— И что?

— И она ушла… Мы тоже с Воктречем вернулись через колодец в озеро.

— Сарлуза, Сарлуза… Это та толстая корова, что иногда приходит менять всякую дрянь на наши снадобья? — спросила Журчиль.

— С черными неопрятными волосами? — добавила Соррель.

Лорелла утвердительно кивнула.

— И что ты теперь собираешься делать? — спросила Журчиль.

— Ничего. Я люблю Уррия, я спросила отца благословения выйти за него замуж.

— Ну ты даешь! — в голосе Соррель послышалось восхищение. — И что отец?

— Он согласился.

— Я спрашивала, что ты думаешь по поводу этой ведьмы, как ты сказала… Сарлузы? — не успокаивалась Журчиль. — Не спустишь же ты ей такое с рук?

— Но ведь Воктреч запретил нам обоим вредить друг другу, — поразилась Лорелла.

— Глупая! Ты полагаешь, что твоя ведьма будет сидеть сложа руки?

— Я… я не знаю. Но я ничего против нее делать не буду. Это недостойно. Если Уррий будет моим, то только потому, что сам захочет. А если… если он выберет ее… То я… Мне тогда незачем будет жить!

Соррель и Журчиль поняли, что сестра не шутит, она действительно сможет наложить на себя руки.

— Смотрите, — сказала Соррель, — Майдар плывет, видно к нам.

К ним торопливо и ловко двигался сквозь толщу воды маленький, юркий Майдар — посыльный царя ста озер. Он утонул в Герранбиле более восьмидесяти лет назад, маленьким ребенком. За это время он освоился в подводном царстве и сделался любимцем местного повелителя.

— Соррель! Журчиль! Лорелла! Вас зовет царь Тютин! К озеру приближается Уррий по нашей просьбе!

— Скорее! — встрепенулась Лорелла. — Поплыли!

Она, не оглядываясь, поспешила за посыльным.

Журчиль придержала Соррель за одетый на руку плавник. Они взглядами проводили радостно удаляющуюся на зов отца сестру.

— Я надеюсь, ты не такая глупая? — спросила Журчиль, когда они остались вдвоем и вновь уселись на склизкие подводные валуны.

— Нет, конечно. Лореллу надо спасать, — сказала Соррель. — Эта колдунья, один раз решившись на убийство, уже ни перед чем не остановится.

— Я тоже так считаю.

— Ты что-нибудь придумала?

— Пока нет. Нельзя, чтобы кто-нибудь догадался, что мы против этой колдуньи что-то сотворили. Надо придумать нечто очень хитрое.

— Заманить бы ее в болота, — мечтательно сказала Соррель. — Мы бы натравили на нее одну из тамошних сибр и были бы не при чем.

— Не получится, — сказала Журчиль. — Но мысль хорошая. Надо устранить эту толстуху чужими руками.

— Как?!

Какое-то время они размышляли. Затем Соррель радостно воскликнула:

— Придумала! Надо сообщить в аббатство, что Сарлуза в услужении Белиала и околдовала Уррия! Все остальное они сделают сами!

— Умница! — похвалила Журчиль. — Кого бы послать? Может, кого из наших утопленников? Нет, нельзя.

— Можно просто написать письмо.

— Правильно! Расскажем об ее пещере, распишем колдовство Сарлузы… Что Красная часовня сгорела — на нее свалим… Да! Так и поступим.

— Но во всем озере один Воктреч знает людскую грамоту… — сказала Соррель.

Журчиль задумалась — на мгновенье, не больше.

— Попросим помощи у хвостатых морских родственниц, — сообщила она о своем решении.

— Давай прямо сейчас отправимся — время дорого! Наверняка та… как ее… Сарлуза, тоже что-то придумывает!

Как две ловкие большие рыбины, они быстро пересекли все обширное озеро и устремились в узкое русло хорошо им знакомой подземной реки. Там они развили поразительную скорость, перебрасываясь на ходу отрывистыми замечаниями, и очень скоро оказались в просторах ирландского моря. Они направлялись прямо к строгому городу морского короля Лера. Но по пути встретили веселящихся русалок, которые им и были нужны. Русалки окружили бедного утопленника и всячески дразнили его, строя гримасы, тыча ему в лицо тугими грудями и сильно хлеща мощными чешуйчатыми хвостами.

— Игрейна! — позвала знакомую русалку Журчиль.

Та весело помахала озерным подругам и подплыла к ним. Журчиль вкратце изложила суть дела.

— Я знаю одного, кто мог бы вам помочь, — сказала Игрейна. — Есть один монах-забулдыга, утонул лет шесть назад. Он читает иногда королю Леру по вечерам. Но даром он ничего писать не станет.

— И что ему нужно? — спросила Соррель.

— У вас же нет хвостов, — пояснила Игрейна и непонятно было чего больше в ее интонации — пренебрежительной иронии к озерным девушкам или тщательно скрываемой зависти. — Известное дело — утопленниц не в пример меньше утопленников. И то всех женщин король Лер в свой дворец забирает. А мужиков мы дразним — они на нас смотреть не могут!

— Но ради нас ты договоришься со своим монахом?

— А вы согласитесь? — в глазах Игрейны прозвучало искреннее удивление.

Журчиль закатила глаза, ясно показывая этим жестом: «О чем разговор, какие могут быть вопросы? Делов-то…»

— Согласимся, лишь бы грамотно написал, — заверила русалку Соррель.

Иссохший от злоупотребления крепкого подводного напитка и от шестилетнего воздержания, монах-расстрига дрожащей от нетерпения и пьянства рукой два часа выводил текст диктуемого озерными девушками послания. Награда превзошла все его ожидания. Еще два часа озерные дивы демонстрировали ему свое умение любить. Долгие месяцы после этого бывший монах вздрагивал и непроизвольно облизывал губы.

И невдомек было хитроумным озерным красавицам, что за гибель соперницы их любимой сестры, они заплатили схожую цену с той, что отдала Сарлуза за смерть Лореллы.

Уррий впереди вооруженного отряда приближался к берегу Гуронгеля.

Когда он заявил сенешалю замка, что собирается доехать до Гуронгеля, сэр Бламур категорически запретил Уррию удаляться от замка дальше епископского дворца. Никакие уговоры и угрозы пожаловаться отцу, когда он вернется из столицы, на сурового сенешаля не действовали. Тогда Уррий отозвал его в сторону и по строгому секрету рассказал о ночном визите озерной девушки, о ее просьбе и о своем обещании. Сенешаль выслушал юношу, как обычно нахмурив брови, и согласился. Но самолично возглавил отряд сопровождения. И терпеливо ждал Уррия четыре часа во дворе епископской резиденции, пока тот беседовал с Его Преосвященством.

Уррий вновь изучал священную книгу алголиан. Она содержала в себе пять директорий, написанных самими детьми Алгола, восемь посланий Алвисида в различные Каталоги (храмы алголиан), шестнадцать субдиректорий, созданных учениками Алвисида хэккерами о деяниях своего учителя, и четыре субдиректории о жизни и деяниях остальных четырех богов, а также хвалебные файлы Алголу и аллитеративную поэму, включенную в книгу позже и приписываемую великому проповеднику алголиан Чивородису. Поэма обобщала все сказанное в директориях и субдиректориях, пытаясь устранить явные противоречия директорий между собой и сгладить неувязки. Но так как она была задумана художественным произведением, то в ней появилось множество других неувязок и противоречий.

В голове Уррия был полный сумбур. Конечно, осилить все написанное он не мог, но и то что успел прочитать повергло его в смятение (и уныние пред мыслей, что и остальное придется читать. Читать неоднократно и долго осмысливать). Он изначально был настроен скептически против алголиан, но прочитав директорию Алвисида, стал задумываться — а вдруг мир не так прост, как он полагал до сих пор? Прочитав же остальные директории и послания он не знал теперь во что верить и стоит ли верить вообще во что-либо.

Старый мудрый отец Гудр предупредил Уррия, что книгу придется читать многократно, чтобы выудить из нее крупицы истины, отсеяв наносный ил лжи. Уррий и сам уже понял это. Но больше всего его поразила история жизни Его Преосвященства, рассказанная Уррию. Епископ говорил медленно, словно пробуя на вкус и цвет каждое словно, словно разглядывая с дальнего расстояния свои былые поступки. Он рассказывал долго и честно. Он не наставлял Уррия как жить и поступать с той непрошенной «силой Алвисида», что оказалась в Уррие. Много лет назад отец Гудр стоял перед такой же проблемой и сделал свой выбор. И теперь подробно рассказал обо всех перипетиях и переживаниях, чтобы Уррий сделал свои собственные выводы и поступал так, как подсказывает ему совесть.

Но Уррий все равно не знал ни как быть, ни что думать обо всем этом. Полный сумбур. Чтобы осмыслить это требуется не четыре часа, не несколько дней, наполненных к тому же и другими событиями, не имеющими к алголианам никакого отношения, но несколько лет, в крайнем случае — месяцев.

И поэтому, приближаясь к озеру, Уррий решил не думать об алголианах и своем отношении к нему. Он попытался вспомнить образ Лореллы. Это у него получилось плохо, возможно потому, что он пока еще не имел случая долго любоваться ею — все встречи были мимолетны и сумбурны, за исключением вчерашней ночной. Но кроме удивительного аромата, исходящего от озерной девушки и нежного голоса в памяти не осталось почти ничего. Лишь сладкое воспоминание, что ему было необыкновенно хорошо просто рядом с ней.

Отряд выехал на песчаный берег. Воды Гуронгеля равнодушно раскинулись перед всадниками. Тайная надежда Уррия, что Лорелла будет ждать его на берегу не оправдалась.

«Ну и что теперь делать?» — подумал Уррий, глядя на коричневато-зеленую гладь озера. — Опять плыть на остров, а она снова не выйдет?»

Сэр Бламур подъехал к Уррию и молча остановился рядом. Остальные всадники почтительно ждали поодаль, готовые увидеть любые чудеса и в любой момент обнажить оружие. За спинами их висели крепкие голубые щиты с серебряными эмблемами графа Маридунского.

Уррий ждал. Озеро оставалось неподвижным. Со вздохом юноша направил коня к воде, решившись наконец плыть до острова. Свои обещания рыцарь должен выполнять. Волшебный таинственный шар, » частицу малую плоти Алгола» необходимо унести прочь от Гуронгеля.

Но не успел конь вступить в прозрачные воды озера, как словно огромный пузырь вздыбился неподалеку от берега. Конь Уррия испуганно заржал и попятился назад.

Водяной пузырь беззвучно лопнул и опешившим всадникам предстало величественное зрелище: из воды к ним вышел красивый пожилой мужчина в богатых переливающихся на солнце разными цветами длинных одеждах, на боку красовался царский меч в золотых ножнах. На груди на широкой серебряной плоской цепи висел большой золотой знак с изображениями древней эмблемы воды — символ власти над озерами. В руках он держал высокий, прозрачный посох — мириады искр бесновались в стеклянном плену. Голова озерного царя была непокрыта, пышные русые волосы касались золотого воротника, чистый подбородок говорил о твердости и воле озерного владыки, голубые глаза смотрели на Уррия открыто и доброжелательно. Позади озерного царя шла многочисленная свита — маленький карлик Майдар, с морщинистым лицом; сосредоточенный, в строгих одеждах Воктреч с волшебным посохом в руке — вся его поза выражала достоинство и торжественность момента; озерные телохранители царя — мускулистые воины с плавниками на руках и ногах, короткими темно-зелеными волосами и нечего не выражающими, каменными лицами.

В свите царя был кто-то еще, но Уррий уже больше ни на кого не обращал внимания — в ярком солнечном свете он увидел Лореллу, в прекрасном сиреневом платье, подчеркивающем плавные линии стройной фигуры. В золотых волосах девушки маленькими солнышками блестели жемчужины броши. Уррий любовался ею («Она меня тоже любит! Она вчера сама сказала!» — билась в голове радостная мысль), забыв где находится, зачем он здесь, и что перед ним царь ста озер Тютин.

По знаку сэра Бламура воины спешились и поклонились озерному владыке. В любой момент они готовы были обнажить оружие и сражаться за своего господина хоть с кем — с тварями ли озерными, с исчадиями ли ада, с варлаками ли, алголианами, разбойниками — какая разница?

Царь Тютин величественно ступил на песок. Уродливые сильные существа с огромными горбами на спинах, из которых торчали плавники, вынесли из воды роскошный трон, отделанный отполированными до зеркального блеска раковинами. Владыка озерный сел и вновь посмотрел на Уррия. Лорелла встала чуть позади трона и улыбнулась юноше — сколько чувств было вложено в эту бесхитростную улыбку, никакими словами не высказать!

Уррий заметил взгляд царя, соскочил с коня, почтительно поклонился и встал на одно колено.

— Всемогущий царь Тютин, повелитель ста озер, приветствует вас в своих владениях! — громко и торжественно провозгласил колдун Воктреч.

— Уррий Сидморт, четвертый сын сэра Отлака, графа Маридунского явился по вашей просьбе и выражает свое глубокое почтение, — сказал Уррий в ответ.

— Ты совершил благородный поступок, — сказал царь Тютин, голос его был чист и громок. — Ты спас моих дочерей от бесчестия и смерти. Ты достоин быть рыцарем, подойди ко мне.

Царь Тютин встал с трона и стукнул посохом о землю. От удара образовалась небольшая трещина, в которую тут же начал осыпаться прокаленный на солнце песок. Из трещины появился робкий фонтанчик чистого родника. Царь Тютин смотрел своим спокойным взглядом на родник и фонтан все увеличивался в размерах, пока не стал высотой вровень с царем.

Уррию при виде бьющей из песчаного берега воды и переливающихся в воздухе мелких брызг безумно захотелось напиться. Он сглотнул появившийся в горле комок, необъяснимое волнение охватило его. Лишь пение беспечных птиц доносилось из леса, все присутствующие почтительно замерли, завороженно взирая на рождающееся чудо.

Царь ста озер нагнулся к самому основанию бьющегося из песка ключа и схватил струю воды могучей ладонью, оторвал ее от земли. Водная лента застыла у него в руках, отвердела и превратилась в меч, отражающий в острейшем лезвии клинка спокойствие озера и жизнерадостное бесшабашие солнца.

Трещина в песке берега заросла, как будто ее и не было.

Озерный повелитель поманил к себе Уррий. Юноша подошел и вновь преклонил колено. Царь Тютин возложил волшебный меч на плечо Уррия.

— За твой подвиг, Уррий Сидморт, властью, данной мне силами космическими, посвящаю тебя в рыцари, — громко сказал царь озерный. — Будь же добрым рыцарем, о чем молю за тебя Мать-Природу и всех духов земных и небесных. Будь доблестным и достойным! Нарекаю тебя рыцарским именем Радхаур. Этот меч по имени Гурондоль, что на древнем языке означает «Преданный и Оберегающий», прими от меня на память!

Уррий взял протянутый ему меч, превращенный могуществом озерного владыки из чистой родниковой воды в несокрушимую волшебную сталь. Удобная рукоять меча была сделана из разноцветных, плотно пригнанных друг к другу, полупрозрачных камней, венчал ее крупный алмаз, блистающий многочисленными гранями. Лезвие Гурондоля было длинным и узким, оно сверкало на солнце, отражая удивленные глаза Уррия, всматривающегося в клинок.

— Пусть этот меч будет лучшим другом тебе и твоим друзьям и смертельным врагом твоим врагам! — сказал царь Тютин.

Свершилось! То, о чем Уррий так долго мечтал, наконец стало реальностью — он рыцарь. Сэр Уррий Сидморт — звучит! Впрочем, и сэр Радхаур — звучит! Посвящен! Посвящен раньше Эмриса! И даже раньше Морианса! Вот будет смех, если Морианс вернется с турнира еще не в рыцарском звании. От торжественности и значимости момента, Уррий еле нашел слова благодарности озерному царю.

Суровый и молчаливый сэр Бан, стоявший несколько впереди отряда, неожиданно захлопал в ладоши, поздравляя Уррия. Воины из замка тут же радостно стали выкрикивать поздравления в адрес нового рыцаря.

Уррий был вне себя от счастья — ради таких мгновений стоит жить!

Царь Тютин вновь сел на трон.

— Лорелла мене говорила, что ты хочешь взять ее в жены, — сказал царь своим чистым и громким голосом. — Я не могу отказать спасителю своих дочерей, сэр Уррий.

Уррий встретился взглядом с Лореллой. Она счастливо улыбалась ему.

Уррий даже не думал о женитьбе — он еще слишком юн. Лорелла неверно истолковала его слова.

Но почему нет? Если он дорос до сражений с опытными бойцами, если он уже, в свои четырнадцать лет, победил злого колдуна какого-то там тайлора, если он уже посвящен в рыцари, то почему ему рано познать таинство брака? Лорелла… Она достойна быть его женой — красивая, стройная, чистая, знатная… Он полюбил ее с первого взгляда — почему он не должен верить одному из самых сильных чувств? И Уррий понял — он хочет, чтобы Лорелла стала его женой. Он хочет иметь детей от нее — позже… Он обязательно честными подвигами завоюет себе земли, выстроит или завоюет замок и начнет новый род, ветвь знатного древнего рода Сидмортов. И Лорелла будет прекрасно смотреться в роли хозяйки замка. Наверное, это и есть его счастье. А алголиане, сила Алвисида? — Уррий отогнал от себя эти мысли, как несвоевременные.

— Я счастлив, что вы согласны отдать за меня свою дочь, великий царь Тютин, — с поклоном сказал Уррий.

— Вот и хорошо, к свадьбе все готово. Приданое Лореллы достойно дочери царя ста озер…

— Но я не могу совершить брачный обряд без благословения отца, — осмелился возразить Уррий. — А его сейчас в замке нет.

— Это для нас совсем необязательно, — сказал царь Тютин. — Но если ты хочешь обвенчаться с Лореллой по вашему обычаю, мы возражать не станем. Я знаю графа Маридунского — это мудрый и благородный человек. Подождем его возвращения.

— Благодарю вас. Вы просили забрать с вашего острова то, что я принес по неведению…

— Да. — Царь Тютин вновь встал с трона, повернулся в сторону озера. Свита мгновенно расступилась. Царь стукнул своим чудодейственным посохом о берег и сказал зычно:

— Дорогу благородному рыцарю сэру Радхауру!

Озерная вода словно закипела. Под многочисленными взглядами присутствующих Уррий подошел к самой воде и увидел, что огромные рыбины — судаки и щуки, каждая длиной не менее трех футов, всплыли к самой поверхности, плотно прижались боками друг другу, спинами образуя Уррию дорогу.

Уррий оглянулся в сторону сэра Бламура. Нет, он и не думал выказать страх, он не сомневался в том, что должен сделать. Просто непроизвольно оглянулся на сурового сенешаля и своего учителя. Сэр Бламур понял его взгляд, подошел и Уррий отдал ему «Неустрашимого», вложив в ножны Гурондоль, с которым ему очень не хотелось расставаться. И не расстанется никогда!

Уррий бесстрашно ступил на живой мост.

Он шел по глади озера, словно по суше. Многоопытные дружинники сэра Отлака крестились, глядя на такое чудо. С того места, где они стояли, не видно было живого моста, простершегося у Уррия под ногами. Да если бы и видно было — от этого чудо не становилось меньше!

На острове, у самой воды, валялись куртка, сапоги, а, главное, порванные ножны с трофейным клинком убитого Уррием алголианина. Теперь у Уррия меч куда как лучше — Гурондоль, но ни один уважающий себя воин не бросит оружие просто так. Уррий уважал себя. Он подобрал также куртку и сапоги — обношенные и такие удобные.

Чудесный шар был на месте. Уррий протянул руку в узкий лаз, едва дотянулся кончиками пальцев. Шар словно почувствовал своего хозяина — сам покатился по узкому лазу к Уррию. Шар был все такой же — твердый, легкий, чуть прохладный, неизъяснимое чувство душевной теплоты и энергии вливалось в Уррия от прикосновения к нему. Но выйдя на свет, юноша заметил, что теперь священный предмет алголиан не светится, он вновь, как и прежде, стал светло-бурым, лишь едва заметные золотистые вкрапления поблескивали на солнечном свету.

Держа шар на вытянутых руках, Уррий начал огибать скалу, чтобы вернуться на берег. И вдруг подумал, что у него, наверное, необычайно нелепый вид — с курткой и сапогами под мышкой, с двумя ножнами на обоих боках. Вынести волшебный шар из озера он должен величественно и торжественно… Но не бросать же хорошие вещи!

Поколебавшись мгновение, он отпустил шар, чтобы перепоясаться и заткнуть за ремень куртку и сапоги, и вообще привести себя в подобающий вид. Шар остался висеть в воздухе — там, где его отпустили руки юноши.

По чуть поддающемуся под ногами, но надежному живому мосту из озерных рыб, Уррий медленно и торжественно вернулся на берег. Царя Тютина и его свиты уже не было, лишь сэр Бламур с воинами, Лорелла и Воктреч ждали его на берегу.

— Спасибо тебе, Уррий, — улыбнулась ему Лорелла.

В ее зеленых глазах Уррий прочитал гораздо больше, чем она сказала словами. Воктреч тактично отвернулся и медленно прошел к спокойной воде Гуронгеля.

— Приходи сегодня ко мне, в замок, — попросил тихонько, чтобы никто не слышал, Уррий. — Я буду ждать. Придешь?

Она несколько секунд молча смотрела в его глаза, потом едва слышно прошептала «Приду!»и побежала к воде.

«Я люблю тебя!» — беззвучно прошептал Уррий, глядя ей вслед — длинное платье совсем не мешало бежать стройной и ловкой девушке. Платье не скрадывало, а наоборот, подчеркивало ее замечательную фигуру.

Уррий подошел к своему коню и вскочил в седло (шар на мгновение вновь повис недвижимо в воздухе). Воины радостно поздравляли его с посвящением в рыцари и высказывали плосковатые, но отнюдь не злобные шутки по поводу озерных обитателей.

Сэр Бламур приблизился на своем вороном коне к Уррию и протянул ему «Неустрашимого». Меч уже был заботливо обернут какой-то тряпкой. Уррий взял его и пристроил за спиной, заткнув за ремни двух перевязей.

— В замок? — спросил сенешаль.

Уррий кивнул.

— Я горжусь тобой, сэр Уррий, — сказал строгий сэр Бламур и направил коня на лесную тропу.

Они ехали молча. Уррию было не очень удобно управлять конем одной рукой — второй рукой он держал чудесный шар. «Интересно, — размышлял юный рыцарь, — этот шар на вид такой прочный… И Гурондоль — волшебный меч… Если Гурондолем ударить по шару — расколется или нет?»И тут же прогнал идиотские мысли прочь — никогда он не сможет поднять оружие на чудесный шар, одно прикосновение к которому дарит необъяснимую радость. Нет, не такую радость, как, например, прикосновение к Лорелле. Нет, совсем по-другому. Шар словно вселяет в него уверенность, наполняет энергией и силой… Но уже не так интенсивно, как в первый раз — видно, шар пробуждается к активности действительно раз в шестнадцать лет и сейчас должен спать… А то, что Уррий чувствует энергию — это потому, что шар признает в нем «силу Алвисида».

На перекрестке, у дороги ведущей к мельнице, стоял в молчаливом ожидании отряд вооруженных всадников. Уррий сразу узнал их по зеленым одеждам. На плаще каждого из всадников красовалась золотая змея Алвисида.

Дружинники графа Маридунского схватились за рукояти мечей, готовясь к бою. Уррий предостерегающе поднял вверх свободную руку и подъехал к алголианам.

Впереди отряда, на прекрасном коне, стоящим, наверное, целое состояние, сидел Верховный Координатор Фоор. Когда Уррий подъехал к нему, он мягко улыбнулся и сказал.

— Поздравляю тебя, сэр Радхаур! — он сделал особое ударение на слове «сэр».

— Спасибо, — сказал Уррий и обеими руками протянул к алголианину «частицу малую плоти Алгола».

Уррий не желал расставаться с чудесным шаром, но осознавал, что не имеет права владеть им, несмотря ни на что. Даже на то, что сам шар признал в нем хозяина. Уррий долго обсуждал с епископом Гудром, который думал об этом на протяжении почти всей своей долгой жизни. Волшебный шар — принадлежит алголианам и они от своего не отступятся.

— Это ваше — берите, — сказал Уррий, глядя в холодные пронзительные глаза старого алголианина.

Уррий знал, что перу Фоора принадлежит шестнадцатая субдиректория (правда, юноша ее еще не успел прочитать), что Фоор был учеником Алвисида, прославленного предка Уррия. Уррий и уважал, и немного побаивался Верховного Координатора, которому было более двухсот лет. Молодой рыцарь подозревал, что Фоор обладает поистине сверхчеловеческим могуществом.

Уррий убрал руки от шара и заставил коня сделать несколько шагов назад.

Шар неподвижно завис в воздухе в нескольких ярдах от Координатора. Спутники Фоора мгновенно спешились и почтительно упали на колени перед святой реликвией. Координатор величаво начертал в воздухе спираль и запел песнь, прославляющую Алгола и сына его Алвисида — специальный файл, непронумерованный, предназначенный для особых случаев.

Алголиане подпевали своему предводителю. Сэр Бламур и остальные воины терпеливо ждали, когда иноверцы закончат песнопение. Воины знали о том, что алголиане пришли на помощь Уррию на берегу Гуронгеля, знали и о почтительном отношении иноверцев к их павшим товарищам — алголианский караул у тел погибших дождался похоронный отряд из замка. Но рук с мечей дружинники не снимали, готовые ко всему.

Уррий полагал, что закончив петь, алголиане заберут свою реликвию, и он их долгое время больше не увидит. Если вообще еще когда-нибудь увидит.

Но Координатор Фоор открыл глаза, вновь пристально посмотрел на молодого рыцаря и сказал ему:

— Мы не можем взять «частицу малую плоти Алгола». Только ты, сэр Уррий, сможешь доставить его в наш главный храм — каталог Ферстстарр в Ирландии. — Верховный Координатор прекрасно понимал, сколько счастья доставляет юноше слово «сэр» перед его именем, и что он еще не привык с своему новому имени, только что приобретенному.

— Но почему? — удивился Уррий.

Координатор сделал знак одному из своих спутников. Человек, с таким же мечом на боку, как «Неустрашимый», подошел к шару. Он прочертил в воздухе священную спираль и коснулся руками священного предмета — по лицу алголианина было видно, как он взволнован, он весь побледнел и от напряжения едва заметно закусил нижнюю губу.

Как ни старался алголианин стронуть шар в сторону хоть на дюйм он не смог. Для убедительности он даже повис на несколько мгновений на шаре, но «частица малая» выдержала его вес.

— Теперь ты понимаешь, сэр Уррий? Увы, шар не подвластен простым смертным. Ты согласишься доставить его в Ирландию? Разумеется, твою личную неприкосновенность мы гарантируем.

— Я не знаю, — сказал Уррий и, чтобы оттянуть решение этого вопроса, он добавил твердо:

— Я должен посоветоваться со своим отцом. Его сейчас нет в замке. Вам придется подождать!

— Мы подождем, — согласился Верховный Координатор Фоор. Он готов ждать. Больше он не провалит выпавшее на его долю святое испытание — великий Алвисид вновь будет ступать по грешной земле и творить свой справедливый суд.

Верховный Координатор кивнул Уррию на прощанье и повернул коня к лесу. Отряд алголиан через несколько мгновений скрылся за поворотом дороги.

Уррий вздохнул и продолжил путь к замку. Ночью к нему должна придти Лорелла. Скорее бы кончился этот день, замечательный день, один из лучших в его жизни! Скорее бы наступила ночь!