Всеслав как раз усердно разминал затекшие пальцы, когда над головой послышался сухой треск, площадь осветилась голубыми бликами, а толпа восхищенно завизжала. В бархатной черноте неба лениво распускалась огромная хризантема синего огня. Когда ее лепестки медленно растаяли, снова застучали залпы батарей фейерверкеров. Разноцветные спирали, снопы, гирлянды проносились, проползали, застывали. Огонь дробился, множился, рассыпался. Каждый залп был неповторим и по цвету, и по форме, его встречали восторженными аплодисментами и восклицаниями. Так длилось довольно долго. Но вот настала пауза, толпа замерла в напряженном ожидании, которое было вознаграждено самым полным образом. Грохнуло сразу с трех сторон, взлетели тонкие струйки огня, на разной высоте превратились в клубочки, из которых образовался улыбающийся енот с приветственно вскинутой передней лапкой! Восторг перерос в бурный экстаз, застучали хлопушки, посыпалось крупное конфетти.
      -Здорово! -объективно признал Лунин.
      Площадь быстро пустела. Всеслав подхватил сумку и, рассудив, что автобуса ждать глупо, прикинул, как добраться до Белофлотской улицы самым коротким путем. Кажется, вот через эти кварталы...
      Он быстро пересек парк, вышел через переулок в проходной двор и собирался свернуть на Белофлотскую, когда услышал унылое поскребывание в темном углу.
      Уборщица в одежде неопределенного цвета с зеленой руной "дзэ" на спине и рукавах тщетно пыталась поднять полную урну к мусорному ящику. Рядом на асфальте лежали метла и совок.
      -Машшарахша... -пробормотала женщина.
      Всеслав подхватил урну за вторую ручку, притянул к высокому ящику, опрокинул и отдал пустой жестяной цилиндр рабыне.
      -Хонтику ги шар? -спросил он.
      Та отпрянула: -Вы хонтиец?!
      -Нет. С юга бывшей Отчизны. Иммигрант. Недавно приехал.
      -Тогда вам надо знать. -быстро заговорила она, глядя на Всеслава большими глазами, странно темневшими на худом лице, -Никогда не помогайте рабам и не жалейте их ни при каких обстоятельствах. Не запрещается, но уважать вас не будут. А против общественного мнения идти никак нельзя. Особенно среди "желтых". Все, что угодно, только не это.
      -Никто ведь не видел.
      -Все равно, не надо. Сейчас не заметили, так в другой раз кто-то рядом окажется.
      Всеслав кивнул. Он понял, отчего поступил так... непроизвольно и неосмотрительно. Лицо женщины чем-то напоминало материнское.
      -Возьмите. -он вынул деньги из кошелька и протянул уборщице . -Пожалуйста!
      Та отрицательно замотала головой и даже отступила на шаг.
      -Да вы что! Если у кого-то из "дзэ" обнаружат хотя бы грош...
      -Тогда вот тут у меня в сумке разные продукты. И пирог тоже...
      -Послушайте еще совет на будущее: если захотите угостить кого-то из наших, никогда не давайте ничего из рук в руки. Оставьте рядом и притворитесь, что забыли. На такое здесь принято смотреть сквозь пальцы.
      -Возьмите. -настойчиво повторил Всеслав. -Очень вас прошу. Из рук в руки.
      -Спасибо. -тихо сказала рабыня. Она взяла сумку, прижала к груди и молча смотрела под ноги.
      -Хочется пожелать чего-то доброго. -Всеслав вздохнул, -Только не знаю, чего. Но все равно - желаю. А вишневый пирог - вкусный, несмотря на то, что праздник для вас чужой...
      Он повернулся и побрел мимо ряда ярко освещенных окон, за которыми слышалась танцевальная музыка.
      -И тебе - всего хорошего. -едва слышно сказали сзади.
 
       Саракш, Островная империя
       Желтый Пояс, о.Цаззалха, город Дезго-Гайхози
       0 часов 10 минут, Новогодний праздник, 9591 год от Озарения
 
      Не очень холодной выдалась ночь. Работать вполне можно. И даже не замерзаешь, когда останавливаешься отдохнуть. Сегодня нет надзирательниц: встречают свой Новый год с мужьями и детьми. Так что можно отметить господский праздник по-своему, то есть не надрываясь. Тем более, что основную работу все равно придется выполнять утренней смене.
      ...Двенадцать лет назад дружинники Хонтийской Унии Справедливости разгромили боевиков Хонтийской Патриотической Лиги и приступили к "зачистке" среди мирного населения. Десятки тысяч людей в ужасе бросились бежать в горы, но там шли ожесточенные бои и беженцам пришлось повернуть к пустынному морскому побережью Затоки. Там они размещались в развалинах заброшенных городков и поселков, разоренных пиратами. Нет, не "разоренных", а "разоряемых". Потому что прекрасно осведомленные обо всем островитяне выждали необходимое время и нанесли очередной удар. Две десантных группировки высадились по обе стороны Затоки и взяли осевших там беглецов в классические "клещи".
      Среди пленных оказалась тридцатидвухлетняя управляющая отделом сбыта фарфоровой фабрики Алия Зугдадико. При облаве муж пытался спасти ее и сына. Алия никак не ожидала такого мужества от скромного и тихого человека, с которым прожила четыре года. Зухар Зугдадико спрятал их в погребе, забросал крышку мусором, потом достал старую охотничью двустволку отца и девять заветных патронов, которые хранил, как зеницу ока. Он сел в противоположный входу угол и взвел курки. Алия слышала хлесткие очереди десантных карабинов, насчитала девять бухающих ружейных выстрелов. Потом наверху послышались топот, чужая речь, по полу проволокли тяжелое и крышка погреба отворилась...
      Морские пехотинцы империи провели обстоятельную селекцию, на месте ликвидировали нетранспортабельных. Больного корью малыша Алии отобрали сразу. Наверное, он теперь покоится в братской могиле, места которой не узнает никто.
      Спасать несчастных было некому. После осмотра пленных забили в трюмы подводных "рабовозов". Их страдания в смердящей хлоркой духотище, в почти полной темноте, в неимоверной тесноте (двести человек в отсеке!) были неописуемы. Алия, быть может, и выжила только потому, что всю страшную дорогу провела в полном оцепенении, не реагируя ни на что. Ей виделись лишь слезящиеся глазенки малыша, которого вырывали из ее рук матросы, и стеклянные, глядящие в потолок глаза мужа, лежащего у порога.
      Ей удалось выжить и в карантинном лагере "Счастливый", где она была одной из четырех тысяч "дзэ-зеленых".
      Из психического онемения Алию вывела резкая боль в правой стороне шеи, когда ее клеймили. Всю ночь она молча плакала. Жить было незачем, но и расстаться с жизнью не получилось. А вот ее соседка по нарам, бывшая студентка техникума не выдержала: бросилась на колючую проволоку с током высокого напряжения после того, как морпехи двое суток подряд насиловали ее прямо в общем "загоне". Алию не трогали.
      Мужчины покидали лагерь быстрее женщин. Невольничьи руки остро требовались на шахтах, рудниках, в химической промышленности. Рабынь небольшими группами отправляли на текстильные и мебельные фабрики, зачисляли в строительно-ремонтные бригады, приписывали домработницами к бюро бытовых услуг. Алия стала "дзэ" №44-218 в службе санитарной очистки города Дезго-Гайхози.
      Это было относительным везеньем. Все-таки - Желтый Пояс... Тут невольников с Материка применяли так, как рачительный хозяин использует рабочий скот: расчетливо, экономно, не на износ. Надсмотрщицы из "желтых" островитянок отличались требовательностью и строгостью, рабынь за людей не считали, наказывали за любое нарушение правил и невыполнение трудодней, однако никогда не придирались попусту и обходились без ненужных издевательств. Еда была самой простой, но в достатке, никто не голодал. Серая одежда, хотя и смотрелась уныло, была прочна, и практична. В бараке не мерзли.
      Естественно, никаких выходных и отпусков для рабынь не полагалось. Рабочий день в службе санитарной очистки длился пять часов. Три с половиной часа отводилось на сон. Полтора часа занимали питание и самообслуживание (уборка барака, починка одежды, личная гигиена и прочее).
      "Дзэ" №44-218 вместе с другими убирала мусор с улиц. И здесь повезло, ведь могли прикрепить к отряду обслуживания общественных туалетов. Островитяне, конечно, люди очень чистоплотные, но все же... Или вот взять бедолаг, каким довелось в мусороперерабатывающий цех угодить - не позавидуешь.
      За двенадцать лет в отряде сменилось четыре начальницы. Все они были очень довольны молчаливой и старательной № 44-218, постоянно назначали ее старшей по наряду. Сочувствовать рабам в Империи или хотя бы просто замечать их считалось очень дурным тоном. Поэтому начальницы никогда не выходили за рамки своего статуса, не разговаривали на личные темы, но нередко "забывали" на ее нарах пакеты с бутербродами или свертки с поношенным бельем и чулками.
      Работа дворников имела заметные преимущества. Так, требуя от невольников знания эм-до и одобряя умение читать на нем, островитяне воспрещали невольникам пользоваться книгами и газетами. "Дзэ" № 44-218 часто добровольно вызывалась трудиться в ночную смену. Начальницы, полностью доверявшие добросовестной рабыне, отправлялись досматривать сны, а она, быстро закончив работу, доставала выуженную в макулатурном баке затрепанную книжку, под утро, перед тем как отправить в измельчитель, залпом проглатывала ее содержание.
      Некоторые рабыни стремились завести ребенка. К беременным было особое отношение: их переводили на легкие работы, а накануне родов вообще освобождали от труда. В случае рождения больного ребенка, он просто исчезал, а для рабыни через две недели возобновлялись трудовые будни. Если же дитя рождалось здоровым, то в течение года кормящие матери получали дополнительный паек, питание для ребенка и "надомные" задания. Годовалого ребенка забирали в ясли при детских домах, где он ожидал усыновления. Несколько невольниц из ее отряда уже по два раза прошли через такое материнство, а одна даже умудрилась трижды родить мальчиков. "Дзэ" № 44-218 никогда бы не смогла этого сделать, даже если бы была моложе и красивее. Никогда! Глаза больного сынишки и убитого мужа продолжали сниться ей, хотя не так часто, как раньше. Вдобавок, отцами малышей, рожденных невольницами, становились те самые щенки, из которых впоследствии вырастали бритолобые белые псы с окровавленными пастями. Дело в том, что семейные мужчины Желтого Пояса и помыслить не могли о том, чтобы прикоснуться к рабыне. Измена женатого с любой островитянкой, замужней или свободной, была внутренним делом семьи. Холостяк мог сколько угодно вступать в связи с гражданками империи, мораль это не приветствовала, но и не предусматривала преследований донжуана. Но взаимоотношения с рабыней вызывали единодушное общественное порицание и бойкот нарушителя. Его оставляла жена, он терял семью, детей, работу. Шлейф позора тянулся за ним на всю жизнь, лишая возможности не только карьерного роста, но даже дальнейшего устройства своей судьбы. Только шестнадцатилетние гаденыши, которых по окончании гимназии ждали белые паспорта и униформы "океанских змеев", начинали напропалую шляться по баракам рабынь накануне выпускных экзаменов и отправки в армейский пояс.
      "Дзэ" № 44-218 поднесла сумку к струящемуся у подъезда свету фонаря, заглянула внутрь. Бутылка с золотистой этикеткой и такого же цвета вином. Само собой, нести его своим может только сумасшедший. Рискнуть отойти здесь подальше в тень и пригубить? Кто знает... Несколько глотков, первый раз за двенадцать лет... Заметят? Вряд ли, начальницы в бараке не будет. А если и заметят, что тогда? Отправят к ассенизаторам? Ну, так что ж, надоело все! Пробка вытаскивается легко... Боги, как замечательно... Мягкий белый батон пусть лежит, поделим на всех, когда вернусь. Компот, колбаса, сыр, разные маринады, салат в упаковке. А вот и их прославленный пирог. Ах, какие они сентиментальные, эти островитяне, какие приверженцы добрых семейных традиций: "О, весенняя вишня в цвету, о, новогодний вишневый пирог". Отломить кусочек сыра и глотнуть вина... Вкусно... Спасибо ему...
      Кому? Да кто же это вообще был? "Дзэ" № 44-218 вдруг перестала жевать, съежилась и попятилась прочь из конуса фонарного света. То, что это не островитянин, она поняла сразу, еще до того, как он спросил: "Вы хонтийка?" Но что случилось потом, в тот момент, когда их глаза встретились? Ей показалось, будто произошло то, что бывает, когда из кинофильма вырезают несколько поврежденных кадров, а потом ленту снова склеивают. Фигура мужчины в курке словно дернулась: исчезла и вновь появилась на том же месте. Почти на том же. И почти тут же. В легендах островитян упоминаются морские духи, выходящие ночами из глубин. Одни - добрые, другие - злые, но все ведут себя необычно.
 
       ..."Выходят духи из пучины,
       Что носят странные личины:
       То - женщины, а то - мужчины.
       И, неприметные всегда,
       Они ни с кем не ищут встречи,
       Ни перед кем не держат речи,
       Усталые сутулят плечи,
       Входя с толпою в города.
       Для духов глубь, а не земля - дом,
       Дух, может статься, идет рядом,
       С опущенным в брусчатку взглядом,
       Не говоря ни "нет", ни "да"...
 
      "Дзэ" № 44-218 давно уже не верила ни во что и ничего не боялась. Но сейчас она, не отрывая взгляда от темной арки ворот, быстро побросала совок, веники и рукавицы в холщовый мешок, сунула туда же подаренную незнакомцем сумку с продуктами и поспешила прочь.
 
       Саракш, Островная империя
       Желтый Пояс, о.Цаззалха, город Дезго-Гайхози
       0 часов 20 минут, Новогодний праздник, 9591 год от Озарения
 
      Лунин торопливым шагом несся через сквер, мысленно костеря себя за допущенный прокол: "Прогрессор! Тьфу! Хорош, хорош, нечего сказать!" Он несколько успокоился, только выходя на Белофлотскую. Да-а, добро хоть рядом не оказалось свидетелей, когда он потерял контроль над собой и, вместо того, чтобы вздрогнуть от неожиданности, как полагалось бы простому смертному, непроизвольно ускорил биологическое время. Сказались упорные тренировки по субаксу. Через долю секунды все было вновь в полном порядке, рабыня, кажется, ничего не успела заметить. Но даже если успела, кто несчастную будет слушать. А причиной срыва было ее внешнее сходство с Ольгой Луниной.
      В угловом здании распахнулась дверь крайнего подъезда, оттуда с громкими песнями вывалилась толпа в десяток причудливо наряженных горожан, описала на проезжей части замысловатую кривую и, приплясывая, вновь скрылась за той же дверью.
      Всеслав усмехнулся: "Гуляет народ!" Он подошел к двухэтажному дому №6, где обитал последние недели. В каждой из четырех квартир на первом этаже имело место развеселое празднование. Однако на втором, "пенсионном", было тихо. Здесь жили старики, отправившиеся встречать Новый Год с детьми и внуками. К примеру, как его хозяйка, у которой он снимал комнату. Выуживая зацепившийся за подкладку кармана ключ, Всеслав вздохнул: островитяне умели веселиться, но он все-таки добавил бы запаха апельсинов и хвои.
      В передней было темно. Он нащупал выключатель, нажал кнопку, повесил куртку в шкаф и некоторое время постоял с руками в карманах, соображая, хочет ли есть. Кажется, нет. Тем более что рассчитывать больше, чем на жареную рыбу с картофельным пюре из холодильника было бы смешно - ведь он отдал всю закупленную в универмаге снедь. И правильно сделал, бедной женщине нужнее.
      Всеслав умылся, почистил зубы, прошел в свою комнату и первым делом захлопнул форточку - бррр, более чем свежо, не следовало ее оставлять открытой перед уходом. Он разделся, улегся в холодную постель и принялся терпеливо согреваться. Читать перед сном не хотелось, завтра можно было встать попозже, благо, празднества продолжатся. Посему проснемся в полчетвертого, приказал себе Всеслав и тут же заснул.
 
      Почти теряя сознание, Всеслав прижал медвежонка, оторвал тяжелые, непослушные ноги от дорожки, медленно, ужасно медленно начал удаляться прочь.
      Деревья раздвинулись и остались позади, а вместе с ними - страх и отчаяние. Можно было вздохнуть свободнее. Тропинка вывела на Софийскую, прямо к маленькому театру. Он бывал там не раз. Однажды в школе ставили любительский спектакль и Всеславу достались там сразу три роли в разных эпизодах. Тогда он удивился, как странно выглядит зрительский зал, если смотреть со сцены. Зайти?
      -Как хочешь. -зевнул медвежонок.
      Ступеньки едва виднелись в темноте. Пришлось двигаться чуть ли не на ощупь. Мишка неодобрительно сопел, но помалкивал. За бархатной шторой оказался тесный проход, за ним светилось полукружие мощных ламп. Сцена. Та самая.
      Всеслав, ослепленный ярким светом, ничего не видел впереди, но ощутил, что зал полон. Надо было что-то делать. Тогда он начал читать стихи, которые сочинялись тут же на ходу, сами собою. Это были замечательные стихи, самые настоящие, а никакие не детские "нескладушки". Невидимые слушатели замерли в восторге. Они боялись пропустить хотя бы звук, потому что знали: больше такого нигде и никогда им не услышать, потому что Всеслав сам позднее не смог бы вспомнить того, что слетало с его губ. Они не вытирали слез, наверное, катившихся по щекам, и. вероятно, не сдерживали улыбок. Они были благодарны Всеславу за его слова, а он был бесконечно признателен им за внимание.
      Но вот все закончилось. И аплодисменты были бы слишком казенным выражением чувств. Вместо них по залу пронесся дружный вздох. А когда он стих, лампы стали медленно гаснуть. Всеслав по ступенькам сошел вниз. Замер.
      На всех зрительских местах были установлены киберы. Они умели запускать в нужный момент запись с тихим восторженным шепотом, замолкать, аплодировать розовыми ластами или восторженно кричать. Они могли делать все и вовремя. И те, кто монтировали их здесь, конечно же, были очень заботливыми людьми, которым очень хотелось, чтобы выступающий на сцене получил все, чего он хочет.
      -Именно так! -подтвердил Мишка, -Если вздумаешь обижаться, будет просто глупо.
      Всеслав только рассмеялся. Он пробежал по ковровой дорожке, делившей зал на две части, гикнув, ударил плечом в тяжелые дверные створки, выскочил в вестибюль, пронесся мимо портретов актеров и снова оказался на улице, которая теперь оказалась ночной набережной
      Старинные ксеноновые фонари, шелест мелких волн за парапетом и негромкая музыка где-то неподалеку.
 
       Саракш, Островная империя
       Желтый Пояс, о.Цаззалха, город Дезго-Гайхози
       5 часов, Новогодний праздник, 9591 года от Озарения
 
      Хозяйка, уходя вчера в гости к сыну и невестке, предупредила, что вернется не ранее, чем к вечеру. Она была вполне удовлетворена желанием Всеслава провести выходные на диване за чтением и лишь попросила покормить её "пусинек".
      -"Пусиньки!" - проворчал Всеслав, деля мерной ложечкой корм. Пучеглазые и пышнохвостые морские красавицы были убежденными хищницами и жрали исключительно мелкоразмолотый фарш.
      -Не надейтесь, -злорадно предупредил он обитательниц большого аквариума, -пальцев я вам не суну.
      Ему показалось, что в тупых выпученных глазах мелькнуло выражение горького разочарования.
      Всеслав твердо решил безвылазно провести весь день у себя в комнате. Он позавтракал на кухне давешней рыбой и пюре, потом заварил кофе, совершил быстрый бросок в продовольственный магазин в доме напротив, тут же вернулся обратно, распихал по полкам холодильника пакеты и банки. Затем удобно устроился на диване с чашечкой и книгой "Принципы биосоциального регулирования общества и основы биополитики".
      На "Конспект лекций по обществоведению с точки зрения общей теории систем", написанный Цаохи Дзи, не сразу обратили внимание. Специалистам-философам она представилась недостаточно солидной, школярской и дилетантской. Для его учениц, напротив, оказалась "шибко мудреной". Однако началось ее усердное штудирование "интеллигенцией среднего звена" - учителями, врачами, инженерами. Они тут же извлекли из сочинения его суть: утверждение о том, что в любой системе, в том числе - внутри общества, действуют "креативная", "аккумулятивная" и "деструктивная" силы. Могло ди это как-то сочетаться с открытиями нейрофизиологов деления на "левополушарников", "правополушарников" и "подкорочников". Могло. Но, во-первых - как именно, а во-вторых - что из того? Можно ли было, опираясь на эти открытия сформулировать обоснованную теорию целенаправленного изменения мира людей к лучшему? Теорию, которая позволила бы обществу не брести вслепую по неведомым путям, а самим, если не прокладывать, то хотя бы выбирать из этих путей наиболее приемлемый.
      Наш век перестает быть "веком естественных наук" возгласили последователи Цаохи Дзи. По их мнению, и биология все в большей мере приобретает статус не столько естественнонаучной, сколько социо-гуманитарной дисциплины. Биологические знания позволят выработать новую систему этических и политических идей и ценностей, их применение должно способствовать преодолению сложившегося на Архипелагах (и на Саракше в целом) социального кризиса.
      С переходом у развитой индустриальной стадии устаревает сама категория "внешняя политика", оно заменяется понятием "геополитика". А внутренняя политика перерастает в биополитику. Термин был введен в употребление скромным провиницальным технологом-фармацевтом Дазанцу Са в изданной им брошюре "Постулаты биополитики".
      Биополитика, как понял Всеслав, возникла в науке островитян не на пустом месте; ее рождению споспешествовали равно как биология, так и социология, сомкнувшиеся в:
      а) этологии (науки о поведении живых существ). Данные о поведении животных островитяне применили (по убеждению Всеслава - не всегда достаточно обоснованно) для анализа человеческого поведения.
      Люди, как отмечали последователи Цаохи Дзи и Дазанцу Са, являются существами биосоциальными, промежуточными между биологической сферой прошлого и социальной сферой будущего. А потому наше сообщество пронизано массой противоречий. Так, люди оказались в крайне невыгодной ситуации: от природы они были сравнительно слабы, не имели ни мощных клыков, ни крепких когтей. Поэтому ни к чему, вроде бы, оказалось и внутреннее торможение в отношении актов насилия. Но совершенствование вооружения уже на стадии изобретения лука обогнало соответствующие поведенческие генетически закрепленные нормы. Соответственно, имея ныне чудовищное оружие и не имея ограничений в его применении, человек оказывается крайне опасным существом. Целенаправленно организующим массовое убийство подобных себе.
      А вот стайных животных нарушить запрет на внутривидовое убийство могут заставить только невероятно исключительные и крайне редкие обстоятельства: внезапные разрушительные мутации, катастрофы глобального характера и тому подобное. Известны опыты над столь малосимпатичными и кажущимися нам агрессивными животными как крысы. Часть крыс (до одной десятой от вовлеченных в эксперимент) отказывается от пищи, если кормежка сопряжена с причинением боли другой крысе! Крысы превращаются в кровожадных монстров лишь тогда, когда запредельная бескормица или экспериментаторы в белых лабораторных халатах стравливают их в ограниченном пространстве. Мы же, "венцы творения и владыки природы", утверждали апостолы Цаохи Дзи и Дазанцу Са, давно и успешно загнали сами себя именно в подобные экстремальные обстоятельства. Лишь отсутствие дешевых и безопасных для применяющего технологий массового уничтожения сохраняет жизнь на Саракше. (Впрочем, можно успешно выродиться и вымереть даже без упомянутых технологий, отмечали скептики).
      б)теории эволюции. Сто пятьдесят лет назад островитяне разработали местный вариант дарвиновской теории эволюции, в соответствии с которой эволюция зиждется на избирательном сохранении в ряду поколений наиболее приспособленных генотипов (естественный отбор генов). Природный отбор подразумевает жесткую конкуренцию за выживание и размножение различных генетических вариантов, появляющихся в итоге случайных мутаций, рекомбинаций генов и пр. Биологи-островитяне поставили также вопрос, идет ли естественный отбор лишь на индивидуальном уровне или имеет место также групповой отбор между целыми сообществами живых существ? В последнем случае внутри группы должны преобладать кооперация и взаимопомощь, а конкуренция будет направлена вовне - против соседних групп. ("Белый Пояс!" -смекнул Всеслав, -Ай да островитяне!"). Возьмем, хотя бы, гиеновых собак, в стае которых принято заботится о потомстве всем взрослым особям, и отметим - у них выживает 30-35% молодняка. А у гиен кормит детенышей мать, не терпящая приемышей, оттого и выживает только 5-10% потомства. Чтимые "владыки природы", не улавливаете ли сходства с собственным обществом, ехидно спрашивали приверженцы теории Цаохи Дзи и Дазанцу Са.
      в)биосоциологии- систематического изучения биологического базиса социального поведения у животных и людей. Биосоциология в общем проистекает исходит из теории эволюции. Но в первую очередь она логично объясняет такие факты, которые, на первый взгляд, противоречат концепции естественного отбора. Например, объясняются явления альтруизма, самопожертвования в интересах других особей или целого сообщества. Известно, что живоеды острова Казхук не любят охотиться на бабуинов - риск неудачи слишком велик, но голод-владыка порою вынуждает. Вожак стаи бабуинов при кочевках по лесостепи не прячется за слабых самок и беспомощных детенышей. При броске живоеда из засады вожак ступает в безнадежный поединок с хищником, давая остальным возможность скрыться... и гибнет. А молодые самцы, наблюдавшие с безопасного расстояния, как гибнет вожак, что они? Тот, кто, в свою очередь встанет во главе стаи, будет себя вести в аналогичной ситуации так же. Почему молодые стремятся занять в иерархии стаи место героически павшего вожака? Из соображений карьеры-престижа-привилегий? Х-ха!
      г)нейрофизиологии - комплекса исследований, посвященных работе человеческого головного мозга как сложно организованной системы переработки информации, из относительно самостоятельных элементов. Прямое отождествление трех сил, действующих внутри любой системы ("креативной", "аккумулятивной" "деструктивной") с группами "левополушарников", "подкорочников" и "правополушарников" было невообразимо заманчивым, но совпадения выявить не удавалось. Тогда энтузиасты кинулись в бешеную атаку на головной мозг. Исследователи отыскали в мозге человека и обезьян три такие параллельно работающие модули, как рептилиальный мозг, названный так в "честь" уже имеющих его пресмыкающихся, палеомаммальный (который действует даже у самых простых млекопитающих, и наконец, неокортекс или новую кору. Три модуля! Три! Электрофизиологические исследования медиков Архипелагов позволили установить важный факт о наследуемости электроэнцефалограмм людей (электрической активности мозга в целом или отдельных его частей), а также выделить типы электроэнцефалограмм и связать их с элементарными психическими и поведенческими явлениями. Выяснилось, что:
      1.Люди с мономорфными альфа-волнами в среднем проявляют себя активными, эмоционально устойчивыми и надежными. Индивиды с особо выраженными признаками такого рода в электроэнцефалограммах обнаруживают такие поведенческие характеристики, как настойчивость, точность в работе, особенно в условиях стресса. У них развита кратковременная память, однако переработка информации протекает не очень быстро.
      2.Лица с низкоамплитудной электроэнцефалограммой демонстрируют низкую спонтанную активность. Те из них, для кого особенно характерен этот признак, часто оказываются экстравертами и склонны в своих мнениях и поступках ориентироваться на окружающих людей. Особенно хорошо развита у них пространственная ориентация.
      3.Лица, электроэнцефалограмма которых отличается диффузными бета-волнами, делают большое количество ошибок в текстах на внимание, в видах деятельности, требующей повышенной аккуратности несмотря на низкую скорость работы. Их устойчивость к стрессу является довольно низкой. В результате этого они могут показывать сравнительно невысокие, не соответствующие их возможностям результаты тестирования, особенно в заданиях на проверку интеллекта и связанных с пространственной ориентацией.
      Опять триада! И, как следовало ожидать, не вполне совпадающая ни с делением, предложенным общей теорией систем, ни с "полушарной" теорией нейрофизиологов. "Человеческий материал" оказался слишком неподатливым и плохо наблюдаемым с сугубо биологических и физиологических позиций.
      Саракшианцы, как на Архипелагах, так и на Континенте представляли человека именно как существо, неотделимое от живой природы, связанное с нею, сотворенное многими миллионами лет эволюции жизни. На Саракше всегда с очень большой неприязнью относились к политическим течениям и учениям, призывавшим радикально и произвольно изменять социально-экономические отношения, политический строй, что впоследствии, якобы, должно было автоматически привести к "появлению нового человека". Задача заключалась, по мнению саракшианских философов совершенно не в том. Попытки насилия над природой (и человеком, как органичной ее частью) не могли закончиться ничем хорошим. Единственно разумной с точки зрения приверженцев биополитики была деликатная помощь природе в расстановке людей по самой природой определенным для них местам.
      Всеслав прочитал это, задумался, вернулся на пару страниц назад, прочел еще раз. Гм! Постепенно становится понятным, почему в 2090-2100 гг. по земному календарю в разных государствах, вошедших в Островную Федерацию, сторонники практического применения принципов биополитики стали объединяться в различные политические организации. В 2107 г. (опять же согласно летосчислению Земли) инженерами Республики Дзагга были сконструированы приборы, названные детекторами биосоциальной принадлежности, а годом спустя объявила о своем создании Партия Биосоциалистов-революционеров (ПБСР), вобравшая в себя всех желавших реализовать идеи Цаохи Дзи и Дазанцу Са. Лозунгом партии стали слова: "Справедливость и Разум!" ПБСР провозгласила, что исповедует самостоятельную и органичную идеологию социальных и политических ценностей и собирается на базе биополитики помочь рождению рационально устроенноого общества: "Наша партия - не архитектор нового социума, а его повитуха!"
      Всеслав отложил книгу и задумчиво посмотрел в окно. Ему захотелось еще кофе с гречишным печеньем, но вставать было лень. В аквариуме всплеснуло. Тогда Всеслав поспешно поднялся и отправился на кухню ставить кофейник на огонь.