Наследник Алвисида (№2) - Любовь опаснее меча

— Желаю вами удачи, принц, — напутствовал герцог. И подумал про себя: «Да, с бабами-то ты горазд смел, тут я не сомневаюсь».

Принц вдруг улыбнулся герцогу:

— Спасибо. Вам, герцог, тоже желаю спокойной ночи, — голос его был мягок и дружелюбен. Иглангер улыбнувшись, склонил голову. Принц добавил:

— Да, герцог, если не трудно, произнесите заклинание, чтобы эта бриттка не разорвала меня своими когтями, когда я останусь с ней наедине.

Герцог чуть не поперхнулся прекрасным виноградным вином, но согласно кивнул головой. «Силы космические! — мысленно взмолился чародей. — Кому только не приходится служить!» Иглангер и его братья были обязаны еще четыре года нести службу верой и правдой отцу Вогона — мудрому и беспощадному, достойному уважения братьев-чародеев, саксонскому королю Фердинанду.

Принц раскланялся с остальными сподвижниками и в сопровождении четырех своих личных телохранителей и восьми специально подобранных варлаков вышел из пиршественного зала.

Все остальные тоже покинули зал — у кого еще было много дел, кто-то, как Иглангер, смертельно устал и перед завтрашним днем, который не обещал быть легким, требовалось восстановить силы.

19. ОТСТУПЛЕНИЕ

Ягненок у волков ответчик

За ненасытный голод их;

Но часто и волков самих

Мы под овечьим зрим обличьем;

Овец так поудобней стричь им.

Но жадность волка выдает,

И всяк его опознает.

Ганс Сакс

Когда Аннауру втолкнули в спальню Пендрагона и заперли дверь, она упала обессиленно на каменный пол. Потом стало холодно груди и она переползла поближе к кровати, где был расстелен ковер. Взгляд ее случайно упал на стену — там, скрещенные, висели два меча. Аннаура мгновенно вскочила на ноги. Настоящие! Боевые! Не красивая подделка, а острая сталь! Ну, теперь лишь бы этот саксонский недоносок собрался с духом и выполнил свою угрозу придти к ней! Она взмахнула в воздухе тяжелыми клинками. Подскочила к дверям и замерла, как часовой на посту, терпеливо ожидая своего часа.

Сколько она так простояла, Аннаура не знала. Но вдруг мечи тяжело выпали из ее рук и чудесным образом возлетели обратно на стену. Она вздрогнула и на секунду ей открылось виденье: принц просит колдуна, чтобы он сделал ее, Аннауру, покладистой. И как издеваясь (неизвестно над кем — над ней, Аннаурой, или над трусливым Вогоном?) чародей вложил знание об этом в ее голову.

Она не может причинить принцу ни малейшего вреда!

Слезы ярости Аннаура сдержать не смогла и в отчаянии бросилась на кровать. Никогда ей еще не было так плохо, так мерзко, так отвратительно! И это тогда, когда счастье, ее счастье, настоящая большая любовь, которую она искала столь безрезультатно долгие годы — всю жизнь! — казалась такой близкой! Где сейчас милый сердцу Ансеис? Жив ли он? Что с ним?

Принц Вогон брезгливо осмотрел запачканную дверь в пытошную комнату и, поморщившись, вошел, стараясь не коснуться стен одеждами. Неестественно жарко полыхал очаг, на подставке кипели чаны с маслом и накалялись до красноты инструменты — у королевских палачей оказался чрезвычайно скудный арсенал, да и с того пришлось пыль смахивать, им видно пользовались от случая к случаю.

С высокого каменного потолка свисала длинная цепь, к которой был прикован за руки обнаженный до пояса француз. Ноги несчастного рыцаря на два фута не доставали до каменного пола и к ним была цепью привязана тяжелая железная крица. Ноздри принца резанул отвратительный запах.

— Он что, обгадился от страха? — спросил утонченный принц, привыкший к ароматам женских волос и запахам тонких вин.

Лысый толстяк, чуть ли не семи футов ростом, в кожаной прожженной безрукавке на голое тело обнажил в улыбке гнилые зубы.

— Нет, это я на него помочился, чтобы ему не так жарко было! — Палач засмеялся и огромная туша его мелко затряслась, жирные складки на груди напоминали бы женскую грудь, если бы не были так обильно покрыты густым, седеющим волосом.

Подручный палача — невзрачный мужичонка неопределенных лет с сизым носом — подобострастными глазами смотрел на принца, держа в руках витую плеть.

Принц повернулся к французу. Голова пленника была опущена, лицо ничего не выражало — ни боли, ни мучений. Открытые голубые глаза были бездонны, как чистое ночное небо и оттуда на принца пахнуло космическим холодом. Принц отвел взгляд и стал вышагивать около пленника из стороны в сторону.

— Ну что? — обратился наконец принц к пленнику. — Ты все еще требуешь свой выкуп за победу на турнире?

Пленник не отреагировал. Принц кивнул и толстяк, гнусно осклабившись, взял с подставки раскаленную железную лапу и приложил к животу француза. Ни стона, ни вздоха не слетело с его губ — лишь шипение плоти наполнило помещение.

— Он что, сознание потерял? — выкрикнул принц. Выхватил хлыст из рук подручного палача и рукоятью поднял вверх подбородок француза.

Внезапно голубизна глаз исчезла, сменилась сверкающей, дьявольской желтизной.

— А-а, — выговорил пленник с трудом возвращаясь к реальности. — Явился наш герой…

— Ты все еще ждешь от меня выкуп за победу? — злорадно осведомился принц. — Так кто из нас победитель: ты, висящий передо мной, или я, во власти которого и жизнь и смерть твоя?

— Победа любит честных и терпеливых, — сказал пленник. — Ты к ним не относишься. Твоя победа — лишь дешевая трактирная проститутка на одну ночь.

— О, как я испугался! — воскликнул саксонец и со всей силы стеганул пленника хлыстом. Багровый рубец мгновенно вздулся на загорелой груди француза, перечеркнув запекшийся шрам от меча саксонца. — Может ты полагаешь, что я раскаюсь, отпущу тебя и смиренно заплачу тебе выкуп за то, что ты случайно сшиб меня с коня?

— Волк раскается когда умрет, — усмехнулся пленник. Он еще мог усмехаться — когда висел на руках, а к ногам привязана чушка не менее трех тодов весом! — Ты даже сюда приперся с отрядом головорезов, значит — боишься…

Принц вытер рукавом бисеринки пота, выступившие на лбу (как здесь жарко!) и сказал:

— Что ж, я раскаиваюсь, благородный барон. Завтра утром я отдам тебе мои доспехи. Их натянут на тебя, посадят на осла и отправят в твою любезную Францию или откуда ты там такой прибыл. И поезжай, если доедешь! А я сейчас пойду наслаждаться любовью с прекрасной женщиной.

Неожиданно в глазах невозмутимого француза что-то изменилось и Вогон понял, что он-таки пронял гордого пленника. Принц со всей силы врезал кулаком между ног француза.

— А тебе это хозяйство больше не понадобится! — заявил он издевательски. — Завтра мы встретимся и я тебе расскажу, какова она в постели! — Саксонец расхохотался, весьма довольный собой и направился к выходу из подземелья. На пороге он остановился и приказал палачам:

— Чтобы дожил до рассвета! — Те торопливо закивали головами. — И чтоб косточки у него целой не осталось! До встречи, барон Ансеис!

Принц со своими охранниками вышел. Тяжелая дверь закрылась за ним. Саксонский палач подошел к большой деревянной колоде в углу. Пришло время переменить пленнику пытку.

— Эй, вы, — позвал он четверых вооруженных варлаков, что молчаливо сидели на скамье у дальней стены, — подсобите мне!

Глаза пленника вновь стали пусты — дух его был далеко отсюда. Он злился на собственную беспечность, но не время сейчас было злиться. К тому же ничего непоправимого не произошло, требуется лишь как можно скорее восстановить энергию. Недолго осталось. Но как близко к гибели он сегодня находился! Ни один бог, ни один самый мощный маг не может влиять на судьбу более десяти человек одновременно. Ему же пришлось выдержать грандиозный магический бой, одновременно охраняя от смертельных ран более полутора сотен рыцарей! Но последнее слово, еще не сказано, неуважаемый принц Вогон. Только французу нет дел до дворцовых переворотов и до местных войн, у него свои цели. И для достижения этих целей надо вырвать отсюда графа Маридунского и добраться, наконец, до его замка. И еще — надо же было позволить себе такую глупость и влюбиться, словно безусый мальчишка! Тем более, что ни к чему хорошему это привести не может. Но сердце (оно еще способно чувствовать?!) тоскливо ноет при одном лишь имени — Аннаура. Позволить наследному мерзавцу надругаться над ней? Нет! Последние внутренние емкости души и разума вновь наполнились магической энергией и барон внутренний взор повернул наружу. К нему подходил лыбящийся гнилью зубов небритый толстяк. Француз усмехнулся, толстая цепь лопнула в воздухе и пленник ловко опустился на ноги — тяжелое железо на ногах, стекло, как вода.

Толстяк закричал от ужаса — что-то очень страшное увидел он в глазах пленника. Сердце бедолаги не выдержало и разорвалось от испуга, палач кулем грохнулся на каменный пол и раскаленные щипцы упали на обвисшее брюхо. Четверо варлаков вскочили со скамьи, выхватывая свои короткие мечи, но, повинуясь жесту француза, тут же повернулись друг к другу и вступили между собой в бескомпромиссный смертный бой. На подручного палача не потребовалось даже тратить магических усилий, француз сгреб его лицо ладонью и с силой отшвырнул щупляка к стене. Посмотрел как варлаки убивают друг друга — техника боя была у них примитивная и варварская, хотя и ей в красоте отказать было нельзя. Когда все закончилось, француз наклонился и взял два широких коротких меча. В углу стояла огромная бочка с чистой свежей водой — барон окунул в нее голову и плечи, чуть не по пояс, выпрямился, глотнул воздуха и снова погрузил голову в воду. Затем постоял, закрыв глаза, (все-таки слишком много сегодня пришлось использовать магические способности, а уже и отвыкать начал) и подошел к тяжелой окованной железными полосами двери. Она сама распахнулась перед ним.

Принц Вогон шел по извилистым коридорам дворца Пендрагона. На каждом углу ему встречались вооруженные варлаки, реже — саксонцы. Караулы были выставлены щедро — как будто можно было ожидать каких неожиданностей от этих трусливых бриттов! Принц презрительно фыркнул — Иглангер и прочие командиры явно в штаны наложили от страха перед содеянным. Гер-рои… Он шел к Аннауре, распаляя себя. Он боялся ее и уже было передумал, но вспомнил о строптивом бароне и ускорил шаг. Вот он, принц Вогон (почти сорок лет, а все еще принц!), и победитель. Триумфатор. Только почему-то радости это не доставляет… Странно. Все из-за герцога Иглангера! Умеет же он испортить настроение даже в такой день!

Для достойного окончания этого значительного в его жизни дня принц решил обойтись с Аннаурой по-хорошему. К тому же ему хотелось утвердиться в собственных глазах — в чем-чем а по части обращения со слабым полом принцу нет равных. Поэтому принц послал одного из телохранителей за вином и подождал его у дверей, тщательно продумывая план действий. Когда охранник принес наконец объемистый кувшин и два изящных бокала, принц выпил для храбрости большой глоток и отважно открыл дверь.

Аннаура полулежала на королевской кровати, опершись на локоть, и смотрела на вошедшего. Принц быстро оглядел комнату, он заметил висящие на стене мечи. И усмехнулся — если бы бриттка хотела его убить или воспротивиться ему, она непременно попыталась бы воспользоваться оружием. Значит, она ждала его! Значит, она хочет его — принца Вогона, а не этого заносчивого француза!

Принц сделал небрежный жест охране удалиться и вальяжно пошел к красавице. Он был уверен, что в эти мгновения неотразим. На ходу он снял камзол и рубашку, недвусмысленно показывая свои галантные намерения.

«Боже, как он отвратителен! — подумала Аннаура. — Походка, как у подвыпившего шута и в нечесаной бороде крошки мяса, бр-р!»

— Я прошу прощения у прекрасной дамы за мое грубое обращение на пиру. Больше такого не повторится, — учтиво сказал принц и подумал: «Черт возьми, а зовут-то ее как?». Но спрашивать ее саму ему показалось неудобным и он продолжил светский разговор:

— Но грудь у вас превосходна, я таких еще он встреч-чал… — И совершенно не вовремя непристойная икота вдруг овладела благородным принцем.

От него густо разило винным перегаром и Аннаура инстинктивно отодвинулась. К тому же у принца уже начинал расти живот, и складка жира лишь усилила отвращение к саксонцу. Аннаура не могла защищаться, она не могла причинить вреда этому саксонскому хаму. Но уж сказать, что она думает о нем, она может.

И красавица сказала.

Рука принца, тянувшаяся к манящей выпуклости ее груди, сквозь рваный ворот отсвечивающей белизной, остановилась на полпути. Он вскочил и сжал кулаки. Хмель ударил словно дубиной по голове, брызнув в глаза вспышкой ярости и окончательно вытравив учтивые манеры.

Он грубо схватил ее за длинные пышные волосы и сбросил с кровати. Не давая опомниться, ударил ее в бок ногой в тяжелом сапоге. Затем склонился над ней и перевернул несчастную на спину. Она, сквозь слезы, выступившие на глазах, вновь плюнула ему в лицо.

Не сдерживая себя, саксонец со всей силы влепил ей пощечину, рывком вновь перевернул животом вниз, уперся коленом ей в поясницу, чтобы не сопротивлялась и начал в нетерпении разрывать на ней одежды. Он должен ею сегодня обладать, чего бы это ему ни стоило!

«Черт возьми, да сколько же всего на ней надето!» — с яростным раздражением подумал принц. Он выдернул из-за пояса кинжал и стал разрезать дорогие заморские ткани. Наконец груда тряпья валялась на полу, а принц, почти обезумевший от визга и вида обнаженного тела гордой красавицы, схватил ее и бросил на королевскую кровать. И тут же как барс набросился на нее, придавив к постели.

Она не могла даже оцарапать его своими длинными ногтями!

Ей оставалось лишь кричать что есть сил, хотя никто не придет к ней на помощь, и судорожно сжимать ноги, защищая последний бастион своей чести.

Его локоть с сумасшедшей болью давил ей в грудь. Он ерзал на ней тяжестью тела, не давая дышать. Его липкие зловонные губы искали ее рот, а холодная рука с длинными узловатыми пальцами пыталась раздвинуть ее ноги.

Сил не хватало даже кричать, Аннаура поняла, что сопротивление бесполезно, сейчас все закончится — он возьмет ее. Она сдалась и закрыла глаза, мышцы расслабились, перестав защищать лоно ее.

И внезапно она почувствовала, что мерзкая тяжесть принца не давит больше на нее!

Аннаура открыла глаза, присела и быстро подтянула под себя ноги, рукой прикрыв прекрасную грудь. Сердце ее часто-часто заколотилось от волнения и охвативших чувств.

Возле постели, в неверном свете трех факелов на стенах, стоял барон Ансеис с коротким варлакским мечом в руке. Правой рукой он держал насильника за рыжие волосы на затылке. Барон резко отпустил грязно и несвязно ругающегося принца, рывком развернул его и кулаком, в котором была зажата рукоять меча, врезал принцу по скуле. Тот охнул и упал, ноги не выдержали молодецкого удара. Головой принц ударился о квадратный столб кровати и потерял сознание, глаза его закрылись, руки бездвижно раскинулись по обе стороны.

Барон подошел к Аннауре и подал ей руку, чтобы помочь встать.

— Прошу прощения, прекрасная Аннаура, — сказал барон. — Я чуть не опоздал.

Обнаженный до пояса, с обрамляющими красивое мужественное лицо черными мокрыми волосами, мускулистый, с жемчужинами воды на загорелой коже и со свежими шрамами от меча, хлыста и каленого железа, с мечом в руке и в фантастическом отсвете факелов он был прекрасен — словно вышедший из детских грез сказочный герой.

— Вы пришли вовремя, — чуть хрипло ответила Аннаура, не шевелясь. Она не стеснялась перед ним своей наготы, просто иногда полезно проявить стеснительность и стыдливость.

Барон понял ее, как она хотела. Он подошел к останкам ее превосходного парадного платья и поднял их с пола. Осмотрел и бросил обратно. Оглядел спальню, и вышел за дверь. Аннаура встрепенулась — куда он? Но барон тут же вернулся обратно, волоча за руки тело одного из саксонских телохранителей принца. Он принялся быстро, хотя не очень ловко, путаясь в многочисленных пряжках, раздевать его.

— Я не одену его тряпки, — сказала Аннаура.

— Значит пойдешь голой, — не оборачиваясь ответил Ансеис.

Наконец барон выпрямился и подал ей платье охранника. Она быстро оделась, с огромными удовольствием ощущая на себе его внимательный восхищенный взгляд. Аннаура случайно наткнулась взглядом на лежащего в обмороке принца. И вдруг поняла, что заклятие чародея Иглангера исчезло! — она вновь может причинить саксонцу вред. Она сжала кулаки: «Ну…»

— С ним что будем делать? — спросила она француза, поднимая с пола кинжал принца, выроненный им в пылу борьбы с красавицей.

Ансеис заканчивал строительство магической стены вокруг спящего Иглангера — барону не хотелось, чтобы тот неожиданно проснулся. У барона оставалось не так много сил, чтобы еще раз сражаться, пусть и не с самыми мощными, но сразу с тремя колдунами, которые к тому же могут целиком сосредоточиться на магии духа, не заботясь в этот момент о теле.

— Что хочешь, — ответил барон Аннауре. — Он твой.

Она подошла к неподвижному телу, зеленые штаны сорокалетнего принца были спущены до колен — неприятное зрелище.

— Я отрежу ему его гнилые гениталии, — мстительно сказала Аннаура, — чтобы больше никого никогда не смог изнасиловать. — Она помолчала. — А потом проткну его склизкое подлое сердце, чтобы не осмеливался больше поднимать руку на бриттов.

— Что-нибудь одно, — сухо сказал барон.

— Что? — не поняла Аннаура.

— Если ты лишишь его мужества, а потом убьешь, то первое окажется бессмысленным, — пояснил барон. — А месть должна быть разумной.

Аннаура на мгновенье задумалась.

— Хорошо, — наконец сказала она и о ноготь проверила остер ли кинжал. — Я отомщу по-женски. А какой-нибудь бриттский рыцарь убьет его, как мужчина.

Она склонилась над саксонцем и с брезгливым отвращением взяла пальцами его органы.

В этот момент он открыл глаза и увидел француза с мечом в руке и склонившуюся над ним Аннауру. Зрачки его расширились от ужаса. И тотчас же пронзительная боль ослепила его. Принц дико и истошно закричал — казалось его крик проникает во все уголки огромного дворца.

Барон ногой легонько стукнул его под подбородок и принц опять впал в глубокое беспамятство.

— Пойдем, — сказал француз, помогая Аннауре встать на ноги. — Нам надо поторопиться, у нас еще много дел.

Аннаура с радостью кивнула. Она была готова воспринимать любое слово барона, как откровенье божье. Таких мужчин она еще в своей жизни не встречала.

— Дворец переполнен врагами, — предостерег барон. — Нам надо быть осторожными.

Они миновали прихожую, где валялось семь недвижных тел и вышли в коридор. Барон, вспомнил что-то неожиданно, вернулся обратно, бросил короткий неудобный варлакский клинок и взял два саксонских, более привычных для рыцаря. Аннаура тоже взяла себе меч, она уже доказала сегодня, что может сражаться с мужчинами плечом к плечу. Одежда саксонского воина сидела на ней неуклюже и мешковато, и не застегивалась на пышной груди, но сейчас ей было не до своего нелепого вида. Аннаура шла за бароном, думая что сегодняшний день — один из самых счастливых в ее жизни. Она уже была уверена, что эта кошмарная ночь кончится хорошо — с ее бароном ей ничего не страшно!

Обширны подземелья королевского дворца, а темниц на всех бриттских рыцарей не хватило. По двое, по трое, а кое-где и по четверо впихнули грубые немногословные варлаки благородных бриттских рыцарей в мрачные душные камеры без окон.

Сэр Отлак, сэр Гловер и герцог Вольдемар оказались вместе в тесном склепе, где трухлявая деревянная колода служила единственным предметом мебели предыдущему узнику.

Граф Маридунский сел на колоду и сжал голову руками. Гловер и Вольдемар молчали — они уважали горе отца, потерявшего в одночасье двух сыновей. Но и положение их самих было немногим лучше — Вогон обещал сбросить их всех в загон к дракону и они не сомневались, что он выполнит свою угрозу. Погибнуть под огромными лапами скованного чудовища позорно. Но и проткнуть пылающее гневом сердце нечем — оружие отобрали. И рыцарь должен стойко переносить выпавшие на него невзгоды, с открытым забралом встречая смерть.

Стены были сырые, а воздух спертым и смрадным. Говорить было не о чем — святое негодование переполняло сердца отважных рыцарей.

— Нет! — наконец выдохнул Гловер и стукнул кулаком в стену. — Я не верю, что наследник мертв! Король мне говорил…

— Король держал в тайне от всех местопребывание Этварда, — тихо ответил Вольдемар. — Даже от меня, хотя я был его правой рукой и осведомлен о всех делах государства. Держать в строжайшей тайне имя опекуна и место, где воспитывается наследник — традиция, идущая с артуровских времен и ее никогда не нарушали.

В кромешной тьме лица собеседника было не видно, но герцог догадывался, что лицо Гловера искажено мукой и яростью.

— Но Пенландрис… — простонал Гловер. — Как мог король доверить ему наследника! Наверняка предатель сам убил его. Сердце змеи в груди Пенландриса! А я еще по-дружески относился к нему! Он… он убил наследника, вырвав сердце у народа бриттов, будь он проклят во веки веков!

— Юный Этвард жив, — не поднимая головы тихо сказал граф Маридунский.

— Что?! — в один голос воскликнули Гловер и Вольдемар.

— Он в моем замке. Я его опекун. Но убийцы уже мчатся туда, — вздохнул граф.

— Но твой замок неприступен.

— Да. Но убийцы наверняка выдадут себя за рыцарей. А ворота моего замка всегда открыты для гостей.

Гловер в отчаянии ударил кувалдоподобными кулаками в дверь. Но тяжелые засовы не дрогнув выдержали гневный напор рыцаря. От бессильной ярости хотелось выть, плакать, биться о камень. Но сырые стены были равнодушны к людскому горю.

Скупые капли воды, сочившейся с потолка, звонко в тишине шлепались о пол, отмеривая время — последнюю ночь жизни отважных рыцарей.

Словно труба архангела проскрипел засов.

— За нами пришли, — хладнокровно сказал герцог Вольдемар. — Приготовимся принять смерть как подобает.

Дверь натужно распахнулась и в свете факела пленники увидели освобождение.

— Барон Ансеис, бычья требуха! — воскликнул Гловер. Отчаяние мгновенно сменилось в нем жаждой возмездия.

За спиной барона стояла Аннаура в неподобающей ей мужской одежде, в трех шагах дальше валялся труп варлака с размозженной головой. С меча француза стекала теплая кровь.

— Выходите быстрее, — попросил барон. — Дворец переполнен варлаками, надо уходить.

— Надо освободить всех остальных рыцарей! — воскликнул Гловер. Он нагнулся над мертвым варлаком, разжимая пальцы трупа, сомкнутые на рукояти меча.

— Мы не можем покинуть дворец без наших жен и дочерей! — воскликнул герцог Вольдемар. — И без принцессы Рогнеды!

— И, кроме рыцарей, во дворце были наши оруженосцы и воины! — сказал граф Маридунский.

— Граф, — вздохнул барон. — Первый бой вами проигран, но не вся война. Если же враги коварством и подлостью захватят ваш замок… то у бриттов почти не останется шансов вновь поднять голову.

Граф пристально посмотрел на барона. Откуда француз знает? Но не время сейчас выяснять подробности, а сомневаться в честности и благородстве барона Ансеиса теперь-то уж у Отлака не было никаких оснований.

— Но было бы низостью с нашей стороны бежать, бросив здесь товарищей и женщин на растерзание врагам. Даже если мы погибнем, мы обязаны попытаться.

Герцог Вольдемар уже отодвигал засов ближайшей темницы.

Барон низко склонил голову в поклоне.

— Я здесь иноземец, граф. Вы здесь хозяин, вам решать. Я свою миссию выполнил. Но мой меч и моя рука принадлежит вам.

— Спасибо, барон. Вы самый благородный и храбрый рыцарь, которого я знал.

Бриттские рыцари прекрасно знали внутренние расположения дворца своего Верховного короля. Наземной его части. Но никто из них никогда не бывал в подземелье. Нельзя сказать, что они даже не догадывались о его существовании, нет — они знали, что в каждом замке должна быть тюрьма, но просто интересоваться подземельем дворца им было ни к чему. И теперь, если бы не герцог Вольдемар, которому приходилось спускаться сюда по долгу службы, рыцари просто заблудились бы в сложных и запутанных лабиринтах мрачных подземных переходов.

Через четверть часа или чуть больше все рыцари были освобождены из темниц. Часть из них вооружилась короткими мечами охранников. Убивали всех варлаков и саксонцев без предварительных разговоров — во-первых, кипела ярость и жажда мести, а, во-вторых, бритты не желали поднимать во вражеском стане всеобщей тревоги. Рыцари понимали, что сил их недостаточно, что в дворцовых переходах их просто задавят, как давеча в пиршественном зале, и что для спасения страны от нашествия врага необходимо выбраться из столицы и дать бой врагу в чистом поле — как и подобает рыцарям.

У выхода из подземелья бритты остановились и граф Маридунский обратился к ним с речью:

— Благородные бриттские рыцари! Коварный враг вероломством занял нашу столицу и собирается уничтожить наш народ. Но мы не склонимся пред саксонцем и будем защищать наши земли до последнего вздоха. Нам надо быть всем вместе и мы изгоним саксонскую скверну не только с наших земель, но и со всей Британии, исконно нашей страны. Род Пендрагонов не прервался! — Рыцари зашумели и Отлак поднял руку, призывая к вниманию. — Наследник Пендрагона юный Этвард жив, он находится в моем замке, в Рэдвэлле. Он был на воспитании у меня, а не у предателя Пенландриса. Я представлю в замке все необходимые доказательства!

Рыцари, взволнованные этим сообщением, зашумели. Герцог Вольдемар сказал:

— Но туда мчатся саксонские убийцы! Мы должны их опередить. Замок Отлака будет местом, откуда мы начнем священную освободительную войну!

Рыцари бурно пытались выразить свое ликование и поддержку, но сэр Отлак вновь призвал к вниманию.

— Сейчас мы разделимся! Все, у кого есть дома в столице, пусть пойдут в них, возьмут всех коней, воинов и все оружие, что есть. Оставшиеся разделятся на три части. Одна, под началом герцога Вольдемара пойдет выручать наших женщин. Другая, под руководством Гловера и моим, — оруженосцев и воинов, вряд ли их уже убили. Третья, — герцог поискал в толпе глазами, — с сэром Блэкмором попытается уничтожить охрану конюшен и вывести всех коней. Встречаемся за Ирландскими воротами. Я не знаю, сколько сейчас времени, но даю всем полтора часа. Потом мы уже должны мчаться к замку, где находится наш новый Верховный король. Все согласны с моим планом?

Одобрительный гул был ответом на его слова.

— Самим врагов не искать! — напоследок сказал герцог Вольдемар. — Нам необходимо покинуть столицу с наименьшими потерями. Каждый рыцарь будет необходим в битве. Но и ни одного встреченного варлака или саксонца живым не оставлять!

Последние слова рыцари выслушали с наибольшим удовольствием.

— Да благословит нас Бог, благородные господа! Удача будет на нашей стороне! — напутствовал герцог Вольдемар.

— А не захочет быть на нашей стороне, бычья требуха, — вполголоса пробормотал сэр Гловер, рвущийся в бой, — мы ее заставим!

Через два с половиной часа Сэр Отлак, сэр Вольдемар, сэр Гловер и сэр Ансеис, рядом с которым находилась Аннаура, так и не сменившая мужской костюм, сидели на конях в полном вооружении на дороге за Ирландскими воротами. Мимо них проезжали бриттские рыцари, воины и дамы, а также слуги с лошадьми, гружеными оружием и самыми дорогими вещами, бывшими у рыцарей в столице. Сэр Отлак распорядился просить следовать за ними и архиепископа Камелотского со всеми священнослужителями. Святые отцы не хотели покидать столицу, но граф лично посетил епископский дворец и нашел веские аргументы убедить владыку покинуть захваченный врагами город.

Великий Камелот спал. Он не вздрогнул и не проснулся, когда умер Верховный король Эдвин Пендрагон; не застонал во сне, когда цвет рыцарства, словно псов распихали по тесным клеткам. Горожане — купцы, ремесленники, нищие, калеки и стражники спали, пили, любились. Им еще предстояло завтра узнать, что власть переменилось. И в некоторых сердцах зажжется огонь негодования и жажда сопротивления саксонским поработителям, но многие останутся совершенно безразличны к переменам — их будет волновать только как изменения отразятся на их личной судьбе. А пока они спали, в полной уверенности, что завтра увидят общее сражение рыцарей на благородном празднике.

Спали и варлаки — дворец не заметил бегства всех пленников. Герцог Иглангер отдыхал, охраняемый отрядом отборных варлаков от внешних врагов и плотной магической стеной Ансеиса от внутренних возбуждений. Бриттам удалось спасти всех женщин и оставшихся в живых воинов. Граф Маридунский нашел тела погибших сыновей и забрал с собой, чтобы похоронить их как подобает рыцарям в родовом замке. Нигде не нашли лишь Рогнеды, как ни искали — ее не было во дворце. И нигде не нашли Пенландриса, чтобы прервать его подлую жизнь. Принц Вогон валялся в глубоком обмороке, истекая кровью, но жизнь еще теплилась в нем — бриттский же рыцарь принял его за мертвого.

— Черт нас побери! — не сдержался Гловер, глядя на проезжающих всадников. — Ведь целая армия, бычья требуха! Цвет бриттского рыцарства — почти все здесь. Зачем нам уезжать, раздери меня гром? Ведь мы можем дать бой прямо здесь!

— Барон Ансеис немного владеет магией, — ответил Отлак. — И он говорит, что поистине неисчислимые армии варлаков и саксонцев окружили Камелот. Нам необходимо будет собрать все силы, чтобы сразиться с ними.

— Я не понимаю, почему мы должны, бычья требуха, верить Ансеису, а не собственным глазам.

— Граф, вы упрекаете меня в трусости? — спокойно спросил француз.

— Нет, бычья требуха, но…

— Если бы был малейший шанс победить, я бы первый призвал вас на справедливый бой. Но враг коварен и сейчас намного сильнее. Разумнее будет укрыться в неприступном замке. Уверяю вас, благородный Гловер, сражаться нам придется в самое ближайшее время.

— Хорошо, — не унимался отважный воин. — Но для чего, бычья требуха, мы везем с собой в замок наших дам. Они будут только мешать нам сражаться.

— Да, — заметил герцог Вольдемар. — Действительно, почему не отправить их куда-нибудь подальше на север, скажем в замок графа Винвика под охраной части рыцарей. И сердце будет за них спокойно. — У герцога в столице были жена и две взрослые дочери и он волновался за них.