Отшельничий остров (№2) - Инженер магии

– Странно, почему не видно их передовых разъездов? – замечает один из бойцов.

– Потому, – отвечает Кадара, – что мы их перехватили и всех перебили. А крестьян увели, так что им некого гнать перед собой по дороге. Им придется идти самим, плотной колонной, и это дает нам надежду на успех.

– А что будем делать мы? – спрашивает Доррин.

– Будем поджидать их на бугре за тем поворотом. Брид говорит, пусть лучше они нас заметят, чем увидят перед собой пустую дорогу. На виду у врага они не рискнут разделиться и выслать вперед авангард, а мы как раз заинтересованы в том, чтобы они держались кучно. Поэтому наши всадники изводят их постоянными налетами – примчатся, выпустят несколько стрел – и исчезнут, оставив их ждать нового нападения.

– Ну Брид, вот уж голова так голова... – бормочет солдат. Доррин следит за приближающимися с запада всадниками, одетыми в синее. Они явно возвращаются после очередного налета.

С вершины холма у поворота открывается вид на дорогу. Видна оттуда и приближающаяся со стороны Элпарты вражеская колонна: растянувшаяся на два кай вереница всадников и пехотинцев. Авангард составляют два кавалерийских отряда под пурпурным знаменем Галлоса, за ними вышагивает колонна новобранцев, а примерно в пятидесяти родах позади реют белые стяги Фэрхэвена. По мере своего продвижения чародеи осыпают дальние края лугов по обе стороны дороги огненными стрелами, выжигая траву. Позади них остается узкая, окаймленная зеленью полоса дороги, пролегающая через почерневшие, закопченные поля и луга.

– Почему ветер не сносит огонь к дороге? – интересуется один из бойцов.

– Снесет, – отвечает Доррин, – но попозже. Они забрасывают огненные стрелы так далеко именно для того, чтобы успеть провести войско прежде, чем пожар доберется до дороги.

На холм поднимается еще одна группа спидларских всадников.

– Они убили Эртел, – докладывает женщина-боец, держащая в поводу лошадь без седока. – Надеюсь, ваша затея удастся. А это, – спрашивает она у Кадары, покосившись на Доррина, – и есть твой Черный маг?

– Вообще-то я кузнец, – ворчит юноша.

– А когда рванет? – интересуется женщина, обращаясь по-прежнему к Кадаре.

Та смотрит на Доррина, и отвечает он:

– Я постарался установить заряды так, чтобы они сработали при прохождении чародеев.

– Это не заправилы. Джеслек, их Высший Маг, далеко позади.

– Я не мог сделать запальные шнуры длиннее.

– Ну что ж... хоть одним чародеем меньше.

– Тьма... вот именно!

– Любой из проклятых колдунов...

Колонна поднимается по пологому склону и вступает на прямой отрезок дороги перед поворотом. У Доррина перехватывает дух. Любая случайность, скажем, споткнувшаяся лошадь, может поставить под угрозу весь замысел. Но, к его облегчению, авангард минует заминированный участок без происшествий.

– Ну... когда? – слышится чей-то нетерпеливый голос.

– Еще чуть-чуть, – бормочет Доррин надеясь... Он сам не знает, на что надеется.

Пурпурные знамена неуклонно приближаются. Возле поворота, заметив на возвышенности спидларских всадников, авангард замедляет движение. Задние ряды подтягиваются, и растянувшаяся по дороге колонна уплотняется.

Первый взрыв с громовым ударом выбрасывает в небо фонтан земли и камней, смешанных с кровавыми ошметками плоти.

За ним следует второй, за вторым – третий, но ослепленный болью Доррин уже ничего не видит. Он едва в состоянии держаться в седле.

Белые знамена исчезли. Тела чародеев и солдат превратились в окровавленное месиво. Два десятка спидларских лучников, выскочив из укрытий, принимаются осыпать стрелами уцелевший авангард. Галлианцы мечутся под обстрелом, но передовые всадники бросаются на прорыв, на оседлавших холм врагов.

Но к тому времени, когда Доррину удается восстановить дыхание и проморгаться, в живых из этих смельчаков остаются лишь двое. Они вместе с немногими уцелевшими под обстрелом новобранцами удирают назад, навстречу отставшему отряду под зеленым знаменем Кертиса.

– Жаль, что нас слишком мало для преследования, – говорит Кадара. – Обученных бойцов у Брида осталось тысячи две, а их – вдвое больше. Во всяком случае... было вдвое больше.

Доррин трет лоб. Вспышки боли то ослепляют его, то отступают, и тогда он с ужасом видит истерзанные тела на дороге.

Женщина-боец, до сих пор нарочито игнорировавшая Доррина, теперь смотрит на него расширенными глазами.

– Помоги, Тьма, если они доберутся до тебя, – шепчет она.

– Тьма нам помогает, но этой помощи пока недостаточно, – говорит Кадара. – Поехали, – потом она поворачивается к Доррину: – Сможешь ты устроить что-то подобное еще раз? Как-нибудь иначе?

– Разок смогу, – говорит Доррин, – но теперь они будут остерегаться мощеных дорог. Подумай, нельзя ли заманить их в лес или еще куда... У меня осталось всего три устройства, их очень непросто делать.

Доррину трудно говорить. Вспышки боли больше не ослепляют, однако она по-прежнему пульсирует в висках, да и солнечный свет режет глаза.

– А что, разве никто другой не может понаделать таких штуковин? – спрашивает суровая воительница.

– Для этого нужен Черный кузнец, который был бы одновременно инженером и целителем, – устало отвечает Кадара. – Много у тебя таких на примете?

CXLV

По просторному помещению пробегает ветерок. Сдвинутые в центр столы и лавки теряются в пустом пространстве. Сквозь щели в дощатом потолке торчат клочья соломы – наверху сеновал. Солдаты лежат вповалку, а Доррин, стараясь не обращать внимания на головную боль, жует принесенные ему Кадарой хлеб и сыр.

Хотя вторая минная ловушка сработала не так впечатляюще, как первая, взрывы оказались достаточно сильными, чтобы Доррин потерял сознание. Совершенно очевидно, что военные действия не для него. Единственное, чего он хочет, – это вернуться в Дью.

– Как только мне станет лучше, я уеду, – заявляет юноша.

– Доррин, – сокрушенно качает головой Кадара. – Этой дорогой тебе не проехать. Белые будут охотиться за тобой, разошлют повсюду всадников. Три или четыре отряда.

Медленно жуя хлеб и сыр, юноша размышляет над ее словами. Пожалуй, Кадара права. Просто так ему отсюда не выбраться.

– А ваш оружейник не будет возражать, если я здесь поработаю?

– Ты наша единственная надежда – еще спрашиваешь?

– У меня с собой даже инструментов нет.

– Нашел о чем беспокоиться. Велка даст тебе все, что нужно. Ты нужен Бриду здесь. К тому же Брид снимет с меня голову, если я отпущу тебя без охраны, а откуда мне ее взять, коли здесь каждый человек на счету?

Доррин вздыхает, полагая, что если Клет надеется только на него, то город обречен. До подхода основных сил Белых он, поднапрягшись, сможет смастерить еще с дюжину мин, но ведь толк от них будет лишь в том случае, если их удастся установить в подходящих местах, и если Белые не обнаружат их раньше времени, и если они сработают как надо, и если... Слишком много всяких «если».

Даже мысль о необходимости изготовлять орудия смерти усиливает головную боль. Ведь одной Тьме ведомо, сколько жизней унесут его изделия.

Доррин отпивает жидкого пива. Кадара сказала, что здешнюю воду пить небезопасно, а искать свою флягу у него нет сил.

– А ты почему не ешь? – спрашивает он Кадару.

– Так, не хочется... – отвечает она, слегка поморщившись.

Это его вдруг начинает беспокоить. Как это – у Кадары нет аппетита?

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо... – она отдергивает руку, но он уже успел прикоснуться и понять, что ее тревожит.

– Прости, Доррин. Нам приходится туго. Сила на стороне врага, но Совет не позволяет нам отступить.

– Они по-прежнему требуют, чтобы вы удержали Клет?

– Конечно. Думаешь, им охота рисковать своими шкурами? Умирают-то солдаты, за это нам и платят.

– Неужто они не понимают, что происходит?

– Нет. До сих пор надеются как-нибудь откупиться от Белых.

Дверь открывается, и в помещении, вместе со слабым запахом конского навоза, появляется Брид. Его лицо, обычно гладко выбритое, заросло русой щетиной, а синяя туника выглядит так, будто он не снимал ее целую восьмидневку.

– Привет великому полководцу, – машет ему рукой Кадара.

– Привет наигрознейшему из отрядных командиров, – так же шутливо отвечает Брид, но улыбка тут же покидает его усталое лицо. – Могут твои люди проверить, нет ли разъездов Белых на дороге к Дью?

– Сейчас?

– Тебе не обязательно ехать самой. Пошли кого-нибудь, кто посмышленее.

– В отряде не может быть никого смышленее командира, – фыркает Кадара, вставая из-за стола. – Ехать-то далеко?

– Если не найдешь никаких следов на расстоянии в десять кай, значит, дорога свободна. На Кайленские холмы они не полезут.

– А жаль, – говорит Кадара, обернувшись к Доррину.

– Удачи тебе, – тихо произносит Брид.

– Седлайте коней! – приказывает она своим бойцам, отдыхающим в дальнем конце помещения. – Выезжаем в дозор. Я жду во дворе.

Брид, сев за стол рядом с Доррином, провожает Кадару взглядом, а потом некоторое время смотрит на закрывшуюся за ней дверь.

Некоторые из солдат кряхтят и вздыхают, но никто не ропщет. Доррин пододвигает к Бриду кувшин и щербатую кружку:

– Тебе не повредит сейчас выпить.

Наполнив кружку, Брид опустошает ее одним глотком.

– Кадара стала раздражительной, – произносит Доррин.

– Можно подумать, она бывает другой, – хмыкает Брид, но его смешок сразу обрывается.

– Да ладно тебе, – говорит Доррин. – Думаешь, мне непонятно, в чем дело? Она носит твоего ребенка. Правда, я узнал об этом за минуту до твоего прихода.

– Она тебе сказала?

– Скажет она, как же... – Доррин невесело усмехается. – Ей, небось, и невдомек, что я догадался. Просто коснулся ее руки, а она отдернулась.

– Не самое удачное время обзаводиться потомством, – вздыхает Брид.

– Это она сама захотела?

– Она заявила, – Брид обводит взглядом помещение и, хотя оно почти пустое, понижает голос, – что ежели мне охота корчить из себя героя, так пусть ей от меня хоть что-то останется.

Доррин медленно кивает, хотя, по его разумению, шансов остаться в живых у Кадары и еще не родившегося ребенка немногим больше, чем у Брида. Впереди битва за Клет.

– Я люблю ее, – говорит Брид, – очень люблю, пусть со стороны это не всегда видно. Однако и бросить на верную погибель этих людей – не толстосумов из Совета, а солдат, крестьян, ремесленников вроде твоих Яррла, Рейсы или Петры – я не могу... – Брид снова наполняет кружку, потирает шею и с запинкой продолжает: – Если меня... если что-нибудь случится, ты...

– Я думаю, скорее уцелеешь ты, чем я.

– Вздор! Ты позаботишься о ней? – Брид впивается в Доррина взглядом.

– Само собой, – бормочет Доррин, уставясь в стол. Он чувствует себя виноватым из-за того, что по-прежнему мечтает вывести в море «Черный Алмаз». Но стоит ли ему участвовать в битве? Ведь успех может обернуться для него слепотой, как некогда для Креслина. А поражение – гибелью.

– Каково соотношение сил?

– Совсем не в нашу пользу. Они набрали в Хидлене еще пять тысяч солдат. Мы, конечно, сделаем, что сможем, но даже в лучшем случае я могу рассчитывать только на три с половиной тысячи. И на тебя.

– Лестно это слышать, – суховато отзывается Доррин. – Но ты лучше скажи, сколько времени у меня на подготовку?

– Судя по тому, как они наступают, – дней десять.

– Есть ли какая-нибудь возможность сообщить Лидрал, где я нахожусь?

– Не думаю, что в этом есть надобность, – качает головой Брид, – Тилкар отправился в Дью за новобранцами, и я велел ему доставить ее сюда. Они должны прибыть завтра.

– А не много ты на себя берешь?

– Тьма, конечно же, много! Но я готов на все, лишь бы удержать тебя здесь. Пойми, Доррин, это не игра. Речь идет о множестве человеческих жизней.

Теперь Доррину отсюда не выбраться. Вздумай он уехать, удерживать его никто бы не стал, но когда здесь окажется Лидрал...

– Ну не подлец ли ты, Брид?

– Что поделаешь, нужда заставила, – военачальник кашляет. – Велка тебя ждет. Комната тебе отведена в штабе, рядом с моей. Это все, что я могу сейчас для тебя сделать.

Он встает и размашистым шагом выходит из приспособленного под казарму сарая. Встает и Доррин. Пора найти Велку и браться за работу над орудиями уничтожения.

CXLVI

Спидларские силы закрепились на склоне холма, обращенного к юго-западу. Именно по этому склону поднимается к стенам Клета дорога из Элпарты. Восточный фланг оберегают нависающие над рекой крутые утесы, западный – непролазные топи. Дальше, за болотом, – скалы, валуны, расщелины да крошащиеся уступы.

Высокие серые облака делают утро тусклым и хмурым. Легкий ветерок, колышущий знамена Белых сил, несет с сожженных полей запах гари. В стане хаоса переливчато поют рога.

После второго сигнала под белыми знаменами вспыхивает пламя. Огненный ручей, стремительно разрастаясь в реку, несется вверх по склону и расплескивается, ударившись о земляную стену. Вверх поднимается лишь несколько струек сального дыма. Голая земля не питает огонь, и он сходит на нет. Вторая огненная атака тоже заканчивается безрезультатно.

И тогда земля содрогается.

Кони спидларских воинов бьются и ржут. Доррин усмехается: Брид сумел предугадать тактику чародеев. Земляные валы – не каменные стены, их сотрясением не раскрошишь.

Вновь трубят рога, и рать под пурпурными знаменами движется вверх по склону. Несколько мгновений – и вражеская волна обрушивается на первую, обшитую досками траншею, где засел отряд спидларской пехоты, вооруженной копьями и алебардами. Враг полагает, что атакует передовое заграждение, однако в действительности бойцы должны лишь сделать вид, будто принимают бой, а потом спешно отступить по коммуникационным окопам выше по склону, к основным укреплениям.

Доррин надеется, что они успеют покинуть опасную зону прежде, чем он начнет действовать.

Обрушившиеся на первую линию траншей галлосские силы легко отбрасывают немногочисленных защитников, захватывают передовые укрепления и растекаются по окопам. Доррин дергает за шнур, который заключен в длинный деревянный короб, засыпанный землей. Рывок привел в действие огниво, и запалы, протянутые к рассредоточенным по склону зарядам, занялись.

– Бежим! – кричит он двум находящимся рядом с ним солдатам, и они срываются с места, словно за ними устремились в погоню демоны света.

Пурпурные знамена уже поднялись до середины склона. Немногочисленный спидларский заслон осыпает наступающих стрелами – не столько чтобы остановить их, сколько чтобы раззадорить.

Доррин нервно покусывает нижнюю губу: ему хочется верить, что Брид отдал необходимые распоряжения и все его люди отойдут вовремя. Пусть враги идут в атаку на чучела, снабженные деревянным оружием. Потом он обхватывает голову руками и садится на дно траншеи, страшась того, что должно случиться сейчас.

И тут оглушительно грохочет взрыв. Вся нижняя половина склона холма взлетает на воздух. Глиняный пол убежища Доррина подскакивает, деревянная обшивка стен лопается, разлетаясь острыми щепками.

– Свет! – в ужасе кричит один из солдат.

Второй лишь хрипит – два острых обломка дерева вонзились ему в живот и в горло. Боль в глазах Доррина такова, что юноша едва удерживается от того, чтобы вцепиться в них ногтями. Вдобавок ему в плечо впилась большая острая щепка. Задета, к счастью, только мякоть. Юноша осторожно вытаскивает деревяшку, находит в маленькой торбе пластырь и аккуратно накладывает на рану. Лишь после этого Доррин позволяет себе высунуться из полуобвалившегося окопа и взглянуть, во что превратился склон холма – на массу развороченной, обожженной, смешанной с кровавыми ошметками земли. Белая волна ужаса накатывает на него, и он сползает на дно укрытия, проваливаясь в беспамятство.

– Где он?

Слова доносятся словно бы издалека. Должно быть, спидларцы осматривают наблюдательный пункт Доррина – точнее то, что от этого пункта осталось. Голова его раскалывается, и он не имеет ни малейшего представления о том, сколько времени здесь провалялся.

– Свет! Ты только глянь, эка ему досталось!

– Да, бедняга похож на подушечку для булавок, – второй голос холоден.

– Где Доррин?

Узнав голос Лидрал, юноша силится открыть глаза, но, хотя и чувствует на лице солнечное тепло, его по-прежнему окружает непроглядная тьма. Коснувшись пальцами трепещущих век, Доррин убеждается, что они подняты. Просто он ничего не видит.

– Эй, там вроде один жив! Рукой шевельнул.

– Никак это кузнец...

Доррин кашляет, выплевывая желчь и глину, и, с помощью Лидрал, принимает сидячее положение. Голова его то гудит, то наполняется жгучим огнем. Лидрал вливает сидр ему в рот.

– Что... там? После взрыва...

– Ничего, – отвечает Лидрал. – Галлианцы, которые уцелели, унесли ноги в свой лагерь.

– Ага, – добавляет один из сопровождающих женщину бойцов, – только вот уцелеть из двух тысяч удалось разве что паре десятков.

– Две тысячи! – ахает юноша.

– Теперь ты понимаешь, почему военачальник так нуждался в твоей помощи? – звучит из темноты другой голос.

С помощью чувств Доррин пытается получить представление о тех, кто его окружает. В сумраке слепоты он едва различает размытые изображения Лидрал и троих солдат.

– С тобой что-то не так? – обеспокоено спрашивает женщина. – Ты на меня не смотришь!

– Я не вижу. Ни тебя, ни... вообще ничего.

– Дело дрянь! – восклицает один из бойцов.

– Нужно вывести его отсюда, – говорит Лидрал.

– Мы поможем. Хоть на руках вынесем, ведь это он избавил нас от галлосских головорезов.

Опираясь на плечо Лидрал, Доррин ковыляет вдоль развороченного окопа, понятия не имея, в каком направлении движется. Задолго до вершины холма силы покидают юношу. Его начинает бить дрожь, а каждый шаг отдается в голове приливом боли.

Откуда-то издалека слышны крики и конское ржание. Доррин пытается сделать еще шаг, но навалившаяся всей тяжестью тьма опрокидывает его на сырую землю.

CXLVII

– Ну и атака! Две тысячи бойцов канули во Тьму! – рычит от бешенства Джеслек, глядя на развороченный склон противоположного холма, похожий на обгорелое, вспаханное и политое кровью поле.

– Это была твоя идея, – замечает Ания.

– Ну и что? Я тоже могу ошибаться.

– Да ну? Никогда бы не подумала!

– Фидел, – Джеслек оборачивается к бородачу. – Собери новобранцев и брось их в атаку на том же самом месте.

– Что?

– Насчет этих проклятых мин мы достоверно знаем только одно – их не могло остаться там, где они уже взорвались. В любом другом месте могут оказаться другие заряды. А если мы станем мешкать, враги могут заново заложить их и на этом склоне.

Фидел кивает – против такой логики возразить трудно.

– Даже этот, будь он проклят, кузнец не может ничего сделать, не затратив на это времени. Значит, наша задача в том, чтобы этого времени ему не дать. Командуй наступление. Ударь в том же самом месте. Брось все силы на прорыв и ни в коем случае не останавливай атаки.

– Будет исполнено!

– Атакуй безостановочно.

Джеслек снова оборачивается к полю боя. Ания переглядывается с Фиделем, и бородатый маг направляется к штабной палатке.

CXLVIII

Земля под его ногами дрожит, в голове звучат лязг металла, яростные крики, вопли раненых и проклятия, но хуже всего наполняющая сознание острой болью ужасающая белизна.

Он чувствует на губах что-то прохладное.

– Выпей это, Доррин. Пожалуйста...

Повинуясь ласковому голосу, он отпивает несколько глотков и, если только ему не чудится, боль чуточку отступает.

– Доррин!

Юноша узнает голос Брида.

– Он ослеп! – резко произносит Лидрал. – Теперь ты доволен?

– Доволен?

– Ты ведь этого добивался! Всякому понятно, что Черный целитель не может произвести такие разрушения и при этом не пострадать! Даже ваш хваленый Креслин, при всем своем могуществе, оставался незрячим большую часть жизни!

Брид тяжело вздыхает.

– Возвращайтесь на позиции, Белые возобновили натиск, – бросает он солдатам, а когда те уходят, оборачивается к Лидрал и Доррину: – Что еще мне оставалось? Противник и сейчас вдесятеро превосходит нас, так что с поля боя я, скорее всего, не вернусь.

– Прости.

– Да ладно... Все мы делаем не что хочется, а что приходится. Отвези Доррина в Дью, только езжай не через Клет.

– Я могу ехать верхом, – говорит Доррин. – Чувства могут заменить зрение, конечно, не в полной мере, но хоть как-то.

– Нечего тебе трястись в седле, – возражает Лидрал. – Ты нуждаешься в отдыхе, а повозка запросто свезет двоих.

– Позаботься о нем, Лидрал. Мне пора, – Брид снова вздыхает, и Доррин, хоть и незрячий, улавливает что-то вроде печальной улыбки. – Ты сделал больше, чем кто-либо другой, Доррин. Да убережет тебя Тьма!

Доррин пытается сесть, но его голову вновь пронзают белые иглы, и он теряет сознание, а когда приходит в себя, шум битвы слышится ближе.

– Доррин, ты должен встать... Мне тебя не снести.

Медленно, не делая резких движений, он все же садится.

– На, попей воды.

Лидрал подносит к его губам кружку. Вода, пусть и тепловатая, помогает: головная боль становится не такой резкой.

– Попробуй встать! Обопрись на меня и попробуй! – настойчиво повторяет Лидрал.

Кузнец поднимается. Колени дрожат, но ноги его держат.

– Теперь пошли.

Она поддерживает его, и они ковыляют по склону подальше от звуков боя.

– У тебя на плече кровь, – замечает она.

– Щепка попала. Это ерунда.

– Точно?

– Сущая ерунда. Куда больше меня беспокоит зрение. Машина-то так и не отлажена.

– Машина? В такой момент ты можешь думать о машине?

– А о чем мне думать? О том разрушении, которое я учинил?

Уловив чувствами Меривен и свой посох, Доррин, спотыкаясь, бредет по мокрой земле к лошади. Позади стучат копыта. Доррин пытается потянуться чувствами ко всадникам, но белые иглы вновь вонзаются в череп, и ему остается лишь надеяться, что это скачут спидларцы.

– Вон тот кузнец-целитель и торговка, – доносится чей-то голос.

– Тебя Лидрал зовут? – спрашивает кто-то другой.

– Да, – отвечает женщина. – О... тьма! – в ее голосе Доррину слышится испуг.

– Ты возьмешь с собой нашего командира? – спрашивает тот же незнакомец.

– Конечно. Кладите ее в повозку.

– Кадара? – хрипло допытывается Доррин.

– Она ранена. Без сознания, – отзывается Лидрал.

– Нам пора возвращаться, – говорит один из солдат. – Белые наступают, и военачальнику нужен каждый боец.

– Я о ней позабочусь, – заверяет Лидрал.

Протянув руку, Доррин касается лежащей без чувств Кадары. Усилием воли он отгоняет собственную боль и выискивает ее повреждения. У нее сломана ключица, рассечено предплечье, а за ухом глубокая колотая рана.

– Доррин, – тревожится Лидрал, – ты не можешь...

– Многого не могу, но кое на что еще способен, – ворчит он. – Кровотечение уже остановилось. Нужно отсюда выбираться.

Он поворачивается к привязанной кобыле.

– Меривен...

Лошадь ржет.

Нетвердо ступая по неровной скользкой земле, Доррин приближается к лошади, гладит ее по шее и берется за поводья.

– Поеду верхом.

– Как? Ты же не видишь дороги.

– Я чувствую тебя. Буду следовать за тобой, вот и все.

Пальцы его обхватывают посох, и на миг перед ним предстает вытоптанный, грязный луг. Головная боль утихает, остается лишь жжение в плече. Правда, длится это недолго, боль и слепота тотчас возвращаются. Однако у него появляется надежда. Возможно, сосредоточение на гармонии позволит ему восстановить зрение.

– Ну ты и упрямец, – бормочет Лидрал, поднимая откидной борт повозки и взбираясь на сиденье.

– Тебе бы этому радоваться. Как Кадара?

– Белая как мел, но дышит.

Доррин направляет Меривен следом за повозкой, катящейся по разбитой, в рытвинах и колдобинах дороге.

Повозка подпрыгивает на ухабе, и Кадара стонет. Доррин закусывает губу.

– Кто там? – слышится голос, принадлежащий, видимо, постовому.

– Это Черный кузнец... он ранен, – говорит кто-то другой.

– Но ведь не велено никого пропускать.

– Ты что, решил попробовать задержать этого малого?

Ответа не следует. Повозка, еще несколько раз качнувшись, выезжает на дорогу. Доррин пытается сориентироваться, но приступ боли заставляет его бросить эту затею, и он следует за повозкой, полностью положившись на Лидрал и Меривен.

CXLIX

– Вот они, кертанские ублюдки, – бормочет Киррас.

– Твоя задача – удержать две первые линии, – напоминает Брид.

На глазах у военачальника, наблюдающего через бойницу земляного вала, кертанские знамена падают на землю, а новобранцы – те, которые уцелели после спидларской контратаки, – разбегаются. Белые выпускают огненные стрелы, но спидларцы успевают укрыться под защитой земляных укреплений, почти не понеся потерь. Брид удовлетворенно кивает – пока все идет неплохо. Потом он бросает взгляд на другого отрядного командира – Риднера.

– Я готов.

Позади обоих командиров отряда стоят оруженосцы со щитами из черного железа. Брид снова смотрит в бойницу. Жаль, что дьявольских устройств Доррина не хватает.

Солнечное утро снова оглашается трубным зовом.

– Они явно не хотят давать нам передышку, – замечает Киррас.

– Да, даже после этого, – с кривой усмешкой отзывается Брид, указывая на обгорелый, развороченный склон.

Не успевает смолкнуть сигнал, как золотистые знамена начинают продвигаться вверх, к Спидларским укреплениям. Несмотря на град стрел, кифриенские новобранцы захватывают нижнюю из трех линий.

– Перебросьте туда новобранцев Биллы, – решает Брид.

– Но мы оголим правый фланг.

– На флангах они не атакуют... пока.

Киррас кивает оруженосцу и вместе с ним покидает укрытие. Вскоре офицер возвращается.

– Подкрепление на подходе, – докладывает он.

Брид видит, как войско под золотистыми знаменами приближается ко второй линии обороны, но застревает перед ней, когда обстрел, неожиданно для нападающих, становится вдвое интенсивнее.

– Готовься, – говорит Брид Кирросу. – Сейчас они наверняка бросят конницу направо и попытаются прорваться там. Выжди до последней возможности и бросайся вперед. Завяжи рукопашную, тогда им будет трудно использовать огненные шары.

– Будет исполнено, командир.

– Скоро я последую за тобой, – тихо произносит Брид, когда Киррос уходит.

Риднер хмурится, жуя губу.

Брид снова смотрит в щель. Как он и предсказывал, галлосская конница идет в атаку на правом фланге, где склон не столь обрывист и крут, как в центре или слева. Горстка всадников падает под стрелами, но Белые чародеи забрасывают укрытия лучников огненными шарами, и обстрел прекращается. Уцелевшие лучники не решаются высунуться из траншеи, чтобы прицелиться.

– Надо подпустить их поближе, – говорит Брид второму командиру.

Галлосская конница обходит справа линию земляных укреплений и обрушивается на пехоту, кажущуюся беззащитной, но в этот миг два спидларских конных отряда стремительно атакуют врага с тыла.

Выскочив из укрытия, Брид с длинным мечом в руке бежит вниз по склону и командует затаившимся воинам:

– К бою! Ударьте по золотым знаменам! К бою!

Лучники поднимаются из окопов и осыпают кифриенцев градом стрел. Брид, пригибая голову и перескакивая через мертвые тела, мчится к правой верхней линии обороны.

Вдогонку ему летят огненные шары, но он успевает спрыгнуть в траншею.

– Быстро к центру! – приказывает он находящимся там воинам.

Какой-то сержант пытается возражать, но огонь в глазах командира заставляет его умолкнуть. Он ведет людей в указанном направлении, а Брид уже несется назад, к наблюдательному пункту, возле которого ждет отряд Риднера. Взлетев в седло, военачальник мчится к правому флангу. Риднер со своими следует за ним.

– В атаку!

Риднер выхватывает меч, и его бойцы устремляются вниз по склону. Галлосские всадники пытаются преградить им путь. Дважды вспыхивает меч Брида, и двое врагов падают наземь.

– Стрелки! – грохочет голос военачальника. – К бою!

Выскочившие словно из-под земли лучники чуть ли не в упор выпускают стрелы по кифриенцам, продолжающим штурмовать центр позиции.

Однако Белые отвечают огненными шарами. Раздаются вопли, вверх по склону ползет маслянистый дым, однако потери обороняющихся не так уж велики. Лучники залегают в траншеях, конные отряды Кирраса и Риднера спешно отступают за земляной вал, где соединяются с Бридом.

– Выждем, пока они не поднимутся к вершине, – говорит военачальник. – Надо подпустить их как можно ближе.

Киррас мрачно кивает. Риднер вытирает свой окровавленный клинок тряпицей и засовывает обратно за пояс.

Трубный зов посылает на штурм очередную вражескую волну. На сей раз атакует в основном конница.

Особенно силен натиск на правом фланге, где Белые, потеряв лишь троих своих и почти не встречая сопротивления, стремительно продвигаются вперед, грозя оказаться в тылу у защитников центра.

– Пора! – командует Брид и пришпоривает коня. Его клинок сверкает как молния. Трое врагов падают прежде, чем успевают понять, что грозный воитель врубился в их ряды.