Нет Адама в раю

      - Нет, - сказал доктор и сел.
      Моника торжествовала:
      - А теперь убирайтесь из моего дома, - сказала она. - Чтобы никогда мои глаза вас не видели.
      - Медленное кровотечение души, - прошептал доктор Саутуорт. - Вот что должно быть написано на сертификате. Мой друг умер от медленного кровотечения души.
      Папа. Папа. Папочка.
      Анжелика проснулась и села, выпpямившись, в постели. Ее дрожащие руки нащупали лампу, но и тогда еще дрожь не прекращалась, а ее тело было покрыто потом.
      Два года, подумала она. Два года ушло у нее на то, чтобы вспомнить, и теперь она вспомнила все.
      Когда той ночью она все-таки закричала и они ее услышали, Моника и доктор обернулись как раз в тот момент, когда она упала без сознания на пол. Ей пришлось провести в постели весь следующий день, и тогда она не поняла, почему. Пришел доктор Саутуорт и дал ей таблетки, а когда она спросила, почему, он велел ей не разговаривать и отдыхать. Она заснула, приняв таблетки, но в какой-то момент услышала, как доктор сказал Монике:
      - Тебе повезло, Моника. Ребенок не помнит, что он слышал.
      Не помнит чего? Все это время она старалась воскресить в памяти то, что она должна вспомнить, и теперь она это знала.
      Сидя в кровати, Анжелика плотно натянула на себя одеяло, пока дрожь не прекратилась.
      Это правда, папа? - спросила она.
      Да, отвечал Арман. Неужели ты думаешь, что иначе я бы тебя оставил?
      Великое спокойствие снизошло на нее, и она поняла, что должна делать.
      Все в твоей власти, сказал Арман.
      Поспеши. Иди вниз. Скорей.
      Анжелика медленно встала и надела купальный халат. Расчесывая волосы, она улыбнулась своему отражению в зеркале.
      Наконец-то, папа, сказала она, открывая дверь спальни и спускаясь вниз.
      Моника была в кухне и гладила.
      - Я вижу, у тебя прошла головная боль, - сказала она.
      - Да, мама.
      Анжелика подошла к плите и поставила воду для чая. Ее движения были медленными и заученными, будто она на сцене. Когда чай был готов, она налила себе чашку и повернулась к Монике.
      - Скажи мне, мама, как ты себя чувствуешь после того, как убила моего отца?
      Утюг, который держала Моника Бержерон, замер прямо в центре белой наволочки, и она мгновенно пожелтела.
      - Что ты говоришь, злая девчонка? - спросила Моника. Но руки ее дрожали и голос прерывался.
      - Ты слышала, что я сказала, - ответила Анжелика тем же ровным голосом. - Как ты себя чувствуешь после того, как убила моего отца?
      Моника швырнула утюг на доску и кинулась к Анжелике, замахнувшись для удара.
      - Только попробуй тронуть меня, - сказала Анжелика. - Ты, убийца.
      Моника опустила руку. Ее лицо побелело.
      - Анжелика!
      - Медленное кровотечение души, - сказала Анжелика. - Скажи мне, мама, что это значит?
      - Ты плохая, злая девочка, - в ужасе прошептала Моника.
      - Но я не убийца, - сказала Анжелика. - Это ты, ты убила моего отца.
      - Нет. Нет. Ты не знаешь, что говоришь.
      - Я знаю точно, что говорю. Ты убила его. Я слышала, как ты призналась доктору Саутуорту в ту ночь, когда папа умер. Я слышала каждое слово.
      - Той ночью ты была больна, - сказала Моника. - У тебя был шок и ты потеряла сознание. Даже сейчас ты не знаешь, что говоришь.
      - О, я-то знаю, - ответила Анжелика. Она улыбнулась, и голос ее стал неестественно насмешливым.
      - Интересно, что сказала бы тетя Антуанетта, если бы узнала, что ты убила папу? Или Grand-pere? Как ты думаешь, что бы он сказал? А Жоржетта? Ты же знаешь, она тебя любит. Держу пари, она с удовольствием бы послушала о том, как ты убила папу.
      - Заткнись! - крикнула Моника. - Я не хочу больше слушать эту чепуху!
      - Тогда не слушай, - ответила Анжелика. - Пусть другие послушают.
      - Никто тебе не поверит, - сказала Моника и, чувствуя, что последнее слово осталось за ней, вернулась к гладильной доске. - Никто тебя не будет слушать, глупый ты ребенок.
      - Хорошо, тогда остается только один выход, - ответила Анжелика. - Я думаю зайти завтра к Жоржетте после школы. Посмотрим, будет она меня слушать или нет.
      Жоржетта Монтамбо многого не могла простить Монике. Она еще помнила Анселя и то, как Моника даже не приехала на его похороны. Она помнила, как Моника уехала и выходила замуж в тот момент, когда ее брат еще лежал дома в гробу. Более того, Жоржетта подозревала, что у Моники отложены деньги. Деньги, о которых Моника не говорила и не собиралась делиться ими с родственниками. О, Жоржетта уж точно выслушает Анжелику. Затаив дыхание, жадно интересуясь малейшими деталями.
      - Ты не можешь доказать ни слова, - сказала Моника.
      - Ну ладно, мама! Ты знаешь лучше меня.
      Анжелика была права. Ей ничего не придется доказывать. Достаточно посеять маленькое семечко подозрения, а остальное сделает Жоржетта. Как это несправедливо, подумала Моника, маленькое сомнение и она снова будет парией. Женщина, которая, возможно, убила своего мужа. Дыма без огня не бывает. Если это неправда, тогда почему ребенок говорит об этом? И против собственной матери? Нет, что-то тут должно быть. Моника уже явственно слышала, как все судачат о ней, и не могла унять дрожь в руках.
      - Конечно, это будет зависеть от того, в какую школу я пойду, сказала Анжелика.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Я имею в виду, что если с завтрашнего дня я буду ходить в Ливингстонскую Центральную, то, возможно, я и передумаю заходить к Жоржетте.
      Так и повелось, едва Анжелике исполнилось четырнадцать лет. Анжелика получала все, что хотела, и все родственники Моники говорили, что это преступление - так баловать ребенка. Ведь она стерла пальцы до костей для Анжелики. Посмотрите, как она похудела. Богу известно, что она никогда не была полной, но сейчас она выглядит просто изможденной. Анжелика же выглядела прекрасно.
      - Она окончательно оправилась после смерти отца, - говорили родственники Моники.
      - Давно пора. Есть время, чтобы плакать, и время, чтобы забывать. Однако учиться в средней школе совсем не обязательно. Моника еще пожалеет об этом.
      Ливингстонская Центральная средняя школа занимала два желтых кирпичных здания, ее классы посещало около тысячи мальчиков и девочек.
      - Ты ее возненавидишь, Анжелика, - говорили некоторые девочки, которые ходили вместе с ней в Сент-Антуанскую среднюю школу.
      - Она такая большая, ты заблудишься.
      - И эти ужасные мальчишки.
      - Я слышала, что одна девочка оказалась в интересном положении, потому что ходила в эту школу.
      - Мой папа говорит, что мальчики, которые ходят в центральную, все собираются стать гангстерами.
      - Туда ходят только протестанты.
      Ливингстонская средняя действительно была большой, но Анжелике это не мешало. У нее там была некая анонимность, которая ей нравилась, потому что давала возможность осмотреться и прислушаться. Все в Ливингстонской средней говорили по-английски - без этого ужасного акцента канадских французов, который был у ее друзей и родственников, - как говорил Арман, как говорила сама Анжелика, потому что так научил ее отец еще совсем маленькой девочкой.
      Нет, нет, мой ангел. Не dem. Тhem* **Им (англ.).** Th. Положи язык между зубами. Теперь скажи Thеm. Th. Th. Теперь скажи these, they, that, theatre.* **Эти, они, то, театр (англ.).
      За месяц Анжелика подружилась с ребятами. Теперь имена ее друзей не были французскими, девочек звали Линда, Марта, Джейн, а фамилии - Бейкер, Браун и Бейтс. Субботними вечерами они вместе ходили в кино и потом хихикали, поглощая мороженое с газированной водой. Они часами мыли и укладывали друг другу волосы, делали друг другу маникюр, обменивались одеждой, журналами о кино и эротическими рассказами. Но ни разу их встречи не происходили у Анжелики дома. С самого начала, когда она поняла, что бесконечные визиты являются частью принадлежности к группе, Анжелика решила, что искренность - дело верное.
      - Моя мать очень нервная, - cказала она своим новым друзьям, - она не выносит, когда в доме много народа.
      - А что с ней такое? - спросила одна из девочек.
      Прелестное личико Анжелики стало очень грустным.
      - Она очень изменилась, с тех пор как умер отец.
      И ее новые друзья, родители которых много работали и были любящими и нежными, поняли это и совсем не удивлялись, что никогда не были представлены Монике Бержерон.
      Когда Линда, Марта и Джейн говорили не о киногероях или прическах, они разговаривали о мальчиках.
      - Этот Робби Хойт. Я бы в него влюбилась.
      - Еще бы. У него ведь Ц.Г.
      - Что это значит, Ц.Г.?
      - Целовальные губы, дурочка!
      - А мне больше нравится Дональд Гроувер. Какие плечи!
      - Да. Дональд вообще крупный. Держу пари, он может увлечь девушку.
      - У меня мурашки по всему телу, когда я думаю об этом.
      Первый большой бал в Ливингстонской средней всегда бывал в начале октября. Он давался в пользу спортивного отделения, и Анжелика была приглашена Джейми Маршем, который входил в баскетбольную команду. Джейми Маршу было семнадцать лет, у него были светлые вьющиеся волосы и тяжелая челюсть, а также свой автомобиль, - настоящая ловушка для любой девушки. Анжелика надеялась, что ее пригласит Билл Эндикотт - звездный полузащитник футбольной команды и кроме того блестящий ученик. Но у Билла была постоянная девушка, ее звали Джилл Роббинс, многие считали ее самой хорошенькой в школе.
      - Ты сошла с ума? - спросила Линда Бейкер, когда Анжелика сказала ей об этом. - Видишь ли, Билл и Джилл - это пара. Даже их имена похожи. Они вместе еще с младших классов.
      - Ничего не могу поделать, - решительно ответила Анжелика. - Я хочу его.
      - Не будь идиоткой, - сказала Линда. - Лучше зацепись за Джейми и радуйся этому. Я иду с Реем Келли, а ты знаешь, что он за орешек. Можешь мне поверить, если бы Джейми Марш пригласил меня на танец, я не стала бы тратить время, думая о Билле Эндикотте. Боже мой, ведь Билл даже не знает о твоем существовании. Он же старшеклассник.
      - Так узнает, - ответила Анжелика.
      - Кто узнает? О чем?
      - Билл Эндикотт, - сказала Анжелика. - Он узнает о моем существовании.
      - О Боже мой! Ты не хочешь забыть о Билле?
      Но Анжелика не забыла. Она два часа готовилась к танцам и не волновалась по поводу Джейми Марша. Она думала о Билле Эндикотте.
      Джилл Роббинс не такая красивая, как я, папа.
      Конечно, нет, моя дорогая. Никого нет красивее тебя.
      У нее даже волосы черные.
      Как ей не повезло, сказал Арман.
      Анжелика улыбнулась своему отражению в зеркале и принялась причесывать свои белокурые волосы.
      Ты увидишь, папа: сегодня он узнает, что я существую.
      Я в этом уверен, ответил Арман.
      Спокойной ночи, папочка. Я расскажу тебе все, когда вернусь домой.
      Моника Бержерон стояла в гостиной, дожидаясь, когда дочь спустится вниз, и нервно дергала головой, замечая, что про себя произносит слово "гостиная". "Общая комната" - так всегда было принято в ее кругу, но у Анжелики появилась масса сумасшедших идей, с тех пор как она перешла в Ливингстонскую среднюю. Услышав, как Анжелика спускается по ступенькам, она позвала ее.
      - Пойди сюда, Анжелика, - сказала она. - Я в общей комнате.
      - В гостиной, мама, - ответила Анжелика.
      - Почему твой товарищ не зайдет за тобой сюда? - спросила Моника. Почему, чтобы встретить его, ты должна выходить, как проститутка на свидание?
      Анжелика положила на стул пальто, маленькую сумочку и перчатки. Она посмотрела на мать тем холодным взглядом, который Моника уже знала и которого боялась.
      - Я говорю тебе, это неприлично, - сказала Моника.
      - Послушай, мать, - ответила Анжелика, - давай покончим раз и навсегда. Я не хочу, чтобы мои друзья приходили в этот дом. Мне стыдно, что они тебя увидят.
      Моника застыла, как будто ее ударили по лицу.
      - Ты плохая девочка, - все, что она могла произнести.
      - А ты глупая женщина. Ты даже не постаралась выучить английский. Ты старая жадная воровка, которая неизвестно зачем занимается шитьем. А кроме того - ты подлая лгунья.
      - О чем ты говоришь?
      Анжелика вздохнула.
      - Ты думаешь, я не вижу счета, которые каждый месяц приходят из банка? - терпеливо пояснила она, как будто говорила с умственно отсталым ребенком. - Думаешь, я не знаю о деньгах, которые оставил папа?
      - У твоего отца никогда не было ни цента, - воскликнула Моника. - Это мои деньги, они достались мне от бабушки. Говорю тебе, у него никогда не было ни цента.
      - Я полагаю, что страховка была не на твою святую бабушку, - сказала Анжелика, нетерпеливо вздыхая. - Пожалуйста, мать, не будь такой идиоткой. И сделай мне одолжение, не считай меня такой же.
      - Бог накажет тебя, - бессильно произнесла Моника.
      Анжелика холодно посмотрела на нее:
      - Неужели? Он же не наказал тебя за то, что ты отняла у меня отца.
      Моника не ответила, и Анжелика гордо миновала парадную дверь и по ступенькам спустилась на улицу. Она улыбалась, потому что ни Моника, ни кто-либо другой во всем мире и не подозревал, что Арман вовсе не ушел от Анжелики.
      Ее отец был всегда с ней, дожидаясь, когда она поговорит с ним. Сегодня вечером она оставила его в своей комнате, но она прекрасно знала, что он появится на танцах позже, если будет ей нужен. Если все будет хорошо и он не понадобится, он будет ждать в комнате ее возвращения, с нетерпением желая услышать все обо всем. Анжелика никогда никому не говорила, что отец постоянно с ней, потому что он просил ее об этом.
      Это будет наш секрет, мой ангел, сказал он. Я могу попросить тебя никому не рассказывать, хорошо?
      Конечно, папочка, что за вопрос. Ты же прекрасно знаешь, что я всегда умела хранить секреты.
      Ее отец засмеялся, потому как шутил с ней. Он никогда не придирался и не ссорился с ней. Он постоянно и неизменно одобрял все, что она говорила и делала.
      Джейми Марш ждал Анжелику в машине на углу Мостовой и Ясеневой. Он чувствовал себя решительным и смелым, встречая девушку таким образом. Это было впервые в его жизни. Родители всех девушек, к которым он приходил на свидания, всегда встречали его у дверей и начинали с ним пустой разговор, пока он ждал их дочь: "Как мама, Джейми? А отец?" - "Хорошо, спасибо".
      Он увидел, как она идет к машине, и наклонился вперед, чтобы открыть ей дверцу.
      - Добрый вечер, - официально сказала Анжелика.
      - Привет, - ответил Джейми Марш.
      О, это еще та штучка, эта Анжелика. Она чем-то отличалась от других девушек. Она никогда не визжала, как другие, а говорила мягким голосом. И иногда улыбалась себе, как будто владела какой-то тайной.
      - Что тут смешного? - не раз спрашивал Джейми, но Анжелика только продолжала улыбаться.
      - Ничего, Джейми. Совсем ничего.
      Пожалуй хорошо, что его предки не знают, кого он пригласил на танцы. Не то чтобы с Анжеликой было что-то не в порядке, но его предки были слегка старомодными. А он хотел быть честным. Анжелика отличалась от всех девушек, с которыми он встречался. Джейми Марш был уверен, что его предки ничего не узнают, поэтому он сказал, что идет на танцы "кавалером".
      - Сейчас многие ребята так делают, - объяснил он матери. - Для инетреса.
      - О, - вздохнула его мать с облегчением. Больше всего в жизни она боялась, что кто-нибудь из ее детей сделает что-нибудь не так.
      - Все в порядке, Энджи? - спросил Джейми.
      - Конечно, - ответила Анжелика. - Только, пожалуйста, никогда не называй меня "Энджи".
      Так. Это было то, чем она отличалась от других девушек. Она могла сказать такую вещь, оставаясь спокойной и холодной, точно ледышка, но парень на нее не обижался. Он чувствовал что его аккуратно поставили на место, но не обижался.
      - О'кей, - сказал Джейми и завел машину. - Как же тогда тебя называть? Энджел?
      Она одарила его своей милой улыбкой:
      - Да. Если тебе нравится, можешь называть меня Энджел.
      Спортивный зал школы был украшен цветной бумагой, осенними листьями и огромными рисунками футбольных, баскетбольных и бейсбольных игр. В одном конце большой комнаты находилась группа из восьми мальчиков - Питер де Рокка и его Диксиленд Семь, и если они играли не в одном ключе или темпе, то, по крайней мере, громко. Все мальчики и девочки Ливингстонской средней преклонялись перед Питером де Рокко.
      Анжелика танцевала с Джейми, и Джейми думал, что у него никогда еще не было такой нежной привлекательной девочки. Ее голубое платье было из шелкаа и он чувствовал, каким оно было мягким и скользящим под его пальцами. Ее рука, которую он держал в своей, не была влажной, как у других девушек, и когда он прижалcя подбородком к ее виску, отметил, что кожа тоже была сухой и прохладной. Он опустил руку ниже и ощутил узкую застежку ее лифчика. И задумался, будут ли ее голые груди прохладными или тело будет теплым и трепещущим под его руками. Он сбился с ноги и натолкнулся на нее.
      - Боже, - сказал он, - здесь жарко.
      - О? - ответила Анжелика. - Правда? Я не заметила.
      Его руки начали дрожать, и он не мог придумать ничего интересного, чтобы поговорить, но Анжелика, по всей видимости, ничего не замечала.
      - Кто этот высокий стройный парень вон там? - спросила она. - Тот, который танцует с черноволосой девушкой в желтом платье?
      - Этот? - сказал Джейми с облегчением. - Это же Билл Эндикотт. Я думал, что его все знают.
      - А я не знаю, - ответила Анжелика.
      - Да что ты, он же лучший футболист в этой школе, - сказал Джейми. На самом деле, он, наверное, лучший футболист среди школьников во всем штате.
      - Все, что я знаю, это то, что мы с ним в одном латинском классе.
      - Неужели?
      - Да, - ответила Анжелика. - Послушай, Джейми, ты сможешь сделать мне одолжение?
      - Конечно.
      - Представь меня, ладно? Давай поменяемся партнерами в следующем танце.
      - Зачем? - обиженно спросил Джейми.
      Анжелика посмотрела ему в глаза и улыбнулась.
      - Не будь дурачком, Джейми, - сказала она. - Я только хочу задать ему пару вопросов по следующему латинскому тексту. У меня небольшие трудности, а ты же знаешь, кокой строгий этот мистер Ивенс. Ты ведь не хочешь, чтобы я начала получать плохие отметки.
      - Конечно, нет, - ответил Джейми, и ему стало стыдно за свою ревность. - Идем.
      Джилл Роббинс была невысокой и темноволосой, с маленьким остреньким личиком, благодаря своему характеру она пользовалась наибольшим успехом среди девочек Ливингстонской средней. Она и Билл Эндикотт росли вместе и всегда думали, что поженятся. Когда-нибудь позже, когда они закончат колледж, Билл получит хорошую работу, и они смогут устроить свою жизнь. Они были вместе так давно, что воспринимали друг друга как нечто само собой разумеющееся, как супруги, женатые не менее двадцати пяти лет. Никаких сюрпризов друг для друга, и им это нравилось. Единственное, что осталось, это вместе спать, но оба не сомневались, что и тут их не ждут большие неожиданности.
      - До завтра, - говорил Билл каждый вечер, когда они заканчивали домашнее задание.
      - Еще бы, - отвечала Джилл.
      По вечерам в пятницу они ходили на танцы или в кино, а потом на машине, принадлежавшей отцу Билла, они ехали в лес ровно на час. Это было ритуалом. Билл и Джилл целовались взасос, и Билл играл с грудями Джилл. Затем он раскрывал лширинку, и Джилл играла с его пенсом, а он руками манипулировал между ее ногами, пока они оба не кончали. Затем приводили себя в порядок и ехали домой.
      - Как насчет того,чтобы поменяться? - сказал Джейми Марш, представив Анжелику Биллу и Джилл.
      - Еще бы, - сказала Джилл. Это было ее любимое выражение, но она произносила его с такой добротой и дружелюбием, что никто никогда не раздражался на бесконечное повторение.
      В ту минуту, когда Билл Эндикотт обнял ее и они начали танцевать, Анжелике показалось, что она оторвалась от пола. Сердце ее стучало, ноги стали тяжелыми, но лицо ее было холодным и спокойным как обычно. Она даже умудрилась торжествующе улыбнуться Линде Бейкер, которая танцевала в объятиях Рэя Келли.
      Маска удивления на лице Линды подействовала освежающе на Анжелику, и ей удалось составить несколько умных вопросов по спряжению латинских глаголов.
      - Я знаю, о чем ты говоришь, - сказал Билл Эндикотт. - У меня сначала тоже был жуткий период. Не расстраивайся. Я тебе помогу. Давай я зайду завтра к тебе домой? Мы сможем вмесет пройтись по учебнику.
      - Нет, - ответила Анжелика, - у моей матери завтра гости. В доме, полном болтающих женщин, невозможно будет заниматься.
      - А как тогда насчет библиотеки? - спросил Билл. - Я мог бы забрать тебя около двух часов после обеда.
      - Нет, - сказала Анжелика. - У меня есть дело в городе. Но мы можем встретиться.
      - О'кей, - ответил Билл. - Увидимся в библиотеке в два часа.
      Анжелика подавила в себе желание сказать: "Еще бы".
      - Спасибо, Билл. Я очень ценю, что из-за меня у тебя столько беспокойства.
      Билл Эндикотт улыбнулся.
      - Никакого беспокойства, - сказал он и повел ее назад к Джейми Маршу.
      Остаток вечера показался Анжелике бесконечным. Эротические видения не оставляли Джейми, и он потел словно грузчик. Он продолжал обнимать ее влажными руками, наступая ей на ноги, и она чувствовала его липкий подбородок у своего лица.
      - Ты прав, - наконец, сказала Анжелика. - Здесь жарко.
      - Да, - ответил Джейми. - Может, уйдем?
      - Хорошо.
      Он повел ее в кафе-мороженое "Пилигрим", чтобы выпить газированной воды. Но когда они вернулись в машину, он почувствовал себя еще более неловко, чем во время танцев.
      - Куда ты теперь? - спросил он. Анжелика повернулась и пристально посмотрела на него.
      - Конечно, на угол Мостовой и Ясеневой, - сказала она. - Уже поздно и мне пора домой.
      Любой другой девчонке Джейми Марш закричал бы: "Какого черта - тебе пора домой? Я пригласил тебя, и ты хорошо провела время, а что я за это получил? Меня даже не поцеловали на прощание".
      Но ничего подобного он не смел сказать Анжелике, которая приводила его в ярость. Он врубил передачу и под визг тормозов помчался прочь от "Пилигрима". Доехав до перекрестка Мостовой и Ясеневой улиц, он резко затормозил.
      - Что случилось? - спросила Анжелика.
      - Ничего, - угрюмо ответил Джейми. - Совсем ничего.
      Она приложила свои прохладные пальцы к его горячей щеке.
      - В чем дело, Джейми? - мягко спросила она. - Почему ты на меня сердишься?
      Что мог бы сказать парень в этот момент такой девушке как Анжелика? беспомощно рассуждал Джейми. Он отвернулся к окну.
      - Я не сумасшедший, Энджел.
      - Сумасшедший, - сказала Анжелика. - А теперь пойди сюда. Скажи мне.
      Кончиками пальцев она провела холодную дорожку по его лицу.
      - О Энджел, - сказал Джейми, повернулся и очень осторожно положил руку ей на плечо. - Я с ума схожу по тебе, разве ты не видишь?
      Он не собирался этого говорить, но слова слетели с губ помимо его воли, и он с болью, наполовину от страха, осознал, что он действительно сходит с ума.
      - Но, Джейми.
      - Ш-ш, - сказал Джейми, запрокинув ее голову, и поцеловал в губы.
      Анжелика Бержерон впервые целовалась с мальчиком, и это ощущение было необычно приятным. Ее губы затрепетали, и она почувствовала желание прижаться сильней к губам Джейми. Его руки обнимали ее лицо, затем спустились на плечи, и ей это тоже понравилось.
      Но больше всего понравилось Анжелике его дыхание, пока они целовались. Он дышал, как будто долго-долго бежал, и его руки дрожали у нее на плечах. Анжелика не дрожала, ее дыхание было обычным. Ощущение, которое она испытывала, было похоже на то, как будто входишь в теплую ванну. Приятно. Тепло. Ласкающе. Но, конечно, ничего такого, чтобы дрожать или задыхаться. Но Анжелике понравилось, что, целуя ее, Джейми начинает задыхаться и нервничать.
      - Ох, Энджел, Энджел, - повторял он снова и снова, целуя ее губы и щеки, и шею. - Энджел, Энджел.
      Его лицо было мокрым от пота, и когда она обняла его за голову, то обнаружила, что его волосы были тоже влажными. Она положила руки ему на плечи, как бы обнимая его, но на самом деле, гладя по спине, она вытирала руки о его пальто.
      - Энджел, Энджел.
      Он все целовал ее и вдруг ей все надоело. Приятное ощущение сменилось скукой, и она оттолкнула его от себя.
      - Пожалуйста, пожалуйста, - бормотал он, хватая ее.
      - Джейми.
      Холод, зазвучавший в ее голосе, остановил его.
      - Джейми, - сказала она мягче. - Мне надо домой. - Он сел на сиденье, стараясь отдышаться.
      Вспотел, как свинья, подумал он с отвращением. У него болел живот, а гениталии набухли и готовы были взорваться. Будь она проклята, свирепо подумал он. Будь она проклята.
      Анжелика плакала.
      - Что случилось? - спросил Джейми, ошеломленный ее слезами.
      - Я испугалась, - сказала Анжелика.
      - О, пожалуйста, Энджел. - Он обнял ее. - Ей-Богу, я не хотел тебя испугать.
      - Дело в том, что я никогда не встречала такого страстного мужчину, сказала она, слегка отвернувшись в сторону.
      Джейми почти сиял, забыв о боли в животе. Мужчина, сказала Анжелика. Страстный мужчина.
      - Я ничего не могу с собой поделать, Энджел, - сказал он. - Честно. Это потому, что я по тебе схожу с ума.
      - О нет, - жалобно сказала она. - Не надо больше, Джейми. Я не могу этого выдержать. Пожалуйста. Отпусти меня. Мне пора домой.
      - Завтра вечером? - спросил он.
      Она уже стояла рядом с машиной.
      - Не знаю, смогу ли я, - сказала она, - но постараюсь. Если ты подъедешь сюда же завтра около восьми, я буду здесь, если смогу.
      - Я буду точно, - ответил Джейми. - Пожалуйста, постарайся как следует, Энджел.
      - Да, Джейми.
      Анжелика смотрела ему вслед совершенно сухими глазами. Она положила назад носовой платок, который ей был совсем не нужен, и пошла домой. Но она была слишком возбуждена, чтобы идти, и, спустя мгновение, побежала. Бежала, улыбаясь, всю дорогу. Джейми Марш. И еще Билл Эндикотт. Она еле дождалась, пока дошла до своей комнаты, чтобы рассказать все Арману.
      Билл Эндикотт уже ждал, когда она в два часа тридцать минут вошла в Ливингстонскую Публичную библиотеку.
      - Я думал, ты не придешь, - сказал он. - Ты же сказала в два часа.
      И Анжелика, которая простояла полчаса на улице напротив библиотеки, посмотрела на него и улыбнулась.
      - Извини, - сказала она. - Я должна была выполнить поручения моей матери, и они заняли больше времени, чем я рассчитывала.
      Джилл Роббинс или любая другая девочка, которых знал Билл, полчаса бы говорила о причинах, из-за которых она опоздала. У Анжелики просто ушло больше времени, чем она ожидала. Билл усмехнулся.
      - Ладно, давай начнем, - сказал он.
      Они около часа работали над латинскими книгами, и, когда кончили, Анжелика улыбнулась Биллу и положила ладонь на его руку.
      - Не могу выразить, как я благодарна тебе за помощь, - сказала она. Спасибо.
      Она не похожа на других девчонок, снова подумал Билл. Она не стала острить по поводу того, как она благодарна. Она просто сказала "спасибо". И она не похожа на мальчишку, как многие другие девчонки. Даже Джилл с ее маленькой грудью и коротко стриженными волосами иногда была больше похожа на мальчика, чем на девочку. Волосы Анжелики были зачесаны с боков, а наверху перевязаны лентой, и они доставали ей до талии. На ней было темно-синее платье с маленьким белым воротником, и она была белокурой и безукоризненно чистой. Были заметны грудь и бедра, а когда она стояла, заметная линия ее зада выглядела очень привлекательно.
      - Может быть, выпьем кофе? - предложил Билл.
      Он повел ее в маленький ресторанчик, расположенный ниже по той улице, где была библиотека. Но Анжелика заказала чай. Когда они сели за белую стойку, Анжелика выглядела так, как будто сидела в красивой гостиной, наливая чай в чашку.
      - Что ты делаешь по воскресеньям? - спросил Билл.
      - Гуляю, - ответила Анжелика.
      - Да? Где?
      - Я никогда не решаю заранее, - ответила Анжелика. - Особенно в октябре. Все так красиво в это время года. Иногда я просто иду и не останавливаюсь, пока не устану. Хотя завтра я думаю, что пойду в Олений Парк. Деревья там, наверное, очень красивые.
      - Возможно, завтра я буду как раз неподалеку, - сказал Билл.
      Анжелика помешала ложкой:
      - Это было бы очень мило.
      В тот же вечер Анжелика отправилась на угол Мостовой и Ясеневой и спряталась за деревом. С этого места она могла видеть автомобиль Джейми Марша и самого Джейми, который вылезал каждые пять минут и смотрел в обе стороны улицы. Он ждал примерно час и потом уехал. Всю дорогу домой Анжелика смеялась.
      Такие мальчики как Джейми и Билл всегда думают, что идут своей собственной дорогой, сказала она ночью Арману. Они важные, из хороших семей, живущих в Cеверной части города, и они спортивные звезды. Но скоро они убедятся, что Анжелика не собирается так легко падать в их объятия.
      Им придется бороться за меня, папа.
      Ты достойна того, чтобы за тебя боролись, ответил Арман, как она и ожидала.
      На следующий день Анжелика отправилась в Олений Парк, расположенный в восточном предместье Ливингстона, более чем в двух милях от дома Бержеронов. Она несла с собой маленькую корзиночку с бутербродами и книгу английских стихов. И то и другое она терпеть не могла. Но корзинка была сделана из соломки и очень шла ее коричневой юбке, а книга была в темно-синей обложке, и Анжелике казалось, что она выглядит более интеллектуально, чем обычно. Придя в парк, она выбрала дерево, подходящее по цвету и размерам. Она сидела прислонившись к стволу с открытой книгой на коленях, когда подъехал Билл Эндикотт.
      Он остановил машину и смотрел на нее, думая, что в жизни не видел ничего более красивого. Анжелика казалась частью окружавшей ее природы. Ее одежда гармонировала с осенним ландшафтом и хорошо выделялась на зеленой осенней траве, а октябрьские краски, казалось, окружали ее огненным ореолом. Солнце падало на ее волосы, превращая их в тончайшие золотые нити, а кожа была точно теплые сливки. Билл Эндикотт почувствовал медленные удары в груди, пожожие на то возбуждение, которое охватывало его перед ответственной игрой в футбол, и ему не хотелось вылезать из машины из боязни потревожить Анжелику. Она могла поменять позу или выражение лица.