Нет Адама в раю

      Анжелика стоила ему хорошего отношения его семьи, потери товарищей и, хуже всего, собственного комфорта и мира души и тела. Но каждый раз, когда он решал порвать с ней, Анжелика становилась мягкой, ласковой и теплой, и он снова переполнялся любовью к ней. Тогда она разрешала целовать себя везде, где он хотел, но это было все, что она ему позволяла. Билл представил себе понимающий взгляд и ухмыляющееся лицо своего отца и чуть не рассмеялся. Если бы отец только знал!
      Анжелика позволяла целовать себя и иногда даже отвечала требовательным губам Билла.
      - Это поцелуй взасос, - сказал он, когда впервые попробовал ей это показать, и она позволила ему раскрыть рот языком и глубоко проникнуть им внутрь.
      - Теперь у меня будет ребенок? - спросила она, когда они кончили целоваться.
      Билл засмеялся:
      - Ты серьезно?
      - Конечно, - сказала она. - Так будет?
      Тогда он расхохотался:
      - О, моя сладкая, невинная малышка. Ты и вправду ангел.
      Он часами объяснял ей механизм размножения, и Анжелика слушала очень спокойно, стараясь не улыбнуться. Билл и вполовину не объяснял эти вещи так хорошо, как ее отец.
      Иногда Анжелика вела себя, как будто ей нравилось так целоваться, а случалось - отталкивала его и говорила:
      - Боже мой, не слюнявь меня так все время!
      Билл никогда не знал, какая последует pеакция, и это незнание заставляло его нервничать. Несколько раз она позволяла ему расстегнуть спереди платье и потрогать ее груди через лифчик и дважды она разрешила ему расстегнуть его и ласкать обнаженное тело. Оба раза им овладевало дикое желание. Ее упругие маленькие соски были такими сладкими, чистыми и самыми удивительными из всего, что он только мог себе представить, и он легко их покусывал, пока ее тело не задергалось в его руках и она застонала и закричала. Но в следующее мгновение, когда он попытался засунуть руку ей под юбку, она сильо ударила его по лицу.
      - Не смей, - сказала она. - Никогда не смей так делать.
      - Ну, позволь, Анжелика, - просил он. - Тебе понравится. Дай я тебе покажу. Тебе понравится. Я не причиню тебе вреда.
      - Нет, - сказала она. - Это, когда люди женаты. Нет. Нет.
      - Ты только позволь показать тебе, - просил он, поглаживая рукой ее бедро.
      - Нет.
      - Почему? - спросил он, все еще держа руку на бедре. - Разве ты не любишь меня, милая?
      Она расслабилась и позволила ему продолжить.
      - Конечно, - сказала она. Но мы должны подождать пока не поженимся.
      - Милая, мы можем прождать годы. Никому не повредит, если я там тебя потрогаю. Тебе это понравится. Давай я тебе покажу.
      - Нет.
      И наступил неизбежный конец.
      Однажды вечером Анжелика спросила:
      - Когда ты собираешься познакомить меня со своими родителями? Если мы собираемся когда-нибудь пожениться, я должна с ними познакомиться.
      Билл постарался ответить вопросом на вопрос:
      - А как получилось, что ты не познакомила меня с твоей матерью?
      Но Анжелику не так-то просто было сбить с толку.
      - Это совсем другое, - сказала она, - и ты знаешь это. У меня нет нормальной семьи, как у тебя. Моя мать плохо себя чувствует. Я тебе говорила сто раз и, мне кажется, что с твоей стороны жестоко возвращаться к этому вопросу. Моя мать ничего не может поделать с тем, что боится новых людей. Она никак не придет в себя после смерти отца. Она расстроится, если узнает о нас, но ведь твои мать и отец не больны.
      - Ладно, - ответил Билл, еще пытаясь увильнуть, - может быть, на следующей неделе, а?
      - Нет, - сказала Анжелика. - Сейчас.
      - Как это, сейчас?
      - А вот так, - ответила Анжелика. - Сейчас.
      - Ты имеешь в виду прямо сейчаc? Cегодня?
      - Да, - сказала Анжелика, - прямо сейчас. Заводи машину.
      Билл долго сидел молча, уставившись на ключ зажигания.
      - Ну? - нетерпеливо спросила Анжелика.
      - Я не могу, милая, - голос Билла звучал так тихо, что она его еле услышала.
      - Что?
      - Будь все проклято! - воскликнул он. - Я сказал, что не могу.
      Она не обращала внимания на его тон.
      - А почему нет?
      - Потому что они о нас не знают.
      - Как это? - спросила Анжелика. - А куда же, они считают, ты уходишь каждый вечер?
      Врать не имело смысла. Когда Анежлика на что-то настраивалась, сбить ее было просто невозможно.
      - Они думают, что я хожу в библиотеку.
      - А по уик-эндам?
      - Они думают, что я уезжаю с ребятами.
      Наступило долгое, натянутое молчание.
      - Ты стыдишься меня, - наконец сказала Анжелика.
      - Да что ты, моя милая, - ответил Билл, ненавидя себя.
      - Дай мне сигарету. - Он зажег ей сигарету и Анжелика курила, пока от сигареты не осталась половина, а затем посмотрела на него.
      - О да, - сказала она. - Ты Эндикотт с северной стороны города, а я Бержерон с южной, и эта пара никогда не соединится.
      - Не говори так, дорогая.
      - Я буду говорить так, как считаю нужным, - сказала Анжелика. - Ты думаешь, что ты слишком хорош для меня? И то же самое думает твоя семья.
      - Совсем нет, дорогая. Честно.
      - О Билл, не будь лжецом, - сказала она утомленно. - Я знаю эти рассуждения. Я просто слышу твоих родителей. Ты Эндикотт, а Эндикотты не женятся на франко-канадских девушках с Ююжной стороны.
      Он хотел остановить ее.
      - Замолчи! - закричала она. - Замолчи! - Но сама продолжала: - Это правда, не так ли? Ведь так они тебе говорят?
      - Да, - воскликнул Билл с бешенством и болью. - Да, будь все проклято. Ты это хотела услышать?
      - Да, - спокойно ответила Анжелика и вышла из машины. - До свидания, Билл.
      - Эй, подожди, - сказал он. - Подожди минутку, дорогая. Это не имеет значения. По крайней мере, не будет иметь значения через некоторое время. После того, как я закончу школу и смогу жить на собственные...
      Она даже не утрудила себя закрыть дверь машины. Повернулась и пошла домой мелкими одеревенелыми шагами, как будто у нее болели ноги. Лицо тоже болело, и когда она вошла в дом, Моника уставилась на дочь оторвавшись от шитья.
      - Что с тобой?
      - Ничего, - сказала Анжелика и, обойдя ее, поднялась по ступенькам в свою комнату.
      Но, едва поднявшись к себе, она уже не могла больше сдерживаться.
      - Папа! - закричала она и залилась слезами. Ей казалось, что она плакала долго-долго, прежде чем услышала от отца слова утешения.
      Не плачь, мой маленький ангел, говорил Арман. Не трать слезы на этого глупого мальчишку. Он тебя не стоит. Он не понял тебя, не понял, что ты собой представляешь. Мне неприятно говорить тебе, ma petite, но чего ты ждала от этого бесчувственного идиота? Ты же знаешь, они все одинаковые, эти холодные рыбы с Северной стороны. Ни тепла, ни понимания красоты. Не плачь, моя дорогая. Ты слишком хороша для него. Что бы он делал с принцессой?
      Но что мне делать? - спросила Анжелика.
      Ждаать, моя дорогая, ответил Арман. Ждать.
      Придет твоя очередь.
      Но я не хочу застрять здесь навсегда, папа. Я хочу большего, чем жить в Ливингстоне с мамой, не видя ничего другого.
      Подожди, мой ангел. Подожди. Ты увидишь. Все хорошее придет к тебе, если ты только подождешь. Ты только навредишь себе, занимаясь его поисками. Все придет к тебе само.
      Вечером следующего дня Анжелика решила зайти к Линде Бейкер.
      Она давно не видела Линду, и сейчас, пожалуй, время было подходящим, чтобы попробовать установить с ней дружеские отношения.
      Когда пришла Анжелика, Линда, Джейн и Марта сидели в комнате Линды, болтая и смеясь.
      - Иди наверх, дорогая, - сказала миссис Бейкер. - Мы тебя не видели целую вечность.
      Когда Анжелика появилась в дверях, девочки замолчали.
      - Ну-ну-ну, - сказала Линда. - Посмотрите, кто пришел.
      - Привет, - сказала Анжелика.
      - Привет, - нерешительно ответили Марта и Джейн.
      Линда встала, чтобы закрыть дверь в комнату, и затем повернулась к Анжелике.
      - Ты сука.
      Марта и Джейн задохнулись от изумления.
      - Ты отвратительная сука, - сказала Линда, наслаждаясь впечатлением, которое произвело это слово. - Если тебя бросил Билл Эндикотт, не надейся, что можешь приползти к нам назад.
      - Я не собираюсь ползти, - спокойно ответила Анжелика.
      Линда пришла в ярость от того, что ей не удалось оскорбить Анжелику.
      - Мы не хотим общаться с тобой, - сказала она. - Может, ты и смогла отнять Билла у Джилл Роббинс на некоторое время, но выкинь из головы, что ты можешь чего-то добиться, прицепившись к одной из нас. Мы не хотим иметь с тобой дела.
      Анжелика посмотрела на Марту и Джейн.
      - Она говорит и за вас?
      - Послушай ты, канадское отродье, - закричала Линда.
      Анжелика повернулась и резко ударила ее по лицу.
      - Никогда не смей так со мной разговаривать!
      Линда приложила руку к щеке.
      - Как это типично, - сказала она с усмешкой. - Точно как маленькая канадская крыса. Убирайся отсюда!
      - Да, да, - как эхо, повторили Марта и Джейн. - Уходи, убирайся отсюда!
      - Канадское отродье, - крикнула Линда.
      Боже, она похолодела. Ее зубы стучали и только одно эхом отдавалось в ее мозгу - канадское отродье, отродье, отродье.
      - Анжелика! Анжелика! Что ты делаешь? - Она осмотрелась, как будто только что проснулась. Голос доносился из-за закрытой двери спальни.
      - Анжелика! Что ты делаешь? Этьен тебя ждет больше часа. С тобой все в порядке?
      Вода в ванне была холодная как лед, и Анжелика подтянула ноги к груди.
      Пора было собираться.
      - Да, да, - ответила она. - Я иду.
      Вода была холодной, но слезы, которые капали на ее голые колени, были горячими как огонь.
      Папочка, плакала она. Папочка!
      Глава третья
      Сколько себя помнил Кристоф, брат Этьена де Монтиньи, он никогда не был так одет столько часов подpяд.
      - Я чувствую себя, будто родился в этом проклятом костюме, - сказал он. - Говорю тебе, Тьен, если твоя невеста будет всегда такой же медлительной, как во время сборов в свадебное путешествие, у тебя никогда не будет ни горячей еды, ни чистой рубашки, ни ребенка.
      Этьен ухмыльнулся и толкнул брата кулаком, но его улыбка была немного натянутой. Конечно, на свете найдется не много женщин, кому понадобилось бы больше двух часов, чтобы сменить одно платье на другое. За последний час все, кто присутствовал на церемонии бракосочетания, поглядывали на Этьена с плохо сдерживаемой усмешкой. Надо будет поговорить с Анжеликой, и сурово. Совершенно неприлично мужчине ждать как коммивояжеру под дверью в день своего бракосочетания.
      - Ладно, выпей шампанского, - сказал Кристоф. - Ты можешь себе это позволить. Бог знает, сколько времени она еще будет возиться. Пойду посмотрю, чтобы мама и девочки тоже выпили. Они так выглядят, как будто их корсеты того и гляди лопнут. А посмотри-ка на малышку - брата. Вот уж кто совсем не замечает ожидания. По-моему, он собирается напиться.
      Малышка-брат был самым младшим из детей де Монтиньи, и он так давно носил форму армии Соединенных Штатов, что казалось, она стала его частью. Его звали Реми, и все вокруг, за исключением его собственной семьи, считали, что Реми не блещет умом. Конечно, он умел читать и мог правильно написать свое имя; в конце концов, он ходил в школу вплоть до пятого класса. Но на это у него ушло достаточно много времени - к этому моменту ему исполнилось шестнадцать лет и, по-видимому, он не был способен ни на какую работу. И не то, чтобы Реми работал неохотно. Совсем нет, как и все де Монтиньи, но Реми любил петь и танцевать, и шутить, и он занимался этим, раздражая всех, у кого он работал, пока его не выгоняли.
      - Клянусь Господом, я не знаю, что я сделал плохого, - всегда говорил Реми, потеряв работу. Единственное, спел песенку и, может быть, станцевал джиггу. Вот и все.
      Старшие братья и сестра Реми всегда смеялись над его доказательствами, но Симона де Монтиньи никогда не смеялась. Особенно после того, как Реми стукнуло двадцать один.
      - Послушай, Реми, - наконец, сказала Симона. - Куда это годится, что твои братья и сестры и я должны нести за тебя твое бремя забот? Ты надеешься, что мы будем всегда тебя кормить, при том, что ты ничего не делаешь?
      - О ма, я не виноват с этой последней работой. Клянусь тебе, все, что я сделал,..
      - Хватит, - отвечала Симона, - сейчас тяжелые времена для всех нас и без того, чтобы терпеть твои глупости. Тебе пора стать мужчиной.
      - Но у меня нет работы, - возразил Реми. - Я ничего не могу с этим поделать. Клянусь тебе...
      - Ты сильный здоровый мужчина, - прервала его Симона. - Ты можешь поступить в армию.
      - В армию!? - в ужасе завопил Реми.
      - Да, - повторила Симона. - В армию.
      Так Реми ушел в армию. Это не приносило большого дохода, ну и ладно. Его хорошо кормили три раза в день, и ему не надо было заботиться об одежде или крыше над головой. Ему даже предоставили отпуск, чтобы он мог присутствовать на свадьбе старшего брата. Для Реми это была неплохая жизнь и, если с его отъездом в доме де Монтиньи не стало слышно смеха - ну что же, времена были тяжелыми и у кого хватало времени, чтобы смеяться? Уж конечно, не у Симоны де Монтиньи.
      Реми выглядит как Пишетт, думала Симона, но во всем остальном он очень походил на отца. Слава Богу, что другим это не досталось.
      Они действительно были совсем другими. Правда, Этьен был внешне очень похож на отца, а Кристоф унаследовал его рост и стройность, но на этом сходство кончалось. Что касается девочек - Жозефины, Шарлотты и Сесиль, они во всем походили на Пишетт. Невысокие, коренастые и склонные к полноте. Хлеб, картошка и макароны были дешевыми и сытными, и они этим пользовались во всю. Симона де Монтиньи никогда не обольщалась, что у нее самая красивая семья в мире, но она воспитала в своих детях скромность, чувство собственного достоинства, любовь к труду и они всегда держались вместе.
      Осебенно Этьен и Кристоф, думала она, наблюдая за сыновьями, подходившими к ней с подносом, на котором стояли бокалы с шампанским. Они хорошие мальчики, могут подурачиться, но всегда в меру, не забывая своего места и не в ущерб работе. Нет, это никогда.
      - Выпей шампанского, ма, - сказал Кристоф.
      - Mon madit fou* **Сумасшедший мой (фр.)** , - сказала Симона. Клянусь, Кристоф, если ты сегодня напьешься, я не буду кормить тебя целую неделю.
      - Слыхал, Тьен, - спросил Кристоф. - И дня не прошло, как ты ушел из дома, а уже мне одному приходится выносить ее плохой характер.
      Этьен поднял бокал.
      - Будем здоровы, ма.
      - Будем здоровы, ма, - сказал Кристоф. - Ма, если ты напьешься сегодня, я не буду кормить тебя целую неделю. Как ты считаешь?
      Они стояли тесным кружком, получая удовольствие от общения друг с другом.
      Они так близки, Кристоф и Этьен, думала Симона. У них разница в одиннадцать месяцев, но они похожи на близнецов. Если один соврет - другой поклянется в этом.
      - За твое большое счастье, Тьен, - сказала Симона и подняла бокал.
      - Она идет, - воскликнула одна из подружек невесты. - Наконец Анжелика идет.
      Этьен не сводил глаз с матери.
      - Спасибо, ма, - сказал он и поднял свой бакал, чтобы чокнуться с ней.
      - Скорей, Этьен. Тебя ждет невеста.
      - Ма?
      Глаза Симоны были скрыты бокалом.
      - Скорей, Тьен.
      - Ма?
      - Ради Бога, - сказал Кристоф и слегка подтолкнул брата. - Иди.
      Этьен и Анжелика де Монтиньи выходили под градом риса и розовых лепестков - последнее было расценено всеми присутствующими как пустая трата денег - и под звуки нанятого оркестра, игравшего "La valse de la Mariee"* **"Вальс новобрачной"** .
      Хорошо, думала Симона де Монтиньи. Все в порядке.
      - Ма? - сказал Кристоф.
      - Что?
      - Ма, как ты думаешь...
      - Ради Бога, Кристоф, - сказала Симона. - Найди своих сестер и брата. Нам пора домой.
      Все они собрались вокруг нее, все.
      - Ма? - сказала Жозефина.
      - Что?
      - Ничего.
      - Ма, - сказала Шарлотта.
      - Ма, - сказал Реми.
      - Боже мой, - воскликнула Симона. - Кого я родила? Стадо овец, которые только и могут сказать ма, ма, ма. Пошли. Нам пора домой.
      Глава четвертая
      Воротник белой крахмальной рубашки Этьена де Монтиньи был таким тугим, что ему казалось, будто его шея охвачена кольцом огня, и каждый раз, когда он поворачивал голову, ему становилось еще хуже. Но как можно вести машину не двигаясь. С машиной тоже было не все в порядке.
      - Неужели ты не мог найти ничего получше? - спросила Анжелика, увидев ее.
      Это был зеленый "Форд родстер" двухлетней давности. Он принадлежал хозяину Этьена, Джеку Энджелу, который дал ему напрокат на время медового месяца после многочисленных просьб со стороны Этьена и сообщив предварительно огромное количество сведений по поводу предосторожностей и уходу во время вождения.
      - Послушай, - ответил Этьен. - Мне повезло, что я вообще достал машину. Чего ты ждала? Что это будет "Паккард лимузин"?
      - Да, - сказала Анжелика и отвернулась к окну.
      - Боже мой, - с горечью ответил Этьен, стараясь просунуть палец за край воротничка. - Странные у тебя идеи.
      Это было правдой. Например, это сумасшедшее желание провести в Бостоне весь медовый месяц, хотя они могли поехать прямо на квартиру, которую сняли, и через месяц закончить с устройством. Целый месяц аренды просто на ветер, думал Этьен, только потому, что так хочет Анжелика. Ну ладно. Это ее свадьба и ее медовый месяц, и пусть она теперь убедится, какой у него хороший характер, потому что все должно пойти по-другому, когда они вернутся в Ливингстон. Анжелике только семнадцать лет и, как бы он ее ни любил, ей придется научиться ответственности, которую несет замужняя женщина.
      - Почему ты заставила всех ждать во время приема?
      - Да? - спокойно сказала Анжелика. - Ты имеешь в виду ждать меня Этьен?
      - Ты чертовски права, я именно это имел в виду, - ответил он. - Не очень-то красиво выглядит, когда женщина заставляет мужа болтаться просто так.
      Анжелика улыбнулась и придвинулась к нему поближе.
      - Я должна была приготовиться для тебя, - сказала она. - Мне надо было принять горячую ванну.
      - Целых два часа? - спросил он. Но не мог злиться на нее, когда она вот так улыбалась, положив руку ему на бедро.
      - Этьен, - сказала она, - почему ты не расстегнешь пуговицу на воротничке? Тебе будет намного удобней.
      Этьен тут же благодарно расстегнул пуговицу и подумал, что это еще один пример того, что он обычно называл противоречием Анжелики. Если бы он расстегнул воротничок, не дожидаясь разрешения Анжелики, она бы наверняка раздраженно сказала: "Ты хочешь, чтобы мне за тебя было стыдно, Этьен? Взрослый мужчина во время медового месяца с расстегнутым воротничком? Где ты находишься - в своем грязном гараже или едешь в Бостон?"
      Этьен взял ее маленькую руку в свою и поднес пальцы к губам.
      - Я люблю тебя, - сказал он.
      - И я люблю тебя, Этьен, - ответила она и положила голову ему на плечо.
      Зеленый родстер ехал в Бостон, и Этьен думал о том, как ему повезло. Как говорили все друзья Анжелики: она немного приручила его, действительно так, но в итоге все повернулось не так уж плохо. Он посмотрел на нее и улыбнулся. Она так мило выглядела, сидя рядом с ним в розовом шелковом платье со своими белокурыми волосами. Она выглядела как ребенок, нет, как святая. Ее профиль был таким нежным, а кожа почти прозрачной.
      Но под этой обворожительной внешностью у нее были повадки маленькой ведьмы. Он понял это в тот момент, когда увидел ее и, вспоминая, не мог удержаться от смеха. он ехал и усмехался, а затем обнял ее и коснулся пальцамми ее груди.
      Моя, подумал он. Теперь скоро. Вся моя. До Бостона оставалось всего сорок восемь миль.
      Этьен де Монтиньи впервые увидел Анжелику Бержерон год назад жарким сухим днем в августе. Посреди мрачной ливингстонской улицы она выглядела чистой и свежей, как будто погода ее не касалась.
      - Это моя внучка, - объявил Туссен Монтамбо. - Анжелика, познакомься с Этьеном де Монтиньи.
      - Привет, детка.
      Анжелика внимательно посмотрела на него без улыбки.
      - Как поживаете, мистер де Монтиньи?
      Этьен засмеялся и ударил Туссена по плечу.
      - Туссен, старый черт, - сказал он. - Почему ты не сказал мне, что твоя внучка принцесса?
      Анжелика продолжала смотреть на Этьена, но в глазах у нее появилась некоторая мягкость.
      - Вы работаете с Grand - pere, мистер де Монтиньи? - спросила она.
      - Послушай, принцесса, - ответил Этьен. - Никогда не называй меня мистером, О'кей? Да, я работаю в гараже с твоим дедом. И не хвастаюсь этим. - Он снова засмеялся и хлопнул старика по спине.
      - Я тоже, - сказал Туссен.
      Анжелика смотрела на них обоих, держащихся друг за друга и смеющихся. Она обратила внимание на их грязную, покрытую пылью одежду, заметив, однако, что, несмотря на грязь, Этьен очень хорош собой. У него было сильное лицо с крупными чертами и очень ровные зубы. Грязная рабочая куртка закрывала его плечи и могучую грудь, но его руки, хотя и большие, были удивительно изящными.
      Да, подумала Анжелика, красивый мужчина и к тому же взрослый.
      Ей очень захотелось узнать, сколько ему лет, но стоя здесь, на жаркой улице, она не могла придумать, как поприличней его спросить об этом.
      - Куда это ты идешь в такой день? - спросил Туссен. - Поверь, если бы мне не нужно было зарабатывать на жизнь, я бы и носа не высунул из дома в такую жару. Сидела бы дома, в прохладе.
      - Я иду в библиотеку, - сказала Анжелика и посмотрела Этьену де Монтиньи прямо в глаза. - А вечером я собираюсь на концерт оркестра в Першинг Парк.
      Этьен усмехнулся шире, чем обычно.
      - Сегодня в парке будет прохладно, - сказал он.
      - Да, - согласилась Анжелика. - Ну, я должна спешить. До свидания, Grand - pere. До свидания, мистер де Монтиньи.
      Этьен наблюдал, как она уходила, и как ее маленький упругий зад двигался вверх-вниз, вперед-назад под набивной тканью ее летнего платья.
      Да, у нее все в порядке. Не только маленькая привлекательная попка, но и аппетитные груди и эти длинные светлые волосы, и свежее чистое лицо.
      - Увидимся позже, принцесса, - крикнул он ей вслед, но она не обернулась.
      В тот вечер после ужина Этьен де Монтиньи надел свежую рубашку и чистые брюки и пригладил с помощью воды свои вьющиеся черные волосы.
      - Что это на тебя нашло? - спросила его мать, Симона. - Я никогда не видела тебя таким красивым в середине недели.
      - Я собираюсь на концерт в Першинг Парк, - ответил Этьен.
      Его сестры и брат Кристоф засмеялись, а Симона уставилась на него.
      - Концерт? - спросила она. - Послушай, я думаю, что жара все-таки подействовала тебе на мозги.
      Этьен вытер руки.
      - Нет, - сказал он, - это не жара, это девушка. Я надеюсь встретить ее там.
      - Ты и твои девушки, - мрачно сказала Симона. - Они у меня в голове не держатся. Это которая?
      - Новая, ма, - ответил он. - И красавица. Ее зовут Анжелика.
      - Анжелика, - передразнил Кристоф. - Ма, обрати внимание, как он произносит это имя. Как будто во сне. Анжелика. - И Кристоф засеменил ногами по кухне, изображая девушку, а его сестры снова засмеялись.
      - Хватит дурачиться, Кристоф, - сказала Симона. - А ты, Этьен, не приходи домой слишком поздно. Помни, что утром тебе идти на работу. И всем нам.
      Этьен поцеловал мать в щеку.
      - Не волнуйся, ма, - сказал он. - Я могу не спать ночь, а потом работать весь день. Я сильный, как бык.
      Симона отвернулась от него.
      - Уходи, - сказала она, - а то ты никогда не вернешься.
      Вылитый отец, подумала она. Так похож на него, что иногда становится страшно.
      Этьен с важным видом шел по улице, размахивая руками и выслушивая приветствия.
      - Привет, Тьен.
      - Как дела, Тьен?
      - Жарко сегодня вечером, Этьен?
      Соседи его любили, и он это знал. Его любили все, но особенно девушки. Этьен дошел до парка, улыбаясь сам себе и всему миру. Хорошо быть мужчиной, чувствовать себя таким сильным и идти на свидание с красивой девушкой.
      Эй, притормози, сказал он себе. Откуда ты знаешь, что вы встретитесь?
      Да придет она.
      Анжелика сидела на скамейке очень близко к эстраде и Этьен ее сразу заметил. Казалось, ее окружала зона света и чистоты.
      Боже, да она красавица!
      Он подошел и сел рядом с ней. Оркестр играл что-то громкое с большим количеством барабанов, но она услышала, как он придвинулся и сказал:
      - Привет.
      - О, добрый вечер, мистер де Монтиньи.
      - Пойдем отсюда, - сказал Этьен. - Здесь очень шумно и очень много народа. Пошли.
      - Она повернулась и посмотрела на него своим проникающим взглядом.
      - Нет, - сказала она.
      - Пойдем. Кому охота слушать эту дрянь?
      - Мне, - спокойно ответила она и перевела взгляд на эстраду.
      Этьен, не веря себе, продолжал сидеть рядом с ней, слушая музыку, которой не понимал и которая ему не нравилась. Любой другой девушке он бы сказал: "О'кей. Пока, малышка", - но он не мог так сказать Анжелике.
      Его очень волновали ее длинные волосы и, когда он положил руку на спинку скамьи, то почувствовал неожиданное сумасшедшее желание их потрогать, погладить, зарыться в них лицом. Казалось, от нее исходил запах розовых лепестков, и в свете, падающем с эстрады, он мог видеть ее лицо, очертания профиля, такого четкого и одновременно мягкого. Вдруг он почувствовал, что ни одну девушку в своей жизни он так не желал. Он хотел раздеть ее, но нежно и ласково, и он хотел почувствовать рядом с собой ее очаровательную свежесть.
      Господи Иисусе, подумал он и быстро положил ногу на ногу.
      - Послушай, - сказал он. - Сколько тебе все-таки лет?
      - Шестнадцать.
      Вот так, подумал Этьен. Шестнадцать.
      Он хотел сразу встать и уйти, но не мог сдвинуться с места.
      Когда оркестр кончил играть, она повернулась к нему.
      - Почему вы спpашиваете? - спросила она. - А сколько вам лет?
      - Двадцать четыре.
      - Вот как?
      Ему было ужасно неудобно и неловко из-за эрекции, которая не прекращалась.
      - Просто интересно, - сказал он. - Пожалуй, я староват для тебя.
      Анжелика улыбнулась и положила ладонь на его руку.
      - Вы не старый. Вы зрелый.
      Ее пальчики, казалось, просто отдыхали на темных курчавых волосах его руки, но у Этьена было ощущение, что его обожгло.
      - Мне нравятся зрелые мужчины, - сказала Анжелика.
      Вот так оно и началось.
      В те месяцы, последовавшие за первой встречей, не проходило и недели, чтобы Этьен не клялся тысячу раз, что он порывает с Анжеликой. Она была самой противоречивой, самой раздражающей женщиной, которую только можно было вообразить.
      - Ну, и почему же ты тогда не порвешь с ней? - спрашивал Кристоф.
      - Не знаю, - отвечал Этьен. - Говорю тебе, я не знаю. Каждый раз, когда я хочу это сделать, она становится такой милой, таким ангелом, что я начинаю думать, что ее правильно назвали.
      - Послушай, Тьен, - сказал Кристоф. - Она так себя ведет, потому что ты не спишь с ней. Трахай ее пару раз кождую ночь, и я гарантирую, что она станет мягкой, как воск, в твоих руках.
      - Вы только послушайте, кто учит меня, как обращаться с девушками, смеясь сказал Этьен. - Черт, ты же ничего не знал про это, пока я тебе не сказал.
      - Ну и что, - сказал Кристоф, - зато я был хорошим учеником. Отметь пожалуйста, что я никогда тебе не жаловался, что девушка надо мной издевается. Любая девушка.
      - Анжелика не такая, - ответил Этьен.
      - Не надо сказок, - сказал Кристоф. - Все девушки одинаковы.
      Этьен де Монтиньи был первым из друзей Анжелики Бержерон, которого она познакомила со своей матерью. Впервые увидев его, Моника побледнела.
      - Что с тобой, мама? - спросила Анжелика.
      - Боже мой, - ответила Моника. - Это невероятно.
      - Что невероятно? - спросил Этьен, улыбаясь.
      - Вы так похожи на отца Анжелики. Я имею в виду, как он выглядел, когда я вышла за него замуж.
      - Ерунда, - резко сказала Анжелика. - У него нет ни малейшего сходства с папой.
      Но тем не менее, это правда, думала Моника. Этьен де Монтиньи был таким же крупным, с таким же громким голосом, смехом, с такими же черными кудрявыми волосами и белыми зубами. Правда, в Этьене проглядывало некоторое изящество, которого никогда не было у Армана, например эти руки с длинными пальцами и изящная линия скулы. Но общее впечатление было таким же, как если бы появился молодой Арман.
      - Из них получится красивая пара, - сказала сестра Моники, Антуанетта. - У них будут очаровательные дети.
      - Ты с ума сошла? - спросила Моника. - Не забывай, что Анжелике только шестнадцать лет.
      - С каких пор возраст является помехой, когда речь идет о любви? засмеялась Антуанетта. - Нет. Они поженятся, эти двое. Подожди и увидишь. Анжелика нацелилась на него.
      Слова Антуанетты были намного точнее, чем она думала, потому что компания, которую развернула Анжелика, чтобы заставить Этьена жениться на себе, была так тщательно спланирована, что напоминала военные маневры.
      В июне следующего года Анжелике исполнится семнадцать и она окончит Ливингстонскую среднюю школу. Через неделю после этих событий, если все будет так, как она планирует, они с Этьеном поженятся, и с этого момента Этьен будет служить для нее пропуском во внешний мир за пределами Ливингстона. Этьен старше, у него хорошая постоянная работа, а иметь хорошую постоянную работу во время Великой Депрессии было очень важно. Этьен никогда ей ни в чем не откажет, в этом она была уверена, и когда она случайно найдет нужного мужчину, такого, у которого полно денег, он сумеет по-настоящему оценить ее.