Неограненный алмаз

– Ты должна научиться доверять мне, дорогая, – вкрадчиво начал Морган.

Она громко рассмеялась:

– Вот это да! Доверять тебе? Я бы скорее поверила гремучей змее! Особенно в том, что касается твоих отношений с мисс Даниелс и этой жалкой маленькой потаскушкой Лулу.

Схватив Арабеллу, Джекоб привлек ее к себе.

– Я пришел сюда не спорами заниматься. – Он по-хозяйски положил руку ей на грудь. – Зачем тратить время на эти смешные разбирательства, когда мы можем провести время с большей пользой?

Арабелла с силой толкнула его в грудь и громко позвала собак. Вид перекосившегося от страха лица Джекоба доставил ей большое удовольствие. Появившись в комнате, собаки застыли у ее ног.

– Убери их! Они меня искусают. Прекратите! Прекратите! – кричал он собакам, которые с рычанием обнажили большие белые клыки.

– Ну, если они откусят то, что у тебя выступает, это будет только на пользу. Тебе не с чем будет приставать к Лулу Лауэри.

Отступая к двери, Джекоб поспешил закрыть свое интимное место.

– Клянусь, ты единственная женщина, что у меня была.

– Когда ты скажешь мне это под венцом, я, может, и поверю. Но до этого момента я не желаю видеть твою жалкую физиономию. Никто не делал из меня дуру, Джекоб Морган. Не удастся и тебе!

Джекоб открыл дверь и быстро сбежал по лестнице, но ретироваться без потерь ему не удалось – одна из собак вырвала из его брюк здоровенный клок.

– Хороший мальчик, Клетус. – Арабелла погладила собаку по голове и захлопнула дверь. Вернувшись в комнату, она налила себе бренди и села на софу.

Совершенно очевидно, что не только деловые интересы преследует Джекоб, шантажируя Пруденс Даниелс. Иначе бы он не пытался уйти от ответа. С Джекобом надо поквитаться, и она знает как.

– Разъяренная женщина страшнее чертей из ада, мальчики, – сказала она, обращаясь к собакам.

Спустя несколько дней Пруденс вошла в кабинет отца и обнаружила Брока сидящим за столом. Подперев руками голову, он изучал какую-то бумагу.

– Что случилось? Почему ты поднялся с кровати? Тебе еще рано ходить. – Заметив, как серьезны его глаза, она поняла, что что-то произошло.

Брок протянул ей лист.

– Судья Купер определил дату суда. Он состоится через две недели.

– Тебя это так взволновало? – Она села на стул. – Почему?

– Я еще не готов, – признался он. – Если бы у меня были мои книги по праву... Но я оставил их в Сакраменто, а времени съездить за ними уже нет. Строить защиту без точного знания законов невозможно.

– Ты уверен? Он вздохнул.

– Ну, теперь-то мне придется попытаться обойтись без них.

В проникающем сквозь жалюзи тусклом свете Пруденс смогла разглядеть, что шрамы на лице и руках Брока уже почти затянулись. Ребра срастутся только через несколько недель, но тем не менее самочувствие его заметно улучшилось.

Внезапно лицо Пруденс озарилось – она вспомнила о нескольких связках книг, которые когда-то привезли ее отцу.

– Может, и не придется, – сказала она. Брок удивленно поднял голову. – Незадолго до того, как умер мой отец, скончался его брат Роберт. Его книги переслали сюда из Денвера.

– Но я не понимаю...

– Дядя Роберт был адвокатом, – нетерпеливо прервала она его. – Несколько лет он практиковал в Денвере. Может быть, эти книги устарели, но они могут оказаться полезны.

Брок отставил стул и поднялся.

– Покажи мне их.

– А ты уверен, что готов ими заняться? – тревожно спросила Пруденс. – Тебе следует набираться сил, а не думать о суде. Я сама подготовлюсь к этому делу.

– Ты слышала, что я сказал? Суд состоится через две недели. Я должен успеть подготовиться.

– Ничто не стоит твоего здоровья, Брок... – Он в ответ свирепо нахмурился, и она поспешила добавить: – Я имею в виду – ты не можешь повременить немного?

– Судья Купер намеревается выжить нас отсюда как можно скорее. Он будет рад, если мы не явимся в суд.

Пруденс с сожалением вздохнула. Если она потеряет ранчо, Броку все равно придется встать на ноги, здоровый он будет ко времени выселения или нет.

– Тогда иди за мной. Книги в свободной спальне напротив моей комнаты.

В комнате, куда они зашли, стоял затхлый запах. Подойдя к окну, Пруденс отдернула штору и чуть приоткрыла его.

– Я сюда почти не захожу. Комната используется как кладовая, – объяснила она.

На трех деревянных ящиках было написано «Роберт Даниелс, эсквайр», и Брок направился прямо к ним. В первом ящике оказались одежда и личные вещи, и Брок не удержался от вздоха разочарования:

– Здесь ничего нет.

– Посмотри в других, – сказала Пруденс, с удивлением разглядывая содержимое ящика. Дядя Роберт был человеком с причудами, и его вещи, совершенно ненужные обычному человеку, ярко об этом свидетельствовали.

Они вместе подняли крышку второго ящика и, к большому облегчению Пруденс, обнаружили внутри книги, множество книг. Брок стал выкладывать на пол толстые тетради для записей.

– Твой дядя хорошо вел дела, – заметил Брок, перелистывая одну из них. Записи касались судопроизводства. «Надо будет их просмотреть на досуге», – решил он.

Пруденс накрыла его руку своей:

– Я верю в тебя.

Брок увидел в ее глазах доверие, надежду и что-то еще, чего он не смог разобрать. Внезапно он привлек ее к своей груди и поцеловал. Это был мимолетный, секундный порыв, который, однако, затянулся, когда Пруденс обвила шею Брока.

Его руки накрыли ее грудь, его язык проник ей в рот, и на это откликнулось все ее тело. Она неуверенно коснулась его языка своим и услышала стон наслаждения. Ободренная его откликом, она прижалась к нему теснее, чувствуя, как наливается силой его мужское естество. Она тронула его, и Брок тихо простонал. Его руки двинулись вниз, к ее ногам.

Пруденс, чувствуя, как ее захлестывает желание, с силой прижала к себе его голову, ее руки скользнули к его мускулистым плечам, груди... Внезапно Брок отстранился.

Прерывисто дыша, он проговорил:

– Мне очень жаль, Рыжая. Я говорил, что это никогда не повторится, но я поддался импульсу. Клянусь, этого больше никогда не произойдет.

Она почувствовала, как ее охватывает глубокое разочарование. И гнев. Потому что все происходило по ее воле и по ее желанию.

– Тебе не надо извиняться. Я...

– Если ты мне поможешь, мы сейчас отнесем все эти книги в кабинет, – прервал он ее и снова принялся вынимать книги из ящика. – Мне нужно выработать стратегию наших действий.

Пруденс с трудом овладела собой.

– Хорошо. Иди. Неси. Я пойду следом. Мне нужно рассортировать некоторые из вещей, – сказала она.

Как только он уйдет, она упадет на диван и даст волю слезам. А после этого выработает свою собственную стратегию. Она сделает все возможное и невозможное и заставит Брока Питерса полюбить ее.

Глава 22

Любите своих врагов, но держите оружие смазанным.

– Не могу поверить, что судья назначил рассмотрение дела на день перед Рождеством, – недоуменно произнесла Элиза, доставая из духовки поднос с имбирными пряниками. – Думаю, это просто непорядочно.

Пруденс втянула в ноздри знакомые запахи имбиря и корицы. Если бы не предстоящий разбор дела, сейчас бы у них было предпраздничное настроение, поскольку Рождество наступает уже через неделю, а свадьба Моуди и Сары состоится еще раньше. Однако предстоящий суд заставлял думать не о веселье.

Как Брок и предполагал, судья Купер отказался отложить разбирательство. Пруденс подозревала, что такое упрямство вызвано надеждой, что Брок не успеет достаточно окрепнуть и подготовиться к защите должным образом.

– Мы ничего не можем поделать, Элиза, – ответила Пруденс. Она взяла теплый пряник и откусила кусочек. – Ммм. Очень вкусно. – Она откусила еще раз. – Брок пытался убедить судью, но, похоже, у этого человека никогда не было семьи, и ему нет никакого дела даже до дня рождения нашего Господа.

– Он нам испортил весь канун Рождества! – Разбив несколько яиц в глиняную миску, Элиза начала с яростью взбивать их.

– Вы с Шорти уже назначили дату свадьбы? – спросила Пруденс и чуть не рассмеялась, видя, как разгневалась Элиза.

– Этот старый дурак еще не сделал предложения, – ответила она, – хотя, похоже, собирается. Когда речь заходит о подобных вещах, Мортимер медлительнее, чем смола в середине зимы.

– Поставь меня в известность, когда вы все же решитесь. Мы все порадуемся за вас.

– Если нас до этого не выселят. – Из глаз Элизы внезапно полились слезы, и Пруденс поспешила успокоить ее.

– Ты не должна так говорить, Элиза. Ты должна верить в Брока и знать, что он избавит нас от всех неприятностей.

Вытерев глаза рукавом, Элиза шмыгнула носом и кивнула:

– Извините. Я знаю, что он занимается сейчас этим делом. Но я считаю этот дом и своим. И все так считают.

– Тогда ты должна верить в Брока, как и я.

– Вы любите его, верно? – вдруг спросила Элиза и, не давая Пруденс ответить, добавила: – Шорти считает, что это так, но я не уверена. Вы всегда скрываете свои чувства.

Пруденс вздохнула:

– Я действительно люблю Брока. Но от него я не вижу никакого ответного чувства. К тому же сейчас он занят подготовкой к суду и, наверное, вообще забыл, что я существую.

Ее замысел вернуть его любовь определенно терпел крах. Чувственный поцелуй, имевший место неделю назад, остался зыбким воспоминанием. Все эти дни Брок был до омерзения учтив и предупредителен, полностью погрузившись в подготовку к предстоящей схватке. О, каким он выглядел нудным, когда начинал рассуждать о юридических особенностях данного дела! Иногда Пруденс хотелось кричать от раздражения, от тоски по тому насмешливому, задиристому ковбою, каким он был раньше.

Элиза решительно толкнула Пруденс в плетеное кресло и наставила на нее палец:

– Если бы я молча ждала, когда Шорти начнет шевелиться, я бы оставалась в одиночестве до скончания дней. Он думает медленнее, чем слон.

Пруденс смущенно опустила глаза, но Элиза не отставала:

– Вы должны взять это дело в свои руки, барышня. Сделайте первый шаг. Дайте Броку знать, что он вам небезразличен.

– Я не могу. Ты не все знаешь. Когда-то я сильно уязвила его самолюбие, показав ему как раз обратное – что не нуждаюсь в его внимании. – В ответ Элиза разочарованно закатила глаза. – Я знаю, что поступила глупо. Сейчас я это понимаю. Но тогда я еще не знала, что люблю его.

Элиза прижала ладонь к щеке, осмысливая эту сложную ситуацию.

– Тогда, я думаю, вам нужно подождать, пока закончится дело в суде. Броку нужно сосредоточить на этом все внимание. Если он победит, то наверняка будет намного восприимчивее к вашему вниманию.

Надежда заставила Пруденс затаить дыхание.

– Ты думаешь, у меня есть шанс?

– Как говорит мой Мортимер, нет лошадки, которую нельзя объездить, и нет парня, которого нельзя положить на лопатки. – Элиза передразнила ковбойский говорок Шорти. – Думаю, не существует в природе такого мужчины, которого умная женщина не смогла бы привести к алтарю. – Она похлопала Пруденс по руке. – А вы – самая умная и красивая из всех, кого я знаю.

В тот же день Брок и Моуди появились в гостиной, держа в руках разноцветные свертки. На их лицах играли загадочные ухмылки.

– Мы только что одержали главную победу, Рыжая, – объявил Брок, бросая свертки на стул. Добрую часть утра он с Моуди потратили на приобретение рождественских подарков.

Пруденс бросила на Сару озадаченный взгляд и отложила в сторону красный бархатный бант, который готовила для свадьбы Сары.

– Победа? Не понимаю.

Брок подошел к камину, перед которым сидели на полу Пруденс и Сара, и помог Пруденс подняться.

– Похоже, что обвинитель, Томас Рид, весьма недолюбливает твоего друга Джекоба Моргана. Морган когда-то разорил его отца, чтобы приобрести его собственность. Я попросил у него разрешить нашим женщинам присутствовать при рассмотрении дела, и Рид согласился. Судья Купер не смог ничего возразить.

– Неужели такое возможно? – удивилась Сара. – Я никогда об этом не слышала.

– Раньше такого в Колорадо не было, – подтвердил Моуди. – Но Брок оказался очень хитер. Он учел, что на территории Колорадо женщины имеют право голоса.

Брок чуть улыбнулся.

– Судья Купер, судя по всему, собирается баллотироваться в губернаторы, и голоса избирательниц он терять не хочет. Движение суфражисток здесь сильно, и они могут начать против него кампанию.

Брок отвел Пруденс к софе и усадил ее, затем опустился рядом.

– Я потратил целый день на разговоры с потенциальными членами суда присяжных и обнаружил, что четыре женщины отнюдь не разделяют точку зрения преподобного Энтвистла. Две из них – жены фермеров. Одна недавно приехала из Денвера, а другую, как я понял из беседы, то ли заставили выйти замуж, то ли она страдала от последствий рождения ребенка вне брака. Не все в городе против нас, Рыжая, я в этом твердо убежден. Присутствие женщин в суде присяжных вообще нам на пользу. Суд мужчин был бы намного суровее, поскольку на них наверняка подействуют угрозы или обещания Моргана.

Пруденс ободрили не столько слова, сколько его уверенный тон. Она сжала его руку и заглянула ему в глаза.

– Я очень тебе благодарна за то, что ты представляешь мои интересы в этом деле, Брок. Я уверена, что мы победим.

Почувствовав, что буквально тонет в ее излучающих тепло изумрудных озерах, Брок отвел глаза и смущенно кашлянул.

– Ну, такие лестные слова придется оправдывать. Я должен вернуться к работе.

– Должен? – Она взяла его за руки. – Но сколько можно готовиться? К тому же... Сара и я надеялись поговорить с тобой и Моуди о подготовке к свадьбе. – Пруденс беспомощно обернулась к ним за поддержкой. В последние дни она поняла, что ей не хватает не только его подшучивания и самомнения, но даже его упрямства. Было бы жаль, если бы он сейчас ушел из комнаты.

Сара поддержала ее:

– Да, нам нужно обсудить... – несколько мгновений она лихорадочно подыскивала тему для разговора, – священника. Ты не сказал, как собираешься с ним бороться. Я так боюсь суда...

Брок высвободил руки.

– Моуди постарается тебя успокоить. Мне же нужно обдумать еще многое. Не ждите меня к ужину. Я буду работать весь вечер.

– Но, Брок... – в отчаянии протянула Пруденс, глядя вслед выходящему из комнаты Броку.

Моуди и Сара разочарованно переглянулись.

Брок быстро поднялся в кабинет и захлопнул за собой дверь.

Чертова Рыжая! Она, конечно, знает, что с ним делается от ее взглядов и улыбки. Ему так хотелось впиться в ее губы, что казалось, он их уже ощущает...

Но она к нему совершенно равнодушна и дала это понять. Конечно, она сейчас ему благодарна – но только как человеку, который хорошо исполняет свою работу.

Крутнувшись в вертящемся кресле, Брок налил себе стакан бренди и уставился на янтарный напиток. Отлично! Просто великолепно! Он поставил стакан на стол. Сейчас надо иметь трезвую голову. Ни бренди, ни мысли о Рыжей не должны затуманить его ум.

Но выполнить свое намерение ему не удалось. Лицо Пруденс снова стало перед глазами. И чтобы отогнать это видение, Брок поднял стакан и осушил его одним глотком.

Разбудил Брока сильный шум. Обхватив руками голову, он обругал себя за то, что выпил вчера слишком много. Собравшись с мыслями, Брок сообразил, что звуки доносятся снизу. Не успел он подняться на ноги, как в кабинет ввалился Шорти; на его лице читалось волнение.

– Тебе лучше посмотреть на это самому, Брок. Чертовы леди решились на что-то недоброе... Черт! – с изумлением уставился он на Брока. – Ты выглядишь, как хвост у мула.

Следуя за Шорти, Брок подумал, что чувствует себя он так же, как выглядит. Когда они добрались до двери в гостиную, за ней довольно отчетливо слышался женский смех.

– Узнаю хихиканье Элизы, – удрученно покачал головой Шорти. – От этой женщины я скоро сойду с ума.

Брок подумал, что в этом у него с Шорти много общего. Открыв дверь, они увидели Пруденс и остальных женщин, увлеченно рисующих плакаты. Мэри и Лорел размешивали краски, остальные работали кистями.

– Могу я спросить, чем вы, леди, занимаетесь? – поинтересовался Брок. Его взгляд остановился на транспаранте «Абсолютен означает прощение», и он тяжело вздохнул.

– Разве вы не видите? – ответила Элиза. – Мы рисуем плакаты. Завтра утром мы намереваемся пикетировать церковную службу.

– Я говорил тебе, Брок, что они сошли с ума, – буркнул Шорти. – Вы, дамы, совсем спятили.

Сжимая в руке кисть, Пруденс решительно повернулась к Броку, готовая защищать идею. Но никакого неодобрения на его лице она не увидела.

– Я думаю, замысел Элизы хорош. Не так ли, Брок?

Брок посмотрел на другие плакаты, которые гласили: «Справедливость для ВСЕХ женщин» и «Спасите наш дом! «. Задумчиво потерев подбородок, Брок пробурчал:

– Наверное, тот плакат, что ты прячешь за спиной, самый интересный?

Смущенная Пруденс вытащила из-за спины транспарант, на котором было написано: «Кто сказал, что Бог был мужчиной? «

Брови Брока поползли вверх.

– Я догадываюсь, кто именно это написал.

– Чушь! – вдруг выпалил Шорти. – Конечно, Бог был мужчиной!

Элиза переменилась в лице. Заметив это, Брок потянул Шорти из комнаты, чтобы почтенный ковбой не получил сокрушительный отпор.

– Шорти, я хотел бы, чтобы ты съездил сегодня в город. Мне надо отправить телеграмму.

– Телеграмму? – поднял голову Шорти. – Кому?

– В газету «Роки маунтин ньюс». Я уверен, что Уильяму Байерсу будет очень интересно узнать о том, что происходит в нашем маленьком городке.

– Ты хочешь сказать, что наша история попадет в газеты?

– Именно это я и хочу сказать. Я никогда не сомневался в силе прессы.

На следующий день вооруженные плакатами дамы с ранчо для одиноких матерей появились в городе.

В высоких ботинках и в куртках с шерстяными подкладками они начали свое шествие по кругу у самого входа в церковь Энтвистла, держа плакаты так, чтобы их мог увидеть каждый прохожий.

– Какой срам! – возмутилась одна престарелая дама.

– Греховодницы! – выкрикнул ее спутник, задрав свой ястребиный нос.

Брок слушал эти ремарки с иронией; его внимание было поглощено репортерами, которые, стоя на ступеньках церкви, поспешно делали записи. Своих репортеров прислала не только та газета, в которую была послана телеграмма; интерес к этому необычному событию проявили еще несколько изданий.

Газеты сформируют общественное мнение нужным образом, если репортеры решат, что к молодым женщинам относятся несправедливо, а Брок сделает все возможное, чтобы их в этом убедить.

Преподобный Энтвистл, который безуспешно пытался пересидеть осаду в церкви, не выдержал и выбежал на ступеньки, поднимая к небу хилые кулачки.

– Лучше убирайтесь отсюда подобру-поздорову, – пригрозил он. – Не мешайте службе!

– Дорога не принадлежит церкви, преподобный, – холодно ответила ему Пруденс. – Мы имеем все права здесь находиться. Кроме того, вашу церковь помогал строить мой отец. – И она мило улыбнулась прямо в перекошенное злобой лицо священника.

– Я вызову шерифа, – продолжал грозить Энтвистл.

– Давайте, – вступил в разговор Брок. – Уверен, что шериф согласится со словами мисс Даниелс. Это все еще свободная страна, Энтвистл, хотя вы и подобные вам, похоже, недовольны этим.

– Это возмутительно! Я сообщу об этом в... в...

– Мистеру Моргану? – закончила за него Пруденс. – Давайте, это ваша единственная надежда. Ах, да вот и он сам, – вгляделась она в наблюдавшую за пикетчиками толпу.

К ним приблизилась пара – Джекоб и держащая его под руку Арабелла. Арабелла глядела на все происходящее с большим интересом.

– Думаю, Бог совсем не будет возражать против присутствия этих дам перед его храмом, – громко сказала Арабелла. – Мы же все – Божьи дети, не так ли? – повернулась она к Энтвистлу и с удивлением отметила, что побелевшее лицо священника удивительно походит на лицо ее бывшего мужа, когда он покоился в гробу. – Вас ждет ваша паства. Думаю, вам пора к ней вернуться.

Энтвистл только беспомощно посмотрел на Моргана, мрачного как ночь, но не произнесшего ни звука. Не желая ссориться с самой щедрой своей прихожанкой, которая к тому же всегда очень радовала его взор, священник молча кивнул, развернулся и скрылся в церкви.

Все так же молча – становиться участником скандала он не желал – Джекоб последовал за священником. Арабелла же осталась с пикетчиками.

– Спасибо за помощь, миссис Поттс, – поблагодарила Пруденс. – Я думала, вам не понравится наша акция.

Лицо Пруденс было таким одухотворенным и полным решимости, что Арабелла невольно им залюбовалась. С этой женщиной можно иметь дело, решила она. Особенно в том, чтобы защемить юркий хвост Джекоба.

– Не все в городе против вас, мисс Пруденс. Я всегда считала вашу деятельность очень полезной. Все женщины в нашем городе когда-то были беременны – хотели они этого или нет. Меня удивляет, что у них оказалась короткая память.

– Вы хотите напомнить им об этом, миссис Поттс? – поинтересовался Брок, немало озадаченный тем, что за них вступилась приятельница Моргана.

– Это прекрасная мысль, мистер Питерс, – оживилась Арабелла. – Мы слишком часто молчим, когда рядом происходят несправедливости. Кроме того, – она улыбнулась, – мне понравился транспарант мисс Даниелс. – Кивнув на прощание, она повернулась и, приподняв край юбки, проследовала дальше по улице.

– Какой странный у нас появился союзник, – задумчиво протянула Пруденс, когда Арабелла Поттс уже не могла ее услышать.

– Дареному коню в зубы не смотрят, – заметил Брок.

– Я была уверена, что миссис Поттс и Джекоб без ума друг от друга. По крайней мере об этом можно было судить по танцам прошлой осенью.

– Все меняется, – коротко бросил Брок.

Но сказал он это не об Арабелле, и Пруденс его поняла. Между ними действительно все изменилось, и коренным образом. Но все должно измениться еще раз, подумала Пруденс.

Вернувшись домой, Пруденс твердо решила прояснить свои отношения с Броком. Взяв моток красной сатиновой ленты и большую ветку омелы, она поднялась по лестнице.

Перед дверью кабинета, где работал Брок, она задержалась, но лишь на секунду, чтобы глубоко вздохнуть и решительно открыть дверь. Он поднял голову от бумаг, и в глазах его мелькнула настороженность.

– Я пришла, чтобы украсить кабинет к Рождеству, – объявила Пруденс, доставая из-за спины ленту.

– Что? – изумился Брок. – Мне нужно собраться с мыслями. Завтра суд, а я до сих пор еще не написал свое вступительное слово.

– Я не буду тебе мешать. Я только повешу несколько лент, чтобы в комнате стало праздничней.

– Делай что хочешь.

Он снова уткнул голову в бумаги, зная, что спорить бесполезно. Но сосредоточиться оказалось не просто – от Пруденс в этот день исходил опьяняющий запах сирени, а шелест ее юбок сбивал его с мысли.

Он снова поднял глаза. Пруденс украшала лентами камин. По ее плечам рассыпались роскошные волнистые локоны, платье плотно облегало грудь.

– Черт побери! – прошипел Брок, стараясь взять себя в руки.

Пруденс обернулась и невинно улыбнулась:

– Ты что-то сказал? – Его затравленный взгляд доставил ей удовольствие. Возможно, он не так уж стоек к ее чарам, как пытается изобразить. – Я пробуду здесь еще минутку. Мне надо повесить эту омелу над дверью.

– Омелу? – удивился он.

– Да. Это традиция, ты же знаешь. – Она подтащила к двери стул. – Я всегда на Рождество вешаю здесь омелу. – Она живо взобралась на стул и услышала еще одно сдавленное проклятие Брока.

– Слезь со стула. Ты упадешь. Она рассмеялась.

– Не будь смешным. Я делаю это каждый год. – Брок молча подошел к ней, обхватил за талию и спустил на пол. – Полагаю, ты должен мне поцелуй, поскольку обнял меня под омелой.

– Ладно, Рыжая, хватит чудачеств. Мне надо работать.

Он попытался отстраниться, но теперь она обхватила его рукой. Однако, к ее глубокому разочарованию, поцелуя не последовало: Брок отвел ее руки.

– Тебе надо уйти, Рыжая, пока мы не наделали глупостей, о которых ты потом будешь жалеть.

– А кто сказал, что мы будем жалеть? – спросила она.

И прежде чем Брок успел ответить, Пруденс быстро скользнула за дверь и плотно ее прикрыла, оставив Брока изумляться – на самом ли деле он это услышал?

– Ох, женщины, – вздохнул он. – Самые противоречивые создания из всех, кого сотворил Бог. – Издав еще одно сдавленное проклятие, он вернулся к своему столу, чтобы продолжить подготовку к завтрашнему суду.

Глава 23

Юристы выручают вас из беды, в которую вы бы никогда не попали, если бы юристов не было вообще.

– Внимание! Внимание! Окружной суд Абсолюшена, территория Колорадо, открывает свое заседание. Председатель суда – почтенный Джонас Купер.

Пруденс напряженно вслушивалась в слова клерка. Ее ладони вспотели от волнения. Она вытерла их о платье и заметила, что Сара, сидящая рядом с ней, сделала то же самое.

Пруденс сидела в первом ряду зрителей. Ей удалось избежать унизительной обязанности сидеть за столом подзащитных благодаря Броку, который заявил судье, что она должна находиться с беременными женщинами на случай ухудшения их состояния.

Глядя на широкие плечи Брока, она подумала, как невероятно красив он в своем черном костюме, приобретенном накануне. Рубашка была белоснежной, шею обвивал тонкий черный галстук. Из кармашка черной парчовой жилетки свешивалась золотая цепочка часов отца Пруденс, которые она подарила Броку «на удачу».

Ее немало удивило, как меняет человека одежда. Кто бы мог подумать, увидев этого серьезного адвоката, что совсем недавно он был грубоватым ковбоем?

– Все в порядке, мисс Даниелс? – повернулся к ней Брок, заметив ее внимательный взгляд.

Пруденс кивнула, отметив, как странно, официально прозвучали в его устах слова «мисс Даниелс». Обычно он называл ее «Рыжая». Но, видимо, сейчас следовало во всем соблюдать формальности.

Судя по суровому выражению лиц сидящих за столом судей, дело обещало быть нелегким. Хотя ни одна из четырех женщин-присяжных не ставила своей подписи под обращением Энтвистла, по их взглядам можно было сделать вывод, что они уже вынесли обвинительный приговор.

У мужчин же на лице была написана скука, как на службе в церкви. Один рыжеволосый человек с тонким пенсне на переносице постоянно поправлял воротничок, который нещадно душил его. Пруденс узнала в нем мистера Тургуда, школьного учителя.

Из-за своего стола поднялся обвинитель, Томас Рид, и Пруденс затаила дыхание.

– Уважаемые члены суда! – начал он. – Граждане нашего города подписали петицию, в которой потребовали удалить мисс Даниелс, а также проживающих у нее беременных женщин с ее ранчо. В петиции сказано, что мисс Пруденс дает приют женщинам сомнительного поведения, чем наносит ущерб нравственным ценностям, которых придерживаются граждане Абсолюшена. Мы надеемся доказать вам, господа присяжные заседатели, призванные защищать закон, что мисс Даниелс должна быть лишена своего имущества и изгнана с этой территории.

Следом за обвинителем поднялся Брок, чтобы в своей вступительной речи коротко представить позицию защиты.

Затем наступил черед свидетелей. Ни у кого не вызвало удивления, что первым из них был преподобный Энтвистл.

Преподобный начал пространно распространяться о своей борьбе против сил зла и греха, и Пруденс с радостью отметила, что заунывный голос священника погрузил кое-кого из присяжных в дремоту. Одна из присяжных, сидящая в заднем ряду пожилая женщина, начала тихонько похрапывать, и соседка поспешно дернула ее за рукав. Подобная реакция была легко объяснима – граждане города привыкли досматривать сны под этот монотонный голос на воскресных службах.

– Действительно ли мисс Даниелс представляет собой угрозу нашему городу, преподобный Энтвистл? – спросил Рид.

Этот вопрос пробудил весь зал. Повисла напряженная тишина.

– Протестую, ваша честь. Мистер Рид спрашивает то, что имеют право установить только присяжные. Мы же имеем право высказывать только факты, а не собственное мнение.

– Протест отклоняется. Мнение священника в данном случае важно, поскольку он является духовным лидером местного общества. – Купер повернулся к Энтвистлу: – Вы можете ответить на вопрос, святой отец?

– По моему мнению, – поднял острый подбородок Энтвистл, и на губах его зазмеилась тонкая улыбка, – мисс Даниелс представляет Собой очень плохой пример для жителей города, особенно для детей. Я определенно считаю мисс Даниелс угрозой моральным устоям города.

Пруденс сидела с каменным лицом. В высказываниях священника не было ничего нового; за прошедший год она уже достаточно хорошо поняла, насколько он ограничен.

Когда преподобный окончил свою речь и повернулся, чтобы покинуть трибуну, из-за стола поднялся Брок.

– Одну минуту, преподобный. У меня есть к вам несколько вопросов.

Недовольство, с которым священник вернулся обратно, вызвало смешки в зале, и судья постучал молоточком, взывая к тишине.

– Это правда, преподобный Энтвистл, что мисс Даниелс каждое воскресенье приводила своих подопечных в церковь, чтобы послушать вашу проповедь?

Преподобный нервно покрутился на месте:

– Да, это так.

– Вы согласны, что этим самым она показывала хороший пример и своим подопечным, и своим работникам?

– Но это женщины с плохой репутацией и греховодницы!