербайджан не изменил своей позиции и по-прежнему намерен сам охранять свои воздушные рубежи".