– Да на тебя какой-то дурман нашел! Рассудок ты потеряла, Вера! – Сурово сдвинул брови, сжал кулаки. – Эх, набил бы этому хлыщу морду! Да жаль – нельзя руки марать! Не решит это проблему. – Встал, нахлобучил кепку. – Ничего, видно, не поделать! Будь здорова! – бросил ей без злобы, уходя. – Подумай хорошенько, взвесь еще раз, пока не поздно. Ведь губишь и свою, и мою жизнь!

Вера неожиданно для себя почувствовала прилив острой жалости. По ее вине рушатся их так тщательно продуманные планы! Ей жаль себя, его... все то хорошее, доброе, что совсем недавно связывало их друг с другом... Она ведь благодарна Ивану за любовь его, новое, истинное чувство не делает его чужим для нее. "Никогда себе не прощу, если так уйдет!.. – молнией мелькнуло в голове. Повинуясь внезапному порыву, бросилась ему вдогонку.

– Ванечка-а! Погоди-и, ми-илый! – С криком выбежала на крыльцо, отчаянно повисла у него на шее. – Знай – никогда тебя не забуду! Пусть хоть что! Поцелуемся на прощание! Прости ты меня, дуру неблагодарную! Прости!..

Иван поддался ее порыву – крепко обнял, поцеловал; мягко отстранил; быстро сел в машину и, рванув с ходу, покатил по дороге.

В полном смятении чувств, ничего не видя и не слыша, у ворот своего дома растерянно глядела Вера вслед его машине – и не заметила, не почуяла подошедшего к ней Степана.

– Ну что ж, Вера, вижу – правду о тебе люди говорят, – произнес он, еле сдерживая гнев и презрительно глядя в ее заплаканные глаза. – Так вот какая твоя игра! На два фронта! – И, схватив ее за плечи, уже крикнул, потеряв самообладание, в боли и ярости: – Лицемерка, лгунья! Значит, не любишь больше Ивана? А как твой бык? Привезли?

Вера чувствовала себя совсем разбитой, опустошенной; в голове что-то страшно стучало... Нет у нее сил еще на одно объяснение.

– Погоди, Степа, не горячись! – Голос ее прозвучал тихо, жалобно. – Дай мне объяснить. Мы с Ваней только что попрощались. Навсегда, Степа!

Но Степан, не помня себя от обиды и разочарования, не желал и слушать.

– Ну и осел же я, что поверил! – кричал он, готовый ее ударить. – Решил – нашел наконец порядочную девушку! Это когда кругом одни шлюхи! А на поверку – ты такая, как все!

– Степочка, что ж ты делаешь-то?! – не в силах больше ничего возразить, ужаснулась, взмолилась Вера. – Зачем говоришь такое, о чем потом жалеть будешь?!

– Жалеть буду? У тебя, видно, совсем мозгов нет! Наоборот, слава Богу, что так обернулось!

Одно стремление им овладело – наказать ее за нанесенное ему оскорбление, за свою обиду! Как можно больнее уязвить ее самолюбие!

– И ты, дура деревенская, всерьез решила, что годишься мне в жены?! Ученый и колхозница – хороша была бы парочка! Но Бог миловал – пронесло! – самозабвенно бросал он ей в лицо оскорбительную ложь. – И, видя, что удар достиг цели – Вера близка к обмороку, – завершил расплату: – Прощай и забудь о том, что между нами было! Не вздумай писать – все равно читать не буду! Записку выбрось – теперь мы чужие! Вера только и смогла простонать сквозь слезы:

– Зачем ты так со мной, Степа?.. Какой ты жестокий оказался... Никогда я тебе не врала. – Сделала над собой последнее усилие, попыталась еще раз объяснить:

– Ну как мне было просто так-то расстаться с Ваней – женихом своим?! Мы же любили друг друга! Должны были проститься по-хорошему! Я же не каменная! – И, захлебнувшись слезами, тихо добавила: – Думала – любишь, поймешь... А теперь вижу – ошиблась. Зачем оскорблять? Решил бросить – так и скажи!

Степан не предполагал, что способен столь жестоко насиловать свою душу, беспардонно лгать, быть таким беспощадным – с ней... Но, пережив жестокое разочарование, считая себя глубоко оскорбленным, не желал тогда ни слушать ее, ни видеть. Не ответил – ни звука, ни слова, – гордо вскинул голову, резко повернулся и, широко шагая, исчез в темноте.

Вера не сомкнула глаз всю ночь.

– Ты что же не пошла на работу– то? Уж не заболела ли? – обеспокоилась Евдокия Митрофановна, заглянув к ней поутру. – Беда какая стряслась? – Она ласково смотрела в опухшее от слез лицо племянницы. – Не скрывай от тетки, облегчи душу!

– Ой, Дусечка, родненькая, пропала я! – с убитым видом призналась Вера. – Бросил меня Степа, приревновал к Ивану! Кончено все с ним!

– Ну так что же теперь – вешаться? На нем свет клином не сошелся! – утешала, как могла, тетя Дуся. – Предупреждала ведь – ничего у тебя с ним не получится. Как в воду глядела! Да не слушаете вы старших-то. – И жалеючи гладила Веру по голове. – Успокойся, касаточка моя! Все скоро пройдет, забудешь ты своего прынца!

– Нет, родная, не забуду! Вот это не даст! – Вера красноречиво положила руку на живот. – Чует мое сердце – память он о себе навсегда оставил.

– Да неужто?! – в ужасе всплеснула руками тетя Дуся. – Как же вы допустили-то? Такие грамотные!

– Вот допустили, – грустно, но спокойно сказала Вера. – Ведь решили вместе уехать, пожениться. Верила я ему, любила. Не боялась забеременеть.

– Ну что же теперь – помирать? – придя в себя от сногсшибательного известия, деловито изрекла Евдокия Митрофановна. – Нужно думать, как поправить дело. – Задумалась на мгновение, размышляя о чем-то своем, сокровенном. – А что, Ваня – сильно обиделся?

– Конечно! Не простит он меня никогда. Он такой самолюбивый! – раскаиваясь, как с ним обошлась, еще пуще опечалилась Вера. – Сама дура, все с ним испортила. Но ведь нечестно его обманывать!

– Что и говорить! – Тетя Дуся пожевала губами. Глаза у нее заблестели – в голову пришла дельная мысль. – Так, говоришь, Ваня самолюбив? Это хорошо.

– Чем же это для меня хорошо? – не поняла ее одобрения Вера.

– Самолюбив – значит, гордый, не захочет потерять свой авторитет, – как бы сама с собой рассуждала Евдокия Митрофановна. – Для него нож острый показать, что какой-то хлыщ взял над ним верх. Вот увидишь, касатка, – простит и забудет! – уверенно добавила она, победно взглянув на племянницу. – Он сам до смерти хочет, чтоб ты к нему вернулась. Да и любит тебя, знаю!

Вера недоверчиво ее слушала, как бы оценивая реальность сказанного, но глаза у нее высохли, и в них затеплилась робкая надежда. Видя это, тетя Дуся окончательно решила – вот и выход из положения.

– Ну, вот что, дитятко мое, нечего сопли распускать! – голосом, не допускающим возражений, скомандовала она Вере. – Время не ждет! Собирайся-ка и отправляйся в город, к Ване! Повинись ему по-хорошему. Авось все поправится, Бог милостив!

– Да что ты говоришь, родная? – с сомнением покачала головой Вера. – Ведь я люблю и уважаю Ваню. Как же мне его обманывать? Как в глаза смотреть?

– Очень даже просто! – уверенно отрезала тетя Дуся. – Все сможешь ради ребенка. Он ни в чем не повинный! А Иван будет хорошим отцом. – Подумала немного. – Открываться ему не надо – это всем хуже! А Ивану и в голову не стукнет. У вас с ним все могло произойти, тоже знаю. Иди, не теряй времени! С Богом!

Каким удивленным было лицо Ивана, когда поздно вечером дверь его комнаты в общежитии открылась и Вера с плачем бросилась ему на шею. Наверно, сразу все понял – не стал ни о чем расспрашивать, а обнял за плечи и ласково усадил на единственный стул, только и сказав:

– Присаживайся, Верочка, будь как дома! – Словно между ними ничего не произошло. – Как здорово, что мой сосед смотался в командировку, – никто нам не помешает. – И внимательно осмотрел виновато притихшую Веру, стараясь скрыть радость. – Будешь моей гостьей – никуда я тебя на ночь не отпущу! С комендантом как-нибудь улажу. – Подошел к ней и, видя, что она не находит слов, выручил: – Так и знал – не подведешь меня, одумаешься! Ведь мы созданы друг для друга, Веруся!

Осторожно привлек ее к себе, как бы проверяя, почувствовал, что она благодарно ему отвечает, наклонился, крепко поцеловал в губы.

– Есть хочешь? – поинтересовался он по-домашнему деловито.

Вера отрицательно замотала головой, а он скомандовал:

– Тогда спать ложимся! Завтра рабочий день. Ничего объяснять не надо. – И закрыл ей рот поцелуем, видя, что готовится излить наболевшую душу. – Я и так, Веруся, все понимаю. Главное – ты здесь!

Последнее, что он сказал, раздеваясь:

– А хорошо, что я не отказался от двухкомнатной квартиры.

В ту ночь Иван превзошел самого себя – так был внимателен, нежен, неутомим. Только под утро, совершенно обессиленные, забылись они коротким сном.

Вспомнила Вера Петровна и то, как произошел крутой поворот в партийной карьере Ивана. В тот вечер он, всегда сдержанный, вернулся с работы сильно подвыпившим и необычно оживленным. Расцеловав и усадив на диван, рассказал ей о своей необыкновенной удаче.

– На меня положил глаз сам Николай Егорович! Ты даже не представляешь, что это означает, как высоко я могу взлететь!

– Объясни подробней, Ванечка! Я ведь ничего не понимаю в ваших делах, – попросила Вера. – Кто такой Николай Егорович и почему ты так рад, что ему понравился? Он большой человек?

– Еще какой – член ЦК КПСС! Проверяет, как в нашей области выполняются решения партии по посевам кукурузы. Сейчас все поймешь!

Иван шумно перевел дыхание и, волнуясь, продолжал:

– Меня вызвал к себе Илья Федотович – первый секретарь райкома, а у него сидит такой важный весь из себя мужчина – ну этот представитель ЦК.

– Николай Егорович? – у Веры от любопытства округлились глаза.

– Ну да. А Илья Федотович показывает ему на меня и говорит: «Это – наш лучший молодой инструктор, Григорьев Иван Кузьмич. Отличный работник! За год перевел под кукурузу лучшие угодья – буквально силком, преодолевая сопротивление на местах. Он вам все и покажет. Волевой, умный парень и выдержка не по летам. Думаю сделать его третьим секретарем райкома».

– Неужели, Ваня? Он так тебя при нем расхваливал? – изумилась Вера.

– Слушай дальше! Николай Егорович посмотрел на меня и говорит: «Я же этого парня знаю. Мы ему орден в Кремле вручали, ведь так? Ну и память у меня!» Дружески мне улыбнулся и сказал такое – держись крепче, Веруся, а то упадешь!

Иван гордо взглянул на притихшую жену.

– "Отличная характеристика, Иван Кузьмич! Нам в ЦК недостает молодых кадров. А как у него с моральным обликом, семейное положение?" – это он к Илье Федотовичу.

– И ты думаешь, – недоверчиво произнесла Вера, – он это серьезно?

– Вот именно! – возбужденно подтвердил Иван. – Слушай дальше – как нам повезло. Знаешь, что ему ответил секретарь райкома?

– Что он сказал? – Вере передалось возбуждение мужа.

– А то, что у меня прекрасная невеста – тоже передовая работница совхоза и скоро свадьба. И что райком партии вручит нам в подарок ордер на двухкомнатную квартиру!

– Так и сказал представителю ЦК партии? – просияла Вера. – Ему придется сдержать свое слово!

– Еще бы! Ведь и сам Николай Егорович будет гостем на нашей свадьбе!

– Как так? Ты его пригласил и он не отказался? Свадьба ведь не скоро – мы еще даже не зарегистрировались.

Иван радостно рассмеялся.

– Николай Егорович сам напросился, сказал: «Люблю свадьбы, не откажусь, если молодые пригласят», а наш секретарь ему: «Значит, в следующую субботу быть и свадебке. Какая же мы власть, если не сумеем все быстро организовать!» Так что готовься, Веруся! – и Иван крепко прижал к себе жену.

Те погожие дни золотой осени принесли ей много радости. Перед свадьбой помочь устроиться на новой квартире приехали тетя Дуся и сестра Варька. Их привез на своем «козле» Иван, когда его сослуживцы уже сгружали с машины и заносили в дом мебель, Вера обняла и расцеловала своих:

– Наконец-то! Я без вас совсем запарилась! Варька! Дусечка! Сейчас будете мне помогать. Мебель-то какая – чешская «комната»! Вы никогда ничего подобного не видели! А тебя, Ванечка, твои товарищи заждались, – добавила, ласково глядя на мужа. – Они не могут сами холодильник получить.

Григорьев вместе с товарищами уехал на грузовике, а Вера со своими вошла в новую квартиру и, сияя от счастья, показала отделанный кафелем санузел, кухню с газовой плитой, светлые комнаты. В спальне, кроме старого шкафа и никелированной двуспальной кровати, пока ничего нет. Зато чешская мебель поражает непривычным комфортом и красотой.

– Это что же за диван такой? Углом! – изумляется Евдокия Митрофановна. – Ничего подобного не видывала! Как же на нем спать? А деньжищ-то сколько стоит? Откуда у Ивана?

– Уж и не говори, денег это стоит – уйма! Ване на службе кредит оформили и материальную помощь оказали, – объяснила ей Вера. – А диван раскладывается вот так, – используя подушки спинки. Сегодня будете на нем спать.

– Веруся! Почему буфет такой странный? Это маленький бар в него вделан? Для разных там бутылок – как в кино? – в свой черед удивилась Варька.

– Совершенно верно – бар! Для разных напитков, не обязательно спиртных. Может, еще для чего, – пожимает плечами Вера, – но я, как и ты, этого пока не знаю. Западная культура, словом. Нами еще не освоена.

Они весело засмеялись и приступили к уборке квартиры. Вскоре раздался гудок – прибывшей машины – это Иван привез холодильник. Его внесли и установили на кухне. Хозяин поблагодарил и отпустил своих помощников. Они удивлены:

– Неужто, в эту субботу уже свадьба? Когда же вы все успеете приготовить? К чему такая спешка?

Григорьев с добродушным видом почесал затылок.

– А от меня, хлопцы, это не зависит. Начальство так велело! Потому что, – с гордым видом оглядывает товарищей, – наш кремлевский гость пожелал на моей свадьбе присутствовать. На следующий день он уже отбывает в Москву. Так что в субботу у нас соберется начальство и самая близкая родня, а в воскресенье откроем двери для всех наших друзей.

– Но все же объясни: как вы успели столько всего наготовить? И на какие шиши?

– Долго ли, умеючи? – широко улыбается Иван товарищам. – А если серьезно, мы с Верусей с копыт сбились, чтобы всего хватило. Она у меня хозяйка – всяких солений навалом. Самогону мои из деревни прислали, дефицит в райкоме дали, а горячие блюда принесут из ресторана. Деньжат я сам прикопил, да еще мне как молодожену материальную помощь выделили. Вот так – таким путем!

А какая была свадьба! Как сильно изменилась всего за трое суток их новая квартира! По всему было видно, что они с тетей Дусей и Варькой потрудились на славу. Появились вешалка и большое зеркало в прихожей, шторы на окнах, эстампы и фотографии на стенах, много цветов.

Гости уже за празднично накрытым столом; он – составной и занимает всю комнату. Во главе стола – начальство и почетный гость – Николай Егорович; молодые – посредине. Близкой родни мало. Отец Ивана, как и Веры, погиб на фронте, а мать тяжело больна. По его сторону – братья Дмитрий и Федор с женами да старый холостой дядя, помогавший матери растить детей. А по Верину – тетя Дуся, Варька и соседи Ларионовы. Свидетели молодых – Люба из совхоза и Семен Ларионов вместе с другими их близкими друзьями сидят скромно в конце стола – робеют перед начальством. Первый секретарь райкома привычно постучал по столу, требуя внимания.

– Дорогие друзья, – поднимает бокал. – От руководства района и от себя лично горячо поздравляю молодых с вступлением в брак. Желаю им долгой семейной жизни и большого личного счастья! Семья – основная ячейка нашего общества. А что она у Ивана с Верой будет образцовой, можно не сомневаться! Горько!

Все хотят чокнуться с молодыми. Они поцеловались. Слово берет молодой, но уже немного обрюзгший секретарь райкома комсомола.

– Ваня Григорьев – член партии, но совсем недавно был одним из лучших комсомольцев района. И Верочка Панова ему подстать. Сейчас они, как к все мы, самоотверженно трудятся во исполнение задач, поставленных партией по исправлению ошибок, допущенных из-за культа личности Сталина. Предлагаю, – поднимает свой бокал, бросив взгляд в сторону почетного гостя, – выпить за дорогого Никиту Сергеевича Хрущева, чтобы у нас к 1980 году, как он обещал, был построен коммунизм!

Гости дружно чокнулись – их больше интересовал процесс, а не слова. Лишь Варька с потемневшим лицом отставила свою рюмку, и это заметил Николай Егорович; улыбаясь, поинтересовался у жениха:

– А почему, Иван Кузьмич, твоя свояченица не хочет поддержать тост своего комсомольского вожака? Не нравится Никита Сергеевич Хрущев? Или в чем-то с ним не согласна?

Все притихли в ожидании скандала, а Иван аж побагровел.

– Не стоит обращать внимания на эту дурочку! – попросил гостя. – Варька у нас известная бузотерка. Может всякое ляпнуть! Она сначала говорит, а потом лишь думает.

Такое унижение, да еще перед всеми Варя вынести не могла:

– Ты, Ванечка, у нас очень умный, спору нет! Но я и сама за себя отвечу. Да, не согласна, что на Сталина все валят. Это нехорошо – на покойника, который ответить не может. А где был Хрущев во время культа личности? Разве не участвовал? Наш папа погиб – «за Родину, за Сталина». Думаю, ему сейчас было бы обидно!

Все замерли в ожидании реакции партийного руководства. Разряжает обстановку сам «виновник» – Николай Егорович.

– О, святая простота! – патетически воскликнул он среди настороженного молчания. – Вот чем хороша молодость – своей искренностью и прямотой! Но в реальной жизни все сложнее. Кто перенес период массовых репрессий, знает, как трудно было бороться против культа личности. Ваш папа, Варенька, воевал и погиб за правое дело! И никто не оспаривает выдающуюся роль Сталина в великой Победе советского народа над немецким фашизмом.

Николай Егорович поднял свой бокал.

– Давайте, дорогие друзья, помянем героических отцов Ивана и Веры, а вместе с ними всех сынов и дочерей нашей Родины, отдавших жизни за наше счастье! Без которых был бы невозможен сегодняшний праздник.

С чувством облегчения все дружно выпили и закусили. Скоро за столом царило оживление; все шутили, смеялись. Оправившись от шока, Иван взял инициативу в свои руки – встал с бокалом в руке.

– Хочу от всей души поблагодарить руководство за заботу, проявленную ко мне и Вере в связи с нашей женитьбой. Мы с ней простые люди и понимаем, что такое возможно только в советской стране, где власть принадлежит народу. Так выпьем же за родную партию, которая ведет нас от победы к победе! Моя свояченица повзрослеет и поймет, что ошибки отдельных руководителей – ничто перед коллективной мудростью КПСС!

Его дружно поддержали; свадьба набирала обороты.

Иван с Верой вышли в прихожую проводить начальство. Застолье еще продолжалось. Из открытых дверей доносились шум, веселый смех. Нестройные голоса затянули песню: «По диким степям Забайкалья...». Илья Федотович держался крепко; очень довольный, похвалил Ивана:

– Молодец! Не подвел. Все было на высоте! Посидели хорошо и Николаю Егоровичу, похоже, понравилось. Это нам пригодится!

– Моя заслуга невелика, – скромно говорит Иван, подавая руководителю плащ. – Я лишь стараюсь делать все так, как вы мне советуете.

– Это неплохо, что ты себя не переоцениваешь, – одобрительно заметил первый секретарь, – но результаты у тебя отличные. И женушку оторвал себе на славу и поработал как надо – выводы комиссии самые благоприятные! Так что – сверли на пиджаке дырочку для нового ордена.

Николай Егорович попрощался с молодой хозяйкой. Изрядно навеселе он плотоядно оглядел ее чарующую стать, пожал руки, не скупясь на комплименты.

– Много слышал о вас хорошего, но действительность еще лучше! Мне и говорить и танцевать с вами было приятно. А уж как вкусно накормили – слов нет! Вы не смотрите, Верочка, что я такой тощий, – добродушно подшутил он над собой. – Люблю хорошо поесть! Только вот – не в коня корм...

– Спасибо на добром слове! Но моего тут мало – больше из ресторана, – не приняла незаслуженной похвалы Вера. – Не было времени, а то угостила бы вас по-настоящему вкусными вещами.

– Не скромничайте, Верочка! Таких хрустящих огурчиков я в жизни не ел! И соленые рыжики – высший класс! Обязательно запишите рецепт и передайте с мужем. Моя жена тоже неплохая хозяйка. Пусть осваивает передовой опыт! – весело засмеялся высокий гость и, посерьезнев, добавил: – Вы оба мне очень понравились! Иван Кузьмич умен и энергии у него невпроворот. Если у вас в семье будет порядок, далеко пойдет! Мне кажется, что в вас он нашел именно то, что надо! Был бы я моложе...

Николай Егорович ласково пожал ее руки, в холодных «рыбьих» глазах зажглись хищные огоньки... Немного напуганная, Вера постаралась перевести разговор в спокойное русло.

– Я обязательно передам с Ваней рецепты засолки и кое-что еще... раз вы такой любитель вкусной еды, – мило улыбнулась она высокому гостю, осторожно высвобождая руки. – Например, как готовить пирог с рыбой, – он у меня хорошо получается. Большое спасибо вам, Николай Егорович, за оказанную нам честь и доброе отношение к мужу!

– Ну что, Илья Федотович, пожалеем хозяев и отправимся восвояси? – вновь обретя сановный вид, повернулся высокий гость к руководителю района. – Мы неплохо провели время. Недаром еще древние мудрецы сказали: веселие Руси – есть питие. После трудов полезно немного расслабиться!

С одобрительными возгласами районные руководители окружили Николая Егоровича, и он, сопровождаемый свитой, покинул свадьбу. Проводив высоких гостей, Иван задержал Веру в прихожей.

– Ну твоя сестричка и дает! – недовольно выговорил он. – Вечно ляпнет непотребное! Чуть не осрамила нас перед начальством. Вот уж верно в народе говорят: простота – хуже воровства!

– Не сердись на нее, Ванечка! – мягко возразила Вера. – Такой уж Варька прямой и честный человек. Разве она не права? Это даже сам Николай Егорович признал!

– Просто он очень мудрый – как все большие люди. Глубоко видит. Иначе не взлетел бы так высоко! – стоял на своем Иван. – На этот раз обошлось, но ты, Веруся, предупреди эту шалопутку: пусть прежде думает, чем говорит!

Но долго сердиться в такой день он не мог. Горячо обнял молодую жену и, испытывая понятное томление, тихо прошептал:

– Скорее бы все разошлись и оставили нас вдвоем! Однако переложить свои обязанности было не на кого, и новобрачные неохотно вернулись к гостям. Свадебное гулянье продолжилось.

С особой теплотой вспомнила Вера Петровна солнечный морозный день в райцентре, когда незадолго до родов к ней снова приехали тетя Дуся и Варька. Улицы были расчищены, но по сторонам проезжей части высились сугробы; скрипел под ногами искрящийся снег. Она была в короткой беличьей шубке, на Евдокии Митрофановне, нагольный полушубок. Крепко держа под руку тетю, поднялась к себе на второй этаж и открыла квартиру, гордо выпятив большой живот, пригласила:

– Проходи сюда, Дусечка! Полюбуйся на румынский спальный гарнитур.

Такой в, магазине не купишь. С обкомовского склада Ване выписали, за успехи в работе поощрили. Такой уж он у меня – всего себя отдает делу! А где Варька? И почему вас привезли в райком, а не домой?

– Так Ваня распорядился – чтоб лишних разговоров не было. Новый инструктор в совхоз приезжал, его Ваня и попросил нас прихватить, – объяснила тетя Дуся, восхищаясь новой спальней и все время поглядывая на ее живот. – Варька сразу в кино умотала – там новый фильм показывают. Скоро примчится.

Поняв по красноречивым взглядам Евдокии Митрофановны, что ее интересует больше всего, Вера поспешила успокоить тетю.

– Ты во всем, Дусечка, оказалась права, – благодарно улыбнулась, гладя по ее натруженной шершавой руке. – Ваня, похоже, ничего не подозревает. Да и что значат день-два разницы? Хотя, – на ее лицо набежала тучка, – может, о чем-то и думает... Но никогда ничего не скажет. Не тот характер!

Очень довольная, Евдокия Митрофановна, с любовью глядя на племянницу, удовлетворенно переспросила:

– Так, значит, Веруся, у вас с Ваней все рядком-ладком? Не ссоритесь?

– Да что ты, Дусечка! И в помине этого нет! – радостно подтвердила Вера. – Мы с Ванечкой живем душа в душу. Понимаем друг друга с полуслова! Ты знаешь, что он мне вчера сказал? – горделиво вскинула глаза. – Мол, даже не предполагал, что так хороша семейная жизнь!

– Я знала, Веруся, что все уладится, – растрогалась тетя Дуся, утирая глаза платочком. – У тебя же золотое сердечко! К тому же работящая, хозяйственная. Тебя ли не ценить? Но ты и дальше старайся ему угодить. Он того стоит!

– Само собой, Дусечка! Как же не понять? – согласилась Вера. – Ему нужно хорошо питаться и ни о чем не заботиться, кроме работы. Вот я и создаю дома самые лучшие условия. Ваня доволен! Хотя теперь ему придется испытать временные неудобства, – с грустной улыбкой добавляет она, поглаживая живот. – Это уж точно выведет меня из строя. Надеюсь не на долго.

– Конечно. Веруся! Не сомневайся! Обычное бабское дело, – подбодрила ее тетя Дуся. – А как ведет себя Ваня? Хочет ребенка?

– Как тебе это лучше объяснить? – сказала Вера, немного подумав. – Ваня больше заботится обо мне. Ждет не дождется, когда разрешусь! И все же сердце подсказывает, что он будет любить ребенка, как меня. Я уверена в этом!

– Дай-то вам Бог! – вздохнула Евдокия Митрофановна. – Но нужно, Веруся, завести еще хотя бы одного. А как назовете, когда родится? Уже решили?

– Конечно же, Дусечка! Если мальчик, будет Иваном Ивановичем, а родится девочка, назовем Светланой – чтоб светлой была ее судьба!

Заметив, что тетя сильно утомлена нелегкой дорогой, Вера помогла ей подняться, отвела в ванную, а сама пошла в гостиную – расставить и застелить диван.

Не забыть ей и последовавшие за этим тяжелые дни, когда судьба, казалось, вновь висела на волоске. Как же потрясла ее тогда встреча с земляком Лешкой Савельевым! Она выходила из аптеки и буквально столкнулась с ним нос к носу.

– Здравствуй, Леша! Рада тебя видеть, – приветливо улыбнулась она ему, хотя их встреча сразу напомнила о Степане. – Наверно, директора привез? Как там наши поживают?

– А, Верочка! Наше вам почтение! Легка на помине! – хитро прищурил и без того узкие глаза Савельев. – Мы с Иваном обедали в райкоме и только о тебе разговаривали. До чего же ты симпатяга! Даже с пузом.

– Кончай, Лешка, загибать! Сама знаю, что подурнела, – возразила Вера, но его слова были приятны. – Наверно, дочка будет. Когда девочек носят, они отбирают у матери красоту. Ну и чего это вы с Ваней обо мне судачили?

– Да он все допытывался у меня, спала ты или нет со Степой Розановым, – с заговорщицкой ухмылкой напрямую ошарашил ее Лешка.

– И что... ты... ему ответил? – с трепещущим сердцем, запинаясь, произнесла Вера, не обращая внимания на его хамоватый тон. – Надеюсь... не наплел... чего знать не можешь?

– Само собой. Не такой уж я дурак, – все так же нагловато глядя ей в глаза, подтвердил Савельев. – Хотя знаю не так уж мало... Степа был сам не свой, как узнал, что ты его с Иваном обманываешь.

– Узнал, говоришь? Уж не от тебя ли? – с горьким укором посмотрела на него Вера. – Хотя ты, Лешка, не подлый. Да и зачем тебе было этим заниматься?

– Вот это ты правильно сказала – в самую точку! Поищи среди тех, кому надо было, – одобрительно ухмыльнулся Савельев и, немного поколебавшись, махнул рукой. – Эх! Не хотелось мне лезть в это дело, но открою тебе правду: Деяшкина, стерва, прибегала к нам специально сообщить Степе о твоем прощальном свидании с Иваном.

Вера считала, что пережила уже свое горе, но вновь почувствовала острую сердечную боль, и на ее глаза непроизвольно навернулись слезы.

– Теперь все ясно. Спасибо тебе, Леша, – произнесла скорбным голосом. – Конечно, только Лидка могла такое сотворить. И как же я раньше не раскусила эту гадину? Ну да Бог ее за это накажет!

– На Бога надежда плохая. Он слишком высоко и плохо оттуда видит, – пошутил Савельев, не замечая ее страдания. – Иначе разве допустил, чтоб Лидка добилась своего? Она же вроде захомутала-таки Степу. Значит, ты не слыхала? Жаль хорошего человека!

– Ты первый из наших, кого я вижу за последние недели. У тебя есть еще сногсшибательные новости? – вяло поинтересовалась Вера, предчувствуя новые огорчения. – Опять про Лидку?

– Про нее, хитрую стерву, – хмуро подтвердил Лешка. – Не знаю, как ей удалось охмурить Степу, но в канун Нового года он приезжал и забрал Лидку в Москву. Слух прошел – беременная она. Может, и от него, – добавил он с презрением и обиженно пожаловался: – А ко мне даже не зашел, не то я бы открыл ему глаза на эту проходимку!

Вера была потрясена и едва устояла на ногах, вновь ощутив безутешное горе. Но все же сумела взять себя в руки; с вымученной улыбкой сказала:

– Спасибо, Леша, что открыл мне, хоть поздно, как было дело. Ну я пойду домой. Плохо себя чувствую. Передай привет всем нашим!

Слабо кивнув Савельеву, Вера вышла из аптеки и, изо всех сил стараясь не поскользнуться и не упасть, пошатываясь, побрела к дому. Куда девались покой и радостное настроение, царившие в ее душе все последнее время? С болью и тоской она думала о своей несостоявшейся волшебной мечте.

Еще одно потрясение Вера испытала в разговоре с мужем. Иван пришел домой с сумками, полными продуктов.

– Где же, Ванечка, ты раздобыл столько всего? – приятно удивилась она, принимая у него сумки. – Соседка жаловалась, что в магазине совсем пусто. Ничего нет, даже спичек!

– А это нам заказы в столовой выдали. Мне досталось аж два! Все знают, что нас уже фактически трое, – весело пошутил он, снимая меховое полупальто и бурки. – Вот и проявляют чуткость. Ну когда уже? – добавил серьезно, косясь на ее огромный живот.

– Со дня на день можно ждать, – озабоченно ответила Вера. – Как начнутся схватки. Если тебя не будет – соседка Тоня отведет. Или подмогу вызовет.

– Ладно, не бойся, – успокоил ее Иван. – Я буду начеку, где бы ни находился. Опасаюсь только одного – чтоб срочно не вызвали в обком партии. Но и тогда прежде, чем туда ехать, отправлю тебя рожать. А как здоровье Евдокии Митрофановны? Жаль, что ее нет здесь, рядом с тобой.