5. ФРАНЦУЗСКИЙ РЫЦАРЬ

Сэр Катифен был произведен в рыцари королем Пенландрисом лет десять назад за превосходное владение арфой и с тех пор сопровождал своего сюзерена во всех походах. Сэр Катифен умел петь душещипательные лирические баллады и задорные застольные песни, рассказывал о великих сражениях прошлого и всепоглощающей любви. Слушать его было одно удовольствие, особенно за чаркой доброго эля в компании старых друзей. Сэр Катифен пел сейчас одну из любимых сэром Отлаком песен о короле Артуре и славном прошлом страны.

Граф Маридунский знал, что его прямой предок также отличился рядом с королем Артуром в битве о которой шла речь в песне (и каждый раз при ее исполнении он не забывал упомянуть об этом как бы невзначай).

Жестока и страшна была атака,

И бритты и саксонцы дрались славно —

Мечи ломались и щиты крошились,

Все поле пропиталось кровью алой!

Не выдержали, дрогнули саксонцы

И побежали…

Король Артур убрал свой грозный меч

Экскалибурн. Одержана победа,

Разгромлен сакс, повержен вражий стяг…

Сэр Отлак любил застолье. Особенно со славным другом и соседом, королем Сегонтиумским. Поэтому раньше частенько бывал у него в гостях и в своем замке привечал короля, как дорогого гостя.

Они сидели в просторном зале таверны «Золотое копье», в которой всегда останавливались по пути в столицу. Сэр Отлак выслал накануне гонца, и их с Пенландрисом покои были готовы и чисто убраны, случайные посетители изгнаны, на вертеле в огромном камине зажарили быка, достали для дорогих гостей бочку самого лучшего эля.

Король Пенландрис и сэр Отлак восседали в специальных креслах в торце длинного широкого деревянного стола, заставленного кувшинами с элем и серебряными блюдами с искусно приготовленным мясом. Король был мужчина в расцвете сил, ему совсем недавно перевалило за пятьдесят (он был на несколько лет младше сэра Отлака, и знали они друг друга с отрочества, но сейчас разница в возрасте, такая мизерная, не имела ровно никакого значения). Пенландрис был невысок ростом, но широк в плечах и крепок в кости, с мужественным, загоревшим докрасна лицом, с огромной, чуть рыжеватой бородой, покрывающей начинающие обвисать щеки и скрывающей наследственный недостаток королей Сегонтиумских — слишком маленький, словно подрубленный подбородок, придающий лицу безвольное выражение. Поэтому и принц Селивант также носил буйную бороду, а со временем и Ламорак, несомненно, последует их примеру, как только возмужает.

Король обсосал мозговую косточку и бросил ее собакам, давно уже следящим за ним преданными голодными глазами. Вытер тыльной стороной ладони сальные губы и потянулся за кубком. Внимание его привлекли молодые женщины, скромно сидящие в ожидании когда возникнет в них нужда на скамейке у дальней стены. Он хотел что-то сказать по их поводу, но сэр Катифен как раз закончил петь свою славную балладу и сэр Отлак разразился бурными восклицаниями восхищения. Воины и оруженосцы обоих сеньоров, не отстающие от хозяев в потреблении эля, тоже шумно выражали свой восторг — и по поводу славных побед, одержанных их предками, и по поводу виртуозного исполнения героической песни.

Но сэр Катифен никогда бы не стал благородным рыцарем, если бы не умел понимать желания своего короля без слов. Он схватил протянутый ему кубок, залихватским залпом выпил крепкий эль и задорно дернул струны арфы:

Эй, красотки, ножки стройны…

Мы устроим вам турнир!

Повинуясь недвусмысленному жесту высокородного гостя, три женщины тут же вспорхнули со скамьи и устремились к нему, вызвав завистливое шипение зазевавшихся подруг. Король выбрал пухленькую брюнетку и хлопнул по своему просторному колену, обтянутому синим бархатом. Девица уселась, с победным видом взглянув на двух оставшихся красоток и обнажив в улыбке подпорченные зубки, выдававшие ее непреодолимую любовь к сладкому. Две оставшиеся не у дел женщины посмотрели с надеждой на сэра Отлака — но тот был был всецело занят трапезой — и отправились искать счастья у повеселевших воинов знатных сеньоров. Пенландрис по-хозяйски засунул крепкую руку с унизанными перстнями пальцами за просторный ворот брюнетки. Она весело засмеялась, деланно показывая восторг и внутренне содрогнувшись — но о щедрости и короля Сегонтиумского, и графа Маридунского она, как и все обитатели «Золотого копья» от тощего молчаливого хозяина до последнего служки, была прекрасно осведомлена. Одного посещения таверны в год королем Пенландрисом и сэром Отлаком с отрядами вполне хватало, чтобы безбедно прожить до следующего их визита, и поэтому делалось все возможное, чтобы у знатных господ-рыцарей не возникло даже мысли в следующий раз остановиться в той дыре под названием «Хрустальный меч», что на другом краю городка.

Сэр Отлак посмотрел на принца Селиванта, сидящего первым с левой стороны, рядом с веселящимся отцом, и задумчиво уставившегося на серебряный кубок с элем. Сегодня Селивант нравился сэру Отлаку — молчаливый, спокойный, к элю, как ни странно, почти не прикасается, на празднично наряженных девиц за весь вечер не бросил ни единого взгляда. Думает о чем-то своем — видимо весь сосредоточился на предстоящем турнире, где его ожидает бой до смертельного исхода с сыном сэра Насьена.

«Пошли ему удачу, Господи, — подумал сэр Отлак. — Может, он остепенился и наконец-то понял, каким следует быть истинному рыцарю?»

Нет, сэр Отлак отнюдь не был против обычных мирских утех (он, улыбнувшись своим мыслям, отпил глоток превосходного веселящего напитка и с удовольствием оценил пышные формы горожанки, танцующей с одним из его воинов посреди зала под разухабистую песню), но ведь все же должно быть в меру! Сейчас, глядя на ушедшего в собственные раздумья благородного принца, сэр Отлак не жалел о своем решении отдать за него любимую дочь и даже удивлялся своим давешним сомнениям.

К перекрестку, ведущему в столицу бриттов, сэр Отлак подъехал даже раньше короля Пенландриса (наверное, Ламорак также выскочил вперед навстречу друзьям, вот Отлак и решил, что король томится в ожидании соседа). После традиционных приветствий граф, словно бросаясь в решающий поединок с собственными сомнениями и страхами и нанося им смертельный удар, провозгласил:

— Моя дочь Лионесс счастлива принять предложение благородного и бесстрашного принца Селиванта и будет принадлежать ему до смерти, после торжественного венчания, которое хотелось бы провести сразу после нашего возвращения с турнира!

Сэр Отлак удивился собственным словам насчет венчания — откуда они взялись, чтобы сорваться с его языка? Он и не думал совсем о сроках свадьбы, спешка совершенно ни к чему.

— Мой сын, тоже счастлив породниться с таким славным и древним родом, как ваш, — торжественно ответил король Пенландрис. Селивант подъехал и поклонился будущему тестю.

Старые боевые друзья и соседи поехали вровень по дороге, ведущей в столицу бриттов Камелот. Отряды их слились дружно в один — коричневые плащи воинов короля Пенландриса, перемешались с голубыми с серебром накидками ратников сэра Отлака.

Сеньоры отъехали немного вперед и король Пенландрис добродушно пророкотал:

— Иного решения я и не ожидал от мудрого графа.

И по этим словам сэр Отлак понял: допускал-таки возможность отказа достославный король Пенландрис. Во всяком случае был готов к этому, иначе не прорвались бы сейчас эти слова, как отголосок тяжких раздумий.

— Разве я мог отказаться от столь лестного предложения породниться? — воскликнул Отлак. — У меня даже и мысли такой не возникло! — Они проехали немного молча. — Да, как вам мои щенки, что я посылал в прошлый раз?

— Спасибо, отменный подарок. Тот, с черным пятном на морде, особенно хорош. Есть какие-нибудь новости? Как поживает ваша супруга и дочери? — учтиво поинтересовался Пенландрис.

— Бог милостив. И супруга наша, и дочери в добром здравии.

Сэр Отлак усмехнулся, вспомнив, что когда-то давно, в юношестве, Пенландрис также как и Отлак добивался руки дочери короля Унгарского. Пенландрис тогда даже вызвал Отлака на поединок, который король (тогда еще принц) и проиграл успешно — как он сказал: лопнули крепления подпруги, что и вышибло его из седла, а не удар Отлака. Но это недоразумение между друзьями давно забыто, стерто из памяти и абсолютно случайно припомнилось сэру Отлаку. А дочь короля Унгарского уж тридцать два года как графиня Маридунская.

— Новостей особых нет, — продолжал отвечать на вопросы друга Отлак. — Сэр Насьен по-прежнему лежит при смерти, недолго уж осталось наверное, смилостивись над ним, Боже. Сын его затеял строительство нового замка, старый совсем уже разваливается. Да, — вдруг неожиданно вспомнил Отлак, — ходили какие-то смутные слухи, будто он вызвал Селиванта на смертный поединок на турнире. Это правда?

— Правда, — вздохнул Пенландрис. — Селивант имел неосторожность несколько резко отозваться о храбрости Ричарда и тот прослышал об этом. Но Селивант готов отстоять свою честь и жизнь, он силен и отважен. Полагаю, Селивант убьет Ричарда Насьена.

— Не сомневаюсь в этом, — согласился сэр Отлак, подумав, что его устраивают оба исхода смертного поединка.

В случае если победит Ричард, то красавице Лионесс, он подберет со временем супруга получше, а если Селивант убьет Ричарда, то у старого Насьена других наследников нет, и можно будет попробовать присоединить его земли к своим — старший сын сэра Отлака Педивер очень кстати был женат на единственной дочери сэра Насьена.

— Что слышно по поводу приближающейся войны? — спросил сэр Отлак.

Король Пенландрис самодовольно подкрутил свои пышные усы.

— У меня гостил недавно герцог Дерин, он, как и я, не сомневается в победном и быстром исходе предстоящей кампании. Король саксов Фердинанд совсем выжил из ума, пошел походом на франков — только сил у него едва хватит, чтобы выдержать первый удар. Франки сильны, особенно на своей земле. Остатки саксонской армии вряд ли сумеют нам противостоять, когда мы двинем на Лондон свои отряды через два месяца.

— Я не слышал, чтобы саксы собирались воевать с франками, — сказал Отлак. — Наоборот, мне говорили, что они укрепляют Лондон и собирают армию, чтобы дать нам сражение.

— Чушь, — уверенно заявил король Пенландрис. — Для нас будущая война окажется легкой прогулкой — старый Фердинанд стал глуп и труслив, как заяц. А его сын погряз в пороках и вряд ли способен руководить другой армией, кроме как армией собутыльников и продажных девок.

— Дай, Всевышний, чтоб так оно и было.

— А как твои сорванцы, Уррий и Эмрис? Что-то их не видно в твоем отряде, — король Пенландрис обернулся, рассматривая следующих сзади всадников.

— Я решил их не брать с собой, — ответил сэр Отлак. — Малы еще, в следующий раз возьму.

— А знаешь, что мой Ламорак удумал? — спросил Пенландрис и внимательно посмотрел на собеседника, следя за его реакцией. — Что Эмрис — наследник Верховного Короля.

— С чего это он решил? — очень естественно удивился сэр Отлак.

Пенландрис понял, что сэр Отлак ждет объяснений — а действительно, с чего бы могло появится такое странное предположение? Пенландрис, вздохнув и сказав, что мол и сам считает все это глупостью, изложил аргументы своего отпрыска.

Выслушав его, сэр Отлак рассмеялся:

— Красиво звучит, даже поверить можно. Но разъясняется все очень просто. Эмрис — мой сын, скажу тебе как на духу. Если уж ты проявил такую заинтересованность в его происхождении, то, чтобы не возникало больше сомнений, расскажу все. Помнишь молодую вдову короля Лестинойского, Клегиссу?

— Да. После его смерти она жила при дворе Пендрагонов, сын короля Лестинойского терпеть ее не мог. Так она же умерла лет десять назад в каком-то монастыре!

— Четырнадцать лет назад, — поправил сэр Отлак. — Во время родов. Мальчика я взял себе — в конце концов, это мой сын и я хотел, чтобы он мне напоминал о нашей с Клегиссой любви. А все твои доводы…

— Не мои, это Ламорак выдумал.

— А все доводы Ламорака — пустяки. — На лице Отлака промелькнула тень озабоченности, король Пенландрис пристально всматривался в его глаза. И сэр Отлак спросил:

— Как ты думаешь, Ламорак расскажет об этом Эмрису. Мне бы не хотелось, чтобы у мальчика появились ложные надежды, в жизни и так полно разочарований.

— Вряд ли скажет, — успокоил Пенландрис. — Я ему строго запретил говорить об этом кому бы то ни было. Я догадывался, что это ерунда. Ты развеял мои сомнения.

Отлак видел, что Пенландрис собирался еще что-то спросить, но то ли передумал, то ли не решился. И он стал подробно описывать королю свою последнюю охоту, когда они только загнали красавца-оленя, как из-за деревьев появился медведь, да таких размеров, что много повидавшие охотники и вообразить себе не могли подобное. Сэр Отлак знал, чем заинтересовать старого друга — тот слушал красочный рассказ с утроенным вниманием. Сэру Отлаку едва хватило времени рассказать все происшедшее во время той памятной охоты, как они подъехали к Стрэйвиллю — городку, в котором всегда останавливались на пути в Камелот.

Веселье было в самом разгаре, сэр Катифен уже чуть надсадил голос, распевая вульгарные любовные песенки. На середине огромного зала танцевали захмелевшие ратники с девицами. Девичьи широкие юбки развевались разноцветными волнами, обнажая стройные ноги. Сэр Отлак отодвинул блюдо и сытно откинулся на спинку кресла, стоящий рядом слуга тут же убрал тарелку с объедками и вновь наполнил стоящий перед рыцарем высокий серебряный кубок пенящимся густым напитком. О желудке побеспокоились, пора подумать и о душе, — решил сэр Отлак и окинул взглядом танцующих и сидящих на скамьях у стен красавиц, выбирая. Король Пенландрис был полностью поглощен жарким поцелуем с брюнеткой, на которой выше пояса уже ничего не было надето — первые укрепления девичьей чести сдались без боя.

Сэр Катифен закончил очередную песню и отложил арфу, намереваясь наверстать упущенное по части эля и мяса. В этот момент к сеньорам подошел один из воинов короля, оставленный в карауле у ворот таверны, и сказал, склонившись в почтительном поклоне:

— Достойный французский рыцарь сэр Ансеис просит разрешения присоединиться к вашему столу.

— Где он? — спросил сэр Отлак.

— На улице, ждет вашего решения.

— Как смеешь ты, заставлять ждать благородного рыцаря на улице? — вдруг взревел король Пенландрис. Испуганная брюнетка мгновенно вспорхнула с его колен, прикрывая рубашкой обнаженную грудь.

— Так я… — пытался оправдаться воин, подумав, что пусти он приезжего без разрешения, то вызвал бы не меньший гнев своего господина..

— Немедленно зови! — приказал Пенландрис. — И извинись перед ним. Селивант, подвинься, благородный рыцарь отужинает с нами.

Через минуту начальник караула ввел в зал гостя — высокого черноволосого и черноусого красивого мужчину лет сорока, в богатых, но запыленных одеждах. С ним было шесть или семь телохранителей — сэр Отлак не счел нужным считать их. Воин указал гостю на короля и сэра Отлака и что-то сказал. Гость сбросил на руки телохранителю свой вишневый, подбитый черной тканью плащ и с гордо поднятой головой направился к хозяевам стола.

— Рад приветствовать вас, — сказал незнакомец приятным глубоким голосом. — Я барон Ансеис, пэр Франции, советник короля Карла Пятого.

— Просим разделить наш скромный походный ужин, — указал на место рядом с собой король Пенландрис и щелкнул пальцами. В одно мгновение перед гостем оказались блюдо и полный эля кубок. — Я — Пенландрис, король Сегонтиума, а это — мой добрый друг и сосед сэр Отлак, граф Маридунский.

— Сэр Отлак Сидморт? Граф Маридунский? — переспросил француз. — Но ведь я как раз к вам направляюсь. Говорят, в вашем прекрасном замке живет лучший воин Британии сэр Бан, в искусстве владения мечами которому нет равных.

— Да, это действительно так, — сказал сэр Отлак с интересом разглядывая гостя, который ему показался симпатичным и интересным.

— Я хотел взять у него несколько уроков для собственного совершенствования, — сказал француз. — С вашего милостивого позволения, разумеется, если вы мне не откажете.

— Я никогда не отказываю благородным рыцарям, если это в моих силах, — с достоинством ответил сэр Отлак.

Они все втроем выпили по объемному бокалу хмельного пенистого напитка.

— Сэр Бан, конечно, прекрасный воин, — сказал король Пенландрис, — но вы получите не меньшее удовольствие, если отправитесь с нами на турнир, который состоится через несколько дней в Камелоте. Туда съезжаются лучшие рыцари Британии.

— Да, — подтвердил сэр Отлак. — Такой турнир бывает раз в год, вы не пожалеете если поедете на него. Возможно, захотите принять участие…

Барон Ансеис склонил голову в знак согласия этому предложению и сэр Отлак закончил:

— А в моем замке всегда рады будут видеть французского рыцаря.

Гость о чем-то несколько секунд размышлял, затем допил то, что оставалось в кубке и предложил собеседникам:

— У меня есть бурдюк превосходного алансонского вина, не желаете отведать? Я его вез вам в подарок, сэр Отлак.

— Конечно, раз вы предлагаете, мы не смеем отказываться, — сказал Отлак. Французский барон ему все больше нравился.

— Давненько не пивал я хваленых французских вин, — добродушно сказал Пенландрис, — но они всегда оставляли у меня впечатление, что слава их выше достоинств. Эль и медовуха — что может быть лучше?

Француз хитро улыбнулся, окликнул одного из телохранителей и отдал распоряжение.

— Ну так вы решились? — не утерпел Пенландрис. — Едете с нами в Камелот?

Француз еще несколько мгновений подумал и ответил:

— Разве есть на свете рыцарь, который предпочтет турниру что-либо другое, если это другое, конечно, не Дама Сердца? Дамы сердца у меня по счастью нет, поэтому я еду с вами. Если бы я знал о нем, то сразу бы направился в Камелот. Но я всего лишь как несколько дней на гостеприимной британской земле.

— Эй, Катифен, — заорал Пенландрис на весь зал, — сыграй для благородного барона мою любимую!

В просторном помещении мгновенно установилась почтительная тишина — кто ж посмеет перечить королю Сегонтиумскому. К тому же все любили слушать замечательные песни сэра Катифена. Смолк звон кубков, притихли развеселившиеся красотки, слуги почтительно замерли, готовые в любой момент оказать требуемые услуги знатным гостям. Все приготовились внимать. Французский рыцарь тоже благодушно повернулся к рыцарю-менестрелю, который отодвинул блюдо с аппетитным куском говядины, прокашлялся и вновь взял в умелые руки свой волшебный инструмент. Раздалась чарующая музыка арфы и глубоким голосом сэр Катифен проникновенно запел:

На самой грани вечной тьмы, где Солнца лик поделен

Господней твердою рукой на светоч и на мрак,

Подняв щиты, стояли мы… Мой герб — цвет асфодели,

И розой черною, как смоль, свой щит отметил враг.

Я шел вперед — он не пускал. Я — шаг, но он на страже,

И отступали он и я от света рубежа.

Огнем сверкал мой Алисталл, — его же меч тлел сажей,

И ни один из двух клинков врага не отражал…

«Пусти, — сказал я, — отойди, открой мне путь в бессветье.

Я принесу в твою страну сияние огня.

Я — света верный паладин; смирись, о рыцарь, с этим.

Ты — тьма, ты должен отступить и пропустить меня».

Ответил он: «Иди в свой мир. Не нарушай границы.

Знай, неприкосновенен свет, пока не ранишь тьму.

Готов мой меч, мой Ареннир, с твоим клинком скреститься, —

Я не пущу тебя сюда и света не приму.

Нет среди истин столь простой, чтоб были ей покорны

И свет и тьма. Пусть Солнца свет палит твою страну,

Но вот за этою чертой сияет Солнце черным

А посему — тьму предпочту я свету твоему.»

Как прост был мир в те времена, пока он был поделен

На Черный Мир и Белый Мир, — до рокового дня,

Когда великая война меж Белой Асфоделью

И Розой Черную смешать сумела два огня.

С тех пор на Солнце свет и тьма вошли друг другу в лона

И породили все цвета, смешали их, и вновь

Распались на добро и зло, на плети — и на стоны,

На ночь и день, на жизнь и смерть, на подлость — и любовь…

Смолк последний звук струны и несколько дивных мгновений в зале царила восхищенная тишина. Сэр Катифен гордо обвел взглядом слушателей. Первым выразил одобрение французский барон:

— Завидую людям, которые имеют счастья внимать этому превосходному певцу постоянно. Мне еще не доводилось слышать столь прекрасной баллады, да еще так исполненной.

Король с уважением посмотрел на гостя — у француза явно был хороший вкус.

— Всю дорогу до Камелота, в которой вы любезно согласились составить нам компанию, мы будем слушать сэра Катифена. Он знает великое множество песен, я порой поражаюсь, как он запоминает их. И все время сочиняет новые.

За спиной барона Ансеиса уже давно терпеливо ожидал один из его спутников, держа в руках тяжелый бурдюк.

— Прошу отведать один из лучших французских напитков, — вежливо предложил гость.

Пенландрис громко сказал сидящим за столом воинам:

— Французский рыцарь барон Ансеис, любезно согласившийся разделить с нами скромную трапезу, предлагает отведать всем замечательного вина.

Раздались здравия и благодарности в адрес француза.

Вновь прибывшие уже успели рассесться за длинным столом и пропустить пару-другую кубков эля — непривычный напиток после трудной дороги ударил французам в голову. По укоренившемуся мнению британцев, гости из-за пролива вообще пить не умеют. Но от этого они не становятся хуже — у каждого есть свои недостатки. Французы быстро перезнакомились с ратниками короля и сэра Отлака, и они дружно переговаривались, хотя прекрасно понимали, что в будущем могут оказаться в разных лагерях и с оружием пойдут друг на друга. Впрочем, и воины короля, и воины сэра Отлака также были готовы убивать друг друга, случись их повелителям поссориться и затеять войну между собой. Но все в воле Божьей, сейчас они сидят за одним столом и наслаждаются отличным ужином, превосходным элем и предвкушают приятные минуты с длинноволосыми красавицами на все вкусы, которые ждут своего часа.

Слуги быстро разлили французское угощение по новым кубкам. Сэр Отлак смотрел, как слуга отодвинул от Селиванта кубок с элем, к которому наследник короля Сегонтиума так и не притронулся и наполнил искрящимся золотистым напитком другой. Селивант даже не заметил этого, устремив взгляд в далекую точку за плечом соседа напротив, принца явно одолевали непростые раздумья. Сэр Отлак решил, что его будущий зять мысленно готовится к смертному бою с Ричардом Насьеном и вновь пожелал ему всей душой удачи в предстоящем поединке. В конце концов Селивант — отличный рыцарь, и совсем не такой, как о нем говорят!

Вино превзошло все самые смелые ожидания и даже настроенный скептически король Пенландрис с удовольствием вытер усы, поставив кубок.

— Хорошее вино, — похвалил он. — Но наш эль лучше!

Француз вежливо склонил голову. Он все больше нравился и Пенландрису, и Отлаку.

— Что слышно в мире? — спросил гостя Отлак. — Говорят, британские саксонцы высадились во Франции? Как идет война?

— Война? — удивился барон. — С кем?

— С британскими саксонцами, — повторил Отлак. — Ходят слухи, что они напали на вашу страну.

— Впервые об этом слышу, — сказал барон Ансеис. — Наш король недавно успешно отразил вместе с арагонским королем нашествие римлян, это да. Были две славные битвы — под крепостью Манд и на реке Вердон. В обоих сражениях ваш покорный слуга принимал участие и поразил немало гордых римлян. Сейчас в милой Франции мир, но войска великого короля Карла Пятого готовы в любой момент отразить нападение врага.

— Да? — сказал король Пенландрис. — Значит, саксонцы лишь готовятся к нападению на Францию.

— Напротив, — возразил барон. — Когда я был в Лондоне и ужинал с саксонским рыцарем сэром Лайоном, тот рассказывал, что они готовятся к войне с бриттами и с Каледонией, собираются простереть свою власть над всем островом. Их, видите ли, не устраивает, что они делят страну с кем-то еще. Наследник престола принц Вогон похвалялся, что Рождество будет справлять в Камелоте…

— Ерунда! — воскликнул король Пенландрис побагровев. — Во-первых, саксам никогда не победить наши армии! А во-вторых, вас, благородный сэр Ансеис ввели в заблуждение. Наверняка саксонцы распространяют эти слухи, чтобы напасть на вас, французов, врасплох. Они давно с жадностью смотрят на Бретань и Нормандию! У герцога Дерина, который убежден в этом, верные разведчики — он знает, что говорит!

— Возможно, — вежливо согласился француз. Он совсем не желал портить отношения с Пенландрисом и, главное, с сэром Отлаком. — Даже вероятнее всего, что вы правы, а я поверил досужим сплетням. Впредь мне наука — не доверять первому встречному.

Король Пенландрис самодовольно подкрутил пышные усы. Тревога, второй раз за день едва заметно кольнувшая сэра Отлака, бесследно исчезла. Завтра предстоит долгий и нудный путь, сегодня его еще ожидает бурная схватка в постели с какой-нибудь… — вон с той, пышнотелой блондинкой с родинкой на верхней губе, — так что не стоит забивать голову бесплодными мыслями.

Сэр Отлак поманил к себе приглянувшуюся красотку, он был доволен сегодняшним днем.

Французский рыцарь тоже был доволен — случайная дорожная встреча несколько меняла его планы, но так было, наверное, даже лучше, он никуда не торопился. Он улыбнулся своим мыслям и сделал большой глоток вина. Длинноволосая смазливая толстушка пыталась пристроится рядом, но он отогнал ее брезгливым жестом, каким отгоняют комаров.

Король Пенландрис очень выразительно посмотрел на него, показывая веселое удивление. Француз не понял его взгляда.

Когда все устали и, пожелав друг другу приятных сновидений, расходились по отведенным им покоям, к барону подошла другая женщина — на этот раз стройная, высокая с соломенными волосами и чувственным ртом. Но пэр Франции даже не взглянул на нее.

Теперь уж и сэр Отлак, который обнимал за талию блондинку с родинкой на губе, одарил его удивленным взглядом.

Конечно, благородный рыцарь ни перед кем, кроме разве своего короля и Господа Бога, не обязан отчитываться, но француз, заметив взгляды новых товарищей, поторопился пояснить:

— Я дал клятву хранить верность своей Даме Сердца, ожидающей меня в Париже. Никакая красавица мира не сравнится с моей Мадлен.

И Пенландриса, и Отлака вполне удовлетворило такое объяснение. Впрочем, эта странность барона их совершенно не волновала — мало ли у кого какие причуды. А Дама Сердца — причина достаточно веская для воздержания, тем более, если рыцарь принес клятву верности. Они совершенно забыли слова гостя в начале беседы об отсутствии у него Дамы Сердца. Да и какое это имело значение, мало ли кто может оговориться. Барон Ансеис оказался очень приятным и интересным человеком, оба знатных рыцаря были довольны, что судьба послала им такого попутчика.

6. ДЕВУШКА ИЗ ОЗЕРА

— Я его знаю, — заявила Соррель. — Он один из сыновей местного сеньора.

— А что это он с мечом в руках купался? — задала риторический вопрос Журчиль. — И в одежде? Да ведь рубаха вся в крови!

— Его не на озере ранили, — заметила Соррель, — намного раньше. Но раны не опасные, ты же видишь — только рубашка порвалась. Царапины!

— Красивый какой… — сказала Лорелла. — Совсем молодой, почти мальчик.

— Он и есть мальчик, — сказала Соррель. — Разве не видно?

Уррий лежал на каменистом дне Гуронгеля, уставившись невидящими глазами сквозь толщу прозрачной воды на едва пробивающееся сюда солнце. Правой рукой он крепко сжимал рукоять меча, левая безвольно откинулась в сторону, примяв собой рыхлый куст водорослей.

— Наверно, он на острове был когда, наш дракоша проснулся, — сказала Журчиль, отвечая на собственный вопрос. — Интересно, что же разбудило старика?

— Ты разве не ощущаешь что в озере что-то изменилось? — спросила Соррель. — Ты не чувствуешь, как кожу едва заметно покалывают тысячи невидимых иголок?

— Нет, — честно сказала Журчиль, — я ничего не чувствую.

— А ты, Лорелла?

— Чуть-чуть. Если бы ты не сказала, я не обратила бы внимания, — ответила Лорелла, не отрывая зеленых, как вода в озере, глаз от лица утонувшего юноши.

— Наверное, старый дракон более чувствителен, чем мы, — сказала Соррель. — Интересно, чем это вызвано?

— Наверное, отец прогневался на кого-нибудь, — предположила Журчиль. — Или Воктреч колдует…

— Что с ним будем делать? — кивнула Соррель на юношу.

— А что с ним делать, — удивилась Журчиль. — Пускай лежит себе, нам-то какое дело. Пора домой возвращаться, поздно уже.

— А может подождем? — спросила Соррель. — Через совсем немного времени он станет нашим и мы втроем с ним позабавимся. Мы ведь его первые нашли!

— Можно и так, — согласилась Журчиль. — Только поздно уже, а он же совсем неопытный, возиться с ним…

— Так в этом вся и прелесть! — засмеялась Соррель, откидывая назад свои длинные, почти до щиколоток коричневые волосы — предмет ее нескрываемой гордости и зависти прочей женской половины обитателей лесного озера.

— Как вам не стыдно! — воскликнула Лорелла. Она опустилась перед юношей на колени и посмотрела в его открытые глаза.

— Подумаешь, недотрога какая! — фыркнула Журчиль.

— Он такой молодой… и красивый, — сказала Лорелла. — Давайте отнесем его на берег.

— Зачем? — поразилась Соррель. — Чтоб он достался подземному царству?

— Мы оживим его, — сказала Лорелла. — Ну пожалуйста!

— Мы не одеты, чтобы общаться с человеком, — заметила Соррель. — Одно дело здесь, в озере, другое — на берегу. Нам не простят.