Неограненный алмаз

Она успокаивающе опустила руку ему на плечо.

– Обычно когда человек что-то теряет, то обязательно что-то находит.

Внезапно Моуди натянул поводья и остановил коляску. Прямо над их головами порхнул жаворонок. Полковник повернулся к Саре:

– Надеюсь, что именно я смогу повернуть твою жизнь к лучшему, Сара.

– Мартин...

Он приложил палец к ее губам:

– Не говори ничего. Я понимаю, что мы знаем друг друга очень мало. И что ты намного меня моложе.

– Мартин, – запротестовала она, – это не так.

– Дай мне закончить, а то я струшу и так и не скажу, что хотел. Я полюбил тебя. Я не чувствовал ничего подобного с того времени, как встретил Марту, да упокоит Бог ее душу. Я хочу жениться на тебе, стать отцом твоего будущего ребенка. В глазах Сары заблестели слезы.

– Но ты же ничего обо мне не знаешь. Почему ты хочешь жениться на женщине, которая носит ребенка от другого? Которая в глазах Бога покрыта печатью греха?

– Каждый человек в чем-то грешен. Всех оставшихся лет моей жизни не хватит на то, чтобы перечислить мои проступки. Когда я смотрю на тебя, то вижу только божественную красоту. – Он взял ее руку и осторожно поднес к губам. – Когда я увидел тебя в своей комнате в первый раз, я подумал, что ко мне спустился ангел.

– Ох, Мартин, теперь ты видишь, что я не ангел, а существо из плоти и крови. Я влюбилась в женатого мужчину – отца одного из моих учеников. Я падшая женщина и мать-одиночка. – Это было произнесено с такой горечью, что он немедленно привлек ее к себе, словно защищая своими сильными руками от грубости и злобных обвинений всего враждебного ей мира.

– Для того чтобы появился ребенок, Сара, нужны двое. Тот человек, которому ты отдала себя, отлично знал о последствиях. Он был женат Ты – нет. Думаю, ты слишком строго себя судишь.

– Я не заслуживаю такого человека, как ты, Мартин. Ты слишком хороший, – растроганно проговорила она.

– Последние несколько лет я очень много пил, но с того момента как попал сюда, я не взял в рот ни капли. У меня не стало такой потребности. И этим я обязан именно тебе. Думаю, у каждого человека есть свое прошлое. Говорят – не суди других, но не следует судить и себя слишком строго. Это должен делать Бог, что бы там ни говорил преподобный Энтвистл.

Она улыбнулась.

– Мне очень нравится, когда ты улыбаешься. – Он мягко сжал ее руку. – Так что ты думаешь о моем предложении? Дай мне надежду и причину остаться здесь.

От мысли, что он может уехать, сердце Сары тревожно заныло. Она кивнула:

– Обещаю, что я об этом подумаю как следует. Она обязательно подумает. Она никогда не встречала такого человека, как Мартин Карстерс, и вряд ли когда-нибудь еще встретит. Но предложение было уж очень неожиданным, и требовалось время, чтобы принять решение.

– А ты не хочешь подумать о том, чтобы разрешить себя поцеловать?

Сара залилась краской, ладони ее вспотели. Она чуть заметно кивнула.

Не медля ни секунды, Моуди заключил Сару в объятия и нежно поцеловал в губы. Это был благоговейный поцелуй, деликатный, каким был сам Моуди.

– Я люблю тебя, Сара, – тихо прошептал он, и эти слова зажгли в ее глазах огоньки.

Чувствуя, как сильно колотится сердце, Сара с трудом проглотила комок в горле и улыбнулась сквозь слезы.

– И я люблю тебя, Мартин, – тихо произнесла она.

Глава 12

В каждом городе есть по меньшей мере пара людей, чьи вкусы и намерения совпадают, – они ненавидят друг друга и стремятся друг другу насолить.

Пруденс пересекала двор, направляясь к конюшне, когда ее заметил сидящий на бревне Брок. Он отложил молоток, чтобы посмотреть, куда она направляется. Уже несколько дней они почти не виделись – она намеренно держалась от него подальше, поскольку чувствовала, что между ними пролегла трещина, которую может сильно расширить какой-нибудь ненужный спор.

Но Брок продолжал о ней думать день и ночь. Мысли о Пруденс не давали ему уснуть по вечерам, особенно когда он думал о том, что она находится всего лишь по другую сторону стены. Иногда он слышал, как она ворочается в постели, и размышлял, терзают ли ее желания так же сильно, как мучают они его.

Но, встречая ее по утрам, он приходил к выводу, что ей нет до него дела. Вряд ли она вообще была расположена видеть в своей судьбе какого-либо мужчину. Такие женщины, как Пруденс, по всей видимости, рождаются для того, чтобы мстить за женский род и разбивать мужские сердца.

Когда Пруденс проходила мимо, Брок приветливо кивнул:

– Отправляешься в дорогу, Рыжая? На тебе платье для церкви, но ведь сегодня не воскресенье, а среда.

Пруденс вздохнула с разочарованием – она надеялась, что сегодня Брок уедет проверять ограду, и потому столь спокойно подошла к заново возводимому дому для работников. Новых ссор ей совсем не хотелось – от последней у нее остался очень стойкий плохой осадок. Брок же, казалось, наслаждается словесными поединками.

– Я собираюсь в город, – объяснила она. – Мне нужно забрать почту и кое-что купить.

– Вот как, – нахмурился он. – Но тебя одну отпускать нельзя, особенно после этого поджога. – Он взглянул на новую раму, раздумывая, успеют ли они закончить строительство дома до наступления холодов. Ему очень хотелось побывать в городе, куда сильнее, чем Пруденс – избавиться от его общества.

– Я вполне могу съездить одна. Ты поднимаешь слишком много шума из-за случайного происшествия. Я никого не боюсь. Мне здесь некого бояться.

Его глаза скользнули по ее мраморной коже, по изгибу ее бедра, по выразительной округлости груди, и он не смог сдержать усмешку.

– Я бы так не сказал.

Она в негодовании сжала губы.

– Вы можете не сводить все к вашему главному инстинкту, мистер Питерс? – Повернувшись, она решительно направилась к конюшне, с удивлением обнаружив, что Брок идет следом.

Как она и приказывала Слиму утром, коляска была уже заложена. Садясь в нее, Пруденс вздохнула с облегчением. С разрешения своего управляющего или без него, но она обязательно отправится в город.

Однако, как только она опустилась на кожаное сиденье и взяла вожжи, Брок внезапно выхватил их из ее рук.

– Может, я выразился недостаточно ясно? Ты не поедешь в город одна. Подвинься. Я поеду с тобой.

– Но это... – Однако в его глазах было столько решительности, что ей оставалось лишь, гневно фыркнув, уступить место. Мысленно она обрушила на Брока град ругательств. Он был упрям и своенравен как осел, но прошлый опыт подсказывал Пруденс, что спорить с ним – пустая трата времени. Он родился на свет, чтобы причинять людям беспокойство, надоедать и лезть не в свои дела.

– Рад видеть, что ты стала благоразумной, – прервал он паузу. – После того как мы разгадаем тайну пожара и найдем, кто ворует наших коров, ты сможешь поступать, как тебе заблагорассудится. Но до тех пор тебе придется быть осторожной и следовать моим указаниям.

– Ты здесь управляющий, Брок, а не мой телохранитель – Ее голос дрогнул от злости. – И я тебя не нанимала править лошадьми.

– Может, вы и владеете ранчо, леди, но сейчас за него несу ответственность я, и вам придется меня слушать.

– А если я вас уволю?

Он усмехнулся и хлестнул лошадей.

– Ты не сделаешь этого, Рыжая. Так что привыкай.

«Я уже привыкла, – подумала Пруденс, – и это ужасно».

Уговорившись с Броком встретиться у почтового отделения через час, Пруденс приступила к деловым визитам. Она оставила несколько поясов с кобурой у шорника, купила в магазине нитки, писчую бумагу и кое-какие подарки для своих подопечных, а также заказала два платья у портного.

Это вошло уже в традицию – привозить после каждого визита в город подарки для всех обитательниц ранчо. Сам подарок был, как правило, небольшим и дешевым, но радость от него нельзя было измерить никакими деньгами.

Для Мэри Пруденс приобрела два ярда белого полотна – на пеленки для Би-Джея. Луанн получит синюю ленту для волос, Сара – кусок мыла с запахом лаванды. Кристи ждала новая повесть Бидла – Пруденс всегда удивляла страсть Кристи к жутким, кровавым детективам. Лорел была помешана на сладостях, и для нее Пруденс приобрела две коробки с лакричными леденцами. Элиза должна будет получить моток красных ниток, чтобы она могла закончить вязаную скатерть. А для Полли был куплен комплект письменных принадлежностей – она скоро покинет ранчо, и потому ее надо обеспечить всем необходимым для того, чтобы она регулярно о себе сообщала.

Поблагодарив мистера Миллера, удивительно в этот день учтивого и предупредительного, Пруденс направилась на почту, чтобы забрать письма. Там ее ждал последний выпуск медицинского журнала, который она регулярно читала, а также несколько последних номеров денверской газеты «Роки маунтин ньюс». Ее редактор Уильям Байере уделял довольно много места информации о сельском хозяйстве. Поскольку редакция единственной газеты Абсолюшена год назад сгорела, «Ньюс» стал единственным источником информации о том, что происходит в округе.

Когда Пруденс зашла на почту, то чуть не вскрикнула от неожиданности – первым, кто ей встретился, был священник Энтвистл. Он, как всегда, был одет в черное, и Пруденс подумала, что этот цвет очень соответствует его черной душе.

– Добрый день, преподобный, – выдавила из себя Пруденс. – Мистер Янгер, – улыбнулась она пожилому клерку почтового отделения, – я пришла забрать почту.

Седовласый человек кивнул и начал рыться в мешках корреспонденции. Пруденс не осталось ничего другого, как терпеливо ждать, стараясь не замечать присутствия священника.

– Вы все еще выписываете эти медицинские журналы, мисс Даниелс? – привлек ее внимание Энтвистл – Должен вам сообщить, что ваша деятельность не угодна Богу.

Поскольку это он говорил уже не раз, Пруденс лишь отстраненно кивнула. Одного спора в день ей было вполне достаточно, и у нее не было ни желания, ни сил вступать в полемику.

– Вот ваша корреспонденция, мисс, – протянул ей клерк объемистую пачку писем, газет и журналов.

Пруденс со словами благодарности приняла эту пачку и стала доставать из ридикюля очки. Престарелый почтальон иногда давал ей лишние письма, и потому она всегда проверяла почту на месте, чтобы в случае ошибки сразу их вернуть.

– Я слышал, вы и ваши женщины присутствовали на балу в честь праздника урожая несколько недель назад?

Она перевела взгляд на Энтвистла и увидела, что преподобный, наклонив голову и поблескивая глазками, подобно грисру, поджидающему, когда раненый зверь упадет, напряженно ждет ответа. От него шел запах чеснока и помады для волос – Пруденс могла поклясться, что никогда не встречала более отвратительной комбинации «ароматов».

Несмотря на решение остаться равнодушной, она не смогла сдержаться:

– Я полагаю, это свободная страна, преподобный. Или я ошибаюсь?

Дверь открылась, впустив холодный свежий ветер, но Пруденс была слишком разгневана, чтобы заметить вошедшего Брока.

«Отлично, просто великолепно! « – подумал Брок, увидев, с кем разговаривает Пруденс. Похоже, случай предоставил ему возможность вернуть кое-какие долги. Пальцы Брока сжались в кулаки.

– Очевидно, мисс, – продолжал Энтвистл, – вы не понимаете, какую угрозу вы несете всем добрым христианам города, давая приют этим... грешницам. Позволяя им жить под своей крышей, вы и сами покрываете себя грехом.

– Хватит, преподобный, – сказал Брок голосом холодным, как сталь револьвера на его боку. – Еще одно слово, и я вобью в вас несколько хороших манер, которых вам явно не хватает.

– Вы, – изумленно округлились глаза Энтвистла, и он обвиняюще протянул к Броку свой костлявый палец, – вы тот самый грешник, который прервал мою церковную службу!

Брок презрительно фыркнул.

– Церковная служба! Ха! Какая чушь! Это был самосуд. Вы, похоже, наслаждаетесь, унижая беззащитных девушек, почти детей? – Брок сделал шаг вперед, и Энтвистл отступил, опасливо прижимая руки к груди. – Мне не понравилось то, что вы сказали мисс Даниелс, Энтвистл, – продолжал Брок. – Если кто в этом городе и грешник, так это вы.

Энтвистл в изумлении выпрямился.

– Как вы смеете так со мной говорить, вы... разбойник? Я – человек Бога. Если вы не испытываете почтения ко мне, вы не почитаете Господа нашего Бога.

Пруденс заметила, как запульсировала жилка на шее Брока, и с испугом подумала, что сейчас может произойти то, о чем после им обоим придется пожалеть. Она начала говорить Броку, что им пора идти, но он, не поворачивая головы, приказал ей замолчать. Затем, сделав шаг вперед, схватил преподобного за отвороты его одеяния.

– Ты не служитель Бога, Энтвистл. Ни отца, ни сына, ни святого духа. Бог, как я знаю, милосерден и добр. Он никогда не будет цепляться к несчастным женщинам и детям, и он никогда бы не выбрал такого узколобого злобного деспота, как ты, для того чтобы нести людям его слово. – И, схватив преподобного за зад своей могучей пятерней, Брок поволок его к о двери, – здесь он пнул его ногой и вытолкнул наружу. – В следующий раз, ханжа в сутане, я оторву тебе язык, чтобы ты перестал лицемерить.

Вернувшись, Брок ободряюще кивнул перепуганному клерку, взял Пруденс за руку и потащил ее к коляске, не обращая внимания на причитающего в дорожной грязи человека.

– Залезай в коляску, мы уезжаем. Пруденс забралась в коляску и разложила свои покупки. Осталось только снять с носа очки и положить их обратно в ридикюль.

– Теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты отправлялась в дорогу одна? – спросил Брок, когда они наконец выехали на окраину города.

Пруденс искоса посмотрела на него и с удивлением обнаружила, что Брок чисто выбрит – видимо, успел посетить парикмахера. Кожа его стала мягкой, словно шелк. Ей вдруг захотелось провести по ней рукой. Но вместо этого она положила ладони на колени.

– Я, конечно, благодарна тебе, Брок, но я могла бы справиться и сама.

К ее удивлению, Брок не возразил. Вместо этого он задрал голову, всматриваясь в небо, и с сомнением покачал головой. Появившееся утром солнце уже скрылось за тяжелыми плотными тучами, которые обещали дождь или снег.

– Не нравятся мне эти тучи. Нам нужно спешить.

Несколько миль они проехали, не произнеся ни слова. Тучи быстро сгущались, и Пруденс, встревоженная этим, решилась прервать молчание.

– Похоже, сейчас начнется метель. – Резкий порыв ветра тут же подтвердил правоту ее слов.

– Отлично! Просто великолепно! – воскликнул Брок, когда на его лицо упали первые снежинки. – Мы так же далеко от города, как и от ранчо. Боюсь, мы не успеем укрыться.

Пруденс кивнула – такая погода в этих краях была не редкость. Как правило, снегопад сопровождался сильным ветром. Они нуждались в каком-нибудь укрытии, и очень срочно.

– Здесь неподалеку есть брошенный домик, – крикнула она Броку прямо в ухо, чтобы перекричать вой ветра. – В нем жил старый Маккенлесс с женой.

Я там не была уже несколько лет, но думаю, дом все еще цел.

Она молила Бога, чтобы так оно и было Одна мысль, что метель застигнет их на открытой равнине, заставила ее содрогнуться. Это было куда более опасно, чем остаться с Броком Питерсом под одной крышей наедине.

Они свернули с дороги на небольшую тропинку, которая вела во владения Маккенлесса.

Пруденс была здесь вместе с отцом много раз, как правило, когда они завозили сюда пищу и одежду. С возрастом Маккенлесс перестал заниматься ранчо и обеднел, но Коуди Даниелс считал его своим другом, а друзьям он всегда помогал, когда им было трудно.

Сквозь летящий снег Пруденс заметила наконец невысокий бревенчатый дом.

– Вот, – выкрикнула она, – прямо перед нами видишь?

Помедлив пару секунд, Брок кивнул.

Они добрались до места через несколько минут. Пока Брок распрягал лошадь, Пруденс поспешила в дом, чтобы растопить камин В углу она нашла сложенные стопкой поленья и мысленно поблагодарила Элинор Маккенлесс. Жена Мэтью всегда заботилась о том, чтобы все необходимое было под рукой.

Хотя домик пустовал уже несколько лет, он оказался тщательно убранным, если не считать накопившейся за прошедшие годы пыли и паутины в углах, на занавесках и покрывале.

– Элинор, ты всегда была удивительной женщиной, – пробормотала Пруденс, изучая содержимое настенного шкафа. Там стояли шесть банок с персиками, две жестянки сухого молока и мешок сушеной фасоли. Ну, по крайней мере голодать им не придется. Ведь кто знает, сколько продержится непогода.

Последняя мысль заставила ее нахмуриться Пруденс пересекла комнату и остановилась у камина, чтобы согреть руки.

Хлопнула дверь, и в комнату вошел Брок, засыпанный снегом с головы до ног, его руки были заняты продуктами, которые они купили в городе, и Пруденс поспешила захлопнуть за ним дверь.

– Молодец, что разожгла огонь, Рыжая, – заметил он, сгружая на деревянный стол провизию. – Теперь мы не только не умрем от голода, но и не замерзнем. – Повесив у огня промокшую куртку, он предложил Пруденс сделать то же самое с ее шерстяным плащом.

– Снега нанесло уже дюймов шесть, думаю, на дороге еще больше.

– Мы здесь надолго, – тревожно протянула Пруденс. – А что, если на ранчо что-нибудь произойдет? Вдруг ребенок Луанн появится раньше срока? Или заболеет Би-Джей или …

– Не волнуйся. Там достаточно людей – Ханна, Моуди, Шорти и другие работники. Они со всем справятся. Тебе лучше подумать о себе. – Он взглянул на ее намокшее платье и раскисшие туфли и нахмурился: – Тебе надо снять все это, а то ты подцепишь воспаление легких.

Снять все и остаться без одежды? Будто прочитав ее мысли, Брок добавил:

– Сними с кровати покрывало и укутайся в него, а потом погреешься у огня.

– Когда ты перестанешь мне указывать? – раздраженно ответила Пруденс. Брок усмехнулся, и она почувствовала, что ее сердце вдруг забилось сильнее.

– Я отвернусь, – успокоил ее Брок.

Он повернулся к огню, и Пруденс стянула с себя мокрую одежду с такой скоростью, словно хотела поставить рекорд И так же поспешно закуталась в одеяло. Затем она собрала все свои вещи, разложила их на стуле и пододвинула стул прямо к камину.

– Все. Можешь повернуться. Со мной все в порядке.

Брок окинул ее взглядом. Хотя Пруденс и была закутана в разноцветное одеяло, очень напоминая своим нарядом индианку, он никак не мог избавиться от мысли, что у нее под одеялом совсем ничего нет. Может, с ней и все в порядке, но о нем такого сказать нельзя.

– Сейчас я тоже переоденусь, – буркнул он.

Сев перед камином, Пруденс уставилась на потрескивающие поленья. За окнами выл ветер. Услышав, как о пол стукнулись ботинки Брока, Пруденс с удивлением подумала: неужели он полностью раздет? Конечно, сейчас он накинет одеяло, но под ним...

Ответом на ее мысли были мокрые брюки, которые шлепнулись на пол. Человек за ее спиной был полностью обнажен! Пруденс боязливо прижала к себе одеяло, надеясь, что Брок не заметит краску, залившую ее лицо, или решит, что она раскраснелась от жара камина.

Брок пристроил свои ботинки у огня и опустился на пол рядом с Пруденс. Его мускулистые ноги были намного белее лица; похоже, что они очень долго не видели солнца.

– У меня пальцы холодные, как сосульки, – негромко произнес Брок. – А у тебя?

– У меня все нормально.

– Если застыли, я могу их растереть. К чему дрожать от холода?

– Нет – возразила она несколько резче, чем следовало, вспомнив, что чувствовала в прошлый раз, когда он это проделывал. – С ними все прекрасно. – Как они могли замерзнуть, если ее кровь горячее, чем гейзер?

Он усмехнулся:

– Ручаюсь головой, сегодня ты впервые сидишь с мужчиной совершенно голая.

– Я одета, – возразила она. – А вот ты не совсем... – Его одеяло закрывало только нижнюю часть тела, оставляя грудь открытой. – Так ты можешь простудиться.

Брок кинул взгляд на одеяло, которое не скрывало линий ее тела, и ему захотелось обнять Пруденс. Захотелось так сильно, что он лишь усилием воли заставил свои руки спокойно лечь на колени. Если бы она поняла, что у него на уме, то, наверное, выбежала бы на улицу, забыв о непогоде.

– Как ты думаешь, сколько времени нам придется просидеть здесь? – спросила она, встревоженная затянувшейся паузой.

– Трудно сказать. Но пока не утихнет буря, об этом нечего и думать. А она может продлиться и несколько дней. – Увидев отчаяние в ее глазах, он, как бы желая утешить, похлопал ее по плечу: – Не волнуйся. У нас хватит пищи, И кровать в углу достаточно большая для двоих.

Глава 13

Язвительная женщина и метко стреляющий мужчина могут ранить любого.

– Для двоих! – От изумления ее глаза сделались круглыми, как блюдца. – Ты сошел с ума! – Пруденс оглянулась и тут же поспешно отвела взгляд от кровати. Этот невинный предмет мебели внезапно стал для нее воплощением греха.

– Когда через несколько часов похолодает, ты изменишь свое мнение, – заметил Брок. – На улице холодно, как на Северном полюсе. Скоро твое дыхание будет падать на пол сосульками.

Однако Пруденс было достаточно жарко, и она не могла представить, что положение может измениться.

– Мы не будем спать на одной кровати, – возразила она. – Тебе придется спать на полу.

– На полу? – Его изумлению не было границ. – Так кто из нас сошел с ума? Я знаю, что ты меня не любишь, Рыжая, но неужели ты хочешь, чтобы я стал трупом?

– Но мы не женаты!

– С каких это пор ты заботишься о приличиях?

– Но это совсем другое дело. То, что я делала раньше, было необходимо для благополучия других.

– Это касается моего благополучия, и я не собираюсь спать в холоде. Если ты не согласна, можешь сама спать на полу.

– Ты не посмеешь! – выкрикнула Пруденс и не поверила самой себе. Она понимала, что он посмеет; об этом говорила и его хитрая усмешка.

– Почему бы тебе не приготовить нам что-нибудь поесть? Я ужасно голоден.

«Голоден и надеешься получить не только еду», – решила Пруденс. Но единственное, что получит этот парень с голодным блеском в глазах, будет именно еда. Она даст ему это понять. И очень твердо.

Они поужинали персиками и кукурузной кашей Кукуруза была слегка подпорчена долгоносиком, но каша все равно получилась довольно вкусная. После ужина они сели у камина. Пруденс решила, что чем больше она будет задавать вопросов, тем сильнее отсрочит нежелательное соседство с Броком в кровати.

Вопросы про ранчо быстро иссякли. Можно было бы заговорить о прошлом, но воспоминания могли уменьшить дистанцию между ними, а она этого не хотела. Не зная, что сказать еще, Пруденс замолчала. Подбросив несколько поленьев в огонь, Брок поднялся на ноги.

– Думаю, пора ложиться. Уже стемнело. Нам надо выспаться, чтобы с утра отправиться в путь, если буря утихнет.

– А если не утихнет? – дрогнул ее голос.

– Ну, Рыжая, не тебе задавать такие вопросы. Ты живешь здесь давно и знаешь, как выжить в тяжелых условиях. Ты – женщина с Запада, а не кисейная барышня восточного побережья, о которой всегда надо заботиться.

Эти слова возымели эффект – Пруденс выпрямилась и поднялась на ноги. Она решительно пересекла комнату и, упав на кровать, укрылась одеялом.

Приблизившись к ней, Брок произнес:

– Закрой глаза, если ты стесняешься. Я сейчас сниму свое одеяло и положу его на нас обоих. Так будет теплее.

– Но ты же будешь совсем голым!

– Зато будет тепло.

Он стал стягивать одеяло, и она поспешила закрыть глаза. Что бы ни случилось, но она-то с одеялом не расстанется никогда. Одно дело – спать в одной кровати, другое – быть совершенно голой.

Он погасил свечу и улегся. Комната погрузилась в полумрак.

– Доброй ночи, Рыжая. Приятных снов.

Ответом ему была тишина. Брок улыбнулся: бедная Рыжая! Для нее это действительно было испытанием. Она находилась в кровати с человеком, которого едва знала. Он же относился к ней совсем по-другому. Очень даже по-другому, если говорить искренне, хотя думать об этом не следовало.

Скоро Брок услышал мирное посапывание Пруденс и нахмурил брови. Она может еще и спокойно спать! Похоже, ее совсем не волнует, с кем она разделяет свое ложе. Брок с сожалением вздохнул о своей несчастной судьбе, которая не устает посылать ему одно испытание за другим.

Внезапно Пруденс повернулась во сне и совершенно невинно положила руку ему на грудь. У Брока перехватило дыхание.

Отлично! Просто великолепно! Эта женщина определенно решила довести его до безумия. Лучше бы он лег на полу. На жестком дереве и в холоде он чувствовал бы себя намного спокойнее.

С этой мыслью он закрыл глаза, но еще долго не мог заснуть.

Пруденс почувствовала, что замерзает. Видимо, Ханна еще не успела разжечь с утра печь.

Открыв глаза, Пруденс с удивлением обнаружила прямо перед собой мужскую грудь. Ее рука хозяйски расположилась на ней.

– О Боже! Брок!

И тут она вспомнила, где и с кем находится.

Вторым, что она обнаружила, было то, что ее одеяло развернулось, и теперь ее обнаженная грудь упирается прямо в руку Брока. Пруденс отстранилась как можно осторожнее, чтобы не разбудить спящего.

Благодарение Богу, он ничего не почувствовал. Что бы он сделал, если бы проснулся первым и увидел ее полуголой! По всей видимости, он расценил бы это как приглашение. И кто бы его осудил при виде такой бесстыдной сцены?

Грешница Кажется, так назвал ее преподобный Энтвистл при последней встрече. Да, похоже, так оно и есть. Ни одна добропорядочная женщина не оказалась бы в таком двусмысленном положении.

Пруденс взглянула на спящего. Синева над верхней губой, где должны бы быть усы, придавала лицу Брока лихое, ухарское выражение.

Внезапно его губы дрогнули, и Пруденс услышала голос, который заставил ее вздрогнуть.

– Доброе утро, Рыжая. Ты хорошо выспалась?

Спала она плохо, но признаваться в этом не желала.

– Да, спасибо.

Брок протянул руку и взял в ладонь ее локон.

– Ты не находишь, что, проснувшись утром, не следует первым делом пялиться на обнаженных мужчин?

Пруденс машинально окинула его взглядом – не такой уж он и обнаженный.

– Я не пялилась. Я просто думала, проснулся ты или нет.

– Ты думала, но не об этом. – И тут он отбросил одеяло, отчего она тут же отпрянула в сторону. – Я сейчас подброшу дров в огонь, а ты можешь закрыть глаза.

Она так и сделала, но глаза закрылись не так быстро, как следовало бы. Черт, что за наваждение на нее находит?

– Ты не подглядывала? – строго спросил он, возвращаясь к кровати. Матрац скрипнул под его тяжелым телом. Пруденс замотала головой так энергично, что Брок не усомнился в ее лжи.

– Ты не думаешь, что нам пора подниматься? – спросила Пруденс, глядя в окно.

– Сегодня мы никуда не поедем, Рыжая, – хитро улыбнулся Брок. – Я уже давно не пользовался днем отдыха в кровати с красивой женщиной.

От подобного комплимента у Пруденс душа ушла в пятки.

– По крайней мере, – продолжал Брок, – нам нет смысла выбираться из кровати, пока комната не нагреется. – Для Пруденс это роли не играло – ей было уже жарко.

Брок повернулся на бок и, положив голову на ладонь, накрутил прядь ее волос себе на палец.

– У тебя замечательные волосы. – Его палец продолжил свое путешествие к ее плечу и нежно его коснулся. – А твоя кожа мягка и бела, как крем. – Его глаза потемнели. – Думаю, она такая же прелестная и на вкус.

Она испуганно глотнула воздух.

– Брок, ты не должен... – Но слова ее прозвучали неуверенно, и он это почувствовал. Наклонившись к ней, он прижался губами к ее шее.

– Ммм. Действительно прелестно. Как я и думал.

Ей следовало бы отстраниться, но Пруденс вспомнила прикосновения его губ в прошлый раз и те ощущения, которые они в ней пробудили, и ей захотелось пережить их снова. Она подалась навстречу Броку. С прикосновением его губ у нее мелькнула мысль, что она совершает ужасную ошибку, однако этот поцелуй разжег ее желание еще больше.

Его губы прижались сильнее, его язык проник в ее рот, заставляя своими движениями бешено пульсировать кровь. Слабая защита, какой было ее одеяло, исчезла как будто сама. Губы Брока стали спускаться ниже – к ее груди. Едва он коснулся ее, соски мгновенно отвердели.

Не задерживаясь надолго, губы Брока двинулись к ее животу; его пальцы гладили самые сокровенные места у основания живота, и она раздвинула бедра, придвигаясь к нему ближе.

Желание заставило Пруденс совсем потерять голову. Каждое движение его губ, его языка, его рук становилось для нее сладостной пыткой. Она поняла, что сил на сопротивление больше нет, и последние надежды вернуть их таяли с каждым его прикосновением.

– О Боже! – вскрикнула она, внезапно поняв, что готова сдаться. Она не могла сказать точно, что именно вернуло ее к реальности – треск поленьев в камине или вой ветра за окном, который прозвучал так заунывно, так одиноко, так грустно, что это сразу напомнило ей, что будет, когда Брок ее покинет.

Она решительно толкнула его в грудь, стараясь освободиться.

– Я не могу. Прости.

– Черт побери, Рыжая, – дрожащим голосом ответил Брок. – Ты не можешь так меня мучить, позволяя мне все, но останавливая в последний момент. Я никогда не думал, что ты способна на такую пытку.

Она завернулась в одеяло, ругая себя последними словами.

– Это не пытка. Думаю, я просто потеряла голову от твоих поцелуев.

– Почему бы тебе ее совсем не потерять? Зачем мы должны лишать себя прекрасных мгновений? Я хочу тебя, Рыжая. Больше, чем ты можешь себе представить.

Она отрицательно покачала головой, не позволяя ему убедить себя:

– Нет! Я не хочу, чтобы ради каких-то мгновений разрушилась вся моя жизнь. Они исчезнут, уйдут в прошлое, оставив меня ни с чем.

Ее нижняя губа вдруг дрогнула, в глазах заблестели слезы. Было видно, что она сейчас заплачет. Отлично Просто великолепно! Брок мог вынести многое, но только не это.