CVI

– Почему ты не работаешь? – спрашивает Лидрал, стоя в дверях кухни.

– Пришел навестить тебя. Я по-прежнему беспокоюсь.

– А как же насчет помощи Бриду и Кадаре или твоей машины? – говорит она, качая головой. – Раньше ты только об этой машине и думал.

– А теперь больше думаю о тебе – о твоих страхах и обо всем, что с этим связано. Проклятые чародеи – я их ненавижу!

– Я тоже, но что толку? Ты же сам признаешь, что исцелить меня тебе не под силу.

Доррин непроизвольно сжимает кулаки.

– И я, и Рилла использовали все известные нам средства. Ничего не помогает. Белые каким-то образом связали для тебя память о мучениях с моим образом, но ни как они это сделали, ни зачем – мне непонятно.

– Тьма! Но ведь от того, что ты стоишь здесь, это понятнее не станет. Да и другие дела с места не сдвинутся.

Шагнув к столу Лидрал смотрит на ломтик сыра, потом на нож... и ее пальцы, словно сами собой, обхватывают рукоятку. Доррин, угрюмо размышляя о том, что бы еще ему предпринять, поворачивается к ней и видит, что глаза ее неожиданно сделались пустыми. Перехватив рукоятку поудобнее, Лидрал делает шаг ему навстречу.

Глаза Доррина расширяются, он отступает.

Она поднимает нож.

– Что с тобой?

Доррин пятится. Лидрал наступает, перехватив рукоять обеими руками и нацелив острие ему в сердце.

Глядя ей в глаза, юноша пытается воздействовать на нее гармонией, но она упорно движется вперед.

Он сосредоточивается, однако в этот миг глаза женщины белеют и она, в стремительном прыжке, наносит ему удар в грудь.

Успев отпрянуть – острие на волосок не достигает цели – юноша хватает ее за запястья, но мускулы Лидрал вздуваются и она вырывается из его хватки. Нож снова нацелен на Доррина.

Отступая, он больно ударяется бедром об угол стола и едва успевает перехватить запястье нападающей обеими руками. Но рука Лидрал кажется выкованной из стали – она одолевает, и нож медленно приближается к его телу.

Остолбеневшая Мерга застывает на пороге с разинутым ртом.

Доррин выпускает запястье Лидрал и отскакивает, опрокинув лавку.

Увернувшись от следующего удара, юноша неожиданно бросается вперед и притягивает Лидрал к себе.

Ему кажется, что по груди бежит струйка огня, но он, не обращая внимания на боль, ухитряется перехватить и вывернуть ее кисть.

Нож с глухим стуком падает на пол.

С трудом собрав то немногое, что осталось от его чувства гармонии, Доррин направляет этот темный поток на Лидрал. У той подкашиваются ноги. Шатаясь, он поддерживает ее за плечи, не давая упасть, хотя правое его плечо жжет огнем.

– Мастер Доррин... что же это? Мастер Доррин... – беспомощно лепечет Мерга.

Не выпуская обмякшее тело Лидрал, Доррин косится на свою рану. Она кровоточит, но кажется не слишком глубокой. Впрочем, почем ему знать: до сих пор его ножами не пыряли.

– Зачем... зачем ты меня мучил? – Голос Лидрал звучит чуть ли не по-детски, а сама она полулежит в его объятиях.

– Да что заладила... «мучил, мучил»! – не выдерживает Доррин. – Сама только что чуть меня не прирезала! – стараясь не морщиться от боли, он сажает ее на стул, а нож отбрасывает ногой по направлению к Мерге. – Прибери эту штуковину.

– Но ты бил меня плетью... – стонет Лидрал. – Хлестал меня... так больно.

– Да я пальцем тебя не тронул! И не смог бы, даже появись у меня такое намерение, – ворчит Доррин, прощупывая чувствами свою рану. Надо бы поскорее присыпать ее порошком звездочника.

– И то сказать... разве ж он бы смог, – повторяет за ним Мерга, поднимая и вытирая нож. Взгляд ее перебегает с сидящей за столом женщины на окровавленное плечо Доррина.

Глаза Лидрал расширяются.

– Я... пыталась тебя убить? – произносит она дрожащим голосом. – Убить? Тебя... я... – тело ее сотрясается от рыданий.

– Мы сделаем все, что надо, – говорит Мерга, подходя к столу и указывая на раненое плечо Доррина.

Юноша открывает дверь в кладовку, где хранятся лечебные снадобья, и шарит по полкам, прислушиваясь к доносящимся с кухни словам.

– ...это же такой человек... целитель... мухи не обидит...

Стискивая до боли зубы, Доррин думает, что кое-кого он все же обидит. И очень сильно.

CVII

Засветив в предрассветных сумерках лампу, Доррин тянется к повязке на плече, но, заслышав приближающиеся шаги, опускает руку.

В коридоре перед кухней появляется Лидрал в накинутом поверх сорочки одеяле.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, подкручивая фитиль. – Я не хотел тебя будить.

– Хорошо... плохо... Тьма, что я могу сказать? Они хотели, чтобы я убила тебя... – Лидрал ежится и придерживается рукой за стену.

Доррин протягивает ей руку, но она подается назад:

– Нет... прости... Это сильнее меня... – ее снова начинает бить дрожь. – Я люблю тебя, но не могу к тебе прикоснуться.

– Ты хоть присядь, – предлагает Доррин, выдвигая стул.

– Что ты им сделал? – спрашивает Лидрал, осторожно усаживаясь так, чтобы не касаться спинки. – Почему они так боятся тебя... или нас?

Юноша пожимает плечами:

– Не знаю. Думаю, они просматривали письма, и твои и мои.

– А почему ты не сообщил мне?

– Как? – сухо произносит Доррин.

Лидрал издает короткий, невеселый смешок.

– Ты совсем бледная, тебе надо поесть, – говорит он. – Сейчас принесу сыра с хлебом.

Доррин поворачивается к кухонному столу и хмурится, увидев нож.

– Ты хочешь сказать, что я так и не поела? – спрашивает Лидрал, проследив его взгляд. При виде ножа она ежится. – А где вещи, которые были в моей повозке?

– В твоей кладовке, по полкам разложены.

– Что еще за «моя кладовка»?

– Да построил я тут... специально для тебя.

Лидрал вздыхает:

– И зачем только ты отпустил меня? Почему не задержал?

– Потому что был молод и глуп, – отвечает Доррин, уставясь в половицы. – Так что тебе принести из кладовки?

– Сама возьму что надо.

Печально улыбнувшись, Доррин указывает на прочную дверь в дальнем конце помещения.

– Там есть и второй выход, наружу, – говорит он, снимая с консоли лампу.

– Ламп у тебя не хватает.

– У меня много чего не хватает, – говорит он, открывая дверь, – Вот, полюбуйся, все твои вещички разложены по полкам. Тут даже... насчет кое-чего я так и не понял, что это такое.

– Вот поэтому мне и удавалось зарабатывать кое-какие деньги, – откликается Лидрал, неслышно скользя по твердому, холодному глиняному полу. Потом она шарит по полкам, а Доррин светит ей лампой.

– Ага, вот то, что нужно. Сырорезка.

Доррин поднимает брови:

– Как эта финтифлюшка может резать сыр? Здесь же нет лезвия.

– Увидишь. Я-то думала, что она может приглянуться людям вроде тебя, – говорит женщина, возвращаясь на теплую кухню.

– А пригодилась тебе, – замечает Доррин.

– Лучше бы это я испытывала отвращение к клинкам.

– Но ведь ты не хотела меня убивать, – говорит юноша, легонько касаясь ее плеча.

– Не хотела, но все равно пыталась. Это была как будто не я... но все-таки я, – женщина отворачивается к окну, за которым моросит дождик, и добавляет: – Может, уберешь нож подальше?

Взяв нож со стола, Доррин прячет его в ящик для столовых приборов, а Лидрал тем временем налаживает сырорезку.

– Видишь, проволочка режет совсем как лезвие. Может быть, даже чище.

На щербатую тарелку, один за другим, ложатся три тоненьких, аккуратных ломтика.

– Проволока... Проволока из черного железа или стали! Я и представить себе не мог! – изумленно восклицает Доррин. – Магические ножи... Ручаюсь, они их даже не увидят! Понадобится волочильное колесо и особые волочильные доски – но с этим я справлюсь.

Он порывается обнять Лидрал, однако та уклоняется.

– Ладно, потом потолкуем, – говорит Доррин. Под моросящим дождем он спешит в кузницу.

– Чем займемся сегодня? – спрашивает Ваос, раздувая меха.

– Проволоку волочить будем.

– Это как? Я никогда этим не занимался.

– Теперь придется. Думаю, нам ее потребуется много.

Хотя Доррин еще плохо представляет себе будущие магические ножи, в том, что они будут действовать, у него сомнений нет. Белые чародеи получат по заслугам.

– Сбегай, принеси что-нибудь перекусить, – велит он Ваосу.

– Сию минуту.

– Магические ножи... – пальцы Доррина нетерпеливо постукивают по брускам железа. – Белым чародеям воздастся за все!

CVIII

Остановив лошадь перед казармой, Доррин стирает с лица пот пополам с дождевой водой. Не смоют ли непрекращающиеся ливни Спидлар с лица земли, тем самым избавив Белых от каких-либо хлопот?

Не зная точно, где можно найти Брида или Кадару, он привязывает Меривен к торчащему возле длинного одноэтажного здания столбу и подходит к солдату, сидящему, развалясь, у входа. Завидев постороннего, тот выпрямляется.

– Мне нужен командир Брид, – говорит юноша.

– А сам-то ты кто таков? – спрашивает солдат, приглядываясь к черному посоху, седельным сумам и какому-то плоскому, завернутому в кожу предмету в руках незнакомца.

– Доррин меня зовут. Я кузнец.

– Подожди здесь, мастер Доррин. Я сейчас вернусь.

Ждать под дождем приходится недолго: дверь открывается, и юноша, прихватив свою ношу, бочком протискивается мимо часового.

– Доррин, как хорошо, что ты наведался! Жаль только, что Кадара со своим отрядом в патруле – она тоже была бы рада с тобой повидаться, – говорит Брид. Он гладко выбрит, на нем аккуратный синий мундир и начищенные сапоги, но глаза по-прежнему запавшие, и лицо кажется изможденным.

Несколько солдат, сидящих возле едва теплящегося очага, с любопытством косятся на гостя своего командира.

– Я к тебе по делу.

– Ну, прежде чем перейдем к делу... – Брид прокашливается. – Ты ведь привез Лидрал из Клета, так? Кадара рассказывала, что она, вроде бы, больна.

– Ее пытали и били, – резко отвечает Доррин.

– Ну, по крайней мере она жива. А там, с твоей помощью, глядишь и поправится. А ты вот что скажи – на обратном пути тебе никто не встречался?

– У меня что, это на лбу написано?

– Зачем на лбу? – смеется Брид. – Патруль нашел у дороги двух мертвых разбойников. У одного шея сломана, у другого грудь пробита. Клинки их рядом валяются, а на дороге следы повозки.

– Ну... так получилась. Они остановили повозку, а у Лидрал был жар. Я боялся, что ее не довезу.

– А зачем же, в таком случае, было трогать ее с места?

– Беда в том, – со вздохом говорит юноша, – что я нашел ее у Джардиша, а Джардиш связался с Белыми.

– Только этого не хватало! Сейчас, когда на носу война! И что ты с ним сделал?

– Когда мы расставались, он стоял в подштанниках у колодца и пытался смыть хаос со своей шкуры. Теперь любое соприкосновение с хаосом стало для него невыносимым... Возьми лучше вот это. Все равно вам принес, – Доррин передает Бриду сверток, оказавшийся весьма увесистым.

– Тяжелехонько... Что это такое?

– В том-то и загвоздка, что легче мне сделать не удалось.

Отогнув уголок кожи, Брид видит гладкий черный металл. Чтобы поговорить наедине, друзья уходят в маленькую комнатушку с прямоугольным столом и полудюжиной стульев. Закрыв дверь, Брид разворачивает щит и кладет его на стол.

Доррин садится.

Брид надевает щит на руку, проделывает несколько движений и удовлетворенно кивает.

– Совсем неплохо. Только вот маловат.

– Сделать больше нетрудно, но он будет и тяжелее. Чтобы черное железо могло отражать белый огонь, лист должен быть не тоньше некоего предела. В чем тут фокус, я пока не понял, но решил смастерить эту штуковину для тебя. На пробу.

– Спасибо, – говорит Брид – Я опробую. Но вид у тебя такой, будто ты припас что-то еще.

– Так оно и есть, – отвечает Доррин, указывая на седельные сумы. – Кажется, мне удалось смастерить что-то вроде магического ножа.

– Так ты ведь говорил, что не можешь делать клинки!

– Я и не могу. Но эта штука устроена совсем по-другому.

Доррин открывает суму и выкладывает на стол странный, ни на что не похожий предмет.

– Что это такое?

– Вообще-то модель, – начинает объяснять Доррин, одновременно натягивая проволочку между двумя брусками из черного железа. – Вот такие опоры – я сделал их с рукоятками – ты сможешь закрепить в деревьях или за валунами.

Брид, судя по растерянному выражению лица, не понимает решительно ничего.

Вздохнув, Доррин достает кусок черствого сыра, кладет под проволоку, и с силой разводит бруски в стороны.

Натянувшаяся проволока разрезает сыр на две половинки.

– Попробуй разрезать этот кусок своим ножом, – предлагает Доррин, протягивая Бриду одну из них.

– Нет уж, спасибо, – говорит тот, вертя в руках твердый как камень сыр. – Забавная вещица, но чем она сможет мне помочь?

– Ты же говорил, что войска движутся по дорогам – иначе им не пройти. Установи на дороге такую ловушку и увидишь – проволока рассечет любого, кто на нее наткнется, человека или лошадь. А поскольку она черная, заметить ее очень трудно. В сумерки или в дождь – почти невозможно.

– Ну не знаю... – неуверенно качает головой Брид. – По-моему, в этом есть что-то... какое-то зло.

– Ты не знаешь, – хмыкает Доррин, – Да, пожалуй, ты и вправду не знаешь, чего хочешь. То приходишь и просишь сделать какое-нибудь оружие, а когда тебе его предлагают, кривишь физиономию и толкуешь о зле. Тьма, да любое оружие есть зло! Знаешь, каково мне приходится, когда я использую посох? Ты вот толкуешь о зле в моей модели, а вспомни о Белых! Они мучили Лидрал, но этого мало! Им удалось накрепко связать память о ее муках с моим образом – так связать, что у нее появилась неодолимая потребность меня убить. Заколоть ножом! Они превращают людей в кукол, лишают их воли, а ты толкуешь о зле...

– Лидрал бросилась на тебя с ножом? – недоверчиво переспрашивает Брид.

– Рана заживет, – отвечает Доррин. – Хуже то, что они превращают людей невесть во что, а ты, невесть почему, полагаешь, будто кромсать врага мечом лучше, чем с помощью моей сырорезки!

– Сырорезки?

– Основная идея почерпнута оттуда.

– Мне страшно думать, – говорит Брид, покачивая головой, – что было бы, не окажись ты связанным гармонией.

– Мне было бы легче жить, – вздыхает Доррин. – Так сколько таких ловушек ты сможешь использовать?

– Столько, сколько смогу купить, – отвечает Брид, высыпая на стол два золотых. Доррин делает протестующий жест, но Брид обрывает его. – Бери деньги, и не возражай. Если не хочешь тратить их на личные нужды, пусти на покупку материалов... хоть для тех же «сырорезок». Но прошу тебя, никому, кроме меня и Кадары, о них ни слова. Ни слова!

Доррин понимающе кивает.

Пусть противник считает, что столкнулся с необъяснимой, могущественной магией!

CIX

За окном башни моросит холодный дождь. Согревает комнату пляшущий в камине огонь, а освещает настенная масляная лампа

На лбу склонившегося над зеркалом худощавого мага выступают бусинки пота, но в конце концов белые туманы расступаются.

Рыжеволосый кузнец сидит за грубо склоченным столом напротив женщины с каштановыми волосами. Они разговаривают, и кузнец хмурится. Женщина плачет.

Служанка ставит на стол тарелки, но ни он, ни она не поднимают головы.

– Свет! – бормочет Белый маг, когда изображение вновь утопает в дымке. Потом он подходит к письменному столу и смотрит на развернутую карту Спидлара.

Дью находится на приличном расстоянии от Фенарда, Элпарты и даже Клета, и добраться туда не так-то просто. Чародей задумывается о морском пути, но на воде спидларские купцы пока еще сильны. Он сворачивает карту в рулон. В конце концов, можно и подождать.

Пусть зима нынче и долгая, но после зимы всегда приходит весна. Даже в Спидлар.

Часть третья

ТОРГОВЕЦ И ИНЖЕНЕР