Но два снимка внизу разворота заставили насторожиться и Карлена-Нормана, ему с трудом удалось скрыть свое волнение от невесты.
      На первом, сделанном в известном парижском автосалоне "Себастьян", где продаются дорогие, чаще всего сделанные по предварительному заказу эксклюзивные экземпляры редких машин, была изображена знакомая им невеста, чье свадебное платье сразило Ольгу. Одета она была и на этот раз богато и со вкусом, но не нарядом привлекла она внимание Татляна. Покупательница явно позировала оказавшемуся случайно рядом или специально дежурившему в таком магазине фоторепортеру -- она эффектно, с улыбкой опустила левую руку, унизанную кольцами и браслетами с дорогими камнями, особенно ярко выделявшимися на цветном снимке, на стопку долларов в банковских упаковках, а находящийся по другую сторону от впе-чатляющей долларовой пирамиды не то владелец, не то менеджер магазина держал перед собой двумя паль-цами пачку нераспечатанных ассигнаций из этой же стопки. Снимок явно символизировал поведение "новых русских" за рубежом и их девиз: "За все -- наличными!"
      На другой фотографии, пониже, та же дама уже сидела за рулем роскошного кабриолета "мазерати": ослепительная женщина, умопомрачительная машина! Подобная модель "мазерати" с откидывающимся верхом стоила, на взгляд Карлена, не меньше трехсот тысяч долларов. Если репортер хотел эпатировать публику, он своего вполне добился! На втором снимке рядом с женщиной на переднем сиденье примостился какой-то мужчина, но для фотографа не он был главный в кадре, и фигура смазалась. Однако Карлен ясно видел, что этот мужчина совсем не тот жених, седеющий господин, что вел невесту под руку у ресторана "Пекин", -- тот был заметно выше, вальяжнее.
      Карлен уже хотел вернуть журнал Ольге, как вдруг его взгляд от роскошного золотистого "мазерати" с кожаным откидным верхом перекинулся на невзрачного менеджера магазина "Себастьян", а точнее -- на пачку долларов, которую держал тот почти на уровне лица. И только тут Карлен понял замысел фотомастера: главным в кадре были все-таки деньги -- Его Величество Доллар. В пачке долларов, в пирамиде, составленной из них, и крылась задуманная художником идея, очень понятная западному обывателю. Выходило, что деньги затмили, заслонили служащего автосалона, доллар на снимке выглядел броско, рекламно, можно даже сказать -- художественно. И тут Карлен, уже минуты три державший в руках журнал и в упор разглядывавший снимки, увидел четко номер и серию купюры -- это были те самые супербанкноты, о которых предупредило его ЦРУ и Федеральный резервный банк Америки...
      От неожиданности он чуть не вскрикнул, но вовремя сдержался. Ольга уловила перемену в настроении своего жениха, заметила его необычную бледность, мгновенно возникший лихорадочный блеск глаз, как при температуре, и потому, нежно обняв, участливо спросила:
      -- Что-нибудь случилось, Каро? Этими снимками я огорчила тебя?
      Карлен, чтобы скрыть свое состояние, встал и, нежно приобняв ее, потерся щекой о щеку:
      -- Конечно, жаль, что я не могу подарить тебе такую великолепную машину или драгоценности, но я очень люблю тебя и думаю, что смогу баловать дорогими подарками...
      -- Спасибо, милый. Но я не завидую ни ее машине, ни нарядам и украшениям. Странно другое, что она уже дважды встретилась на нашем пути...
      -- Да, пожалуй, ты права, в этом есть что-то мистическое. В десятимиллионном городе это похоже на чудо, но, как говорится у вас в России: что ни делается, все к добру. Будем и мы считать так...
      Уходя из дома профессора Харитонова, Карлен попросил у Оли журнал, сказав, что хочет показать эту модель "мазерати" своим друзьям, ярым поклонникам автомобилей Крису и Абреку.
      Вернулся к себе в "армянский дом" Карлен расстроенным, честно говоря, он не оказался готов к такой быстрой удаче. Он полагал, что поиски "гравера" затянутся на годы, хотя чувствовал, что все крутится где-то рядом, возле него, и многих людей, имеющих к этому отношение, он уже наверняка знает в лицо. В этот промозглый предзимний день Карлен уже больше никуда не собирался выходить из квартиры и потому налил себе солидную, по-русски, порцию виски "Баллантайн", к которому пристрастился уже в Москве. Потом, хотя и отобедал у невесты дома, принялся готовить ужин. В холодильнике у него была пицца-полуфабрикат из хорошего итальянского ресторана по соседству -- он поставил ее в микроволновую печь. И от души пожалел, что в такую минуту в доме не было ничего от Петровича, день ото дня Карлен-Норман все больше ценил русскую кухню, русскую еду, особенно ту, что готовили в хавтановском ресторане. В какой-то момент он хотел даже позвонить в "Золотой петушок", чтобы прислали корзину с традиционным набо-ром, но в последний момент передумал: ему нужно было побыть одному, принять стратегически правильное решение, -- он стоял у долгожданной цели и ошибаться не имел права. В конце концов, в холодильнике было достаточно еды, это соответствовало его армянскому менталитету, которого он, из-за дружбы с Крисом и Абреком, пытался придерживаться. Друзья с четвертого этажа могли позвонить среди ночи и спросить: нет ли у тебя семги или соленой капусты и хрустящих огурчиков с Центрального рынка под водочку? И не окажись того или другого, могли воспринять это как обиду -- по понятиям Криса и Абрека, в доме должно быть все.
      Накрыв стол, Карлен достал новый сорт русской водки, рекомендованной ему Петровичем, и с удовольствием выпил стопку под грибы и языковую колбаску. Татлян принадлежал к тому редкому типу людей, которых спиртное скорее мобилизует, чем расслабляет. Обычно, приняв два-три стаканчика крепкого спиртного, он мыслил четче, многовариантнее, такое он за собой заметил давно, еще со студенческих лет. Сегодня требовалась особенная ясность ума: в том, что он случайно наткнулся либо на самого русского "гравера", либо на крутого сбытчика фальшивых долларов, он не сомневался. При любом раскладе -- он у финиша. Он не упустит свой шанс, дожмет "жениха", чего бы это ни стоило, чтобы выйти на подпольный валютный центр. Если надо, прибегнет к помощи бандитов с четвертого этажа. После первой рюмки прекрасной водки "Русская рулетка" на ум ему пришла неожиданная мысль... В последнее время он искал фальшивомонетчика только для себя, но в эти минуты подумал, что, если русский "гравер" почему-то окажется ему не по зубам, он, не мешкая, призовет на помощь всю американскую мощь. В выигрыше он окажется в любом случае, но лучше было попытаться провернуть все самостоятельно. Ведь найди он этот чертов цех -- сразу решил бы все проблемы личной жизни, а жизнь у него только-только начиналась, судьба редко и не всякому предоставляет такой шанс. Карлен прекрасно это понимал. Поразмыслив на эту тему еще с полчаса, он твердо решил: вначале попытать личный шанс, тем более что к интересам Америки он мог вернуться на любом этапе поиска "гравера". Сегодняшнее открытие требовало немедленных действий, и Карлен, подняв лежавший всегда рядом сотовый телефон, позвонил на четвертый этаж, но никто по стационарному номеру не ответил. Тогда он позвонил прямо в "кара-дюшатель" -- от-кликнулись сразу.
      -- Абрек, мне нужно срочно вылететь на недельку в Париж. Не могли бы вы помочь мне с паспортом? Я хотел бы слетать туда инкогнито...
      -- Каро, дорогой, без скрэмблера на телефоне о таких делах говорить не стоит, мы ведь можем быть на крючке у властей, а это повредит твоей репутации, это на всякий случай, не обижайся, -- укоризненно заметил Абрек, и Татлян согласно кивнул, словно друзья могли его видеть. -- Те связи сохранились... Слушай, мы решили провести вечер дома, холодно, да и снег повалил. Так что жди нас в гости, аппетит гарантируем...
      Вечером за дружеской пирушкой, которая оказалась так кстати к настроению Карлена-Нормана -- в одиночку он от волнения не находил себе места в квартире, -- вопрос с паспортом, обязательно зеленым, дипломатическим, решился быстро. Карлен объяснил: он хотел бы, чтобы его скоротечный визит в Париж не был известен его хозяевам, а иначе он не мог оформить визу во Францию через американское посольство. Поездку в Париж он объяснил личными проблемами: хотел купить невесте наряды и свадебное платье -- о том, что у них с Ольгой дело шло к венцу, Абрек с Крисом хорошо знали.
      После ухода друзей, которым он журнал, естественно, не показал, Карлен долго разглядывал снимки в одиночку, пытаясь составить к ним словесный комментарий. Выходило, что молодожены, на чью свадьбу он чуть было случайно не попал, жили или имели квартиру в Париже. Если бы они покупали такую дорогую машину для Москвы, им пришлось бы оплатить только ее стоимость, и через некоторое время ее доставили бы транспортным самолетом прямо в Шереметьево. И тогда хозяйка скорее всего фотографировалась бы в машине уже дома, на фоне российского пейзажа, а тут на фотографии четко виднелись парижские номера -- там машины продают уже с номерами, зарегистрированными в полиции. Эти детали Карлену, хорошо знавшему западную жизнь и бывавшему в Париже, говорили о многом. Люди, имеющие доступ к фальшивым долларам, могли позволить себе жить двумя домами -- в Москве и в Париже, что сейчас ничуть не удивительно для "новых русских". "Господа высокого полета", -- говорил о таких нуворишах язвительный Абрек. Отсюда и пышная свадьба в Москве... Значит, столица занимает в их жизни не последнее место...
      Такие гипотезы выстраивал в ту ночь Татлян после ухода гостей. Но как бы он ни фантазировал, следовало лететь в Париж, наведаться в автосалон "Себастьян", а там уже искать покупательницу, позволившую себе дорогую покупку, да еще и за наличные, через три месяца после роскошной свадьбы в "Пекине". 3
      Прилетел Карлен в Париж рано утром, первым рейсом авиакомпании "Эр-Франс", в знакомый по прежним визитам аэропорт Орли. В Париже стояла такая же сырая, промозглая погода, хотя снег во Франции еще не выпадал. Погода не оказалась для него неожиданной -- он жил в Париже больше года, проходил стажировку в известной газете "Франс суар" и знал, что такое конец ноября во Франции. Да и в самолете объявили метеосводку, после чего все дружно запросили кто виски, кто коньяк.
      Прибыл он в Париж налегке, с одним полупустым "дипломатом", если что и понадобится, все можно приобрести здесь -- денег с собой он взял достаточно. Друзья с четвертого этажа любезно предоставили возможность еще раз воспользоваться чеченским саквояжем из лондонского отеля "Лейнсборо". Кстати, Карлена сильно удивило, что денег в щегольском саквояже за последние два месяца нисколько не убыло, хотя Крис с Абреком тратили их напропалую, значит, снова разжились где-то солидной суммой.
      В Париж он летел без особого трепета и волнения, и не потому, что не любил его или был равнодушен к европейской столице, просто хорошо помнил тот давний год стажировки. Здесь, как ни в каком другом городе мира, чувствуешь власть, силу денег и свое бессилие, ничтожество, когда их нет! Все есть и все не для тебя -- таким запомнился Карлену Париж. Что мог позволить себе бедный студент, куда пойти, когда на счету был каждый доллар, а в молодые годы так хочется есть, одеваться, гулять, ухаживать за красивыми девушками! Париж не оставил в его воспоминаниях ничего сентиментального, о чем стоило сожалеть, и оттого сегодня он чувствовал себя твердо и уверенно, казалось, ничто не способно его расслабить или отвлечь от выполнения задуманной миссии.
      В самолете, когда он равнодушно думал о Париже, припомнился почему-то конец одного знаменитого европейского романа, когда некий разочаровавшийся путешественник возвращается из Венеции, о которой грезил всю жизнь. В ресторане Восточного экспресса ему на глаза попадается газетный абзац о том, что Венеция ежегодно погружается в пучину на сантиметр-полтора. И незадачливый, разочарованный герой в сердцах роняет: "Пусть поглотит ее мир!" -- и выпивает бокал вина за будущую смерть великого города грез. Конечно, Карлен не вынес бы столь сурового приговора любимому всем миром городу, но Париж не трогал его сердце. Стажировка во "Франс суар" позволила ему неплохо узнать французскую столицу, особенно ее вечернюю жизнь, -- он и там специализировался на культуре и светской хронике. Конечно, у него, как у всякого молодого человека, случались тут интрижки и в электронной записной книжке еще хранились телефоны девушек, но он не строил никаких планов на их счет. Хотя, конечно, ему было приятно осознавать, что сегодня он мог бы пригласить любую из них в дорогой ресторан, сделать какой-нибудь подарок или удивить отелем, в котором остановился. "Прежде всего дело, а там посмотрим", -- решил он. В аэропорту он взял такси и назвал одну из дорогих гостиниц на Елисейских полях -- "Палас-отель", когда-то он брал там интервью у Элтона Джона, гастролировавшего в Париже, и был поражен роскошью апартаментов.
      Устроившись на том же этаже, где некогда проживал кумир его юности, Карлен спустился в ресторан, где плотно, на русский манер, позавтракал и даже выпил пару рюмок хорошего французского коньяка "Реми-Мартэн", чем удивил, казалось бы, невозмутимых официантов престижного отеля. За завтраком он пытался как-то спланировать свой день или продумать разговор в "Себастьяне", который на сегодня был важнее всего, но быстро отбросил эту идею -- действовать следовало по обстоятельствам.
      У подъезда "Палас-отеля" стояла вереница пустых такси, поджидавших клиентов дорогой гостиницы. Карлен, мысленно перекрестившись, нырнул в теплое чрево первого же автомобиля, откуда его услужливо поманили. Шпионские привычки, а точнее выучка, давали себя знать: он сел на заднее сиденье и назвал не сам магазин "Себастьян", куда направлялся, а кафе рядом с ним. Он хорошо запомнил русскую поговорку: береженого Бог бережет. Прекрасное итальянское кафе "Верона" как раз находилось наискосок, через дорогу от автосалона. Шофер, подъезжая, уточнил: "Вам в "Верону"?", и Карлен кивком молча подтвердил адрес.
      Прежде чем раздеться в гардеробе, Карлен придирчиво оглядел себя в высоком зеркале у входной двери. Английское пальто из ткани "викуния", на теплой норковой подкладке, приобретенное в Москве в отеле "Софитель-Ирис", сидело на нем безукоризненно, впрочем, как и костюм от фирмы "Дормей", купленный там же, в "Ягуар-стиль". Пожалуй, так или приблизительно так выглядят покупатели магазина "Себастьян" -- у продавцов глаз зорок, ему нельзя было их чем-нибудь насторожить. Раздеваясь, он перестраховался, оглянувшись по привычке: нет ли за ним хвоста. И столик занял так, чтобы хорошо видеть входную дверь, но, судя по всему, его никто не пас. В "Вероне" он просидел больше получаса, выпил две чашки крепкого кофе и рюмку коньяку. Погода требовала сегодня крепких напитков, хотя в итальянском заведении обычно больше пьют вино, а сюда оно поступало из самой Сицилии, об этом говорили рекламные плакаты на стенах. Было тепло, уютно, обслуживали любезно, но дело есть дело, и Карлен, глянув на свои "Франк Мюллер", с сожалением покинул "Верону". Постояв минуты две у кафе, словно поджидая такси, неожиданно резко пересек улицу и решительно направился к "Себастьяну".
      В автомагазине на подиуме стояли четыре машины, и все европейские -две немецкие, одна итальянская и одна французская, "рено". Посетителей в этот час еще не было, а праздные зеваки во Франции в дорогие магазины не заглядывают, там вообще не принято без особой нужды слоняться по торговым заведениям, тем более таким, как "Себастьян". Кажется, не пришли даже все служащие автосалона, лишь одинокий человек в синей фирменной курточке "Себастьяна" протирал переднее стекло у белого "порше". Едва Карлен распахнул входную дверь, в глубине магазина раздался мелодичный звук колокольчика, так обычно подается сигнал, что в зале появился его величество клиент. Человек в униформе оставил "порше", снял перчатки, в которых протирал стекло, и двинулся навстречу Карлену, изобразив улыбку на лице. Выходило, что приступать к делу следовало прямо с порога.
      Поздоровавшись, продавец, чувствуя в Карлене солидного покупателя, вежливо спросил:
      -- Чем могу быть полезен? Какая вам нужна машина: европейская, американская, японская? У нас широчайший выбор. Не обращайте внимания на подиум -- площадь магазина не позволяет выставить даже супермодели, новейшие образцы.
      -- О да, "Себастьян" не нуждается в рекламе, -- с такой же улыбкой ответил Татлян. -- Но я сегодня пришел не за машиной. Я по другому делу, пожалуйста, помогите... -- и, достав из-за пазухи заготовленный журнал, распахнул на нужной странице и протянул его служащему.
      Тот, мгновенно утратив к посетителю интерес, нехотя наклонился, но, увидев знакомое лицо шефа и интерьер своего магазина, заулыбался на всякий случай снова.
      -- Да, это наш магазин, а на снимке главный менеджер "Себастьяна", -сказал он и вопросительно глянул на посетителя, давая понять, что свободным временем на пустопорожние разговоры не располагает.
      -- Я репортер светской хроники, -- поняв его красноречивый взгляд, стал объяснять Карлен. -- Пишу о жизни "новых русских", заполнивших Европу и Америку, да и весь свет. Тема вызывает у читателей громадный интерес. Не могли бы вы подсказать мне адрес этой мадам, купившей такой роскошный кабриолет "мазерати"? Я полагаю, что эта эффектная женщина достойна эксклюзивного интервью, а не только снимка в русском журнале без всяких комментариев. Уж больно хороша и элегантна, особенно за рулем такой красавицы, -- машину она, наверное, подбирала под цвет своих прекрасных волос...
      Последнее замечание несколько рассмешило продавца, но он вдруг, вероятно вспомнив про свои обязанности, жестко сказал:
      -- Извините, мсье, мы не вправе давать какую-нибудь информацию о своих покупателях, тем более о таких богатых, -- и, считая разговор оконченным, сделал шаг в сторону "порше".
      -- Но я же журналист, вот мое корреспондентское удостоверение, -попытался вновь завладеть вниманием служивого человека Карлен, хотя заранее знал, что таким и будет ответ.
      Однако форсировать события было нельзя. Если продавец не поверит, испугается -- в Париже, как и в России, аферистов хватает, -- он не только не поможет, а доложит руководству магазина о домоганиях прессы. А те могут позвонить покупательнице, такими клиентами на Западе не разбрасываются и услужить им -- значит, закрепить доверие на будущее: кто живет одним днем, редко выигрывает.
      Человек в униформе чисто из вежливости глянул на настоящее репортерское удостоверение, подтверждавшее, что перед ним корреспондент "Лос-Анджелес таймс", и тут Татлян пустил в ход домашнюю заготовку: словно замявшись, сменив тональность разговора, просительно сказал:
      -- Пожалуйста, помогите, у меня горит важный репортаж. От его успеха зависит моя карьера... -- и протянул тому три сотенные купюры долларов.
      Продавец, как-то быстро, воровато зыркнув по сторонам, взял адресованные ему деньги и, спрятав их в нагрудный карман, уже по-отечески мягко ответил:
      -- Так сразу бы и сказали... Помочь молодому человеку в работе, в карьере -- дело святое. Но и вы должны войти в мое положение. Что не положено -- то не положено. Так что в любом случае я вам ничего не говорил, имейте это в виду... -- Предупредив настырного клиента, он направился к служебной стойке, достал из сейфа толстую бухгалтерскую книгу, где, видимо, велся какой-то учет, и быстро, поглядывая на входную дверь, надиктовал Карлену адрес и телефон владелицы "мазерати". Искренне поблагодарив его, Карлен тут же выпорхнул из "Себастьяна" -- ему, как и продавцу, свидетели были ни к чему.
      Не успел он пройти и сотни шагов после удачного посещения автосалона, как рядом на перекрестке тормознуло пустое такси, и Татлян, неожиданно для себя, еще не наметив дальнейших планов, нырнул в машину. Ему вдруг захотелось немедленно увидеть дом, где снимала квартиру загадочная московская пара, имевшая отношение к фальшивым супердолларам. Судя по адресу, жили они в респектабельном районе неподалеку от Булонского леса, и он еще раз оценил вкус молодой женщины и почему-то представил ее гарцующей верхом на прекрасной лошади в Булонском лесу. Такая женщина должна была не только гонять на роскошной машине, но и непременно заниматься верховой ездой. Не оттого ли чета выбрала квартиру рядом с лесом?
      Подъехав по указанному адресу, Карлен отпустил машину, но, выйдя из теплого салона, сразу почувствовал сырость, неуют, холод с заметным северным ветром. Тут и в пальто с норковой подкладкой недолго замерзнуть. То, что он здесь надолго не задержится, Карлен понял быстро. Семиэтажный дом, построенный в начале прошлого века, в готическом стиле, с элементами барокко, выглядел помпезно -- такие здания и составляют красоту и величие Парижа. Конечно, от первоначального строения осталась лишь внешняя оболочка, да и та искусно отреставрированная, внутри все давно перестроено от и до и здание напичкано самыми современными коммуникациями и другой технической начинкой. Он бывал по долгу службы в Париже в таких домах, где брал интервью у известных людей. В подобном доме, даже, кажется, неподалеку, жил великий французский шансонье Шарль Азнавур, армянин по происхождению, о нем Карлен сделал свой первый репортаж из Парижа, как-никак свой по национальности.
      Дом стоял чуть в глубине от дороги, в саду, и попасть во двор было невозможно. В обоих торцах пятиподъездного величественного дома располагались внушительные старинные ворота, являвшие собой шедевры кузнечного ремесла, и при каждом входе сидел консьерж, который без согласования по телефону с жильцами респектабельного дома никого не впустит. Карлен прошелся вдоль ограды раз и другой, наивно надеясь, что сейчас из тех или других ворот плавно выплывет золотистый "мазерати" с поднятым кожаным верхом и он увидит знакомых по Москве молодоженов. Время шло, но бесшумно двигавшиеся на гидравлике ажурные ворота казались задраены наглухо, никто не въезжал и никто не выезжал из строго охраняемого дома.
      Карлен уже хотел ретироваться от не подающего признаков жизни особняка. Следовало выработать какую-то иную тактику -- ведь у него был домашний телефон молодой четы, -- но на продуваемом осенним ветром тротуаре ничего толкового в голову не приходило. Вдруг около одной из будок с консьержем остановился пикапчик, или, как говорят в России, "пирожковоз", "каблучок". Пробежав глазами рекламные надписи на машине, Карлен понял, что к особняку за забором подъехала молочница, доставлявшая прямо к дверям жильцов продукты: творог, кефир, йогурты, молоко, сметану, мороженое, -- форма обслуживания, кажущаяся в России фантастической, но уже давно принятая во всем мире. Жилец делает время от времени заказ по телефону и забирает продукты за дверью своего порога, а по мере накопления счетов оплачивает их в соседнем магазине.
      Из "каблучка" ловко выпорхнула статная девушка в джинсах и кожаной куртке и, не закрыв машину, подбежала к будке. О чем-то переговорив с консьержем, она зашла на охраняемую территорию и тут же выкатила из-под навеса с внутренней стороны хромированную двухосную тележку на резиновом ходу. Охранники открыли для нее тяжелые кованые ворота. Как понял Карлен, на территорию въезд на машине был запрещен даже для молочницы, и то верно, трудно было представить, что она переезжает от подъезда к подъезду на машине, тут каждый из пяти входов походил на театральное парадное.
      Подкатив быстренько тележку к задней дверце пикапа, девушка нажала на какую-то педаль, площадка для груза поднялась на уровень днища машины, и оттуда одной рукой, без усилий, выкатила большой контейнер с заказами. Легонько подталкивая нарядную тележку с контейнером, она покатила ее к первому подъезду. Ворота за девушкой закрылись сразу, чувствовалось, что операция ежедневная и отработана по минутам, да и девушка действовала ловко, сноровисто. Карлен подумал, сколько же минут она задержится в ближайшем подъезде, и засек время.
      Задержалась она ровно на пять минут -- лифты в таком доме скоростные, незагруженные, да и молочные продукты заказывают не в каждой квартире. Он уже собирался остановить первое свободное такси, но неожиданно ему в голову пришла дерзкая мысль: а вдруг что и прознает? И, проходя мимо "пирожковоза", нырнул на переднее сиденье рядом с водительским местом. В машине было тепло, уютно, волнующе пахло незнакомыми духами. Ключ зажигания торчал в панели, и Карлен включил музыку, закурил и, на мгновение отвлекшись от дел, даже подумал: "А молочница недурна собой, стройна, легка в движениях, может, пригласить ее сегодня вечером куда-нибудь?" От этой мысли он почувствовал себя веселее, непринужденнее.
      В машине он провел более получаса, которых в тепле, считай, и не заметил: позволил себе даже сменить кассету, уж слишком заманчивыми показались записи, лежавшие свободно на сиденье. Заслушавшись музыкой, он на минуту задремал и прозевал возвращение хозяйки автомобиля, увидев девушку уже на водительском месте. Молочница оказалась не робкого десятка, а главное, с юмором: первое, что она спросила после "бонжур": "Не огорчила ли я вас своей фонотекой?"
      Карлен с улыбкой ответил в том же духе:
      -- Нет, даже наоборот. У нас почти совпадают вкусы. Я тоже люблю Патрисию Каас, Далиду и Иглесиаса. Жаль, у вас не нашлось Шарля Азнавура, я брал у него когда-то интервью.
      -- О, вы журналист? -- спросила с любопытством девушка, тронув машину с места.
      -- Да, я из этого незавидного племени, -- ответил Татлян, предложив сигарету девушке, и тут же, уловив ее благосклонное отношение, представился: -- Меня зовут Карлен, я репортер светской хроники.
      -- А меня зовут Колетт. Вы что же, собираетесь взять у меня интервью? -- спросила она кокетливо.
      Молодой человек ее явно заинтересовал: одет был изысканно, держался уверенно, но без цинизма и хамства, такие мужчины нравились ей.
      -- Отчего бы и не взять? Прекрасные молочницы могут такие тайны знать про своих клиентов!.. -- Но тут же, сменив шутливый тон, продолжил серьезно: -- Честно говоря, я чертовски замерз, и ваша машина спасла меня от верной смерти. А караулил я тут одну богатую особу из того дома, куда вы доставляете молочные продукты. Мне обязательно надо взять у нее интервью или сделать о ней репортаж.
      -- Если не секрет, у кого? -- спросила Колетт.
      -- Какие могут быть секреты у репортера светской хроники! Наоборот, хочется разболтать о них на весь свет, о своей героине, ее причудах, страстях, наклонностях, вкусах, пороках. А ждал я одну русскую даму, она с мужем поселилась тут, кажется, недавно. Могу даже показать вам ее фотографию...
      -- Я уже догадалась, о ком вы говорите, -- торопливо прервала его Колетт, -- в этом доме одна русская -- Натали. Действительно, очаровательная женщина, добрая, приветливая, щедрая, не то что старые гусыни по соседству, -- заключила она неожиданно сердито.
      Карлен на всякий случай показал разворот журнала, где был снимок, заставивший его прилететь в Париж.
      -- Я угадала, это она, -- кивнула Колетт. -- И что же вы хотели бы у нее спросить?
      -- То, о чем спрашивают у всех красивых и богатых женщин: почему она выбрала местом жизни Париж, Францию, почему отдала предпочтение "мазерати", да еще кабриолету, нравится ли ей дом возле Булонского леса, занимается ли она верховой ездой, кто шьет ей такие изысканные наряды, где собирается встретить Рождество, какой подарок она сделает любимому мужу? Спрошу что-нибудь про Россию. Да мало ли что можно спросить у молодой женщины с такой очаровательной улыбкой. А как вы считаете, Колетт, мадам Натали интересная женщина? И что бы вы спросили у нее, окажись на моем месте?
      -- Не знаю, -- сказала она нерешительно. Потом вдруг весело выпалила: -- А я сама могу дать ответы на некоторые ваши вопросы. Возможно, они помогут вам в работе.
      -- Было бы очень любезно с вашей стороны, -- загорелся Карлен. -- Ведь я пока не знаю, как подступиться к теме, а так я, пожалуй, смогу развить какую-нибудь линию, например, какие очаровательные молочницы доставляют продукты в дом, где она купила квартиру.
      -- Вот и введете читателя в заблуждение, -- прервала Колетт, не отрывая взгляда от дороги и лавируя между множеством машин. -- Дом действительно роскошный, с родословной, живут там многие известные люди, но мадам Натали лишь снимает шестикомнатную квартиру во втором подъезде на пятом этаже. Поселились они тут недавно, еще и месяца нет, а квартира принадлежит профессору права Огюсту де Брессону, вернее, она принадлежала испокон веков его роду, известной во Франции фамилии -- его предки служили при дворе еще во времена Бурбонов. Профессора назначили послом в Мексику, и он через своих знакомых сдал квартиру со всей обстановкой на два года. Нынче содержать этаж в Париже в таком респектабельном районе дорого, а свободных квартир у Булонского леса почти не бывает, тут живет французская аристократия, наверное, мадам Натали прельстило именно это.
      -- Вы с ней познакомились, бывали у нее дома? -- спросил Карлен, направляя разговор в нужное для себя русло.
      -- Да, буквально на второй или третий день, как она поселилась в этом доме. Услышав мои громыхания за дверью, она пригласила в квартиру и кое-что по-женски расспросила: о магазинах, о прачечных, парикмахерских, косметических салонах в этом районе. -- Заметив удивление на лице собеседника, Колетт с вызовом сказала: -- В нашем знакомстве, как мне кажется, ничего удивительного нет: мы с ней близки по возрасту, я парижанка, и спросить ей есть о чем, например о соседях... Еще я могу рассказать, где она так элегантно одевается.
      -- О, это один из главных вопросов к прекрасным и знаменитым женщинам, -- пытаясь подладиться к Колетт, поспешил уверить Карлен. -- И ответ будет волновать многих наших читательниц...
      -- Тут ей повезло. Ее муж -- его я, правда, видела только мельком и то на фотографии, стоящей в прихожей у зеркала, -- работает у известного кутюрье Кристиана Лакруа, занимает какую-то высокую должность. Натали обмолвилась, что в России она работала от этого торгового дома и познакомилась с мсье Робером, когда он приезжал туда по делам фирмы.
      -- Значит, муж у нее француз? -- тщательно скрывая удивление, поторопился спросить Карлен.
      -- А вы думали кто, немец? -- засмеялась Колетт. -- Потому она и приехала к нему в Париж.
      Карлен от неожиданного сообщения непроизвольно откинулся на спинку сиденья и вытер испарину на лбу. В машине действительно было слишком тепло, но бросило его в жар от слов Колетт. Возникла абсолютно новая, непредсказуемая ситуация: муж у прекрасной Натали, оказывается, не тот чистодел, которого некогда высоко аттестовал легендарный вор в законе Рафик Сво, а какой-то француз по имени Робер, имеющий отношение к миру высокой моды.