CLX

– Как такое вообще могло случиться? Как вы могли его проворонить? – тихо произносит Стирол.

Трое Белых смотрят на зеркало, потом переводят взгляд на Высшего Мага. Наконец, Фидел нарушает молчание:

– Он построил корабль, способный плыть прямо против ветра. «Белая Буря», заложив галс, почти догнала его, но он проскочил мыс и ушел.

– Не смогли захватить, так почему, на худой конец, не сожгли?

– Поджечь голую палубу не так-то просто, а он шел без парусов. Засунул в трюм какую-то машину, которая толкала судно непонятным манером. Это позволило ему пройти вдоль самого берега и обогнуть мыс, а потом, под парусами и с этой машиной, его уже было не догнать.

– Постой. Ты же сказал, что он шел без парусов.

– Паруса были свернуты, – холодно и резко поясняет Ания. – А этот его двигатель горяч как хаос, но окован черным железом.

– Как он работает?

– Это нам неизвестно.

– Превосходно! Просто великолепно! В результате вашего недомыслия Черный маг, способный свести на нет всю нашу затею с блокадой, пришвартовался у Края Земли. В общем... – Стирол вздыхает. – В ответе за это – вы! И Джеслек, конечно, но с него уже не спросить.

Ания поднимает брови.

– Чему ты удивляешься, Ания? Неужели до тебя так туго доходит? Удавалось ли нам хоть когда-либо добиться успеха в прямом противоборстве с самим Отшельничьим? – произносит Высший Маг с холодной улыбкой. – Ступайте, все трое, и молитесь, чтобы Черные оказались такими же недальновидными тупицами, как и вы. Чтобы они продолжали лелеять свою разлюбезную гармонию и отказались от машин.

– А если... – пытается спросить Ания.

– А что «если» – сообразите сами. Убирайтесь!

CLXI

Доррин едет верхом рядом с Кадарой. Лидрал с повозкой следует за ними.

– А я ведь и не надеялась вернуться домой, – замечает рыжеволосая воительница, придерживая поводья левой рукой. Правая по-прежнему на перевязи.

– Вроде бы мы дома, а вроде бы и нет, – замечает Доррин, озирая плодородную долину реки Фейн с ее колосящимися нивами.

Если он верно понял указания, вскоре им предстоит свернуть и, поднявшись по петляющей по склону тропе, добраться до единственной на Отшельничьем шахты, где добывают железо. Там же находится и плавильня.

Впереди маячит серый дорожный столб с двумя стрелками. Одна, с надписью «Фейн – 5», смотрит прямо, а другая – «Рудник – 4» – направо. От указателя начинается узкая и извилистая, однако тоже вымощенная камнем дорога. Все трое начинают подъем.

– Как я понимаю, это у вас что-то вроде проселка, – слышится голос Лидрал, почти заглушаемый скрипом повозки. – Но он будет получше иных кандарских большаков.

– Тут ездят подводы, груженные железом.

– К Фрусовой плавильне тоже, но та дорога выглядит куда как хуже.

«Гармония дает определенные преимущества», – думает Доррин, но, вспомнив сомнение на лице отца, решает, что ей присущи и некоторые недостатки.

Рудник представляет собой комплекс из пяти строений, возведенных на широком уступе. Над верхушками сооружений, чем-то похожих на ульи – не иначе, доменных печей, – поднимается дым. Пониже домен находятся две приземистые постройки, откуда доносятся гулкие, тяжкие удары. Водный поток приводит в движение водяное колесо.

– Хочешь зайти? – спрашивает Доррин Кадару, остановившись возле самого маленького из домов, притулившегося в стороне от дыма и грохота.

– Нет.

За столом сидит седовласый мужчина, погруженный в изучение чертежей. При виде вошедших Доррина и Лидрал он встает.

– Я Корбов, начальник рудника. Чем могу служить?

– Я Доррин, кузнец. У меня письмо от Совета.

Юноша передает ему запечатанный конверт. Скребя затылок, Корбов несколько раз перечитывает письмо и наконец спрашивает:

– И сколько же тебе нужно железа?

Доррин был бы не прочь построить корабль целиком из железа и стали, однако сознает неосуществимость подобной затеи. Мало того что на это потребовалось бы более десяти тысяч стоунов железа, но он, вдобавок, понятия не имеет, как рассчитывать прочность такой конструкции. И потому называет цифру, исходя из того, что корпус будет дубовым:

– Около двух тысяч стоунов.

– Мы можем поставить около тысячи стоунов за полгода, – отзывается, покачивая головой, Корбов. – Цена составит не меньше двух сотен золотых. Дело-то, – он смотрит на полученное от Доррина письмо, – небось важное? Иначе с чего бы им занялся Совет!

Кроме самого «Черного Алмаза» у Доррина есть около сотни золотых, да еще товаров золотых на тридцать.

– А нельзя управиться месяца за четыре – четыре с половиной? – спрашивает наконец он.

– С тысячей стоунов? Выплавить можно, но вот прокатать...

– Я могу взять большую часть листами толщиной в полспана.

– Это проще, – соглашается Корбов. – Но такие листы при размерах два локтя на три потянут почти на семь стоунов каждый.

– Как раз то, что мне нужно, – усмехается Доррин.

– Но раз вам меньше работы, цена должна быть ниже, – быстро вмешивается Лидрал.

– Я сброшу ее примерно на... – с улыбкой начинает Корбов.

– ...вдвое, – заканчивает за него многоопытная торговка.

Улыбка начальника рудника тает.

– Ну... такая большая скидка...

– Ты продаешь большую партию одному покупателю, – указывает Лидрал. – Это выгодно.

– Хм...

– И не забудь, эту затею поддерживает Совет, – добавляет Доррин.

– Попробуем... – начинает сдаваться начальник рудника. – Но ведь я не могу оставить без железа и своих постоянных покупателей!

– Можешь заняться ими в первую очередь, – отвечает ему Лидрал. – Все равно Доррину железо понадобится не раньше чем через четыре восьмидневки.

– А доставка? Поди отвези этакий груз аж на Край Земли!

– Не на Край Земли, а к южной бухте, – уточняет Доррин.

– Так там же пусто! Ничего нет.

– Нет – так будет.

– Восемьдесят золотых за тысячу, – снова говорит Лидрал.

– Ты, я гляжу, мастерица торговаться, – с кислой усмешкой говорит Корбов. – Но это уж чересчур.

– Я могу предложить не только деньги, – заявляет Доррин, произведя в уме некоторые подсчеты. – Если доверишься мне, можешь стать участником выгодного дела. Я строю корабль совершенно нового типа. Такой, который не зависит от ветра. Сам-то корабль тебе ни к чему, но кое-какие приспособления, по-моему, могут оказаться полезными. Как построю – приезжай. Взглянешь, что тебе пригодится.

– Так ты тот самый... с магическим судном...

– Никакой магии, одна механика. «Алмаз» приводит в движение паровая машина.

– Совет ни за что не позволит мне поставить здесь такую машину.

– Догадываюсь. Но у меня есть и другие усовершенствования. Система сцепления, зажимные устройства, зубчатая передача... Надеюсь, мне удастся сделать хороший насос.

– Насос? Хороший насос мне бы не помешал. Они хотят, чтобы я начал разработку северного пласта, а туда не сунешься, не откачав из штолен воду. Ладно, – машет рукой Корбов, – поладим на том, что я возьму восемьдесят чистоганом и насос или еще какую механику, чтоб в моем деле помогла. Ты ведь Черный, а стало быть, не надуешь... Вам придется послать кого-то с подводой, во всяком случае в первый раз. Жду через четыре восьмидневки, считая с сего дня.

Доррин согласно кивает. Помявшись, начальник рудника произносит:

– Только... не то чтобы я не доверял Черному, да еще явившемуся с письмом от Совета, но... понимаешь...

– Хочешь получить залог?

– Обманывать ты не станешь, но вдруг у тебя ничего не получится? Что тогда? Мне придется везти листы назад, да потом их еще и плющить – такие толстенные никто, кроме тебя, не возьмет.

– Десять золотых. В счет стоимости железа, но, если мы подведем, оставишь себе как штраф. И я буду выплачивать тебе еще по десять всякий раз по получении новой партии.

– Это по-честному.

Доррин отсчитывает десять золотых, стараясь не думать о том, во что грозит обойтись его затея.

– Через четыре восьмидневки ты пришлешь проводника, чтобы он отвел мою подводу к южной бухте. Туда, где тебя угораздит обосноваться, – говорит Корбов.

Они ударяют по рукам.

– А ты крепче, чем кажешься с виду, – замечает начальник рудника.

– Спасибо на добром слове.

– Он согласился бы и на восемьдесят, безо всякого насоса, – замечает Лидрал, когда они с Доррином покидают контору.

– Догадываюсь. Но сейчас он доволен. Считает, что выгодно сторговался. Дам я ему насос, самый лучший. Этот малый может нам очень пригодиться. Я не хочу ограничиваться одним кораблем.

– Думаешь, они тебе позволят?

– Думаю, у них нет особого выбора. Разве за все это время в Крае Земли в порту пришвартовался хоть один корабль? Они вовсе не хотят, чтобы весь мир отгородился от Отшельничьего, а дело идет именно к этому.

Доррин знает, что прав, однако помнит и то, какого мнения придерживается на сей счет его отец. А воля иных людей твердостью не уступит железу, из которого сделан корабельный двигатель.

CLXII

Слева тянутся луга, которые заканчиваются у крутого обрыва над Восточным Океаном. Справа невысокие утесы нависают над Кандарским заливом.

В траве петляет узенькая речушка, по берегам которой кое-где притулились чахлые дубки. А вот трава вымахала по стремена. Тишину над равниной нарушают лишь приглушенный плеск волн, жужжание насекомых, перестук копыт да скрип повозки.

– Чудная какая-то дорога, – замечает Лидрал. – Широкая, мощеная, а никуда не ведет.

– Принято считать, что это был последний замысел Креслина, – поясняет Доррин. – Он придавал дорогам огромное значение и настоял на том, чтобы проложить Тракт через весь остров. Но до побережья дорогу так и не довели. Она обрывается примерно в половине кай от бухты. Там болото, а мостить топь не сочли нужным.

– Это потому, что умер Креслин, – сухо добавляет Кадара. – Проживи он подольше – и болото бы замостили, и порт на юге бы построили.

– Кажется, я начинаю понимать, почему тут так много одержимых, – говорит Лидрал. – Всем охота не посрамить память великого безупречного героя.

– Вообще-то он был не таким уж безупречным, – отзывается Кадара. – Заставил Мегеру пройти через полный демонов ад, а потом, словно во искупление, последовал за ней. При рождении дочери оба они едва не погибли.

Доррин молчит, размышляя о словах Кадары. Должно быть, великие деяния требуют жертв – и не только от творцов этих деяний, но и от тех, кто их окружает.

– А что стало с этой дочерью?

– Выросла, своих детей родила... Спроси лучше Доррина.

– Доррин, расскажи!

– Звали ее то ли Дайлисс, в честь Креслиновой матушки, то ли Ллиз, в честь его сестры. У нее было трое детей...

Поднявшись на гребень холма, Доррин останавливается. Дальше тракт делает по склону широкую петлю. За поворотом начинается последний, прямой как стрела, отрезок дороги, упирающийся в прочерченную узким водным просветом заболоченную равнину. Петляющая речушка дважды пересекается с трактом. В этих местах через нее переброшены каменные мосты. Потом она исчезает в том самом болоте, возле которого обрывается каменное мощение и которое окружает бухточку с трех сторон.

– Не очень-то это похоже на гавань.

– В нынешнем виде – да, – соглашается Доррин. – Но бухту можно значительно расширить с помощью взрывов. К северу от болота почва твердая, а если раздробить здешние скалы, получится прочный черный камень. Превосходный материал для строительства.

– Ты оптимист, – усмехается Кадара.

– Машину-то я построил, – напоминает Доррин и направляет мерина вниз.

Переглянувшись, Лидрал с Кадарой едут за ним. По мере спуска воздух становится более влажным. Появляются тучи мошкары.

– Что дальше? – спрашивает Лидрал, остановив повозку у края трясины и отмахиваясь от насекомых.

– Я хочу проехаться по болоту, посмотреть, что да как.

– Но повозка через топь не пройдет.

– Привяжи здесь. Думаю, на небольшое расстояние Басла вполне сможет снести нас обоих.

Юноша освобождает стремя для Лидрал. Она взбирается на его коня и устраивается у него за спиной.

– Думаю, нам придется ехать медленно, – замечает он.

– Думаешь? Должна сказать, это не самое удобное положение, в каком мне приходилось бывать.

Она обхватывает его за талию, и юноша ухмыляется.

– Бросай-ка свои ухмылочки.

– Откуда ты знаешь, я ж не затылком улыбаюсь?

– Чувствую.

– Она тебя хорошо знает, – подает сзади голос Кадара.

– Здесь почва потверже, – говорит Доррин, направляя мерина вдоль левого края болота и с удовольствием ощущая руку Лидрал на талии.

Ближе к берегу, когда плеск волн становится громче, юноша замечает, что выбрался на твердую площадку.

– Давайте остановимся, – предлагает он. – Хочу взглянуть, что тут такое.

Он помогает спуститься Лидрал, после чего спешивается и разгребает тонкий слой почвы, под которым обнаруживается плоская каменная плита.

– Ого! Похоже, когда-то здесь держали заставу. Возможно, и бухту использовали.

– Наверное, это было очень давно.

– Очень, не очень... – пожимает плечами Кадара. – Нам-то какая разница?

– Разницы особой нет... разве что бухта может оказаться глубже, чем мы предполагали. Хотя, если она рукотворная...

– То может оказаться и мельче?

Похоже, Доррин прав: здесь велись когда-то земляные работы. По обеим сторонам бухты все еще лежат груды камней.

– Бухту все-таки придется расширить, не для «Алмаза», так для следующего корабля.

– Следующего? – переспрашивает Кадара. – Неужто они позволят тебе построить еще один?

– Уже позволили.

Оглянувшись, Доррин оценивает размеры болотца.

– Мне надо будет прикинуть, что где разместить, да что где потребуется. К тому же я обещал Тирелу возвратиться поскорее. Следует позаботиться о припасах, – уже взобравшись в седло, Доррин продолжает: – Между этими двумя точками проходит довольно глубокий канал. Это видно по гладкой воде. Такое впечатление, будто тут устроен подводный волнорез. Так или иначе, работы у нас здесь уйма, а времени в обрез.

Они направляют коней назад, к тому месту, где оставили повозку. Солнышко припекает, но с Кандарского залива дует прохладный ветер.

CLXIII

По кивку Доррина Ваос поднимает полотнище – белое с поперечными малиновыми полосами. Опустившись на колени, Доррин щелкает огнивом, а как только запал зажигается, вскакивает и вместе с Ваосом бросается в укрытие.

Взрыв на краю болота подбрасывает в воздух землю и тину. Образовавшуюся воронку заполняет вода.

Доррин встает и любуется результатами своих усилий. С помощью взрывов ему уже удалось расширить бухту до шестидесяти локтей в ширину и двадцати в глубину. Однако «Алмаз» остается на якоре в заливе. Заводить его в бухту, пока продолжаются взрывные работы, было бы неразумно.

Там, где обрывается дорога, растет груда камня. Скоро строительного материала хватит для закладки первого причала.

Обернувшись, юноша щурится на солнце, пытаясь разглядеть выкативший из-за поворота и приближающийся фургон.

– Кто это едет? – интересуется Ваос.

– Сам не знаю. Пойдем посмотрим.

На склоне холма, где заложены фундаменты для пяти строений, хлопочет Пергун. Речь его почти восстановилось после контузии, и он, в ожидании заказанного Доррином строительного леса, вовсю занимается земляными работами.

– Похоже на то, что нам везут древесину, – говорит Ваос.

– Древесину обещали доставить только через два дня, – отзывается Доррин.

– А вдруг успели напилить раньше?

Доррин в этом сомневается, хотя, конечно, случается и не такое. Он прибавляет шагу. Худощавый седовласый возница останавливает лошадь.