- Привет, - сказал он громче, чем хотел, и она испуганно дернулась.
      - Здравствуй. Я не слышала, как ты подъехал.
      - Наверное, у тебя очень интересная книга, - сказал Билл и подошел к ней.
      - Да. Хочешь сесть?
      - Спасибо. А что в корзинке?
      - Бутерброды. Я думала провести здесь весь день.
      - О, а я ничего не принес.
      - Ну и хорошо, - она прямо посмотрела ему в глаза. - Я взяла на двоих. Я надеялась, что ты придешь.
      Они немного почитали английские стихи, потом ели и лежали на земле, наблюдая за яркими листьями на фоне голубого неба. Когда они решили прогуляться, Билл взял ее за руку, чтобы помочь встать, и так и держал ее в своей, пока они гуляли.
      Когда они шли по узкой, покрытой листьями тропинке, Билл сказал:
      - Я не хочу, чтобы наступал следующий год.
      - Почему ты так говоришь? - спросила Анжелика.
      - ПОтому что следующей осенью меня здесь не будет. Я уеду в колледж.
      - Но это же прекрасно, - сказала Анжелика.
      Он посмотрел на нее:
      - Я тоже так думаю. Но мне придется оставить Ливингстонскую среднюю, футбол и ребят.
      - Разве ты не собираешься играть в футбол в колледже?
      - Слушай, чтобы играть в команде Университета, надо быть действительно хорошим игроком, а я не обольщаюсь насчет себя, я не настолько хорош.
      - Безусловно, ты хороший игрок, - ответила Анжелика. - Я видела, как ты играл с Конкордом в прошлую субботу. Ты был просто великолепен. Ты выиграл эту игру одной левой.
      - Ерунда, - сказал Билл. - Футбол - коллективная игра. Никто не может победить в одиночку. - Но от ее слов ему стало тепло и приятно.
      Октябрь кончился, начался холодный, ветреный ноябрь, и все это время Анжелика продолжала видеться с Биллом, когда только могла. Она также встречалась с Джейми Маршем, когда хотела, но Джейми утомлял постоянным желанием ее трогать, хотя она испытывала приятное волнение, когда чувствовала, что он сексуально возбужден.
      - Боже мой, Энджел, - говорил Джейми. - Ты сведешь меня с ума. Я только о тебе и думаю. Все время.
      Поэтому иногда Анжелика позволяла ему целовать и немного ласкать себя. Но только немного.
      - Послушай, - сказал Джейми однажды вечером, когда она снова довела его до сильной боли. - Что с тобой в конце концов? У тебя есть другой парень?
      - Не будь смешным, Джейми, - холодно ответила Анжелика. - Просто я не люблю, чтобы меня постоянно тискали. А мне кажется, что ты только об этом и думаешь.
      - Я слышал, ты была в "Пилигриме" и пила газированную воду с Биллом Эндикоттом, - мрачно сказал Джейми.
      Анжелика повернулась к нему:
      - Да, была. Но, если хочешь знать, я пила не воду, а чай с плюшками. А теперь скажи, какое тебе дело, с кем я бываю и куда хожу?
      - Ах, Энджел, не злись. Я же только спросил. Вообще-то, ты знаешь, это нехорошо. Я имею в виду, что тебя видят с Биллом.
      - Я не понимаю, о чем ты гворишь, и думаю, что ты сам не понимаешь.
      - Ну, я про Билла. Он же принадлежит Джилл Роббинс.
      - Никто в этом мире никому не принадлежит, - с бешенством ответила Анжелика.
      Джейми никогда не видел ее такой разъяренной.
      - Ну, Энджел, успокойся. Я же ничего не имел в виду. Ведь, в конце концов, все знают про Билла и Джилл.
      - Это не так, - сказала Анжелика. - Я ничего не знаю про Билла и Джилл, а я - это кто-то.
      Однако разговоры пошли. Анжелика заметила некоторую холодность по отношению к себе Линды, Джейн и Марты, и, как обычно, Линда заговорила первой.
      - Как ты попала в кино с Биллом Эндикоттом в четверг вечером? спросила она.
      Анжелика засмеялась, но три подруги ее не поддержали.
      - Что это? - спросила она. - Допрос?
      - Я не думаю, что это так смешно, - ответила Линда. - В конце концов, ты прекрасно знаешь, что Джилл дружит с Биллом уже много лет. Со временем они собираются пожениться.
      - Боже мой, Линда, - сказала Анжелика. - Я была в городе и встретила Билла на Главной улице. Я хотела посмотреть кино в Лайрике, и он пригласил меня.
      - Может быть, Джилл тоже хотела его посмотреть, - сказала Линда.
      - Ну, не будь же такой глупой, - сказала Анжелика, перестав смеяться. - Разве не могут мальчик и девочка быть просто друзьями? Мы с Биллом просто друзья.
      - Почему ты не пошла в кино с Джейми? - спросила Лнда. - в конце концов, он считается твоим парнем.
      - Я ненавижу выражение "твой парень", - ответила Анжелика, не обращая на Линду внимания. Она повернулась к Джейн и Марте за сочувствием. - В чем дело? Вам же никогда не нравилась Джилл Роббинс. Ты мне сама говорила, Джейн, и ты Марта. А теперь вдруг все, о чем вы можете думать, - это бедная маленькая Джилл Роббинс. Как же это?
      Марта и Джейн посмотрели друг на друга и пожали плечами, снова ответила Линда:
      - Дело не в том, нравится нам Джилл или не нравится. Дело в том, что Билл Эндикотт - возлюбленный Джилл, и все об этом знают. Ты не имеешь права пытаться отбить у нее Билла.
      - Хорошо, хорошо, - ответила Анжелика. - Не будете же вы на меня сердиться и за что? Я не хочу встречаться с Биллом. О'кей?
      Девочки улыбнулись.
      - Пойдемте выпьем газированной воды, - сказала Линда.
      - Конечно, - ответили Марта и Джейн. - Идем, Анжелика.
      Анжелике хотелось ударить их по улыбающимся лицам и сказать. куда бы им следовало пойти да побыстрей. Но это время еще не пришло.
      Ну подождите, подумала Анжелика. Только подождите. Все вы. Вы увидите.
      Это время пришло за неделю до Рождества. В Ливингстонской средней был праздничный бал, и Анжелика пошла туда с Джейми. Она надела новое платье брусничного цвета и знала, что никогда не выглядела такой красивой. Она танцевала с Джейми и наблюдала за Биллом Эндикоттом. Он не сводил с нее глаз, и Анжелика чувствовала, что ей надо только подождать. В этот вечер в Ливингстонской средней школе было полно народу, и в первый же перерыв Анжелика постаралась потерять Джейми. Она накинула пальто и вышла, через несколько минут к ней подошел Билл Эндикотт.
      - Пожалуйста, - сказал Билл, - посидим минуточку в машине. Мне надо с тобой поговорить.
      Анжелика холодно посмотрела на него.
      - Но, Билл, - ответила она, - я не могу это сделать. Я пришла с Джейми, и сейчас он, наверное, думает куда я пропала. Я собираюсь вернуться назад.
      - Послушай, - спросил Билл, - а куда вы идете после танцев?
      Анжелика засмеялась:
      - Обычно Джейми ведет меня в "Пилигрим" есть мороженое и пить воду.
      - Послушай, я понимаю, что это нахальство, но не могли бы мы встретиться позже? После того, как Джейми отвезет тебя домой?
      - Приличные девушки не ходят поздно на свидания, Билл. Ты это знаешь.
      - Пожалуйста. Ну, пожалуйста. Мне очень надо поговорить с тобой.
      Анжелика долго смотрела на него.
      - Хорошо, сказала она наконец.
      - Но не подъезжай к дому. Я тебя встречу.
      - Где? - быстро спросил Билл. - Скажи мне, где.
      - Знаешь угол Мостовой и Ясеневой улиц?
      - Конечно.
      - Вот там, - сказала Анжелика. - Я буду ждать тебя в двенадцать.
      - Я не знаю, сумею ли отвезти Джилл домой до двенадцати.
      Анжелика снова посмотрела на него долгим взглядом.
      - Это плохо, - сказала она. - Я приду в двенадцать и буду ждать пять минут.
      - Я буду там, - ответил Билл. - Как-нибудь постараюсь.
      В этот вечер у Анжелики Бержерон к одиннадцати часам разболелась голова, и Джейми, озабоченный ее состоянием, отвез ее домой. По крайней мере, так близко к дому, как ему позволила Анжелика. Он высадила ее все на том же углу Мостовой и Ясеневой.
      Через несколько минут после того, как Анжелика и Джейми ушли с танцев, у Билла Эндикотта вдруг схватило живот.
      - Мне придется уйти, - сказал он Джилл. - Честное слово, мне кажется, что меня сейчас вырвет.
      Когда они ехали домой, Джилл Роббинс была очень взволнована.
      - Тебя что-то беспокоит, Билл? - спросила она.
      В темноте Билл почувствовал, что краснеет. Джилл говорила спокойно, серьезно и озабоченно. Все это было совсем на нее не похоже.
      - Конечно, нет, - ответил Билл. - Я себя отвратительно чувствую, вот и все. Разве это преступление?
      - Нет, - сказала Джилл и добавила, - только мне кажется, что ты себя чувствуешь отвратительно уже давно.
      - Ради Святого Петра, почему ты так говоришь? - спросил Билл.
      - Потому что ты сам не свой, - ровно ответила Джилл. - Я тебя знаю слишком давно, чтобы не почувствовать, что с тобой происходит.
      - Боже мой, - сказал Билл, - все становится ужасным, если у парня даже не может заболеть живот.
      Когда они подъехали к дому Джилл, она не стала задерживаться. Сразу вышла и посмотрела на него через окно автомобиля.
      - Спокойной ночи, Билл, - сказала она. - Если завтра тебе будет так же плохо, я зайду.
      Джилл зажгла свет в холле. Родители спали глубоким сном, уверенные в том, что с их дочерью все в порядке. В конце концов, она была с Биллом Эндикоттом, а Билл никогда не допустит, чтобы с Джилл что-то случилось.
      Джилл на цыпочках прошла в темную кухню и посмотрела в окно. Билл не развернулся, как обычно, в конце улицы, чтобы ехать домой. Он пронесся дальше, как будто за ним гналась банда гангстеров. Джилл медленно пошла наверх в свою комнату. Ноги ее были тяжелыми, и она испытывала неприятное неведомое ранее ощущение в желудке. Это был страх. Она легла и попыталась представить свою жизнь без Билла, но ничего путного не приходило ей в голову. Этого представить было просто невозможно.
      Билл был на перекрестке уже без четверти двенадцать и за те пятнадцать минут, пока он ждал Анжелику, выкурил три сигареты, отчего у него разболелась голова и он стал раздраженным. Обычно он курил три сигареты в неделю, да и то, если вспоминал об этом. Он услышал, как поблизости часы на колокольне пробили полночь, но не заметил, как подошла Анжелика, пока она не открыла дверь машины.
      - Привет, Билл, - спокойно сказала она, как будто это было днем.
      Она села в машину и Билл перегнулся через нее, чтобы закрыть дверь с ее стороны. Затем он откинулся назад и закурил новую сигарету.
      - Анжелика, - начал он. - Я собираюсь сказать тебе все прямо, а не ходить вокруг и около.
      Анжелика мягко засмеялась.
      - Боже мой, ты говоришь так, как будто собираешься приговорить меня к тюремному заключению или сделать что-то в этом роде.
      - Анжелика, я хочу, чтобы ты стала моей девушкой. Моей постоянной девушкой.
      Воцарилось долгое-долгое молчание и затем Анжелика сказала:
      - Можно я возьму сигарету?
      - Ты с ума сошла? - спросил Билл. - Ребенок - и курит? Ты заболеешь.
      - Нет, - сухо ответила Анжелика. - Я уже курила. Дома в моей комнате.
      - Что говорит твоя мать по этому поводу?
      - Ничего. Ты сказал Джилл?
      За последние недели Билл привык к тому, что Анжелика резко меняет тему разговора.
      - Нет.
      - Разве это не странно? - спокойно спросила Анжелика. - Как ты можешь просить меня стать твоей девушкой, если у тебя уже есть девушка?
      - Я скажу ей. Сегодня не было подходящего момента, вот и все.
      - Это неправда, - ровным голосом возразила Анжелика и выпустила кольцо дыма. - На самом деле ты не сказал Джилл, потому что хотел быть уверенным, что я скажу "да". Разве не так?
      - Нет, - возразил Билл. - Я не мог ей сказать сегодня. Но какая разница? Я хочу, чтобы ты была моей девушкой. А не Джилл.
      - Почему?
      - Что почему?
      - Почему ты хочешь, чтобы я была твоей девушкой?
      - Потому, что я не могу думать ни о ком другом. Я не хочу быть ни с кем другим. А если это случается, я думаю только о тебе.
      - Ты должен сказать Джилл.
      - Я скажу ей, - ответил Билл. - Только скажи "да", Анжелика. Пожалуйста.
      - Нет.
      - Разве ты меня совсем не любишь? - спросил Билл. - Все это время я думал, что тебе нравлюсь.
      - Ты мне нравишься. Но я не собираюсь быть твоей девушкой, пока ты не скажешь Джилл. Тогда, может быть, я скажу "да". Я должна подумать.
      - Я скажу ей.
      - Когда?
      - Завтра.
      - Завтра когда?
      - Завтра во второй половине дня.
      - Ты уверен?
      - Да, Боже мой. Ты будешь, Анжелика?
      - Я сказала тебе, что мне надо подумать.
      - И долго ты будешь думать?
      Анжелика засмеялась:
      - Я полагаю, до завтрашнего вечера. Завтра вечером, после того, как ты скажешь Джилл.
      - Ты знаешь, что я схожу по тебе с ума, Анжелика?
      - Не говори так, - резко ответила Анжелика. - Почему люди никогда не говорят о любви? Почему говорят, что сходят с ума друг по другу.
      - Хорошо. Я люблю тебя.
      Он наклонился к ней и слегка привлек к себе, но эта нежность давалась ему с трудом и это смутило его. Он хотел схватить ее, сделать ей больно, но в то же время почувствовал переполнявшую его любовь к ней. Ее губы были мягкими, и он чувствовал в них сильное желание и скpытую силу, и поцеловал ее кpепче. Он почувствовал ее учащенное дыхание, и в тот же момент его руки обхватили ее, и он прижал ее к себе изо всех сил, чувствуя как она становится мягкой и податливой. Он положил одну руку ей на грудь и почувствовал ее упругий сосок через одежду. Другой рукой он крепко обнимал ее за голову, чтобы в любой момент можно было прижаться к ней губами. Он чувствовал, как ее тело выгибается, как будто в спазме.
      - О Боже, - сказал он, целуя ее.
      Она вырвалась из его объятий и отодвинулась.
      - Нет, пожалуйста, - сказала она жалобным голосом. - Ты пугаешь меня.
      Он снова попробовал прижать ее к себе, но она не поддавалась, и отвернула голову, как будто не хотела, чтобы он видел ее слезы. Но он слышал, как она всхлипывает.
      - Я никогда не думала, что существуют такие страстные мужчины, сказала она. - Это меня пугает. Пожалуйста. Ты должен быть со мной очень терпеливым, Билл. Ты должен научить меня.
      Он убрал руки.
      - Не бойся, Анжелика.
      - Нет. Не надо, - сказала она, отворачиваясь от него.
      По какой-то непонятной, необъяснимой причине он вспомнил Джилл с ее маленькой, почти плоской грудью и как методично и прозаично она раздвигала для него ноги.
      - Я не хотел испугать тебя, Анжелика, - сказал он. - Я буду очень осторожным. Я тебя никогда не испугаю.
      Она вышла из машины.
      - Завтра, если ты скажешь Джилл, приезжай сюда. Я тебя встречу. Голос заглушался носовым платком, который она держала у лица.
      - Я буду здесь, - сказал Билл. - В восемь часов.
      - Нет, давай в весемь тридцать.
      - Хорошо, - сказал он. - В весемь тридцать.
      - Анжелик Берджерон! - воскликнула Паула, мать Билла Эндикотта. - Кто она такая?
      - Просто девочка, мама.
      - Просто девочка! - воскликнула Паула.
      - Я познакомился с ней в школе, - осторожно сказал Билл. Он подумал, что сейчас упадет и умрет, если ему придется выдержать сцену с матерью после часа объяснений с Джилл Роббинс. И нельзя сказать, чтобы Джилл повела себя стервозно, нет. - Сцену она закатывать не стала. Но выглядела очень странно. Кожа ее побелела и как будто сжалась вокруг губ.
      - Я понимаю, Билл, - сказала она. - Я знала, что тебя что-то мучает.
      - Честное слово, Джилл. Мне очень жаль.
      - Я знаю, Билл, - ответила она. - А теперь я хочу, чтобы ты ушел. Пожалуйста.
      - Ну, конечно, Джилл, - ответил он. - Как ты скажешь.
      И он вернулся домой, чтобы предстать перед отцом и матерью.
      - Да кто когда-нибудь слышал такое имя! - сказала Паула Эндикотт. Оно звучит странно, как у тех людей, что работают на фабриках. Подумайте только, Анджалик Беджерон.
      - Ее отец умер, - отвечал Билл терпеливо, как будто урок. - Но ее мать не работает на фабрике. Она сидит дома.
      - Как же они живут? - спросила Паула.
      - Не знаю.
      - Ну, а что ты вообще знаешь об этой... этой Анджалик?
      - Я хочу, чтобы она была моей девушкой.
      - Ты с ума сошел? - визгливо закричала Паула. - А как же Джилл?
      - Я уже сказал ей.
      - Сказал ей что? - спросила Паула, и Биллу пришло в голову, что его мать почти всегда говорит, подчеркивая слова. - Сказал ей, что ты ее бросил? И из-за девушки, о которой никто из нас прежде не слышал? Билл, ты несешь чепуху.
      - Мама... - начал Билл, но она не дала ему закончить.
      - Я не собираюсь слушать эти глупости. Не собираюсь. Фредерик, поговори с ним.
      Фредерик Эндикотт был плотного телосложения и всегда выглядел небритым. Он был главным управляющим Ливингстонской Компании по энергетике и освещению, а кроме того любил отпускать грязные шуточки, а свою точку зрения излагал с помощью локтя, тыча им в бок собеседника. Фредерик Эндикотт курил гаванские сигары, был членом всех ливингстонских клубов и думал о своей жене как о чистом сосуде, данном ему для того, чтобы вынашивать его детей и следить за домом. Но это совсем не означало, что он был человеком узких взглядов. Ни в коем случае. Напротив, на любом собрании, проходившем за пределами города, Фред Эндикотт был душой любой компании. Вы всегда могли рассчитывать на старину Фреда, если не знали, где посмотреть хорошее шоу со стриптизом и куда позвонить, чтобы вызвать девушек для развлечений.
      - Послушай, Паула - сказал Фредерик Эндикотт своей жене. - Предоставь это мне. Пойдем в мой кабинет, сын. Нам давно пора немного потолковать.
      Билл Эндикотт знал, что его отец слишком много пьет и pазглагольствует на вечеринках, он всегда склонен выразить свои чувства к чужой жене, если ему удается уговорить ее сходить с ним на кухню за кубиками льда. Но его отец был также очень уважаем на работе, имел бессчетное количество друзей и сумел создать хорошую жизнь для своей семьи. Следовательно, он был человеком, с которым стоило считаться и которого стоило слушать. Все знали, каким прекрасным человеком был Фредерик Эндикотт.
      - Послушай меня, сын, - сказал Фредерик Эндикотт, когда оба они уселись в его кабинете. - Ты хочешь поступить в колледж на следующий год, так?
      - Да, папа.
      - Ты хочешь стать когда-нибудь юристом, так?
      - Конечно, папа.
      - И ты знаешь, как важны в таких делах семейные связи, так?
      Каждый раз, когда Фредерик Эндикотт произносил "так", он тыкал сигарой Биллу в лицо, и вдруг Биллу ужасно захотелось закричать. Боже мой, хотелось ему воскликнуть, ты не хочешь положить эту проклятую сигару?
      - Да, папа.
      - Теперь смотри, Билл, - сказал отец, терпеливо улыбаясь. - Я знаю, что ты чувствуешь. Каждый молодой парень должен почувствовать свою силу. Это я понимаю. Ничего плохого нет в том, что парень хочет побеситься с девушкой. Черт возьми, я бы начал беспокоиться, если бы это было не так. Я бы подумал, что с тобой что-то не в порядке. Но никто не принимает всерьез девушек, с которыми развлекаются.
      И снова Билл увидел Джилл с раздвинутыми бедрами, как это было предыдущей ночью. А потом подумал об Анжелике, которая испугалась до слез, потому что он ее поцеловал и держал руку на груди.
      - Анжелика не из тех девушек, с которыми развлекаются, - сказал Билл.
      - Послушай, Билл, - сказал Фредерик Эндикотт. - Я прожил в Ливингстоне всю жизнь и, поверь мне, кое-что знаю про этих канадских девушек с Южной стороны. - Он замолчал, чтобы зажечь сигару, и хихикнул. Да, у них все в порядке, у этих канадских кисок.
      Билл смотрел на отца и ему стало нехорошо.
      - Пожалуйста, папа.
      - Нет. А теперь послушай меня, сын, - сказал Фредерик Эндикотт. Хороший совет никому не помешает. Хочешь немного выпить? Если ты уже достаточно вырос, чтобы задирать хвосты канадским кискам, то ты достаточно взрослый, чтобы выпить. Ну, как?
      - Нет, спасибо, папа.
      Его отец налил себе и снова сел напротив Билла.
      - Послушай, сын. ты можешь быть откровенным со своим стариком. Она тебе отдалась, да? И тебе понравилось в этом маленьком уютном местечке, да? Ну скажи мне, мальчик.
      Два года назад Билл был в летнем лагере вместе с мальчиком, которого звали Фрэнк Боурн, он приехал из Нью-Йорка. У Фрэнка была целая коллекция книжек про секс, и, когда он читал вслух одну из них, у него на лице появилось выражение, которого Билл никогда раньше не видел. С этим же выражением он описывал свои сексуальные победы или слушал, как рассказывают о них другие, или рассказывал кому-нибудь вроде Билла о прелестях сексуальной техники.
      - Послушай, детка, - говорил Фрэнк. - Вот что ты делаешь, когда снял с девушки трусики, посмотри.
      Или:
      - Скажи мне, детка, что ты чувствуешь, когда воображаешь, что ты с девушкой, а? Ну давай, скажи мне.
      А теперь, сидя напротив отца, Билл Эндикотт увидел то же выражение на его лице. Взгляд Фрэнка Боурна на лице его отца.
      - Все не так, папа, - сказал он, проглотив слюну. - Я просто - я просто ее люблю, вот и все.
      С тех пор как родился Билл, Фредерик Эндикотт неоднократно повторял себе, что он никогда не должен пренебрегать никакими потребностями своего сына. Когда Билл вырос, Фредерик Эндикотт решил, что как-нибудь, до отъезда Билла в колледж, он возьмет его с собой на одно из их сборищ.
      - Когда молодой козлик начинает об этом задумываться, - часто повторял Фредерик, - значит, его старику пора что-то предпринимать. Когда мой сын подрастет, я возьму его с собой в Бостон или Нью-Йорк или еще куда-нибудь и отведу прямо в самый лучший публичный дом, который смогу найти. И пусть хорошая проститутка научит его всему, что необходимо знать мужчине.
      - Сводите мальчишку к хорошей проститутке, - говорил Фредерик Эндикотт, - и он не будет бродить в поисках хорошенькой девочки, чтобы спать с ней. И парень удовлетворен, и молодым девушкам спокойно. Уверяю вас, если бы все так поступали, вынужденные браки вышли бы из моды.
      Фредерик Эндикотт считался среди своих сверстников человеком цивилизованным и современных взглядов.
      - Послушай, сын, - сказал Фредерик Эндикотт. - Как насчет того, чтобы поехать со мной в Бостон на следующий уик-энд? Я знаю там девочек, которые дадут тебе все, что ты хочешь, без всяких условий. Не может же мой сын болтаться с какой-то канадской потаскушкой.
      Этого Билл не мог вынести. Он вскочил и встал лицом к лицу с отцом.
      - Я сказал тебе, что все не так, - закричал он. - Неужели ты должен все испачкать своим развращенным умом?
      Фредерик Эндикотт густо покраснел.
      - Не вижу смысла разговаривать в таком тоне, Билл, - холодно сказал он. - Но позволь мне сказать тебе кое-что. Ты хочешь развлечься с девушкой - действуй. Но запомни, мы не женимся на таких девушках, поэтому следи за собой. Эндикотты не женятся на канадских потаскушках.
      На следующий вечер Анжелика опоздала ровно на двадцать минут.
      Она не сказала ни слова, садясь в машину. Она просто сидела и смотрела на него.
      - Ну, я сказал ей, - наконец произнес Билл.
      Глаза Анжелики просияли.
      - Что она ответила?
      - Ничего особенного.
      Глаза Анжелики с жадным блеском пожирали его.
      - Но ведь что-то она сказала. Она плакала?
      Билл посмотрел на нее.
      - Конечно, нет, - сказал он. - Джилл никогда не плачет. Она не верит слезам.
      - Ну, так что же она сказала? - с нетерпением спросила Анжелика.
      - Ничего, говорю тебе, - сказал Билл. - Она сказала: "О'кей", что она знала, что меня что-то беспокоит. А потом сказала, чтобы я шел домой. - Он включил передачу. - Я не хочу больше говорить о Джилл.
      Он поехал в Олений Парк и остановил машину в самом темном месте.
      - Ты ничего не забыл? - холодно спросила Анжелика, когда он потянулся к ней.
      - Что?
      - Я никогда не говорила, что буду твоей девушкой.
      - Но ты будешь, - резко сказал Билл и грубо притянул ее к себе. - Ты будешь. - Он начал ее целовать. - Скажи это, Анжелика, скажи сейчас.
      И вдруг она перестала сопротивляться, перестала действовать холодно и безразлично.
      - Да, - сказала она в его губы. - Да, да, да.
      Наступила зима, которая в этом году принесла не только холод, лед и снег, но такую бедность, которой город никогда не знал.
      Северо-восточная Мануфактура умерла. Казалось, что великан покатился и умер, и агония его длилась целую неделю. Однажды, когда фабрика работала как обычно, сын старого Лоренса Арчибальда, Лоренс-младший, собрал всех рабочих и объявил им, что через семь дней Мануфактура временно закроется.
      - Что значит временно? - хотели знать рабочие.
      - Да. Сколько это временно?
      - О, всего неделя или две, - сказал Лоренс Арчибальд младший, и рабочие поверили ему, как всегда верили его отцу.
      Главы домов Арчибальдов, Этвудов и Истменов представляли отцов города, которых рабочие наделяли добродетелями справедливости и правды. "Владельцы" позаботятся о наших детях. Ничего не может случиться, если ты работаешь на Мануфактуру.
      Но одна-две недели Лоренса Арчибальда младшего обернулись тремя, четырьмя, а затем шестью и в конце концов двумя месяцами, в то время как на город давила зима.
      В Ливингстоне уже знали о "Депрессии". Она немного коснулась их, нанося удары здесь и там. Стало не хватать вещей, работа шла вяло, деньги приходилось растягивать, но на самом деле беспокоиться было не о чем. Мануфактура заботится обо всем; а теперь Мануфактура перестала существовать.
      Бедным плохо быть в любое время, но быть бедным зимой в Нью-Гэмпшире - это выше человеческих возможностей. Но люди все-таки держались. Отдел социального обеспечения существовал всегда и находился в здании ратуши, но большинство жителей и не подозревали о его существовании. А теперь вдруг он стал точкой, где сфокусировалась их жизнь, потому что без него не было ни еды, ни одежды, ни топлива и нечем было заплатить доктору или дантисту. Гордость стала самой дорогостоящей вещью в мире, потому что лишь немногие могли себе позволить иметь ее.
      Но были люди, лично которых Депрессия почти не коснулась. Например, Фредерик Эндикотт, у которого была надежная работа в Компании по энергетике и освещению, или Моника Бержерон, которая не зависела от фабрики. Их дети не питались едой и не носили одежды, выдаваемой на пособие. На самом деле, той зимой Анжелику Бержерон и Билла Эндикотта мало что интересовало помимо их двоих.
      Время шло, и Билл Эндикотт худел и становился более нервным. Его мать считала, что он слишком много занимается.
      - Ты должен немного отдохнуть, Билл, - сказала она. - В конце концов, тебе не надо проводить в библиотеке каждый вечер. И ты должен больше спать по уик-эндам. Каждую пятницу и субботу тебя нет до часа или двух ночи. Честно говоря, я не знаю, о чем ты можешь говорить с товарищами столько времени.
      Билл не отвечал матери. Его отец молчал, но было бы ошибкой считать, что Фредерик Эндикотт не догадывается о происходящем. Фред Эндикотт никогда не был глупцом. Он-то знал, на что Билл тратит свое время. Он заходил пару раз в библиотеку, когда предполагалось, что Билл занимается, но Билла там не было видно.
      За кого же сын принимал его? Прежде всего каждый вечер Биллу нужна была машина, и старина Фред Эндикотт чертовски хорошо знал, для чего она ему нужна. Для того чтобы забрать свою канадскую девчонку и спать с ней, потому что, можно поспорить, больше ему негде было с ней спать. Билл ни разу не просил разрешения привести Анжелику в дом, и потому эта бедная Паула считала, что он перестал с ней видеться. Да, вот такая была женщина Паула Эндикотт. Она была леди, а леди не может даже подумать, что ее собственный сын развлекается в машине с канадской девчонкой.
      Так оно и есть, думал Фредерик Эндикотт. В конце концов, то, о чем Паула не знает, ее и не расстраивает. Мальчик, мальчик. Судя по тому как он выглядит, он должен получать сполна по ночам. Он стал худым, как щенок, и раздражительным, как кошка. Плохо, что ребенок такой замкнутый. Фред Эндикотт поспорил бы на что угодно, что его мальчик рассказал бы ему кучу вещей, если бы захотел. Очень плохо, что он не может привести ее домой. Сколько времени прошло с тех пор, как Фредерик Эндикотт сам получал большое удовольствие от вида свеженьких французских ножек.
      Дом Билла не был единственным местом, закрытым этой зимой для него и Анжелики. Мало-помалу он начал осознавать, что все его товарищи перестали приглашать его на вечеринки. А если и приглашали, то всегда говорили:
      - Проходи один, Билл. У нас и так слишком много девочек.
      - Почему мы никуда не ходим, кроме кино? - спрашивала Анжелика. - Бен Рассел устраивал дома вечеринку в прошлую пятницу. Как могло случиться, что тебя не пригласили? Я думала, что вы с ним большие друзья.
      - Если мы с Беном вместе играем в футбол, это не означает, что он должен приглашать меня на все свои вечеринки, - защищаясь, сказал Билл. - И кому нужна эта глупая детская вечеринка?
      - Мне, - ответила Анжелика. - Линда Бейкер, Джейн и Марта, и другие ребята были приглашены. Я хочу знать, почему тебя не пригласили.
      - Значит, не пригласили, и все, - сказал Билл. - Да ты знаешь, что бывает на этих глупых вечеринках? Послушай. Мать Бена не уходит из комнаты. И свет всегда горит. Ребята даже не могут поиграть в почту. - Он крепко обнимал Анжелику в стоящей машине. - Разве нам обоим не лучше так?
      Она оттолкнула его.
      - Нет.
      - Поди сюда, милая, - попросил он, - не будь такой. Иди сюда. Расслабься. Поцелуй меня.
      - Замолчи, - зло закричала Анжелика. - Ты только об этом все время думаешь? Держу пари, ты не был таким с Джилл Роббинс.
      Ты бы точно проиграла это пари, подумал Билл и чуть не засмеялся. Но он никогда не мог смеяться, когда думал о Джилл, и иногда он по-настоящему тосковал по ней. Джилл, которая всегда была приятной, и не только в отношении секса. Когда бы он ни сказал Джилл: "Я заберу тебя в восемь." Она всегда отвечала: "О'кей, Билл" - А не: "Нет. Давай в восемь тридцать". Или когда он спрашивал: "Как насчет кино?", Джилл всегда отвечала сразу "да" или "нет". Она никогда не говорила этих глупостей, вроде: ""О, я не знаю."" или "Почему ты не решишь сам?", а если он сам принимал решение, то всегда встpечал отказ. Иногда, думая о той цене, которую он платит за любовь к Анжелике, Билл сознавал, что она становится все выше и выше.