Две судьбы (№1) - Шантаж

Всю ночь и весь следующий день Вера провела словно ее заколдовали. Предложение для нее прозвучало громом среди ясного неба. Вот чего не ждала! Никого у нее нет – и вдруг... «Уж не сон ли это? Да все девки умрут от зависти!» – мелькнула тщеславная мысль; тут же ее сменили тревога, сомнения. Да любит ли его так, чтоб прожить с ним всю жизнь? Время надо, чтобы разобраться в своих чувствах. Парень что надо, заводит ее, но как-то у них получится, не ошибется ли она?..

Сомнения одолевали Веру, не давали работать. Не выдержав, как только выдалось время, она побежала в детский сад (Лида была воспитательницей в младшей группе) – с кем же посоветоваться, как не с лучшей подругой?

– Ты чего примчалась в такую рань? Почему не работаешь? – удивилась открывшая дверь нянечка.

– Да вот отпросилась на часок. Лиду мне надо. Она на месте?

– Ага. Пойдешь к ней или позвать?

– Пусть выйдет, если можно. Всего на несколько минут.

Лида не заставила себя ждать, и ее блестящие от любопытства цыганские глаза говорили: понимает – у подруги случилось что-то экстраординарное. Они присели на лавочку, и Вера без лишних слов открыла ей свою душу:

– Лидушка! Ты поймешь меня лучше всех. Я ведь ночь не спала – все решала: как быть? Вчера Ваня Григорьев сделал мне предложение. На полном серьезе! Я не нашлась, что сказать, а он завтра придет за ответом.

– А чего тут долго думать? Выходи! – уверенно заключила подруга, и Вера заметила прозвучавшую в ее голосе зависть. – Все равно лучше Ивана тебе никого не найти. Ничего-то нам с тобой не светит, кроме здешних мужиков. И так уж засиделись в девках!

Вера грустно покачала головой.

– А как же любовь, о которой мы мечтали? Как прожить всю жизнь с человеком без настоящей любви?

– Так, как наши бабки и мамки выходили, – небрежно пожала плечами Лида. – Ведь в старину все решали родители. Мы же изучали литературу.

– Так то – бабки и мамки. Сейчас другие времена. Ваня какой-то уж больно обыкновенный, свой – вроде брата. С детства его знаю, и никогда он мне не нравился – ну, в этом, – Вера стыдливо замялась, – смысле. Вот твой Павлик хоть красивый..

– А толку-то что? – иронически скривила губы Лида. – Все равно – мужик мужиком. Годится лишь на баяне играть и, – озорно сверкнула глазами, – для этого дела. Не боись, подруга, Иван тоже справится. Пока в райцентр не уехал, по нему тут многие бабоньки сохли. Говорят – силен мужик!

– Ты, Лида, только на это все переводишь, – поморщилась Вера. – А я вот сомневаюсь – смогу ли быть Ване доброй женой? Не подведу ли его? Да и себя жалко...

– Ну и зря мучаешься! Иван – мужик деловой. В райкоме партии работает, наверх стремится – ногами землю роет, – в голосе подруги откровенная зависть. – Попомни мое слово: станешь скоро женой начальника, будешь как сыр в масле кататься. Я бы на твоем месте не отказалась!

Тяжело вздохнув, Вера поднялась. На лице тоска – подруга ее не убедила.

– Ладно, побегу на работу. Меня там, наверно, уже хватились.

Она торопливо ушла, не обратив внимание, что Лида осталась сидеть, хмуро глядя ей в след, – завидовала удачливой подруге и все же не считала ожидавшее ту будущее столь радужным, как только что расписывала.

Непривычные, суматошные мысли так извели Веру, что, когда вернулась она с работы, ее состояние заметила тетя Дуся:

– Что-то ты в растрепанных чувствах нонче? Не отпирайся, племянница, не глухая – слыхала, как ты ночью все ворочалась. И сейчас лица на тебе нет!

– Ой, тетя Дусечка, родная! Тяжко мне, правда! Решать надо! – призналась Вера, вздохнула глубоко и поведала тетке о своих сомнениях: – Ваня Григорьев вчера меня провожал и... предложение сделал. Да-да! Не приснилось мне, – подтвердила она, видя, что у Евдокии Митрофановны от изумления глаза округлились. – И встречались-то мы с ним до того всего раз – в прошлом году. А теперь вот жениться хочет – только на мне! – Радостное чувство охватило ее, и она горделиво взглянула на тетку.

– Так чего ж ты так мучаешься-то, дитятко? Ведь вижу – нравится он тебе, по сердцу. Да и нет у тебя вроде никого...

Знала бы я!

– Конечно, никого нет. Только... мы с ним друг друга-то и не знаем... Разве о таком я мечтала? Ваня какой-то... слишком свойский, простой...

– А тебе, касатка, прынца подавай? Где их взять, прынцев-то? Простой, говоришь? А что в этом плохого? Мало знаешь? Да он с детства нам ясен как стеклышко!

– Не то я имела в виду, тетя. Ведь мы и не встречались почти, – застенчиво пояснила Вера. – Как все получится, кто знает?..

– Еще как получится! – подмигнув, хохотнула тетя Дуся. – У него с полдеревней здорово получалось, а ты что – особенная? – И добавила, уже серьезно: – Ну будет, касаточка моя! Дай-ка я тебя поцелую! Ваня – мужик достойный, сама знаешь. Первый в районе жених! Это счастье тебе выпало! Чего ждать журавля в небе?

– А не поладим, тогда что?

– Да отчего ж не поладите? Девка ты серьезная, покладистая, делать все умеешь! И Иван – мужчина деловой, ответственный. Далеко метит... Уж он-то сумеет жену и детей обеспечить! К тому же не пьет! Золотой мужик – цены ему нет, – убежденно привела она решающий довод.

– Что ж, родная, будь что будет! – облегченно вздохнула Вера. – Видно, Иван – моя судьба!

– Вот и ладно, душа моя, вот и хорошо, – обрадовалась Евдокия Митрофановна. – Только спешки-то не надо. Время у вас есть привыкнуть друг к дружке и полюбиться!

В тот год май выдался необычайно теплым. Пышно цвели яблоневые сады, наполняя воздух своим ароматом. Обнявшись, тесно сплетя руки, Вера и Иван вышли за околицу села, к старому, заброшенному омету. О многом уже переговорили: он рассказал о своей жизни в городе, какими делами ворочал.

– Все бы хорошо, да холостяцкий быт заедает, – посетовал полушутя. – Времени ведь свободного нет, а тут нужна свежая рубашка. Да и поесть вовремя не мешает. А уж как еда столовская надоела! – И лукаво посмотрел на Веру, сильнее прижимая ее к себе. – Ну и далеко же я шагну, Веруся, если тылы обеспечим! – пообещал горделиво. – Вот поженимся – сама увидишь! – И стал делиться планами на будущее – и правда заманчивыми.

Вера ему призналась, не скрыла: не забывала их встречу, часто о нем думала, скучала...

– Может, потому никто мне и не понравился? – И улыбалась ему, прижимаясь теснее. – После тебя они мне все... неинтересными казались.

Подошли к навесу, остановились, тяжело дыша от переполнявшего обоих желания; молодая кровь ударила им в голову. Иван крепко обхватил ее своими сильными руками, увлек на прошлогоднее сено. Губы их соединились в жарком поцелуе, тела – в страстном объятии. Вера, слабо сопротивлялась, – видно, сказалось долгое ожидание любви: томительная слабость разлилась по всему телу...

– Веруся, родная, – умоляюще шептал Иван, сжимая одной рукой ее упругую грудь, а другой снимая с нее трусики. – Прошу тебя! Ты же веришь мне?! Теперь, когда все у нас решено!

– Нет, нет! Не надо, Ванечка, – жалобно упрашивала Вера, сама охваченная страстным желанием и чувствуя, что не в силах больше сопротивляться.

Видя, что она вся дрожит и почти готова сдаться, Иван, по опыту зная неотразимость своего солидного мужского достоинства, положил на него ее руку, одновременно направляя в заветное место.

– Ванечка... какой же он... большой, – испуганно шептала девушка, в то же время страстно мечтая: поскорее бы! – Мне... мне будет очень больно?..

– Не бойся, глупышка... Все... хорошо, – хрипел Иван от усилий, осторожными, мягкими толчками стараясь лишить ее невинности.

Наконец ему это удалось. Вера испытала мгновенную боль, уступившую место упоительному ощущению – естество ее заполняется, острое наслаждение перерастает в затопляющее блаженство...

Стремясь затянуть развязку, Иван замедлил движения. Она почувствовала, как он напрягся, опомнилась, взмолилась в ужасе:

– Ванечка... милый... только не в меня! Прошу тебя, родной... пожалей, – лепетала она, заливаясь слезами.

Видно, она и впрямь ему мила, – сделав над собой мучительное усилие, он в последний миг со стоном вышел из нее, отвалил на бок; теплая струйка задела ее ногу...

– Спасибо, Ванечка, милый, – растроганно шептала она, чувствуя: вот теперь он ей по-настоящему дорог. – Теперь знаю – любишь... У нас ведь все впереди...

Вера Петровна беспокойно заворочалась в постели, не в силах справиться с охватившим ее волнением. Как наяву промелькнул перед ней их с Ваней «медовый месяц»... С того памятного майского вечера встречи стали регулярными. Получив в свое распоряжение «козла» – маленький открытый вездеход, – Иван прикатывал к любимой при первой возможности. Предавались они любви со всем самозабвением молодости; Иван предохранялся, берег ее. Вере нравилось доставлять ему удовольствие. Ей самой ласки его приносили наслаждение, хотя порой она ощущала разочарование: ждала от физической близости чего-то большего – неземного. Действительность оказалась намного проще, грубее.

Вскоре их отношения приобрели уравновешенность, спокойствие. Много времени проводили просто гуляя: строили планы на будущее, обсуждали, как обустроят свой семейный очаг. Все шло своим чередом до выпускного школьного бала – тогда Вера впервые встретила Степана...

В тот вечер они с Варькой долго возились в своей чистенькой деревенской горнице, собираясь в школу на торжественный вечер.

– Верусь, ты что, передумала идти? – Варька все прихорашивалась перед зеркалом. – Мне же аттестат вручают! Такой исторический момент!

– С чего ты взяла? Я уж почти готова. – Вера прибирала в ящиках комода.

– Так ты же еще не причесывалась! Когда успеешь-то? – удивилась Варька.

– А для кого мне стараться? – отшучивалась Вера. – Ванечки не будет, а другие мне неинтересны.

– Вера, а ты правда насовсем уедешь жить в район, когда поженитесь? – Сестренка осторожно припудривала вздернутый носик. – Что-то вы с ним все молчком да втихаря... Скро-омненькие! Будто секрет, что вы с ним спите! – И весело рассмеялась, показав сестре язык. – Районной начальницей стать намереваешься?

– Скажи спасибо, что жалею твою прическу испортить. Так бы и оттаскала за волосы, – беззлобно огрызнулась Вера. – Что дерзишь-то старшей сестре? Охальница!

– Ну ладно, ладно... Я же шутя! Извини, пожалуйста! – Варька состроила умильную рожицу. – А насчет того, что на вечере нравиться некому, – у тебя, сестрица, полный прокол! – И задорно рассмеялась. – Разведка донесла: вручает аттестаты красавец неимоверный: двух метров ростом, интересный, молодой – ну прямо Евгений Матвеев! Его из самого Центра прислали! Инспектор вроде... Чего-то проверяет у нас в школе. Девчонки все в него повлюблялись. Не чета твоему Ивану! Ну скажи мне правду, – она насмешливо скривила губки, – что ты в нем нашла? Простой деревенский мужик... неотесанный... Да и ростом не вышел. А тут молодой ученый, – продолжала она поддразнивать старшую сестру. – Это же шанс!

– Глупа ты еще. Что понимаешь? – с добродушным превосходством парировала Вера. – Небось слышала: мал золотник, да дорог. А тебя, конечно, только сказочный герой устроит! Знаю, было время – и я этой дурью мучилась. Ладно, хватит трепаться, – оборвала Вера решительно. – Пойдем, а то и впрямь опоздаем!

Однако сообщение сестры ее заинтриговало. «Интересно, что за герой такой явился?» – с любопытным ожиданием думала она, шагая рядом с разнаряженной Варькой по знакомой дороге в школу.

Вера Петровна зажмурила глаза – и картина того незабываемого школьного вечера еще ярче засияла в памяти. Празднично украшенный актовый зал; сидит она между Варькой и Лидой Деяшкиной, своей близкой подругой, – та пришла чествовать младшего брата. Не отрываясь, в смятении чувств, уставилась на выступающего с недлинной речью приезжего инспектора – того самого, о ком жужжала Варька. Слова до нее не доходили, да и неинтересно, о чем он там держит речь.

Девчонки не преувеличивали! Это он – тот волшебный, сказочный принц, чей образ она лелеяла в девичьем сердце! Это он являлся ей, как пушкинской Татьяне, в сладостных снах... О нем она мечтала, представляя своего суженого, моля Бога о любви и счастье...

Высоченный, атлетическая спортивная фигура, красиво посаженная златокудрая голова, ярко-синие глаза на продолговатом мужественном лице... Сказочно хорош!

Черноокая красотка Лида тоже, кажется, поражена в самое сердце.

– Нет, ты только взгляни, Вер! – толкнула она локтем в бок подругу. – Вот это мужик! Ну прямо киногерой! Куда до него нашим! – И, азартно сверкнув цыганскими очами, поправила пышную прическу. – Начнется вечер – обязательно окручу! Вот увидишь!

– Ты верна себе, девушка, – опускаясь с небес на землю, откликнулась Вера. – Ищешь приключений на свою голову? А что скажет твой Павлик? Равнодушно наблюдать ведь не будет!

– Ничего, потерпит! – бесстрашно заявила Лида. – Ему даже полезно, а то слишком много о себе понимает. Возомнил, что первый парень на деревне!

«А Лида своего добьется, – впервые позавидовала подруге Вера. – Человек она свободный, а уж собой хороша – ни один мужик не устоит!» И правда, Лида очень эффектна: высокая, статная, с пышной, соблазнительной грудью, тонкой талией и полными, стройными ногами.

– Что ж, тебе и карты в руки, – вздохнув, согласилась Вера. – Желаю успеха!

Танцы разгорелись вовсю... Среди кружащихся пар самая красивая – Лида и Степан, приезжий инспектор.

– Знаешь, подруга, – возбужденно сообщила Лида в перерыве между танцами, – Степан этот, оказывается, ученый, а не просто школьный учитель! Пробудет у нас аж две недели! Собирает какой-то материал для диссертации...

– Вижу, ты времени зря не теряла. – Вера мысленно представила себя на месте подруги. – Неужто он с тобой только о науке говорил?

– А ты как думаешь? – самодовольно ухмыльнулась Лида, уходя от ответа. – Посмотри-ка на Павлика – вот рожа-то перекошена! Степан так меня прижимал – думала, его кондрашка хватит! Придется следующий танец потоптаться с ним, – добавила она со смешком, – чтобы охолонул. А то, боюсь, дело дойдет до драки – опозорит нас перед Центром!

Пользуясь тем, что Лида отправилась утешать своего кавалера и больше к нему не липнет, Степан подошел к Вере.

– А вы почему не танцуете? Я видел, вас приглашали. – Он говорил непринужденно.

– Нет настроения, – каким-то не своим, севшим голосом ответила Вера, – да и неинтересно мне.

– Давайте все же потанцуем, – мягко предложил Степан, когда оркестр заиграл плавное танго. – Это не помешает нам поговорить. Мне вот интересно узнать – почему такой симпатичной девушке не хочется повеселиться?

В его голосе Вера почувствовала искреннюю теплоту и, молча выражая согласие, протянула руку. Танцуя, познакомились, обменялись короткими репликами. Инстинктивно ощущая родственность душ, без лишних слов наслаждались обществом друг друга. Вопреки заявлению Лиды Степан вел Веру легко, свободно, не стремился грубо ухаживать, как другие. А ей... ей с ним так хорошо, что порой кажется – сон это все...

– Все-таки, Верочка: почему вам неинтересно на вечере? Вы ведь так и не открыли мне свою тайну, – шутливо напомнил он.

– А это вовсе не – секрет, – не принимая шутки, серьезно ответила Вера. – Просто здесь нет человека, с которым мне интересно.

– Но вы все же пришли без него?

– Только потому, что сегодня моя младшая сестра получила аттестат. Между прочим, из ваших рук. Вон как ей весело здесь! – указала она на Варьку, хохотавшую в кругу сверстников.

– Очень жаль, что вам, Верочка невесело. – Степан не стал уточнять ее обстоятельств. – Но ведь сердце красавиц склонно к переменам, – улыбнулся он ей как-то особенно дружески. – Я пробуду здесь дней десять, – надеюсь, мы еще встретимся. Если не помешают люди, которые вам интересны. Мне этого очень хочется, Верочка! Говорю серьезно. – Он проводил ее до места и с нежностью пожал руку.

Вера, испытывая одновременно сожаление и чувство облегчения, осталась стоять, рассеянно глядя ему вслед.

Вера Петровна откинулась навзничь на подушку, чтобы унять сердцебиение. Ох эти решившие ее судьбу дни молодости – и сладкие и страшные... Ведь надо же такому случиться, что Ваню именно тогда на учебу вызвали в обком! Будь он с ней – не дал бы всему этому произойти... Вот она дома, в родной деревне... Отбивается от агрессивно наступающей тети Дуси.

– Ты что же это творишь, Вера?! Просто тебя не узнаю! Ты же не Варька-сорвиголова? У тебя же совесть есть! – Перевела дыхание и сердито продолжала: – Как ты можешь бегать на свидания к этому приезжему молодцу, словно вертихвостка? А что как Ваня узнает? Всему конец!

– Дусечка, родная! – умоляюще простонала Вера. – Мне и так тяжело, а ты еще добавляешь! Неужели не видишь, что сейчас вся жизнь моя решается?

– Чего здесь решать, когда у вас с Иваном все решено! – Тетя Дуся аж задохнулась от возмущения. – Ты что же – предать его собралась? Чем он тебе плох?

– Нe понимаешь ты мою душу, мою сердечную тоску! А ведь ты у меня единственно близкий человек! – с горьким упреком, со страданием отбивалась Вера. – Ваня – не тот мужчина, для кого я создана, кто люб моему сердцу! Поняла я это, только встретив Степана. Сама себя не знала... – Она с отчаянием смотрела на тетку, борясь с подступающими слезами. – Ваня хороший... очень! Он свой, понятный, родной... Люблю его, но не так... не по-настоящему! Мне с ним и хорошо, но только телом, не душой! Моя душа не ему принадлежит. Ведь сердцу не прикажешь!

Евдокия Митрофановна не приняла ее доводов. Укоризненно покачала головой, подбоченилась, изрекла сурово:

– Будь на твоем месте Варька – просто ей велела бы: выкинь дурь из головы! А то взяла бы вожжи и отходила по мягкому месту... – Глубоко вздохнула и ожесточенно признала: – Но ты, Вера, девка серьезная, говоришь не сгоряча. Потому я просто теряюсь: как вправить тебе мозги-то?

Она умолкла на мгновение и сменила тон, заговорив задушевно, проникновенно.

– Разве как баба я тебя не понимаю? Красивый мужик Степан – ну прямо прынц! Но ведь с лица воду не пить! Чужой он нам, из другого мира! А как разлюбит, бросит? Ты что же, хочешь жизнь себе поломать? – снова горестно всплеснула она руками, впадая в отчаяние. – Ваня же свой, надежный. Можно ли такого мужика менять на проезжего гусара?! Опомнись, Веруся!

Глаза у Веры вновь наполнились слезами, – жалко и себя, и любимую тетку... Она туманно представляет будущее со Степаном, страдает, что рушатся их с Ваней планы. Сама не знает, что скажет ему, когда он приедет... Но собралась она с духом, осушила слезы, заявила твердо:

– Сердцу не прикажешь, родная. А Степа у меня здесь, – положила она руку на грудь. – Он – моя судьба!

– Ты же его совсем не знаешь! – не сдавалась тетка. – Ну как ты можешь ему довериться?

– Да любит он меня! Вижу ведь, не слепая! Мы созданы друг для друга! – Счастливая улыбка осветила ее лицо.

– Это деревенская-то девчонка и городской ученый человек – пара? Ты в своем уме-то?

– А он говорит, претят ему ученые мадам и разные авантюристки, которые ему проходу не дают. Ничего не умеют, все о высоких материях и чувствах, а поесть не приготовят... – Вера перевела дыхание и победно взглянула на тетю Дусю. – Степа говорит – всегда представлял свою девушку такой, как я. Как меня увидел – показалось даже, что раньше знал!

– Ну что ж, Веруся, может, и взаправду он, твоя судьба! – призадумавшись, сложила оружие Евдокия Митрофановна. – Да поможет тебе Бог!

Приняв окончательное решение, Вера успокоилась: теперь легче; скоро придет Степа, они обо всем поговорят. Ведь так многого она о нем еще не знает – даже отчества и фамилии... А ведь кажется, что дороже его у нее нет никого на свете!

Она все выглядывала в окошко. Завидев дымок сигареты, – Степан ожидает ее, стоит на их месте под деревом, – Вера радостно выбежала из дома и повисла у него на шее. Он нежно ее обнял и, целуя, посетовал:

– До чего быстро пролетела неделя! Мы так мало успели сказать друг другу! – Взял ее за руки и, с любовью глядя в глаза, признался: – Ты мне нужна, Веруся! Работать не могу, все думаю о тебе. Нельзя нам разлучаться! Мысль, что ты можешь вернуться к Ивану, сводит меня с ума! – И пылко обвил руками ее талию, покрывая лицо поцелуями. – Давай уедем вместе со мной! Бросай все к черту! Проживем как-нибудь...

Вера приникла к нему всем телом – как она любит его, каждой своей клеточкой... Счастливая, что ее сказочный герой любит ее и зовет с собой, она все же спустилась с небес на землю. Серьезная, ответственная натура, совесть взяли верх.

– Степочка, дорогой, я бы с радостью! Но ты пойми меня: не могу я уехать, не поговорив с Ваней. Не заслужил он этого! Такой был со мной хороший, а я с ним поступлю... Ну... Ведь он ни о чем не подозревает! Ты сам меня уважать не будешь! Да и я себе этого не прощу! – Вера взяла его большую руку в свои, ласково прижалась губами, шептала умоляюще: – Ты мой самый любимый, родной!.. Приеду к тебе сразу, как с ним поговорю... Ваня любит меня... простит!.. – Отпустила его руку; голос ее окреп. – Нам и жить-то пока негде – сам говорил – у вас всего одна комната. Мама болеет, ее еще уломать надо. Давай мы потерпим немножко, а?

Не ожидавший отказа Степан, резко отстранился, уязвленный.

– Тогда докажи, что любишь, что Иван для тебя ничего не значит! – запальчиво потребовал он. – Я так уехать не могу. Ты меня с ума сведешь!

Вера нежно обняла его, поцеловала.

– Неужели, Степа, ты не веришь мне, ревнуешь? – прошептала она, радуясь его любви и ревности.

– А ты как думаешь? Буду спокоен, только когда ты станешь совсем моей! – прошептал Степан, страстно ее обнимая и целуя.

Переполненная любовью, тоже сгорая от желания, Вера приняла решение.

– Будь по-твоему, милый! Сегодня вечером, – предложила она горячим шепотом, – как наши уснут, – приду на сеновал... Только... постарайся тихо-тихо подойти... Знаешь ведь деревенских сплетников...

Вспоминала Вера Петровна единственную их со Степаном ночь – и сладко замирало сердце в груди... Не повторяется в жизни такое счастье. Как томилась она тогда в ожидании, пока не раздался условленный стук в дверь.

– Любимый мой! Долгожданный! – И обвила его шею, прижимаясь молодым, горячим телом, прикрытым лишь легким халатиком.

Степан нежно, ласково, долго целовал ее лицо, шею, грудь. Потом поднял на руки, понес, как ребенка, и опустил на одеяло, постеленное на сене. Лег рядом, неспешно стал ласкать губами, языком все ее тело, захватывая ненасытным ртом мочки ушей, напрягшиеся соски, бархатистую кожу живота и самое нежное, чувствительное место.

– Как я люблю... обожаю тебя, моя сладенькая! – горячо шептал он, дрожа от возбуждения и страсти, чувствуя по ее прерывистому дыханию, что и она желает его, как он ее.

Многоопытные ученые дамы и развратные красотки, с которыми довелось иметь дело молодому, привлекательному аспиранту, неплохо обучили его искусству секса, и теперь он приносил его на алтарь своей первой настоящей любви. Ее первый, Иван, силен, но бесхитростен; сейчас с ней опытный любовник, знающий женщину. Неторопливо, дразняще лаская самые чувствительные места, чутко контролируя собственное состояние, Степан довел до исступления ее страстную жажду. Только почувствовав, как она прерывисто дышит и вздрагивает, нетерпеливо притягивая его в себя руками, он осторожно, плавно, медленно овладел ею и стал двигаться с возрастающей силой, меняя темп и направление, щадя ее и считаясь с ней.

Вера и в мечтах не представляла, что можно испытывать такое наслаждение. Волны блаженства то подымали ее ввысь, то опрокидывали в бездну страсти и желания. Наконец острота наслаждения достигла высшей точки, и она изошла, испустив крик утоления. Лишь уловив этот момент, Степан с мучительным стоном позволил себе завершение, и она, ощутив, как горячая струя мужского семени устремилась внутрь ее естества, растворилась в последнем, райском блаженстве, ослабила, обессиленная, объятия... Он тяжело дышал, недвижно, улыбаясь в темноте, лежал рядом, отдыхал...

«Вот теперь наверняка попалась...» – поняла Вера, инстинктивно чувствуя это. Но, Боже, как хорошо, – она испытывала такое полное физическое удовлетворение... ни о чем худом не хотелось дальше думать. Что же, раз они вместе теперь – решат и эту проблему.

Степан уезжал через два дня, в понедельник, а накануне, воскресным утром, уже не таясь постучал в дверь ее дома. В этот ранний час деревня еще просыпалась. Вера накинула халатик, впустила его в сени, поцеловала, едва касаясь.

– Говори, Степа, потише! Тетя Дуся и Варька спят... Что в такую рань-то?

– Понимаешь, Лешка Савельев – остановился я у него, знаешь, – уговорил мальчишник устроить. Проводить меня хотят. Вот и забежал – предупредить. Хочу, чтобы ты – за хозяйку! Что нам теперь скрывать? Пусть все знают!

– Жалко-то ка-ак, милый ты мо-ой! – с досадой протянула она. – Мне-то днем сегодня на ферме надо быть. Быка привезут... он выходных-то не признает. Но... постараюсь я... освобожусь, может, пораньше...

– Ладно, управимся как-нибудь, – разочарованно вздохнул Степан. – Но ты приходи – обязательно! Проститься! Ведь завтра рано утром – в дорогу. Леша обещал подбросить до станции, Вот возьми... Не потеряй: тут все мои московские координаты. Прости, что разбудил! – И так поцеловал, что заснуть ей уже не удалось.

Теперь пришел черед самых страшных воспоминаний. Тот ужасный день... Не дай Бог когда-нибудь еще пережить такое! Только потом от Леши Савельева узнала она, как все было. В самый разгар мальчишника неожиданно заявилась Лидия: ей срочно Розанова – очень надо!

Степан неохотно поднялся из-за стола, вышел в сени – ничего он не ожидал приятного от этой встречи. Привык к приставаниям смазливых бабенок, знал их уловки. А Лидия, судя по поведению ее на школьном балу, как раз такого сорта ягода.

– Удивлен, конечно, моим приходом. Еще больше удивишься, как услышишь, что скажу! – с ходу объявила она, сумев-таки заинтересовать.

Оставалось с дружеским сочувствием поднять на него прекрасные черные очи, опушенные длинными ресницами.

– Вряд ли ты поймешь, почему я, подруга Веры, решила ее разоблачить, открыть тебе глаза. Но не могу я спокойно смотреть, как хитрюга эта обманывает подряд всех лучших мужиков! Даже тебя, такого, как ты, вокруг пальца обвела!

– Что-то сомнительно... твое сочувствие мужикам. «Пожалел волк кобылу»... – Недоверчиво взглянул на нее Степан. – Какая тебе корысть, что вредишь подруге?

– Пора проучить Верку Панову! Только справедливо! На всякого мудреца довольно простоты! – она тоже знает поговорки. – Ведь что творит тихоня эта?! Все знают: районной начальницей хочет стать, за Григорьева замуж выходит. А что? Иван – жених завидный! Не секрет, что в близости они, и давно. Он к ней чуть не каждый день прикатывает.

Степан возмущенно замотал головой – не желаю, мол, слушать! – и повернулся уже уйти.

А Лидия закончила скороговоркой:

– Так надо же! И тебя захомутала! Одного мужика ей мало, ненасытной! И того хочет, и другого... А завтра – третьего!

Степан ни единому слову не поверил, но горький осадок остался – задело его больно.

– Постыдилась бы, Лида! – Нехорошо так говорить о подруге! Не красит это тебя! Врешь ведь все! – бросил с презрением. – Вера с ним больше не встречается, она не такая!

– Не веришь, дурачок? Так пойди, сам убедись! Вот сейчас вы тут гуляете, а она с Иваном милуется! Своими глазами его «козла» у Веркиного дома видела! Почему, думаешь, ее здесь-то нет?

Внутри у Степана все похолодело.

– Ты говори, да не заговаривайся! – с несвойственной ему грубостью вспылил он. – Иван в области, на следующей неделе только будет.

– Это она тебе сказала? – насмешливо вскинула Лида соболиные брови. – А мне, верно, привиделось? Ладно! Обидно только, что ты такой... простофиля! Из-за вертихвостки какой-то других не видишь, которые ничуть не хуже. – С нежной укоризной обожгла Степана черными как ночь цыганскими глазами и исчезла – стремительно, как и появилась.

А Степан, растерянный, стоял, раздумывал... И вдруг не выдержал: схватил пиджак, сигареты и, провожаемый недоуменными взглядами приятелей, выскочил из дому с полной неразберихой в голове. Что он сделает, что скажет, когда увидит любимую?.. А подходя к Вериному дому, уже издали увидел вездеход Вани Григорьева...

«Так это правда, правда!» – стучало в мозгу. Он остался стоять под деревом, наблюдая за домом и пытаясь привести в порядок мечущиеся мысли, принять какое-то решение.

В доме у Веры шло в это время жаркое объяснение между ней и Иваном. Проливая обильные слезы, она горестно наблюдала, как он вне себя бегает по горнице.

– Что мне теперь через тебя будет?! Все кинул, как узнал, – сюда прикатил! Вера! – Неужто правда это, Веруся? – Остановился на секунду, взглянув на нее с убитым видом. – Уж от кого, а от тебя не ожидал! Ты же на предательство не способна.

Она только молча утирала льющиеся градом слезы.

– Неужели между нами все кончено? Из-за чего? Какой-то заезжий фрайер... Ведь ты моя, родная! Ты ж меня любишь, знаю! – Задыхаясь от негодования и горя, он все старался заглянуть ей в глаза. – А как же наши встречи-то?.. Ночи наши жаркие?! Веруся, а? Их-то со счетов не сбросишь, а?!

Не в силах выдержать сердечные муки, Вера разрыдалась. Иван молча ожидал ответа, и она, собравшись с духом, умоляюще глядя на него, тихо начала, прерывисто дыша:

– Люблю я тебя, Ванечка, это правда... Да ты и сам знаешь. – На миг умолкла и заставила себя все же произнести главное: – Но лишь теперь поняла: не так тебя люблю, как нужно... как ты... заслуживаешь...

– А его... как следует любишь?! – взорвался Иван, сжав кулаки. – Неужто веришь – он для тебя лучше, чем я?! Не могу этого понять! Не доходит! – самолюбиво поджал он губы. – Одумайся, Веруся, пока не поздно! Ведь пожалеешь потом, наплачешься! – И отчаянно взмахнул рукой, продолжал, будто обращаясь к самому себе, осыпать ее упреками: – Что же теперь-то, а? Ведь мне квартиру дали – на двоих! Как товарищам в глаза посмотрю, а? Под корень ты меня рубишь, Вера!

Собрав все свое мужество, Вера уняла наконец слезы. – Что ж тут поделаешь, Ванечка? – Она говорила тихо, но твердо. – Это сильнее меня. Сама предчувствую – не туда иду... Но... видно, судьба моя такая! – И, как бы прося прощения, умоляюще смотрела ему в глаза. – С тобой все... ясно, понятно. Ты свой, домашний, надежный... Но сердце мое влечет иной мир, незнакомый... Манит меня как магнит... Тяжело вздохнув, Иван взял себя в руки, с жалостью и недоумением взглянул на Веру – как на больную.