От автора

Я хотела бы выразить особую благодарность Кену Элстеду за его достойную восхищения коллекцию афоризмов, многие из которых были использованы в этой книге в начале каждой главы.

Также я рада поблагодарить Филипа Эштона Роллинза за его превосходную справочную книгу «Ковбой» – незаменимый путеводитель по Дикому Западу прошлого века.

В последнюю очередь – но последнюю только по порядку – я хотела бы выразить свою признательность моему бесценному, знающему все на свете мужу Ларри, который внес немалый вклад в разработку сюжета книги и всегда оказывал мне и моральную, и материальную поддержку, постоянно вдохновлял меня и выражал надежду – твердо веря в это сам, – что книга превратится в сценарий фильма, который будет объявлен «фильмом недели».

Глава 1

Территория Колорадо Сентябрь 1875 года

«Отлично. Просто великолепно!» – подумал Брок Питерс, когда услышал сердитое ворчание грома, эхом отразившееся в горах. Он посмотрел на небо, затянутое грозными, готовыми разразиться дождем тучами. Их вид заставил его мгновенно соскочить с лошади, чтобы вытащить привязанный к седлу плащ. Едва он успел натянуть его на плечи, как водные хляби разверзлись и на землю с шумом обрушились потоки воды.

– Отлично. Просто великолепно! – пробормотал Питерс, чувствуя удары тяжелых капель по шляпе. Он отогнул ее края, чтобы вода не лилась на спину, и тут заметил, что пелена дождя закрыла буквально все вокруг, кроме едва различимых толстых стволов осин.

«Добро пожаловать в Колорадо», – с иронией сказал он самому себе. И что ему не сиделось в Юте? По крайней мере, он не оказался бы сейчас на пустынной равнине под проливным дождем. Да и его прошлую работу за стойкой бара никак нельзя было назвать плохой.

Но эта мысль была всего лишь мимолетной слабостью. Он знал, что в Юте все равно ни за что бы не усидел. Как, впрочем, и в любом другом месте. Всю жизнь он путешествовал по свету, нигде не пуская корней. Брок Питерс любил свободу, и ему нравилось, что он в любой день может сняться с места и отправиться в путь куда глаза глядят, прихватив лишь свой небогатый багаж.

Вздохнув, Питерс кивком головы стряхнул воду со шляпы и ударил лошадь в бока, посылая ее вперед.

Небольшой городок под названием Абсолютен почти ничем не отличался от множества других, встречавшихся на пути Брока за долгие годы странствий. Однако обычного полудеревенского провинциализма он не заметил. Дороги были засыпаны гравием, вдоль них шли деревянные мостовые. Местный магазин со всем необходимым для жизни в прерии можно было назвать даже роскошным, а парикмахерская с яркой вывеской напомнила Броку, что он не брился уже несколько недель, как, впрочем, и не мылся в ванне.

Он грустно вздохнул. Да уж. Ванна бы ему отнюдь не помешала.

Такой же удивительно приличной для столь удаленных мест выглядела и гостиница, в которой Брок решил снять комнату. Но сначала надо было пристроить своего верного коня Уилли, а уж потом думать о теплом местечке для себя. Заметив из окна гостиницы салун, Брок улыбнулся – это было как раз то, что «доктор прописал» для подобного рода случаев.

– Ну, пошли, Уилли. Я отведу тебя в прекрасное сухое стойло, где у тебя будет много овса. Ты его заслужил. – При слове «овса» лошадь громко фыркнула и повернула голову, как бы одобряя хозяина.

– Добрый день, мистер, – быстро проговорил низенький юркий человечек, выходя к Броку, когда тот ввел Уилли в конюшню. – Меня зовут Хэнк Брустер. Чем могу быть полезен? Да вы промокли насквозь! Ливень застал вас в дороге?

Ответ был так же очевиден, как большой нос на заискивающем лице спрашивающего, однако Брок лишь с улыбкой кивнул и терпеливо подтвердил:

– Это точно. Я был бы вам благодарен, если бы вы обтерли Уилли и дали ему мешок овса. Он вымок до нитки, так же как и я.

– Конечно! И сколько времени вы пробудете в городе? Я могу присматривать за вашей лошадью всего за пять долларов в неделю. Это дешевле, чем доллар в день.

Брок отрицательно покачал головой. Прибыв в какой-либо город, он никогда не знал, как долго в нем задержится, и потому стоило оговорить самый короткий срок.

– Пока я буду платить за каждый день. Я еще не решил, как долго пробуду здесь.

Хозяин конюшни задумчиво потер подбородок.

– Что ж, звучит разумно. Дела у нас идут неважно. С тех пор как в окрестностях кончилось серебро, здесь живут одни фермеры и скотоводы. А этот промысел – в руках Божьих, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Ваши слова вдохновляют, – позволил себе иронию Брок, отвязывая седельный вьюк.

– Хотя сегодня у нас ожидается маленькое развлечение... Народ пойдет в зал городских собраний посмотреть, как будут наказывать молодую Мэри Уинслоу. Наш священник называет это публичным осуждением. Мэри крутила с одним из парней Фитцсиммонса и залетела. Конечно, парень отрицает, что ребенок от него, а отец выгнал девку из дома, и теперь эти святоши хотят устроить показательное зрелище, чтобы другим было неповадно.

Вокруг рта Брока появились глубокие складки. Несправедливость он не терпел в любой форме. К тому же когда-то он был юристом, и профессиональный долг немедленно поднимал его на защиту невиновных. А в чем могла быть виновна Мэри Уинслоу, кроме как в своей молодости и доверчивости?

– А сколько лет этой Уинслоу? – спросил он, заметив сожаление в глазах Брустера.

– Думаю, где-то около шестнадцати. Ее мать умерла сразу после родов. Вырастил ее Уилбур Уинслоу, известный пьяница. Этот малый от виски почти не просыхает.

– Отлично, просто великолепно, – пробормотал Брок, поняв, что не сможет не ввязаться в это дело, которое, в общем-то, никак его не касалось.

– Вы что-то сказали, мистер?

– Да. Где этот зал для городских собраний?

– В конце Мэйн-стрит. Вы его не сможете не найти. Дом стоит прямо у церкви.

– Как удобно... – «Особенно ханжам в церковных одеждах», – добавил он про себя, поворачиваясь к двери.

– Вы хотите пойти посмотреть? – двинулся за ним Хэнк, чтобы услышать ответ, но единственным, что он услышал, был звук захлопнувшейся прямо перед его носом двери.

Свою обиду на жизнь Моуди Карстерс топил в виски. Отставка. Как в это поверить? Тридцать два года в кавалерии Соединенных Штатов. Тридцать два дьявольски тяжелых года – и вот отправлен на пенсию, как состарившаяся полуослепшая лошадь, отпущенная пастись на волю. А ведь в нем было еще много сил, которые позволили бы ему тянуть армейскую лямку годы и годы. Но армия нуждалась в молодых, ретивых, с выправкой Уэст-Пойнта, бредивших о славе и подвигах солдатах.

«Пятьдесят – это магическое число, полковник», – сказал ему прибывший в Форт-Гарлэнд молоденький майор, снисходительно улыбаясь.

– Они прислали для мужской работы сопляка, – с болью в голосе пробурчал Моуди как бы про себя, но несколько посетителей салуна «Серебряная туфелька» с недоумением оглянулись на его столик.

Наверное, он заслужил брезгливость, которая читалась на их лицах. Он пил уже три дня, а если считать сегодняшний – четыре. Ну, не нравится он им, ну и черт с ними. Человек, которого выгнали со службы, имеет право и напиться.

– Думаю, тебе хватит, старина, – появился у его стола бармен и взял со столика бутылку.

Затуманенные виски глаза Моуди вдруг прояснились и зло уставились на бармена.

– Старина? Кого ты назвал стариком? – Моуди попытался подняться из-за стола, но потерял равновесие и плюхнулся на стул, что вызвало смех у всех присутствующих в шумном, дымном помещении. Этот смех заглушил даже резкие звуки пианино, доносящиеся из дальнего угла.

Взяв Моуди за руку, бармен помог ему подняться на ноги и дойти до дверей салуна.

– Ты позоришь форму, парень, – тихо сказал бармен. – Где ты ее взял? Стащил с какого-нибудь умершего солдата?

Моуди повернулся к двери, и тут снова раздался хохот – бармен толкнул его ногой в зад. Карстерс вылетел в дверь и шлепнулся прямо в дорожную грязь. Он начал подниматься, чтобы ответить, но эта попытка унесла его последние силы, и он упал на землю, потеряв сознание.

Преподобный Иезекииль Энтвистл возвышался над толпой, стоя на деревянном ящике. Облаченный в черное, своей остроконечной головой и крючковатым носом он напоминал грифа.

Зал городских собраний был переполнен; если бы Брок не стоял у самой двери, он бы ни за что не поверил, что столько добропорядочных, набожных граждан придут сюда полюбопытствовать, как будет выглядеть публичная экзекуция девушки, единственным преступлением которой было то, что она забеременела.

Закончив краткое вступительное слово, священник начал метать громы и молнии. По всему залу был слышен его хорошо поставленный голос, прерывавшийся лишь несколько раз, чтобы переждать раскаты уже проходящей, хотя все еще слышной грозы.

– Братья мои, совершен грех. Можем ли мы относиться к этому равнодушно, можем ли мы позволять свершаться в нашем городе постыдным деяниям?

По толпе прокатился гул.

– Введите Мэри Уинслоу, – повелел священник, – и да не взглянет на ее греховную плоть никто – ни мужчина, ни женщина, если они не хотят покрыть себя таким же грехом.

К удивлению Брока, прихожане поспешили опустить глаза, но это удивление перешло в изумление, когда он увидел худенькую, совсем еще юную светловолосую девчушку, которую вели два здоровенных мужчины.

Девушка шла очень медленно, опустив голову, и один из сопровождающих толкнул ее в спину. Брок при этом почувствовал такой гнев, что его пальцы сами собой сжались в кулаки.

– Мэри Уинслоу, что вы можете сказать собравшимся в свое оправдание? – задал вопрос священник.

Ответа не последовало. Девушка подняла голову и взглянула на пастора с таким презрением и гордостью, что Брок почувствовал невольное к ней уважение.

– Ну, тогда поднимайся на ящик, и пусть все, кто пришел сюда, глядя на тебя, поймут, что Бог всегда карает грешников. – Святой отец схватил девушку за руку и потянул ее наверх.

Толпа зашумела, послышались злобные выкрики. На глаза у девушки навернулись слезы.

Брок почувствовал, что от этих слез все в нем переворачивается. Его громкий голос перекрыл шум толпы:

– Убери от нее руки!

Шум смолк, и все как один в недоумении повернули к нему головы. Не произнося ни слова, присутствующие наблюдали, как из глубины зала выходит незнакомец, чтобы встать между священником и Мэри Уинслоу. И тут, будто опомнившись, толпа начала свистеть и улюлюкать; раздалось несколько полных ненависти возгласов.

– А вы кто такой, чтобы вмешиваться в это дело? – произнес явно удивленный посторонним вмешательством священник. – Это касается только граждан Абсолюшена и отца этой молодой женщины. Именно мистер Уинслоу захотел, чтобы его дочь была подвергнута публичному наказанию за свой грех.

– А что, суд уже состоялся?

Маленькие глазки священника расширились от изумления, затем зло сузились, и он громко, не скрывая своего раздражения, ответил:

– Это вас не касается. Занимайтесь своими делами, сэр.

Брок подошел к девушке и, опустив руку на ее плечо, громко произнес:

– Я беру ее под свою защиту. – Обернувшись к пастве, он спросил: – Вы кто – судьи или присяжные заседатели? – Под его гневным взглядом некоторые опустили голову.

С налившимся кровью лицом преподобный Энтвистл возвел палец к потолку:

– Там есть высший судия!

– Мэри, – негромко сказал Брок девушке, – мы уходим отсюда. – Она молча кивнула, хотя в ее глазах читался страх.

Пока они шли к выходу, их сопровождала полная тишина – прихожане были потрясены вызовом, который какой-то незнакомец осмелился бросить служителю Господа.

У двери Брок на мгновение задержался и обернулся в зал:

– «Абсолюшен» означает «прощение». Похоже, этот город был назван неправильно.

Крепко держа Мэри за руку, Брок вывел ее на улицу. Дождь все еще лил, и Брок накинул на девушку свой плащ. Наградой ему была благодарная улыбка.

– Пойдемте. Моя лошадь стоит в конюшне. Я отвезу вас домой.

Она вдруг отпрянула, как мул, которого тянут вброд через бурную реку.

– Я не могу вернуться домой, мистер. Отец выгнал меня. Он сказал, что, если я еще появлюсь в его доме, он возьмет ружье и убьет меня. А больше мне идти некуда.

Брок озадаченно посмотрел ей в лицо:

– И во всем городе нет ни одной семьи, которая могла бы вам помочь?

Она грустно покачала головой:

– Никого. Фитцсиммонсы позаботились о том, чтобы со мной никто даже не разговаривал. Они сплетничают обо мне по всем закоулкам. – Ее глаза вдруг наполнились слезами. – Говорят, что я шлюха. Но это не так. Бобби Фитцсиммонс говорил, что любит меня. И говорил, что женится на мне. Я пыталась скрыть, что у меня будет ребенок, и перешила свое платье, но отец как-то зашел в мою комнату, когда я переодевалась. Это он попросил священника подвергнуть меня публичному наказанию и сказал, что я опозорила его перед всем городом.

«Ему следовало бы приложить свои руки к шее Бобби Фитцсиммонса, – подумал Брок. – Это было бы правильнее».

– Все равно идем в конюшню. Когда доберемся до сухого места, сможем все обдумать спокойно.

Хэнка Брустера в конюшне не оказалось, и Брок усадил Мэри на кучу сена. Глядя на эту маленькую фигурку с двумя подчеркивающими ее молодость светлыми косичками, Брок почувствовал к ней щемящую жалость, как к непутевой сестренке, попавшей в беду.

– Даже и не знаю, как вам помочь, мисс Уинслоу. Я не успел заказать себе комнату в гостинице, а на улице льет как из ведра. Хотелось бы сделать для вас что-то нужное, но мне в голову не приходит, что именно.

– Если бы вы помогли мне добраться до ранчо, я могла бы остаться там, – просительно произнесла она.

Эти слова Брок встретил с большим облегчением:

– Но вы же говорили, что у вас нет семьи, которая бы могла вас приютить?

– Это не семья. Это ранчо мисс Пруденс для одиноких матерей. Мисс Пруденс обязательно меня возьмет.

У Брока от удивления поднялись брови:

– Ранчо для одиноких матерей? Никогда о таком не слышал.

– Но это правда. В городе не очень любят мисс Пруденс, потому что она помогает тем, кто не может помочь себе сам.

Брок выдохнул с облегчением и, сняв шляпу, стряхнул с нее дождевые капли. Отлично. Просто великолепно! Для человека, не обременяющего себя ни одним лишним предметом багажа, Мэри Уинслоу не станет обузой; все, что ему надо – это только доставить ее по назначению.

– И куда мы поедем? – спросил он, решительно водворяя шляпу на голову.

Мэри пожала плечами.

– Точно не знаю. Я слышала, что ранчо находится в нескольких милях отсюда. Мне никогда не приходило в голову, что, может быть, самой придется туда отправиться. – При этих словах она смущенно зарделась.

Хлопнула дверь. Брок с тревогой обернулся, но, к счастью, это оказался хозяин конюшни. Хэнк, впрочем, не очень-то обрадовался встрече, особенно когда увидел Мэри Уинслоу. Судя по тяжелому дыханию, он сюда бежал.

– Вам не следовало приводить ее сюда, мистер. Я только что был в салуне и слышал, что произошло. Народ в зале собраний настроен против вас очень решительно.

Брока эти слова не удивили. Добрые христиане Абсолюшена вполне могли его и повесить. Он уже знал из случайного разговора, что такое бывает в этом городе примерно раз в месяц, и сейчас как раз наступил срок для подобного увеселения.

– Как только я узнаю, в каком направлении надо искать ранчо для одиноких матерей, мы уедем.

Хэнк присвистнул от изумления.

– Вы собираетесь отвезти ее к Пруденс Даниелс? – Он покачал головой. – Тогда наказания вам точно не избежать.

Брок машинально кивнул, думая, что владелец конюшни, возможно, прав.

– Вы знаете, где это? Мы спешим.

Получив необходимые указания, не столь, правда, подробные, как хотелось, Брок протянул деньги – за свою лошадь, а также за аренду повозки. Хоть Мэри и пыталась уверить, что способна ехать верхом, Брок решил, что женщине в ее положении лучше избежать этого. Скоро Уилли был запряжен в повозку, куда погрузили багаж вместе с некоторыми необходимыми вещами, которые хозяин конюшни не очень охотно продал Броку.

Ранчо находилось всего в пяти-шести милях от города. Если ничто и никто не помешает, они вполне могут добраться туда до наступления темноты.

– Может, нам стоит заехать за вашими вещами, Мэри? – спросил девушку Брок.

Та печально покачала головой:

– Отец продал все, что осталось от матери, и спустил эти деньги на виски. Все, что у меня есть, – это мое платье, хотя и оно мне не совсем впору.

Он перевел взгляд на ее платье, явно сшитое дома, и вздохнул. Но по крайней мере, у нее на ногах была добротная обувь.

– Тогда нам надо поспешить. Чем раньше мы выберемся из этого города, тем скорее окажемся в безопасности, и вы согреетесь на ранчо мисс Пруденс.

В путь Брок отправлялся с тяжелым чувством. Описывая дорогу, Хэнк не преминул дать характеристику мисс Даниелс: «Это самая злобная старая дева по эту сторону гор». Такие слова явно не обещали задушевного приема. Наверное, какая-то доля правды была и в словах Хэнка о том, что «своим острым языком Пруденс выведет из терпения и черта».

– Отлично. Просто великолепно! – пробормотал Брок, подбадривая самого себя, и направил лошадь на запад, по направлению к ранчо.

Дождь наконец стих, но дорога раскисла, и Броку иногда приходилось слезать с повозки, чтобы помочь Уилли перетащить ее через очередное препятствие. Каждый раз при этом Брок начинал размышлять, почему он постоянно дает себе слово не ввязываться в чужие дела и постоянно его нарушает. К тому же за это всегда приходится расплачиваться.

– Мистер Питерс, – окликнула его Мэри, указывая на дорогу, – поглядите. Там что-то лежит.

Брок натянул вожжи, останавливая лошадь, и напряженно вгляделся. В самом деле, в дорожной грязи что-то лежало. Проехав еще немного, Брок различил контуры человека. Неподалеку от него паслась серая лошадь с кавалерийским седлом.

Этого еще не хватало!

Щелкнув от досады языком, Брок пустил Уилли быстрее. Подъехав к безвольно раскинувшейся фигуре, Брок передал вожжи Мэри и спрыгнул с повозки.

Человек лежал лицом вниз. На нем была форма офицера кавалерии, но он совсем не походил на тех молодцеватых и подтянутых кавалеристов, которых доводилось видеть Броку. Когда Брок перевернул человека на спину, ему в нос ударил резкий запах писки.

– Дурак! – зло выдохнул Брок, пытаясь поднять пьяного.

Тот застонал и открыл глаза.

– Да, сэр, дури во мне много. Спасибо, что помогли. Это больше, чем я заслуживаю.

– Верно, – согласился Брок. – Вы вполне могли убиться, отправляясь на конную прогулку в такой дождь и в таком состоянии.

На лице Моуди Карстерса появилась жалкая улыбка.

– Верно. Я понял это, когда лежал на дороге. Дождь меня протрезвил.

– Ну, тогда вставайте. Вы мешаете нам проехать.

Моуди повел глазами и увидел повозку и молодую девушку. Он дружески улыбнулся ей, но она поспешно отвернулась.

– Это ваша жена?

– Нет, – ответил Брок. – Чуток молода для меня. А теперь будьте добры убраться с дороги.

– Я бы и хотел сделать это, мистер...

– Брок Питерс.

– Мистер Питерс. Я – полковник Мартин Карстерс. Друзья зовут меня Моуди. Как я уже сказал, я хотел бы сделать это, но боюсь, что сломал при падении ногу. Моя правая нога совсем не двигается.

Брок в отчаянии закатил глаза к небу – сколько еще оно пошлет ему испытаний. Как оказалось, еще одно свалилось на него немедленно. Тронув ногу, на которую показал ему полковник, Брок с ужасом почувствовал, что кость поддалась; полковник при этом так дико вскрикнул, что Уилли шарахнулся в сторону.

– Да, перелом. А я не знаю, что делать со сломанными костями. – Брок тяжело вздохнул. – Думаю, вам придется отправиться с нами.

Голос полковника был полон боли.

– А куда это, мистер Питерс? Меня не очень гостеприимно приняли в Абсолюшене.

– Нас тоже. Мы едем на ранчо мисс Пруденс. Слышали о таком?

Карстерс задумчиво потер небритую щеку.

– Не могу этого сказать.

– У мисс Уинслоу там друзья, – коротко объяснил ему Брок и заметил благодарную улыбку девушки.

Это заняло на удивление много времени, но Броку в конце концов удалось усадить Моуди на повозку. Полковник расположился в самом ее конце, протянув сломанную ногу между двух седел. Брок накрыл его одеялом, но особых удобств это не прибавило – одеяла вымокли от дождя, как и весь нехитрый багаж Брока. Лошадь полковника он привязал к повозке.

«Никогда еще у меня не было столько поклажи», – недовольно подумал Брок, взбираясь на свое место. Взяв в руки вожжи, он пустил Уилли вперед, качая головой. До Пруденс он, похоже, доберется во главе каравана.

Однако совсем скоро дорожный указатель сообщил ему, что он уже почти прибыл на место. Указатель был привязан веревками к столбу и светился дырами – по всей видимости, от пуль. Очевидно, горожане действительно всерьез недолюбливали старую деву.

Свернув на тонкую извилистую дорожку, Брок оглядел окрестности. Вокруг простирались зеленые луга, на которых мирно пасся скот. Кое-где виднелись отдельные осины, березы и ели. Белые вершины гор создавали величественный фон для этой мирной пасторальной идиллии. Рядом журчал ручей; Брок рассудил, что это приток реки Гуннисон.

– Как красиво, – восхищенно протянула Мэри, теребя складки платья, чтобы справиться с волнением.

Брок оглянулся и увидел, что Моуди Карстерс погрузился в сон.

– Думаю, вам здесь понравится.

Он сам когда-то мечтал поселиться в каком-нибудь живописном месте вроде этого. Воспоминание больно резануло его сердце – это было давно, когда еще были живы Кэтрин и Джошуа. Восемь лет. Неужели с тех пор прошло восемь лет?

– Вы когда-нибудь работали на ранчо, мистер Питерс? – спросила Мэри. – Откуда вы? Вы напоминаете мне героя десятицентовых книжек – человека, появляющегося, чтобы спасти девушку в последнюю минуту.

Брок впервые за долгое время рассмеялся; в этом смехе слышалась ирония. Если быть искренним, то он, скорее, не герой, а трус. Человек, который не хочет себя ничем обременять и иметь какие-либо проблемы.

– Я родился в Калифорнии, но жил почти везде и занимался почти всем. Последние несколько лет мне довелось немало попутешествовать.

– А я домоседка. Я надеялась, что у нас с Бобби будет здесь дом. – Она опустила голову. – Но я ошиблась.

Брок успокаивающе похлопал Мэри по руке.

– Не думай так, Мэри. Может, с Бобби у тебя еще не все кончено и он сможет понять, что натворил... – «Если кто-нибудь объяснит ему это, – подумал он про себя. – Боже! Да я стал разговаривать с ней, как заботливый папаша».

Скоро из-за деревьев показался дом. Ожидая увидеть обычный бревенчатый сельский домик, Брок был изумлен, увидев двухэтажное белоснежное каменное здание, крытое красной черепицей. Вдоль всего здания тянулась веранда; ее основание закрывала дорожка из цветов – ноготков и хризантем. Было видно, что Пруденс Даниелс серьезно занимается своим домом.

И опять к нему вернулись воспоминания – о домике с частоколом, заросшим красными розами. Это был его дом – его, и Кэтрин, и Джошуа.

– Посмотрите, это наверняка самый красивый дом из всех, что вы видели! – осветилось надеждой лицо Мэри.

Брок рассеянно кивнул, думая о своем. Когда Уилли дотянул повозку до входа, Брок передал вожжи Мэри.

– Подождите здесь и присмотрите за полковником. Я сейчас сообщу о своем прибытии. – «И узнаю, рады ли нас тут видеть вообще», – добавил он про себя.

Ступив на веранду, Брок обнаружил индейца, обстругивающего прутья для наполовину уже готового плетеного кресла. Его длинные волосы были белы как снег, и это удивительно контрастировало с кожей, темной, как потертое седло. Индеец был столь занят своим делом, что поднял голову только тогда, когда Брок его окликнул.

– Это дом Пруденс Даниелс? – спросил Брок. Чуть помедлив, индеец кивнул. – Пруденс Даниелс, которая владеет ранчо для одиноких матерей?

Индеец буркнул что-то себе под нос, и Брок подумал, что, должно быть, его собеседник либо немой, либо не знает английского. Хотя могло оказаться и то, и другое. Но такой недружелюбный прием Брока не обескуражил, и он постучал в дверь.

Она немедленно открылась, и Брок увидел женщину – очень полную индианку, которая никак не могла весить меньше средней по размерам коровы. Ее черные как смоль волосы были заплетены в две косички. Живые глаза индианки светились теплотой, и, похоже, она была намного дружелюбнее человека на веранде. «Может ли эта женщина быть Пруденс Даниелс? « – подумал Брок. Сильно в этом сомневаясь, он все же задал вопрос:

– Мисс Даниелс?

Женщина, прикрыв рот ладонью, хихикнула и отрицательно покачала головой. Затем произнесла низким певучим голосом:

– Мисс Пруденс наверху. Входите. Я схожу за ней.

Его провели в большую комнату. Она была пуста, и Брок с облегчением отметил про себя, что пока не видит здесь беременных женщин. Для него и одной, которую он доставил в данный момент было более чем достаточно.

За окном смеркалось, в камине мерцал слабый огонек, на каминной полке стояла керосиновая лампа.

Внутри дом был отделан с такой же тщательностью, как и снаружи. На белоснежных стенах не было ни пятнышка грязи. Полосатые красно-белые занавески выглядели недавно накрахмаленными и выглаженными. Вся обстановка смотрелась очень солидно – тяжелая мебель была сделана из дуба; об отдыхе после утомительного дня в таких роскошных кожаных креслах можно было только мечтать. Некоторую лирическую ноту в помпезность комнаты вносили только узорчатые вязаные платки и подушки с вышитым рисунком.

«Кэтрин тоже любила вышивать», – подумал Брок.

– Чем я могу быть вам полезна?

Он обернулся и на секунду замер от изумления. Чего он меньше всего ожидал, так это того, что старая дева Пруденс Даниелс будет выглядеть почти моложе Мэри. Рыжеволосая, с желтой шалью на плечах, она была похожа на солнечный зайчик. Ее фигурка казалась гибкой, как ствол березки, а зелень глаз была чистой, как у листьев клевера.

– Мисс Даниелс? – не веря, уточнил Брок. Она утвердительно наклонила голову.

– Это я. Что я могу для вас сделать? Ханна сказала, что вы хотели меня видеть.

Брок поспешно стянул перчатки, чтобы поздороваться с ней за руку. И – странное дело – при прикосновении ее руки через Брока словно прошел электрический разряд. Удивленный, он отдернул руку.

– Меня зовут Брок Питерс. Я привез из города молодую девушку – Мэри Уинслоу. Она беременна, и ей совершенно некуда идти. Она попросила меня привезти ее к вам.

Взгляд женщины стал жестким, губы сжались в прямую линию.

– Понятно. И где она?

Брок махнул рукой в сторону окна.

– Я не знал, какой прием здесь встречу, и оставил ее в повозке. Она там присматривает за Моуди.

– Моуди? – Ее голос потеплел. – Это ее муж?

Брок отрицательно качнул головой.

– Нет. Этого человека мы подобрали по дороге. У него сломана нога. Я не знал, что с ним делать, потому и привез сюда.

Пруденс с трудом сдержала возглас удивления и бросила на Брока оценивающий взгляд.

По одежде – кожаной куртке, шерстяным брюкам и черной войлочной шляпе – она сделала вывод, что разговаривает с ковбоем. С еще одним ковбоем, который спешит смыться, подбросив кому-нибудь несчастную девушку, как ненужный в дороге багаж. Хотя эту несчастную можно понять – мужчина был весьма привлекателен. С черными волнистыми волосами и мягкими карими глазами, такой без труда мог вскружить девушке голову и заставить ее позволить себе лишнее. Особенно если он говорил ей о любви; впрочем, все они говорят это.

– Я попрошу Ханну привести сюда вашу подругу. – Последнее слово было сказано таким жестким тоном, что Брок машинально сделал шаг назад. – Индеец Джо осмотрит мистера Моуди.

– Его зовут Моуди Карстерс, мэм. Он полковник кавалерии.

Она подняла брови.

– Вот как? А у этого полковника есть кто-нибудь, кто заедет за ним утром? У нас дом для матерей-одиночек, а не лазарет. К тому же у нас нет ничего, чтобы лечить солдат с переломами. – «Нежелательными были бы здесь и солдаты без переломов, – подумала она про себя. – Нам только еще не хватает, чтобы они начали путаться с дамами из этого дома».

– Я ничего не знаю про него, мэм. Мы подобрали его по дороге сюда. Но за мисс Уинслоу я заплачу. У нее-то точно нет никого.

Пруденс скрестила руки на груди, и ее голос стал таким холодным, что вполне смог бы в солнечный июльский полдень заморозить пруд.

– Как я понимаю, это последнее, что собирается сделать отец ребенка? Не так ли, мистер Питерс?

Лицо Брока побледнело; это было заметно даже под недельной щетиной. Он уже собрался ответить, как вдруг в комнату вбежала Мэри. Она бросилась к Броку и обняла его, дрожа от холода. Было видно, что ей страшно, и Броку не оставалось ничего другого, как успокаивающе погладить ее по голове.

– Все в порядке, Мэри. Эта замечательная леди готова о тебе позаботиться. – Он искательно улыбнулся Пруденс, но она на него даже не посмотрела.

– Но вы меня не оставите? Не уедете прямо сейчас? – с тревогой заглянула в его глаза Мэри.

– Конечно, нет, – уверил ее Брок. – Я задержусь, чтобы помочь тебе успокоиться.

Тонкие руки Мэри обвивали могучее тело Брока подобно плющу, повисшему на стволе дуба, и Пруденс с трудом удерживалась, чтобы не залепить пощечину этому спокойному красавцу. Перед ней была девушка, не достигшая шестнадцати, и солидный, знающий жизнь мужчина около тридцати пяти. Он должен был хотя бы чувствовать вину за содеянное. Вдруг она подумала, что никак не может узнать эту девушку, хотя и знакома практически со всеми жителями города. Следует потом расспросить Мэри, кто она поподробней.

– Вы можете присесть, мистер Питерс, – произнесла Пруденс официальным тоном, хотя ее зеленые глаза и вспыхивали гневом. – Сейчас я отведу Мэри к себе и немедленно вернусь. Мне надо кое-что у вас узнать.

Черт! Опять этот выпад! С какой злостью и ехидством она это произнесла!

Мэри увели, и Брок стал мерить шагами комнату. Может, ему стоит уйти сейчас же, до того как вернется Пруденс и возобновит свои колкости? Ясно как день, что именно его она считает виновным в беременности Мэри.

Однако уйти он пока не может. Он обещал Мэри.

Брок вспомнил строгое лицо Пруденс и подумал, что она даже в злобе весьма привлекательна. Но все же ей куда больше бы шло улыбаться.

Брок опустился на стул и обхватил руками голову.

– Отлично. Просто великолепно, – пробормотал он. Лучше бы ему никогда не слышать ни про Абсолюшен, ни про Колорадо, ни про преподобного Иезекииля Энтвистла, ни, что больше всего желательно, про «самую злобную старую деву по эту сторону гор» – мисс &Пруденс Даниелс.

Глава 2

– Мистер Питерс! Мистер Питерс!

Голос был громким и нетерпеливым. Брок очнулся от своих тяжких раздумий и поднял голову. Мисс Пруденс Даниелс стояла посередине комнаты, уперев руки в бока, и в ее взгляде читалось пренебрежение.

Брок хотел подняться, но она быстрым движением руки остановила его и пододвинула к софе кресло-качалку.

– Ваша подруга сейчас отдыхает, – сообщила Пруденс. – Она выглядит очень усталой, и, я думаю, остаток дня ей лучше провести в постели.

«А день уже почти кончился», – подумал Брок, бросив взгляд в окно – солнце уже ушло за горизонт.

– Это очень любезно с вашей стороны, мисс Даниелс.

– Это не любезность, мистер Питерс. Это обязанность. Я всегда хорошо выполняю свои обязанности и думаю, что вам стоило бы подумать о ваших.

Без сомнения, это был вызов. Брок вздохнул. Только не хватало еще, чтобы эта дама выговаривала ему и учила приличиям. Надо сразу внести в это дело ясность.

– Послушайте, мисс Даниелс, я знаю, о чем вы думаете, но должен сказать, что вы ошибаетесь. Я не имею никакого отношения к беременности Мэри. Я просто ее случайный знакомый, решивший помочь девушке.

Пруденс откинулась в кресле, и оно размашисто качнулось.

Конечно, он будет всячески отрицать, что он отец ребенка. Как это отрицают все. Жаль, что этот человек не является исключением. На первый взгляд казалось, что он чем-то отличается от других мужчин. Он производил впечатление зрелого человека, способного отвечать за свои поступки. И вот выяснилось, что главная его задача – избавиться от своей подружки, как делают многие, чтобы не растить ребенка.

– Я не думаю, что с вашей стороны было бы разумно покидать нас сейчас. Эта девочка, как я вижу, очень к вам привязана. – Она сделала ударение на слове «девочка», чтобы уязвить его больнее и дать понять весь ужас содеянного, и продолжила, игнорируя его реакцию: – Ваше бегство... Ваш отъезд она может воспринять очень тяжело. – Мисс Даниелс уперла в него тяжелый прямой взгляд. – Я более чем уверена, что вам следует остаться здесь на день-два, до тех пор, пока Мэри привыкнет к новой обстановке.

Брок машинально кивнул, неуверенно крутя в руках шляпу. Сейчас он мог внимательнее рассмотреть хозяйку дома. Ее презрительно сжатые губы, сузившиеся глаза и прямая осанка просто олицетворяли собою осуждение. Так обычно выглядят судьи перед оглашением приговора. А свой приговор Пруденс Даниелс ему, по-видимому, уже вынесла.

– Я останусь, но только на день или два. – Она кивнула, и Брок спросил: – А что с полковником Карстерсом?

– Боль у него утихла, – ответила Пруденс, не уточняя, что поначалу полковник ревел от боли как бык, и Ханна пообещала снять с него скальп, если он не угомонится. – Мы наложили повязку, потом дали настойку опия, и он уснул. Завтра утром вы сможете его повидать.

Внезапно в животе Брока раздалось громкое урчание.

– Простите, мэм, я не ел со вчерашнего утра. – «Да и тогда это были всего лишь холодные бобы и кусок вяленого мяса. Дождь лил как из ведра, и разжечь огонь было просто невозможно», – подумал он про себя.

Пруденс поднялась с кресла.

– Вы можете переночевать в доме работников, мистер Питерс. Индеец Джо покажет вам дорогу. Только передайте моему управляющему, мистеру Стюарту, что я это разрешила. А на ужин вам придется довольствоваться парой сандвичей с ветчиной и остатками салата. Все это не совсем свежее – мы ели сегодня очень рано, как всегда делаем по воскресеньям.

– Это больше, чем я ожидал, мэм. Я очень вам благодарен.

– Должна предупредить вас, мистер Питерс, что у нас не терпят ни спиртных напитков, ни ругательств, ни недостойного поведения. У нас свои правила, и пока вы находитесь здесь, вам придется их соблюдать.

Броку захотелось спросить эту пуританку, можно ли здесь пользоваться туалетом, но он решил, что вопрос наверняка будет расценен как «недостойное поведение».

– Вам все ясно, мистер Питерс? – требовательно спросила хозяйка ранчо.

– Есть, сэр! То есть я имел в виду... да, мэм. – Брок сделал виноватую мину, с удовольствием отметив, что его выпад попал в цель.

Пруденс молча указала на дверь, показывая Броку дорогу, и подумала, как будет хорошо, когда через пару дней он покинет ее дом. В нем было что-то внушающее ей смутное беспокойство.

Следуя за индейцем к своей постели, Брок думал почти о том же – как бы побыстрее покинуть обитель строгой морализирующей девы.

Подобные дамы никогда не приносят ничего, кроме неприятностей. Похоже, они ненавидят весь мужской род, если не вообще весь мир. Брока удивляло, что пополнила ряды этой мерзкой породы именно такая девушка, как Пруденс. Ведь она должна была привлекать внимание мужчин. И если не считать ее гневных взглядов, то она выглядит буквально как ангел, ангел с зелеными искрящимися глазами, вздернутым носиком и готовыми к поцелую пухлыми губками. От такой в других обстоятельствах вполне можно потерять голову, хотя в данном случае терять свою голову Брок вовсе не собирался.

Проснувшись ранним утром, Брок решил немедленно уехать, что бы он вчера ни обещал.

Ночь, проведенная на жесткой постели в домике для работников ранчо, была вполне обычной в его бродячей жизни. Помимо него, в домике спало еще несколько заросших бородами ковбоев, из них только один был пареньком лет семнадцати; все остальные – много старше его. Для сборища стольких ковбоев в одном помещении было на удивление тихо и благопристойно, как в церкви перед молитвой. Видимо, это объяснялось тем, что все жили здесь под бдительным надзором Пруденс Даниелс с ее длинным списком всякого рода ограничений.

– Вы собираетесь уехать, мистер?

Брок перестал сворачивать одеяло и повернулся. На него смотрел синеглазый невысокий человек с пышными усами и седой головой.

– Шорти Дженкинс, – представился он, протягивая руку. – Простите, что мы прошлым вечером были так необщительны, но по воскресеньям мисс Пруденс любит устраивать у нас инспекции. Думаю, мы вас удивили.

Неопределенно пожав плечами, Брок назвал свое имя и пояснил:

– Я здесь проездом. Сделал одолжение своей знакомой. Сейчас уезжаю.

– Если надумаете остаться, то нам нужны работники. – Он подмигнул и понизил голос: – На этом пастбище можно откормиться. Работа не тяжелая, а Ханна готовит божественно.

«Никакая кухня не заманит меня в дом таких строгих правил», – подумал Брок.

– Я не заметил по Стюарту, чтобы он откормился.

Ковбой не скрыл разочарования ответом:

– Стюарт весь ушел в работу, как в сено прыгнул. До него управляющим был Бак Тейлор, но его убили, когда он объезжал владения. Его привез Стюарт, сказав, что Бака убили чейенны. – Шорти с сомнением покачал головой. – Я видел людей, убитых чейеннами, это не их работа.

Брок не удержался от вопроса:

– Почему тогда мисс Даниелс назначила управляющим Стюарта? Ей следовало бы по крайней мере провести расследование.

– Расследование было. Мисс Даниелс помогал наш сосед, Джекоб Морган. – Шорти выпустил из трубки клуб дыма. – Именно он и рекомендовал Стюарта. До того Стюарт работал на ранчо Моргана, оно граничит с нашим на юге.

– Ваше ранчо мне не подходит, – сказал Брок, направляясь к лошади, терпеливо ожидавшей его у ограды. – Не люблю иметь дело с чужими проблемами. Мне бы со своими справиться.

Шорти потер подбородок и задумчиво прищурил глаза.

– Не могу вас за это осуждать. Но если все время отворачиваться от того, что перед тобой, можно свернуть шею.

Брок только собрался ответить на это саркастическое замечание, как вдруг услышал со сторона дома громкие крики. Оглянувшись, он увидел Дэйвл Стюарта и Пруденс Даниелс, которые выясняли отношения, стараясь перекричать друг друга. Пруденс при этом энергично качала головой, и ее рыжие волосы развевались по плечам, подобно гриве жеребенка.

– Похоже, что мисс Пруденс горячее, чем гейзер в Иеллоустонском национальном парке. Мне кажется, она сейчас взорвется, – прокомментировал Шорти.

Бросив седло возле ограды, Брок направился к дому. Шорти последовал за ним. Приблизившись к спорящим, Брок вынужден был отметить, что мнение Шорти вполне соответствовало истине. Лицо еще недавно собранной и выдержанной мисс Пруденс Даниелс было краснее, чем физиономия пьяницы.

– Я говорила вам, мистер Стюарт, что, если еще раз застану вас возле женской части дома, вы за это поплатитесь. Правила распространяются на всех, и вы не исключение.

Изображая оскорбленную невинность, Стюарт возражал:

– Но, мисс Даниелс, это Луанн просила меня прогуляться с ней. Я не вижу в этом ничего плохого.

– Все плохое вы уже сделали. Об этом говорит ее брюхо.

– Минуточку, дорогая леди. Этот грех вы на меня не повесите. Меня не было даже поблизости, когда эта дама попала в свое положение. И вообще это с ней не впервые. Она гуляла со всеми ковбоями отсюда и до Денвера.

На это трудно было что-либо возразить, так как Луанн Джонс когда-то была проституткой. В Абсолютен она прибыла, чтобы поступить в бордель мадам Евы. Но кем бы она ни была раньше, Пруденс не собиралась разрешать мужчинам тянуть к ней свои лапы.

– Я в этом не уверена, мистер Стюарт, – ответила она, – и я не думаю, что вы хотели просто прогуляться. Или вы намеревались предложить ей руку и сердце?

Лицо Стюарта вытянулось:

– Дьявол, конечно нет! Если мы и поцеловались пару раз при свете луны, это вовсе не значит, что я собираюсь жениться на этой девке.

В этот момент к спорящим, кроме Шорти и Брока, подошло еще трое работников, которые тоже были не прочь посмотреть бесплатное представление.

– Ну и ну, – негромко сказал Шорти. – Сегодня эта женщина определенно встала не с той ноги. – Он издал смешок. – А Дэйва Стюарта мы, похоже, видим в последний раз.

По-видимому, Шорти оказался прав, поскольку мгновением позже Дэйв выпалил:

– Ты просто никому не нужная старая дева. С твоим языком на тебя не позарится никто. – Заметив, что Пруденс задохнулась от гнева, он гадко ухмыльнулся: – Я ухожу.

– Мистер Морган узнает о вашем поведении.

– Не сомневаюсь в этом, мисс Даниелс. К завтрашнему дню об этом узнает вся округа.

Не попрощавшись Стюарт направился к домику работников.

Слушая негромкие переговоры и одобрительные возгласы ковбоев, которым явно понравилось, что их хозяйку погладили против шерсти, Брок вдруг почувствовал жалость к стоящей в растерянности девушке. Он повернулся к Шорти:

– Может, стоило бы поговорить со Стюартом, чтобы он не уходил?

– Может быть. Но поговорить нужно и с мисс. Брок машинально кивнул, хотя тут же пожалел об этом. Однако он все же направился к веранде, на которой скрылась Пруденс. Нашел он ее сидящей в кресле-качалке.

– Доброе утро, мисс Даниелс, – произнес Брок, опершись плечом о дверной косяк. К его удивлению, лицо хозяйки успело изменить цвет с пурпурно-красного на мертвенно-бледный. – Я не мог не слышать ваш разговор с управляющим. Может, вам требуется помощь?

Тут Брок сам поразился тому, что сказал. Он совсем не хотел предлагать свои услуги. Все, чего он хотел в действительности, – это оседлать Уилли и отправиться в дорогу. Брок вдруг увидел совершенно неожиданную реакцию на свои слова – глаза Пруденс заблестели. Он никак не ожидал, что на глазах у этой суровой женщины могут появиться слезы.

Пруденс быстро встала и спрятала дрожащие руки в карманы фартука. Спорящей с кем-то ее видели часто, но еще никогда и никому она не позволяла видеть себя в минуту слабости.

– Мне жаль, что вы стали свидетелем этой сцепы, мистер Питерс. Мистер Стюарт за последние недели сделал много такого, чего делать не следовало. То, что он совершил вчера вечером, было просто последней каплей, переполнившей чашу. Чашу моего терпения, если быть точной.

Брок сдвинул шляпу на затылок.

– Если вы хотите выслушать мое мнение, мисс Даниелс, я бы заметил, что на такое хозяйство вам нужно вдвое больше работников. У некоторых из ваших людей и зубов-то уже нет. – Здесь Брок подумал, что Шорти наверняка не сможет продержаться в седле целый день. – А один паренек моложе, чем трава на вашем пастбище.

Пруденс тяжело вздохнула.

– У нас трудности с деньгами, мистер Питерс. А этот паренек скоро уезжает. – Она подумала, что в ноябре уедут и другие. – Приближается зима, и я не могу позволить себе много работников. А те, кто стар, работают у нас очень давно, и мы не можем с ними расстаться. Они работали еще у моего отца. Что касается Уилла, молодого парня, – это младший брат Полли Флетчер. Он привез ее несколько недель назад из Нью-Йорка, и я просто не могла отправить его обратно.

– У вас очень тяжелое положение, мисс Даниелс, – деликатно заметил Брок.

Пруденс бросила на него изучающий взгляд. Он был довольно молод и силен; под рубашкой угадывались могучие мышцы. Наверняка он знает, как управлять ранчо, и его слова подтверждали это. Да, ей действительно нужна помощь, и этот сильный и неглупый ковбой, какой бы ни была причина его появления здесь, мог бы стать хорошей опорой. Кроме того, возможно, если когда-нибудь зайдет речь о Мэри, она смогла бы дать ему понять, как нечестно он с ней поступает.

– Если вы и в самом деле хотите мне помочь, мистер Питерс, вы могли бы взять на себя работу управляющего. Я не могу платить много – только доллар в день, но вы будете еще и питаться три раза в день. Воскресенье – выходной, после службы в церкви. Это все.

Брок изменился в лице от удивления. Затем отрицательно покачал головой:

– Нет, мисс Даниелс. И пришел я сюда не наниматься на работу...

Пруденс чуть заметно кивнула.

– Я могу понять ваше нежелание, мистер Питерс, помня о Мэри и вашем друге Моуди Карстерсе. Вам проще всего смыться. Зачем себя обременять?

Это замечание вывело Брока из себя. Кто дал ей право влезать в его личную жизнь? Он хочет следовать своей дорогой и не ждет ни от кого указаний, что ему делать.

Но все же его больно задели и ее выпад, и выражение осуждения в ее изумрудных глазах.

– Ну ладно, я мог бы остаться, мисс Даниелс. Но только временно. До той поры, пока вы не найдете себе нового управляющего. Надеюсь, он не будет таким старым, что помрет от этой новости.

Было заметно, как разгладилось и просветлело лицо хозяйки. Пруденс молча подошла к Питерсу и протянула руку, чтобы скрепить их сделку рукопожатием. И опять Брок почувствовал, что от прикосновения ее твердой и горячей руки по его телу пробежал ток. Хозяйка ранчо отдернула руку, поспешно спрятав ее в кармане фартука, и он с удивлением понял, что и она почувствовала то же самое.

– Зайдите ко мне после завтрака, мистер Питерс. Я покажу вам ранчо, представлю всех дам, находящихся на моем попечении, и сообщу все правила, которых здесь нужно придерживаться.

У Брока округлились глаза:

– Еще правила?

Пруденс мягко улыбнулась. Улыбка невероятно преобразила ее лицо – как солнце, освещающее горный пик.

– Да, мистер Питерс. Вы еще не знаете и сотой доли всех правил.

Она вошла в дом, а Брок, оставшись в одиночестве, неприятно поразился, как быстро его заарканили. Чертова девка. Но затем он улыбнулся. «Дамы с чертовским характером и ангельской внешностью – это то, что вам всегда нравилось, мистер Брок». Он покачал головой и направился к ограде, где лежало его седло. Какое-то время оно, видимо, ему не понадобится. Но только очень короткое время.

Да, Шорти не преувеличивал, превознося мастерство поварихи, заключил Брок, довольно поглаживая себя по животу. Давненько он не едал с таким аппетитом. Пряные пирожки с мясом, тонко нарезанная ветчина, жареная картошка с волшебной подливкой и воздушное печенье, казалось, перенесли его в рай. Тяжело вздохнув, Брок неохотно поднялся и направился в противоположную часть дома, чтобы проведать Моуди Карстерса.

Броку внушало некоторую тревогу то, что приглядывающая за полковником индианка как-то странно фыркнула, услышав, из каких мест прибыл в эти края Карстерс, и набычилась.

На вопрос о больном индианка коротко бросила:

– Этот «синий мундир» лежит в задней комнате кухни. – И снова повернулась к плите. Не было похоже, что она уделяла полковнику много внимания.

Моуди, раскинувшись на множестве маленьких подушечек, тоскливо смотрел в окно. Похоже, полковник шел на поправку, хотя Брок и не мог судить о таких вещах профессионально.

– Вы принимаете посетителей, полковник? Моуди повернул голову, и по его лицу было заметно, как он рад.

– Я думал, что пришла эта проклятая индианка. – Вы имеете в виду Ханну?

При упоминании этого имени губы полковника скривились, и Брок не смог сдержать улыбки.

– Да, ее так зовут. Самая непреклонная женщина в мире. Впрочем, – он пожал плечами, – хорошо, что она еще за мной присматривает. Мисс Даниелс сказала, что она вовсе не хотела этого делать.

Брок придвинул к кровати стул: – Но по крайней мере она поставила на место кость.

Моуди никак не отреагировал на эти слова.

– Когда я проснулся утром, то проверил, на месте ли мой скальп.

– И как вы сейчас себя чувствуете?

– Ни на что не годным и старым, как Большой каньон.

Брок ободряюще улыбнулся.

– Но дело идет на поправку?

– Сомневаюсь, что с такой сиделкой я вообще останусь в живых. Когда ее муж тащил меня сюда, он чуть не сломал мне вторую ногу.

– Мисс Даниелс не говорила, когда вы сможете ходить?

Моуди отрицательно качнул головой.

– Она только сказала, что пришлет мне другую сиделку. Ее зовут Сара.

Брок счел нужным заметить:

– Вам повезло, что вас все же приняли здесь, полковник. Хозяйка ранчо была вам совсем не рада. Ей хватает забот и с одинокими матерями.

Моуди в изумлении откинулся на подушки.

– Значит...

– Здесь живет семь брошенных женщин, считая Мэри, которую я привез вчера. Это ранчо специально для матерей-одиночек.

– Черт побери! Вот как вы здесь очутились!

Брок поспешил объяснить, при каких обстоятельствах он познакомился с Мэри Уинслоу и набожными гражданами Абсолюшена.

На лице Моуди появилось отвращение:

– Я и сам имел возможность узнать, что это за люди. Ни минуты не сомневаюсь, что вы говорите мне святую правду. – Вдруг он тревожно сжал подушку рукой. – Вы собираетесь уехать Брок с сожалением вздохнул:

– Этим утром мисс Даниелс бросил ее управляющий, а я был так глуп, что пообещал ей заменить его, пока она не подыщет нового.

Губы полковника дрогнули в улыбке, а глаза просветлели.

– В молодости мне всегда нравились рыжеволосые женщины. Мисс Даниелс неплохо выглядит для столь занятой хозяйки. В ней чувствуется бездна энергии, как у дикого мустанга.

Брок поднялся на ноги.

– «Мустанг» – это не то слово «Разъяренная кобра» подходит больше Кобра так же ядовита.

– Тогда почему вы здесь остались? Брок в недоумении пожал плечами:

– Бог его знает Я и сам точно не знаю. Похоже, я просто сопляк, которым можно вертеть как угодно.

– За все ваши страдания вас ждет награда на небесах.

– Похоже, я на небеса отправлюсь очень скоро, – пробормотал Брок и, поворачиваясь к двери, услышал смех Моуди Карстерса.

Глава 3

Следуя за Пруденс из комнаты в комнату главного дома, Брок с удивлением отметил, что он имеет такую же странную планировку, как и само ранчо.

Главный кабинет нес на себе печать мужественности – могучий деревянный стол расположился в самом центре; перед ним изогнули спинки два массивных, обтянутых кожей стула.

– Здесь я обычно занимаюсь бумажной работой, – сообщила Пруденс. – Заключаю сделки и веду переговоры. Эта комната дает жизнь всему ранчо. – Она чуть улыбнулась, вспомнив, как в детстве они с сестренкой являлись в кабинет отца, требуя своей доли внимания. Какое это было счастливое время... И тут у нее перехватило дыхание.

Прошло семь лет с того времени, как умерла ее сестра, но это воспоминание продолжало причинять нестерпимую боль. Клэр была двумя годами старше и взяла свою младшую сестренку под материнскую опеку. Лишившись ее, Пруденс почувствовала такое невыносимое одиночество, что стала подбирать тех, кто испытывал в своей жизни нечто подобное. В заботах о своих подопечных ей стало легче, много легче, но боль все же не прошла...

Брок заметил, как изменилось лицо хозяйки ранчо, и сразу понял, что она вспомнила о чем-то тяжелом. Ему стало ее жаль, но Брок постарался подавить свои чувства – не хватало только забивать свою голову заботами этого совершенно чужого человека.

– У вас здесь много работы, – дипломатично заметил он.

– Вы не знаете и половины того, чем мне приходится заниматься, мистер Питерс.

– Почему бы вам не звать меня просто Броком, мэм? Поскольку мы будем работать вместе, лучше обращаться так.

Она взглянула на него с удивлением.

– Я не терплю фамильярности, мистер Питерс, и думаю, что деловые отношения должны быть официальными. Фамильярность ведет к небрежности в исполнении своих обязанностей, а небрежность – верный путь к разорению.

Пока они шли по длинному, погруженному в полумрак коридору, Брок размышлял, какая причина заставляет его новую хозяйку держаться так строго. По всей видимости, это что-то личное.

Перед дверью в конце коридора Пруденс остановилась.

– Здесь – женская половина, мистер Питерс. Должна предупредить, что не все женщины в нашем доме относятся к присутствию мужчин доброжелательно. Если вам не понравится прием, не считайте себя обиженным – вы здесь ни при чем.

Брок поднял брови. Он уже собрался ответить, что после ее холодного приема ему бояться нечего, однако благоразумно придержал язык и молча проследовал за хозяйкой ранчо в большую комнату.

В дальнем конце комнаты располагался массивный, сложенный из камней камин. Свет из четырех окон – по два с правой и левой сторон – ярко освещал комнату. Лесенка у стены вела наверх, в спальные помещения.

Перед камином за длинным деревянным столом сидело несколько женщин. Они были разных возрастов и выглядели по-разному, но одно у всех них было общее – они были беременны.

– Леди, я хотела бы представить вам нашего нового управляющего, – обратилась к ним Пруденс. – Его зовут мистер Питерс. Если вы встанете, когда будете представляться, это позволит мистеру Питерсу лучше запомнить ваши имена.

Тут же поднялась молодая женщина с длинными соломенными волосами. Она посмотрела Броку прямо в глаза, без всякой тени смущения, в ее открытой улыбке читался явный интерес.

– Меня зовут Луанн, – звонко объявила она, и Брок сразу же понял, что это и есть та самая Луанн, из-за которой Дэйв Стюарт попал в немилость.

Луанн показала пальцем на бледную молодую женщину рядом с собой:

– А эту молчаливую мышку зовут Лорел. Пруденс чуть откинула голову, чтобы прошептать Броку на ухо:

– Лорел была изнасилована. Ее мужа убили, когда на них напали разбойники – всего в нескольких милях от нашего города. Они только что поженились и ехали в Абсолюшен открыть свое дело. Когда ее нашли, то узнали это из бумаг в ее сумочке. Сама она после этого случая стала немой.

Потрясенный Брок чуть кивнул, не в состоянии произнести и слова. Когда поднялась, чтобы представиться, следующая – Сара Девенпорт, он почувствовал заметное облегчение.

Это была красивая женщина с холеным лицом. Ее изысканный наряд и манера говорить свидетельствовали, что она происходит из богатой семьи. Брок подумал, что Моуди Карстерса наверняка поразит вид его новой сиделки.

– Остальные – Кристи, Элиза и Полли – отдыхают наверху, вместе с Мэри. – При упоминании о Мэри в голосе Пруденс снова появились обвинительные нотки. – Спальные помещения женщин посещать запрещается всем мужчинам без исключения.

Это замечание вызвало смешок Луанн.

– Мисс Пру заботится о нашей невинности, мистер Питерс. – И она показала на свой живот. – Шесть месяцев. Давно пора.

Под пронзительным взглядом Пруденс Луанн потупилась. Опустил голову и Брок, чтобы скрыть улыбку.

– Возвращайтесь к своей работе, Луанн. Вы еще не сделали дневную норму.

Только тут Брок заметил на столе ворох дубленой кожи. Руки Лорел быстро летали над лоскутками, связывая кусочки.

– Мы занимаемся изготовлением кожаных изделий, мистер Питерс, чтобы иметь дополнительный источник дохода. В настоящее время девушки делают лассо. Также мы изготавливаем обувь, седла, перчатки, ножны и множество других вещей.

Хозяйка ранчо не скрывала своей гордости, и Брок подумал, что это действительно впечатляет.

– Вы очень трудолюбивы, – деликатно заметил он.

– Мы практичны, мистер Питерс. Бедность – это порок. К сожалению, разведение скота малоприбыльно, и потому нам приходится подрабатывать изделиями из кожи. Вся прибыль делится на три части. Четверть остается каждой на личные нужды, четверть идет на поддержание ранчо, оставшаяся половина поступает в фонд, из которого каждая женщина может забрать свои деньги, когда решит нас покинуть. Здесь разрешается жить один год после рождения ребенка, и эти деньги позволят просуществовать во время поиска подходящей работы.

Она направилась прочь из комнаты. Несколько ошарашенный услышанным, Брок сделал вывод, что сильно недооценил эту женщину.

– Кожевенному делу меня научили индеец Джо и Ханна, – продолжила разговор Пруденс, когда они сели на софу, – кое-что узнала из книг и от ковбоев, которые работали на ранчо. А я, в свою очередь, научила девушек.

– Я восхищаюсь вашей изобретательностью, мисс Даниелс, – признал Брок, когда они вернулись в гостиную. – Немногие из женщин решатся взвалить на себя такое дело.

Было видно, как лицо Пруденс порозовело от похвалы.

– Я думала только о том, как выжить, мистер Питерс. Мужчины всегда недооценивают способности женщин, а ведь мы вполне в состоянии позаботиться о себе и без мужской поддержки.

В качестве доказательства она могла бы привести восемь лет своей работы на ранчо – порой крайне тяжелой и хлопотной, которая была бы не под силу многим мужчинам.

Однако Броку такая самостоятельность была не совсем по душе, как и самоуверенность его новой хозяйки. Главным во всем должен быть все-таки мужчина. Стоит подумать, как сделать пониже задиристый хохолок у этой птички.

– Как я уже говорила вам, у нас есть много правил, и их необходимо точно соблюдать. Каждый, кто работает на ранчо, должен каждое воскресенье посещать церковную службу. Исключение делается только для Джо и Ханны, да и то только потому, что у них своя религия.

Отлично! Просто великолепно! После случая с Мэри ему только не хватало снова увидеть злобную толпу прихожан Иезекииля Энтвистла.

– Мне говорили, что вас и других обитателей ранчо не очень-то дружелюбно встречают в городе, – заметил Брок.

В ее глазах вспыхнул огонь.

– Это не имеет значения. Мы приходим к Богу. Что бы они о нас ни думали, они не могут нам ничего сделать.

– А какие у вас еще существуют правила?

– Я не разрешаю употреблять спиртные напитки, кроме как в медицинских целях. Спирт разрушает здоровье и разум. Полковник Карстерс – прекрасный тому пример.

– Осмелюсь заметить, мисс Даниелс, что большинство мужчин все же предпочитают виски, а не отменное здоровье. Входит ли в мои обязанности следить, чтобы ковбои не посещали город, желая отвести душу?

– На моем попечении только семь женщин, мистер Питерс. Что делают мужчины после своей работы – это их дело. Как я поняла, вы спрашиваете и о себе?

Брок вдруг почувствовал раздражение. Этот тон был тоном воспитательницы, разговаривающей со школьником, а он уже вырос, и очень давно.

Брок наклонился к Пруденс так близко, что его нос почти коснулся ее лба.

– Я ничем не отличаюсь от других мужчин, мисс Даниелс, и если мне чего-нибудь вдруг захочется, – он на секунду замолчал, – я отправлюсь за этим в город.

Пруденс вскочила на ноги.

– Вы забываетесь! Он тоже поднялся.

– Я? Это вы установили столько чертовых правил, что по ним нельзя не только вздохнуть, но и пописать.

Она в ярости глотнула воздух, не в силах произнести ни слова.

– Мужик есть мужик, мисс Даниелс. Бог создал его мужиком, а не бесплотным ангелом, готовым следовать всем вашим правилам. Я знаю, как себя вести. Если мне вскружит голову запах вашей сирени или я замечу красивую грудь под женским платьем, я смогу удержать себя в рамках. Но это мои рамки, и я их сам определил. – Он взглянул в ее застывшее лицо. – Это единственное правило, которому я буду следовать. Надеюсь, вы его запомните.

И он вышел, хлопнув дверью. Пруденс вдруг ощутила, как сильно бьется ее сердце; лицо полыхало огнем.

Никто никогда не говорил с ней таким тоном! Так грубо и развязно. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, и тут вдруг поняла, что чувствует запах сирени.

Настойка сирени! Она мыла ею свои волосы.

Так это о ней он говорил. И про сирень, и про грудь. Боже Всевышний! Брок Питерс говорил про нее...

Сара Девенпорт открыла дверь в комнату Моуди Карстерса и бесшумно ступила внутрь. Появляться здесь, в комнате незнакомца, она совсем не хотела, но об этом ее очень просила Пруденс.

Человек на кровати спал глубоким сном, и самым лучшим Саре показалось немедленно удалиться. Но она опять вспомнила про Пруденс и про то, сколько для нее сделала эта женщина. Нет, просьбой Пруденс пренебрегать она не могла.

Сара села на стул рядом с кроватью и стала ждать пробуждения больного, чтобы дать ему умыться. Рассматривая его заросшее щетиной лицо, она решила, что в следующий раз принесет бритву.

Полковник спал беспокойно. Было похоже, что у него жар, и Сара осторожно приложила руку к его лбу.

– Марта, это ты: – сонно пробормотал Моуди, схватил ее руку и приложил к своей пылающей щеке. – Извини меня. Мне не следовало привозить тебя в это забытое Богом место.

Теперь Сара знала, чем заняты мысли полковника Карстерса.

– Конечно, я прощаю тебя, – услышала она неожиданный ответ из собственных уст.

Спящий сразу успокоился, его пальцы ослабли. Похожа, он не спал, а был в забытьи. Может, это и к лучшему, по крайней мере она выполнит свою задачу без помех. И, сняв с умывальника таз, Сара начала обтирать тело больного влажной тряпкой. Задача оказалась не из простых – на лице и теле полковника засохла грязь, но все же с этой работой удалось справиться довольно быстро, и, вернув таз на место, Сара подошла к окну и распахнула его, чтобы в комнату ворвался свежий ветер.

От холодной воды Карстерс стал медленно приходить в сознание. Он открыл глаза как раз в тот момент, когда раскрылось окно, и с удивлением увидел ангела, взметнувшиеся волосы которого ярким ореолом окружили солнечные лучи. «Неужели я уже мертв?» – подумал Карстерс. На земле он никогда не видел столь красивых женщин. Однако уже через мгновение Моуди понял, что еще продолжает пить горькую чашу земной жизни: ангелы – это само совершенство, а у женщины перед ним кончик носа смотрел немного в сторону.

– Доброе утро, – прошептал он.

Сара повернулась к кровати. Оказалось, что Карстерс совсем не так стар, как ей показалось вначале, несмотря на то что по его шевелюре щедро были разбросаны седые волосы.

Почувствовав внезапное волнение от своего неожиданного открытия, Сара на мгновение растерялась.

– Добрый день. Я Сара Девенпорт. Мисс Даниелс попросила меня побыть вашей сиделкой.

– А я подумал, что вы ангел, явившийся, чтобы забрать мою душу.

У Сары вспыхнули щеки, но она прикрыла смущение улыбкой:

– То, что я не ангел, полковник Карстерс, вы можете понять по моему животу. – Заметив на его лице изумление, она на миг пожалела о своей откровенности.

Полковник попробовал сесть в кровати, и она поспешила подложить ему под спину подушку.

– Знаете, на свете нет ничего прекраснее, чем женщина, вынашивающая ребенка. В ее лице появляется какое-то свечение... – Он запнулся, вспомнив, что детей у его Марты так и не было.

– Вы, наверное, пишете стихи, полковник, – предположила Сара. – Впервые вижу офицера кавалерии с сердцем поэта.

– Пожалуйста, присядьте, – ответил Моуди, с явным усилием показывая на стул. Видя ее колебания, он добавил: – Я не сделаю вам ничего дурного. Так ужасно – лежать в этой норе и не иметь возможности хоть с кем-нибудь перемолвиться словом.

– Хорошо, но только на одну минутку. У меня бездна работы. К тому же сегодня моя очередь собирать яйца.

– Похоже, мисс Пруденс держит вас в ежовых рукавицах, – заметил на это Моуди, вспомнив, с какой злостью Брок рассказывал о своде правил, введенных на ранчо старой девой.

– Пруденс просто понимает свою ответственность; она заменяет мать тем, кто ее моложе, – вступилась за Пруденс Сара. За шесть недель, проведенных ею на ранчо, она пришла к выводу, что люди относятся к этой женщине совершенно несправедливо. Пруденс заслуживала лучшего отношения.

– Но и вы немногим ее старше, – деликатно заметил Карстерс.

– Мои лучшие годы давно прошли. И я намного старше Пруденс. – Она не решилась добавить, что через несколько месяцев ей будет уже тридцать шесть.

– Возраст мало что значит, мисс. Мне пятьдесят, но я не думаю, что мое лучшее время позади. Хотя кавалерийские силы Соединенных Штатов и полагают иначе. Они отправили меня на пенсию. Выбросили, как старого мула.

Сара услышала в его словах боль и обиду, и ей стало жаль полковника. Он был еще силен и крепок. Она видела, как он мускулист, когда смывала с него грязь.

Это воспоминание вдруг вогнало ее в краску, и она попыталась скрыть замешательство словами:

– Армия, без сомнения, ошиблась. Вы выглядите очень хорошо.

Он поднял на нее удивленный взгляд, и она увидела в нем что-то, чего не было раньше.

– Это вы меня вымыли? У вас замечательные руки. – От этих слов щеки Сары просто заполыхали огнем, и она поспешно вскочила на ноги.

– Я... я должна идти, полковник Карстерс. – Она кинулась к двери и тут на мгновение обернулась. – Немного позже я принесу вам обед. – Выскользнув из комнаты, она крепко прикрыла за собой дверь.

Тем же вечером все обитательницы ранчо собрались у камина, чтобы выслушать обычное вечернее чтение Библии.

– ... Ты должен любить Господа своего всем сердцем своим, всей душою своей и всей силою своей, – громко произнесла Пруденс.

– Как вы думаете, мисс Пру, если мы совершили грех, то Бог все еще любит нас? – прервала ее Полли, беря со стола кусок яблочного пирога.

Пруденс сняла очки, которыми пользовалась только при чтении, и на ее лице появилась снисходительная улыбка. Сколько она ни предупреждала Полли, что от пирогов набирают вес, девушка никак не желала думать о своем будущем.

– Бог любит даже грешников, Полли. И потому он очень горюет, когда видит, как кто-либо предается обжорству. – Ее взгляд стал осуждающим.

Рука Полли, потянувшаяся к следующему куску, повисла в воздухе.

– Извините, мисс Пру. Я помню, что вы сказали о моем весе, но мне постоянно хочется есть.

– Мадам Ева из борделя, где я работала, тоже любила покушать, – заметила Луанн, играя завязками халата. – Она говорила, что наслаждением от еды она компенсирует то, чего ей не хватает в интимной жизни.

У Полли от такого сравнения выступили на глазах слезы.

– Хватит, Луанн! – прикрикнула Сара. – Иногда ты говоришь более умные вещи.

– Я вообще не сказала ничего такого, – возразила Луанн, делая невинные глаза. – Так говорила мадам Ева.

– Может, мы продолжим? – повысила голос Пруденс. Взглянув на черноволосую женщину, стоящую у окна, она нахмурилась – не из-за ссоры женщин, а из-за того, что мрачность Кристи Бейкер давно ее беспокоила.

Муж Кристи оставил ее здесь, когда они ехали в Небраску. Он спешил застолбить участок и обещал вернуться через месяц. Но прошло уже три, а о нем до сих пор не было ни слуху ни духу.

– Ты не можешь прочитать нам следующий стих, Кристи? Я не думаю, что Сэмюель может вернуться сегодня так поздно.

Угрюмая женщина только отрицательно покачала головой и машинально тронула рукой свой живот.

– Нет, мэм. Я хотела бы постоять у окна, если вы не возражаете. – В ее словах было столько печали, столько отчаяния, что Пруденс поспешила оставить ее в покое.

– Думаю, мы можем заняться чем-нибудь еще, кроме чтения Библии, – снова подала голос Луанн. – Почему бы нам не поговорить о новом управляющем мисс Пру? Он очень симпатичный.

– Ты только о мужчинах и способна говорить, Луанн, – заметила Полли.

Даже находясь в другом конце комнаты, Элиза Доббинз увидела, как застыло при упоминании о новом управляющем лицо мисс Пруденс. Вот это новость. Обычно та совершенно не обращала внимания на мужчин, какими бы симпатичными они ни были.

Эх, вернуть бы юные годы. Какой она была красавицей! Как крутила головы парням всей Виргинии! Но до поры, когда этот ублюдок – ее муж Симон Доббинз – не кинулся на поиски золота, взяв ее с собой.

Золотоносного участка Симону застолбить не удалось, но золото к его рукам прилипло благодаря продаже разных нужных вещей в городках золотоискателей. В одном из них он и нашел себе подружку. Элиза обнаружила их в постели вдвоем в то самое утро, когда вернулась от доктора с ошеломляющей новостью, что у них наконец будет ребенок. Это было три месяца назад.

– Элиза, с тобой все в порядке? – спросила Сара, встревоженная внезапно изменившимся лицом женщины. Беременность – серьезное испытание в молодом возрасте, этой же женщине было уже порядком за сорок.

– Со мной все хорошо, – выдавила улыбку Элиза. – И я тоже хотела бы побольше узнать о новом управляющем.

Лицо Пруденс стало ярче ее волос.

– Мистер Питерс у нас временно. – «Со своими грубоватыми манерами этот ковбой здесь долго не продержится», – решила она про себя. – И я не заметила, чтобы мистер Питерс был уж очень привлекателен. – Пруденс тут же подумала, что это явная ложь. Наверное, краску на ее лице уже заметили. Пусть думают, что это от горячего камина. – К тому же я знала много прекрасно выглядевших людей с очень плохим здоровьем.

– Судя по потертым брюкам мистера Питерса, у него под ними отличное здоровье! – громко произнесла Луанн, и по комнате пробежал смех. Даже Кристи смущенно улыбнулась на это замечание.

«Хорошо, что Мэри все еще отдыхает в своей комнате, – подумала Пруденс. – Вряд ли ей понравилось бы выслушивать это».

Только она собралась сделать Луанн замечание, как раздался стук в дверь, и Пруденс вскочила на ноги.

– Если это мистер Питерс, – кинула ей вслед Луанн, – не забудьте проверить, что у него в джинсах.

Пруденс подошла к двери. К ее изумлению, стучал действительно Брок. Пруденс опустила глаза, но, вспомнив замечание Луанн, поспешно отвела их в сторону.

– Извините, что беспокою вас, мисс Даниелс, но не найдется ли у вас лишнего шерстяного одеяла? Дом для работников не отапливается, и я уже посинел от холода.

– О, конечно, мистер Пит... – Она запнулась, увидев в его глазах удивление, и немедленно поправилась: – Брок. – Смутившись, она снова опустила глаза, чувствуя себя совсем уж неловко. К тому же под его прямым взглядом ее сердце неожиданно забилось сильнее. – Подождите здесь, я сейчас принесу.

Она повернулась и решительно направилась вверх по лестнице. Брока удивило, насколько стройна ее фигура и грациозны движения. Смотреть, как хозяйка ранчо поднимается по лестнице, было истинным наслаждением. К своему удивлению, Брок вдруг сообразил, что следует за Пруденс не только взглядом и уже преодолел всю лестницу. Ну, раз так, то пойдем дальше.

Он сделал еще несколько шагов и остановился в дверном проеме.

Пруденс нагнулась над ящиком массивного шкафа из орехового дерева, и ее вид показался Броку столь восхитительным, что он не сдержал восклицания.

– Как красиво... – Спохватившись, он продолжил: – В этой комнате...

Пруденс стремительно выпрямилась.

– Что вы тут делаете, мистер Питерс? Я, кажется, сказала вам подождать внизу. – Следовало бы добавить, что мужчинам запрещено появляться наверху – это она тоже ему говорила.

От столь резкого тона Брока передернуло. Его взгляд упал на широкую кровать с медными ножками, покрытую стеганым одеялом, на котором раскинулся ночной халат.

– Это слишком большая кровать для одного человека, – произнес он.

Чувствуя, что гнев буквально захлестывает ее, Пруденс швырнула ему одеяло.

– Вот ваше одеяло. Я полагаю, теперь вы вернетесь к себе?

– У вас щеки одного цвета с волосами. Вы знаете это... Рыжая? – подлил он масла в огонь ее ярости. – Это звучит лучше, чем Пруденс.

Пруденс задохнулась от слов, готовых вырваться наружу, но все же смогла взять себя в руки и, глубоко вздохнув, повысила голос:

– Прошу вас впредь меня так не называть. Вы можете обращаться ко мне как к мисс Даниелс или Пруденс, но не иначе.

Брок молча поднес одеяло к носу. К его удивлению, оно пахло не нафталином, а сиренью.

– Сирень, – объявил он и тут заметил, что лицо Пруденс как-то странно изменилось. – Теперь у меня будут сладкие сны. – Он дружелюбно подмигнул. Было забавно наблюдать, как от малейшего укола его хозяйка теряет самообладание. – Доброй ночи, Рыжая. Увидимся утром.

Он вышел, оставив потрясенную Пруденс стоять с открытым ртом. Никто из ее прежних работников не вел себя с ней так дерзко.

Ладно, завтра она поставит &Брока Питерса на место и уволит.

И тут она вдруг поняла, что никогда этого не сделает.

Она просто не сможет это сделать.

Ранчо давно нуждалось в таком дерзком ковбое. И эта мысль привела ее в бешенство.

Глава 4

От порыва ветра громко хлопнула входная дверь, и Пруденс, вздрогнув, пролила на стол молоко.

– Растяпа! – обругала она себя и подумала, что после беспокойной ночи чувствует себя совершенно невыспавшейся. Повернувшись к двери, она увидела того, кто расстроил ее сон.

– Доброе утро, мэм, – приветливо произнес Брок. – Вы рано встаете.

Глаза Пруденс сузились. Она не любила, когда люди тратили время на констатацию очевидных вещей – рассвет еще не наступил.

Улыбаясь, ковбой протянул ей одолженное одеяло.

– Спасибо за заботу. Я спал, как гусеница в коконе.

Он снял шляпу, и его волосы в свете керосиновой лампы заблестели, как обсидиан. Шляпу и куртку Брок повесил на крючок у двери. Кухню заполнил запах мыла для бритья.

– Я... я рада, что вам было удобно, мистер... – И, остановившись на полуслове, она бросила одеяло на стул. Не стоит быть с этим человеком слишком любезной. Это всего лишь наемный работник.

Но он смотрел на нее с каким-то непонятным удивлением, и Пруденс сообразила, что ее застали неготовой к приему гостей – с заспанным лицом и спутанными волосами. Она тут же сильнее запахнула халат.

Однако Брок думал иначе. Через мягкую ткань халата угадывалась античная статуя с классическими пропорциями, а спутанные волосы наводили на совсем уж непристойные мысли...

– Вам нужно что-нибудь еще? – произнесла Пруденс, всем своим видом показывая Броку, что ему пора удалиться. Ее беспокоило то, как он смотрел на ее босые ноги. Не стоило оставаться с ним наедине в этот ранний час, когда все обитательницы дома еще досматривали сны. Полковник Карстерс, хотя и находился неподалеку, был еще не в состоянии оказать какую-либо помощь.

Не дожидаясь ответа, она сделала шаг в сторону и... угодила большим пальцем ноги в ножку стула.

– О черт! – воскликнула она, садясь на стул; в глазах блеснули слезы.

– Что случилось? – с тревогой в голосе спросил Брок. – Дайте взглянуть. – Он наклонился и взял ее за ступню – удивительно маленькую и изящную.

– Мистер Питерс, уберите руки! – потребовала она, но он, не ответив, начал массировать ее палец. Она подумала, что боль проходит и что эти прикосновения очень приятны... и вырвала ногу.

– Я всегда так делаю, когда лошадь ушибет ногу, мэм, – объяснил он ей свое поведение и добавил: – Благодарить меня не нужно.

Он повернулся к плите, чтобы налить себе кофе, и Пруденс немедленно воспользовалась этим, чтобы выскользнуть из кухни.

Обернувшись, Брок удивленно уставился на пустой стул. Его первое впечатление об этой женщине было ошибочным. Столь жесткая и решительная на вид, она оказалась на удивление ранимой и уязвимой при более близком знакомстве.

Ворвавшись в свою комнату, Пруденс направилась прямо к умывальнику. Холодная вода помогла ей прийти в себя после пережитой сцены.

Нет, он вовсе не джентльмен, заключила она. Хватать ее ногу, как лошадиное копыто... Она вспомнила его прикосновение, и ее сердце снова забилось чаще.

Нет, это она не леди. Ни одна леди не испытывает таких ощущений... по крайней мере не желает о них вспоминать. Что же с ней происходит, черт побери?!

Она встретила Брока Питерса, вот что!

И Пруденс обрушила на него безмолвные проклятия – за то, что он напомнил ей о ее женской природе.

Ни к чему хорошему это не приведет. Когда Клэр рассказывала ей свою историю, то начала именно с того, как позволила Билли Престону дать ей испытать незнакомые ощущения. И, забывшись, дала ему слишком много воли. И что она имела в итоге? Беременность, и ничего больше.

И потому ни один мужчина, как бы ни был он приятен на вид и как бы ни были обворожительны его манеры, не добьется от нее ни малейшего проявления слабости, поклялась себе Пруденс.

К тому времени как, приведя себя в порядок и переодевшись, Пруденс вернулась на кухню, там собрались уже все работники ранчо. Ханна, склонившись над плитой, жарила лепешки. Тонкий аромат кофе и запах бекона заставили Пруденс сглотнуть слюну.

– Доброе утро, мисс Пру, – почти хором приветствовали ее сидящие за столом. Все, кроме Брока, который произнес:

– Ну, Рыжая, как палец?

От такой фамильярности глаза у всех стали круглыми, но Пруденс проигнорировала всеобщее удивление.

– Доброе утро, джентльмены, – ответила она, подходя к столу.

Брок подвинул ей стул, но она прошла мимо и села рядом с Уиллом. Это тоже вызвало недоумение; ковбои стали перешептываться.

Не показав, что он уязвлен подобным пренебрежением, Брок повернулся к Шорти:

– Нам нужно ждать и других дам?

– Нет, – ответил Слим Роббинс. – Они будут завтракать позднее, после нас. Верно, мисс Пру?

Речь у этого долговязого, нескладного ковбоя была такой же медленной, как и его движения, но Пруденс ценила в нем честность и добродушие. Своей бесхитростностью он напоминал ребенка, и ей всегда доставляло удовольствие с ним беседовать.

– Верно, мистер Роббинс, – ответила она. – Дамы будут завтракать, когда вы приступите к работе. – Она повернулась к Броку: – Только в воскресенье на обед мы собираемся все вместе. Такой распорядок введен по желанию дам.

В последнем замечании Брок усомнился. Из того, что он здесь уже увидел, можно было сделать вывод, что женщины отнюдь не воспротивились бы небольшому мужскому обществу. Это правило, видимо, еще одно из суровых ограничений этой молодой, но старой девы.

– Сегодня нам придется заняться установкой ограды вдоль южного пастбища, мисс Пру, – сообщил Шорти и на мгновение смолк, чтобы отхлебнуть кофе. – Когда мы протянем колючую проволоку вокруг всего пастбища, мы перестанем терять скот.

Пруденс кивнула. Долгие годы их ранчо не было огорожено, но в последнее время скот стал таинственным образом пропадать. Изобретение Глиддена – колючая изгородь – было очень кстати.

– Мистеру Моргану, похоже, наше намерение совсем не понравилось, мистер Дженкинс, – заметила Пруденс.

При упоминании о Моргане Брок немедленно навострил уши.

– Не сомневаюсь в этом, мэм. Джекоб долгое время не имел с нами огороженной границы. Ваш отец никогда не позволял скоту Моргана пастись на наших землях. А в плохие годы нам не хватало травы и для своего скота.

– Наверное, Джекоб... – Заметив, как удивленно дрогнули брови Брока, Пруденс поспешила поправиться: – То есть мистер Морган... имел какие-то причины нарушить границы наших владений.

Шорти поднялся и отставил стул.

– Я тоже так думаю, мэм. Очень серьезные причины.

За ним поднялись и остальные работники. Оставшись одна, Пруденс в недоумении стала размышлять, что именно имел в виду Шорти. Она пришла в еще большее замешательство, когда Ханна, до того не проронившая ни звука, вдруг высказалась:

– Вам следует подумать, что вы делаете. Мы не можем не видеть того, что у нас прямо перед глазами.

– О чем это вы?

Но Ханна только пожала плечами и, отвернувшись от Пруденс, приступила к приготовлению лепешек для следующей партии едоков. Пруденс не знала, что и подумать.

– Часть ограды вырезана, мистер Питерс, – изумился Уилл.

Спрыгнув с лошади, Брок внимательно осмотрел место, где проволочная ограда обрывалась. Ну и ну! Похоже, здесь идет война за территорию. Он и не предполагал ничего подобного, когда брался за это дело.

Молодой Уилл попытался спрыгнуть так же молодцевато, но лошадь шарахнулась, и он растянулся на земле.

– В следующий раз я сделаю это лучше, мистер Питерс, – смущенно пробормотал он, отряхивая куртку. – Я еще мало ездил верхом.

Но хмурый вид Брока объяснялся не этим.

– Уилл, садись на лошадь и привези сюда Шорти. Скажи ему, что надо починить в этом месте изгородь.

Он проследил взглядом, как паренек забирается в седло, и недовольно покачал головой:

– Лошадь должна чувствовать, что ты хозяин. Тогда будешь спокойно и садиться, и слезать. Не натягивай вожжи сильно – так ездят только женщины. Вот теперь лучше, – похвалил он, когда поводья провисли. – Все, что нужно лошади – это легонько ее шлепнуть, чтобы дать понять, куда ты направляешься.

«Этой дорогой, папа? « – вспомнил Брок голос мальчика с такими же, как у матери, голубыми глазами, которого он учил когда-то держаться на лошади.

Брок отогнал щемящие воспоминания и произнес:

– А теперь отправляйся домой и сделай то, что я сказал.

Когда парень понесся прочь, Брок долго следил за ним взглядом.

– Джошуа, – чуть слышно прошептал он.

– Сюда кто-то скачет, Пруденс, – объявила Элиза, наблюдая в окно, как по дороге к дому приближаются всадники. – Похоже, мистер Морган, – промолвила она, не скрывая своего отвращения к этому имени. Впрочем, за это Пруденс вряд ли могла ее осудить.

Пруденс подошла к окну, и у нее вырвалось:

– Боже милосердный! – Она поспешно разгладила рукой платье. – Я совсем не готова к этому визиту.

– Ты выглядишь просто замечательно. Думаю, мистер Морган не заметит пятно на фартуке.

Пруденс быстро сняла этот предмет одежды и сунула его Элизе.

– Наверное, мои волосы выглядят как после урагана.

– Этот человек для тебя слишком стар, чтобы из-за него так волноваться. Ему уже за пятьдесят.

– Я вовсе не волнуюсь. Джекоб и я – просто друзья. Ты прекрасно знаешь, что меня совсем не привлекает общение с нашими соседями, но Джекоб среди них исключение. Он всегда оказывал мне помощь, когда я в этом нуждалась.

– Хм, ну тогда я буду в общей комнате, на тот случай если понадоблюсь. Я обещала Мэри поучить ее вязанию.

Замечание о Мэри напомнило Пруденс об одном загадочном факте – эта молодая женщина ни разу не упомянула про Брока, как будто того и не существовало.

Когда раздался стук в дверь, Пруденс поспешила к выходу.

– Джекоб Морган! Какой сюрприз! – воскликнула она, глядя на высокого, крепкого сложения человека в строгом черном костюме. Его внушительная фигура заполняла собою дверной проем почти полностью. На лице гостя играла дружеская улыбка.

– Добрый день, Пруденс. Ты сегодня выглядишь просто изумительно. – Искреннее восхищение в его глазах заставило ее порозоветь.

Пруденс покачала головой:

– Я выгляжу ужасно, и ты это знаешь, Джекоб. Я полировала мебель, когда увидела тебя в окно, и сейчас от меня пахнет лаком.

Он с шумом вобрал в себя воздух, и его глаза заблестели:

– Я чувствую только запах сирени. И больше ничего. – Подав руку, Джекоб помог ей сесть в кресло, сам же устроился на софе.

– Могу я предложить тебе подкрепить силы после дороги? Ханна только что приготовила прекрасное овсяное печенье.

– Нет, благодарю, – он похлопал себя по животу, – боюсь, я слишком много позволял себе в последние месяцы. Думаю, я прибавил несколько фунтов.

Пруденс отметила, что ее собеседник действительно заметно округлился. Да и седых волос у него прибавилось. Подернулись серебром и усы – возраст брал свое.

– Ты что-то хотел со мной обсудить? Обычно ты не наносишь визиты вежливости в середине недели.

– Я хочу поговорить о Дэйве Стюарте. Меня крайне удивило, что вам не удалось найти с ним общий язык. – В его голосе послышалась скорбь. – Твое ранчо слишком большое, чтобы с ним могла управиться такая хрупкая девушка, как ты. И тем более с приютом для матерей-одиночек. Это была уж совсем... мм... нелепая идея. – Он наклонился и с чувством взял ее за руку. – Ты бы могла давно избавиться от всех проблем, если бы согласилась стать моей женой.

Пруденс молча поднялась. Возвращаться к этой теме она не хотела, так же как и огорчать столь приятного человека новым отказом. А отвечать отказом ей за несколько последних лет приходилось не раз. Такой твердости было немало причин – она не хотела расставаться с независимостью, а содержание приюта для одиноких женщин считала делом своей жизни, и, как бы трудно ни было вести хозяйство, ей это нравилось. Но главной причиной было то, что она просто не любила Джекоба Моргана, несмотря на его изысканные манеры.

– Я очень польщена твоим предложением, Джекоб. Но пока принять его я не готова. К тому же у меня есть чувство ответственности за женщин, которые могут надеяться только на меня.

– Пруденс, дорогая, – с жаром заговорил Морган, – единственное, что я хочу, – это сделать тебя счастливой. Твой отец был моим другом. Я думаю, он хотел бы, чтобы я позаботился о его маленькой девочке.

Хлопнула дверь. Пруденс оглянулась – в комнату входил Брок. В его взгляде на владельца соседнего ранчо читалась враждебность. Чувствуя себя застигнутой врасплох, Пруденс поспешно освободилась от руки Джекоба.

– Брок! – воскликнула она, возвращая себе тон хозяйки. – Подойдите сюда. Познакомьтесь с нашим соседом Джекобом Морганом. – Глядя на Джекоба, она объяснила: – Брок Питерс – мой новый управляющий.

Джекоб не сразу протянул руку, и Брок тут же отметил это про себя, как и то, как презрительно скривились губы Джекоба.

– Мистер Морган, – наклонил голову Брок, – извините за то, что прервал вас. Я зайду в более удобное время.

– Не нужно, Питерс. Я уже ухожу. Пруденс и я закончили нашу... дискуссию. До встречи.

Джекоб и Пруденс поднялись. Прежде чем закрыть за собой дверь, Джекоб запечатлел на щеке Пруденс поцелуй. Под прямым взглядом Брока она почувствовала неловкость, а Брок с удивлением понял, что вид этой сцены заставляет его сжать кулаки.

Когда Морган покинул дом, Брок еще раз бросил внимательный взгляд на залитое румянцем лицо Пруденс. Трудно было понять, чем он вызван – смущением или удовольствием от встречи.

– Еще раз извините меня за то, что я помешал встрече с вашим... другом. – Последнее слово он выделил, как делала это Пруденс, говоря с ним о Мэри. Если есть возможность заплатить по счету, почему бы это не сделать?

Его удар попал в цель. Он понял это по тому, какой яростью блеснули глаза Пруденс.

– Мистер Морган и я – старые друзья, – сердито объяснила она, вытирая щеку.

Брок снял шляпу и пригладил рукой свои взъерошенные волосы.

– Наверное, именно поэтому ваш друг пасет свой скот на вашем пастбище. Мы обнаружили в ваших владениях пятнадцать голов его скота. Ограда на границе в нескольких местах убрана. Ваш... «друг» наверняка имеет к этому какое-то отношение.

– Не будьте смешным. Джекоб Морган – владелец одного из самых больших в Колорадо скотоводческих хозяйств. К чему бы ему покушаться на нашу землю? В этом нет ни капли здравого смысла.

– Все эти коровьи бароны не руководствуются здравым смыслом. У них в голове только одна мысль – иметь как можно больше пастбищ, а если удастся, то захватить все.

Она взглянула на него, как на помешанного.

– Чушь! Джекоб – очень хороший человек. Он был другом моего отца, и среди всех, кто живет в округе, он единственный, кто вызвался мне помочь.

– Например, предложив в управляющие Дэйва Стюарта?

– Да, Стюарт был не подарок. Но когда убили Бака, у меня не было абсолютно никого, кто бы мог справиться с хозяйством. И именно Джекоб мне в этом помог.

– Какой пример добрососедства! Видимо, не уловив иронии, она кивнула:

– Да, это так. Джекоб – единственный сосед, от которого я не жду ничего плохого. И к тому же... – она слегка покраснела, – он просит моей руки.

Несколько обескураженный тем, с какой гордостью Пруденс это произнесла, Брок водрузил свою шляпу обратно.

– Очень за вас рад, – язвительно сказал он и направился к двери.

Выйдя на веранду, он глубоко вдохнул холодный осенний воздух, чтобы немного остудить голову и успокоиться. Бог мой, ну и дура! Крутить роман с тем, кто лезет на ее пастбище! Хотя, что это его так волнует ее привязанность к этому Моргану? Он должен сердиться на себя – за то, что забивает голову чужими проблемами.

– Мистер Питерс! – Брок обернулся и увидел Мэри, сидящую на краешке плетеного кресла. Она выглядела намного лучше, чем при первой их встрече, – отдохнувшей и вполне довольной. И одета была в новое платье.

– Привет, Мэри, – улыбнулся ей Брок и приподнял шляпу. – Как ты себя чувствуешь?

– Намного лучше. Благодаря вам и мисс Даниелс. Она просто ангел милосердия.

Брок хотел высказаться по этому поводу, но решил приберечь слова для другой аудитории.

– Она подарила мне это платье, – продолжила Мэри, разглаживая складки розового шерстяного платья, размер которого куда больше подходил для ее изменившейся талии. – Оно самое красивое из всех, которые у меня были.

– Мисс Даниелс – очень щедрый человек. – «Особенно на разного рода правила», – добавил он про себя.

– Я была просто счастлива узнать, что и вы здесь немного задержитесь, мистер Питерс. Может, стоило бы подумать о том, чтобы осесть в этих краях?

– Нет, я здесь надолго не задержусь. Как только мисс Даниелс найдет нового управляющего, я отправлюсь дальше.

В ее глазах мелькнуло разочарование.

– О, очень жаль.

– Что вам жалеть? Скоро у вас будет много новых друзей.

Лицо Мэри прояснилось.

– У меня уже есть. Элиза учит меня вязать, и я уже сделала кое-что для ребенка. А Луанн дает мне очень полезные советы, как управляться с мужчинами.

«Эта даст совет», – подумал Брок, подавив улыбку.

– Я знаю, что она была потаскушкой, но она очень добрый человек. Так по крайней мере говорит Полли.

Брок услышал удивленный возглас и, обернувшись, увидел справа от себя Уилла Флетчера.

– Ты врешь! Моя сестра никогда бы не сказала таких грубых слов. Она – леди, – гневно выпалил Уилл, сверкнув глазами.

От столь грубого нападения на глазах Мэри выступили слезы.

– Ну, ну, – успокаивающе протянул Брок и взял Уилла за ворот: – Так не разговаривают с дамами, парень. Тебе нужно извиниться.

– Может, это ей надо извиниться за то, что она говорила?

– Мэри только повторила то, что говорила твоя сестра. В суде это называется свидетельскими показаниями, мы называем это женскими сплетнями.

От этих слов щеки Мэри залились краской.

– Я вовсе не хотела передавать чужие слова, мистер Питерс. – Она повернулась к Уиллу: – Я очень жалею, что сказала это.

Уилл пожал плечами и опустил голову, разглядывая мыски сапог.

– Ладно. Забудем. В сарае появились котята, хотите посмотреть? – протянул он ей оливковую ветвь мира.

Лицо Мэри оживилось. Она шагнула было к двери, но тут же остановилась.

– Я не могу. Я обещала мисс Даниелс, что не буду отходить от дома. Вы знаете, мне сейчас надо быть осторожной из-за ребенка.

Уилл опустил взгляд на заметно округлившийся живот Мэри и смутился.

– А почему бы тебе, Уилл, не принести сюда пару котят? – предложил Брок.

– О, вы можете? – по-детски сложила в восторге руки Мэри.

По все еще сердитому лицу Уилла было видно, что он не совсем простил Мэри, но любовь к котятам намного подняла ее в его глазах.

– Хорошо, – пробурчал он и двинулся к двери. Сойдя с крыльца, Уилл припустил к сараю бегом.

– Только не опаздывай на ужин, Мэри, – предупредил Брок, – а то на тебя обрушится гнев мисс Даниелс.

Мэри удивилась:

– Так и вам тоже досталось, мистер Питерс? Я думала, она цепляется только ко мне. – Тут она поспешила поправиться: – Мисс Даниелс – замечательная женщина, но... у нее трудный характер.

Брок мрачно кивнул:

– Ужасный. Я едва себя сдерживаю.

Но с трудом сдерживался он не только из-за ее характера. Ни Мэри, ни Брок не заметили рыжеволосую женщину, которая проходила мимо веранды и чуть задержалась у открытого окна, чтобы услышать эти слова. В уголках ее губ промелькнула насмешливая улыбка.

Глава 5

– Мистер Дженкинс, неужели нам нужно въезжать в каждый ухаб на дороге? – выкрикнула Элиза из глубины фургона. – Я думаю, вы не пропустили ни одного с тех пор, как начали эту ужасную поездку.

Шорти хмуро оглянулся через плечо. Острый язычок этой дамы ему никогда не нравился:

– Если вы умеете лучше править лошадьми, почему бы вам не заняться этим, мэм?

Пруденс взяла Элизу за руку.

– Мы уже почти приехали, Элиза. Потерпи еще несколько минут.

– Я уже не могу терпеть. Меня бросает, как мешок с мукой. Не понимаю, почему мы не взяли коляску.

– В коляске мы все не уместились бы, миссис Доббинз, – терпеливо объяснил Брок. Кроме Барта и Слима, двигавшихся верхом, все обитатели ранчо ехали в фургоне. Дома остались только Моуди и Сара. – Нам всем неудобно, – добавил он, подумав, что еще двадцать минут назад совершенно перестал чувствовать свои затекшие ноги.

Элиза смутилась.

– Извините, мистер Питерс. Я просто сегодня нервничаю. Терпеть не могу этого преподобного Энтвистла. Он всегда такой надутый.

Пруденс подумала, что это определение было очень точным. Священник всегда напускал на себя важность и был так зануден, что даже для нее посещение церкви было тяжелым испытанием.

– А каково мне? – подала голос Луанн. – Увидев меня, он начинает болтать про грешников и прелюбодейство. А сам, я знаю, тайком бегал к мадам Еве.

– Вам не стоит об этом говорить, Луанн, – прервала ее Пруденс, кутаясь в шаль от утренней прохлады. – Хоть он и священник, но он мужчина. И мы едем не к преподобному Энтвистлу, а чтобы услышать Божье слово.

«Может, слово и Божье, но произносит его этот маленький священник», – подумал Брок. Открыв глаза, он посмотрел на сидевших напротив. Прямо перед ним сидела Пруденс; на голове у нее была зеленая фетровая шляпка, и Брок подумал о том, что ее глаза зелены, как листья клевера, а кожа бела, как облака...

– Служба начнется еще не скоро, – прервал его мысли шепот Шорти. – Мы могли бы зайти в салун и промочить горло.

Пруденс сурово посмотрела на него и Брока.

– Сегодня воскресенье, джентльмены. В этот день вам лучше поразмышлять над своими недостатками. – Она кинула на них осуждающий взгляд, в котором явно читалось, что недостатков у них много.

Брок наклонился вперед, чтобы его слова расслышала только Пруденс.

– Я сейчас размышлял над тем, как пуст мой желудок, а он пуст, как голова преподобного Энтвистла, Рыжая.

Брок тут же откинулся назад, с удовольствием отметив, как свирепо выпрямилась на своем сиденье хозяйка ранчо, и невинно улыбнулся. Еще чуть-чуть спеси сбито с их надзирательницы. Брок смело мог назвать себя мастером словесных пикировок. Еще бы – когда-то он был лучшим адвокатом во всем Сакраменто.

Закрыв глаза, он унесся мыслями в суетливую и шумную столицу штата Калифорния. Когда Брок только начинал там практиковать, город переживал расцвет. Адвокатские дела шли весьма успешно, и уже скоро Брок смог приобрести для себя и Кэтрин белоснежный дом, после чего они начали откладывать деньги на учебу Джошуа в колледже.

Весь труд и все жертвы, которые ему пришлось принести, казались тогда не напрасными – он достиг двух главных своих целей в жизни: успешной карьеры и хорошей семьи. Имея сына, он мог рассчитывать на то, что его фамилия не исчезнет; может, судьба подарила бы ему еще одного. Но все рухнуло в одно мгновение. Эпидемия холеры унесла жизни многих жителей Сакраменто, в том числе его жены и сына.

Сара вошла в комнату Моуди, крепко сжимая в руках пару костылей, сделанных индейцем Джо. Сара знала, что такому энергичному человеку, как полковник, быть прикованным к постели невыносимо, и ей удалось уговорить Джо изготовить костыли, как тот ни отнекивался.

– Добрый день, полковник, – приветливо сказала она тоскливо смотревшему в окно Моуди. – Надеюсь, я вам не помешала?

– Мешайте, мешайте, мисс Сара. – Глаза больного обрадовано заблестели. – А то я тут с ума сойду от скуки. Тогда лечить меня будет значительно труднее.

– Я так и подумала и потому принесла вам вот это. – Она протянула ему костыли.

На лице Моуди появилось неподдельное изумление, которое сменилось выражением признательности.

– Вы действительно ангел. Спасибо, мой ангел. После такого обращения Сара не сразу нашлась, что ответить.

– Вы... вы очень благодарный человек, полковник.

– Почему вы не зовете меня просто Моуди или хотя бы Мартин – по моему полному имени?

Мягко улыбнувшись, Сара подняла со стула шерстяной халат, который когда-то принадлежал отцу Пруденс, Коуди Дэниелсу, и протянула его лежащему на кровати.

– Не хотите ли опробовать костыли, Мартин? – Новое имя прозвучало удивительно естественно, как будто она обращалась к давнему хорошему знакомому.

– Я ничего бы так не хотел, – живо подхватил он. Потом вдруг подмигнул ей: – Почти ничего.

Сара только осуждающе покачала головой. Затем подошла к кровати и помогла больному облачиться в халат, после чего Моуди неловко встал на одну ногу.

– Вам надо быть очень осторожным, – строго произнесла Сара. – Если упадете, то сломаете и вторую ногу.

– Если вы позволите опереться на вас, мисс Сара, то мне ничего не страшно.

Но и с ее помощью он встал на костыли с большим трудом. Проверив, насколько крепко они его держат, Моуди сделал несколько шагов по комнате.

– Для первого раза, наверное, достаточно, – предположила Сара, заметив, с каким усилием дается полковнику каждый шаг. Пролежав столько времени в постели, он, должно быть, потерял много сил.

Не ответив, Карстерс проковылял к окну и замер в восторженном изумлении – заходящее солнце золотило верхушки деревьев, на лазурном небе не было ни облачка.

Вдруг что-то толкнулось у Сары в животе, и она машинально опустила руку, тут же вспомнив о Джеймсе Броктоне, отце ее неродившегося ребенка. Джеймс был женат, его сын учился в той же школе, в которой она преподавала последние пятнадцать лет. И хотя она знала, что Джеймс не свободен, это не помешало ей потерять голову. И вот теперь она должна расплачиваться за этот грех. Когда Джеймс узнал, что она беременна, он покинул Денвер в ту же ночь, оставив ее одну с ее проблемами.

– С вами все в порядке? – тревожно спросил Моуди. – Вы побледнели.

Тяжело опираясь на костыли, он поспешил к ней. Такой способ передвижения был для него еще непривычен, и, неудачно переставив костыль, он пошатнулся.

К счастью, Сара была рядом и успела помочь ему устоять. Затем, поддерживая за талию, помогла сесть.

Моуди, отдышавшись, поблагодарил ее:

– Вы действительно ангел-хранитель. – Взяв ее руку, он прижался к ней губами.

Не считая, что она заслужила такое звание, Сара поспешно отдернула руку.

– Я всего лишь очень глупая женщина. И сейчас расплачиваюсь за это.

Не дожидаясь ответа, Сара поспешила из комнаты, оставив Моуди в недоумении размышлять, кем был человек, который смог бросить такую женщину.

Когда служба закончилась, прихожане начали степенно, один за другим выходить на лужайку перед церковью. Большинство горожан были давно знакомы и потому оставались потолковать, поделиться впечатлениями о сегодняшней службе, обменяться деловой информацией и последними сплетнями.

Конечно, в этом обмене любезностями работники и обитательницы ранчо Пруденс участия не принимали Ковбои, не тратя времени, направились в салун, чтобы, воспользовавшись воскресным отдыхом, отдать недельный долг Бахусу и пощекотать нервы карточной игрой.

Хотя священник вместе со своими сторонниками и предпринимал неоднократные попытки избавить город от рассадников греха и разврата – салуна «Серебряная туфелька» и заведения мадам Евы, успеха он не добился. Абсолюшен появился благодаря серебру и признавал только его блеск. Хотя за последние годы город заметно утихомирился, отдав пальму первенства по дикости и беззаконию Додж-Сити и Абилину, ковбои и скотоводы остались верными привычным утехам, и их не могло устрашить даже обещание церковной анафемы. И потому требование закрыть злачные заведения хотя бы на воскресенье так и осталось без ответа.

Оставшись с женщинами, Брок с удивлением заметил, что тех нисколько не волнуют косые взгляды богобоязненной части населения Абсолюшена, отлично знавшего, кем являются эти дамы. Однако самого Брока уязвляло, как при виде Пруденс и ее подопечных городские матроны непременно задирали нос Шурша юбками, они ускоряли шаг, чтобы поскорее миновать Падших Женщин.

– Дамы, – приложив руку к шляпе, обратился к своим спутницам Брок, – а не пройтись ли нам по Мэйн-стрит? На этой улице я знаю ресторанчик «Плакучая ива», где мы сможем восстановить силы после молитвы.

Пруденс, внимательно изучавшая, как сидят на ее руках перчатки – делала она это, чтобы избежать недобрых взглядов, – улыбнулась Броку с благодарностью.

– Это интересное предложение. Леди, – обернулась она к женщинам, – что вы думаете насчет кофе и пирога?

Идея была поддержана единодушно, за исключением Луанн, которая хотела навестить своих подруг из заведения мадам Евы. Пообещав вернуться через полчаса, она скрылась в переулке, все же остальные направились в ресторан.

Но не успели они пройти и нескольких футов, как натолкнулись на двух прохожих – коренастого мужчину средних лет и молодого парня лет восемнадцати.

– Глянь, отец, это та самая женщина, которая управляет ранчо. Тем самым, куда убежала Мэри.

Пруденс узнала Бобби Фитцсиммонса. Она крепче сжала губы и решительно прошла мимо него. У нее не было никакого желания стать участницей скандала, а Фитцсиммонсы были известны в городе как редкие скандалисты.

Брок задержался и внимательно посмотрел на парня.

– Так это и есть молодой Фитцсиммонс? – спросил он.

– Да, это он, – подтвердила Элиза. – Мне говорили, что он большой хулиган.

– А это вы приютили шлюху Мэри Уинслоу? – насмешливо бросил старший Фитцсиммонс, Фрэнк. – Вам должно быть стыдно привозить ее в город.

Пруденс беспомощно оглянулась, а Брок сошел с тротуара и встал перед Фрэнком.

– Я думаю, вы должны принести этим леди свои извинения, мистер Фитцсиммонс. Я слышал, что вы говорили, и не думаю, что вы можете после этого называть себя джентльменом.

Фрэнк почесал живот.

– Вот как? – Он обратился к сыну: – Слышишь, Бобби? Этот ковбой говорит, что мы не джентльмены. И мы должны просить прощения у шлюх.

Брок вздохнул и без предупреждения резко ударил Фрэнка Фитцсиммонса в лицо. Тот упал как подкошенный. Увидевшие это женщины в ужасе отшатнулись.

– Думаю, вы все-таки принесете этим леди свои извинения, – повторил Брок, потирая руку.

– Встань, папа, и ответь ему! – выкрикнул Бобби, пытаясь помочь отцу подняться на ноги.

Брок улыбнулся уголками губ:

– Да, мистер Фитцсиммонс, вставайте. Не думаю, что с одного раза вы все поняли.

Вокруг них начала собираться толпа. Никто не выразил сочувствия Фитцсиммонсу, размазывавшему по лицу кровь.

Лежащий отрицательно покачал головой:

– Я не хочу с вами драться, мистер. Думаю, я сказал что-то бестактное. Приношу свои извинения.

– Па! – в изумлении протянул Бобби. Брок повернулся к Фитцсиммонсу-младшему.

– По тебе видно, малыш, что любовь действительно слепа. И такой вонючий ублюдок – отец ребенка Мэри? Извините, леди, за мои выражения, – обернулся он к дамам, потом продолжил: – Если вы еще будете проходить близко от нас, я буду приветствовать твоего папу таким же образом.

Не обращая больше внимания на две пары ненавидящих глаз, Брок направился к тротуару, где его ждали Пруденс и Элиза.

– Наш пирог стынет, леди.

Подобно водам, расступившимся перед Моисеем, толпа зевак разделилась надвое, позволив Броку и дамам продолжить свое путешествие.

Пруденс была слишком ошарашена, чтобы произнести хотя бы слово. Помимо драки, ее изумили слова Брока о том, что отцом ребенка Мэри был Бобби. Похоже, она совершенно несправедлива к Броку Питерсу.

Под порывами ветра кроны деревьев шумно шелестели сухими листьями, и Брок зябко поднял воротник куртки.

Оглядевшись, он заметил неподалеку от освещенного лунным светом раскидистого дуба очертания могильной плиты. Брок поднялся по холму и подошел к ней ближе. Белая мраморная плита резко выделялась на черной земле.

Нагнувшись, он стал разбирать надпись на камне: «Здесь лежит Коуди Даниелс. От любящих дочерей Пруденс и Клэр. Родился 1 февраля 1800 года, умер 22 апреля 1867 года».

«Отец Пруденс», – подумал Брок, выпрямляясь. Рядом с этой плитой лежали еще две, поменьше; на них были написаны имена Абигайль Даниелс и Клэр Даниелс. Могилы были хорошо ухожены, и их окружали невысокие изгороди.

«Здесь вся семья Пруденс», – подумал Брок. Легко можно представить, что она чувствует, приходя сюда. Его собственная рана так и не затянулась за восемь лет. Поговорка, что время лечит, оказалась неверной. Как неверно и то, что в мире есть справедливость. Почему умер не он, а его сын, который в свои шесть лет только начинал жить? Почему смерть скосила его веселую, красивую, добрую Кэтрин, само олицетворение жизни?

Судьба зачем-то решила посмеяться над ним, послав его в Сан-Франциско защищать какого-то подонка по делу об убийстве им собственной семьи.

Это не было даже его дело, заменить себя попросил его отец. Когда Брок вернулся в Сакраменто, он увидел мертвого Джошуа и умирающую Кэтрин.

Брок просидел у ее кровати три дня. Это должно было окончиться либо ее выздоровлением, либо тем, что он и сам заразится. Но не случилось ни того, ни другого.

На следующий день после похорон, побродив по пустому дому, он собрал свои вещи, повесил на двери замок и, прокляв Бога, свою профессию и свою жизнь, в которой уже не могло произойти ничего стоящего, отправился в бесконечное путешествие без какой-либо цели и места назначения.

– Кэтрин, – тихо произнес он. Странно, но единственное, что у него сохранилось от нее, было лишь имя.

Броку было невдомек, что озорной ветер сорвет это имя с его губ и отнесет к женщине, неподвижно застывшей у дуба. Она тоже в этот поздний час пришла к могилам. Полная луна не дала ей уснуть и заставила прийти сюда, чтобы навестить близких.

Пруденс совсем не ожидала увидеть здесь кого-либо еще.

– Привет, – неожиданно для себя произнесла она.

Брок резко повернулся. Увидев женщину, он постарался отогнать воспоминания и сделать лицо бесстрастным.

– Надеюсь, вы не возражаете? Я проходил мимо и заглянул сюда...

Ветер рванул ее платок, и Пруденс схватилась за его концы.

– Не возражаю. Я прихожу сюда вечерами, чтобы побыть с ними. – Она помолчала. – Мне очень их не хватает. Правда, я ни разу не видела свою мать – она умерла, когда я родилась. Но отец и Клэр...

– Ваша сестра? Пруденс кивнула.

– Она умерла несколько лет назад, чуть позже отца.

– Так рано? Наверное, сдало сердце?

– Сердце? Нет, она умерла при родах. Брок опустил глаза.

– Так вот почему вы занялись этим... В память о Клэр?

Пруденс вздохнула.

– О Клэр и других, которых обманули и бросили. – В ее голосе появилась горечь. – Ковбой, от которого забеременела Клэр, работал у моего отца. Его звали Билли Престон. Это был самый красивый мужчина из всех, кого я видела, и очаровать он мог любую. Он захотел вскружить голову моей сестре, что ему, конечно, удалось. Когда стало ясно, что у нее будет ребенок, он исчез с ранчо. Больше мы о нем ничего не слышали.

«Это многое объясняет в поведении Пруденс», – подумал Брок.

– Так вот почему вы не замужем?

– И поэтому тоже, – коротко бросила она. Ей показалось унизительным признаться, что она не получала предложений руки и сердца, хотя вряд ли это объяснялось какими-либо ее недостатками. Нанимая работников, Коуди Даниелс требовал, чтобы они позабыли, что на ранчо живут две его дочери. Так же сурово он следил и за дочерьми. Вряд ли такое отношение было правильным – именно желание вырваться из-под тяжелой опеки и жить своей жизнью подтолкнуло Клэр к тайным встречам, которые закончились так печально.

А вот она никогда не старалась быть независимой от отца. В какой-то мере Пруденс унаследовала его непреклонность и волю, и только смерть Клэр зародила в ней мысль, что он в чем-то был не прав. Фамильный волевой характер позволил ей после смерти отца достаточно хорошо управлять хозяйством, но поклонников ее внешности это совсем не привлекало, и вскоре она поняла, что может на всю жизнь остаться в одиночестве.

Брок тронул Пруденс за плечо:

– У вас так изменилось лицо... С вами все в порядке?

– Ох, извините, – очнулась она от своих невеселых раздумий. – Да, случай с Клэр на меня подействовал очень сильно. Мне было больно видеть, как она переживала, когда ее покинули.

– Ну, не все мужчины такие, как Билли Престон. Есть много хороших, честных людей, которые отвечают за свои поступки.

– Вот как? – с сомнением пожала она плечами. – У меня каждый день есть отличная возможность в этом убедиться. – Она кивнула на дом. – Все они верили подобным словам. Очень неприятно, мистер Питерс, узнавать, что все это только слова.

– Вы так же не верили, что я не отец ребенка Мэри. Могу представить, каким негодяем я был в ваших глазах!

Она смущенно улыбнулась:

– Да, в вас я ошиблась. Мне очень жаль. Вы просто исключение из правила.

– Значит, Я – исключение, – усмехнулся Брок – Сказать по правде, приятно почувствовать себя в чем-то исключительным.

– Должна признать, вы действительно выглядите совсем не так, как другие ковбои.

– Я красивее? Привлекательнее? – стал допытываться он.

Пруденс звонко рассмеялась:

– Гораздо тщеславнее. Кстати, почему вы нигде не осели, а скитаетесь, как бродяга?

Брок опустил глаза.

– Я уже имел семью.

– Пруденс, скорее сюда! – вдруг раздался в ночной тишине чей-то крик.

Брок и Пруденс обменялись удивленными взглядами.

– Это Сара, – промолвила Пруденс. – Видимо, что-то случилось. – Приподняв край юбки, она быстро побежала к дому, и Брок последовал за ней.

– Пруденс! – снова позвал голос. – Мэри готова разродиться.

– Бегу, – крикнула в ответ Пруденс. Когда они достигли крыльца, Брок остановился:

– Мне следует вернуться в дом для работников?

– Вам лучше остаться здесь. У Мэри нет никого, кроме вас, и ваше присутствие может ее успокоить.

В последних словах Брок усомнился. Когда рождался Джошуа, Брока выгнала из дома его собственная мать. «Это не мужское дело». Сказать по правде, женские крики при рождении ребенка были для него всегда непереносимы.

Пруденс будто угадала его мысли.

– Думаю, мужчинам следовало бы знать, каких мучений это стоит. Они чаще бы думали мозгами, а не другими частями своего тела.

И она скользнула в дверь.

Глава 6

Брок расхаживал взад и вперед по комнате, потом остановился, постоял в задумчивости и подошел к столу, чтобы налить себе немного бренди.

Удивительно, но эту бутылку он обнаружил в главном кабинете, который мерил шагами уже добрых два часа.

Напиток обжег горло и на мгновение отвлек Брока от криков, доносившихся из другого конца дома. Но лишь на мгновение.

– Если мисс Пру поймает вас за этим занятием, мистер Брок, она обрушит на вас небо.

Брок обернулся. В дверях стоял Шорти.

Стянув с себя куртку, пожилой ковбой бросил ее на обитый кожей стул.

Предупреждение старика не произвело на Брока никакого впечатления. Он еще раз приложился к бутылке и осушил ее до дна.

– Небо и так падает на меня, когда я слышу эти крики, – заметил он. Потом удивленно поднял брови: – А вы что тут делаете? Я думал, все работники давно спят.

Шорти с сожалением посмотрел на пустую бутылку. В этом взгляде сквозила такая грусть, что Брок достал вторую бутыль и налил ему стаканчик.

– Ханна сказала мне, что Мэри рожает, – сообщил Шорти, с видимым удовольствием пробуя янтарный напиток. – Она убежала из дома. Говорит, что не выносит криков.

«Ханна оказалась разумнее меня», – подумал Брок.

– А кто же тогда принимает роды?

– Мисс Пру. Это всегда делает она. Разве она вам не говорила?

– Нет. А почему она не вызывает доктора из города?

Шорти покачал головой:

– Мисс Пру и слышать об этом не хочет. Ее сестра умерла именно из-за доктора. По крайней мере она так говорит. Правда, сейчас в городе неплохой доктор, доктор Смитсон, но он часто уходит в запой, так что на него тоже нельзя положиться.

– Так, значит, всю ответственность, за детей Пруденс берет на себя? – удивился Брок. – Смело!

По примеру Брока, нервно расхаживающего от стены к стене, Шорти принялся ходить из угла в угол у окна.

– Она перечитала больше книг по медицине, чем любой доктор. Посмотрите на полки – здесь бездна таких книг. Есть и медицинские журналы с последними новостями и достижениями.

Как только Брок смог осмыслить эту удивительную информацию, в комнату ворвалась Полли. Ее лицо было пунцовым, от спешки она тяжело дышала.

– Нам надо знать ваше имя, мистер Питерс. Я имею в виду полное имя.

Брок и Шорти удивленно переглянулись. – Мое полное имя – Брок Джонатан. Зачем вам это?

– Я спешу, – выпалила Полли и выбежала из комнаты.

– Эй, послушай, – озадаченно сказал Шорти. – Ты что-нибудь слышишь? По-моему, стало тихо.

Брок прислушался. Действительно, крики прекратились.

– Что могло там произойти? Может, с Мэри что-то случилось? – От этой мысли Броку стало не по себе.

Шорти задумчиво тронул ус.

– Это означает, что все кончилось и ребенок появился на свет.

И, будто подтверждая истинность этого предположения, до них донесся слабый детский крик.

Через несколько минут они смогли его увидеть – Пруденс внесла в кабинет завернутого в одеяло младенца. На ее радостном лице читалась усталость.

– Хочу представить Брока Джонатана Уинслоу, джентльмены, – объявила она. – Сокращенно – Би-Джея. Это самый красивый младенец из всех, которых я видела.

– Брок Джонатан? – ошеломленно повторил Брок.

Она кивнула:

– Такое имя дала ему Мэри. Я считаю, оно вполне подходит.

– Ну и ну! – изумился Шорти. – Девчонка дала ребенку твое имя, Брок, а ты не имеешь никакого к этому отношения!

Брок не нашелся что ответить.

– Как Мэри себя чувствует? – решил он переменить тему.

Пруденс улыбнулась:

– Прекрасно. Она – молодая и здоровая. Вряд ли у нее будут какие-либо проблемы.

Глаза Пруденс задержались на стакане в руке Шорти. Тот поспешил спрятать руки за спину, но Пруденс только покачала головой:

– Следовало бы отчитать вас за это. Бренди предназначалось для медицинских целей, но вы в таком состоянии, что оно пошло по назначению. Вообще говоря, в трудную минуту все мужчины теряются.

– Ну, это не так, – возразил Шорти. – Может, при родах это и правда, но видели бы вы меня, когда я переправляю скот через бурную реку!

Пруденс заметила, что после бессонной ночи Брок едва держится на ногах.

– Не хотите взглянуть на малыша, Брок? Как-никак он ваш тезка.

Вопрос вывел Брока из оцепенения, и он шагнул к синему свертку. Однако его внимание больше привлек не ребенок, а полные упругие груди, к которым Пруденс прижимала маленького Би-Джея. Брок сейчас с удовольствием поменялся бы со своим тезкой местами.

Пруденс подняла глаза, и Брок поспешно отвел взгляд в сторону.

– Мне лучше отнести малыша к матери, – выговорила Пруденс. Она заметила взгляд Брока и со смущением поняла, что он её волнует. Выходя из кабинета, она мысленно обругала себя за это. Раньше мужские взгляды были ей безразличны, а от глаз Брока у нее уже не раз перехватывало дыхание. Что, черт возьми, с ней происходит?

Но не только она пыталась вернуть свои чувства под контроль разума. То же пытался сделать и Брок. По-видимому, это читалось у него на лице, поскольку Шорти подал реплику из угла:

– Классная кобылка эта мисс Пруденс! Но с норовом. Объездить такую может только человек с характером.

Брок пожал плечами, стараясь показать, что эта тема ему безразлична:

– Не объездит. Только перекалечится. Шорти громко рассмеялся и, когда они выходили из двери, хлопнул Брока по спине:

– Когда учишься преодолевать препятствия, без ушибов не обойтись.

Изучая прищуренными глазами сидящего перед столом бородатого ковбоя, Джекоб Морган выпустил кольцо дыма.

Ах, как же он ошибся в Дэйве Стюарте, как ошибся! Начав любовные шашни, этот дурачок сорвал план, над которым Джекоб работал уже много лет. Его уволили, и, теперь вообще неизвестно, что происходит на ранчо, Пруденс.

– Вы меня серьезно подвели, Стюарт. Я полагал, что вы человек, на которого можно положиться.

Стюарт вытер потные ладони о брюки и поспешил оправдаться:

– Я сделал все, что мог, мистер Морган. С этой Пруденс просто невозможно иметь дело.

– Я платил тебе за то, чтобы ты следил за всем, что происходит на ее ранчо. Ты же вместо этого таскался за Луанн Джонс. Мне надо было тебя кастрировать, прежде чем поручать такую работу.

Дэйв судорожно сглотнул и машинально прикрыл шляпой низ живота.

– Но я с этим повременю. Я дам тебе шанс исправиться. Ты знаешь Брока Питерса, который занял твое место? Этот парень будет нам очень мешать.

– Скажите только слово. Я уберу его моментом, как Бака.

Морган брезгливо поморщился:

– Только не это, Стюарт, только не это.

Морган никогда не прибегал к убийству. Он считал себя достаточно умным, чтобы достичь своих целей хорошим расчетом.

А свой интерес во владениях Пруденс у Моргана был. Ему была нужна ее земля. К тому же поголовье скота у Моргана росло, и ему уже не хватало источников воды. А на ранчо Пруденс воды было в избытке. Для скотоводов лишний водопой ценнее месторождения золота.

– Его могут убить индейцы, – предложил Дэйв.

Джекоб проигнорировал эти слова.

– Вы продолжаете пасти скот на ранчо Пруденс?

– На ее южном пастбище паслось около ста голов, но ковбои с ранчо выгнали их и восстановили ограду.

Морган от злости так ударил по столу, что Стюарт вздрогнул.

– Черт побери! И вы, сукины дети, не убрали эту ограду еще раз? Стюарт, ты что, меня не понял? Ее нужно убирать до тех пор, пока они не устанут ее восстанавливать. В этой долине для моего скота не должно быть никаких преград. – Гнев его прошел, и, помолчав, Морган спокойно продолжил: – С этой Пруденс будет непросто справиться. Таких упрямых дам я еще не встречал. Их породила вся эта болтовня о правах женщин.

Дэйв поднялся.

– Мистер Морган, а как нам помешать этим людям восстанавливать ограду?

Морган кинул на него мрачный взгляд.

– Это уж ваша забота, Стюарт, но помните – никаких убийств. К тому же я все еще надеюсь отвести мисс Пруденс к алтарю.

Помимо ранчо, Моргана весьма интересовало и то, что «старая дева» так тщательно скрывала под своими нарядами.

Дэйв машинально оглянулся на дверь – не слышит ли слова Моргана его подруга, Арабелла. У Арабеллы была не только самая объемистая грудь на всей территории к западу от Миссисипи, у нее к тому же был и самый бурный темперамент. По сравнению с ее темпераментом упрямство мисс Пруденс можно было назвать застенчивостью школьницы.

– Куда это ты смотришь, Стюарт? – удивился Морган.

– Нас не может услышать мисс Арабелла, босс? У нее на это свои планы.

Услышав это имя, Джекоб помрачнел и откинулся в кресле. Красавица Арабелла рассчитывала стать следующей миссис Морган. Если бы она узнала об истинных намерениях Моргана, она наверняка не ограничилась бы женскими слезами. У нее было два волкодава, привезенных из России, и Морган уже видел их в деле.

Да, красавица Арабелла определенно будет проблемой.

Дверь открылась, и в кухню, стуча костылями, вошел Моуди. На его лице играла улыбка – он был горд, что может передвигаться самостоятельно. Однако его появление вызвало неожиданную реакцию – Ханна со звоном бросила ложку на плиту и гневно направила на него палец:

– Если за этим столом будет сидеть синий мундир, я больше готовить не буду.

Пруденс успокаивающе улыбнулась Моуди.

– Ну-ну, Ханна, будь разумной, – произнесла она, обнимая взъерошенную повариху. – Ты готовишь полковнику уже несколько недель. Какая разница, если он будет есть за нашим столом?

Ханна скрестила на груди могучие руки и вздернула подбородок.

– Синие мундиры убили много человек из моего народа. Для них я не буду готовить ничего.

Почувствовав, что он может стать яблоком раздора, Моуди поспешил прервать спор:

– Не беспокойтесь, мисс Пруденс. Я могу вернуться в свою комнату и подождать завтрак там.

– Ничего подобного! Вы не сделаете этого! – Она вновь повернулась к строптивой индианке: – Ладно, Ханна. Тогда я сама буду готовить!

Ханна взглянула на нее с изумлением, потом бросилась вон из кухни и хлопнула дверью.

Не ведая о происшедшем, ковбои через несколько минут привычно собрались за столом. Увидев полковника, Брок улыбнулся.

– Ну, Моуди, ты уже на ногах. Давно пора. Привет, Рыжая, – бросил он стоящей у плиты Пруденс, которая ответила на это обращение лишь яростным взглядом.

– А что у нас на завтрак? – протянул Шорти. – У меня так пусто в животе, что я съел бы даже живого хорька.

– С завтраком придется немного подождать. Ханна решила взять выходной, – ответила ему Пруденс, нарезая ветчину.

Ковбои удивленно переглянулись.

– Вам помочь сесть, полковник? – спросил Брок. Однако Моуди поспешил выполнить эту задачу самостоятельно, вытянув вперед покалеченную ногу, и объяснил:

– Я этому уже научился.

– Вот как? – поднял брови Брок. Взяв кофейник, он наполнил чашку Моуди.

– Извините меня, мисс Пруденс. Я не пришел бы сюда, если бы знал, что это создаст проблемы.

– Что происходит? – удивился Брок, вдруг сообразив, что у кухонной плиты хозяйничает не Ханна. Пруденс потянулась за буханкой хлеба, и платье так заманчиво обрисовало ее формы, что Брок не смог сдержаться:

– Черт побери!

– Думаю, что Джо и Ханна не любят американскую кавалерию, – объяснила Пруденс. – Хотя они из племени юта, но долгое время жили рядом с чейеннами. Тетка Джо вышла замуж за человека из этого племени, и Ханна часто бывала у нее в гостях. Мне это поначалу показалось странным – юта и чейенны всегда воевали друг с другом, но тут немного другой случай – вождь юта пользовался уважением у всех соседних племен, даже у чейеннов, и этот вождь был дядей Джо. Как раз когда Джо и Ханна были в Сэнд-Крике, произошла массовая резня.

В глазах Уилла появился интерес:

– Настоящая резня?

Ковбои опустили головы. Что произошло в Сэнд-Крике, знали все. Американские солдаты насиловали женщин, отрезали пальцы на сувениры, грудных детей подбрасывали в воздух, упражняясь в стрельбе влет.

И все это творил белый человек.

– Я не был тогда под командой полковника Чивингтона, – поспешил оправдаться Моуди. – Когда мы узнали про все это, мы были возмущены... Не думаю, что стоит говорить об этом за столом.

– Пожалуйста, полковник, расскажите, – подал голос Уилл. – Тут никого не вырвет.

Пруденс не могла за это поручиться Ей уже несколько раз довелось слышать историю истребления племени в пятьсот человек, две трети из которых были женщины и дети, и каждый раз ей становилось плохо.

– Я согласна с полковником, Уилл. Здесь для этого не место, – громко сказала она и повернулась к плите, чтобы сделать яичницу.

Поскольку интерес в глазах Уилла не угас, Брок решил вмешаться и переменить тему.

– Как твои дела с лошадью, малыш? Ты показал ей, с кем она имеет дело?

Уилл выгнул грудь от гордости.

– Да, сэр! Теперь она знает, кто ее хозяин! Пруденс поставила на стол сковородку с яичницей и две тарелки с нарезанной ветчиной.

– Надеюсь, что вы голодны. Я не успела приготовить ничего другого.

– Что-то горит, – поднял голову Слим и уставился на духовку, из которой показался черный дымок.

– О Боже! – бросилась к духовке Пруденс. Она распахнула дверцу духовки, и на волю вырвался клуб дыма. – Боюсь, что тостов вам сегодня не есть, – протянула она, в отчаянии глядя на почерневшие хлебцы.

– И не только тостов, – пробурчал Шорти, обнаружив, что не может отодрать от сковороды подгоревшую яичницу.

– Эй, повариха, – подал голос Барт, – ветчина холодна, как могильная плита.

Брок молча согласился с ними. Видимо, придется Моуди все же завтракать у себя, иначе все они умрут с голоду.

– Я не повариха, – огрызнулась Пруденс. – И никогда на нее не училась. У меня не было такой необходимости.

– У вас все получается замечательно, – подбодрил полковник обескураженную женщину. – Я не припомню, когда ел такую отличную яичницу. Я будто побывал у себя дома.

Брок увидел, как от этой незаслуженной похвалы просияло лицо Пруденс, и сдержал готовый сорваться с языка вопрос, умеет ли та лечить пищевое отравление.

Шорти поперхнулся кофе и поспешно поставил его на стол.

– Думаю, мне пора в конюшню, – произнес пожилой ковбой, вставая.

За ним, бормоча благодарности, последовали и другие. Скоро Пруденс осталась одна.

Теперь ей придется учиться и готовить. Что ж, это не первое испытание, которое посылает ей жизнь.

Арабелла Поттс была одной из самых состоятельных женщин Абсолюшена. Ее муж Генри был гробовщиком; три года назад он внезапно заболел корью – детской болезнью, которая, однако, быстро свела его в могилу. Унаследовав солидное состояние, Арабелла обнаружила, что стала одним из столпов городского общества. Ни одно мероприятие не обходилось без ее участия, и ни одна дама не устраивала прием, не посоветовавшись с Арабеллой, кого следует пригласить.

Именно поэтому ей сегодня и нанесли визит три дамы – королевы высшего света Абсолюшена: миссис Таунсенд и сопровождавшие ее миссис Чайлуз и миссис Лауэри. С важным видом попивая чай с овсяным печеньем в роскошном зале, они смотрелись царственно на фоне викторианской мебели дома Арабеллы – к слову, единственного дома в Абсолюшене с мебелью в этом стиле.

Своей пышностью этот зал был обязан тому, что Генри проводил здесь погребальные церемонии, однако ни одна из участниц чаепития вспоминать об этом, разумеется, не хотела. Дамы обсуждали приготовления к приближающемуся балу в честь праздника урожая – главной благотворительной акции после бала в честь Дня независимости.

– Украшать зал яблоками – это так провинциально, – сморщила нос Арабелла в ответ на предложение Каролины Таунсенд. – А что вы думаете по этому поводу, леди? – повернулась она в другую сторону. Обе дамы поспешили закивать в знак согласия.

Свой вопрос Арабелла задала лишь из вежливости. Такой почтенной леди, как она, никто бы и не подумал возразить.

Порозовев, Каролина поспешила исправить свою оплошность:

– Конечно, вам лучше знать. Вы – единственная из нас, кто жил на востоке. Вы знаете, как сделать лучше.

Эти наивные провинциалки принимали за чистую монету то, что Арабелла и Генри прибыли к ним, на Дикий Запад, с цивилизованного востока. В действительности же Арабелла с мужем проживали в заросшем полынью маленьком местечке в Арканзасе и лишь ненадолго останавливались в Сан-Франциско и Денвере, да и то по дороге в эти края. Но и этих остановок было достаточно, чтобы стряхнуть с себя деревенскую пыль и приобрести некоторый светский лоск, совершенно ослепительный для местного провинциального общества.

Арабелла по-матерински похлопала Каролину по руке.

– Ну конечно же, откуда вам знать?

– Тогда что вы предлагаете, Арабелла? – спросила Ливиния Чайлуз.

Арабелла ответила не сразу – в дверях появилась горничная и сделала ей какой-то знак рукой. Чуть помедлив, Арабелла произнесла:

– Не могу сейчас сказать. У меня ужасно болит голова. – Со страдальческим выражением лица она прижала руки к вискам. – Если бы вы зашли ко мне завтра, я бы имела время подумать.

Знак, поданный горничной, означал, что прибыл Джекоб Морган и что он уже поднимается по черной лестнице. Поэтому требовалось покончить со всей этой светской жизнью как можно скорее. Дамам не следовало знать, что почтенная вдова мистера Поттса принимает у себя любовника.

Произнося обычные прощальные пожелания, дамы покинули дом, и Арабелла, вздохнув с облегчением, поспешила к лестнице.

По дороге она взглянула на себя в зеркало. То, что она увидела, ей понравилось – в свои тридцать восемь она была еще довольно привлекательна. Синее атласное платье весьма шло к ее голубым глазам, и вовсе недаром Джекоб был столь к ней щедр.

Она слегка покусала губы, чтобы они были краснее. Затем поспешила открыть боковую дверь, откуда разом вывалились два волкодава. В их сопровождении она и появилась в спальне. Джекоб уже лежал в кровати под балдахином.

– Боже праведный! – воскликнул Джекоб, поспешно отодвигаясь к изголовью. – Для чего ты, черт побери, привела этих чудовищ? Ты же знаешь, что они меня ненавидят!

Улыбаясь, Арабелла начала расстегивать платье.

– Мне доставляет удовольствие, если кто-то смотрит, как мы занимаемся любовью. Это приводит меня в экстаз.

– А у меня при их виде начинается крапивница. Или аллергия на собачью шерсть. – Он начал чесать руки.

Освободившись от одежды, Арабелла встала перед кроватью.

– Может, я помогу своему маленькому мальчику почувствовать себя лучше? – томно произнесла она.

Это была игра, одна из многих, от которых Арабелла просто впадала в неистовство. Она была крайне чувственна, а Джекоб был очень изобретателен в своих ласках, и они составляли прекрасный дуэт. Когда был жив Генри, о таких безумных страстях она не могла и мечтать. Он был не намного теплее своих покойников.

К изумлению Джекоба, одна из собак деловито взобралась на кровать и улеглась у ног.

– Вот черт! – вырвалось у Джекоба, но он тут же замолчал – Арабелла накрыла его рот губами.

Глава 7

Пруденс поднялась со стула и подошла к окну. Потерев запотевшее стекло, она вгляделась в серый пейзаж за окном. Ливень нещадно бил по стеклам, ветер гнул верхушки деревьев, из щелей несло так, что от холода ее руки покрылись гусиной кожей.

– Полли и Луанн следует подождать, когда дождь стихнет, и только потом идти в хлев. Но свиньи не могут ждать пищи до утра, – сказала она Саре, растирая руки.

Сара, вызвавшаяся готовить вместо так и не сдавшейся Ханны, оторвалась от приготовления тушеного мяса и повернулась к Пруденс.

– Полли обещала Уиллу, что приготовит им еду, когда они вернутся из города. Уилл и Брок отправились за какими-то покупками.

– Надеюсь, с ними ничего не приключится. Уже темно, и становится все холоднее. Да и дождь наверняка усилится.

– С ними все будет в порядке. Мартин говорил мне, что мистер Питерс – просто воплощение здравого смысла. Если буря не утихнет, они могут остаться в городе.

Пруденс подумала, что Брок может переночевать и не в одиночестве. Эта мысль почему-то больно кольнула ее сердце, и Пруденс поспешила ее отогнать.

– Как себя чувствует полковник Карстерс?

Как бы ни был галантен и предупредителен кавалерийский офицер, ему не следовало здесь задерживаться. Его присутствие рождало слишком много проблем: и с Ханной, которая стала свирепой, как тигр, и с Сарой, которая расцвела, как весенний пион.

– По-видимому, хорошо. – Сара нахмурилась. – Особенно если судить по тому, что он перестал спать днем.

– А ведь тебе нравится полковник, Сара, не так ли?

Сара опустила голову и тихо ответила:

– У него прекрасные манеры.

– У них у всех поначалу прекрасные манеры. – Пруденс вернулась к столу, где она до того лущила горох, и возобновила свое занятие. Билли тоже показывал Клэр прекрасные манеры.

Сара знала, что о мужчинах с Пруденс лучше не спорить. Мнение хозяйки дома по этому вопросу было однозначным и безапелляционным. И она переменила тему:

– Я хотела бы с вами обсудить кое-что. Пруденс подняла на нее глаза, полные подозрения:

– Это касается полковника Карстерса?

– Бог мой, совсем нет! – энергично возразила Сара. – Это касается Полли.

– Полли? А что с ней? Вы не поладили? Пруденс поселила девушку в одной комнате с Сарой. Маленькой, растерянной, оторванной от близких Полли требовалось присутствие рядом зрелого человека, и Сара, отзывчивая и добрая, вся излучающая материнство, подходила для этой роли лучше всех.

Сара отрицательно покачала головой:

– Да нет. Мы ладим прекрасно.

– Тогда в чем дело?

– Я не совсем в этом уверена, но мне кажется, что Полли вовсе не беременна.

Зеленые глаза Пруденс от изумления стали круглыми:

– Не беременна? Но зачем же тогда она сюда приехала? Она же так сильно переживает, что разлучена с родителями!

– Думаю, Полли просто убедила себя, что у нее будет ребенок. Медицине известны такие случаи.

Пруденс задумчиво кивнула:

– Да, я читала об этом в журналах.

Такое случалось с женщинами, которые либо очень хотели иметь ребенка, либо крайне этого боялись. При этом они испытывали такие же ощущения, что и при реальной беременности, и только при гипнозе или во сне эти симптомы пропадали.

– Меня удивляет, что она выглядит так же, как и шесть недель назад, когда приехала сюда. А когда она засыпает, ее живот становится плоским, как пирог. Все это очень странно.

– Думаю, мне следует осмотреть ее. Но она очень застенчива, и мне не хотелось бы ее смущать. Я знаю, что Полли сильно привязалась к ребенку Мэри, и если твоя догадка правильна, она может расстроиться.

– Тогда мы должны подождать еще несколько недель, – решила Сара. – Полли здесь достаточно хорошо, да и Уиллу тоже, особенно с тех пор, как появился мистер Питерс.

«Следует к тому же подумать, как к этой новости может отнестись Уилл», – подумала Пруденс.

В это время дверь распахнулась, и на кухне появились промокшие и раскрасневшиеся от холода Луанн и Полли.

– Пошел снег, – объявили они, стряхивая воду с плащей.

«Еще и снег пошел», – мрачно отметила про себя Пруденс. Неприятности, как правило, не приходят в одиночку. Пока они еще не очень серьезные – значит, самая большая впереди.

Брок с тревогой взглянул на настенные часы магазина Миллера, а затем – в окно. Куда запропастился Уилл? Он велел парню вернуться к четырем часам, но тот не появился и в половине пятого.

– Вы будете платить наличными, мистер Питерс? – поинтересовался солидный владелец магазина, укладывая в заполненный табаком, мукой и зубным порошком ящик банки с персиками. – Мы не любим продавать товар в кредит.

– Не беспокойтесь, мистер Миллер, – ответил ему Брок, – я заплачу наличными.

Владелец на миг замер.

– Вот как? Вы – друг мисс Даниелс или как? Его улыбочка была слишком слащавой, чтобы Брок сдержался. Он взял владельца магазина за ворот рубахи.

– Мне не нравятся ваши расспросы. Я уже говорил вам, что я – управляющий мисс Даниелс. Если вы будете проявлять любопытство, я надену этот ящик вам на голову. Надеюсь, теперь вы все правильно расслышали?

Перепуганный Миллер поспешно кивнул. Он видел, что этот человек сделал с Фрэнком Фитцсиммонсом, к тому же владельцу магазина всегда есть что терять.

– Да, сэр... мистер Питерс. Вы меня неправильно поняли. Мисс Даниелс – прекрасная женщина. Я всегда предоставлял кредит ее отцу, когда тот был жив.

Оттолкнув его, Брок разжал руку.

– Если это правда, то почему вы так к ней относитесь? Почему в этом городе все ее ненавидят?

– Мы не любим не Пруденс, а то, что она держит на ранчо этих женщин. Это не нравится городским дамам. Они находят это безнравственным. Кроме того, священник запретил общаться с этими грешницами.

Брок подумал, что ему стоит еще раз поговорить со священником.

– А нравственно преследовать женщин, попавших в беду? – Тут он бросил взгляд на часы. Черт побери! Где же запропастился Уилл?

Он подошел к окну и вгляделся в темнеющее небо. Сумерки опустятся совсем скоро, и им следует отбыть немедленно.

Звякнул звонок. Брок обернулся и, к своему большому облегчению, увидел Уилла. Однако тут же нахмурился – под обоими глазами Уилла темнели синяки; из верхней губы сочилась кровь. Было ясно, что он с кем-то подрался. Но с кем? Как считал Брок, знакомых в городе у паренька не было.

Брок достал из заднего кармана носовой платок и протянул Уиллу.

– Как ты, парень?

Уилл прижал платок к губам:

– Знаю, что вы в это не поверите, мистер Питерс, но я победил.

В его словах было столько неподдельной гордости, что Миллер рассмеялся; его брюхо при этом заколыхалось.

– Могу представить, приятель, как выглядит проигравший.

Уилл улыбнулся разбитыми губами, но тут же скривился и облизнул их.

– Я встретил Бобби Фитцсиммонса в конюшне, куда относил пояса и перчатки, как вы просили, мистер Питерс.

Брок положил руку на его плечо. Эту победу он воспринял почти как свою:

– Как все произошло?

– Фитцсиммонс рассказывал о Мэри, как он добился успеха. Для него это было развлечением.

Называл ее дурой за то, что она решила, будто он мог в нее влюбиться – в грязную дочку пьяного фермера. Все смеялись, когда он рассказывал. – Глаза Уилла вспыхнули гневом. – Я ему вмазал как следует, мистер Питерс. Возможно, сломал ему нос... По крайней мере надеюсь на это.

Брок дружески толкнул Уилла кулаком в плечо.

– Отлично сработано, Уилл. Я тобой горжусь. А теперь едем домой. Нас ждет ужин.

Но ужин к этому времени давно закончился, и все отправились отдыхать, кроме Пруденс, которая в тревоге расхаживала по красному половику в прихожей.

– Где же они? – воскликнула она в сотый раз. Посмотрев на каминные часы, Пруденс подошла к окну и вгляделась во тьму.

Но за стеной дождя не было видно ничего. Разочарованно вздохнув, Пруденс повернулась к камину и протянула к нему замерзшие руки.

Может быть, все ее тревоги напрасны и Брок лежит сейчас в теплой мягкой постели, шепча кому-нибудь «моя голубка». Может, то же делает и Уилл. Она слышала, как Брок говорил Шорти, что из Уилла надо сделать настоящего мужчину. Нетрудно понять, что он имел в виду.

Она нахмурилась: что она так волнуется? Вряд ли эти двое сейчас испытывают такое же беспокойство. Однако свою тревогу Пруденс никак не могла отогнать.

Сильная привязанность приводит к сильной боли, часто говорила она своим подопечным, стремясь убедить их быть сдержанными в отношениях с мужчинами. Клэр привязалась всем сердцем. Она любила. И она умерла. Пруденс не собиралась этого забывать. Каким бы обворожительным, добрым и обходительным ей кто-либо ни казался. Как бы ни захватывала ее сердце чья-то улыбка. Как бы ни действовал на ее волю чей-то мелодичный смех. И как бы присутствие другого человека ни рождало страстное желание того, что недостижимо, – вечной любви.

Вдруг вдалеке послышался стук копыт, едва различимый в шуме дождя, и Пруденс снова бросилась к окну, разом забыв обо всех своих убеждениях. Закрывшись ладонями от света, она вгляделась в чуть заметные силуэты.

Они вернулись!

Чувствуя, как всю ее охватывает радость, Пруденс постаралась взять себя в руки. Прежде чем хлопнула входная дверь, она уже вполне справилась с собой, но все же не выдержала и поспешила в прихожую. С одежды Брока стекали струйки воды, на ресницах и бровях блестели капли.

– Брок! – воскликнула она и, сама не зная как, оказалась рядом с ним. – Я очень волновалась о тебе... и Уилле. С ним все в порядке?

Снимая куртку, Брок бросил на нее короткий взгляд и кивнул:

– С Уиллом все в порядке. Спасибо за заботу. – Он с удивлением заметил, что она от этих слов сильно смутилась.

И тут у него вдруг что-то перехватило в груди. Его давно уже нигде не ждали, очень давно. И он вдруг понял, как ему этого не хватало.

Брок поспешил отогнать от себя эти мысли и постарался скрыть свои чувства под грубоватостью.

– Я так голоден, что поел бы даже твоей стряпни, Рыжая.

Она улыбнулась.

– Не беспокойся. После ужина осталось тушеное мясо, приготовленное Сарой. Но сначала согрейся у огня. Ты посинел от холода.

Брок направился к камину. От тепла руки словно покалывали тысячи иголок. Будь дорога длинней на час, эти пальцы можно было бы отломить, как сосульки. В пути лошадь Уилла захромала, и им пришлось спешиться и пройти несколько миль пешком.

– Уилл отправился спать? – прервала она затянувшееся молчание.

Брок кивнул:

– Он так устал, что даже не захотел есть.

– Я уже подумала, что вы остались в городе. – Заметив, как пристально он на нее смотрит, Пруденс отвернулась к огню.

Повисла тягостная пауза. Оба не знали, как ее прервать. Обращаться к этому замерзшему взъерошенному человеку как к своему работнику Пруденс не могла – в этот момент она чувствовала себя не хозяйкой ранчо, а просто женщиной. И Броку от ее неуверенности стало не по себе. Ему внезапно захотелось взять ее на руки. После Кэтрин он никогда ни к кому не испытывал подобных чувств.

Конечно, он посещал шлюх. Но о том, чтобы к кому-то привязаться, не могло быть и речи. К Пруденс же он чувствовал что-то напоминавшее его отношения с Кэтрин. А он этого не хотел – рана, что зажила с такой болью, не должна кровоточить.

– Ты думала, что я переночую в публичном доме? – чуть улыбнулся он уголками губ. – Но на всю ночь там не задерживаются.

– Ты там был? – вырвалось у Пруденс. Вдруг она поняла, что этот вопрос слишком ее выдает, и сжала в досаде губы. Какое ей дело до того, где он спит и с кем. И спит ли вообще.

– Где это – там? Ты имеешь в виду – в чьей-нибудь кровати?

– Мне лучше подогреть тебе суп, – поспешно проговорила она, отворачиваясь.

– Рыжая, – мягко взял ее за руку Брок и понизил голос, – спасибо тебе за заботу.

Она не обернулась, но отодвинулась в сторону. И Брок вдруг подумал, что не хочет отпускать эту руку. Может, когда-нибудь он позволит это себе. И даже может быть, что это произойдет совсем скоро.

Глава 8

В центре стола гордо красовались зрелые тыквы.

К большому неудовольствию Пруденс, ливень не давал возможности посетить церковь в это воскресенье. К тому же рассердила новость о том, что в свободный вечер Брок решил объявить соревнование по вырезанию из тыкв голов страшилищ на приближающийся Хэллоуин. Но Хэллоуин – праздник чертей и ведьм – будет еще только через несколько недель, и жуткими нарядами, страшными тыквенными головами и всякой чертовщиной можно будет заняться и много позже. Но Брок объяснил свое решение тем, что такое соревнование нужно, дабы избавить обитателей ранчо от воскресной скуки.

Сейчас Пруденс задавала себе вопрос, как Броку удалось ее на это уговорить. Однако никто из сидящих за столом ее недовольство не разделял.

Поскольку тыкв было немного, над каждой трудились несколько человек, составив команды: Луанн и Полли, Барт и Кристи, Лорел и Слим, Мэри и Уилл, Элиза и Шорти. Сара, конечно, должна была помогать Моуди. Их большая тыква в середине стола. Седьмая тыква стояла одиноко на самом краю. «По-видимому, – подумала Пруденс, – она предназначается мне и Броку».

Пруденс перевела взгляд на своего управляющего и увидела, что он внимательно смотрит на нее. В его карих глазах играли озорные огоньки, отчего щеки Пруденс порозовели.

– Рыжая, ты можешь мне помочь. – Он похлопал по стулу рядом с собой. – У меня тыквенные головы всегда получались замечательно.

Не желая вступать в перепалку, Пруденс опустилась на предложенный стул, но вскоре пожалела об этом. Места вокруг было мало, и в тесноте ее плечо постоянно касалось плеча Брока. Кроме того, от Брока шел резкий запах одеколона и кожи его куртки, и это удивительно на нее действовало, никак не давая сосредоточить внимание на работе.

– Добрый вечер, – произнес Моуди, входя в комнату на костылях. За ним следовала Сара. – Вы надеетесь победить меня? – скептически прищурился он. – В детстве я только тем и занимался, что вырезал тыквенные головы. – Он с трудом опустился на стул, и тот легонько скрипнул.

– Слышала, Рыжая? – чуть толкнул Брок свою напарницу. – Вызов брошен. Покажем старине Моуди, на что мы способны.

– Думай, кого ты называешь стариной, приятель. Этим костылем я могу ударить сильнее, чем прикладом.

Над столом пробежал смех. Затем Барт спросил:

– Кстати, а какой будет приз победителю? Мне этого никто не говорил.

– День освобождения от работы, – радостно объяснил Уилл. – Тот, кто сделает лучшую голову, получит день освобождения от всех работ.

– Вот как? – повернулась к Броку Пруденс и направила на него обвиняющий взгляд. – Могу я узнать, кто это объявил?

– Виноват, – сознался Брок.

– А кто будет судьей? – заинтересовалась Полли. – Мы все участники, поэтому здесь нет незаинтересованных лиц.

– Быть судьями пожелали Джо и Ханна, – объяснил Брок. – Я обещал им за это пачку табака «Булл Дархэм».

– Тогда у меня нет никаких шансов, – мрачно отложил костыли полковник. – Саре надо взять другого партнера.

Брок отрицательно покачал головой:

– В этом нет необходимости. Ханна решила простить вас, Моуди. С этого вечера она снова будет нам готовить.

Эту весть за столом встретили с большим воодушевлением, послышались радостные возгласы и даже аплодисменты.

– Мне на это следовало бы обидеться, – мрачно произнесла Пруденс. Ответом ей был дружный смех.

Наконец работа была закончена. Участники соревнования с тревогой следили за лицами Джо и Ханны, внимательно изучавших их работы. Лица судей были непроницаемыми до того момента, когда Джо взял в руки творение Брока.

– Это никуда не годится, – объявил Джо и глянул на Брока так гневно, что Пруденс встревожилась. В самом деле, тыква своим большим носом и узкими глазами напоминала самого Джо. Но индеец только сердито фыркнул и, скрестив руки на груди, пошел дальше. Пруденс вздохнула с облегчением – Джо не знал, что и она приложила к этому творению свою руку.

Когда Ханна взглянула на тыкву Моуди, она не смогла удержаться от смешка – глаза тыквы были сведены вместе, во рту виднелся только один зуб.

– Кто бы мог подумать? – тихо прошептал Моуди на ухо Саре. – Похоже, ей понравилось мое творение. Возможно, я дам ему ее имя.

Сара сжала его руку.

– Только не это, Мартин Карстерс, если вы не хотите снова обедать в одиночестве.

– Я этого не боюсь, – ответил Моуди, – если со мной будете вы.

И Сара в который раз не нашлась, что ему ответить.

Набросив на себя старую отцовскую куртку и надев ботинки из шкуры мула, Пруденс отважилась выйти из дома, чтобы прохладный ночной воздух остудил ее голову.

Дождь и снег перестали сыпать с неба, но по-прежнему было холодно, и Пруденс заметила, что от ее дыхания в воздухе остаются клубы пара.

Старательно обходя подернутые тонким льдом лужи, Пруденс направилась к надгробным плитам, но не успела она сделать и несколько шагов, как ее окликнули. На фоне неба она разглядела силуэт Брока.

Всего через несколько секунд он уже был рядом и взял ее за локоть.

– Что ты делаешь здесь, Рыжая? В такую тьму ты можешь оступиться и упасть.

Пруденс была тронута столь искренним вниманием, однако то, как по-хозяйски Брок взял ее за руку, ее возмутило, и она ответила более резко, чем намеревалась:

– Я могу сама о себе побеспокоиться. Этой дорогой я хожу уже много лет.

– Но такая погода случается не каждый день.

– Однако и ты не сидишь дома, – заметила она.

– Мне надо было посмотреть лошадь Уилла. Она хромает, а я решил, что ему лучше не выходить в такую погоду.

Ее гнев исчез быстрее, чем лед в августе.

– Это очень разумно с твоей стороны. Я тоже хотела бы взглянуть.

– Тогда возьмись за мою руку, – сказал Брок. – Я тебя проведу.

– Не будь смешным, – ответила она, отвергая эту опеку, и решительно двинулась вперед, но всего через несколько шагов ее нога поехала на льду, и только руки Брока, схватившие ее за талию, спасли ее от падения. Пруденс тут же попыталась вырваться из его крепких рук, но они ее не выпустили, и она так и прошла к конюшне, чувствуя себя в твердых объятиях Брока, как в тесном корсете.

– Открой дверь, – распорядился он. Она решительно сложила руки на груди.

– Отпусти меня и открой сам.

Он разочарованно вздохнул. Здесь было холодней, чем в погребе, а хозяйка ранчо еще спорит с ним, кто будет открывать дверь.

– Ты самая упрямая женщина из всех, кого я встречал. А теперь живо открой дверь.

Этот голос был таким властным, что она немедленно повиновалась. Но когда они вошли в тепло конюшни, Брок ее не освободил. Вместо этого он повалился на кипу сена и увлек ее за собой.

Конюшня, полная знакомых запахов лошадей, кожи и сена, тишины и уюта, казалась раем по сравнению с холодом за дверью. Но Пруденс совсем не чувствовала себя уютно.

– Отпусти меня немедленно, – зашипела она, стараясь высвободиться. Однако он только крепче обнял ее.

– Что с тобой, Рыжая? Ты что, никогда не была в мужских руках?

– Конечно, была.

Единственным человеком, которому это позволялось, был Джекоб, но в этом Пруденс признаваться не хотела.

Брок ткнулся холодным носом в ее шею, и по ее коже пробежала дрожь.

– От тебя исходит удивительный запах, Рыжая, как от сирени весной. Теперь каждый раз, видя сирень, я буду вспоминать о тебе.

Она замерла, прекратив сопротивление. Никто еще, в том числе и Джекоб, не говорили ей таких волшебных слов.

– Может, я и упрямая, – признала она, – но не больше тебя. Ты всегда поступаешь по-своему.

Он улыбнулся, подумав, что сейчас-то он точно хочет поступить по-своему.

– Если бы ты не была такой своенравной, у меня не было бы такого желания тебя обуздать.

Она машинально кивнула. Отец не раз говорил ей, что упрямство и вызывающее поведение... не те качества, которыми девушка может гордиться. Она не боялась бросить вызов обществу – но к чему это привело? Ее подвергли анафеме, она потеряла всех друзей – и тех, с кем выросла, и тех, с кем училась в школе. Она считала преимуществом то, что ей не нужно приспосабливаться к чужим правилам и прислушиваться к чужому мнению, но сегодняшняя забава с тыквами вдруг напомнила ей, как много радости и веселья она потеряла.

– Мне понравилось сегодняшнее соревнование, Брок. Неплохо ты придумал. – Это признание изумило Брока. Он ожидал, что ему выговорят за то, что он смущает дух ее подопечных.

– Думаю, оно всем понравилось.

В неярком свете лампы было видно, как оживилось ее лицо.

– Меня очень удивила Лорел. До этого я ни разу не видела на ее губах улыбку, – сказала Пруденс и сама улыбнулась.

– Возможно, Лорел просто чувствовала себя одиноко.

Пруденс в задумчивости прикусила губу.

– Не думаю. Мы очень хорошо к ней относимся, почти как к члену семьи.

– У Лорел был муж. Он умер, и никто ей не заменит его чисто мужского участия: дружбы, покровительства, совета.

Этого не хватало и ему с тех пор, как умерла Кэтрин, – понимания друга. Он мог рассказать ей обо всем и получить поддержку. Теперь у него этого не было.

– Может, поэтому она позволяет Слиму помогать себе?

– Скорее, наоборот, – улыбнулась Пруденс. – Это она его опекает. Он очень неповоротлив. Думаю, из-за этого у него не было ни друзей, ни подруг.

Брок притянул ее к себе. Заглянув в ее изумленные глаза, он почувствовал, что тонет в них.

– Я хочу поцеловать тебя, Рыжая, и меня ничто не остановит. – Брок вдруг понял, что говорит правду.

Сжатая в его объятиях, Пруденс не могла не только ответить, но и глубоко вдохнуть; единственное, что она была способна делать – это глядеть на его губы, раздумывая, что бы она ощутила при их поцелуе. Долго ей размышлять не пришлось, поскольку эти губы внезапно приникли к ее.

Брок без труда преодолел ее слабое сопротивление и проник ей в рот. Пруденс почувствовала, что это вторжение отдалось во всем теле. Каждое движение его рта – голодного, ищущего, жадного – пробуждало в ней глубоко дремавшие, неизведанные ощущения.

Пруденс изумилась, с какой готовностью откликнулось ее тело на эту агрессию. Казалось, что оно давно ждало его ласки. Ее руки обвили шею Брока; она запустила пальцы в его волосы и застонала, забывая обо всем на свете.

Он на миг оторвался, чтобы заглянуть в ее глаза, полуприкрытые в сладостной истоме. Новые, незнакомые ощущения, как огонь, захватили ее целиком.

Но внезапно она уперлась руками в его грудь и резко отстранилась, энергично мотая головой. На ее лице отразились замешательство и смущение.

Однако Брок подобного смущения не испытывал.

– Мне следовало бы извиниться, Рыжая, но я не буду. Я желал этого с самого первого дня, как тебя увидел.

Пруденс лихорадочно сглотнула и наконец окончательно взяла себя в руки.

– Целуются под влиянием порыва, – попыталась она оправдать свое поведение. – Вообще это в человеческой натуре – иногда поддаваться влиянию импульсов и порывов.

Горло пересохло, и необычный, чужой звук собственного голоса удивил ее.

Брок освободил ее, и она скользнула с его колен на сено.

– Если ты в самом деле так думаешь, то ты наивнее, чем я думал. Поцелуи – это возможность получить удовольствие. Как и прикосновения и занятия любовью. Пусть это импульсивно и иррационально, но что в этом плохого?

Она внезапно вскочила на ноги.

– А почему ты не говоришь о том, что рационально? Об ответственности за свои поступки?

– Тебя зовут не Клэр, а меня – не Билли. Я – Брок. Помни об этом, – сухо сказал Питерс. Молча поднявшись, он направился в глубь конюшни.

Вышло так, что последнее слово осталось за ним, и он не собирается ее больше слушать. Пруденс в ярости ударила ногой кипу сена, жалея, что это – не голова ее управляющего, затем выскочила из конюшни и побежала к дому.

Взлетев по лестнице, она ворвалась в свою комнату, бросилась на кровать и закрыла голову подушкой, чтобы спрятаться от охватившего ее стыда. Но ее стремительная пробежка по дому не осталась незамеченной, и скоро в комнату вошла Мэри. На руках она держала младенца.

– Мисс Пру, что случилось? У вас такое красное лицо! Вы выглядите ужасно.

Пруденс сделала глубокий вдох.

– Нет, ничего, – сказала она. – Просто замерзла. Я решила немного прогуляться перед сном. Должно быть, это от ветра.

К большому ее облегчению, Мэри, похоже, удовлетворилась этим объяснением.

– Я не могу уснуть. Ребенок капризничал и только-только успокоился.

Чувствуя, что молодая мать хочет поговорить, Пруденс предложила:

– Почему бы нам не спуститься в большую комнату и не выпить по чашечке горячего шоколада? Ханна обычно оставляет мне немного на плите. Впрочем, я принесу его сюда.

Пруденс отправилась вниз, а когда вернулась и увидела Мэри, устроившуюся с ребенком на руках в кресле, у нее перехватило дыхание. Мать и дитя, казалось, спали. Эта безмятежная картина вернула Пруденс к мысли, которая уже давно ее не посещала, – о муже, о ребенке, о собственной семье.

Качнув головой, она отогнала от себя невеселые думы и поставила поднос на стол – тихо, стараясь никого не разбудить. Нет, она не должна думать об этом – даже несколько поцелуев с посторонним, по существу, человеком не заставят ее забыть о своих убеждениях и о своем долге.

Любовь – это ложь, и доказательство этому она видит прямо перед собой. Как бы предательски ни вело себя ее тело, разум должен оставаться трезвым всегда.

Когда мужчины получают то, что они хотели, они уходят.

И подобного с ней не случится никогда. Так она решила.

– Дорогая... дорогая... дорогая Клементина. Ты ушла, ушла навеки, мне так грустно, Клементина.

Пруденс задержалась в дверях, с улыбкой наблюдая умилительную сцену – Брок баюкал маленького Брока Джонатана, напевая ему вполголоса ковбойскую песню. Это была странная пара – высокий мускулистый ковбой и маленький хрупкий малыш. Но тут же Пруденс подумала, что при всем своем внушительном виде и грубоватых манерах Брок мягкий и деликатный человек.

И тут Брок что-то пробормотал. Пруденс разобрала только последнее слово – «Кэтрин». Кто это? Его жена? Или ребенок?

Мысль о том, что у Брока была другая жизнь и он любил кого-то еще, отозвалась в сердце Пруденс болью. Это удивило ее, и она постаралась думать о чем-нибудь другом.

– Доброе утро, – решилась она оборвать на полуслове столь необычную колыбельную. Брок смутился, как мальчик, застигнутый мамой за банкой варенья. – Вижу, Мэри упросила вас присмотреть за Броком Джонатаном.

– Мэри отправилась кормить кур и собирать яйца. Я обещал ей присмотреть за Би-Джеем, пока она не вернется, – объяснил Брок.

При этом он не добавил, что был рад снова подержать ребенка, почувствовать, как крохотные ручонки хватают его за пальцы, ощутить запах младенца, так много ему напоминающий.

– Я смотрю, вам нравится держать ребенка. Большинство мужчин к этому равнодушны. – Она увидела, что в его глазах мелькнула боль, и пожалела о своих словах.

– Думаю, это естественный инстинкт, – пожал он плечами, не желая рассказывать постороннему человеку о смерти Джошуа. Чтобы заставить ее сменить тему, он сделал выпад: – Вроде стремления к поцелуям. – Замысел сработал, на щеках Пруденс появилась краска, а на лице – злость.

– Это не по-джентльменски. Я прошу вас больше не напоминать мне об этом. То была минутная слабость, и я очень сожалею о случившемся.

Малыш зашевелился, и Брок прижал его к плечу, похлопывая по спине.

– Сожалеешь, Рыжая? – с досадой протянул он.

– Я просила вас не называть меня так, – напомнила она.

– Ты можешь просить все, что хочешь... Рыжая. Но я тоже вправе делать то, что хочу и когда хочу. И я не люблю, когда меня ограничивают.

Ее руки сжались в кулачки.

– Ты упрямый, грубый, наглый...

– Тихо, тихо, – поднял он руку. – Помни, что здесь ребенок. И не такой уж я наглый.

Пруденс метнула в него взгляд, который мог бы убить на месте льва, решительно повернулась и исчезла за дверью.

Несколькими секундами позже она появилась вновь; в одной руке у нее была тарелка с беконом, в другой – сковородка с картофелем.

Брок запротестовал:

– Только не говори, что ты будешь готовить! Я обещаю молчать весь день!

Святая Мария! Несколько дней потребовалось, чтобы его желудок после ее творчества наконец успокоился.

Она язвительно улыбнулась.

– Если бы это действительно заткнуло вам рот, я бы не готовила никогда, мистер Питерс.

– Можно и по-другому заткнуть мне рот, Рыжая. И более приятным способом. – Он со значением посмотрел на ее губы – мягкие и пухлые, просто созданные для поцелуев.

Пруденс поставила сковородку с таким грохотом, что Ди-джей проснулся и тут же заорал.

– Вот, смотри, что ты наделала, – сердито произнес Брок. Укачивая младенца, он начал ходить по комнате взад и вперед. – Должен сказать, я его убаюкивал минут тридцать.

В ее глазах вспыхнул огонь.

– А я должна сказать, что если и дальше вы будете делать такие... некорректные замечания, то я опущу эту сковородку на вашу твердолобую голову.

Именно в этот момент в комнате появился Моуди. Выставив вперед костыли, он замер в изумлении, переводя глаза со злой, как дикий вепрь, Пруденс, на взъерошенного, как кот при виде собаки, Брока.

– Что-то случилось? – осмелился спросить он.

– Нет! – выкрикнули оба.

У Моуди дрогнули в улыбке губы.

– Это хорошо. Вам двоим не надо ссориться. – И под их свирепыми взглядами он поспешил ретироваться.

Закрыв дверь, Моуди лукаво улыбнулся.

Глава 9

– Я не буду участвовать в празднике урожая, и это мое последнее слово! – решительно объявила Пруденс, скрещивая руки на груди.

– Но, мисс Пруденс, – жалобно протянула Луанн, – из-за погоды мы не были в городе уже несколько недель.

Пруденс повернула голову, и Луанн поспешно опустила глаза.

– Пожалуйста, мисс Пруденс, – вступила в спор Мэри. – Я и Уилл так ждали этого! Он обещал научить меня танцевать.

Брок расслабленно прислонился к камину, весьма довольный происходящим. Он знал, что если бросить в массы идею участия в бале, то под общим натиском Пруденс не устоять. По нерешительности на ее лице он понял, что ее оборона скоро рухнет.

Участие в празднике урожая давало прекрасную возможность вернуть обитателей ранчо в жизнь общества, что было важно и для самой Пруденс, которая могла бы от этого немало выиграть.

– От этого не может быть никакого вреда, Пру, – присоединилась к Мэри Сара, но, встретив мрачный взгляд, тоже умолкла. Пруденс обвела взглядом всех присутствующих и вздохнула. Кристи уже вызвалась посидеть с малышом Мэри, и у нее Пруденс поддержки ожидать не могла. Даже Элиза, замкнутая и молчаливая последнее время, вдруг выразила желание посетить бал.

Последним, на ком задержался хмурый взгляд Пруденс, был Брок. Он лукаво улыбнулся в ответ, как делал это все два дня со времени их последней ссоры. Ей нестерпимо захотелось залепить ему пощечину. Но позволить себе это она не могла, с нее хватало и того, что Моуди стал свидетелем, как Брок вывел ее из себя. Больше таких бесплатных концертов не будет.

Пруденс посмотрела в окно. Как назло, светило солнце. Даже погода вступила в заговор против нее.

Может, хоть к завтрашнему дню начнется дождь, и бал будет отменен.

– Ну, Рыжая, ты приняла решение? – спросил Брок. – Если твой ответ будет отрицательным, ты всех разочаруешь.

– Неужели вы все хотите стать предметом насмешек и оскорбительных замечаний? К сожалению, мне приходится вам напомнить, что в городе от нас не приходят в восторг.

– С каких пор это может остановить вас, мисс Пруденс? – удивился Шорти. – Раньше вы не обращали внимания на всех этих старых сплетниц.

– Я думаю не о себе, а о других.

Это было не совсем правдой, и она увидела сомнение на лице Брока. Похоже, он считал, что она просто боится. Да, одно дело ездить за покупками и посещать церковь, и совсем другое – отправиться на столь вольное мероприятие, как танцы. Именно танцы, хотя Арабелла Поттс и объявила их благотворительным балом в честь праздника урожая. На самом деле это было просто желание женщин побыть в мужском обществе, а мужчин – полюбоваться на городских дам.

Так и было на самом деле. Что-то носилось в воздухе совсем не осеннее – возможно, из-за оттепели за окном. Но Брок знал определенно, почему и с каких пор он стал чувствовать себя как ранней весной – с того момента, как он поцеловал Пруденс.

Это воспоминание заставляло его сжимать кулаки от неудовлетворенных желаний. Но это были прекрасные мучения!

Он напряженно вгляделся в ее лицо, пытаясь угадать, какое хозяйка ранчо примет решение. Неужели Пруденс твердолоба, как истукан?

– Думаю, нам стоит пойти, – наконец произнесла Пруденс, и по комнате пронесся вздох облегчения. – Но если там что-нибудь произойдет, – сузив глаза, она строго оглядела работников, – мы повернемся и отправимся домой. Вам ясно?

Все поспешили уверить ее, что им все понятно, после чего ковбои поднялись из-за стола, чтобы успеть закончить до конца дня все работы.

Сегодняшний обед был совместным по инициативе все того же Брока. Он настоял на том, чтобы все обитательницы ранчо и все работники обедали вместе. Пруденс, конечно, была против, но она не могла одна противостоять всем.

Заметив, как доволен Брок еще одной победой, Пруденс решительно направилась к нему.

– Вы удовлетворены тем, что подняли мятеж? «Определенно она – каменный идол», – заключил Брок.

Не желая выяснять отношения в общей комнате, он взял ее за руку и потянул за собой в соседнее помещение.

– Тебе кажется, ты знаешь, что нужно этим женщинам, Рыжая, но это не так. Они не хотят чувствовать себя как в лазарете. Им требуется внимание, поклонение, комплименты – Она хотела возразить, но он ее опередил: – Знаю, знаю, ты начнешь говорить о коварстве проклятых мужчин. Но что поделать – женщина есть женщина, она хочет мужской компании. Такой ее создал Бог. И с этим ничего нельзя поделать.

На глазах Пруденс выступили слезы.

– Все было так прекрасно, пока не появился ты. Никто из этих девушек не хотел мужчин и видеть. И все они подчинялись установленным правилам.

Он вздохнул и подвел ее к софе.

– Но ты, конечно, знаешь, что у людей есть чувства, инстинкты...

– Как у животных?

– Знаешь, Рыжая, в чем твои проблемы? Похоже, тебя ни разу не целовали. Если бы это было не так, ты бы не делала таких замечаний.

Краска залила ее лицо.

– Ты самый...

Она не успела закончить. Брок резко притянул ее за руку, заключил в объятия и впился в губы. В ответ на ее сопротивление он только сильнее прижал ее к себе. Поцелуй был долгим. Наконец Брок отпустил Пруденс и, улыбаясь, заглянул ей в глаза.

– Женщины во многом похожи на лошадей, Рыжая. Для того чтобы их обуздать, тоже требуется твердая рука.

Он шагнул к двери, но шум позади заставил его обернуться – и вовремя: Пруденс схватила вазу и запустила ею в голову своему управляющему. Брок быстро пригнулся, и ваза со звоном разбилась о стену.

– Ты что, черт побери, делаешь?

Тяжело дыша, разгневанная девушка выкрикнула:

– В следующий раз, похотливый мерин, я буду целить ниже Когда ты очнешься, то обнаружишь, что валяешься на пастбище со стреноженными ногами.

Лен на в волосах Пруденс развязалась, и волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Брок прикинул, как эти волосы и это необузданное поведение могут выглядеть в постели.

– Ты намного красивее в ярости, – заметил он.

– О-о-ох – выдохнула она, и горшок с цветами с глухим стуком ударился о стену.

К счастью, Брок уже успел покинуть комнату.

Зал, где устраивался бал, находился на южном конце города. Музыка и смех были слышны издалека.

Уже стемнело, когда фургон Даниелс подъезжал к зданию, и в небе поблескивали звезды. Блестели и глаза Луанн.

– О, – в восторге воскликнула она, – они играют «Девушки Буффало». Я обожаю танцевать под эту музыку!

– Почему ты решила, что тебя кто-нибудь пригласит, Луанн? – заметила Полли. – Не забывай – ты беременна и выглядишь совсем не так привлекательно, как раньше.

Взбивая свои волосы, Луанн нанесла ответный укол – В самый плохой день я выглядела лучше, чем ты – в самый хороший.

– Ну...

– Прекратите спорить, – твердо произнесла Пруденс. – Или сейчас развернемся и поедем домой. Я совсем не жажду танцевать, и вы это знаете.

Остановив лошадь, Брок спрыгнул и поспешил помочь Пруденс сойти вниз; остальные работники помогли сойти другим дамам. На миг Брок остановился, в его глазах читалось удивление и восхищение: Сара убедила Пруденс надеть ее лучший наряд – зеленое шерстяное платье с белым кружевным воротником и манжетами, – и теперь молодая хозяйка ранчо выглядела очень эффектно.

– Ты выглядишь сегодня просто потрясающе, Рыжая. Зеленый – это определенно твой цвет.

– Спасибо, – бросила она, не желая делать ответный комплимент, хотя и Брок выглядел на удивление хорошо Узкие брюки, обтягивающие его мускулистые ноги, и черная кожаная куртка на могучих плечах подчеркивали его мужскую привлекательность, но Пруденс постаралась отогнать от себя подобные мысли.

Когда гости с ранчо ступили в зал, он был уже переполнен. Поначалу их появления никто не заметил, и это дало Пруденс время осмотреться. В украшении зала дамы Абсолюшена превзошли самих себя. Яркие оранжевые ленты свешивались со всех балок. У дальней стены лежали скирды сена, на которых красовались вырезанные из тыкв головы – работа городских ребятишек. Она хорошо знала, что победители будут определяться в самом конце праздника, поскольку когда-то давно ей выпадало счастье и самой получать награды.

– Не хочешь ли чего-нибудь выпить, Рыжая? – спросил Брок, помогая Пруденс снять шляпу.

Столы, устроенные из досок, положенных на козлы для пилки дров, были застелены белыми скатертями. Кроме напитков, гостям предлагалось множество пирожных, пирогов и пирожков самых разнообразных видов, а также пончики, горками возвышавшиеся на трех больших блюдах.

Хотя Пруденс и решила ограничиться ролью стороннего наблюдателя, она вдруг заметила, что отбивает такт ногой.

Заметил это и Брок:

– А почему мы не танцуем? Прошло много времени, но когда-то мне говорили, что это у меня неплохо получается.

– Я не...

Видя ее колебания, он добавил:

– Другие дамы уже танцуют.

Она с удивлением увидела, что он прав. Мэри танцевала с Уиллом – довольно неуверенно, но грациозно, Элиза – с Шорти, и было видно, как ей это нравится. Даже Лорел стояла, медленно покачиваясь в такт музыке. Сара сидела на стуле рядом с Моуди.

– Ты боишься? Боишься, что люди могут о нас подумать?

Да, она боялась. Боялась того, что окажется в его руках, боялась отклика своего тела и тех желаний, которыми она не в силах управлять. Но этого она говорить не собиралась.

Подняв подбородок, Пруденс гордо ответила:

– Обо мне болтают уже много лет. Почему я должна бояться?

– Потому что раньше они никогда не видели тебя рядом с таким мужчиной. – Его рука по-хозяйски легла на ее талию. – Но рано или поздно это должно было случиться.

Чтобы не привлекать внимания, она не стала противиться и позволила увлечь себя на площадку для танцев.

– Должна сказать, я уже танцевала со многими мужчинами. – Правда, это были в большинстве друзья отца, но она действительно танцевала.

– Твой поклонник Джекоб Морган тоже здесь, – вдруг помрачнел Брок. – А с кем это он?

Она бросила взгляд через плечо и с изумлением обнаружила, что Джекоб обнимает за талию Арабеллу Поттс. Для скорбящей вдовы Арабелла была одета явно вызывающе – ее белое воздушное вычурное платье напоминало облако от порохового взрыва. Пруденс больно кольнула мысль, что эти двое танцующих составляют красивую пару и очень слаженно движутся по залу. Раньше ей вообще не приходило в голову, что они знакомы. Вот что значит редко бывать в обществе.

Впрочем, это не ее дело – мало ли с кем Джекоб появляется на людях. В конце концов, она с ним не помолвлена. Но все же мысль, что у нее может не остаться и последнего поклонника, заставила ее произнести:

– Это миссис Поттс, вдова. Я уверена, Джекоб просто проявляет любезность, приглашая ее на танец.

– Я тоже в этом уверен, – спокойно сказал Брок своей наивной партнерше, затем прижал ее к себе теснее и закружил в танце.

Это было очень волнующе – чувствовать на своей талии его руки, слышать его шепот, от которого у нее чуть колыхались волосы возле уха Она даже не слушала, что он шепчет, – его близкое присутствие говорило ей намного больше.

Почему он так на нее действует? Он был всего лишь одним из мужчин – причем самым бесцеремонным, – а после смерти отца она эту породу совсем не любила. По крайней мере именно это она твердила себе последние несколько лет. И Пруденс мысленно обратилась к Богу, чтобы все так и оставалось.

Когда музыка стихла и танцующие остановились, Пруденс услышала перешептывания, которые вскоре переросли в гул.

– Я знала, что нам не следует приезжать, – сказала Пруденс Саре. Они вместе подошли к столу, чтобы выпить пунша; Брок же направился к Моуди. – Похоже, наше присутствие многим не нравится.

– Может быть и так, мисс Пру. Но они держат себя в рамках. К тому же мы имеем полное право здесь находиться. Может, они посмотрят на нас и изменят свое отношение к нам. Ведь мы ненамного от них отличаемся.

Не успела Пруденс ответить, как кто-то деликатно тронул ее за плечо.

– Пруденс, дорогая! – воскликнул Морган. – Никак не ожидал тебя здесь увидеть! Если бы я знал, что ты захочешь появиться на этом балу, я бы пригласил тебя сам.

Пруденс повернулась с улыбкой на лице и удивилась тому, что лицо Моргана серьезно.

– Ты помнишь Сару Девенпорт, не так ли, Джекоб?

– Конечно! – наклонившись, он церемонно поцеловал Саре руку. Это не понравилось Моуди, который нервно задвигался на стуле.

– Кто это, черт побери? – прошептал полковник Броку. – Он похож на хищного волка.

– Волка в овечьей шкуре, – негромко добавил Брок. – Это сосед Пруденс Джекоб Морган.

Моуди кивнул.

– А-а, тот самый?

– Я вижу, Шорти ввел тебя в курс дела.

– Как только я смогу сесть в седло, я помогу вышвырнуть его с наших земель.

Глаза Брока зло сузились – он увидел, что Морган ведет Пруденс на площадку для танцев.

– Рыжая к нему неравнодушна. Она ему доверяет, и это ухудшает дело. Мы пытались ей объяснить, что он ведет против нее грязную игру, но она никому не верит.

– Похоже, что вон той женщине в синем атласном платье тоже не нравится, как он ходит вокруг Пруденс.

Брок посмотрел, куда показывал Моуди, и увидел Арабеллу Поттс. Она смотрела на Моргана так, будто собиралась перерезать ему горло. Брок чуть улыбнулся.

– Похоже, что у мистера Моргана нет секретов от этой вдовы. Готов биться об заклад, что она знает о предложении руки и сердца, сделанном Морганом Пруденс.

Моуди изумился:

– Руки и сердца? Черт! Но ты, конечно, ему этого не позволишь!

Брок пожал плечами:

– Здесь я ничего не могу сделать. Я только управляющий. А Пруденс – умная взрослая женщина.

Моуди недовольно фыркнул:

– Мисс Пру только выглядит солидной дамой, а на самом деле она маленькая папина дочка. Жениться на ней ему будет легко, не тяжелее, чем волку съесть ягненка.

– Но пока что она его предложения сумела отвергнуть.

– Из тех странных поучений, которыми она пичкает беременных женщин, я могу сделать вывод, что с мужчиной она ни разу не была. У нее поразительная девичья наивность. Думаю, это Моргана и привлекает.

Броку на миг представилось, как руки Моргана опускаются на мягкую белую кожу Пруденс, и он невольно сжал кулаки. Нет, он сделает все, но в это нежное яблочко этот старый червяк не вгрызется. Он будет бороться до последнего вздоха.

– Вижу, тебе перебежали дорогу, Брок. Брок отрицательно покачал головой:

– Эта девушка не для интрижки. С ней можно прожить жизнь. Но я не из тех, кто пускает корни. Ты знаешь, что я думаю по этому поводу.

– Дерево без корней долго не живет, Брок. Оно высыхает, и внутри остается пустота. Я знаю, что у тебя было в прошлом. Ты боишься, что новая потеря может причинить тебе такую же боль, но, может, пора прошлому остаться в прошлом? Я тоже переживал, когда умерла моя Марта, но потом понял, что жизнь продолжается.

– Вы могли бы воспользоваться вашими собственными советами, полковник. – Брок повернул голову, чтобы отыскать глазами Сару. – Я не заметил, чтобы вы пустили корни в лесу Сары Девенпорт.

Откинув голову, Моуди захохотал так, что на глазах выступили слезы. Вытирая их, он произнес:

– Парень, за такие слова я должен обломать тебе все ветки. Но я этого не сделаю, потому что сам думаю над этим вопросом. – Внезапно он нахмурился. – Не знаю, захочет ли Сара связать себя с такой старой телегой, как я.

– Женщины посланы на землю для того, чтобы сбивать с толку мужчин. – Брок следил за каждым движением Пруденс; он жестко прищурился, когда рука Моргана двинулась с талии ниже. Ах ты, мерзкий старый сатир.

– Да, парень, это так, – согласился Моуди. – Но я бы не согласился жить без них. Они меня привлекают и в целом, и отдельными своими деталями.

Взгляд Брока задержался на лице Пруденс, перешел на ее шею, на полные груди, затем ниже, и он с сожалением вздохнул. Детали были действительно привлекательны.

Черт побери! Почему он привязался именно к этой, самой упрямой, своевольной, ненавидящей мужчин старой деве?

– Не хотела признаваться, но я действительно восхитительно провела время, – прошептала Пруденс, стараясь не разбудить своих подопечных, дремавших на скамейке фургона. – Я не танцевала уже несколько лет.

Брок погонял лошадей, мечтая побыстрее упасть в кровать и уснуть. У него не было никакого настроения слушать восторги Пруденс, которая почти весь вечер провела рядом с Джекобом Морганом.

– Я и не подозревала, что Джекоб – такой превосходный танцор! Мы заслуженно выиграли этот приз. – Она поднесла к глазам глиняную статуэтку, изображающую танцующую девушку, и расцвела от гордости. – А вы хорошо провели время. – Отлично! Просто великолепно – ответил он с немалой долей сарказма. – Ты сегодня была не похожа на себя, – заметил он. – Без своего обычного... плохого настроения – Он хотел сказать «занудства», но удержался: зачем портить ей вечер?

Пруденс только собиралась возразить, что у нее всегда хорошее настроение, как вдруг они услышали громкие крики.

Из ночной мглы показался Барт. От быстрого бега у него перехватило дыхание, он хватал ртом воздух и не сразу смог говорить.

– Быстрей, Брок, быстрей! Дом работников горит.

Пруденс сдавленно вскрикнула и прикрыла рот ладонью.

– Дьявол! – выругался Брок и, стегнув лошадей, перевел их в галоп. – Держитесь за борта – крикнул он своим пассажирам, разбуженным тряской и совершенно не понимающим, в чем дело.

Скоро они увидели оранжевые языки пламени, взлетающие высоко в небо. Дом работников горел ярче, чем лучина для растопки, и это навело Брока на мысль: а не помог ли ему кто загореться? Перед тем как отправиться на танцы, он сам позаботился, чтобы все лампы были погашены.

Схватив Брока за руку, Пруденс воскликнула:

– Как ты думаешь, с Ханной и Джо все в порядке? – В ее глазах промелькнул страх: их домик был всего в нескольких ярдах от дома работников.

Брок не успел ответить, за него это сделал Шорти:

– Этот Джо хитрее всех индейцев, которых я когда-либо видел. Не беспокойтесь за него, с ним и его скво ничего не случится.

Пруденс не отрываясь смотрела на горящий дом и понимала, что спасти его вряд ли удастся. Сейчас нужно думать о том, чтобы помешать огню перекинуться на главное здание ранчо.

Когда Брок наконец остановил фургон, он отдал распоряжение Шорти помочь женщинам и Моуди перебраться в главное здание, а потом вернуться тушить пожар.

– Я переоденусь и тоже приду, – заявила Пруденс. Она чувствовала себя неловко из-за того, что люди рискуют жизнью, спасая ее имущество.

– Нет, – категорически отрезал Брок. – Останься с женщинами Приготовь еду, повязки и мазь – они могут понадобиться. – Видя, что Пруденс хочет возразить, он добавил: – Пожалуйста, Рыжая. Сделай, что я говорю, без споров – хотя бы один раз.

Она машинально кивнула, и Брок исчез во мраке ночи.

Ожидание было непереносимо. Единственной доброй вестью за все это время было лишь известие о том, что с Джо и Ханной все в порядке; и Пруденс мысленно поблагодарила за это Бога. Ветер дул в противоположную от их домика сторону, и с ними ничего не случилось.

Чтобы чем-то занять себя и справиться с волнением, Пруденс с Сарой готовили сандвичи.

– Все спят, – произнесла Сара. – Даже Мартин, хотя до этого мне пришлось подмешать в его горячий шоколад настойку опия. Утром он меня будет проклинать.

Пруденс улыбнулась, видя, как она обескуражена.

– Я не думаю, что полковник будет тебя проклинать. – И, не обращая внимания на смущение своей собеседницы, добавила: – А почему бы и тебе не отправиться спать? Я со всем теперь справлюсь сама.

Сара выпрямилась и потерла спину.

– Вы так думаете? Мне не хочется оставлять вас одну.

После утомительного дня и полного волнений вечера Пруденс очень хотелось спать, и она уже облачилась в халат, но пока Брок и другие продолжали тушить пожар, она не могла позволить себе расслабиться.

– Скоро мы все отдохнем. Несколько минут назад Уилл сказал мне, что огонь почти погас. А ты должна подумать о своем малыше. Все-таки у тебя был тяжелый день, и тебе необходим сон.

– А как же вы? Вы совсем не думаете о себе. Накладывая сандвичи на тарелку, Пруденс ответила:

– А что мне о себе думать? Я не беременна, так что могу долго обходиться без сна.

– Я говорю не только о сне. Вы совсем не уделяете себе времени.

– Но у меня сегодня был прекрасный вечер. Я замечательно отдохнула.

– В самом деле? По-моему, вы в основном заботились о нас. Даже когда танцевали, то смотрели на Моуди и Брока.

Не стоит уточнять, почему ее глаза постоянно искали Брока. Она бы с удовольствием позволила ему пригласить себя еще на один танец, но Джекоб не отпускал ее весь вечер, и в конце концов она потеряла Брока в толпе.

Пруденс поспешила уйти от этой темы и перевела разговор на погоду. Но Саре этот вопрос показался неинтересным, и вскоре, извинившись, она оставила Пруденс в одиночестве.

Не прошло и нескольких минут после ее ухода, как дверь распахнулась и в помещение ворвался свежий ветер. В комнату вошли Брок и Шорти, покрытые сажей с ног до головы. Лицо Брока было искажено болью.

– Брок ранен, мисс Пру! – выкрикнул Шорти.

Глава 10

Сдержав крик, Пруденс кинулась к Броку и усадила его на стул, несмотря на все протесты и заверения, что с ним все в порядке.

– Я переночую в домике Джо, – сообщил ей Шорти. – Он сказал, что работники могут спать на полу. Но я думаю, что Броку лучше остаться здесь, под вашим присмотром.

Мысль о том, что Брок останется в доме вместе с ней, ошеломила Пруденс.

– Но куда я его положу? Полковник Карстерс уже спит, к тому же в его комнате всего одна кровать.

– Не волнуйся, – начал подниматься Брок. По лицу Пруденс было ясно видно, что его присутствие здесь нежеланно. – Я могу переночевать в конюшне.

Конюшня! Но там, должно быть, холодно. И Пруденс вдруг устыдилась, что ставит свои страхи выше нужд раненого человека.

Шорти опустил тяжелую руку на плечо Брока, заставляя его сесть.

– А кабинет вашего отца? – сурово посмотрел он на Пруденс.

Пруденс почувствовала ужас. Кабинет отца был рядом с ее комнатой, и их разделяла тонкая дверь. Однако, судя по тяжелому взгляду Шорти, выбора у нее не было.

– Да, конечно, как я могла забыть, – поспешно кивнула она. – Вы можете идти, мистер Дженкинс. Я сама позабочусь о мистере Питерсе.

– Вам не требуется моя помощь? – удивился Шорти. Но когда он заметил тарелку с сандвичами, то мигом забыл, о чем говорил секунду назад. – Вы не возражаете, если я возьму это с собой?

– Возьмите. И не беспокойтесь о мистере Питерсе. Он попал в хорошие руки.

Брок подмигнул Шорти, и тот понял, что наступило время откланяться.

– Всего доброго.

– Ты уверена, что я не буду обузой, Рыжая? – пробормотал Брок, когда Пруденс помогла ему подняться со стула. – Похоже, тебе эта идея совсем не понравилась.

Она отрицательно покачала головой, разглядывая подпалины на его рубашке и куртке. Насколько серьезны его ожоги?

– Просто это было так неожиданно. Я вовсе не против твоего присутствия. – И она обняла его за талию, чтобы провести из кухни в коридор.

– Дьявол, – выдавил Брок. По его лицу было заметно, что ожоги причиняют ему сильную боль. – Я знал, что нежеланный гость здесь, с того самого дня, как появился в этом доме в первый раз.

«У него есть все основания так думать», – почувствовала угрызения совести Пруденс.

– Держись за перила, – отрывисто бросила она и поспешно добавила: – Пожалуйста.

Чувство вины за свою негостеприимность охватывало ее все сильнее. Еще со времен отца любой человек мог рассчитывать на хороший прием в этом доме.

– Может, я была не очень приветлива, – как бы извиняясь, признала Пруденс, когда они добрались до кабинета.

Брок лишь молча кивнул.

– Сядь на диван, – распорядилась Пруденс. Когда он повиновался, она помогла ему освободиться от куртки и принялась расстегивать пуговицы рубашки. – Мне нужно обработать твои раны. В ожоги очень легко попадает инфекция.

Рубашка полетела на стул, и Пруденс увидела мускулистое тело – сильное, крепкое, от вида которого у нее внезапно пересохло во рту, что немало ее смутило. Видела ли она когда-либо торс мужчины так близко, подумалось ей. Нет, ответила она себе. Пруденс Даниелс была чистой и незапятнанной, как первый осенний снег.

Она вздохнула и осмотрела раны. Благодарение Богу, все оказалось не так страшно, как она думала. Пруденс принесла таз с водой, осторожно стерла с лица Брока сажу.

– У тебя очень мягкие прикосновения, Рыжая. А я было подумал, что в тебе вообще нет ничего мягкого.

Не ответив на это замечание, она смочила тряпку еще раз и закончила умывание.

– Никто меня не мыл с тех пор, как я ходил под стол пешком, – продолжил Брок, стараясь отвлечься от мысли, что грудь Пруденс находится почти у его лица. Запах сирени дурманил голову, и ему внезапно захотелось прижаться губами к белой коже ее шеи.

На мгновение зеленые глаза встретились с карими, некоторое время Пруденс и Брок смотрели друг на друга. Затем она отвела взгляд.

– Я... должна сходить за мазью, – поспешно сказала она, думая о том, что ей надо сохранять дистанцию. – Это займет одну минуту.

Она почти выбежала из комнаты. Брок проводил ее взглядом и разочарованно выдохнул. Черт побери, как дурманит голову ее близость! Он с силой тряхнул головой, чтобы отогнать волнующие мысли.

Подняв голову, он увидел на стене портрет, на котором была изображена женщина, очень похожая на Пруденс. Только волосы у нее были не рыжими, а каштановыми. На другой стене, напротив камина, мирно покоился винчестер, словно ожидая скорого возвращения Коуди Дэниелса.

Дверь вновь открылась: вернулась Пруденс, в ее руках были мазь и бинты. Судя по забрызганному водой платью, она по дороге ополоснула лицо.

Пруденс опустилась на диван рядом с Броком и наклонилась к нему с мазью.

Прикосновение к его коже вызвало в ней целый вихрь ощущений. Сердце забилось громко, и ей на миг подумалось, что этот стук слышен и Броку. Смазав раны мазью, Пруденс наложила повязку.

– Теперь все будет в порядке, – произнесла она, закончив работу.

Только она начала подниматься с дивана, как Брок взял ее за руку:

– Рыжая, не уходи так быстро. Я должен тебя поблагодарить.

Блеск в его глазах ясно говорил, что он имеет в виду под благодарностью. Это одновременно и испугало, и обрадовало ее. И когда он привлек ее к себе, она не нашла сил сопротивляться.

– Мне очень жаль, что нам не удалось спасти дом для работников, – тихо произнес Брок.

Это было не совсем то, что она ожидала услышать.

– Я знаю, вы сделали все, что могли.

Брок отвел в сторону рыжие локоны, спадающие ей на грудь.

– У тебя красивые волосы, Рыжая. Они похожи на языки пламени. Это я подумал еще тогда, когда увидел тебя в первый раз.

Его тихий, певучий голос действовал на нее завораживающе, волнующе, колдовски, и Пруденс поспешила воспротивиться его магии.

– Они очень непокорные, – возразила она. – Я всегда завидовала Луанн, у которой прямые, шелковистые волосы.

– Я бы ни за что не променял твои волосы на любые другие, – прошептал он и мягко втянул их запах. – Они пахнут удивительно. – Он чуть приблизил голову и тронул ее шею влажным языком. – И ты так замечательна на вкус...

– Брок...

Это было последнее, что она успела произнести. Его рот накрыл ее губы. Заключив в объятия, Брок увлек ее за собой на диван. Пруденс с ужасом подумала, что этого не должно быть, не должно быть ни в коем случае, но у нее не было ни сил, ни воли сопротивляться.

И, сдавшись собственному желанию, она ответила на его поцелуй со страстностью, которой сама от себя никак не ожидала. Пруденс с силой обхватила обеими руками его мускулистое тело, а когда его язык коснулся ее губ, они раскрылись, позволяя ему проникнуть в ее рот.

Казалось, в ней заговорил каждый нерв. Его руки накрыли ее грудь, не встретив никакого сопротивления, напротив, она вся подалась им навстречу. В эту секунду она жаждала, чтобы эти руки сжали ее как можно сильнее.

Ее желание осуществилось через несколько мгновений, когда разошлись полы ее халата, и она ощутила прикосновение его тела к своей коже.

Очень скоро касания его рук заставили отвердеть ее соски. Она застонала от желания, охватившего все ее естество.

– Я хочу тебя, Рыжая, я хочу тебя всю.

Испытываемое ею наслаждение усиливалось с каждым прикосновением его рта к соскам. Таких ощущений она не испытывала никогда. С ужасом Пруденс поняла, что сил сопротивляться у нее не осталось.

Он уже лежал на ней, обхватив ладонями ее бедра. Повинуясь инстинкту, она раздвинула ноги и замерла, ожидая сама не зная чего.

– Брок, – только и смогла выдохнуть она, когда он сдернул с нее халат.

Казалось, его губы касались ее везде. Он целовал ее губы, шею, грудь, живот. Она совершенно потеряла голову от желания, все чувства были поглощены острым наслаждением, которое зародилось внизу живота.

Боже! Что она делает?

– Брок! – воскликнула она и отрицательно замотала головой. Но он принял это восклицание за страсть и придвинулся ближе.

Собрав всю волю, которую еще могла собрать, Пруденс выкрикнула:

– Остановись! Пожалуйста, остановись!

Брок не сразу понял, что ее настроение изменилось. Однако, как только до него дошел смысл ее слов, его руки замерли. Он посмотрел в ее глаза и увидел страх.

– Не бойся, – прошептал он, нежно целуя. – Я хочу быть с тобой.

Увидев, что она сейчас не испытывает ничего, кроме страха, Брок поднялся, издав вздох сожаления, и помог встать на ноги Пруденс.

– Я не приношу своих извинений, Рыжая, потому что знаю, что ты этого тоже хотела. Но ты слишком упряма и слишком боязлива, чтобы это признать.

Она покачала головой:

– Нет. Это было ошибкой.

– Может, и так. Но твое тело говорит о другом. Она переменилась в лице.

– Как все это отвратительно! – выкрикнула она. – Если ты похотлив, как петух в курятнике, это еще не значит, что я такая же. Я просто позволила овладеть собой волшебству этого вечера и потеряла голову. – По его кривой усмешке она увидела, что Брок не поверил ни одному ее слову, и это было легко объяснимо – она и сама в это не верила.

– Да, вечер был хорош, но голову ты не теряла. Я бы даже сказал так: все, что ты могла потерять, было много ниже твоей головы.

От негодования она лишилась дара речи. Затем резко повернулась и выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.

Еще не пришедший в себя Брок, с досадой осознавший, что ему придется утихомиривать свои распаленные чувства, подобно евнуху в гареме, с изумлением смотрел на дверь.

Черт бы побрал эту женщину, которая отвергает и его, и свою собственную природу!

И тут он решил, что попыток своих не оставит. Этот вечер позволил ему понять, как сильно он жаждет эту упрямую рыжеволосую ведьму.

Пруденс тяжело оперлась о дверь своей спальни и энергично потерла рукой пылающие щеки. Затем глубоко вздохнула, стремясь обуздать свои чувства.

Вдруг, сообразив, что ее отделяет от Брока одна лишь ненадежная дверь, она схватила стул и приставила его к этой двери, прямо под медную ручку. Трудно сказать, против кого была построена эта баррикада – против Брока или против нее самой. Убедившись, что стул держит достаточно надежно, она направилась к камину.

Пламя давно погасло, алело лишь несколько угольков. Пруденс подкинула пару поленьев и стала молча смотреть, как дерево занимается огнем.

Что с ней случилось? Как она могла так забыться? И с кем? С человеком, который, как она считала, лишь случайный гость в ее доме.

Несколько лет тому назад на могиле Клэр она дала клятву, что подобного с ней не случится никогда. Но должно быть, и в ней тоже заложено свойство поддаваться порывам.

Нет, она не должна больше играть в такие опасные игры. Это чревато беременностью, а может, и смертью, как случилось с Клэр За несколько мгновений удовольствия она могла заплатить слишком дорогую цену.

Ей вспомнилась сестра, и на глаза навернулись слезы – в памяти вновь ожил день, когда она почувствовала себя невероятно беспомощной Ребенок никак не мог появиться на свет. В утробе матери он располагался неправильно, но Пруденс, конечно, тогда этого не знала. И доктор, похоже, плохо знал свое дело и не сумел помочь сестре...

Но выходит, случившееся с Клэр так ее ничему и не научило. Как не научило и то, с какой поспешностью исчез Билли Престон. Почему же до нее так плохо доходят уроки – вот в чем вопрос. Однако ответа на него она себе дать не могла. Единственное, что она сейчас понимала – это то, что чувствует невероятный стыд. А еще какую-то вину и злость на себя.

Пруденс обернулась и снова бросила взгляд на дверь. Если бы только она была уверена, что Брок не такой, как все другие. Если бы только Клэр не умерла, а Билли не бежал... Но Клэр умерла, Билли бежал, и она не должна больше доверять ни одному человеку на свете.

И тут ей вспомнились слова Брока: «Твое имя – не Клэр, и мое не Билли».

Глава 11

– Мисс Пруденс в последние дни на удивление раздражительна, – задумчиво протянула Мэри. – Интересно, отчего? – Мэри и Луанн сидели в общей комнате; седла, изготовлением которых они занимались, были почти готовы. – Я спросила ее об ожогах мистера Питерса, а она чуть не оторвала мне голову.

– Думаю, причина в том, – ответила Луанн, – что в доме находится мистер Питерс.

– Они что, не любят друг друга? – удивилась Мэри. Эти два человека нравились ей больше всего на свете.

Луанн отрицательно качнула головой. Когда она прокалывала иголкой жесткую кожу, в ее глазах горел огонек посвященного в тайну.

– Совсем наоборот. Противоположности всегда притягиваются.

Голубые глаза Мэри оживились.

– Как было бы замечательно, если бы они понравились друг другу. Мистер Питерс – самый замечательный из всех мужчин, которых я знаю.

Закончив работу, Луанн поднялась и взяла маленького Би-Джея из колыбели.

– Мисс Пру не очень любит мужской род. Думаю, у нее есть на это какие-то причины. Я встречала немало проституток, которые просто ненавидели мужчин, хотя им и приходилось из-за денег каждый день ложиться с ними в постель.

Луанн опустила глаза на Би-Джея, и ее взгляд смягчился.

– Поначалу, когда я узнала, что беременна, мне было просто все равно. А потом я вдруг поняла, что очень хочу ребенка. Когда я почувствовала, как он начал шевелиться, я стала воспринимать его как родное существо. Я просто не могу дождаться, когда он появится на свет.

«Ждать тебе недолго», – подумала Мэри, глянув на округлившийся живот Луанн. Чем-то Луанн напоминала ей спелый помидор, готовый упасть с куста.

– Пусть у меня в жизни не будет больше мужчин, – задумчиво произнесла Мэри, – но Би-Джея я не променяю ни на что. Теперь вся моя жизнь только в нем.

– А как же Уилл? – лукаво поддразнила ее Луанн. – Похоже на то, что его мысли всерьез заняты тобой и твоим малышом.

Мэри чуть зарделась.

– Уилл – просто добрый парень. Теперь-то я буду осмотрительнее. Мисс Пру сказала, что мне надо повзрослеть, прежде чем всерьез думать о браке. Кроме того, Уилл мне пока что ничего не говорил.

– Завидую я тебе, – вдруг вырвалось у Луанн, и Мэри удивленно подняла брови. – Ты такая молодая, хорошенькая, у тебя впереди целая жизнь.

– Ты тоже молодая и хорошенькая, – поспешила возразить Мэри.

– Может, это и так. Но никакой мужчина уже не захочет завести со мной семью. Я нужна им только для одного. Мое будущее уже решено.

– Значит, после рождения ребенка ты собираешься вернуться в заведение мадам Евы? – с ужасом спросила Мэри. Представить ребенка в обстановке борделя она не могла. Пусть она сама согрешила с Бобби Фитцсиммонсом, поверив его обещаниям, но ничего общего с дамами из заведения мадам Евы она не имела.

На лице Луанн появилось такое безысходное отчаяние, что Мэри пожалела о своих словах. Луанн ведь тоже когда-то не была грешницей. И Мэри поспешила добавить:

– Я хотела сказать, что ты можешь заняться другой работой.

– Я займусь тем, что даст мне возможность прокормить ребенка. А что мне делать, если я не вернусь назад? Я не умею ничего, даже читать. Готовлю я хуже мисс Пру. И меня никогда не учили работать на швейной машинке Зингера.

Мэри успокаивающе положила руку на плечо Луанн.

– Не думай об этом. – Ее успокаивающий голос, казалось, принадлежал не девушке шестнадцати лет, а мудрой женщине. – До того как появится ребенок, у тебя еще бездна времени. Я всегда верила в Бога, и в самые тяжелые минуты он всегда мне помогал. Именно он послал мистера Питерса, чтобы тот спас меня от преподобного Энтвистла. Уверяю тебя, все будет замечательно.

– Ты в самом деле так считаешь? – Хотя Луанн давно решила, что надо проститься со всеми Иллюзиями, в ее голосе послышалась надежда.

– Раз я сказала, так и будет.

Луанн молча кивнула. Мэри сдержала улыбку, и обе женщины возобновили свою работу.

В то же самое утро в нескольких милях от ранчо Пруденс Джекоб Морган нервно расхаживал по своему кабинету взад и вперед. Причиной его беспокойства была полученная им записка, в которой Арабелла обещала заехать прямо с утра.

Подобные записки приходили очень редко – в случае крайней необходимости или когда Арабелла так жаждала его ласк, что не могла себя сдерживать. Джекоб был бы рад надеяться на последнее, однако подозревал, что причина совсем в другом.

Арабелла открыла дверь на веранду и с неудовольствием огляделась. Краска на стенах давно облупилась, ставни на окнах перекосились из-за разболтанных петель. У человека, столь заботящегося о своем внешнем виде, как Джекоб Морган, дом должен бы выглядеть куда более опрятным. Ну, ничего, как только Джекоб станет ее мужем, здесь решительно все изменится.

Навстречу Арабелле, улыбаясь, выбежал Джекоб. Однако улыбка его была несколько неестественной, нервной, как если бы Арабелла появилась в компании своих любимых волкодавов. Арабелла понимающе улыбнулась. Ее догадки были, видимо, небеспочвенны.

– Доброе утро, Джекоб, – подставила она ему щеку для поцелуя и направилась мимо него в переднюю.

Джекоб поспешил следом.

– Я просто ошеломлен твоим визитом. Как мне помнится, мы договаривались в следующий раз встретиться у тебя, дорогая.

Арабелла стянула с рук перчатки и, презрительно сузив синие глаза, изучающе взглянула в лицо Джекоба. Определенно он чересчур нервозен. «Виновный бежит, даже если его никто не преследует», – вспомнила она поговорку своего бывшего мужа.

– Не говорите мне «дорогая», Джекоб Морган. Мне нужно получить от вас кое-какие объяснения, и немедленно.

Достав платок, Джекоб нервно вытер лоб.

– Объяснения? Объяснения чего? – изобразил он невинное недоумение.

Она опустила руку к низу его живота и сильно сжала.

– Если этот шельмец не докажет мне, что он нигде не шлялся, то я буду очень огорчена, – сказала Арабелла.

Ее захват был очень крепок, и Джекоб поспешил ответить:

– Кроме тебя, я вообще не замечаю женщин. Но Арабелла сжала пальцы еще сильнее, отчего лицо Джекоба перекосилось.

– Даже Пруденс Даниелс? Я видела, как ты отирался вокруг нее на балу весь вечер. Это меня ты тогда не замечал!

– Послушай, – перехватил он руку-мучительницу и поднес ее к губам для поцелуя, – ты же знаешь, что я совершенно ничего не чувствую к Пруденс Даниелс. Я был другом ее отца. И я обещал старому Коуди, что присмотрю за ней, вот и все.

– Именно поэтому ты и танцевал с ней весь вечер? – по ее тону было ясно, что Арабелла ни на йоту не поверила в его объяснение.

– Это было чисто по-соседски. К ней никто бы не подошел. В городе ее не любят.

Арабелла знала, что это правда, и обвиняющая морщинка между ее бровями разгладилась. Она сама сочувствовала этой мужественной женщине, которая делала то, за что не взялся никто больше, и к которой городское общество было совершенно несправедливо.

Кроме того, у Арабеллы вызывала уважение твердость Пруденс, с которой она отстаивала свои убеждения. Это качество было присуще и самой Арабелле, и она очень ценила его даже в своих противниках. Однако никто не давал права этой старой деве становиться между ней и Джекобом. Раз Арабелла решила женить на себе этого закоренелого холостяка, значит, так оно и будет, какие бы преграды ей ни пришлось преодолеть на своем пути.

– Я не отказалась бы от стаканчика хереса.

Джекоб выдохнул с большим облегчением.

– Сейчас я схожу наверх.

– Дорогой, – произнесла она, останавливаясь у вешалки. – Мы сейчас поднимемся наверх оба. Мы не будем терять времени зря. – И она сбросила плащ, под которым оказалось платье с глубоким декольте, едва скрывающим ее пышные формы.

От этого зрелища у Джекоба перехватило дыхание. Арабелла двинулась по лестнице вверх, и Джекоб последовал за ней, словно его притягивал магнит. На лице Арабеллы играла снисходительная улыбка – мужчины, как дети: покажи им что-нибудь сладенькое, и они последуют за тобой куда угодно.

Полли рыдала навзрыд, закрыв лицо руками. Рядом, не зная, что сказать, стояли Пруденс и Сара.

– Мне очень жаль, – наконец сделала попытку успокоить плачущую Полли Пруденс. – Но я могу сказать с уверенностью – осмотр показал, что ты не беременна.

Лицо молодой женщины было залито слезами, губы дрожали.

– Но я так хотела иметь Такого же малыша, как у Мэри. Поначалу он мне был не нужен, но сейчас я его очень хочу.

– Ну, будь разумной, – понизила голос Сара, беря ее за руку. – Ты должна радоваться. Женщине трудно выжить даже одной, а когда у нее младенец на руках, это еще тяжелее. – Она положила руку себе на живот и вздохнула.

– Наверное, это произошло потому, что я слишком много ела. – И Полли снова залилась слезами.

– Полли Флетчер, я никогда раньше не слышала таких смехотворных вещей, – строгим тоном отчеканила Пруденс. – Говорю тебе, что ты не была беременна никогда. Ты сама говорила, что ужасно боялась беременности. Ты же боялась? – Полли слабо кивнула, и Пруденс добавила: – Страх действует на тело. Отсюда и начались симптомы.

– Вы в самом деле так считаете, мисс Пру? Вы не могли ошибиться?

Пруденс решительно покачала головой.

– Нет, не могла. Но Сара правильно говорит – ты должна радоваться хотя бы потому, что теперь можешь отправиться домой к родителям.

Лицо Полли несколько прояснилось.

– Вы так думаете? И они не будут теперь считать, что я их опозорила?

– Да. Ты будешь...

– Рыжая! Рыжая! – раздался снизу громкий крик Брока, и Пруденс прервалась на полуслове.

– Бог мой! – удивилась Сара. – Он кричит, словно его режут.

– Сара, останься с Полли, – торопливо сказала Пруденс, – я пойду посмотрю, что там случилось.

– Рыжая, спускайся вниз, а то мне самому придется подняться! – крикнул Брок еще раз.

Выглянув за дверь, Пруденс увидела Брока у самой лестницы. Она поспешила спуститься.

– Вы знаете, Брок Питерс, что я в это время очень занята. – Но, достигнув последней ступеньки, она застыла от изумления – Брок протягивал ей грязную тряпку, от которой резко пахло керосином.

– Мы расчищали место пожара и нашли это в золе. Огонь не был случайностью. Кто-то устроил поджог.

Она с недоумением уставилась на тряпку.

– Но кто мог это сделать? Кому понадобилось вредить моим работникам?

Ее нежелание признать очевидное заставило Брока помрачнеть.

– Уверен, что ты его знаешь.

– Но не будешь же ты утверждать, что это сделал Джекоб! – Она отрицательно качнула головой. – Брок, ты говоришь это потому, что тебе не понравилось, как я вела себя на танцах.

– Что? – Он сдвинул шляпу на затылок, глаза стали злыми. – Не льсти себе. Что ты делаешь и с кем встречаешься – это твое дело. Мне на это плевать.

Его тон был столь оскорбительным, что на глазах Пруденс выступили слезы.

– Я только хотела сказать, что ты пристрастен к Джекобу. И вовсе не подразумевала, что ты ревнуешь. Такой человек, как ты, вообще не способен испытывать подобных чувств.

Брок промолчал, зная, что в ее словах есть доля правды. Смерть жены и сына закрыла его сердце для всех чувств.

– По крайней мере я не отгородился баррикадами от всех на свете.

– Ты намекаешь на меня?

– Да, я говорю, что ты боишься чувствовать, боишься всего, что нарушит твое спокойствие. Ну что ж, вам не нужно волноваться, мисс Даниелс. У меня нет ни времени, ни желания осаждать столь мощную крепость.

Он выхватил из ее рук пахнущую керосином тряпку, повернулся и вышел. Пруденс смотрела ему вслед, думая о том, что ее сердце вовсе не так неприступно, как он думает.

Коляска плавно катилась по дороге, и Сара подставила лицо мягким лучам осеннего солнца. Как здорово выбраться из душного дома, особенно в такой хорошей компании! Она бросила взгляд на Мартина.

– Ты уверен, что нога не болит? Я не хочу, чтобы ты из-за меня страдал. – Мартин стал ходить без костылей только вчера, и Сара боялась, что он перетрудит ногу или снова ее повредит.

Моуди заметил, с какой опаской поглядывает Сара на его ногу, и его сердце наполнилось теплом. Он никогда и не предполагал, что ему может встретиться женщина такой красоты и столь же добрая и милосердная, как его Марта. Но, лишив всего, судьба вдруг одумалась и наградила его за долготерпение.

– Ты не способна причинить человеку страдания. А с моей ногой уже все в порядке. Ханна сказала, что я могу даже бегать. – При этом она впервые не ругалась, что было удивительно. – А как ты и твой малыш себя чувствуете? Сегодня не слишком холодно? Мы можем вернуться назад.

Сара машинально положила руку на живот.

– Со мной... с нами все в порядке. Хотя мне хочется, чтобы скорее пришла весна. Жаль, что время нельзя ускорить.

– Никогда не надо торопить время. Оно и так проходит слишком быстро, не оставляя ничего, кроме воспоминаний.

– Воспоминания – это тоже неплохо. – Ей действительно было что вспомнить, отметила она про себя. – У тебя, наверное, была интересная, наполненная событиями жизнь.

Он кивнул:

– Да. Лучшую часть жизни я прожил в Форт-Гарпде. Мы с Мартой, моей женой, приехали туда почти сразу, как он был выстроен...

На мгновение он замолчал, вспоминая.

– Это было в пятьдесят восьмом. Третий пехотный был направлен туда охранять дорогу на Сан-гре-де-Кристо от индейцев. Это были удивительные времена. Мне нравилось жить в тревоге, нравилось, что каждый день приносил новые испытания. Даже после того, как умерла Марта, я продолжал служить. Работа давала мне силы. – В его голосе послышались горькие нотки. – Но теперь они вышвырнули меня вон.

Она успокаивающе опустила руку ему на плечо.

– Обычно когда человек что-то теряет, то обязательно что-то находит.

Внезапно Моуди натянул поводья и остановил коляску. Прямо над их головами порхнул жаворонок. Полковник повернулся к Саре:

– Надеюсь, что именно я смогу повернуть твою жизнь к лучшему, Сара.

– Мартин...

Он приложил палец к ее губам:

– Не говори ничего. Я понимаю, что мы знаем друг друга очень мало. И что ты намного меня моложе.

– Мартин, – запротестовала она, – это не так.

– Дай мне закончить, а то я струшу и так и не скажу, что хотел. Я полюбил тебя. Я не чувствовал ничего подобного с того времени, как встретил Марту, да упокоит Бог ее душу. Я хочу жениться на тебе, стать отцом твоего будущего ребенка. В глазах Сары заблестели слезы.

– Но ты же ничего обо мне не знаешь. Почему ты хочешь жениться на женщине, которая носит ребенка от другого? Которая в глазах Бога покрыта печатью греха?

– Каждый человек в чем-то грешен. Всех оставшихся лет моей жизни не хватит на то, чтобы перечислить мои проступки. Когда я смотрю на тебя, то вижу только божественную красоту. – Он взял ее руку и осторожно поднес к губам. – Когда я увидел тебя в своей комнате в первый раз, я подумал, что ко мне спустился ангел.

– Ох, Мартин, теперь ты видишь, что я не ангел, а существо из плоти и крови. Я влюбилась в женатого мужчину – отца одного из моих учеников. Я падшая женщина и мать-одиночка. – Это было произнесено с такой горечью, что он немедленно привлек ее к себе, словно защищая своими сильными руками от грубости и злобных обвинений всего враждебного ей мира.

– Для того чтобы появился ребенок, Сара, нужны двое. Тот человек, которому ты отдала себя, отлично знал о последствиях. Он был женат Ты – нет. Думаю, ты слишком строго себя судишь.

– Я не заслуживаю такого человека, как ты, Мартин. Ты слишком хороший, – растроганно проговорила она.

– Последние несколько лет я очень много пил, но с того момента как попал сюда, я не взял в рот ни капли. У меня не стало такой потребности. И этим я обязан именно тебе. Думаю, у каждого человека есть свое прошлое. Говорят – не суди других, но не следует судить и себя слишком строго. Это должен делать Бог, что бы там ни говорил преподобный Энтвистл.

Она улыбнулась.

– Мне очень нравится, когда ты улыбаешься. – Он мягко сжал ее руку. – Так что ты думаешь о моем предложении? Дай мне надежду и причину остаться здесь.

От мысли, что он может уехать, сердце Сары тревожно заныло. Она кивнула:

– Обещаю, что я об этом подумаю как следует. Она обязательно подумает. Она никогда не встречала такого человека, как Мартин Карстерс, и вряд ли когда-нибудь еще встретит. Но предложение было уж очень неожиданным, и требовалось время, чтобы принять решение.

– А ты не хочешь подумать о том, чтобы разрешить себя поцеловать?

Сара залилась краской, ладони ее вспотели. Она чуть заметно кивнула.

Не медля ни секунды, Моуди заключил Сару в объятия и нежно поцеловал в губы. Это был благоговейный поцелуй, деликатный, каким был сам Моуди.

– Я люблю тебя, Сара, – тихо прошептал он, и эти слова зажгли в ее глазах огоньки.

Чувствуя, как сильно колотится сердце, Сара с трудом проглотила комок в горле и улыбнулась сквозь слезы.

– И я люблю тебя, Мартин, – тихо произнесла она.

Глава 12

Пруденс пересекала двор, направляясь к конюшне, когда ее заметил сидящий на бревне Брок. Он отложил молоток, чтобы посмотреть, куда она направляется. Уже несколько дней они почти не виделись – она намеренно держалась от него подальше, поскольку чувствовала, что между ними пролегла трещина, которую может сильно расширить какой-нибудь ненужный спор.

Но Брок продолжал о ней думать день и ночь. Мысли о Пруденс не давали ему уснуть по вечерам, особенно когда он думал о том, что она находится всего лишь по другую сторону стены. Иногда он слышал, как она ворочается в постели, и размышлял, терзают ли ее желания так же сильно, как мучают они его.

Но, встречая ее по утрам, он приходил к выводу, что ей нет до него дела. Вряд ли она вообще была расположена видеть в своей судьбе какого-либо мужчину. Такие женщины, как Пруденс, по всей видимости, рождаются для того, чтобы мстить за женский род и разбивать мужские сердца.

Когда Пруденс проходила мимо, Брок приветливо кивнул:

– Отправляешься в дорогу, Рыжая? На тебе платье для церкви, но ведь сегодня не воскресенье, а среда.

Пруденс вздохнула с разочарованием – она надеялась, что сегодня Брок уедет проверять ограду, и потому столь спокойно подошла к заново возводимому дому для работников. Новых ссор ей совсем не хотелось – от последней у нее остался очень стойкий плохой осадок. Брок же, казалось, наслаждается словесными поединками.

– Я собираюсь в город, – объяснила она. – Мне нужно забрать почту и кое-что купить.

– Вот как, – нахмурился он. – Но тебя одну отпускать нельзя, особенно после этого поджога. – Он взглянул на новую раму, раздумывая, успеют ли они закончить строительство дома до наступления холодов. Ему очень хотелось побывать в городе, куда сильнее, чем Пруденс – избавиться от его общества.

– Я вполне могу съездить одна. Ты поднимаешь слишком много шума из-за случайного происшествия. Я никого не боюсь. Мне здесь некого бояться.

Его глаза скользнули по ее мраморной коже, по изгибу ее бедра, по выразительной округлости груди, и он не смог сдержать усмешку.

– Я бы так не сказал.

Она в негодовании сжала губы.

– Вы можете не сводить все к вашему главному инстинкту, мистер Питерс? – Повернувшись, она решительно направилась к конюшне, с удивлением обнаружив, что Брок идет следом.

Как она и приказывала Слиму утром, коляска была уже заложена. Садясь в нее, Пруденс вздохнула с облегчением. С разрешения своего управляющего или без него, но она обязательно отправится в город.

Однако, как только она опустилась на кожаное сиденье и взяла вожжи, Брок внезапно выхватил их из ее рук.

– Может, я выразился недостаточно ясно? Ты не поедешь в город одна. Подвинься. Я поеду с тобой.

– Но это... – Однако в его глазах было столько решительности, что ей оставалось лишь, гневно фыркнув, уступить место. Мысленно она обрушила на Брока град ругательств. Он был упрям и своенравен как осел, но прошлый опыт подсказывал Пруденс, что спорить с ним – пустая трата времени. Он родился на свет, чтобы причинять людям беспокойство, надоедать и лезть не в свои дела.

– Рад видеть, что ты стала благоразумной, – прервал он паузу. – После того как мы разгадаем тайну пожара и найдем, кто ворует наших коров, ты сможешь поступать, как тебе заблагорассудится. Но до тех пор тебе придется быть осторожной и следовать моим указаниям.

– Ты здесь управляющий, Брок, а не мой телохранитель – Ее голос дрогнул от злости. – И я тебя не нанимала править лошадьми.

– Может, вы и владеете ранчо, леди, но сейчас за него несу ответственность я, и вам придется меня слушать.

– А если я вас уволю?

Он усмехнулся и хлестнул лошадей.

– Ты не сделаешь этого, Рыжая. Так что привыкай.

«Я уже привыкла, – подумала Пруденс, – и это ужасно».

Уговорившись с Броком встретиться у почтового отделения через час, Пруденс приступила к деловым визитам. Она оставила несколько поясов с кобурой у шорника, купила в магазине нитки, писчую бумагу и кое-какие подарки для своих подопечных, а также заказала два платья у портного.

Это вошло уже в традицию – привозить после каждого визита в город подарки для всех обитательниц ранчо. Сам подарок был, как правило, небольшим и дешевым, но радость от него нельзя было измерить никакими деньгами.

Для Мэри Пруденс приобрела два ярда белого полотна – на пеленки для Би-Джея. Луанн получит синюю ленту для волос, Сара – кусок мыла с запахом лаванды. Кристи ждала новая повесть Бидла – Пруденс всегда удивляла страсть Кристи к жутким, кровавым детективам. Лорел была помешана на сладостях, и для нее Пруденс приобрела две коробки с лакричными леденцами. Элиза должна будет получить моток красных ниток, чтобы она могла закончить вязаную скатерть. А для Полли был куплен комплект письменных принадлежностей – она скоро покинет ранчо, и потому ее надо обеспечить всем необходимым для того, чтобы она регулярно о себе сообщала.

Поблагодарив мистера Миллера, удивительно в этот день учтивого и предупредительного, Пруденс направилась на почту, чтобы забрать письма. Там ее ждал последний выпуск медицинского журнала, который она регулярно читала, а также несколько последних номеров денверской газеты «Роки маунтин ньюс». Ее редактор Уильям Байере уделял довольно много места информации о сельском хозяйстве. Поскольку редакция единственной газеты Абсолюшена год назад сгорела, «Ньюс» стал единственным источником информации о том, что происходит в округе.

Когда Пруденс зашла на почту, то чуть не вскрикнула от неожиданности – первым, кто ей встретился, был священник Энтвистл. Он, как всегда, был одет в черное, и Пруденс подумала, что этот цвет очень соответствует его черной душе.

– Добрый день, преподобный, – выдавила из себя Пруденс. – Мистер Янгер, – улыбнулась она пожилому клерку почтового отделения, – я пришла забрать почту.

Седовласый человек кивнул и начал рыться в мешках корреспонденции. Пруденс не осталось ничего другого, как терпеливо ждать, стараясь не замечать присутствия священника.

– Вы все еще выписываете эти медицинские журналы, мисс Даниелс? – привлек ее внимание Энтвистл – Должен вам сообщить, что ваша деятельность не угодна Богу.

Поскольку это он говорил уже не раз, Пруденс лишь отстраненно кивнула. Одного спора в день ей было вполне достаточно, и у нее не было ни желания, ни сил вступать в полемику.

– Вот ваша корреспонденция, мисс, – протянул ей клерк объемистую пачку писем, газет и журналов.

Пруденс со словами благодарности приняла эту пачку и стала доставать из ридикюля очки. Престарелый почтальон иногда давал ей лишние письма, и потому она всегда проверяла почту на месте, чтобы в случае ошибки сразу их вернуть.

– Я слышал, вы и ваши женщины присутствовали на балу в честь праздника урожая несколько недель назад?

Она перевела взгляд на Энтвистла и увидела, что преподобный, наклонив голову и поблескивая глазками, подобно грисру, поджидающему, когда раненый зверь упадет, напряженно ждет ответа. От него шел запах чеснока и помады для волос – Пруденс могла поклясться, что никогда не встречала более отвратительной комбинации «ароматов».

Несмотря на решение остаться равнодушной, она не смогла сдержаться:

– Я полагаю, это свободная страна, преподобный. Или я ошибаюсь?

Дверь открылась, впустив холодный свежий ветер, но Пруденс была слишком разгневана, чтобы заметить вошедшего Брока.

«Отлично, просто великолепно! « – подумал Брок, увидев, с кем разговаривает Пруденс. Похоже, случай предоставил ему возможность вернуть кое-какие долги. Пальцы Брока сжались в кулаки.

– Очевидно, мисс, – продолжал Энтвистл, – вы не понимаете, какую угрозу вы несете всем добрым христианам города, давая приют этим... грешницам. Позволяя им жить под своей крышей, вы и сами покрываете себя грехом.

– Хватит, преподобный, – сказал Брок голосом холодным, как сталь револьвера на его боку. – Еще одно слово, и я вобью в вас несколько хороших манер, которых вам явно не хватает.

– Вы, – изумленно округлились глаза Энтвистла, и он обвиняюще протянул к Броку свой костлявый палец, – вы тот самый грешник, который прервал мою церковную службу!

Брок презрительно фыркнул.

– Церковная служба! Ха! Какая чушь! Это был самосуд. Вы, похоже, наслаждаетесь, унижая беззащитных девушек, почти детей? – Брок сделал шаг вперед, и Энтвистл отступил, опасливо прижимая руки к груди. – Мне не понравилось то, что вы сказали мисс Даниелс, Энтвистл, – продолжал Брок. – Если кто в этом городе и грешник, так это вы.

Энтвистл в изумлении выпрямился.

– Как вы смеете так со мной говорить, вы... разбойник? Я – человек Бога. Если вы не испытываете почтения ко мне, вы не почитаете Господа нашего Бога.

Пруденс заметила, как запульсировала жилка на шее Брока, и с испугом подумала, что сейчас может произойти то, о чем после им обоим придется пожалеть. Она начала говорить Броку, что им пора идти, но он, не поворачивая головы, приказал ей замолчать. Затем, сделав шаг вперед, схватил преподобного за отвороты его одеяния.

– Ты не служитель Бога, Энтвистл. Ни отца, ни сына, ни святого духа. Бог, как я знаю, милосерден и добр. Он никогда не будет цепляться к несчастным женщинам и детям, и он никогда бы не выбрал такого узколобого злобного деспота, как ты, для того чтобы нести людям его слово. – И, схватив преподобного за зад своей могучей пятерней, Брок поволок его к о двери, – здесь он пнул его ногой и вытолкнул наружу. – В следующий раз, ханжа в сутане, я оторву тебе язык, чтобы ты перестал лицемерить.

Вернувшись, Брок ободряюще кивнул перепуганному клерку, взял Пруденс за руку и потащил ее к коляске, не обращая внимания на причитающего в дорожной грязи человека.

– Залезай в коляску, мы уезжаем. Пруденс забралась в коляску и разложила свои покупки. Осталось только снять с носа очки и положить их обратно в ридикюль.

– Теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты отправлялась в дорогу одна? – спросил Брок, когда они наконец выехали на окраину города.

Пруденс искоса посмотрела на него и с удивлением обнаружила, что Брок чисто выбрит – видимо, успел посетить парикмахера. Кожа его стала мягкой, словно шелк. Ей вдруг захотелось провести по ней рукой. Но вместо этого она положила ладони на колени.

– Я, конечно, благодарна тебе, Брок, но я могла бы справиться и сама.

К ее удивлению, Брок не возразил. Вместо этого он задрал голову, всматриваясь в небо, и с сомнением покачал головой. Появившееся утром солнце уже скрылось за тяжелыми плотными тучами, которые обещали дождь или снег.

– Не нравятся мне эти тучи. Нам нужно спешить.

Несколько миль они проехали, не произнеся ни слова. Тучи быстро сгущались, и Пруденс, встревоженная этим, решилась прервать молчание.

– Похоже, сейчас начнется метель. – Резкий порыв ветра тут же подтвердил правоту ее слов.

– Отлично! Просто великолепно! – воскликнул Брок, когда на его лицо упали первые снежинки. – Мы так же далеко от города, как и от ранчо. Боюсь, мы не успеем укрыться.

Пруденс кивнула – такая погода в этих краях была не редкость. Как правило, снегопад сопровождался сильным ветром. Они нуждались в каком-нибудь укрытии, и очень срочно.

– Здесь неподалеку есть брошенный домик, – крикнула она Броку прямо в ухо, чтобы перекричать вой ветра. – В нем жил старый Маккенлесс с женой.

Я там не была уже несколько лет, но думаю, дом все еще цел.

Она молила Бога, чтобы так оно и было Одна мысль, что метель застигнет их на открытой равнине, заставила ее содрогнуться. Это было куда более опасно, чем остаться с Броком Питерсом под одной крышей наедине.

Они свернули с дороги на небольшую тропинку, которая вела во владения Маккенлесса.

Пруденс была здесь вместе с отцом много раз, как правило, когда они завозили сюда пищу и одежду. С возрастом Маккенлесс перестал заниматься ранчо и обеднел, но Коуди Даниелс считал его своим другом, а друзьям он всегда помогал, когда им было трудно.

Сквозь летящий снег Пруденс заметила наконец невысокий бревенчатый дом.

– Вот, – выкрикнула она, – прямо перед нами видишь?

Помедлив пару секунд, Брок кивнул.

Они добрались до места через несколько минут. Пока Брок распрягал лошадь, Пруденс поспешила в дом, чтобы растопить камин В углу она нашла сложенные стопкой поленья и мысленно поблагодарила Элинор Маккенлесс. Жена Мэтью всегда заботилась о том, чтобы все необходимое было под рукой.

Хотя домик пустовал уже несколько лет, он оказался тщательно убранным, если не считать накопившейся за прошедшие годы пыли и паутины в углах, на занавесках и покрывале.

– Элинор, ты всегда была удивительной женщиной, – пробормотала Пруденс, изучая содержимое настенного шкафа. Там стояли шесть банок с персиками, две жестянки сухого молока и мешок сушеной фасоли. Ну, по крайней мере голодать им не придется. Ведь кто знает, сколько продержится непогода.

Последняя мысль заставила ее нахмуриться Пруденс пересекла комнату и остановилась у камина, чтобы согреть руки.

Хлопнула дверь, и в комнату вошел Брок, засыпанный снегом с головы до ног, его руки были заняты продуктами, которые они купили в городе, и Пруденс поспешила захлопнуть за ним дверь.

– Молодец, что разожгла огонь, Рыжая, – заметил он, сгружая на деревянный стол провизию. – Теперь мы не только не умрем от голода, но и не замерзнем. – Повесив у огня промокшую куртку, он предложил Пруденс сделать то же самое с ее шерстяным плащом.

– Снега нанесло уже дюймов шесть, думаю, на дороге еще больше.

– Мы здесь надолго, – тревожно протянула Пруденс. – А что, если на ранчо что-нибудь произойдет? Вдруг ребенок Луанн появится раньше срока? Или заболеет Би-Джей или …

– Не волнуйся. Там достаточно людей – Ханна, Моуди, Шорти и другие работники. Они со всем справятся. Тебе лучше подумать о себе. – Он взглянул на ее намокшее платье и раскисшие туфли и нахмурился: – Тебе надо снять все это, а то ты подцепишь воспаление легких.

Снять все и остаться без одежды? Будто прочитав ее мысли, Брок добавил:

– Сними с кровати покрывало и укутайся в него, а потом погреешься у огня.

– Когда ты перестанешь мне указывать? – раздраженно ответила Пруденс. Брок усмехнулся, и она почувствовала, что ее сердце вдруг забилось сильнее.

– Я отвернусь, – успокоил ее Брок.

Он повернулся к огню, и Пруденс стянула с себя мокрую одежду с такой скоростью, словно хотела поставить рекорд И так же поспешно закуталась в одеяло. Затем она собрала все свои вещи, разложила их на стуле и пододвинула стул прямо к камину.

– Все. Можешь повернуться. Со мной все в порядке.

Брок окинул ее взглядом. Хотя Пруденс и была закутана в разноцветное одеяло, очень напоминая своим нарядом индианку, он никак не мог избавиться от мысли, что у нее под одеялом совсем ничего нет. Может, с ней и все в порядке, но о нем такого сказать нельзя.

– Сейчас я тоже переоденусь, – буркнул он.

Сев перед камином, Пруденс уставилась на потрескивающие поленья. За окнами выл ветер. Услышав, как о пол стукнулись ботинки Брока, Пруденс с удивлением подумала: неужели он полностью раздет? Конечно, сейчас он накинет одеяло, но под ним...

Ответом на ее мысли были мокрые брюки, которые шлепнулись на пол. Человек за ее спиной был полностью обнажен! Пруденс боязливо прижала к себе одеяло, надеясь, что Брок не заметит краску, залившую ее лицо, или решит, что она раскраснелась от жара камина.

Брок пристроил свои ботинки у огня и опустился на пол рядом с Пруденс. Его мускулистые ноги были намного белее лица; похоже, что они очень долго не видели солнца.

– У меня пальцы холодные, как сосульки, – негромко произнес Брок. – А у тебя?

– У меня все нормально.

– Если застыли, я могу их растереть. К чему дрожать от холода?

– Нет – возразила она несколько резче, чем следовало, вспомнив, что чувствовала в прошлый раз, когда он это проделывал. – С ними все прекрасно. – Как они могли замерзнуть, если ее кровь горячее, чем гейзер?

Он усмехнулся:

– Ручаюсь головой, сегодня ты впервые сидишь с мужчиной совершенно голая.

– Я одета, – возразила она. – А вот ты не совсем... – Его одеяло закрывало только нижнюю часть тела, оставляя грудь открытой. – Так ты можешь простудиться.

Брок кинул взгляд на одеяло, которое не скрывало линий ее тела, и ему захотелось обнять Пруденс. Захотелось так сильно, что он лишь усилием воли заставил свои руки спокойно лечь на колени. Если бы она поняла, что у него на уме, то, наверное, выбежала бы на улицу, забыв о непогоде.

– Как ты думаешь, сколько времени нам придется просидеть здесь? – спросила она, встревоженная затянувшейся паузой.

– Трудно сказать. Но пока не утихнет буря, об этом нечего и думать. А она может продлиться и несколько дней. – Увидев отчаяние в ее глазах, он, как бы желая утешить, похлопал ее по плечу: – Не волнуйся. У нас хватит пищи, И кровать в углу достаточно большая для двоих.

Глава 13

– Для двоих! – От изумления ее глаза сделались круглыми, как блюдца. – Ты сошел с ума! – Пруденс оглянулась и тут же поспешно отвела взгляд от кровати. Этот невинный предмет мебели внезапно стал для нее воплощением греха.

– Когда через несколько часов похолодает, ты изменишь свое мнение, – заметил Брок. – На улице холодно, как на Северном полюсе. Скоро твое дыхание будет падать на пол сосульками.

Однако Пруденс было достаточно жарко, и она не могла представить, что положение может измениться.

– Мы не будем спать на одной кровати, – возразила она. – Тебе придется спать на полу.

– На полу? – Его изумлению не было границ. – Так кто из нас сошел с ума? Я знаю, что ты меня не любишь, Рыжая, но неужели ты хочешь, чтобы я стал трупом?

– Но мы не женаты!

– С каких это пор ты заботишься о приличиях?

– Но это совсем другое дело. То, что я делала раньше, было необходимо для благополучия других.

– Это касается моего благополучия, и я не собираюсь спать в холоде. Если ты не согласна, можешь сама спать на полу.

– Ты не посмеешь! – выкрикнула Пруденс и не поверила самой себе. Она понимала, что он посмеет; об этом говорила и его хитрая усмешка.

– Почему бы тебе не приготовить нам что-нибудь поесть? Я ужасно голоден.

«Голоден и надеешься получить не только еду», – решила Пруденс. Но единственное, что получит этот парень с голодным блеском в глазах, будет именно еда. Она даст ему это понять. И очень твердо.

Они поужинали персиками и кукурузной кашей Кукуруза была слегка подпорчена долгоносиком, но каша все равно получилась довольно вкусная. После ужина они сели у камина. Пруденс решила, что чем больше она будет задавать вопросов, тем сильнее отсрочит нежелательное соседство с Броком в кровати.

Вопросы про ранчо быстро иссякли. Можно было бы заговорить о прошлом, но воспоминания могли уменьшить дистанцию между ними, а она этого не хотела. Не зная, что сказать еще, Пруденс замолчала. Подбросив несколько поленьев в огонь, Брок поднялся на ноги.

– Думаю, пора ложиться. Уже стемнело. Нам надо выспаться, чтобы с утра отправиться в путь, если буря утихнет.

– А если не утихнет? – дрогнул ее голос.

– Ну, Рыжая, не тебе задавать такие вопросы. Ты живешь здесь давно и знаешь, как выжить в тяжелых условиях. Ты – женщина с Запада, а не кисейная барышня восточного побережья, о которой всегда надо заботиться.

Эти слова возымели эффект – Пруденс выпрямилась и поднялась на ноги. Она решительно пересекла комнату и, упав на кровать, укрылась одеялом.

Приблизившись к ней, Брок произнес:

– Закрой глаза, если ты стесняешься. Я сейчас сниму свое одеяло и положу его на нас обоих. Так будет теплее.

– Но ты же будешь совсем голым!

– Зато будет тепло.

Он стал стягивать одеяло, и она поспешила закрыть глаза. Что бы ни случилось, но она-то с одеялом не расстанется никогда. Одно дело – спать в одной кровати, другое – быть совершенно голой.

Он погасил свечу и улегся. Комната погрузилась в полумрак.

– Доброй ночи, Рыжая. Приятных снов.

Ответом ему была тишина. Брок улыбнулся: бедная Рыжая! Для нее это действительно было испытанием. Она находилась в кровати с человеком, которого едва знала. Он же относился к ней совсем по-другому. Очень даже по-другому, если говорить искренне, хотя думать об этом не следовало.

Скоро Брок услышал мирное посапывание Пруденс и нахмурил брови. Она может еще и спокойно спать! Похоже, ее совсем не волнует, с кем она разделяет свое ложе. Брок с сожалением вздохнул о своей несчастной судьбе, которая не устает посылать ему одно испытание за другим.

Внезапно Пруденс повернулась во сне и совершенно невинно положила руку ему на грудь. У Брока перехватило дыхание.

Отлично! Просто великолепно! Эта женщина определенно решила довести его до безумия. Лучше бы он лег на полу. На жестком дереве и в холоде он чувствовал бы себя намного спокойнее.

С этой мыслью он закрыл глаза, но еще долго не мог заснуть.

Пруденс почувствовала, что замерзает. Видимо, Ханна еще не успела разжечь с утра печь.

Открыв глаза, Пруденс с удивлением обнаружила прямо перед собой мужскую грудь. Ее рука хозяйски расположилась на ней.

– О Боже! Брок!

И тут она вспомнила, где и с кем находится.

Вторым, что она обнаружила, было то, что ее одеяло развернулось, и теперь ее обнаженная грудь упирается прямо в руку Брока. Пруденс отстранилась как можно осторожнее, чтобы не разбудить спящего.

Благодарение Богу, он ничего не почувствовал. Что бы он сделал, если бы проснулся первым и увидел ее полуголой! По всей видимости, он расценил бы это как приглашение. И кто бы его осудил при виде такой бесстыдной сцены?

Грешница Кажется, так назвал ее преподобный Энтвистл при последней встрече. Да, похоже, так оно и есть. Ни одна добропорядочная женщина не оказалась бы в таком двусмысленном положении.

Пруденс взглянула на спящего. Синева над верхней губой, где должны бы быть усы, придавала лицу Брока лихое, ухарское выражение.

Внезапно его губы дрогнули, и Пруденс услышала голос, который заставил ее вздрогнуть.

– Доброе утро, Рыжая. Ты хорошо выспалась?

Спала она плохо, но признаваться в этом не желала.

– Да, спасибо.

Брок протянул руку и взял в ладонь ее локон.

– Ты не находишь, что, проснувшись утром, не следует первым делом пялиться на обнаженных мужчин?

Пруденс машинально окинула его взглядом – не такой уж он и обнаженный.

– Я не пялилась. Я просто думала, проснулся ты или нет.

– Ты думала, но не об этом. – И тут он отбросил одеяло, отчего она тут же отпрянула в сторону. – Я сейчас подброшу дров в огонь, а ты можешь закрыть глаза.

Она так и сделала, но глаза закрылись не так быстро, как следовало бы. Черт, что за наваждение на нее находит?

– Ты не подглядывала? – строго спросил он, возвращаясь к кровати. Матрац скрипнул под его тяжелым телом. Пруденс замотала головой так энергично, что Брок не усомнился в ее лжи.

– Ты не думаешь, что нам пора подниматься? – спросила Пруденс, глядя в окно.

– Сегодня мы никуда не поедем, Рыжая, – хитро улыбнулся Брок. – Я уже давно не пользовался днем отдыха в кровати с красивой женщиной.

От подобного комплимента у Пруденс душа ушла в пятки.

– По крайней мере, – продолжал Брок, – нам нет смысла выбираться из кровати, пока комната не нагреется. – Для Пруденс это роли не играло – ей было уже жарко.

Брок повернулся на бок и, положив голову на ладонь, накрутил прядь ее волос себе на палец.

– У тебя замечательные волосы. – Его палец продолжил свое путешествие к ее плечу и нежно его коснулся. – А твоя кожа мягка и бела, как крем. – Его глаза потемнели. – Думаю, она такая же прелестная и на вкус.

Она испуганно глотнула воздух.

– Брок, ты не должен... – Но слова ее прозвучали неуверенно, и он это почувствовал. Наклонившись к ней, он прижался губами к ее шее.

– Ммм. Действительно прелестно. Как я и думал.

Ей следовало бы отстраниться, но Пруденс вспомнила прикосновения его губ в прошлый раз и те ощущения, которые они в ней пробудили, и ей захотелось пережить их снова. Она подалась навстречу Броку. С прикосновением его губ у нее мелькнула мысль, что она совершает ужасную ошибку, однако этот поцелуй разжег ее желание еще больше.

Его губы прижались сильнее, его язык проник в ее рот, заставляя своими движениями бешено пульсировать кровь. Слабая защита, какой было ее одеяло, исчезла как будто сама. Губы Брока стали спускаться ниже – к ее груди. Едва он коснулся ее, соски мгновенно отвердели.

Не задерживаясь надолго, губы Брока двинулись к ее животу; его пальцы гладили самые сокровенные места у основания живота, и она раздвинула бедра, придвигаясь к нему ближе.

Желание заставило Пруденс совсем потерять голову. Каждое движение его губ, его языка, его рук становилось для нее сладостной пыткой. Она поняла, что сил на сопротивление больше нет, и последние надежды вернуть их таяли с каждым его прикосновением.

– О Боже! – вскрикнула она, внезапно поняв, что готова сдаться. Она не могла сказать точно, что именно вернуло ее к реальности – треск поленьев в камине или вой ветра за окном, который прозвучал так заунывно, так одиноко, так грустно, что это сразу напомнило ей, что будет, когда Брок ее покинет.

Она решительно толкнула его в грудь, стараясь освободиться.

– Я не могу. Прости.

– Черт побери, Рыжая, – дрожащим голосом ответил Брок. – Ты не можешь так меня мучить, позволяя мне все, но останавливая в последний момент. Я никогда не думал, что ты способна на такую пытку.

Она завернулась в одеяло, ругая себя последними словами.

– Это не пытка. Думаю, я просто потеряла голову от твоих поцелуев.

– Почему бы тебе ее совсем не потерять? Зачем мы должны лишать себя прекрасных мгновений? Я хочу тебя, Рыжая. Больше, чем ты можешь себе представить.

Она отрицательно покачала головой, не позволяя ему убедить себя:

– Нет! Я не хочу, чтобы ради каких-то мгновений разрушилась вся моя жизнь. Они исчезнут, уйдут в прошлое, оставив меня ни с чем.

Ее нижняя губа вдруг дрогнула, в глазах заблестели слезы. Было видно, что она сейчас заплачет. Отлично Просто великолепно! Брок мог вынести многое, но только не это.

Он обмотал себя одеялом и скользнул с кровати к огню. Затем поднял брюки и рубашку и почувствовал облегчение – по крайней мере одежда была сухой. Слава Богу, что хоть в чем-то он от него не отвернулся.

– Вот твоя одежда, – произнес Брок, бросая ее платье на кровать. – Оденься. Я не останусь в одном доме с тобой ни на минуту.

Она фыркнула.

– Но буря...

Его голос был таким же холодным, как и его глаза.

– Буря меня не волнует. Я не желаю еще одной такой ночи. Разочарований с меня довольно. Ковбои говорят: «Человек – единственное животное, с которого можно снять несколько шкур». Ты сняла с меня две шкуры, Рыжая, и я не собираюсь расставаться со своей шкурой в третий раз.

Глава 14

– Ты совсем рехнулся, парень!

Молоток Брока замер. Он перестал заколачивать гвозди и взглянул вниз с крыши строящегося дома. У стены стоял Шорти с раскрасневшимся от холода лицом и смотрел на Брока, как на сумасшедшего.

Возможно, Шорти прав, подумал Брок. Но Пруденс Даниелс способна лишить остатков разума любого. Будь он проклят, если проведет с ней под одной крышей хотя бы на одну ночь больше, чем будет необходимо. Он пришел к этой мысли, как только они вернулись из домика на дороге, и он сразу поделился своими соображениями с Пруденс.

Верный своему слову, он поднялся на следующий день с первым лучом солнца, чтобы приступить к работе. Так он и провел здесь несколько дней напролет, почти не прерываясь на отдых.

– Снег поутих, Шорти, а я нуждаюсь в упражнениях на свежем воздухе. От всех этих женщин в доме я скоро сойду с ума.

Шорти добродушно рассмеялся.

– Спускайся вниз и выпей кофе. Я принес тебе горячий. – Он поднял чашку над головой.

Брок спрыгнул в мягкий снег.

– Спасибо, – поблагодарил он, принимая дымящийся напиток. – Мне давно уже пора перекусить.

– Ты совсем помешался на работе с того дня, как вы с мисс Пру застряли на дороге. Здесь только об этом и толкуют.

– И напрасно. Там ничего не было. Шорти понимающе опустил глаза:

– Ну тогда это все объясняет.

– Не совал бы ты свой нос в чужие дела, старик. Между мной и Рыжей нет вообще ничего.

Шорти неторопливо отпил из своей чашки.

– Может, это и так. А может, и нет, как говорит Элиза. Она считает, что Пруденс последнее время сама не своя.

Брок пожал плечами:

– Может быть, она заболела?

– Да. Похоже на это. Только от этой болезни нет лекарства.

– Нет, от этой болезни есть отличное средство. Только она не хочет его принимать.

– Мисс Пру долго вела уединенный образ жизни. По крайней мере до того, как скончался ее отец. Для Коуди Дэниелса весь мир был сосредоточен на его дочерях. Он очень заботился о них. Думаю, даже слишком. Они не получили правильного представления об обществе, которое их окружает. Пожалуй, это главная причина трагедии, которая произошла с Клэр. Она откликнулась на внимание первого же человека, который проявил к ней интерес. А Билли был мастер очаровывать.

– Пруденс говорила мне. – Брок задумчиво отхлебнул кофе, грея руки о чашку.

– Такой женщине, как Пруденс, нужны твердые, но деликатные руки. Она – как молоденькая кобылка, которая очень не любит, когда ее ведут под уздцы. – Ковбой тяжело вздохнул. – Не могу сказать, что я ее осуждаю. Особенно после того случая с ее сестрой. Женщины имеют право быть осторожными.

– Если наш разговор будет долгим, я думаю, нам лучше зайти под крышу. – Ступив в дом, они устроились на бочонках с гвоздями.

– Ты знаешь, я никогда не сую нос в чужие дела, – продолжил Шорти, как будто разговор не прерывался. – Но я не могу не видеть, как глупо себя ведут два хороших человека.

– Можно подумать, ты выглядишь умным, распуская перья при виде Элизы Доббинз.

Шорти неторопливо достал из-за пазухи мешочек с табаком «Булл Дархэм» и молитвенник и принялся набивать самокрутку.

– Я признаю, что эта почтенная женщина привлекает мое внимание. Это неудивительно, – улыбнулся он, – ее голос напоминает мне сладкий кленовый сок. Я могу слушать ее часами.

«Наверняка так он и делает», – подумал Брок, зная любовь Элизы поговорить.

– Тогда тебе лучше всего оформить с ней свои отношения, – решил пошутить Брок. Однако, к его удивлению, лицо Шорти осталось серьезным.

– Я никому этого не говорил, но раз уж речь зашла об этом... – Шорти помолчал. – В детстве я тяжело болел свинкой. Доктор тогда сказал, что у меня, возможно, не будет детей. Позднее я был знаком со многими женщинами, но ни с одной не создал семьи – надеюсь, вы поняли, что я имею в виду. Видимо, доктор говорил правду. А я всегда хотел ребенка. Если я женюсь на Элизе, то убью сразу двух зайцев.

Это неожиданное признание крайне удивило Брока. Ему и в голову не могло прийти, что этот немолодой уже ковбой с обветренным загорелым лицом захочет совершенно изменить свою жизнь, осесть и жениться на женщине со столь рафинированными южными манерами, как у Элизы Доббинз. И это при том, что внешне отношения этих двоих нельзя было назвать даже дружескими.

Но противоположности и в самом деле притягиваются, решил Брок, вдыхая табачный дым. Он подумал о Пруденс и, нахмурившись, сделал долгий глоток крепкого горячего кофе.

– Для брака нужна еще и любовь, – заметил Брок. – Одного желания заиметь ребенка недостаточно.

Шорти задумчиво потер подбородок.

– Ну, насчет любви я не уверен. Я не задумывался над этим. Вообще, до тридцати лет жена особенно и ни к чему. Любовь – это чувство, а человек моего возраста больше ищет компаньона, кого-то, кто согреет в холодную ночь. Вы, молодые, во все бросаетесь сломя голову. А прежде чем думать о женитьбе, надо хотя бы добиться понимания. Семейная жизнь – не только свадьба и кровать. Человеку нужно еще и поговорить с кем-то.

Размышления Шорти о женитьбе заставили Брока вспомнить о Кэтрин, и он тяжело вздохнул. Время сделало его воспоминания менее болезненными, но все же боль не исчезла и, видимо, не исчезнет никогда. Но все же сердце не так ныло, как прежде, и Брок с удивлением стал размышлять, не Рыжая ли этому причиной.

Рыжая. Как же ему с ней быть? Она как ухо, которое чешется, когда у тебя связаны руки. И ничего тут не поделаешь.

Отбросив тяжелое одеяло, Пруденс села на кровати. Уже четвертый день подряд она просыпалась поздно, поскольку каждый вечер долго не могла уснуть. И Пруденс мысленно обругала Брока – главную причину своей бессонницы.

Она поднялась с кровати, накинула халат и, на мгновение задержавшись у зеркала, направилась к двери. Ей не понравилось, как она выглядит. Под глазами синяки, волосы какие-то безжизненные.

Пройдя по коридору, она распахнула дверь ванной – и в изумлении отшатнулась. В ванной комнате обливался водой Брок; одежды на нем было не больше, чем при рождении.

– Почему ты не постучала? – потянулся за полотенцем Брок, чтобы обмотать его вокруг талии.

– Я... прошу прощения. Я думала, ты уже ушел.

– Я долго спал, – коротко ответил он. Видя его хмурое лицо, она не смогла сдержать злорадства. По всей видимости, не она одна томится вечерами.

– Я тоже проснулась поздно. Я вчера долго читала.

– Угу. Понятно.

Она поняла, что Брок не поверил в ее чтение, и это разом вывело ее из себя.

– Если ты закончил, то я воспользуюсь ванной. Сегодня ко мне должен заехать Джекоб, и мне надо привести себя в порядок.

Брок подошел так близко, что едва не коснулся ее, пристально посмотрел ей в глаза и произнес:

– Не забывай, с кем ты встречаешься. Не думаю, что у него честные намерения. – Да и у кого при ее виде могли быть честные намерения? Последнее время она просто чертовски соблазнительна.

Он и не подозревал, что от тонкого запаха его мыла для бритья у нее ослабели коленки. Проглотив ком в горле, Пруденс произнесла:

– Не сравнивай Джекоба с собой, Брок. Не все мужчины – похотливые развратники. Ты должен знать, что Джекоб всегда был джентльменом.

Брок громко рассмеялся.

– Я не доверил бы ему и своего плевка.

– Ты ошибаешься! – Она вытолкнула его за дверь, чувствуя, как прикосновение к его теплой коже мигом воспламенило желания.

– Помни, что я сказал! – крикнул он из-за двери. – Держись от Моргана на расстоянии.

Закрыв лицо руками, Пруденс несколько раз глубоко вздохнула. Она должна справиться с собой Черт бы побрал Брока за то, что он с ней делает.

Она поспешно наполнила ванну холодной водой и погрузилась в нее с головой.

– Черт... черт... тебя подери... Брок Пи-пи-терс! – бормотала она, стуча зубами. От ледяной воды ее кожа посинела. – Черт бы... побрал... тебя совсем!

Джекоб внимательно посмотрел на женщину, сидящую напротив, и его лоб прорезала глубокая морщина. Одетая в знакомую белую блузку и синюю шерстяную юбку, хозяйка соседнего ранчо выглядела тем не менее очень необычно. Что-то в ней было нервное, спрятанное глубоко внутри, и он никак не мог понять, в чем тут дело.

До него дошла новость о ночевке в домике старого Маккенлесса. Похоже, все в городе позаботились о том, чтобы навестить его и сообщить, что Пруденс провела ночь в заброшенной хижине в компании своего управляющего.

В таком городке, как Абсолюшен, подобные вещи скрыть совершенно невозможно. Пруденс и Питерс привлекли к себе внимание, когда покидали город; доктор Смитсон видел, как они сворачивали с дороги по направлению к домику Маккенлесса. У самого доктора тоже мелькнула мысль укрыться в этом домике от непогоды, но, по его словам, он вспомнил, что Тради Мохауз должна вот-вот разрешиться от бремени, и вернулся в город. «Скорее всего этот пьяница израсходовал все виски, – подумал Джекоб. – И из-за этого Пруденс и Питерс провели ночь наедине».

Питерс! Этот ублюдок! Возможно, он преодолел стыдливость Пруденс и лишил ее столь оберегаемой девственности. О подобном Джекоб не хотел и думать. Если Пруденс Даниелс станет его женой, он должен получить свежий товар, а не подержанный. Он хочет быть только первым, черт всех побери!

Но может быть, что слухи и неверны. Тогда именно он первым запустит ложку в горшок с медом. При этой мысли Джекоб улыбнулся. Переведя взгляд на грудь Пруденс, он подумал, что она не столь объемна, как у Арабеллы, но все же достаточно привлекательна. Есть только один верный способ определить, осталась ли Пруденс Даниелс девственницей, и надо наконец воспользоваться им, чтобы положить конец сомнениям.

– Не хотите ли кофе? – любезно предложила Пруденс. – Или еще булочку? – Никогда еще она не видела Джекоба столь погруженным в свои мысли. Возможно, решила она, на его ранчо произошло какое-то неприятное событие. Она уже собиралась спросить об этом, как вдруг Джекоб отставил чашку и наклонился к ней.

– Да, я хочу кое-что, дорогая, но это не кофе с булочкой.

Глаза Пруденс удивленно округлились. Она решила, что он жаждет ее поцелуя, и перевела взгляд на его губы. Они были такими полными, что казались надутыми. Выше их располагались аккуратные усики, и Пруденс подумала, как это будет – поцеловать усатого мужчину. Может, этот поцелуй будет еще более восхитительным, чем поцелуй Брока? Если так, то ее тяга к Броку имеет лишь телесную природу, и никакие чувства не привязывают ее к этому вольному, как ветер, ковбою.

Пруденс наклонилась вперед и положила руку на колено своего собеседника. Получив это приглашение, Джекоб не заставил себя ждать и тут же прижался губами к ее губам.

Ничего. К своему удивлению, она не почувствовала ничего. Ток по ней не пробежал, не забилось сердце, не стало жарко, как при поцелуе Брока. Чувствуя глубокое разочарование, она попробовала высвободиться из объятий Джекоба, но он только стиснул ее еще крепче.

– Дорогая, дорогая, – шептал он, осыпая ее шею торопливыми поцелуями.

Она почувствовала отвращение.

– Остановись, Джекоб. Отпусти меня немедленно.

Но ее требование осталось без внимания.

– Ты же сама хочешь этого, дорогая. Как только мы обвенчаемся, я подарю тебе такое блаженство, какое ты не испытаешь и на седьмом небе.

Она энергично замотала головой, но он снова привлек ее к себе и закрыл ее рот поцелуем. Она продолжала сопротивляться, но, казалось, это только возбуждало Джекоба.

«О Боже, что же это я наделала?! «

Была середина дня. Дома, кроме Лорел, не осталось никого, и Пруденс вдруг поняла, что может быть изнасилована в своей собственной гостиной.

Кричать! Надо кричать, думала она, когда Джекоб, стараясь повалить ее на диван, накрыл руками ее грудь. Надо закричать!

И вдруг она услышала вопль, пронзительный, похожий на визг. Но этот крик принадлежал не ей.

Джекоб немедленно выпустил ее из рук, и Пруденс, тяжело дыша, первым делом поблагодарила Бога. Придя в себя, она хлестко ударила Джекоба Моргана по щеке.

– Как вы посмели! – вскочила она на ноги.

– Ну, Пруденс, дорогая, – ошарашено потер щеку Джекоб. Для столь элегантной дамы у нее был удивительно сильный удар.

Послышался новый крик. Пруденс поняла, что крики доносятся из большой комнаты, и бросилась туда; к ее неудовольствию, Джекоб последовал за ней, словно тень.

При виде Лорел, стоящей на столе, Пруденс в изумлении замерла. Лорел вопила так громко, как позволяли ее легкие. Еще большее удивление вызвало у нее то, что Слим Роббинс вовсе не скакал по дороге в город вместе с другими ковбоями, а пытался стащить перепуганную девушку со стола.

– Извините, мисс Пру, – произнес ковбой в большом смущении. – Я и в мыслях не имел ничего недоброго в отношении мисс Лорел. Я только хотел ее поцеловать. Что в этом плохого?

По его лицу было видно, что он перепуган не меньше Лорел, и Пруденс пришлось собрать все свои силы, чтобы изобразить праведный гнев.

– Вот что ты получила, нанимая идиотов, которым место в дурдоме, – раздался сзади голос Джекоба.

Позабывшая о его присутствии Пруденс быстро обернулась и сумрачно взглянула в его лицо:

– Убирайся, Джекоб. И больше здесь не появляйся.

– Но, Пруденс, ты хотела сказать совсем не это.

– Я совершенно уверен, что именно это, – раздался негромкий голос от двери.

«Вот еще не хватало», – подумала Пруденс, увидев, что в комнату входит Брок. Его неожиданное прибытие – достойное завершение этого безумного дня.

– Я разберусь сама, Брок.

Он пожал плечами и оперся спиной о дверной косяк, не выказывая ни малейшего желания покинуть комнату.

Пруденс повернулась к Джекобу и удивилась, каким гадким показалось ей его лицо.

– Прошу тебя, Джекоб, уйди, пока я не распорядилась выкинуть тебя с моего ранчо.

Светло-карие глаза Джекоба стали жесткими, сузившись в щелки.

– Я уйду, но ты напрасно думаешь, что на этом все кончено. Ты еще пожалеешь, что так отнеслась к старому другу.

– Это что, угроза, Морган? – спросил Брок, и его рука потянулась к кобуре.

– У меня есть связи в городе. И вы это скоро поймете. – Джекоб пулей выскочил из комнаты; через секунду громко хлопнула входная дверь.

К этому времени крики Лорел сменились хныканьем, и она позволила Пруденс помочь ей слезть со стола.

– Возвращайся в свою комнату, Лорел. Я приду к тебе через несколько минут, – распорядилась Пруденс, очень довольная, что девушка не стала спорить. Лорел поднялась по лестнице и на секунду задержалась, чтобы послать Слиму на прощание застенчивую улыбку.

– Я не хотел сделать ничего плохого, мисс Пру, – пробормотал Слим. На его лице читалось смущение. – Я просто хотел поцеловать мисс Лорел в щеку. Моя мама всегда делала это, когда мне было грустно, а мисс Лорел показалась мне сегодня очень расстроенной.

Пруденс с сожалением вздохнула и кинула на Брока осуждающий взгляд.

– Я говорила тебе, что это произойдет.

– Я поговорю со Слимом. Объясню ему все о Лорел. – Когда Пруденс кивнула и направилась к двери, Брок добавил: – Но я не думаю, что случившееся было ошибкой. Крики Лорел – это просто выражение ею своих эмоций.

Пруденс не хотела этого признавать, но Брок, по всей видимости, был прав. Так же, как он был прав и относительно намерений Джекоба.

– Тебе пора сдавать экзамены на психолога, Брок. Ты, похоже, знаешь все о человеческой натуре, – язвительно бросила она, направляясь к лестнице.

– Если бы все мои будущие пациенты выглядели так, как ты, Рыжая, я бы не колебался. Я бы с удовольствием занялся расширением твоих познаний о человеческом теле.

Пруденс только раскрыла рот, не зная, что ответить. Повернувшись на ступеньке, она увидела на лице Брока ехидную улыбку. Пруденс вспыхнула и поспешила как можно быстрее преодолеть остаток лестницы.

– Знаешь, Слим, – начал свою воспитательную речь Брок, хлопнув ладонью по широкой спине ковбоя, – только дурак будет спорить со скунсом, ослом и женщиной. Похоже, что я стал дураком.

Глава 15

За окнами густыми хлопьями падал снег. Но дома, в столовой, было уютно – мирно потрескивали в камине поленья, наполняя комнату, в которой собрались все обитатели ранчо, теплом и уютом.

Моуди и Сара обменялись взглядами, смысл которых был понятен только им двоим, и полковник поднялся из-за стола. Он негромко и неуверенно кашлянул, и все взгляды обратились к нему.

– Я хотел бы сделать объявление, – хрипло произнес он, нервно одергивая свою синюю кавалерийскую форму – ее он надел для столь серьезного случая по настоянию Сары. – Поскольку Полли собирается нас скоро покинуть, – он мягко улыбнулся молодой девушке, – мы с Сарой думаем, что пора сделать объявление.

Над столом пронесся гул удивления. Брок, сообразивший, в чем дело, повернулся к Пруденс, чтобы понаблюдать за ее реакцией. Отношения Моуди и Сары давно уже ни для кого не были секретом, но не верящая ни во что Пруденс не считала их серьезными.

– Я имею счастье объявить, что мисс Сара Девенпорт оказала мне величайшую честь, согласившись стать моей женой. – Он наклонился к сидящей справа от него смущенной Саре и нежно ее поцеловал.

Пруденс была явно ошеломлена; сообразив, что все смотрят на нее, ожидая ее слов, она постаралась изобразить на своем лице улыбку и, поднявшись, поцеловала обоих в щеку.

– Примите мои поздравления! Я очень за вас рада. – Пруденс действительно была за них рада, хотя эта новость и застала ее врасплох. Она и предположить не могла, что отношения этих двоих людей приведут их к алтарю.

– Ты, старый, облезлый ворон, – громко сказал Брок, – как ты, черт тебя задери, уговорил эту умную женщину стать твоей женой? – И он так жарко поцеловал Сару, что ее щеки порозовели.

В ответ на эти слова засмеялись все, кроме Полли, которая вдруг всхлипнула.

– А я пропущу свадьбу, – грустно произнесла она, вытирая слезинку.

– Ладно, Полли, – положил ей руку на плечо брат. – На Рождество ты будешь дома, с мамой и папой, и будешь делать все, что захочешь.

– Но тебя не будет со мной, Уилл. – Она бросила на него хмурый взгляд, затем быстро взглянула на Мэри, которая невинно изучала стоявшую перед ней тарелку.

– Тише, тише, Полли, – предупредила Луанн, – ты испортишь Саре такой момент!

Прикусив губу, Полли выскочила из-за стола и бросилась из комнаты.

Пруденс поднялась, чтобы пойти за Полли и успокоить ее, но Уилл оказался быстрей:

– Я присмотрю за ней, мисс Пру. Как-никак Полли все еще под моей опекой.

Опустившись на свое место, Моуди смущенно пробурчал:

– Мне очень жаль, что я так расстроил Полли. Я этого не хотел.

– С ней все будет в порядке, полковник, – уверила его Пруденс. – Полли просто жаль уезжать. Завтра утром, когда она начнет собираться, ее мысли будут заняты совершенно другим.

– Вы уверены? Может, мне все-таки поговорить с ней? – спросила Сара, с сожалением глядя на опустевший рядом стул.

Брок отрицательно покачал головой:

– Думаю, стоит позволить Уиллу уладить это дело, У них до сих пор много общего.

Позднее, когда все отправились спать, Уилл нашел Брока на кухне, куда тот пришел, чтобы перехватить чего-нибудь перед сном.

– Могу я поговорить с вами, мистер Питерс? Приготовивший два больших сандвича с ветчиной Брок протянул один Уиллу.

– Конечно, парень. Садись поешь. Проблемы всегда легче решаются на сытый желудок.

– Но мы только что поужинали, – заметил Уилл, что не помешало ему вгрызться в сандвич зубами. Секунду Брок размышлял, почему у этого парня такой же хороший аппетит, как и у него самого. По-видимому, по той же причине – из-за нехватки сексуальных впечатлений.

– Так о чем ты хочешь поговорить, Уилл? – поинтересовался Брок, откусывая кусок сандвича и запивая его холодным молоком.

– Вы не находите, что с моей стороны плохо – не проводить домой сестру?

Брок посмотрел в его полные вины глаза.

– Это тебе Полли сказала? Парень пожал плечами.

– Да. Она считает, что я люблю Мэри больше, чем ее, и что семья стоит превыше всего.

– А ты любишь Мэри, Уилл? – Заметив, как он смутился, Брок невольно улыбнулся.

– Да, сэр! – кивнул Уилл. – Для меня Мэри и Би-Джей – самое дорогое в мире. Это вовсе не значит, что я больше не думаю о Полли. Но я надеюсь когда-нибудь жениться на Мэри. Я просто не могу уехать домой, мистер Питерс. Мне нравится жить здесь, на Западе. Теперь я хорошо разбираюсь во всем, что нужно знать работнику ранчо.

– А о своей семье ты подумал? Они не расстроятся? Пруденс говорила, твой отец хочет, чтобы ты стал юристом. – Все это так знакомо, подумал Брок про себя. Когда-то и он сам выбрал эту профессию под влиянием отца.

Да, он стал адвокатом. Но Кальвин Питерс был адвокатом для богатых, защищал их привилегии, отыскивал для них лазейки в законах. Брок же стал защищать тех самых несчастных, против которых его отец поворачивал меч Фемиды. Их отношения стали враждебными, и после смерти отца Брок все время жалел об этом.

– Да, мистер Питерс. – Эти слова отвлекли Брока от воспоминаний. – Но мы не ладили с отцом. У нас с ним во всем разные вкусы. Он хочет жить в городе, любит красивые вещи, редкие книги, музеи. – Уилл потер нос. – А мне нравятся приключения. Я хочу оставить в мире, в котором живу, свой собственный след, быть хозяином себе – как вы.

Интересно, что бы сказал Уилл, если бы Брок открыл ему, что был адвокатом?

– Когда-нибудь каждый мужчина начинает принимать решения сам. Но при этом он не должен забывать, что они приведут к определенным последствиям, которые могут изменить всю жизнь.

– Вы считаете, что мое решение не возвращаться в Нью-Йорк неверно?

Брок знал, какого ответа ждет от него Уилл, как и знал, что не ему определять чужую судьбу.

– Это можешь решить только ты сам, парень.

– Этого я и боялся – что вы так скажете. Мисс Пруденс говорит, что вы всегда высказываете такие прописные истины, что их просто скучно слушать.

Брок рассмеялся:

– В самом деле? Уилл кивнул:

– Она говорила Мэри, что вы очень самоуверенны и упрямы и очень любите давать советы. Но ваши советы обычно оказываются правильными, и это крайне раздражает. Да, так она и сказала.

Брок удивленно качнул головой:

– Самоуверенный? И это все? Молодой ковбой слегка смутился:

– Ну... это был обычный женский разговор. Она еще говорила, что вы очень мускулистый.

Брок хмыкнул. Похоже, мысли мисс Даниелс всерьез заняты его анатомией. Интересно, какой из разделов этой науки привлекает ее больше всего?

– Но вы ведь не передадите мисс Пру, что я вам сказал, мистер Питерс?

– Нет, я ничего не скажу, Уилл. Неужели ты ее так боишься? – с улыбкой спросил Брок.

– Похоже, что боюсь, – признался молодой ковбой. Брок отметил про себя, что его речь за прошедшее время приобрела западный акцент, и скоро от местного жителя его будет не отличить.

– Вот сколько неприятностей от любви, – развел руками Уилл. – Но что это я вам говорю – у вас самого такие сложные отношения с мисс Пру.

Брок откинулся на стуле так, что чуть не потерял равновесие:

– Любовь? К Пруденс Даниелс?

В его голосе было столько изумления, что Уилл испуганно заморгал:

– Разве не так? Да вы просто искритесь оба. «Искритесь! Как два камня, когда бьются друг о друга», – подумал Брок.

Но любовь?

Он ничего не ответил. Что он мог ответить? Это слово никогда раньше не приходило ему на ум. Слово «любовь» осталось в прошлом, где были Кэтрин и Джошуа.

Можно ли вспомнить его снова?

Нет, в этом было что-то предательское. Когда-то он дал клятву в церкви, и для него есть только одна женщина.

Уилл негромко кашлянул, и Брок с досадой вздохнул. Отлично! Просто великолепно! Начал задавать вопросы он, теперь же ждут ответа от него.

Лучшая защита – мощная атака. Это было одним из правил его судебной практики.

Брок повернулся к Уиллу и ответил своим хорошо поставленным голосом адвоката:

– Разве ты не знаешь, что невежливо задавать вопросы старшим, сынок? Это могут расценить как плохие манеры. – Ему стало жаль смутившегося парня, но надо было прекратить все эти расспросы.

– Извините, мистер Питерс, – пробормотал Уилл, торопливо направляясь к двери. – Думаю, мне пора. Доброй ночи.

– Доброй ночи, Уилл. Спи крепко. Ему это удастся.

А вот Броку теперь предстоит много чего обдумать. И вольный ковбой совершенно не представлял, к каким в конце концов выводам он придет.

– Я очень благодарна тебе, Кристи, за то, что ты помогла мне с пирогами, – произнесла Пруденс, погружая руки в тесто. – Я совсем забыла что День благодарения так скоро. – Праздник наступал завтра, и на его подготовку оставалось всего несколько часов.

– Я думаю совсем о другом, мисс Пруденс. Мне хотелось отогнать тревогу о Сэмюеле. – Ее глаза наполнились слезами, как и всякий раз, когда она думала о своем муже, а это случалось очень часто. – Для меня гораздо проще печь, чем возиться с кожаными поясами. У меня нет такого таланта, как у других.

– Ты себя недооцениваешь, Кристи. У тебя все прекрасно получается, – возразила Пруденс, делая из теста пирожок.

– Вы очень добры, мэм. Но я все равно предпочла бы печь и готовить для мужа. Я люблю домашние обязанности, хотя многие женщины и считают их скучными. Без этого я сама не своя. – Она задумчиво улыбнулась. – Особенно я люблю вынимать из духовки готовый хлеб. – Лицо Пруденс помрачнело при воспоминании о том, какой хлеб получается у нее. Заметив это, Кристи поспешила добавить: – Вы тоже уже многому научились, мисс Пруденс. А обед, который вы приготовили вчера, был очень вкусным.

Пруденс чуть просветлела. Окорок действительно получился вполне аппетитным, батат же был просто великолепен. Если бы она еще не забыла положить в хлеб дрожжи, все было бы просто совершенным.

– Да, теперь у меня получается намного лучше, – согласилась она. – Я попросила Ханну научить меня всему, что она умеет. – Пруденс слепила следующий пирожок. – Трудно поверить, что Полли через неделю уедет. Мне всегда грустно расставаться со своими девушками.

– Неужели вы будете всю жизнь заботиться о других? – спросила Кристи. – Я имею в виду, – поспешила она объяснить, видя удивление на лице Пруденс, – неужели вы сами не хотите иметь ребенка? Даже если Сэмюель не вернется, меня всегда будет успокаивать то, что рядом со мной его ребенок. Это часть его, которая останется со мной всегда.

– Я никогда об этом не думала. Кроме того, иметь ребенка – значит иметь мужа, то есть становиться зависимой от мужчины.

Кристи легонько похлопала по своему раздувшемуся животу, и Пруденс на мгновение почувствовала зависть. Интересно, как это – иметь собственных детей? Кареглазых, с каштановыми волосами...

Вдруг сообразив, на кого похожи воображаемые дети, Пруденс ударила по пирожку с такой силой, что Кристи воскликнула:

– Боже, Пруденс! Вы отобьете себе руку. Через пять минут на кухне появился Брок. Он нес индейку – такой здоровенной Пруденс не видела никогда в жизни. Она была, наверное, около тридцати фунтов весом. Индейка была уже ощипана. Брок опустил огромную птицу на стол.

– Вот вам обед на День благодарения, – произнес он.

На лицах женщин было написано такое изумление, что он не сдержал улыбку. По-видимому, Пруденс удивило, что индейка ощипана. Но удивляться тут было нечему – как только Брок узнал, что в праздничных приготовлениях собирается принять участие и Пруденс, он понял, что рискует оказаться со ртом, набитым перьями, и предпочел выполнить эту сложную работу самостоятельно. Он уже раз отведал курицу в исполнении Пруденс. Она была недожаренной. Дьявол! Из нее сочилась кровь.

– Прекрасная птица, – сказала Пруденс, заглядывая в духовку и размышляя, поместится ли в ней индейка. Она не имела абсолютно никакого представления, сколько времени займет ее приготовление.

– Мне надо посмотреть, как там Би-Джей, – объявила Кристи. – Я обещала Мэри, что присмотрю за ним; пока она помогает Уиллу чистить конюшню.

Пруденс нахмурилась, потому что у нее не было никакого желания оставаться с Броком наедине. Это всегда приводило к самым нежелательным последствиям.

Казалось, Брок прочитал ее мысли:

– Похоже, Рыжая, ты не хочешь со мной говорить. Но придется. Между нами есть много нерешенных вопросов.

Пруденс вытерла руки о фартук.

– Не знаю, что ты имеешь в виду.

– Думаю, знаешь, – возразил Брок, проводя пальцем по ее щеке. – Ты не можешь отрицать, что между нами что-то есть. А если и будешь, то сделаешь это напрасно. – Его палец спустился по ее шее и остановился возле ямочки, где бился пульс. – Совершенно напрасно.

Это движение пальца заставило ее вспомнить другие его прикосновения, и у Пруденс перехватило дыхание. Но не следует показывать Броку, как он на нее действует. Он может этим воспользоваться, чтобы окончательно сломить ее волю.

Заметив блеск в глазах Брока, она отступила от стола. Сильно забилось сердце Овладев собой, Пруденс произнесла:

– Спасибо за индейку. Я уверена, что она понравится всем.

Голос Брока стал тише:

– Ты знаешь, Рыжая, что мне нравится И этому нет никакой замены.

Она услышала, каким шумным стало ее собственное дыхание.

– Пожалуйста, не говори об этом. Что, если нас кто-нибудь услышит?

Брок безразлично пожал плечами:

– Ну и что? Не думаю, что это для кого-то секрет. Температура всегда поднимается градусов на десять, когда мы оказываемся в одном помещении.

Доля правды в этом была, но она скорей бы умерла, чем признала это.

– У тебя сейчас нет работы? Надо проверить скот.

– Слим и Барт уже проверили все стадо. Видя разочарование на ее лице, Брок не сдержал улыбку. Вчера они нашли шесть убитых овец, но Броку не хотелось огорчать Пруденс в этот предпраздничный день. Он уже отдал распоряжение стрелять без предупреждения в тех, кто будет замечен у их стада. За кражу скота в этих краях вешали, убийство же скота вообще было делом немыслимым. На такие грязные трюки был способен разве что Джекоб Морган.

– Уилл вычистил конюшню, а Шорти и Элиза отправились в город приобрести кое-какие вещи, нужные Ханне в хозяйстве. Кстати, – он обвел глазами кухню, – а где эта столь одаренная талантами женщина? Я уже несколько недель жду ее праздничный обед на День благодарения.

Пруденс не сразу решилась нанести Броку тяжелый удар:

– Ханна слегла от сильной простуды. Джо говорил, что она кашляла всю ночь. Вряд ли она сможет завтра подняться, чтобы приготовить обед.

На Брока стало страшно смотреть. Такую перемену настроения можно было воспринять как личное оскорбление.

– Не хочешь же ты сказать?..

– Да, именно я буду готовить обед, – подняла подбородок Пруденс. – С помощью Кристи и Сары. Я уверена, что все будет очень вкусно. – Вряд ли это действительно будет вкусно, но съедобно – наверняка.

– Нет, нет, я в этом не сомневаюсь, – спохватился Брок. – Ты уже получила несколько уроков, но не рановато ли браться, за праздничный обед? Не так давно ты не могла приготовить даже тосты.

Пруденс гневно выпрямилась.

– Ты считаешь, что я ни на что не способна? Заметив, как она уязвлена, Брок мягко провел пальцами по ее щеке:

– Любовь моя, твои таланты могут проявиться в спальне, а не на кухне. Когда ты захочешь их продемонстрировать, дай мне знать. Я научу тебя всему, и ты сама удивишься, как быстро достигнешь совершенства.

И мягко поцеловав ее в губы, он вышел из комнаты.

Глава 16

Индейка выглядела вполне аппетитно. Брок подумал, что она может даже оказаться съедобной. Но не было ли первое впечатление обманчивым?

– Выглядит великолепно, мисс Пруденс, – объявил Моуди. – Вы просто превзошли себя.

Пруденс просияла, и Брок пожалел, что не он произнес эти слова. В комплиментах дамам офицеры армии США в лице полковника Моуди всегда наносили ковбоям Дикого Запада сокрушительное поражение.

Впрочем, надо признать – стол действительно смотрелся внушительно. Поцарапанный, видавший виды деревянный стол на сей раз был накрыт белоснежной скатертью, на которой были расставлены почти невесомые фарфоровые тарелки и сверкающие гранями хрустальные бокалы. Наследство семьи Даниелс, заключил Брок.

Некоторое время все, поднявшись, молча произносили про себя слова молитвы. Помимо прочего, Брок попросил у Господа, чтобы от сегодняшнего обеда с ним ничего не случилось.

– Не окажете ли нам честь, мистер Питерс? – протянула Броку нож с резной костяной ручкой Пруденс.

С замиранием сердца Брок занес нож над индейкой. Когда лезвие легко погрузилось в мякоть, он выдохнул с облегчением – индейка прожарилась великолепно. На тарелку, источая сводящий с ума аромат, полился сок, и Брок сглотнул слюну.

Началась раздача индейки, наполнение тарелок, салатом, горохом, картофельным пюре, подливой. Пруденс и Сара отправились на кухню, чтобы принести горячие пироги и кофе.

– Обычно я предпочитаю тыквенные, – задумчиво произнес Барт, – но яблочные тоже очень вкусные.

– Не ломай голову, Барт. Ешь все подряд, – подала совет Кристи.

Не успел Барт ответить, как раздался сильный стук в дверь.

– Кто это может быть? – тревожно спросила Элиза. – Странный визит – в самый разгар праздника.

Брок машинально сжал ручку ножа – наверняка это какой-то новый сюрприз Джекоба. Можно было догадаться, что именно праздник будет выбран этим ублюдком, чтобы посчитаться. После своего изгнания он уже несколько раз убивал их скот, но наверняка ограничиваться этим не собирался.

– Я посмотрю. Может, это индейцу Джо что-то нужно для Ханны. – Отставив стул, Кристи поднялась из-за стола.

Она вышла из комнаты, и в этот момент из противоположной двери появились Сара и Пруденс, они несли большой серебряный поднос с четырьмя пирогами. Барт и Слим поспешили выскочить из-за стола, чтобы перехватить тяжелый груз.

Брок с удовольствием оглядел стол: радуя глаз, он буквально ломился от яств. Горячие пироги вносили последний праздничный штрих. Их запах воскрешал воспоминания о доме, о праздниках, о забытом уюте.

– Мы от этой еды все помрем, – объявил Брок. Как только Пруденс переварила его слова, что отразилось на ее лице гневным изумлением, он добавил: – Мы объедимся и лопнем. Как быстро Рыжая научилась готовить!

Польщенная Пруденс смутилась.

– Спасибо за комплимент. – Он так ее порадовал, что она качнулась на стуле от переполняющих ее эмоций, но вдруг поняла, что похвалой надо поделиться. – Но не все здесь готовила я.

Ее слова прервал крик. Брок и Шорти мигом вскочили и бросились из комнаты. К своему изумлению, они увидели, что Кристи Бейкер, безвольно свесив руки, лежит в объятиях рыжеволосого незнакомца. Она была без сознания. Незнакомец с ног до головы был засыпан снегом.

Брок глядел на эту сцену лишь мгновение, потом губы его дрогнули в улыбке:

– Сэмюель Бейкер, как я понимаю – Человек ошарашено кивнул, не выпуская из рук обмякшее тело. Он легонько тряхнул Кристи, но сознание к ней не возвращалось.

– Боюсь, как бы мое неожиданное прибытие не отразилось на ее здоровье, – озабоченно пробурчал он.

– С ней все будет в порядке, мистер Бейкер, – сказала Пруденс, выходя в коридор. – Перенесите ее в гостиную и положите на софу.

Сара поспешила сделать холодный компресс, и через несколько мгновений Кристи открыла глаза.

– Так это не сон? – тихо произнесла она, глядя перед собой. – Сэмюель, где ты был так долго? Я уже подумала, что никогда тебя не увижу.

Шорти слегка толкнул Брока локтем:

– Первое, что делают женщины, это обрушивают на мужчин град упреков.

– Помолчали бы, Мортимер Дженкинс, – недовольно произнесла за его спиной Элиза.

– Мортимер? – недоуменно повернулся Брок. На лице пожилого ковбоя ясно читалась досада. Элиза называла его так при более интимных беседах.

– Я просил не называть меня так при людях, – прошипел он громким шепотом. Бросив боязливый взгляд на Брока, он крепко ухватил свою не в меру разговорчивую подругу за талию и увлек за собой из комнаты.

– Мы вас покинем, – объявила Пруденс счастливой паре. – У нас есть замечательная индейка, и мы будем рады, если вы присоединитесь к нам за столом.

Казалось, Бейкер ее не слышал – он был всецело поглощен своей женой; когда Пруденс выходила из комнаты, в ее глазах мелькнула зависть.

Позавидовал им и Брок. Он догнал Пруденс в коридоре и тронул ее за локоть.

– Увидев счастье этих двоих, я вдруг понял, как многим мы тебе все обязаны. И даже индейка у тебя получилась выше всяких похвал.

Пруденс не знала, что ответить. Так Брок к ней еще ни разу не обращался. И это выражение чувств заставило ее сделать то, чего она никак не могла от себя ожидать, – привстав на цыпочки, она мягко коснулась щеки Брока губами. Потом, опомнившись, стремительно бросилась по коридору.

Брок, ошеломленный, смотрел ей вслед, трогая рукой место поцелуя. Сегодняшний день во всем оказался удивительным.

– Я не думал, что это займет столько времени, – пробурчал Сэмюель с набитым ртом.

Все обитатели ранчо еще сидели за обеденным столом. Кристи выглядела совершенно счастливой, но при этих словах мужа нахмурилась:

– Это было ужасно – ждать, пребывая в полном неведении.

– Кристи никогда не оставляла надежда, что вы вернетесь, мистер Бейкер, – вставила Пруденс. – Последние дни она почти все время проводила у окна.

– Могу я задать вам вопрос: что вас задержало? – поинтересовался Моуди. – Наверное, какие-то проблемы с индейцами?

Сэмюель покачал головой:

– Нет, ничего подобного. Мне пришлось убеждать комитет по землеустройству, что заявленный мной участок – действительно мой. Мне встретилась семья иммигрантов из Норвегии, которая не знала ни слова по-английски. Они считали, что я присвоил их землю. Похоже, что какие-то не очень добросовестные маклеры продали им землю, которая уже была продана мне. Я попал в трудную ситуацию, поскольку норвежцы совершенно не могли меня понять; мне пришлось задержаться для прояснения ситуации – иначе они бы заняли землю и наш участок пропал бы.

– Но все в конце концов разрешилось? – спросил Брок, раздумывая, стоит ли ему предложить свою консультацию в качестве юриста.

Сэмюель кивнул:

– Эта земля наша на законных основаниях. Семье иммигрантов дали другой участок. Мистер Барроуз, маклер, выдал мне все документы. – Он хлопнул рукой по нагрудному карману. – Ферма теперь наша. Сейчас там, правда, совсем пусто, но уже скоро будем собирать урожай.

– Сэмюель всегда мечтал стать фермером, – сообщила Кристи. – Его отец хотел, чтобы он унаследовал его профессию парикмахера, но он решил, что будет иметь свою ферму, и мы отправились в те края, где хорошо растет пшеница. У нас в Аризоне не растет почти ничего, кроме кактусов. – Она положила голову на плечо мужа. – Подумать только – наш ребенок родится в штате Небраска на земле Бейкера!

– А когда вы собираетесь уехать? – спросила Пруденс.

В ее голосе слышалась грусть. Совсем скоро их покинет Полли, а теперь вот и Кристи. Пройдет совсем немного времени, и здесь, похоже, не останется никого.

– Я думаю, вы могли бы погостить у нас несколько дней, мистер Бейкер.

Бейкер покачал головой:

– Нет, мэм. Мы с Кристи уедем завтра с первыми лучами солнца. Нам надо успеть на поезд, уходящий на восток. Он отходит послезавтра в полдень.

– Бог мой, я...

– Мисс Пру, – внезапно прервала ее Луанн. – Думаю, я переела Я чувствую себя плохо.

Лицо молодой женщины и в самом деле было белым как мел. Пруденс поспешила обнять Луанн и помочь ей подняться со стула.

– Извините, мне надо отвести Луанн, она переела пирогов.

– И меня надо бы отвести, – погладил свой живот Моуди. – Я набит, как фаршированный поросенок.

– Ты сегодня отвел душу, – заметила его невеста.

– Для этого и существуют праздники. Кстати, о празднике, – повернулся он к Кристи, и в его глазах появилась хитринка. – Я могу сегодня переночевать в столовой. А вы двое можете занять мою комнату. Как-никак вы супруги.

– Это очень великодушно с вашей стороны, полковник Карстерс, – с благодарностью ответил Сэмюель.

– Зовите меня просто Моуди. И я уже не полковник. Меня отпустили пастись на пастбище.

– Ладно, ладно, Мартин, – укоризненно произнесла Сара. – Мы же решили не говорить больше об этом.

Моуди виновато заморгал и выдавил из себя улыбку:

– Я имел в виду, что я теперь наслаждаюсь свободой.

– Мы с Кристи принимаем ваше предложение, – поспешно сказал Сэмюель, опасаясь, что за этим спором Карстерс забудет о своем великодушии. – Надеюсь, мы увидим вас всех завтра утром. – И, сопровождаемый Кристи, он покинул комнату.

Брок усомнился, что Сэмюель и Кристи действительно смогут завтра утром покинуть ранчо. Вряд ли утром они будут вообще способны подняться. Тут он увидел, что в комнате остались Моуди и Сара, и понял, что он здесь лишний и лучше оставить эту пару наедине друг с другом.

– Брок стал проницательным, – удивленно заметил Моуди, когда они остались одни. – Думаю, он ушел из-за нас.

Моуди обнял невесту за плечи и склонил к ней голову. Она погладила его по щеке.

– До свадьбы еще несколько недель. Никак не могу дождаться.

И это была правда: последнее время Сара только об этом и думала. «Наверное, я совсем испорченная женщина», – решила она.

Моуди нежно посмотрел в ее глаза.

– Мы можем и не ждать. Я сегодня сплю в гостиной. Мы можем провести там прекрасный романтический вечер.

– Мартин! – отпрянула Сара, чувствуя, как сильно забилось ее сердце. – Это невозможно. – Она отрицательно покачала головой. – Что, если кто-нибудь войдет?

– Вряд ли. Все отправились спать. Уверяю тебя, Кристи и ее муж найдут себе на эту ночь занятие, от которого не захотят отвлекаться. – Он привлек ее к себе и поцеловал в губы. – Я хочу тебя, Сара. Я хочу, чтобы мы были вместе.

– Этого же хочу и я, с самого первого момента, как только увидела вас, Мартин Карстерс. – Она положила свои руки на его, и решительно вздохнула: – Ладно, полковник. Видимо, в День благодарения у нас будет за что благодарить судьбу.

В это время Пруденс сидела на краю кровати Луанн, тревожно вглядываясь в бледное лицо молодой женщины.

– Как ты чувствуешь себя? Боль в животе проходит?

Проконсультировавшись с «Практическим руководством» доктора Чейза, Пруденс пришла к выводу, что у Луанн расстройство пищеварения.

– Немного. Не так больно, как раньше. – Вдруг из ее глаз полились слезы. – Но я же не потеряю ребенка, мисс Пру? Я этого не переживу.

Пруденс отвела волосы с искаженного болью лица Луанн.

– Замолчи. Не говори так. Бог милосерден.

– Но преподобный Энтвистл...

– Это – лошадиная задница, а не священник. Луанн улыбнулась, услышав это определение.

– Я рада, что вы так о нем думаете.

– Тебе надо закрыть глаза и поспать. Тебе и твоему малышу необходим отдых. Я останусь, пока ты не заснешь, а потом навещу тебя утром.

Луанн взяла руку Пруденс и прижала к своим губам.

– Вы самая добрая женщина из всех, кого я знаю, мисс Пру. Моя мать когда-то говорила, что бриллианты добываются совсем некрасивыми тусклыми кусочками, которые приходится потом долго обрабатывать. Но когда все лишнее убрано и алмаз огранен, он становится бриллиантом, ярким, как звезда. Нужно лишь извлечь его красоту на поверхность. Вы – такой же алмаз, мисс Пру. Ваша красота незаметна на первый взгляд, но когда узнаешь вас ближе, никто не может с вами сравниться.

Пруденс прилагала все усилия, чтобы сдержать слезы.

– Раньше мне никто не говорил таких слов.

– Я хотела бы быть такой же доброй, как вы, мисс Пру, – произнесла Луанн, закрыла глаза и задремала.

Несколько минут Пруденс ждала, когда дыхание Луанн станет глубоким и ровным, затем поднялась и осторожно вышла из комнаты. Оказавшись в коридоре, она заглянула в комнаты Мэри, Лорел и Элизы – все они крепко спали. Минуя опустевшую комнату Кристи, Пруденс улыбнулась, вспомнив радостную встречу супругов. Но, обнаружив пустую кровать Сары, Пруденс ощутила чувство вины. Видимо, Сара осталась на кухне, чтобы убраться после праздничного ужина. Пруденс немедленно направилась на кухню. Проходя мимо гостиной, она обнаружила, что дверь в нее закрыта. Это показалось ей странным. Пруденс решительно подошла к двери и тут же остановилась: из гостиной доносились голоса.

Женский смех Пруденс узнала сразу – это был голос Сары. Легко было понять, кому принадлежал мужской голос. Было ясно, что Сара и Моуди решили отпраздновать свою свадьбу заранее.

Негромкие слова за дверью были полны такой страсти, что у Пруденс сжалось сердце – похоже, все люди в мире вызывают чьи-то чувства, кроме нее.

Пруденс на цыпочках вернулась к лестнице и стала тихо подниматься наверх. У двери Брока она на секунду задержалась. Если ее и может ожидать счастье, то только с человеком, который сейчас мирно спит по другую сторону этой двери.

Ее рука машинально легла на медную ручку, но почти сразу рассудок поборол веление сердца, и Пруденс поспешила отдернуть руку, коря себя за секундную слабость. Но как только она вошла в свою холодную пустую комнату, этот самый рассудок вдруг усомнился: может быть, стоило подчиниться порыву? Тяжело вздохнув, Пруденс легла в кровать.

Глава 17

«Скоро в этом доме будет пустынно и тихо», – подумала Пруденс, наблюдая в окно, как Моуди помогает Саре сесть в сани. Затем он помог забраться Элизе, Мэри и Лорел.

Девушки в сопровождении ковбоев должны были посетить город и пообедать в ресторане «Плакучая ива». Предстоящее маленькое приключение взволновало обитательниц ранчо, словно школьниц.

Снегопад кончился, но небо все еще оставалось таким же серым, как настроение Пруденс.

Все едут повеселиться, кроме нее и Луанн, которая осталась в постели, поскольку ей так и не стало лучше. Из всех работников в город отказался поехать только Брок, который решил заняться отделкой домика работников.

Пруденс покачала головой – она не могла понять, как можно потратить единственный за неделю выходной на этот дурацкий домик. Брок пропадал там все дни напролет. Похоже, он просто не хочет ее видеть.

Пруденс дыхнула на оконное стекло, и оно тотчас запотело. Потом она написала на стекле пальцем имя Брока, а затем свое. «Брок-Пруденс» – это звучало в одном ритме, как припев песни.

– Доброе утро, Рыжая. Что ты там рисуешь? – проговорил Брок, входя в комнату и стягивая перчатки.

Пруденс на мгновение замерла, застигнутая врасплох, и быстро стерла имена.

– Так, ничего, – пробормотала она, стараясь придать лицу выражение безразличия. – Что-то случилось? Или ты наконец закончил все работы? Похоже, в последнее время это единственная радость в твоей жизни.

– Не единственная, – буркнул Брок, направляясь к камину. – Снегопад утих, но все равно очень холодно. Кажется, я становлюсь старым – не переношу холод.

– Не хочешь горячего кофе? Я только что подогрела.

Брок кивнул.

– Почему ты не поехала с другими? Не стоит все время сидеть дома.

– Луанн плохо себя чувствует.

Он принял протянутую чашку и подул на кофе.

– Что с ней? Слишком много вчера съела? – Он удрученно покачал головой. – У меня та же история. Я набрал фунтов пять.

Пруденс бросила взгляд на его живот. Не похоже, что Брок набрал хоть одну лишнюю унцию.

– Я думаю, у нее проблемы с ребенком. Меня она крайне тревожит.

– А Ханна осматривала ее? Она хороший знахарь.

Пруденс отрицательно покачала головой:

– У Ханны до сих пор сильный жар, а беременную женщину нельзя подвергать риску.

Брок замолчал. Потягивая кофе, он исподлобья взглянул на Пруденс. Со стороны они, наверное, представляют собой умилительную сцену – муж и жена, которые вместе пьют кофе, мирно обсуждая события дня.

Рыжая прекрасно подошла бы на роль жены в любом доме. Умная, деловитая, с практической хваткой, очень заботливая – никто ведь не заставлял ее открывать приют для матерей-одиночек. Кроме того, она очень привлекательна. Существуй рынок невест, она бы стоила на нем дороже всех.

– Что-то не так, Брок? Ты смотришь как-то странно.

К своему удивлению, он смутился.

– Нет. Я просто прикидываю, что еще надо сделать в доме работников.

Пруденс с досадой выдохнула:

– Думаю, особо там нечего делать. Сейчас середина зимы, да и работников вроде все устраивает.

– Их, может, и устраивает, а меня – нет. – Сказав это, Брок пожалел, что эти слова сорвались с его губ.

– Что-то не так? А-а, тебе слишком коротка кровать. Или тебе нужно еще одно одеяло?

Брок вдруг поднялся из-за стола, пересек комнату и сел на софу рядом с Пруденс. Взяв ее за руку, он с трудом стал подыскивать слова, чтобы выразить то, что было у него на сердце.

– Кровать нормальная, Рыжая. Хорошо, что сейчас здесь никого нет. Я хочу тебе сказать, что ты мне очень нужна. Я...

На лице Пруденс появилось такое изумление, что слова застряли у него в горле. Он хотел сказать ей о том, о чем думал всю ночь – что он любит Пруденс Даниелс, любит в ней все – от ее рыжих волос до ее вздернутого носика. Размышления о Пруденс привели его к мысли, что ему стоит наконец осесть и завести собственный дом, чтобы мирно проводить у камина долгие зимние вечера.

Но Брок совсем не был уверен в ее ответе. Пруденс не раз высказывала свое мнение о мужчинах, и оно было совсем не лестным. После смерти сестры она им попросту не верила, и это неверие углублялось с каждым днем, который она посвящала заботам о своих подопечных.

Правда, он хотел доказать ей, что ему-то можно поверить и что он не покинет ее никогда. Но увидев в глазах Пруденс испуг, Брок усомнился, стоило ли вообще начинать этот разговор.

Лицо Пруденс порозовело от гнева.

– Ты все еще хочешь добиться своего? Чтобы я вступила с тобой в незаконный союз? Как Билли и Клэр?

Брок привлек ее к себе.

– Нет, я хочу заботиться о тебе. Больше, чем о какой-либо другой женщине.

Сердце Пруденс дрогнуло от таких слов.

– Я хочу любить тебя, Рыжая. Я хочу стать с тобой единым целым.

Она отпрянула, на ее лице было написано отвращение.

– То, что ты предлагаешь, недостойно, а точнее сказать – безнравственно. Если я когда-то и поддалась твоим чарам, это вовсе не значит, что я буду и в дальнейшем потакать тебе.

Ее слова ранили его, словно острый нож, уязвили его гордость. И вместо того чтобы объяснить, что он имел в виду не какую-то мимолетную связь, а постоянный союз, Брок выпалил:

– Вы, мисс Даниелс, чертовская лгунья! Пруденс вскочила, но, прежде чем она нашлась, что ответить, воздух прорезал крик боли.

– Это Луанн, – с ужасом произнесла Пруденс. – Мне надо к ней.

– Я пойду с тобой. Может, смогу чем-нибудь помочь, – сказал Брок, мгновенно забыв свой гнев.

Она размышляла не больше секунды и кивнула. Мужское присутствие, конечно, нежелательно, но если ей потребуется помощь, то Брок единственный, на кого она может рассчитывать.

То, что Пруденс увидела, войдя в комнату, привело ее в ужас. Луанн лежала в луже крови, держась руками за часто вздымающийся живот.

– Боже! – выкрикнула Пруденс, бросаясь к истекающей кровью женщине. – Ребенок рвется наружу, хотя срок еще не наступил.

Луанн крикнула еще раз, да так пронзительно, что у Брока по спине пробежали мурашки.

– Что мы можем сделать? Она выглядит очень плохо! – Господи, почему он не уехал в город! Он хотел сейчас быть где угодно, только не в этой комнате.

– У окна стоит шкаф с бельем, там чистые простыни и тряпки. Принеси все сюда, а потом сходи на кухню и вскипяти немного воды. И принеси мыло.

Мы должны вымыть руки, чтобы не занести инфекцию. – Заражение от грязных рук и инструментов было главной причиной материнской смертности, и Пруденс строго следила за чистотой. Лицо Брока побелело.

– Мы?.. – Он отрицательно замотал головой. – Я...

– Ты предлагал свою помощь, – напомнила она. – А теперь иди. У нас совсем мало времени. Ребенок вот-вот появится на свет, и если мы не остановим кровотечение... – Она не хотела думать об этом «если». Клэр погибла именно от кровотечения.

– Луанн, – прошептала Пруденс, отбрасывая волосы с бледного, потного, искаженного болью лица, – ты должна помочь мне. Твой ребенок рождается раньше времени. Как только Брок принесет все необходимое, мы примем роды. Но сейчас я прошу тебя, постарайся расслабиться и не дергайся. Сделай несколько глубоких вдохов. – Она показала, как это надо делать.

Прикусив губу, Луанн кивнула. По ее щекам бежали слезы.

– Я постараюсь, но мне очень больно. Я себя чувствую так, будто у меня разорвались все внутренности. Я очень боюсь, мисс Пру.

Пруденс достала из комода чистый халат и помогла Луанн освободиться от запачканного кровью платья, потом перестелила простыню.

Брок вернулся очень быстро. Он принес большой таз с водой и кусок мыла и тут же принялся мыть руки.

– Мне нужно спуститься за медицинскими книгами, а ты пока останься с Луанн и постарайся ее успокоить. Она не должна метаться. Следи, чтобы она глубоко и ровно дышала. Вот так, – она вдохнула и выдохнула несколько раз, стараясь делать это ритмично. – Справишься?

Брок сделал глубокий вдох и кивнул. Когда Пруденс исчезла, он придвинул стул к кровати и сел у изголовья. Было видно, что бедная женщина едва сдерживается, чтобы не кричать, на ее лице читалось такое страдание, что Броку захотелось самому закричать изо всех сил.

– Постарайся расслабиться, Луанн. Мисс Пруденс хочет, чтобы ты делала глубокие вдохи. – «Главное, чтобы ребенок не начал выходить в отсутствие Пруденс», – подумал Брок. Он намочил в воде тряпку и вытер пот с лица Луанн. – Ты очень мужественная женщина. Я тобой горжусь.

Она попыталась улыбнуться, но у нее получилась лишь гримаса боли.

– Хороший вы человек, мистер Питерс. Жаль, что мне не встретился такой, как вы. Я бы тогда не стала проституткой.

Брок заметил, что белой как мел становится и шея Луанн, и взмолился, чтобы Пруденс появилась как можно скорее.

– Тихо-тихо... У тебя будет еще много времени, чтобы встретить хорошего человека. И не думай о себе так плохо. Если бы не проститутки, сотни мужчин не имели бы в своей жизни даже коротких моментов счастья. Это очень гуманная миссия.

– Никогда не думала о себе с такой стороны, – чуть улыбнулась Луанн. – В ваших устах даже слово «проститутка» звучит по-доброму. А в городе его произносят с отвращением.

– Когда у меня умерли жена и сын, я оказался совсем один. Единственными, кто мог меня выслушать и сказать пару добрых слов, были «леди на вечер». Я им очень обязан. – В этом он не признался бы никому, но Луанн сейчас очень нуждалась в поддержке.

На ее глаза навернулись слезы благодарности:

– Никто со мной не говорил раньше, как с леди, кроме, конечно, мисс Пру. Она видит хорошее в каждом человеке.

В этот момент в комнате появилась Пруденс. Она несла тяжелый том «Теории и практики акушерства» Сэмюеля Барда.

Справившись с книгой, Пруденс быстро установила, что ребенок идет головой, так что особых трудностей с его появлением на свет быть не должно.

– А теперь тужься, Луанн. Ребенок готов родиться, но ему надо серьезно помочь.

– Не ему, а ей, – едва слышно поправила Луанн.

Пока Брок смачивал лоб Луанн, она начала тужиться. Это давалось ей очень тяжело.

– Ну же, Луанн, – требовала Пруденс. – Сильнее... Вот так. Мы уже почти здесь.

– Не могу, – взмолилась измученная женщина. – Я слишком устала.

– Ну, еще постарайся. – Пруденс мягко обхватила появившуюся головку малыша.

Сделав последнее усилие, Луанн откинулась без сознания. Пруденс подняла ребенка. Пуповина обмоталась вокруг его шеи, ручки и ножки безвольно болтались.

– Луанн не двигается! – воскликнул Брок. Слезы застилали глаза Пруденс.

– И ребенок тоже. Он мертв.

– Но...

Пруденс покачала головой, предупреждая вопрос Брока.

– Мне нужно ведро снега. Постарайся найти чистый снег.

Брок удивленно нахмурился:

– Снег? Ты уверена?

– Луанн все еще истекает кровью. Нам нужно остановить кровотечение. Холод сжимает сосуды. – По лицу ее было видно, что она считает эту возможность спасти жизнь Луанн последней – дальнейшая потеря крови означает смерть.

Брок поспешно покинул комнату, а Пруденс начала заворачивать ребенка в одеяло. Это была девочка, как и хотела Луанн.

– Боже, сделай так, чтобы эта женщина осталась в живых. Она уже потеряла ребенка. Пожалуйста, не забирай еще одну жизнь.

Когда Брок вернулся со снегом, Луанн все еще была без сознания. Пруденс сделала все, что было в ее силах, чтобы остановить кровотечение. За окном темнело, и Пруденс подумала, что это плохой знак. Больше она ничего не могла сделать. Теперь все было в руках Божьих.

Когда через час Брок открыл дверь, держа на подносе сандвичи и молоко, Пруденс отрицательно махнула рукой – есть она не хотела.

– Есть какие-то изменения? Она покачала головой:

– Все так же... Иногда она приходит в сознание, потом снова впадает в забытье. Я не сказала ей о ребенке.

Именно в этот момент Луанн открыла глаза и с трудом выговорила:

– Мисс Пру...

Голос был очень слаб, и Пруденс наклонилась ниже.

– Да, Луанн. Я и Брок с тобой. – Пруденс взяла ее за руку и поразилась, какая она холодная.

– Мне очень плохо. Из меня уходят силы.

– Тише, тише. Ты не должна разговаривать.

– Мой ребенок...

Пруденс кинула взгляд на Брока, на ее глазах заблестели слезы.

– Спит, – солгала она.

На лице Луанн промелькнула тень радости. Затем оно стало спокойным.

– Если со мной что-то случится, вы позаботитесь о ребенке? Я знаю, вы двое станете добрыми родителями для моей Бетси.

Пруденс задержала вдох, стараясь не разрыдаться.

– Конечно, мы сделаем это, – произнесла она наконец. – Верно, Брок?

– Не волнуйся, Луанн, – уверил Брок. – Мы позаботимся о ребенке.

На лице Луанн появилась благодарная улыбка. Она закрыла глаза. Удивительная безмятежность лица говорила, что ее душа покинула тело.

– Она умерла. – Закрыв лицо Луанн простыней, Пруденс дала наконец волю слезам.

Брок привлек к себе Пруденс и стал ее успокаивать:

– Не плачь, Рыжая. Не плачь. Ты сделала все, что было в человеческих силах.

Она замотала головой.

– Так же умерла и Клэр. Я знала слишком мало, чтобы спасти ее. – Она сжала в кулаках его рубашку. – И я потерпела неудачу.

Брок подвел ее к окну. Снова пошел снег.

– Никто не может сказать, почему Бог забирает того или иного человека. Нам этого не дано понять. Нам нужно верить в него и в то, что он поступает правильно. – Сам он с трудом смирился со смертью Кэтрин и Джошуа, но мысли о Боге все же помогли ему найти силы, чтобы жить.

– Ты ведь потерял жену, верно? – спросила Пруденс.

– Да. В его голосе было столько боли, что Пруденс машинально погладила его по щеке.

– Прости.

– Когда-нибудь я расскажу тебе об этом, но не сейчас.

Смерть Луанн произвела на Брока слишком тягостное впечатление, чтобы вспоминать о том, как он потерял жену.

Пруденс повернулась к окну.

– Снег. – В ее голосе появилась тревога: – Из города будет трудно вернуться.

– Думаю, они останутся там на ночь. Моуди и Шорти не станут подвергать женщин риску. Они снимут комнаты в гостинице.

– Наверное, ты прав.

Брок тихонько взял ее за руку и повел к двери.

– Ты выглядишь измученной. Думаю, тебе надо отдохнуть. Я позабочусь обо всем, что еще надо сделать.

Пруденс почувствовала невыразимую благодарность. Ей было бы намного труднее вынести все тяготы сегодняшнего дня, если бы не Брок. И не его доброта.

Они задержались перед дверью спальни Пруденс.

– Я еще не поблагодарила тебя за все, Брок. Я...

Он закрыл ее рот ладонью.

– Не благодари. Мне всегда было жаль Луанн. Я сделал лишь то, что сделал бы любой при подобных обстоятельствах.

– Ты был очень добр к ней. Может, тебе следовало стать доктором.

– Нет, я на это не способен. Я слишком испугался. В самом деле испугался. Мне никогда не приходилось сталкиваться со всем этим раньше. А вот ты удивительно хорошо держалась. Я восхищен тобой. – Брок хотел добавить, что не только восхищается, но и любит ее, однако момент для подобного признания был крайне неподходящим.

Она покачала головой.

– Чем уж тут восхищаться, – и слезы вновь брызнули из ее глаз.

– Ладно, ладно, любовь моя, хватит плакать. – Брок поцеловал ее в макушку и стер слезинки со щек.

– Как тебе удается всегда оставаться таким хорошим? – тихо спросила Пруденс.

Брок не ответил. По-дружески поцеловав, он открыл дверь в ее комнату и пожелал доброй ночи.

Глава 18

Двумя днями позже в сумерки на том месте, где лежали надгробные плиты, собралась небольшая группа скорбящих людей.

Строки из Библии над могилой прочла сама Пруденс; вряд ли Луанн согласилась бы, чтобы это сделал священник. Маленькая Бетси была положена вместе с матерью. Над могилой установили простой деревянный крест, который смастерил Джо.

– Никак не поверю, что она умерла, – произнесла сквозь слезы Сара. Моуди привлек ее к себе и успокаивающе погладил по голове.

– Не плачь по Луанн, – сказала ей Мэри, крепко сжимая руку Уилла. – Ты знаешь, она не одобрила бы этого. Она говорила, что хотела бы, чтобы на ее похоронах люди танцевали и веселились.

– Смерть – это просто переход в другую жизнь, – заметила Элиза, закрываясь воротником от холодного ветра.

Шорти вышел вперед и негромко кашлянул, прочищая горло:

– Я плохой оратор, но я хотел бы сказать несколько слов. Луанн была хорошим человеком, хотя кое-кто и считал ее падшей женщиной. – Он опустил голову. – Запад – хороший край для мужчин и собак, но женщинам и овцам здесь жить очень трудно.

Больше никто ничего сказать не смог, и скоро все разошлись, кроме Пруденс и Брока. Они стояли молча; каждый вспоминал о своей былой утрате. Пруденс первая нарушила тишину:

– Спасибо, что ты сообщил всем эту новость. Я бы не вынесла.

– Ты ошибаешься. Разделенное горе всегда легче переносить.

– Не знаю... – Пруденс прижала руки к лицу – слезы снова полились из ее глаз.

Брок подошел к ней и привлек к своей груди.

– Ты не могла спасти жизнь Луанн, Рыжая. Ты сделала даже больше, чем могла. Ты подарила ей свою заботу, дала чувство самоуважения, которого ей так не хватало. С этим она и ушла в мир иной, а это очень много.

Он наклонился и легонько коснулся ее губ своими и почувствовал, что Пруденс ответила на его поцелуй. Он с изумлением заглянул ей в глаза и увидел в них боль.

– Останься со мной, Брок. Останься со мной, я хочу знать, что в жизни есть что-то, кроме неизбежной смерти.

Эти слова его поразили:

– Ты сама не понимаешь, что говоришь. Ты устала. – Отчаянием Пруденс Брок пользоваться не собирался.

Она обняла его за талию и прижалась к его груди – сильной и крепкой, как стена.

– Ты нужен мне, Брок. Люби меня. Я хочу, чтобы мои чувства ожили.

– Ты в самом деле этого хочешь? Ты уверена? Пруденс подняла голову:

– Я ни в чем не была так уверена за всю свою жизнь.

Брок поцеловал Пруденс в губы и, обняв за плечи, повел к дому.

В доме было тихо и холодно – после похорон все разошлись по комнатам, а Ханна, которая обычно следила за отоплением, все еще болела. Дрова в камине давно прогорели, однако угольки еще тлели, и как только Брок подбросил поленьев, огонь весело занялся, обдавая теплом.

Обернувшись, Брок увидел, что Пруденс так и стоит там, где он ее оставил, – у двери в комнату, с прижатыми к груди руками. По ее смущенному лицу было видно, что она не знает, что делать.

– Ты еще можешь передумать, Рыжая. Я не хочу, чтобы ты потом о чем-нибудь жалела.

Его тихие слова как будто подтолкнули ее.

– Ты не поможешь мне расстегнуть пуговицы? – прошептала она и подняла сзади волосы. – Мне всегда трудно дотянуться до них.

Брок отметил, что у него дрожат руки. После каждой расстегнутой пуговицы у нее на шее он прикасался к ней губами.

– Никогда не делала этого раньше, – призналась она, чувствуя, как краска заливает ее щеки.

Он закончил свою работу и повернул Пруденс к себе. Лиф ее платья упал к талии. Отсветы огня делали ее кожу ало-красной, и Брок прикоснулся к ней губами. Ощутив, как испуганно бьется сердце Пруденс, он успокаивающе провел пальцами по ее щеке.

– Я счастлив, что буду у тебя первым, Рыжая. Любой мужчина ценит это очень высоко.

«Особенно муж», – подумалось Пруденс. Но Брок ничего не говорил о браке, а ей так не хватало сейчас этих слов... И пугало то, что сейчас произойдет.

– Надеюсь, я тебя не разочарую.

– Никогда! – воскликнул Брок, нежно ее целуя. Он увлек ее к дивану и бережно уложил на него. – Но ты все еще можешь передумать, – добавил он, заметив в ее глазах нерешительность и страх.

Чувствуя, что ее щеки пылают огнем, Пруденс начала развязывать тесемки на сорочке. Но Брок не мог ждать. Он отстранил ее руки и, помогая себе зубами, стал поспешно развязывать их сам.

– Ты прекрасна, – восхищенно прошептал он, прежде чем прикоснуться губами к ее груди.

Движения его губ вызвали отклик во всем теле Пруденс. Мгновение она думала, как это будет – держать у груди ребенка Брока. Но эти мысли моментально исчезли, как только губы Брока опустились к низу ее живота.

Между ног стало очень горячо. От новых ласк наслаждение становилось острее с каждой секундой.

– Пожалуйста, – молила она, не зная, как безумно звучит ее голос. – Мне нужно... – Она смело сжала пальцами у Брока то, что должно было ее успокоить. – О Боже! – выкрикнула она, когда горячие волны наслаждения захлестнули ее.

Брок прижался к ней всем телом. Пруденс развела бедра, и он двинулся внутрь. Преодолев барьер девственности, он остановился, давая ей возможность справиться с болью.

Чуть подождав, он двинулся дальше, нежно гладя ее руками, чтобы она быстрее достигла пика своего наслаждения. Это произошло в тот же момент, когда он выплеснул свое семя.

Когда оба немного успокоились, Брок набросил на Пруденс одеяло, погладил ее по щеке и нежно поцеловал.

На стене над ними продолжали играть отблески огня. Теперь Рыжая принадлежала ему всецело. Она была той женщиной, которую он будет любить, беречь и охранять. Он понял, что любит ее, действительно любит, как никого не любил после смерти Кэтрин.

Брок мягко улыбнулся, глядя на спокойно спящую рядом женщину.

Утренняя тишина внезапно была прервана звоном разбитого стекла.

– Что? Что это? – мгновенно проснувшись, тревожно спросила Пруденс. Одеяло сползло с ее плеча, обнажив грудь, и она поспешила прикрыться его краем.

Брок выскользнул из-под одеяла, нисколько не стесняясь своей наготы, и подбежал к окну. В слабом свете утра он сумел разглядеть двух всадников, стремительно уносящихся от дома. На полу, в осколках стекла, лежал большой камень, к которому была привязана записка. Брок развернул ее, и его лицо помрачнело.

– Что там? Что там написано?

– Отлично! Просто великолепно, – пробормотал Брок и передал записку Пруденс. Записка имела более чем угрожающий характер:

«Покиньте город, вы, дочери сатаны. Покиньте до того, как Бог сойдет с небес, чтобы сокрушить вас карающей десницей».

Пруденс со страхом посмотрела на Брока:

– Боже! Кто мог это написать! – В таком городе, как Абсолюшен, подобное послание мог составить почти каждый. По стилю записка напоминала речь Энтвистла. – Не думаю, что преподобный может зайти так далеко, чтобы действительно угрожать жизни этих несчастных женщин.

Натягивая брюки, Брок отрицательно покачал головой.

– Это не Энтвистл, Рыжая. Готов поставить на это последний доллар. Скорее всего это работа твоего сумасшедшего соседа.

Пруденс побледнела:

– Джекоба? Но зачем ему это? – Однако тут Пруденс вспомнила угрозы Моргана, когда он покидал ранчо. Все еще не веря, она покачала головой. Даже Джекоб не может зайти так далеко.

– Я поеду за ними, чтобы все выяснить.

– Нет! – крикнула она. – Я запрещаю! Поспешно застегивая рубашку, он удивленно поднял брови:

– Запрещаешь мне? Ты мне не мать. Ты не можешь запретить мне делать что-либо.

Ее подбородок дрогнул.

– Но я твой работодатель. И в таком качестве я запрещаю тебе вмешиваться. – Он мог быть изувечен и даже убит. Что бы она ни говорила раньше, этот человек значил для нее больше всех на свете.

Брок присел на кровать. Надо объяснить этой женщине, что над ней нависла угроза. И что надо немедленно выяснить, откуда она идет. Если всадников послал Морган, то лучше остановить его именно сейчас.

– Я у тебя здесь в качестве управляющего. Именно поэтому в круг моих обязанностей входит заботиться о безопасности всех находящихся на ранчо.

– Пожалуйста, Брок. – Она положила руки на его плечи. – Прошу тебя, не надо ехать к Джекобу.

Он накрыл ее руку своей и мягко улыбнулся.

– Ты хочешь, чтобы мы вернулись к тому, чем занимались вчера? – Вчерашний вечер был непередаваемым. Он превзошел все, о чем Брок мог только мечтать. Он хотел сказать ей об этом, но Пруденс его опередила.

– Нет! – выкрикнула она. Ее лицо покраснело. – Я прошу тебя, не говори больше об этом. Одной ошибки с меня хватит!

Он отшатнулся, как будто его ударили, не веря своим ушам.

– Ты называешь нашу ночь ошибкой? – Он покачал головой. – Не может быть, Рыжая. Ты хотела сказать совсем другое.

«Да», – хотела ответить она, но что-то внутри ее – может, страх – не дало ей сказать правду.

– Нет, я хотела сказать именно это. И корю себя за глупое поведение.

– Вот как? – резко спросил он. – Может, оно и глупое, но только сейчас.

Пруденс открыла рот, не сразу найдясь, что ответить:

– Убирайся из моей комнаты. И больше сюда не приходи. Все, что произошло прошлой ночью, было ошибкой. И если ты хоть немного джентльмен, ты не будешь об этом вспоминать никогда.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Знаешь, если бы я вчера сам не ощутил, как сильно бьется твое сердце, я бы подумал, что у тебя его нет вообще. – Не добавив ни слова, он выскочил из комнаты и с силой хлопнул дверью.

Пруденс в отчаянии бросилась на подушку. Что это на нее нашло? Горестно покачав головой, она подняла глаза на дверь. То, что было прошлым вечером, было удивительно, волшебно. Почему она все разрушила? По ее щеке побежала слеза, и она вытерла ее краем простыни.

И тут она поняла – почему. Почему она так ответила Броку. Потому что Брак в душе бродяга Он – человек без корней. Рано или поздно ему надоест ее ранчо и она сама, он вскочит в седло и уедет Он сам говорил ей, что остановился здесь только временно и что не желает пускать корней.

Брок мчался во весь опор, хотя густой снег и слепил ему глаза. В нем бушевала ярость.

Чертова хозяйка ранчо! Какими унизительными были ее слова! Это после всех его розовых мечтаний! Брок вытер снег со лба и тут заметил, что лошадь его почти храпит.

– Прости, Уилли.

Не стоило вымещать свою ярость на лошади. Но все же он должен навестить Моргана, и если камень – его работа, то вытрясти из него душу.

Когда Брок проскакал ворота ранчо Моргана, его никто не встретил. Очевидно, его не ждали. Брок прищурился и различил сквозь снег двух спешившихся ковбоев, которые направлялись к дому.

Впрочем, зачем он сюда явился? Чтобы прострелить Моргану голову? Жизнь на ранчо, похоже, заставила его совсем забыть о своем адвокатском прошлом. Правильнее было бы возбудить дело об угрозах, поскольку у него есть свидетели. Это было бы разумнее, чем являться к владельцу крупнейшего в округе ранчо с револьвером на поясе.

Ковбои на крыльце остановились, оглядываясь на него. Брок подъехал к крыльцу.

– Морган дома?

– Кто его хочет видеть? – мрачно уставился на него высокий ковбой с густыми черными бровями.

– Передайте ему, что с ним хочет поговорить Брок Питерс. Если он желает себе добра, пусть выйдет.

Второй ковбой, который был ниже ростом и носил на глазу черную повязку, исчез в доме и почти сразу вернулся с Морганом.

– Что, черт побери, тебе нужно? – не веря своим глазам, пробормотал Морган. – Ты прервал мой завтрак.

Брок наклонился в седле, внимательно глядя Моргану прямо в глаза.

– Ты начал пугать молодых женщин, Морган. Я не сразу сообразил, что это делаешь ты. Обычно ты воровал скот.

Лицо Моргана перекосилось:

– Черт, я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я говорю о камнях, которые ты кидаешь в окна. О записке с угрозами Пруденс Даниелс.

– Тебе следовало бы не соваться в дела Абсолюшена, Питерс. Ты не знаешь, во что ввязываешься.

– Думаю, знаю. Мне уже приходилось встречаться с такими, как ты.

– Проводите мистера Питерса, – приказал Морган.

Оба ковбоя сделали шаг вперед, но тут же замерли – Брок вытащил револьвер и нацелил его Моргану прямо в грудь. Рука Брока так закоченела, что пистолет едва в ней держался, спусковой крючок нажать он бы не смог. Но Морган, конечно, этого не знал.

– Я уйду, когда захочу. Убери своих собак. Морган махнул рукой, и ковбои отступили.

– Говори, что тебе нужно, и убирайся с моей земли.

– Если Пруденс Даниелс или какой-либо из ее женщин будет причинен вред, тебе придется ответить за это передо мной и всеми работниками ранчо.

– У меня душа в пятках, – язвительно ответил Морган, однако по его глазам было видно, что он принял слова Брока всерьез.

– У тебя будет в пятках и все остальное, Морган, если ты еще раз осмелишься появиться на нашем ранчо. А если твой скот пересечет нашу границу, мы его убьем. Я дам приказ стрелять по всему, что движется от твоего ранчо. Скажи это своим людям.

Не давая Моргану возможности ответить, Брок хлестнул Уилли вожжами и поскакал прочь. Когда он отъехал на расстояние, достаточное для того, чтобы не бояться выстрела в спину, он перевел лошадь на медленный шаг и глубоко вздохнул.

Все это напоминает сцену из дешевого романа, подумал Брок, похлопывая лошадь по холке. Но в романах герою в качестве награды за его отвагу достается прекрасная девушка, с которой тот скачет к рассветному солнцу... Он же не получил ничего.

Брок покачал головой. Ни одному автору дешевого романа не мог прийти на ум такой персонаж, как упрямая, своевольная, ненавидящая весь мужской род старая дева вроде Пруденс Даниелс.

«Одной ошибки с меня хватит». Воспоминание об этих словах наполнило Брока стыдом. Ему следовало подумать, прежде чем положить к ее ногам свое сердце. Слава Богу, что он не сказал о своей любви. Как бы она посмеялась над ним! Совершенно ясно, что она не испытывала к нему никаких чувств.

«Одной ошибки хватит»...

– Ладно, ты правильно сказала, Рыжая. Будь уверена, что и я больше не совершу ошибку.

Глава 19

– Здесь теперь слишком чисто, чтобы спать, – произнес Шорти, входя в законченный наконец дом работников. Вместо запаха пота, сухого навоза, старых ботинок и табака, к которым он привык, в новом доме, как в лесу, пахло сосной. – Такое может только сниться!

Брок улыбнулся в ответ на эту похвалу и положил молоток на пол. В дом он вложил всю свою душу – и когда уедет, ему будет недоставать его, как чего-то родного.

– Я разместил койки по стенам, чтобы было просторнее. Печка будет стоять в центре.

Шорти глянул на кровати. Ему, как старшему, предоставлялось право выбрать себе место. Он подтащил узел с постельными принадлежностями к дальней стене и в удивлении остановился, глядя на пустую койку Брока.

– А где твоя постель, Брок? Мы же решили, что наши кровати будут рядом.

Брок подумал, как хорошо, что сейчас здесь нет никого, кроме них двоих. Ему не хотелось объясняться со всеми ковбоями – особенно с Уиллом. Парень привязался к нему, как к отцу. Да и ему будет его не хватать.

– Я уезжаю, Шорти. Сейчас соберу вещи, оставлю Пруденс записку и отправлюсь.

Это решение было принято после долгих размышлений – похоже, только так можно избавиться от дальнейших душевных терзаний и болезненных ударов по самолюбию.

Шорти выпустил клуб дыма из трубки и нахмурился:

– Ну, если так... Когда ты это решил? Брок вздохнул, подтащил стул и оседлал его:

– Прошлой ночью. После похорон Луанн... – Настоящую причину своего отъезда Брок раскрывать не хотел. – Так будет лучше.

– А как же мисс Пруденс? Я думал, ты и она... мы все думали, что вы симпатичны друг другу.

Так он думал и сам. Но, видимо, на этом ранчо никто толком не знает характер хозяйки.

– Да, я привязался к ней, Шорти, как не привязывался ни к одной женщине уже долгое время. Но, я думаю, Рыжая не способна любить. Она боится стать слишком близкой кому-нибудь. Мне знаком этот страх. Долгие годы я тоже боялся привязаться к кому-нибудь.

Седые брови Шорти поднялись в удивлении:

– До сих пор?

Секунду подумав, Брок решительно поднялся на ноги.

– Ну, мне пора. Я думал, что у нас с Пруденс что-нибудь получится. Я ошибся. Между нами – только тяжелые воспоминания о прошлом.

– Я знаю Пруденс давно, – пробурчал Шорти. – Это кактус, но кактус с нежным сердцем. Насколько я понял, ее сердце неровно стучит, когда появляешься ты, Брок. Мы-то видим, как она смотрит на тебя. Если это не любовь, то что?

– Может, ты прав, а может, и нет. Я не юноша, чтобы гадать на ромашке.

Шорти тронул ус.

– А тут и гадать не надо.

Брок пожал плечами, не желая делиться с посторонним человеком своими переживаниями.

– Мой отец говорил мне, что самая горячая любовь – у дикобраза с кактусом, – продолжил Шорти.

Брок взял шляпу, сгреб куртку и двинулся к двери:

– У тебя всегда есть что сказать к месту. Мне будет не хватать твоих прибауток.

Он открыл дверь и на секунду задержался на пороге, вдыхая свежий лесной воздух Этого ему будет не хватать тоже.

Шорти в досаде сплюнул и покачал головой. По крайней мере он высказал то, что думал. Может, Брок поразмыслит над этим. С упрямцами надо поступать, как с ослами. Не надо тащить их в ворота загона – надо просто развернуть их к воротам и оставить немного подумать. Осел сам захочет посмотреть, куда они ведут.

Работая спицами, Пруденс прикусила губу от напряжения. Она не вязала, тем более мужские носки, многие годы. С тех самых пор, как умер ее отец. Вспомнить былое увлечение ей помогли надвигающееся Рождество и... кое-кто, кому бы она хотела сделать подарок.

Брок. Ее сердце всегда начинало биться чаще, когда она о нем вспоминала. А если уж начинала всерьез о нем думать, то несчастное сердце превращалось в барабан.

В конце концов ей пришлось признаться себе, что она любит Брока Питерса. И напрасно разум посылал ей предупреждение, что ничего, кроме разлуки и боли, это ей не принесет – сердце победило разум окончательно.

Брок был совсем не таким, как Билли. Брок не похож ни на одного человека из всех, кого она когда-либо встречала. Он добр, заботлив, внимателен. Он любит ее. В глубине души она понимала, что он ее любит.

Может, эта любовь была иная, чем к жене. Но с женой его связывали прожитые годы, ее же он только начинал любить. Пока чувство не могло быть очень сильным, но это – лишь начало. Кроме единственной ночи, их, в общем, мало что объединяет. Но позднее, после свадьбы, у них будет общая жизнь и ребенок.

Внезапно дверь гостиной открылась, и Пруденс с удивлением увидела стоящего на пороге Брока. Она вспыхнула, словно ее застигли врасплох. Его лицо тоже было красным – но от холода. Видимо, он сильно замерз, потому что, не здороваясь, принялся отогревать руки, дыша на них. Пруденс поспешно спрятала свое вязанье в мешочек.

– Брок! – Ее голос дрогнул. От его внезапного появления она растерялась и не знала, что сказать.

Несколько растерялся и Брок. Его удивила эта домашняя, уютная, полная умиротворенности сцена – девушка, задумчиво вяжущая у камина. Он видел Пруденс с пером и книгой расходов, с антисептиками и бинтом, но никогда не видел ее со спицами.

– Надеюсь, я не помешал? Мне нужно кое-что сказать.

Пруденс почувствовала, как тревожно забилось ее сердце – от мысли, что, возможно, сейчас последует предложение руки и сердца. Слишком серьезен был Брок.

– Ты не мешаешь. Я просто ищу себе занятие в пасмурный день.

Солнце не показывалось из-за туч уже несколько недель, и настроение у всех на ранчо было таким же хмурым, как погода.

Брок снял шляпу и положил ее на стул, затем присел на софу.

– Я пришел сказать, что через день или два уезжаю. Когда-то я говорил, что останусь до тех пор, пока ты не найдешь нового управляющего, но недавно понял, что слишком здесь засиделся.

Пруденс почувствовала себя так, будто ее ударили.

Уезжает! Брок уезжает! «Нет! – крикнуло что-то в ней. – Скажи ему. Скажи ему, что ты его любишь». Но гордость не позволила ей произнести то, о чем молило сказать сердце.

– Ты всегда говорил, что рано или поздно уедешь, – выдавила она, как только овладела собой. – Я этого ждала.

– Конечно, ждала, – чуть помедлив, хмуро кивнул он. – Очень ждала. Я никогда не надоедал леди, если она этого не хочет.

– Брок, я...

В этот момент в комнату вошел Моуди. За ним следовал городской шериф Честер Пибоди. Моуди мгновенно понял, что его вторжение чему-то помешало, и смущенно перевел взгляд с Брока на Пруденс.

– Мисс Пруденс, этот джентльмен хотел бы с вами поговорить. Он сказал, что это срочно.

Шериф Пибоди был невысоким крепким человеком с красным носом – независимо от погоды – и слегка выпученными глазами.

Шериф снял шляпу и, ступая вперед, любезно улыбнулся:

– Извините за вторжение, мисс Даниелс. – Он чуть кивнул Броку. – Но у меня к вам неотложное дело.

Еще одно дело? Замечательно. Все плохие новости всегда приходят вместе. Выпрямившись, Пруденс поднялась.

– Что у вас, шериф? Должно быть, это и в самом деле серьезное дело. Когда я просила вас приехать разобраться с кражей моего скота, вы так и не появились.

Щеки шерифа покраснели, и он смущенно кашлянул.

– Не надо вести себя так вызывающе, мисс Пруденс. – Он достал из кармана какой-то документ и вручил ей: – Я только выполняю свои обязанности.

Пруденс достала из кармана очки, протерла стекла кончиком фартука и водрузила их на нос.

«Мы, нижеподписавшиеся, требуем, чтобы мисс Пруденс Даниелс немедленно покинула свое ранчо. Мы считаем, что на этом ранчо мисс Даниелс дает приют женщинам сомнительного поведения, а это идет вразрез с христианскими ценностями. Мы считаем, что действия мисс Даниелс несут угрозу морали и благосостоянию общества».

Пруденс быстро пробежала глазами подписи. К своему удивлению, она обнаружила, что в списке представлена большая часть города.

Увидев, как побледнело ее лицо, Брок взял бумагу и быстро пробежал ее глазами. Его лицо исказила ярость.

– Что за чушь! Что это вы принесли, шериф? Честер Пибоди нервно сжал в руках шляпу.

– Я только выполняю свою работу. А моя работа – служить интересам общества.

– Эта бумажка не имеет никакой законной силы. Все, что вы можете вручить, – это вызов в суд, но он должен быть выписан судьей.

– Окружной судья будет послезавтра. А откуда вы столько знаете о законах? Мне сказали, что вы – управляющий, мистер Питерс.

– Я не всегда был ковбоем, шериф. Когда-то я был адвокатом с солидной практикой.

Пруденс в изумлении опустилась на софу. Адвокат! Брок Питерс был адвокатом?

Моуди, для которого это не было новостью, повернулся к шерифу:

– Брок знает толк в законах. Так что послушайте его.

Честер в замешательстве пригладил свои взъерошенные волосы.

– Но Джекоб Морган сказал, что эта петиция полностью законна. Он сказал, что единственное, что мне нужно, – это вручить бумагу.

Пруденс сузила глаза:

– Так это работа Джекоба Моргана? Шериф кивнул, и Брок фыркнул:

– Я должен был сразу сообразить, что все организовано этим ублюдком.

– Мистер Морган только выразил то, что думают все граждане, мистер Питерс. И когда окружной судья вернется в город, мы сделаем бумагу полностью законной. Как нам жить в Абсолюшене, решает большинство горожан. Так было всегда, и так будет всегда.

Брок взял шерифа за шиворот и потащил из комнаты.

– Передайте каждому тупому жителю Абсолюшена и ублюдку Моргану, что мисс Даниелс и все женщины на этом ранчо смогут себя защитить. Если судья пришлет повестку в суд, у них будет профессиональный адвокат.

Глаза Пруденс стали круглыми от удивления.

– Я думала, ты собрался уезжать. Моуди чуть улыбнулся:

– Брок говорил мне, что никогда не отказывался от дел, какими бы сложными они ни были.

От этих слов Пруденс почувствовала себя уязвленной. Брок остается не из-за нее. Но все-таки остается.

После того как Моуди и шериф покинули комнату, Брок повернулся к Пруденс.

– Я останусь представлять твои интересы в этом деле, если ты дашь свое согласие. Никогда не думал, что мне придется вспомнить профессию адвоката.

Пруденс хотела спросить, что прервало его адвокатскую карьеру, но его лицо было слишком хмурым, и она не осмелилась напоминать ему о прошлом.

– Не понимаю, чего Джекоб хочет добиться, выживая меня с моей земли. Он уже владеет почти всем в округе.

У Брока были свои догадки на этот счет, но он не стал высказывать их вслух.

– Я буду снова жить в комнате твоего отца, Рыжая. Я уже достаточно хорошо знаю Моргана и думаю, что рядом с тобой должен постоянно кто-нибудь быть для разного рода неожиданностей.

– Да, конечно. – С того момента, как в ее окно влетел камень, Пруденс не покидало чувство тревоги, хотя она и старалась всячески его скрыть. В окно мог влететь не только камень, но и пуля.

Подняв шляпу, Брок двинулся к двери.

– Ты можешь не бояться моих непрошеных вторжений, Рыжая.

Пруденс молча проводила его взглядом, раздумывая, способна ли она сама удержаться от непрошеных вторжений.

– Вы подписали петицию мистера Моргана? – спросила Арабеллу Каролина Таунсенд, ставя на стол чашку, и потянулась за кусочком сахара. – Я поставила подпись с большим удовольствием. В самом деле, эта Даниелс собрала у себя всякую дрянь.

У Арабеллы округлились глаза. Так это Джекоб – автор петиции?

– Не может быть! Это сделал Морган? Очень странно. – «Более чем странно», – подумала она, пытаясь понять причины, побудившие Джекоба начать поход против столь привлекательной девушки. Судя по всему, он имеет денежный интерес. Но только ли? Джекоб был ненасытен во всем – в деньгах, за обеденным столом и в постели.

Маргарет Лауэри надула губки:

– Пора от них избавиться – от Пруденс и ее ужасных женщин. – Слово «женщин» было произнесено с отвращением. – Они появляются в городе каждое воскресенье и каждый раз идут прямо по главной улице. Когда я в последний раз шла в церковь, мне пришлось выбрать другую дорогу, чтобы Лулу с ними не встретилась. Не хватало еще, чтобы мой ребенок видел перед собой такой пример!

Арабелла знала то, что знал весь город и не знала только мать Лулу – что другой такой стервы, как ее Лулу, Абсолюшен не видел за всю свою историю. Но стоит ли лишать людей иллюзий?

Арабелла любезно улыбнулась:

– Но я думаю, это хорошо, что своих подопечных мисс Даниелс водит в церковь. Все-таки Божий храм предназначен и для святых, и для грешников.

– Арабелла! – в унисон выкрикнули обе дамы, изумленные до самой глубины своих мелких душонок.

– Я думала, – начала Каролина, – что у тебя самые стойкие моральные убеждения во всем городе и что ты первая поставила подпись под петицией. Неужели ты ее не подписывала?

Арабелла легкомысленно махнула рукой.

– Мистер Морган меня не просил. Думаю, он меня недолюбливает. А Генри он просто ненавидел. – Последнее было правдой – Джекоб его ненавидел. Но только за то, что Генри имел все права на Арабеллу, которую Джекоб считал своей собственностью.

Маргарет наклонилась к ней и похлопала по руке:

– Я уверена – ты не права. Мистер Морган – замечательный человек. Он так добр к моей Аулу.

Глаза Арабеллы остановились:

– В самом деле? Ему нравится Лулу?

– Да, так нравится, – в восхищении возвела к потолку очи Маргарет, – что посоветовал держать ее за запертыми дверями. Он считает, что в нее влюблены парни всего города. – Маргарет наклонилась к Арабелле и доверительно понизила голос: – Я иногда задаюсь вопросом, не влюбился ли в нее сам мистер Морган. Лулу призналась мне, что раз или два бывала в его доме.

Тонкая фарфоровая чашка треснула в руке Арабеллы. Чай пролился на синее платье.

– О, какая я неловкая! – воскликнула она. – Посмотрите, что я наделала. – И добавила, поднимаясь: – Мне надо переодеться. Извините, но наша вечеринка, по-видимому, закончилась.

У нее были более важные дела – подготовиться к встрече с Джекобом Морганом, который должен будет объяснить, зачем его навещала Лулу и почему у него возникло столь внезапное желание избавиться от Пруденс Даниелс.

Да, сегодня Джекобу придется многое объяснить.

Сара с изумлением оглядела себя в зеркало. Свадебное платье, которое помогла ей сшить Пруденс, выглядело просто великолепно. Материал стоил немалых денег, и Сара спрашивала себя, не сошла ли она с ума.

Но ее очень привлек белый цвет этой материи. Может, хотя бы цвет даст ей почувствовать себя иначе, чем обычно, когда она постоянно ловила на себе осуждающие взгляды. Просторное платье поможет ей скрыть живот. Сара опустила голову, глядя, как он увеличился за последнее время, и вздохнула. Женщине на седьмом месяце беременности не следовало бы надевать белое.

– Что-то не так? – спросила Пруденс, сидя на полу. Подворачивая подол платья, она воткнула еще пару булавок и прищурилась, оценивая, насколько ровен край.

– Все просто великолепно, мисс Пру. Мечта становится явью. Но... – Сара с сожалением покачала головой. – Оно белое, а такой цвет должны носить девушки.

Пруденс поднялась на ноги и воткнула оставшиеся булавки в красную подушечку.

– Ты никогда не была замужем?

– Никогда.

– Тогда ты имеешь все права надеть белое. Кроме того, на свадьбе будут только те, кто живет на ранчо.

– Но кто проведет церемонию? Не могу представить, чтобы преподобный Энтвистл на это согласился. Он первым поставил подпись на петиции.

– Брок и Моуди сказали, что эту задачу они берут на себя. Я уверена, что они найдут способ убедить преподобного отца выполнить свои обязанности. – Она не собиралась объяснять, каким именно образом они намерены это сделать. Невесте не обязательно знать.

– Никак не могу поверить, что выхожу замуж. Думаю, я поступаю правильно. Я люблю Мартина, но не уверена, честно ли обременять его чужим ребенком.

– Ты напрасно мучаешь себя сомнениями. Я вижу, как к тебе относится Моуди.

– Тогда почему ты не можешь увидеть, как к тебе относится Брок Питерс? – Сара заметила, что ее удар достиг цели – Пруденс смутилась и отвернулась в сторону.

– Тебе это кажется, – возразила Пруденс, расправляя свое платье. – Брок собирался покинуть ранчо всего несколько дней назад. Если бы шериф Пибоди не приехал со своей дурацкой петицией, Брока давно бы здесь не было.

Сара скинула с себя подвенечный наряд, набросила на плечи старое платье и присела рядом с Пруденс.

– Ты думаешь головой, Пру, там, где надо думать сердцем. Брок любит тебя. И, думаю, ты его тоже.

Пруденс заставила себя рассмеяться.

– Не будь смешной. Мы друзья, и не больше того. Я не позволю себе влюбиться в человека, который не хочет чем-либо себя обременять и способен покинуть тебя в любой момент. И вообще, ты ничего не знаешь о наших отношениях, – сказала Пруденс «Я и сама их не понимаю», – добавила она про себя.

Сара покачала головой:

– Да, наверное, не знаю. Но я знаю, какими эти отношения могут быть, если ты прислушаешься к своему сердцу. Не упусти своего шанса стать счастливой, Пру. Второй такой возможности может и не быть.

«Нет, – подумала Пруденс, – Брок ничем не отличается от других мужчин». Сознание этого причиняло ей боль куда большую, чем все прочие неприятности.

– Я проживу всю жизнь без мужчин. До сих пор я прекрасно обходилась без них.

Сара с сожалением вздохнула.

– Знаешь что? Брок прав, ты настолько упряма, что это мешает тебе самой. Когда-нибудь ты проснешься и поймешь, что сделала самую большую ошибку в жизни.

«Уже поняла», – подумала Пруденс. Она отдала Броку Питерсу свою девственность, она отдала ему свое сердце. И скоро у нее не останется ничего, кроме горьких воспоминаний и душевной боли.

Глава 20

Бросив случайный взгляд в окно ателье, Арабелла увидела на другой стороне улицы, прямо перед гостиницей, Джекоба, любезно беседовавшего с Лулу Лауэри. Своего собеседника Лулу по-хозяйски держала под руку. Рука же Джекоба не менее властно покоилась чуть ниже ее талии. От этой картины Арабелла изменилась в лице.

– Миссис Поттс, – окликнула ее модистка, – нам нужно закончить примерку.

Не сводя глаз с пары за окном, Арабелла раздраженно выкрикнула:

– Минутку, миссис Уилкис. Я хочу посмотреть, как ткань выглядит при дневном свете. – Она сделала вид, что рассматривает синий шелк. – Это не займет и минуты. – Джекоб склонился к Лулу для поцелуя, и Арабелла сжала кулаки. – Чертов ублюдок! – прошипела она.

– Вы что-то сказали, миссис Поттс? – поспешила переспросить Берта Уилкис, боясь проявить невнимание к заказчице. Именно заказы миссис Поттс позволяли существовать ее маленькой швейной мастерской. После того как миссис Поттс появлялась в новом платье, все дамы города спешили заказать что-нибудь подобное. Арабелла Поттс считалась законодательницей мод в городе.

– Еще нет, – мрачно ответила Арабелла. – Но очень скоро я скажу.

– Отлично! Просто великолепно! – обескуражено произнес Брок, выходя из здания городского суда. Он был крайне удручен. В его нагрудном кармане лежало предписание, выданное ему судьей Купером, которое обязывало мисс Пруденс и остальных женщин, проживавших на ранчо, покинуть окрестности города.

За все годы своей юридической практики Броку еще ни разу не доводилось встречаться с таким несправедливым решением. Судья совершенно не хотел прислушиваться к доводам Брока. Подобную предвзятость по отношению к обитательницам ранчо можно было объяснить только тем, что Купер был другом Джекоба Моргана.

Брок постарался проявить все свое искусство адвоката, но его усилия оказались тщетными. Стараясь от него отвязаться, судья заявил, что не может больше его слушать, и, если Брок не хочет поставить свою подпись под предписанием, ему придется проявлять свое красноречие перед судом. Броку оставалось довольствоваться возможностью хоть в суде побороться за правое дело.

Садясь на лошадь, Брок подумал, что судья напрасно так ехидно улыбался на прощание – он еще не знал, насколько искусно Брок умел вести дела. Никаких законных оснований у судьи не было, и Брок сумеет это доказать.

Разбор этого дела был важен и для него самого – в случае выигрыша он получал известность и мог вернуться к своей адвокатской практике, снова открыть свою контору.

Брок уже решил для себя, что времена странствий закончились. Он слишком устал от бродячей жизни. Хотелось осесть, иметь крышу над головой – и в своем воображаемом доме он видел Рыжую, как бы нелепо это ни выглядело. Но она уже показала свое отношение к нему, так что надо еще подумать о том, где можно пустить крепкие корни.

Погруженный в свои мысли, он не заметил, как к нему приблизились три всадника.

– Стой, Питерс. Мы хотим с тобой потолковать.

Это был Дэйв Стюарт, и с ним те самые ковбои, которых Брок видел с Морганом два дня назад. «Отлично! Просто великолепно! И ни одного свидетеля вокруг», – подумал Брок.

Он натянул вожжи, останавливая Уилли. Выбора не было – на него смотрели дула трех пистолетов.

– Что тебе надо, Стюарт? Ты загораживаешь мне дорогу.

– Моему хозяину не нравится, что ты мешаешь ему избавиться от мисс Даниелс.

Брок поднял брови:

– Вот как? Морган послал вас сказать мне это?

– Нет, – ответил Стюарт. – Наш хозяин слишком мягок. Он не выносит, когда убивают. Мы решили поговорить с тобой сами.

– Чего с ним говорить? Может, его просто прикончить? – буркнул один из ковбоев.

Дэйв отрицательно покачал головой, и Брок выдохнул с облегчением.

– Нет, Патч, хозяину это не понравится. Нам надо только преподать мистеру адвокату небольшой урок. Слезай с лошади, Питерс.

Брок повиновался.

– Патч, возьми веревку и свяжи Питерсу руки. Скоро Рождество. Думаю, мисс Пруденс будет рада такому замечательно упакованному подарку. – Он повернулся к другому ковбою: – Ты знаешь, что делать, Мэйсон. – После этого распоряжения Стюарт хлестнул лошадь и ускакал прочь.

– Вы всегда делаете то, что говорит Стюарт? – спросил Брок, надеясь, что сможет их уговорить.

– Заткнись! – прикрикнул Мэйсон. – Слишком много болтаешь. Ты выставил нас вчера дураками перед хозяином. Мне и Патчу это не понравилось.

«Вот какие у них причины, – подумал Брок. – У этих двоих вместе мозгов не больше, чем у воробья. Убедить в чем-либо их будет невозможно».

Когда руки и ноги Брока были связаны, Патч сделал шаг вперед и нанес ему сильнейший удар. Брок согнулся, стараясь разорвать веревки, но это было бесполезно. Он никак не мог избежать ударов, которые буквально сыпались на него. Скоро его лицо было все в крови.

– Не лезь больше в дела Моргана, мистер, – пригрозил Патч и ударил Брока в живот. Брок упал на камни, и Патч тут же двинул ему коленом в подбородок. Что было дальше, Брок уже не помнил.

– Бог мой! Что случилось? – воскликнула Пруденс, вбегая в коридор, куда Шорти и Слим втаскивали безвольно обмякшее тело. В ее глазах мелькнул страх. Она сразу поняла, что Брока жесточайше избили – все его лицо покрывали синяки и кровоподтеки.

– Мы и сами не знаем, мисс Пру, – ответил Шорти. – Мы со Слимом ехали в город за провизией и увидели лошадь Брока. Мы пошли по ее следу и нашли его.

– Он сильно избит, – горько добавил Слим. Пруденс сделала глубокий вдох, чтобы овладеть собой.

– Отнесите его в мою комнату, парни. Ханна, – повернулась она к индианке, пришедшей посмотреть, что происходит, – вскипяти воду, достань бинты и принеси в мою комнату. – Ханна молча кивнула; было видно, что зрелище произвело на нее не меньшее впечатление, чем на Пруденс. Повернувшись, она скрылась на кухне.

Когда Брока уложили на кровать, Пруденс попросила Шорти разжечь огонь, а Слима послала помочь Ханне.

– Хотелось бы думать, что Брок пострадал, упав с лошади, – сказала Пруденс Шорти, – но даже я не столь наивна.

– Нет, мэм. Его избили до потери сознания. Думаю, даже не надо говорить, кого я подозреваю.

Пруденс молча стала стягивать с Брока куртку, и тут на пол из кармана выскользнул листок бумаги. Пруденс развернула его и, быстро пробежав глазами текст, свела брови. Похоже, Брок ездил в город, чтобы встретиться с судьей, и, кажется, его визит был неудачным.

Шорти помог Пруденс раздеть Брока. Их взорам предстали синяки и ссадины на его груди и животе; шею пересекал глубокий порез.

– Черт бы побрал этих сукиных сынов. Им это с рук не сойдет.

Пруденс смахнула с ресниц слезы.

– Для мести у нас будет много времени, Шорти, а сейчас надо заняться лечением.

Но она обязательно отомстит, поклялась Пруденс. Джекоб Морган заплатит сполна за то, что он сделал с Броком, и за то, какую боль это ей причинило.

В комнате появились Ханна и Слим. Они принесли два таза горячей воды и бинты. На обычно непроницаемом лице Ханны читались изумление и боль.

– Мистер Морган – очень плохой человек. Я буду молиться своему богу, чтобы он его покарал, – сурово заявила она.

Пруденс решила развеять мрачное настроение. Она похлопала Шорти по плечу.

– Мы со всем управимся. Почему бы тебе и Слиму не спуститься на кухню, чтобы перекусить? Ханна оставила ваш обед на плите. По дороге попросите полковника Карстерса подняться сюда. Я хотела бы с ним поговорить.

Ковбои неохотно кивнули и удалились, после чего Пруденс снова повернулась к кровати.

– Думаешь, он поправится, Ханна? – спросила Пруденс.

– Мы вылечим его, – ответила Ханна, деловито выкладывая из своего мешочка лекарственные растения. – Ханна не позволит, чтобы с мистером Питерсом случилось что-нибудь плохое. Он хороший человек. Он – ваш человек, мисс Пру.

– Да, он мой человек, – машинально повторила Пруденс и вздохнула. Если бы это было правдой.

Ханна проницательно улыбнулась.

– У вас будет много детей. Смотри, какой он крепкий. У этого человека должны быть сыновья. – И индианка тихо засмеялась.

Пруденс поспешила отвести глаза от полуобнаженного Брока.

– Не думаю, что нам стоит это обсуждать. Особенно сейчас, – строго сказала Пруденс.

– Вы хорошая девушка, мисс Пруденс, но вы – глупая женщина. – После этой странной сентенции Ханна принялась обрабатывать раны, а Пруденс осталось лишь, отвернувшись к огню, раздумывать над словами индианки.

Приходилось признать, что она права.

Несмотря на решение Брока уехать, несмотря на все, что между ними произошло, она все еще продолжала его любить. Похоже, ее глупость не знает границ.

– Шорти сказал, что вы хотели меня видеть, мисс Пру, – раздался голос Моуди. Его глаза не отрывались от лежащего человека, губы искривились в изумлении. – Бог мой! Морган заплатит за это. Что с ним? – спросил он, глядя на Брока.

– Ханна считает, что ничего страшного. Но у него сломано несколько ребер, и он до сих пор без сознания. Слава Богу, что хотя бы не отморозил себе пальцы.

– Если надо с ним посидеть, то Сара выразила готовность помочь.

– Спасибо, Моуди, но пока Брок не очнется, я хочу присмотреть за ним сама. Он пострадал из-за меня. Если бы он не поехал в город, чтобы поговорить с судьей...

– Не говорите ерунды... – Моуди поставил стул возле Пруденс и сел. – Не вините себя. Брок знал, во что ввязывается. – Он успокаивающе положил на ее руку свою ладонь. – Мы здесь все за вас. Скажите только слово – и мы с парнями поскачем к Моргану и...

– Нет! – решительно возразила Пруденс. – Я не хочу, чтобы еще кто-нибудь пострадал. – Ее голос чуть смягчился. – Что я действительно хотела бы, Моуди, так это, чтобы вы пока побыли управляющим. Вы солдат с большим опытом. Позаботьтесь о моих людях и проследите, чтобы все было в порядке. Используйте свои военные знания. – Она бы никогда не простила себе, если бы что-то произошло с молодым Уиллом, да и с любым из работников.

– Вы имеете в виду что-то вроде патрулей? Вроде охраны форта от индейцев? – оживился Моуди. Давненько он не занимался планированием военных операций.

Пруденс кивнула:

– Да. Именно так. Делайте все, что считаете необходимым. Я не хочу, чтобы кто-нибудь на ранчо подвергся нападению.

– Я не допущу этого, мисс Пру. Она улыбнулась:

– Я знала, что могу на вас положиться.

– Я и Сара можем отложить нашу свадьбу, если вы этого хотите. Сейчас не лучшее время для праздника.

Пруденс энергично замотала головой:

– Вы этого не сделаете. Я не позволю Моргану мешать нам ни в чем. И празднование Рождества мы тоже не отменим. Так что готовьтесь к свадьбе.

Лицо Моуди осветилось широкой улыбкой.

– Да, мэм. Этому приказу я последую с большим удовольствием.

– Должна признаться, Моуди, что поначалу я смотрела на ваши отношения с Сарой с подозрением. Но вы сделали ее такой счастливой... Я рада, что она будет замужем.

– Знаете, я желал бы того же и вам. Вы обязательно этого дождетесь.

Пруденс грустно покачала головой:

– Поздно. Я наделала слишком много глупостей. Страх взял верх над всем остальным.

– Да, страх мне знаком. Он может охватить человека целиком, и тогда очень трудно от него отделаться. Но когда дело касается любви, вы должны его отбросить, если хотите быть счастливы. Я думаю, что еще совсем не поздно. Если и есть на свете два человека, созданных друг для друга, то это вы и Брок.

Отбросив прядь волос со лба Брока, Пруденс прошептала:

– Надеюсь, что вы правы, Моуди, поскольку я люблю Брока всей душой и сердцем.

Когда она подняла голову, Моуди в комнате уже не было.

Брок с трудом раскрыл глаза. Первое, что он увидел, была Пруденс, сидящая на диване. На ночном столике горела лампа. За окном чернела ночь.

Сколько времени он лежал без сознания? Голова нестерпимо болела, что было неудивительно, поскольку два ублюдка старались ее проломить. Брок попытался сделать глубокий вдох и тут же ощутил боль в ребрах.

Черт побери! Вот это положение! Он чувствовал себя разбитым и неспособным двинуться, как будто превратился в тряпичную куклу. Все же Брок сделал усилие и дотронулся до руки Пруденс, но это движение далось ему слишком трудно – он безмолвно раскрыл рот, сдерживая крик боли.

Пруденс тут же выпрямилась, посмотрела в полуоткрытые глаза Брока и, мысленно возблагодарив Бога, вздохнула с облегчением:

– Как ты себя чувствуешь?

– Как труп. Принесешь мне немного воды? Я умираю от жажды.

Пруденс налила воду в стакан и, поддерживая голову Брока за затылок, поднесла стакан к его разбитым губам.

– Не так много для начала, – предостерегла она.

– Могу себе представить, как я выгляжу, – пробурчал Брок, когда Пруденс опустила его голову на подушку.

– Ты помнишь, что случилось?

– Довольно хорошо. Когда я поднимусь на ноги, я заставлю этих трех подонков пожалеть, что они родились на свет.

Ее лицо исказилось от ужаса.

– Это сделали три человека? Боже! Неудивительно, что ты так выглядишь.

Он кивнул, но тут же пожалел об этом – боль отдалась по всей голове.

– Ты же не думаешь, что такое способен сделать со мной один человек?

Было видно, как его уязвила эта мысль, и Пруденс мягко улыбнулась:

– Прости за глупое предположение.

– Чертовски глупое! Они связали меня, иначе я бы им заплатил по счету. Трусы! Одним из них был твой прежний управляющий.

– Дэйв Стюарт. – Она должна была догадаться, хорошо зная о его жестокости и мстительности. И Бака, наверное, убил именно он. – Мне очень жаль.

– Не жалей, Рыжая. – Он осторожно сжал ее руку. – В том, что случилось, твоей вины нет. Я сам позавчера заявился к ним на ранчо. Они просто таким образом ответили, что мои слова им... не понравились.

– Но ты бы никогда не отправился в город, если бы не мои дела. Думаю, все это произошло все-таки из-за меня. – Пруденс с досадой отвернулась.

– Все еще впереди, – мрачно заметил Брок, – для них все еще впереди.

– Я видела повестку судьи, Брок. Она выпала из твоего кармана.

– Мне жаль, но этого нам не удалось избежать. Дело будет разбираться в суде.

– Суд! Но почему? Я не понимаю.

– Судья Купер, по-видимому, друг Моргана. Говорить с ним бесполезно. У меня не было другого выхода, как обратиться в суд, где решение в нашу пользу могут вынести присяжные.

Ее плечи уныло опустились.

– Но что это изменит? Все мужчины в городе на стороне Джекоба. Половина из них должны ему деньги. Думаю, нам лучше начать собирать вещи.

– И это говорит та Пруденс Даниелс, которую я знал? – «И любил... «, – добавил он про себя. – Самая упрямая женщина на свете? – Брок вздохнул. – Никогда бы не подумал, что ты отступишь, Рыжая. Кроме того, мысль о поражении оскорбляет меня как адвоката.

Пруденс смутилась:

– Я не сомневаюсь, что ты хороший адвокат, Брок. Это просто... ну, мне кажется, что все против нас.

– Ничто на свете не дается без труда. Да, надо признать, что сейчас наше дело выглядит не лучшим образом. Но ты не знаешь, кто тебя будет защищать. Я никогда не садился играть в карты без нескольких тузов в рукаве. – Он попытался улыбнуться разбитыми губами, и сердце Пруденс сжалось от жалости.

– Ты очень задирист для человека с двумя сломанными ребрами, синяками под глазами и телом, по которому словно пробежало стадо.

– Но ты же не рассматривала меня голым, Рыжая?

Она смутилась:

– Нет, конечно, нет! Тебя мыла Ханна, и она сказала... – Пруденс смолкла, не желая открывать, что сказала Ханна.

– Наверное, что-то очень неприличное, судя по твоему румянцу. Я обязательно спрошу Ханну, как только ее увижу.

– Ты этого не сделаешь, Брок Питерс! А теперь спи! Если ты хочешь выздороветь, тебе надо много спать.

Он положил ладонь на ее руку:

– Только если ты согласишься лечь рядом. Он улыбнулся, и она не смогла устоять. Глубоко вздохнув, Пруденс тихо ответила:

– Хорошо. Но ты должен пообещать мне, что будешь спать.

Брок снова улыбнулся, приподнимая одеяло, и она поспешно добавила:

– Я лягу поверх одеяла.

Пруденс погасила лампу и осторожно пристроилась рядом с Броком, стараясь не причинить ему боли. Затем улыбнулась в темноту: «Спасибо тебе, Боже, за то, что ты дал мне еще один шанс».

Затем она закрыла глаза и погрузилась в сон.

Глава 21

– Не могу поверить, что у вас хватило совести здесь появиться, Джекоб! Особенно после того, что вы сделали! – В глазах Пруденс, стоящей на веранде, полыхал огонь.

– Прошу прощения, мисс Пру, – появился из-за плеча Джекоба Слим. – Я отлучился со своего поста лишь на минутку, и он проскользнул мимо меня.

– Все в порядке, Слим. Возвращайся на место, пока полковник не обнаружил, что тебя нет на посту. – Уже два дня на ранчо была строгая дисциплина, поскольку Моуди отнесся к ее просьбе очень серьезно. Нетрудно было предсказать, что ожидало ковбоя, если бы полковник узнал, что пост оставлен. – Я сама улажу дело с мистером Морганом.

Судя по взгляду Слима, он в это не поверил, но тем не менее поспешил удалиться.

– Разве ты не пригласишь меня в дом, дорогая? Глаза Пруденс превратились в две узкие щелки.

– Нет. И если ты не прекратишь меня так называть, тебя отучит от этого мой пистолет. – Она похлопала по обвисшему карману фартука, в котором теперь постоянно носила оружие.

– У тебя жалкая охрана, Пруденс. Не стоило ставить у главных ворот этого сопляка.

– Что тебе надо, Джекоб? Я не собираюсь тратить на тебя время. У меня много других забот. – Одна из них – лежащий пластом Брок. Его уже пора было кормить обедом.

Морган был явно взбешен таким приемом, но все же держал себя в руках.

– Я только хотел сообщить, что к случившемуся с Броком не имею никакого отношения. Дэйв Стюарт и двое его помощников сделали это по своей инициативе. Я такого приказа им не давал.

– Ты считаешь, что я в это поверю? Да, Джекоб, я была когда-то наивной, но те времена прошли.

Он умоляюще сложил руки.

– Клянусь, я говорю правду. Стюарта и двух других я уволил.

– Почему? Побоялся, что тебе придется ответить за их дела? Но чего ты боишься? И шериф, и судья в твоих руках. Сомневаюсь, что ты вообще можешь быть обвинен в каком-либо преступлении.

Морган сжал губы.

– Я всегда считал тебя разумной женщиной.

– А я считала тебя другом. – Она зябко поежилась. – Мы оба ошибались.

Морган повернулся к выходу, но на пороге остановился.

– Ты не сможешь победить, Пруденс. На моей стороне весь город.

Глаза Пруденс потемнели, голос стал холоден как лед.

– Счастливого пути. – И она захлопнула за ним дверь.

– Что-то случилось, мисс Пру? – выскочила в коридор Мэри. На руках она держала улыбающегося Би-Джея.

Пруденс взяла у нее ребенка и погладила его по головке.

– Нет, Мэри, ничего не случилось. Все в порядке.

– Как вы думаете, я могу навестить мистера Питерса? Я ужасно волнуюсь.

– Конечно, я уверена, что он обрадуется твоему визиту. Но не оставайся с ним слишком долго. И позаботься, чтобы ребенок не ударил Брока в ребро.

– Да, мэм. Этого не случится.

Пруденс вернула малыша матери и направилась на кухню готовить Броку обед.

Прижимая Би-Джея к груди, Мэри тихо постучала в дверь спальни и вошла в комнату.

– Мистер Питерс, это Мэри. Мисс Пру сказала, что я могу навестить вас.

– Рад тебя видеть, Мэри. – Брок показал на стул возле кровати. – Мне очень скучно тут лежать.

– Вы выглядите точно как мой папа, когда он напился и упал с лестницы в заведении мадам Евы.

На лице Брока появилась кислая улыбка:

– Так плохо?

Она кивнула и добавила:

– Одна его подружка поставила ему синяк под глазом.

Улыбка Брока расползлась шире.

– А ты как себя чувствуешь? Как ведет себя Би-Джей?

Ее голос был полон гордости:

– Прекрасно! У него прорезался первый зуб. – Она открыла рот ребенка и показала маленький беленький зубик. – У некоторых детей зубы не прорезаются до пяти-шести месяцев, но мисс Пру говорит, что Би-Джей – особенный.

– Би-Джей не может не быть особенным, – согласился Брок и вздохнул. – А как себя чувствует Уилл?

– Он совсем рассвирепел, когда узнал, что с вами сделали люди Моргана. Шорти и Барт так и не смогли его успокоить. Тогда Моуди начал с ними военную подготовку; похоже, он немного утихомирился.

Брок не мог не улыбнуться. Полковник, похоже, нашел себя. Интересно, как Шорти и другие работники воспринимают воинскую дисциплину? Зная вольнолюбивый характер Шорти, можно предположить, что у него сейчас траур.

– А как ты, Мэри? Не устаешь от работы?

– О нет, мистер Питерс. Мисс Пру никогда бы этого не допустила. Все мы в полдень обязательно отдыхаем. Я хотела отказаться, поскольку не беременна, но мисс Пру сказала, что с таким шустрым ребенком, как Би-Джей, отдыхать надо даже больше.

– Мисс Пру – умная женщина, – пробормотал Брок.

Мэри стала нервно перебирать складки платья.

– Я долго думала, – неуверенно начала она. – Это правда, что нам скоро придется уезжать отсюда? У меня никогда еще не было такого замечательного дома.

Брок с сожалением посмотрел на печальное лицо Мэри. Что он может ей ответить? Как может он предугадать решение суда, который еще и не начинался?

– Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы этого не случилось.

Мэри радостно просияла и поднялась со стула.

– В таком случае я скажу всем, чтобы они не волновались. Я верю в вас, мистер Питерс. Вы спасли меня однажды, и я не сомневаюсь, что способны сделать это снова. Вы совершенно особенный человек. Так думают все.

Брок удивленно поднял брови и не удержался от вопроса:

– Все? Даже мисс Пруденс?

– Особенно она, мистер Питерс. Она всегда восхищается вами, говорит, какой вы отважный и храбрый. И, – Мэри смутилась, – я думаю, она к вам неравнодушна. Луанн как-то говорила мне, что противоположности притягиваются.

Брок нахмурился:

– Ты ошибаешься, Мэри. Пруденс и я притягиваемся, как масло и уксус. Масло и уксус не перемешиваются.

– Но когда масло и уксус добавляют в салат... нет ничего вкуснее. – Бросив лукавый взгляд на Брока, Мэри повернулась к двери.

Брок помрачнел. «Масло и уксус никогда не перемешаются, если даже потратить на это сотню лет», – подумал он, откидываясь на подушку. И то же самое можно сказать о нем и Пруденс.

– Удивительно, как вы смеете показываться здесь, Джекоб Морган, после всего, что наделали!

Эти слова почти точно совпадали с теми, что сказала ему несколько часов назад Пруденс, и Джекоб на секунду оторопел. Было видно, как у Арабеллы от ярости раздуваются ноздри. Подойдя к Джекобу вплотную, она размахнулась и так звучно хлестнула его по щеке, что ему показалось, будто у него в голове зазвенел колокольчик.

– Если бы я знала, что в дверь стучишь ты, – гневно продолжила она, – я сказала бы горничной, чтобы она тебя не впускала.

Потирая щеку, Джекоб прикинул, что могло вызвать такую бурю чувств.

– Но, дорогая... – вкрадчиво начал он, лихорадочно перебирая события последних дней.

– Не называй меня «дорогая», ты, старый похотливый козел! Я видела тебя и Лулу Лауэри вчера перед ателье. Я видела, как ты сватал ее своими грязными лапами. Когда-то я думала, что у тебя хороший вкус, но эта девка – потаскушка из потаскух.

Джекоб замотал головой, выражая свое несогласие, и его лицо приобрело невинное выражение.

– Я только проводил эту дурочку домой. Зачем она мне, когда есть ты? Она для меня ничего не значит.

– Так же, как для тебя ничего не значит Пруденс Даниелс? Ты так к ней «равнодушен», что восстановил против нее весь город. Я хотела бы знать – зачем?

Он переменился в лице, и Арабелла поняла, что попала в цель. Выигрывая время, Морган молча пересек комнату, достал из шкафа бренди и налил себе бокал. Черт бы побрал Арабеллу за ее неуемную ревность и бесконечное желание совать нос в чужие дела. У каждого человека свои собственные проблемы. И нечего в них лезть.

– Ты должна научиться доверять мне, дорогая, – вкрадчиво начал Морган.

Она громко рассмеялась:

– Вот это да! Доверять тебе? Я бы скорее поверила гремучей змее! Особенно в том, что касается твоих отношений с мисс Даниелс и этой жалкой маленькой потаскушкой Лулу.

Схватив Арабеллу, Джекоб привлек ее к себе.

– Я пришел сюда не спорами заниматься. – Он по-хозяйски положил руку ей на грудь. – Зачем тратить время на эти смешные разбирательства, когда мы можем провести время с большей пользой?

Арабелла с силой толкнула его в грудь и громко позвала собак. Вид перекосившегося от страха лица Джекоба доставил ей большое удовольствие. Появившись в комнате, собаки застыли у ее ног.

– Убери их! Они меня искусают. Прекратите! Прекратите! – кричал он собакам, которые с рычанием обнажили большие белые клыки.

– Ну, если они откусят то, что у тебя выступает, это будет только на пользу. Тебе не с чем будет приставать к Лулу Лауэри.

Отступая к двери, Джекоб поспешил закрыть свое интимное место.

– Клянусь, ты единственная женщина, что у меня была.

– Когда ты скажешь мне это под венцом, я, может, и поверю. Но до этого момента я не желаю видеть твою жалкую физиономию. Никто не делал из меня дуру, Джекоб Морган. Не удастся и тебе!

Джекоб открыл дверь и быстро сбежал по лестнице, но ретироваться без потерь ему не удалось – одна из собак вырвала из его брюк здоровенный клок.

– Хороший мальчик, Клетус. – Арабелла погладила собаку по голове и захлопнула дверь. Вернувшись в комнату, она налила себе бренди и села на софу.

Совершенно очевидно, что не только деловые интересы преследует Джекоб, шантажируя Пруденс Даниелс. Иначе бы он не пытался уйти от ответа. С Джекобом надо поквитаться, и она знает как.

– Разъяренная женщина страшнее чертей из ада, мальчики, – сказала она, обращаясь к собакам.

Спустя несколько дней Пруденс вошла в кабинет отца и обнаружила Брока сидящим за столом. Подперев руками голову, он изучал какую-то бумагу.

– Что случилось? Почему ты поднялся с кровати? Тебе еще рано ходить. – Заметив, как серьезны его глаза, она поняла, что что-то произошло.

Брок протянул ей лист.

– Судья Купер определил дату суда. Он состоится через две недели.

– Тебя это так взволновало? – Она села на стул. – Почему?

– Я еще не готов, – признался он. – Если бы у меня были мои книги по праву... Но я оставил их в Сакраменто, а времени съездить за ними уже нет. Строить защиту без точного знания законов невозможно.

– Ты уверен? Он вздохнул.

– Ну, теперь-то мне придется попытаться обойтись без них.

В проникающем сквозь жалюзи тусклом свете Пруденс смогла разглядеть, что шрамы на лице и руках Брока уже почти затянулись. Ребра срастутся только через несколько недель, но тем не менее самочувствие его заметно улучшилось.

Внезапно лицо Пруденс озарилось – она вспомнила о нескольких связках книг, которые когда-то привезли ее отцу.

– Может, и не придется, – сказала она. Брок удивленно поднял голову. – Незадолго до того, как умер мой отец, скончался его брат Роберт. Его книги переслали сюда из Денвера.

– Но я не понимаю...

– Дядя Роберт был адвокатом, – нетерпеливо прервала она его. – Несколько лет он практиковал в Денвере. Может быть, эти книги устарели, но они могут оказаться полезны.

Брок отставил стул и поднялся.

– Покажи мне их.

– А ты уверен, что готов ими заняться? – тревожно спросила Пруденс. – Тебе следует набираться сил, а не думать о суде. Я сама подготовлюсь к этому делу.

– Ты слышала, что я сказал? Суд состоится через две недели. Я должен успеть подготовиться.

– Ничто не стоит твоего здоровья, Брок... – Он в ответ свирепо нахмурился, и она поспешила добавить: – Я имею в виду – ты не можешь повременить немного?

– Судья Купер намеревается выжить нас отсюда как можно скорее. Он будет рад, если мы не явимся в суд.

Пруденс с сожалением вздохнула. Если она потеряет ранчо, Броку все равно придется встать на ноги, здоровый он будет ко времени выселения или нет.

– Тогда иди за мной. Книги в свободной спальне напротив моей комнаты.

В комнате, куда они зашли, стоял затхлый запах. Подойдя к окну, Пруденс отдернула штору и чуть приоткрыла его.

– Я сюда почти не захожу. Комната используется как кладовая, – объяснила она.

На трех деревянных ящиках было написано «Роберт Даниелс, эсквайр», и Брок направился прямо к ним. В первом ящике оказались одежда и личные вещи, и Брок не удержался от вздоха разочарования:

– Здесь ничего нет.

– Посмотри в других, – сказала Пруденс, с удивлением разглядывая содержимое ящика. Дядя Роберт был человеком с причудами, и его вещи, совершенно ненужные обычному человеку, ярко об этом свидетельствовали.

Они вместе подняли крышку второго ящика и, к большому облегчению Пруденс, обнаружили внутри книги, множество книг. Брок стал выкладывать на пол толстые тетради для записей.

– Твой дядя хорошо вел дела, – заметил Брок, перелистывая одну из них. Записи касались судопроизводства. «Надо будет их просмотреть на досуге», – решил он.

Пруденс накрыла его руку своей:

– Я верю в тебя.

Брок увидел в ее глазах доверие, надежду и что-то еще, чего он не смог разобрать. Внезапно он привлек ее к своей груди и поцеловал. Это был мимолетный, секундный порыв, который, однако, затянулся, когда Пруденс обвила шею Брока.

Его руки накрыли ее грудь, его язык проник ей в рот, и на это откликнулось все ее тело. Она неуверенно коснулась его языка своим и услышала стон наслаждения. Ободренная его откликом, она прижалась к нему теснее, чувствуя, как наливается силой его мужское естество. Она тронула его, и Брок тихо простонал. Его руки двинулись вниз, к ее ногам.

Пруденс, чувствуя, как ее захлестывает желание, с силой прижала к себе его голову, ее руки скользнули к его мускулистым плечам, груди... Внезапно Брок отстранился.

Прерывисто дыша, он проговорил:

– Мне очень жаль, Рыжая. Я говорил, что это никогда не повторится, но я поддался импульсу. Клянусь, этого больше никогда не произойдет.

Она почувствовала, как ее охватывает глубокое разочарование. И гнев. Потому что все происходило по ее воле и по ее желанию.

– Тебе не надо извиняться. Я...

– Если ты мне поможешь, мы сейчас отнесем все эти книги в кабинет, – прервал он ее и снова принялся вынимать книги из ящика. – Мне нужно выработать стратегию наших действий.

Пруденс с трудом овладела собой.

– Хорошо. Иди. Неси. Я пойду следом. Мне нужно рассортировать некоторые из вещей, – сказала она.

Как только он уйдет, она упадет на диван и даст волю слезам. А после этого выработает свою собственную стратегию. Она сделает все возможное и невозможное и заставит Брока Питерса полюбить ее.

Глава 22

– Не могу поверить, что судья назначил рассмотрение дела на день перед Рождеством, – недоуменно произнесла Элиза, доставая из духовки поднос с имбирными пряниками. – Думаю, это просто непорядочно.

Пруденс втянула в ноздри знакомые запахи имбиря и корицы. Если бы не предстоящий разбор дела, сейчас бы у них было предпраздничное настроение, поскольку Рождество наступает уже через неделю, а свадьба Моуди и Сары состоится еще раньше. Однако предстоящий суд заставлял думать не о веселье.

Как Брок и предполагал, судья Купер отказался отложить разбирательство. Пруденс подозревала, что такое упрямство вызвано надеждой, что Брок не успеет достаточно окрепнуть и подготовиться к защите должным образом.

– Мы ничего не можем поделать, Элиза, – ответила Пруденс. Она взяла теплый пряник и откусила кусочек. – Ммм. Очень вкусно. – Она откусила еще раз. – Брок пытался убедить судью, но, похоже, у этого человека никогда не было семьи, и ему нет никакого дела даже до дня рождения нашего Господа.

– Он нам испортил весь канун Рождества! – Разбив несколько яиц в глиняную миску, Элиза начала с яростью взбивать их.

– Вы с Шорти уже назначили дату свадьбы? – спросила Пруденс и чуть не рассмеялась, видя, как разгневалась Элиза.

– Этот старый дурак еще не сделал предложения, – ответила она, – хотя, похоже, собирается. Когда речь заходит о подобных вещах, Мортимер медлительнее, чем смола в середине зимы.

– Поставь меня в известность, когда вы все же решитесь. Мы все порадуемся за вас.

– Если нас до этого не выселят. – Из глаз Элизы внезапно полились слезы, и Пруденс поспешила успокоить ее.

– Ты не должна так говорить, Элиза. Ты должна верить в Брока и знать, что он избавит нас от всех неприятностей.

Вытерев глаза рукавом, Элиза шмыгнула носом и кивнула:

– Извините. Я знаю, что он занимается сейчас этим делом. Но я считаю этот дом и своим. И все так считают.

– Тогда ты должна верить в Брока, как и я.

– Вы любите его, верно? – вдруг спросила Элиза и, не давая Пруденс ответить, добавила: – Шорти считает, что это так, но я не уверена. Вы всегда скрываете свои чувства.

Пруденс вздохнула:

– Я действительно люблю Брока. Но от него я не вижу никакого ответного чувства. К тому же сейчас он занят подготовкой к суду и, наверное, вообще забыл, что я существую.

Ее замысел вернуть его любовь определенно терпел крах. Чувственный поцелуй, имевший место неделю назад, остался зыбким воспоминанием. Все эти дни Брок был до омерзения учтив и предупредителен, полностью погрузившись в подготовку к предстоящей схватке. О, каким он выглядел нудным, когда начинал рассуждать о юридических особенностях данного дела! Иногда Пруденс хотелось кричать от раздражения, от тоски по тому насмешливому, задиристому ковбою, каким он был раньше.

Элиза решительно толкнула Пруденс в плетеное кресло и наставила на нее палец:

– Если бы я молча ждала, когда Шорти начнет шевелиться, я бы оставалась в одиночестве до скончания дней. Он думает медленнее, чем слон.

Пруденс смущенно опустила глаза, но Элиза не отставала:

– Вы должны взять это дело в свои руки, барышня. Сделайте первый шаг. Дайте Броку знать, что он вам небезразличен.

– Я не могу. Ты не все знаешь. Когда-то я сильно уязвила его самолюбие, показав ему как раз обратное – что не нуждаюсь в его внимании. – В ответ Элиза разочарованно закатила глаза. – Я знаю, что поступила глупо. Сейчас я это понимаю. Но тогда я еще не знала, что люблю его.

Элиза прижала ладонь к щеке, осмысливая эту сложную ситуацию.

– Тогда, я думаю, вам нужно подождать, пока закончится дело в суде. Броку нужно сосредоточить на этом все внимание. Если он победит, то наверняка будет намного восприимчивее к вашему вниманию.

Надежда заставила Пруденс затаить дыхание.

– Ты думаешь, у меня есть шанс?

– Как говорит мой Мортимер, нет лошадки, которую нельзя объездить, и нет парня, которого нельзя положить на лопатки. – Элиза передразнила ковбойский говорок Шорти. – Думаю, не существует в природе такого мужчины, которого умная женщина не смогла бы привести к алтарю. – Она похлопала Пруденс по руке. – А вы – самая умная и красивая из всех, кого я знаю.

В тот же день Брок и Моуди появились в гостиной, держа в руках разноцветные свертки. На их лицах играли загадочные ухмылки.

– Мы только что одержали главную победу, Рыжая, – объявил Брок, бросая свертки на стул. Добрую часть утра он с Моуди потратили на приобретение рождественских подарков.

Пруденс бросила на Сару озадаченный взгляд и отложила в сторону красный бархатный бант, который готовила для свадьбы Сары.

– Победа? Не понимаю.

Брок подошел к камину, перед которым сидели на полу Пруденс и Сара, и помог Пруденс подняться.

– Похоже, что обвинитель, Томас Рид, весьма недолюбливает твоего друга Джекоба Моргана. Морган когда-то разорил его отца, чтобы приобрести его собственность. Я попросил у него разрешить нашим женщинам присутствовать при рассмотрении дела, и Рид согласился. Судья Купер не смог ничего возразить.

– Неужели такое возможно? – удивилась Сара. – Я никогда об этом не слышала.

– Раньше такого в Колорадо не было, – подтвердил Моуди. – Но Брок оказался очень хитер. Он учел, что на территории Колорадо женщины имеют право голоса.

Брок чуть улыбнулся.

– Судья Купер, судя по всему, собирается баллотироваться в губернаторы, и голоса избирательниц он терять не хочет. Движение суфражисток здесь сильно, и они могут начать против него кампанию.

Брок отвел Пруденс к софе и усадил ее, затем опустился рядом.

– Я потратил целый день на разговоры с потенциальными членами суда присяжных и обнаружил, что четыре женщины отнюдь не разделяют точку зрения преподобного Энтвистла. Две из них – жены фермеров. Одна недавно приехала из Денвера, а другую, как я понял из беседы, то ли заставили выйти замуж, то ли она страдала от последствий рождения ребенка вне брака. Не все в городе против нас, Рыжая, я в этом твердо убежден. Присутствие женщин в суде присяжных вообще нам на пользу. Суд мужчин был бы намного суровее, поскольку на них наверняка подействуют угрозы или обещания Моргана.

Пруденс ободрили не столько слова, сколько его уверенный тон. Она сжала его руку и заглянула ему в глаза.

– Я очень тебе благодарна за то, что ты представляешь мои интересы в этом деле, Брок. Я уверена, что мы победим.

Почувствовав, что буквально тонет в ее излучающих тепло изумрудных озерах, Брок отвел глаза и смущенно кашлянул.

– Ну, такие лестные слова придется оправдывать. Я должен вернуться к работе.

– Должен? – Она взяла его за руки. – Но сколько можно готовиться? К тому же... Сара и я надеялись поговорить с тобой и Моуди о подготовке к свадьбе. – Пруденс беспомощно обернулась к ним за поддержкой. В последние дни она поняла, что ей не хватает не только его подшучивания и самомнения, но даже его упрямства. Было бы жаль, если бы он сейчас ушел из комнаты.

Сара поддержала ее:

– Да, нам нужно обсудить... – несколько мгновений она лихорадочно подыскивала тему для разговора, – священника. Ты не сказал, как собираешься с ним бороться. Я так боюсь суда...

Брок высвободил руки.

– Моуди постарается тебя успокоить. Мне же нужно обдумать еще многое. Не ждите меня к ужину. Я буду работать весь вечер.

– Но, Брок... – в отчаянии протянула Пруденс, глядя вслед выходящему из комнаты Броку.

Моуди и Сара разочарованно переглянулись.

Брок быстро поднялся в кабинет и захлопнул за собой дверь.

Чертова Рыжая! Она, конечно, знает, что с ним делается от ее взглядов и улыбки. Ему так хотелось впиться в ее губы, что казалось, он их уже ощущает...

Но она к нему совершенно равнодушна и дала это понять. Конечно, она сейчас ему благодарна – но только как человеку, который хорошо исполняет свою работу.

Крутнувшись в вертящемся кресле, Брок налил себе стакан бренди и уставился на янтарный напиток. Отлично! Просто великолепно! Он поставил стакан на стол. Сейчас надо иметь трезвую голову. Ни бренди, ни мысли о Рыжей не должны затуманить его ум.

Но выполнить свое намерение ему не удалось. Лицо Пруденс снова стало перед глазами. И чтобы отогнать это видение, Брок поднял стакан и осушил его одним глотком.

Разбудил Брока сильный шум. Обхватив руками голову, он обругал себя за то, что выпил вчера слишком много. Собравшись с мыслями, Брок сообразил, что звуки доносятся снизу. Не успел он подняться на ноги, как в кабинет ввалился Шорти; на его лице читалось волнение.

– Тебе лучше посмотреть на это самому, Брок. Чертовы леди решились на что-то недоброе... Черт! – с изумлением уставился он на Брока. – Ты выглядишь, как хвост у мула.

Следуя за Шорти, Брок подумал, что чувствует себя он так же, как выглядит. Когда они добрались до двери в гостиную, за ней довольно отчетливо слышался женский смех.

– Узнаю хихиканье Элизы, – удрученно покачал головой Шорти. – От этой женщины я скоро сойду с ума.

Брок подумал, что в этом у него с Шорти много общего. Открыв дверь, они увидели Пруденс и остальных женщин, увлеченно рисующих плакаты. Мэри и Лорел размешивали краски, остальные работали кистями.

– Могу я спросить, чем вы, леди, занимаетесь? – поинтересовался Брок. Его взгляд остановился на транспаранте «Абсолютен означает прощение», и он тяжело вздохнул.

– Разве вы не видите? – ответила Элиза. – Мы рисуем плакаты. Завтра утром мы намереваемся пикетировать церковную службу.

– Я говорил тебе, Брок, что они сошли с ума, – буркнул Шорти. – Вы, дамы, совсем спятили.

Сжимая в руке кисть, Пруденс решительно повернулась к Броку, готовая защищать идею. Но никакого неодобрения на его лице она не увидела.

– Я думаю, замысел Элизы хорош. Не так ли, Брок?

Брок посмотрел на другие плакаты, которые гласили: «Справедливость для ВСЕХ женщин» и «Спасите наш дом! «. Задумчиво потерев подбородок, Брок пробурчал:

– Наверное, тот плакат, что ты прячешь за спиной, самый интересный?

Смущенная Пруденс вытащила из-за спины транспарант, на котором было написано: «Кто сказал, что Бог был мужчиной? «

Брови Брока поползли вверх.

– Я догадываюсь, кто именно это написал.

– Чушь! – вдруг выпалил Шорти. – Конечно, Бог был мужчиной!

Элиза переменилась в лице. Заметив это, Брок потянул Шорти из комнаты, чтобы почтенный ковбой не получил сокрушительный отпор.

– Шорти, я хотел бы, чтобы ты съездил сегодня в город. Мне надо отправить телеграмму.

– Телеграмму? – поднял голову Шорти. – Кому?

– В газету «Роки маунтин ньюс». Я уверен, что Уильяму Байерсу будет очень интересно узнать о том, что происходит в нашем маленьком городке.

– Ты хочешь сказать, что наша история попадет в газеты?

– Именно это я и хочу сказать. Я никогда не сомневался в силе прессы.

На следующий день вооруженные плакатами дамы с ранчо для одиноких матерей появились в городе.

В высоких ботинках и в куртках с шерстяными подкладками они начали свое шествие по кругу у самого входа в церковь Энтвистла, держа плакаты так, чтобы их мог увидеть каждый прохожий.

– Какой срам! – возмутилась одна престарелая дама.

– Греховодницы! – выкрикнул ее спутник, задрав свой ястребиный нос.

Брок слушал эти ремарки с иронией; его внимание было поглощено репортерами, которые, стоя на ступеньках церкви, поспешно делали записи. Своих репортеров прислала не только та газета, в которую была послана телеграмма; интерес к этому необычному событию проявили еще несколько изданий.

Газеты сформируют общественное мнение нужным образом, если репортеры решат, что к молодым женщинам относятся несправедливо, а Брок сделает все возможное, чтобы их в этом убедить.

Преподобный Энтвистл, который безуспешно пытался пересидеть осаду в церкви, не выдержал и выбежал на ступеньки, поднимая к небу хилые кулачки.

– Лучше убирайтесь отсюда подобру-поздорову, – пригрозил он. – Не мешайте службе!

– Дорога не принадлежит церкви, преподобный, – холодно ответила ему Пруденс. – Мы имеем все права здесь находиться. Кроме того, вашу церковь помогал строить мой отец. – И она мило улыбнулась прямо в перекошенное злобой лицо священника.

– Я вызову шерифа, – продолжал грозить Энтвистл.

– Давайте, – вступил в разговор Брок. – Уверен, что шериф согласится со словами мисс Даниелс. Это все еще свободная страна, Энтвистл, хотя вы и подобные вам, похоже, недовольны этим.

– Это возмутительно! Я сообщу об этом в... в...

– Мистеру Моргану? – закончила за него Пруденс. – Давайте, это ваша единственная надежда. Ах, да вот и он сам, – вгляделась она в наблюдавшую за пикетчиками толпу.

К ним приблизилась пара – Джекоб и держащая его под руку Арабелла. Арабелла глядела на все происходящее с большим интересом.

– Думаю, Бог совсем не будет возражать против присутствия этих дам перед его храмом, – громко сказала Арабелла. – Мы же все – Божьи дети, не так ли? – повернулась она к Энтвистлу и с удивлением отметила, что побелевшее лицо священника удивительно походит на лицо ее бывшего мужа, когда он покоился в гробу. – Вас ждет ваша паства. Думаю, вам пора к ней вернуться.

Энтвистл только беспомощно посмотрел на Моргана, мрачного как ночь, но не произнесшего ни звука. Не желая ссориться с самой щедрой своей прихожанкой, которая к тому же всегда очень радовала его взор, священник молча кивнул, развернулся и скрылся в церкви.

Все так же молча – становиться участником скандала он не желал – Джекоб последовал за священником. Арабелла же осталась с пикетчиками.

– Спасибо за помощь, миссис Поттс, – поблагодарила Пруденс. – Я думала, вам не понравится наша акция.

Лицо Пруденс было таким одухотворенным и полным решимости, что Арабелла невольно им залюбовалась. С этой женщиной можно иметь дело, решила она. Особенно в том, чтобы защемить юркий хвост Джекоба.

– Не все в городе против вас, мисс Пруденс. Я всегда считала вашу деятельность очень полезной. Все женщины в нашем городе когда-то были беременны – хотели они этого или нет. Меня удивляет, что у них оказалась короткая память.

– Вы хотите напомнить им об этом, миссис Поттс? – поинтересовался Брок, немало озадаченный тем, что за них вступилась приятельница Моргана.

– Это прекрасная мысль, мистер Питерс, – оживилась Арабелла. – Мы слишком часто молчим, когда рядом происходят несправедливости. Кроме того, – она улыбнулась, – мне понравился транспарант мисс Даниелс. – Кивнув на прощание, она повернулась и, приподняв край юбки, проследовала дальше по улице.

– Какой странный у нас появился союзник, – задумчиво протянула Пруденс, когда Арабелла Поттс уже не могла ее услышать.

– Дареному коню в зубы не смотрят, – заметил Брок.

– Я была уверена, что миссис Поттс и Джекоб без ума друг от друга. По крайней мере об этом можно было судить по танцам прошлой осенью.

– Все меняется, – коротко бросил Брок.

Но сказал он это не об Арабелле, и Пруденс его поняла. Между ними действительно все изменилось, и коренным образом. Но все должно измениться еще раз, подумала Пруденс.

Вернувшись домой, Пруденс твердо решила прояснить свои отношения с Броком. Взяв моток красной сатиновой ленты и большую ветку омелы, она поднялась по лестнице.

Перед дверью кабинета, где работал Брок, она задержалась, но лишь на секунду, чтобы глубоко вздохнуть и решительно открыть дверь. Он поднял голову от бумаг, и в глазах его мелькнула настороженность.

– Я пришла, чтобы украсить кабинет к Рождеству, – объявила Пруденс, доставая из-за спины ленту.

– Что? – изумился Брок. – Мне нужно собраться с мыслями. Завтра суд, а я до сих пор еще не написал свое вступительное слово.

– Я не буду тебе мешать. Я только повешу несколько лент, чтобы в комнате стало праздничней.

– Делай что хочешь.

Он снова уткнул голову в бумаги, зная, что спорить бесполезно. Но сосредоточиться оказалось не просто – от Пруденс в этот день исходил опьяняющий запах сирени, а шелест ее юбок сбивал его с мысли.

Он снова поднял глаза. Пруденс украшала лентами камин. По ее плечам рассыпались роскошные волнистые локоны, платье плотно облегало грудь.

– Черт побери! – прошипел Брок, стараясь взять себя в руки.

Пруденс обернулась и невинно улыбнулась:

– Ты что-то сказал? – Его затравленный взгляд доставил ей удовольствие. Возможно, он не так уж стоек к ее чарам, как пытается изобразить. – Я пробуду здесь еще минутку. Мне надо повесить эту омелу над дверью.

– Омелу? – удивился он.

– Да. Это традиция, ты же знаешь. – Она подтащила к двери стул. – Я всегда на Рождество вешаю здесь омелу. – Она живо взобралась на стул и услышала еще одно сдавленное проклятие Брока.

– Слезь со стула. Ты упадешь. Она рассмеялась.

– Не будь смешным. Я делаю это каждый год. – Брок молча подошел к ней, обхватил за талию и спустил на пол. – Полагаю, ты должен мне поцелуй, поскольку обнял меня под омелой.

– Ладно, Рыжая, хватит чудачеств. Мне надо работать.

Он попытался отстраниться, но теперь она обхватила его рукой. Однако, к ее глубокому разочарованию, поцелуя не последовало: Брок отвел ее руки.

– Тебе надо уйти, Рыжая, пока мы не наделали глупостей, о которых ты потом будешь жалеть.

– А кто сказал, что мы будем жалеть? – спросила она.

И прежде чем Брок успел ответить, Пруденс быстро скользнула за дверь и плотно ее прикрыла, оставив Брока изумляться – на самом ли деле он это услышал?

– Ох, женщины, – вздохнул он. – Самые противоречивые создания из всех, кого сотворил Бог. – Издав еще одно сдавленное проклятие, он вернулся к своему столу, чтобы продолжить подготовку к завтрашнему суду.

Глава 23

– Внимание! Внимание! Окружной суд Абсолюшена, территория Колорадо, открывает свое заседание. Председатель суда – почтенный Джонас Купер.

Пруденс напряженно вслушивалась в слова клерка. Ее ладони вспотели от волнения. Она вытерла их о платье и заметила, что Сара, сидящая рядом с ней, сделала то же самое.

Пруденс сидела в первом ряду зрителей. Ей удалось избежать унизительной обязанности сидеть за столом подзащитных благодаря Броку, который заявил судье, что она должна находиться с беременными женщинами на случай ухудшения их состояния.

Глядя на широкие плечи Брока, она подумала, как невероятно красив он в своем черном костюме, приобретенном накануне. Рубашка была белоснежной, шею обвивал тонкий черный галстук. Из кармашка черной парчовой жилетки свешивалась золотая цепочка часов отца Пруденс, которые она подарила Броку «на удачу».

Ее немало удивило, как меняет человека одежда. Кто бы мог подумать, увидев этого серьезного адвоката, что совсем недавно он был грубоватым ковбоем?

– Все в порядке, мисс Даниелс? – повернулся к ней Брок, заметив ее внимательный взгляд.

Пруденс кивнула, отметив, как странно, официально прозвучали в его устах слова «мисс Даниелс». Обычно он называл ее «Рыжая». Но, видимо, сейчас следовало во всем соблюдать формальности.

Судя по суровому выражению лиц сидящих за столом судей, дело обещало быть нелегким. Хотя ни одна из четырех женщин-присяжных не ставила своей подписи под обращением Энтвистла, по их взглядам можно было сделать вывод, что они уже вынесли обвинительный приговор.

У мужчин же на лице была написана скука, как на службе в церкви. Один рыжеволосый человек с тонким пенсне на переносице постоянно поправлял воротничок, который нещадно душил его. Пруденс узнала в нем мистера Тургуда, школьного учителя.

Из-за своего стола поднялся обвинитель, Томас Рид, и Пруденс затаила дыхание.

– Уважаемые члены суда! – начал он. – Граждане нашего города подписали петицию, в которой потребовали удалить мисс Даниелс, а также проживающих у нее беременных женщин с ее ранчо. В петиции сказано, что мисс Пруденс дает приют женщинам сомнительного поведения, чем наносит ущерб нравственным ценностям, которых придерживаются граждане Абсолюшена. Мы надеемся доказать вам, господа присяжные заседатели, призванные защищать закон, что мисс Даниелс должна быть лишена своего имущества и изгнана с этой территории.

Следом за обвинителем поднялся Брок, чтобы в своей вступительной речи коротко представить позицию защиты.

Затем наступил черед свидетелей. Ни у кого не вызвало удивления, что первым из них был преподобный Энтвистл.

Преподобный начал пространно распространяться о своей борьбе против сил зла и греха, и Пруденс с радостью отметила, что заунывный голос священника погрузил кое-кого из присяжных в дремоту. Одна из присяжных, сидящая в заднем ряду пожилая женщина, начала тихонько похрапывать, и соседка поспешно дернула ее за рукав. Подобная реакция была легко объяснима – граждане города привыкли досматривать сны под этот монотонный голос на воскресных службах.

– Действительно ли мисс Даниелс представляет собой угрозу нашему городу, преподобный Энтвистл? – спросил Рид.

Этот вопрос пробудил весь зал. Повисла напряженная тишина.

– Протестую, ваша честь. Мистер Рид спрашивает то, что имеют право установить только присяжные. Мы же имеем право высказывать только факты, а не собственное мнение.

– Протест отклоняется. Мнение священника в данном случае важно, поскольку он является духовным лидером местного общества. – Купер повернулся к Энтвистлу: – Вы можете ответить на вопрос, святой отец?

– По моему мнению, – поднял острый подбородок Энтвистл, и на губах его зазмеилась тонкая улыбка, – мисс Даниелс представляет Собой очень плохой пример для жителей города, особенно для детей. Я определенно считаю мисс Даниелс угрозой моральным устоям города.

Пруденс сидела с каменным лицом. В высказываниях священника не было ничего нового; за прошедший год она уже достаточно хорошо поняла, насколько он ограничен.

Когда преподобный окончил свою речь и повернулся, чтобы покинуть трибуну, из-за стола поднялся Брок.

– Одну минуту, преподобный. У меня есть к вам несколько вопросов.

Недовольство, с которым священник вернулся обратно, вызвало смешки в зале, и судья постучал молоточком, взывая к тишине.

– Это правда, преподобный Энтвистл, что мисс Даниелс каждое воскресенье приводила своих подопечных в церковь, чтобы послушать вашу проповедь?

Преподобный нервно покрутился на месте:

– Да, это так.

– Вы согласны, что этим самым она показывала хороший пример и своим подопечным, и своим работникам?

– Но это женщины с плохой репутацией и греховодницы!

От этих слов Сара вдруг выпрямилась и застыла неподвижно; Пруденс взяла ее за руку.

– Разве Библия не говорит, преподобный: «Пусть первым кинет камень тот, кто сам без греха»? Вы сами без греха, святой отец?

Худенький человечек не сразу нашелся, что ответить. Он принялся нервно вытирать со лба пот.

– Я... у меня церковный сан.

Взявшись за перила, Брок наклонился вперед.

– Это верно. Значит, вы – без греха? Бросив взгляд на присяжных, Брок заметил, что этот вопрос заинтересовал всех; даже дама во втором ряду окончательно проснулась. Священник никак не мог ответить, и это замешательство вызвало со стороны присяжных неприязнь, которая росла с каждой секундой его молчания. Признание вины может быть выражено не только вслух, но и молча, заключил Брок.

– Я снимаю свой вопрос. Можете идти, преподобный.

В зале поднялся шум, и судья вновь призвал присутствующих к порядку. Затем он объявил, что на сегодня разбирательство закончено. Пруденс облегченно вздохнула. В эту минуту она хотела только одного – скорее оказаться дома, подальше от недружелюбных косых взглядов. Однако завтра все повторится, и она мысленно помолилась Богу, чтобы он дал ей силы пережить это испытание.

Собравшись вечером за столом, все молчали. Каждый был погружен в свои мысли. Наконец Моуди решился нарушить тишину:

– Думаю, Брок, сегодняшний день был удачным Ты хорошо справился с его преподобием.

– Я тоже так считаю, – добавила Сара. – Я смотрела на женщин-присяжных – поведение священника им не понравилось.

Брок заметил, как помрачнела Пруденс. Напоминание об унижениях этого дня вконец испортило ей настроение.

Брок, пригубив бордо, обратился к ней:

– Как ты себя чувствуешь, Рыжая? Ты была очень тихой весь вечер.

Она чуть улыбнулась:

– Со мной все в порядке. Я только немного устала. Никогда не подозревала, что судебное разбирательство отнимает столько сил. Все эти люди, взгляды, замечания... А репортеры... – Она покачала головой. – Я никогда не знала...

– Коровья лепешка – это рай для навозных мух, – высказался Шорти, отрезая кусок жареного мяса. – Суд то же самое. Людям просто нужна пища для сплетен. Вам не следует обращать на них внимания, мисс Пру, ни в коем случае.

– Мне тоже хотелось присутствовать сегодня в суде, – объявила Мэри. – Очень жаль, что мы с Уиллом не были на сегодняшнем заседании. – По виду Уилла, увлеченно накладывающего мясо в тарелку, не было заметно, что он о чем-то сожалеет.

– Ты еще побываешь в суде, Мэри, – произнес Брок. – Все женщины с ранчо дадут показания.

От этих слов Пруденс поперхнулась и закашлялась, и Слим легонько похлопал ее по спине.

– Ты сошел с ума! Ты хочешь, чтобы там выступили все женщины? – вспылила Пруденс.

– О, это так интересно! – хлопнула в ладоши Элиза и получила в ответ суровый взгляд Пруденс.

– Я этого не позволю! Кроме Мэри, все женщины беременны! Выступление в суде может отразиться на их здоровье. И слышать об этом не хочу!

– Боюсь, что этого не избежать. Как твой адвокат, я утверждаю, что так будет лучше.

– Но их там закидают камнями!

Он заметил страх в ее глазах и уступил:

– Если они сами этого не захотят, я, конечно, не буду настаивать.

Пруденс выдохнула с облегчением, но радоваться ей пришлось недолго. Сара тут же заявила:

– Конечно, я дам показания. Это – мой дом. И я не собираюсь сдавать его без боя.

– Я тоже так думаю, – немедленно добавила Элиза, и Шорти гордо приосанился.

– Тогда считайте, что и я в этом участвую, – присоединилась к единому фронту Мэри. – Я не чувствую никакой любви к этому городку и ненавижу жалкого Энтвистла. Я хочу сказать все, что думаю, этой старой облезлой вороне прямо в глаза.

Не высказалась только Лорел, да и то потому, что была немой. Во время разговора она нервно складывала на коленях и опять разворачивала салфетку, а когда подняла глаза, то увидела, что все взгляды устремлены на нее. Догадавшись, что от нее ожидают ответа, Лорел вдруг выскочила из-за стола и выбежала из комнаты.

– Вот, смотри, что ты наделал, – обвинила Брока Пруденс.

Но едва закончился ужин и Пруденс собралась заняться своими обычными делами, Лорел внезапно появилась в комнате снова. В ее глазах горели огоньки. Она протянула Броку лист бумаги.

Он глянул на лист, и его лицо расплылось в улыбке – на листке было написано «Я тоже хочу помочь».

После этого все взгляды обратились к Пруденс, которая с мрачным видом откинулась на спинку стула.

– Ладно, – наконец согласилась она. – Мы все поедем в суд.

Когда следующим утром фургон с ранчо подъезжал к зданию суда, Пруденс не смогла сдержать возгласа изумления. Перед строением из красного кирпича с транспарантами в руках стояли Арабелла Поттс и несколько ее подруг.

Среди них была и владелица швейной мастерской Берта Уилкис, Каролина Таунсенд и Маргарет Лауэри. Особенно Пруденс удивило присутствие последних двух дам, поскольку их подписи стояли под петицией священника. Брок хмыкнул:

– Никогда бы не поверил в это, если бы не увидел собственными глазами. – Он остановил лошадей прямо перед демонстрантами. – Доброе утро, леди. Как вы себя чувствуете в такой прекрасный день?

На лице Каролины было написано явное недружелюбие, но одного взгляда в сторону Арабеллы было достаточно, чтобы она продолжила маршировать по кругу с высоко поднятым транспарантом.

– Доброе утро, мисс Даниелс, – приветливо произнесла Арабелла. – Мы здесь для того, чтобы выразить вам нашу поддержку. Верно, леди? – Все дамы поспешили закивать головами.

– Спасибо. Нам это сейчас крайне необходимо.

– Бог мой, тише, – вдруг произнесла Арабелла, глядя Пруденс через плечо. – Сюда идет Джекоб Морган.

Пруденс обернулась и, увидев Джекоба, одарила его ледяным взглядом.

Умело скрывая свою злость под маской любезности, Джекоб приподнял шляпу, приветствуя участниц пикета.

– Что это значит, Арабелла? Если ты стараешься меня унизить, тебе это удалось. А теперь прекрати вести себя как ребенок и отзови своих демонстрантов. Что это за балаган?

– Если это балаган, то он мне очень нравится. Я не получала такого удовольствия уже много лет. Наверное, я стану лидером движения суфражисток. – Она повысила голос, чтобы ее слышали остальные пикетчицы. – Мужчины правили слишком долго. Пора их согнать с насеста. Верно, дамы?

– Да, – последовал дружный ответ. Разъяренный Морган в бессильной ярости сунул кулаки в карманы.

– Ну, ладно, – зло выдохнул он и стремительно пошагал по Мэйн-стрит к гостинице.

Когда пятнадцатью минутами позже Джекоб вернулся в сопровождении Уильяма Таунсенда и Сета Лауэри, маленькая группка Арабеллы увеличилась до пяти человек. Мюриел Фокс, чей муж был владельцем мясной лавки, и жена Томаса Рида Аманда тоже несли плакаты.

– Смотрите, – показал пальцем Джекоб. – Я говорил вам, что ваши жены сошли с ума.

– Каролина, – удивленно развел руки Уильям, заставив ее смутиться. – Положи плакат и немедленно возвращайся домой. У тебя там куча дел.

Каролина, которая ни разу за всю их совместную жизнь не возразила своему мужу, решительно замотала головой, отчего Уильям в изумлении разинул рот.

– Мужчины слишком долго сидели на насесте. Пора выслушать и женщин, – и она посмотрела на Арабеллу, ища в ее глазах одобрение, которое тут же и получила.

– Тебе тоже лучше вернуться домой, Сет, – сказала Маргарет Лауэри. – Мы делаем очень важное для всех женщин дело.

К ним подошел репортер и приподнял шляпу:

– Вы не возражаете, если я сделаю несколько фотографий для «Роки маунтин ньюс»?

Мюриел Фокс живо откликнулась:

– Давайте, молодой человек. Это важное событие нужно зафиксировать для потомков.

Фотограф начал делать снимки. Объектив запечатлел для истории Арабеллу, мило улыбающуюся Джекобу, чьи глаза вылезли из орбит от ярости. Кокетливо выставив ножку, Арабелла лукаво спросила красного от злобы Джекоба:

– Как вы думаете, я хорошо получусь на фотографии, мистер Морган?

Джекоб процедил что-то сквозь зубы: Арабелле послышалось нечто неприличное, однако она не была в этом уверена.

Подняв воротник, чтобы хоть немного укрыться от пронизывающего ветра, Брок направился к маленькому кладбищу. Что-то подсказало ему, что Пруденс, которой не было в доме, он найдет именно там.

Сегодняшнее судебное заседание сделало ее мрачной и замкнутой, что было неудивительно – ей пришлось услышать грязные нападки на ее умершую сестру. Морган и Рид притащили на суд доктора, от мастерства которого она умерла и который со своим искусством опустился уже до обслуживания борделей Денвера.

Поднявшись на холм, Брок увидел Пруденс, стоящую на коленях у могилы сестры. Она плакала, закрыв лицо ладонями.

– Рыжая, – окликнул он ее, но порыв ветра унес его слова, и он позвал ее еще раз, погромче: – Рыжая, с тобой все в порядке? Ты здесь совсем закоченеешь.

Она подняла залитое слезами лицо, беспомощная, как маленькая девочка, и Броку нестерпимо захотелось уткнуть ее носом в свое плечо, погладить по голове и сказать, что мир не так уж плох.

Так и произошло, когда он подошел ближе и протянул к ней руки. Она поднялась с колен и разрыдалась у него на груди. Затем тихо произнесла сквозь слезы:

– Спасибо, что пришел. Я очень на это надеялась.

Он приподнял ее голову за подбородок и стал вытирать следы слез.

– Ну что ты, что ты! Почему ты плачешь? Пруденс закусила губы и с болью произнесла:

– Как жестоко они говорили о Клэр. Сколько грязи... Она была прекрасным, чистым человеком.

Он погладил ее по щеке.

– Жаль, что тебе пришлось пройти через это. Я думал, они будут нападать на тебя, и совсем не ожидал, что тронут мертвых.

– Мертвые не могут себя защитить.

– В мире много жестокости и несправедливости, но мы должны сделать его лучше. Все, что обрушивается на нас, должно делать нас сильнее. Завтра заседания не будет. Жена Рида убедила его, что в Рождество ему следует побыть дома. А уж Рид склонил к этому судью Купера.

Пруденс восприняла эту новость с облегчением.

– Я вчера видела миссис Рид, когда она покидала здание суда. Она стояла в пикете вместе с другими дамами. – Пруденс в недоумении покачала головой. – Не могу в это поверить. Миссис Почте убедила всех этих женщин поддержать нас.

– Если Арабелла Поттс берется за дело, она может все, – решительно сказал Брок.

Пруденс почувствовала укол ревности.

– Она к тому же очень привлекательна?

– В земном смысле этого слова, – уклончиво ответил Брок.

– Мужчинам это нравится?

Не ответив, Брок обнял ее за плечи и повел к дому.

– Мужчины любят опытных женщин, – сделала она вывод. Наверное, именно поэтому она его разочаровала, и Брок заглядывается теперь на «земных женщин».

– Вот как? С чего ты это взяла? Она пожала плечами:

– Иначе бы заведение мадам Евы не процветало.

Брок раскатисто рассмеялся:

– Вот как? Ты когда-то сама говорила, что у мужчин есть определенные потребности.

Они дошли до крыльца, и Брок остановился.

– Странный у нас получился разговор, – став серьезным, он открыл дверь.

Пруденс прошла внутрь. В доме было совсем тихо. По-видимому, все уже спали.

– Я пойду наверх, – сказал Брок, расстегивая куртку. – Завтра свадьба Сары и Моуди. Это будет хлопотный день.

Он повесил куртку на вешалку и повернулся к лестнице. Пруденс тихо произнесла:

– Пожалуйста, не уходи так скоро. Ты можешь выпить со мной.

– Выпить? – не поверил своим ушам Брок. – Но у нас запрещено пить. Ты сама запретила.

Вот так. Созданные ею правила теперь оборачиваются против нее.

– У женщин нет правил, есть только настроение. А сейчас у меня настроение – выпить немного шерри. – Она направилась в гостиную. Брок молча последовал за ней.

Открыв шкаф, она шерри не обнаружила.

– Здесь только бренди. Придется пить его.

– Бренди опасно для дам, – сдавленным голосом заметил Брок с дивана. – Они могут после него наделать глупостей.

Не ответив, Пруденс наполнила два стакана и села с ними на диван. В камине мирно потрескивали дрова; огонь отбрасывал на стены красноватые отблески.

Пруденс сделала маленький глоток и заметила осуждение на лице Брока:

– Бренди пьют сразу помногу.

Пруденс сделала еще несколько осторожных глотков и вдруг почувствовала, как бренди приятным теплом разливается по всему телу.

– Как много вещей, – произнесла она, когда смогла перевести дух, – поначалу кажутся неприятными, но потом выглядят иначе.

– Ты имеешь в виду танцы или что-то еще? Этот вопрос смутил Пруденс, и она постаралась скрыть свое замешательство, поднеся стакан ко рту.

– Что-то еще. Расскажи мне, почему ты перестал быть адвокатом. У тебя это так хорошо получается, а ты бросил свою профессию, чтобы стать ковбоем. – Закрыв глаза, она откинулась на подушки и потому не видела, как на лицо Брока легла тень.

Он ответил не сразу.

– Я бросил практиковать, когда умерла моя жена. Мне стало трудно выносить одиночество и воспоминания, которые в Сакраменто у меня вызывало почти все.

Пруденс медленно приоткрыла глаза и тихо спросила:

– Ее звали Кэтрин? Брок удивился:

– Откуда ты знаешь?

– Ты говорил это на кладбище. Я слышала, как ты шептал ее имя. – Она подумала, что слышала и его тоску по умершей жене. Как ей хотелось, чтобы и ее любили так же преданно.

– Кэтрин умерла, когда ухаживала за нашим больным сыном. У него была холера. Она заразилась, и они умерли оба.

– Мне очень жаль, Брок. Я никогда не знала, что у тебя был ребенок.

– С того времени прошло восемь лет. Все эти годы я помнил о них, пока... – Он запнулся, чуть не сказав «пока не встретил тебя».

– А что было после того, как ты покинул Сакраменто? Полностью оставил судебную практику?

Он кивнул:

– Я странствовал по свету, делал все, что придется. Но я устал бродяжничать. Думаю, мне пора расстаться с тем, что невозвратно ушло.

Пруденс не смогла сдержать радостного возгласа. На мгновение в ней вспыхнула надежда, но лишь на мгновение – до его следующих слов.

– Суд заставил меня понять, как я стосковался по своей работе. Когда дело будет закончено, я собираюсь найти какой-нибудь хороший город и осесть там, завести практику.

Пруденс поспешно поднесла ко рту стакан, чтобы скрыть свои чувства. Конечно, на ранчо Брок никогда не останется. Он уже распланировал свое будущее, и в его планах она не значится.

– Спасибо, что поделился со мной своим прошлым, Брок. Мне жаль, что тебе это так тяжко вспоминать.

Он с волнением взял ее руки в свои.

– Думаю, за эти восемь лет я только сейчас понял одну важную вещь. Не надо убегать от жизни. Это никогда не приносит счастья.

– А теперь ты счастлив?

Их взгляды на миг встретились, но этот миг показался ей вечностью. Он отвел глаза:

– Нет, но мог бы быть. Доброй ночи. – Он поцеловал ей руку. – До утра.

Пруденс смотрела ему вслед, борясь с желанием броситься за ним и попросить объяснить, что означают его загадочные слова. Но она не сделала этого. Ее остановила мысль, что женщиной, которая даст Броку счастье, является не она.

И потому мисс Пруденс Даниелс сделала то, чего от нее никто не мог ожидать: она осушила до дна бутылку бренди.

Глава 24

Выйдя следующим утром на кухню, Шорти не поверил своим глазам – на диване, обхватив голову руками и глядя в потолок, лежала Пруденс. Под воспаленными глазами виднелись синие тени.

– Могу я приготовить вам кофе, мисс Пру? – осведомился Шорти. – Вы неважно выглядите после сна. – «А спала ли она вообще?» – подумал он про себя.

Пруденс кивнула, но это движение отозвалось в голове болью, и она со стоном схватилась за макушку.

– Не говори об этом никому, – произнесла она хриплым голосом. – Я умру, если кто-то узнает, что я так себя веду.

Шорти разгладил усы, скрывая улыбку.

– Ваш секрет останется со мной, мэм. Но если вам нужен хороший собеседник, чтобы посоветоваться, то я готов вас выслушать.

– Спасибо за предложение, но я справлюсь со всем сама. – Она знала твердо одно: на нетрезвую голову личные проблемы решать не следует.

Вскоре пришла Ханна, и кухня сразу наполнилась перезвоном котелков и сковородок. Эти звуки извергли еще один стон из груди Пруденс и вынудили ее подняться с дивана.

– Мне нужно пойти переодеться, – сказала она и поспешно закрыла рот, чтобы не икнуть. Затем распахнула дверь и торопливо направилась вверх по лестнице.

Ханна с понимающим видом повернулась к Шорти:

– У мисс Пруденс сегодня сильно болит голова. Что-то произошло с ней вечером.

В этот момент в кухне появился Брок; он выглядел немногим лучше.

– Доброго всем утра.

Шорти и Ханна секунду смотрели на него, затем друг на друга и вдруг оба рассмеялись.

– Да! – согласился Шорти. – Определенно произошло.

Сара в волнении шагала по ковру взад и вперед; бархатный свадебный шлейф тянулся за ней следом как хвост. Наконец она остановилась у окна, напряженно вглядываясь вдаль, на дорогу, затем бросила взгляд на часы и с сожалением вздохнула.

– Уже почти четыре часа, Пруденс. Как ты думаешь, что могло задержать Мартина и Брока? – Она в отчаянии закусила губу. – Мартин не мог передумать?

– Конечно, нет, Сара! Не будь смешной. Ты же сама прекрасно знаешь, что полковник и Брок поехали за священником, и знаешь, кто этот священник. Убедить его очень трудно. – Пруденс потерла виски. Голова все еще болела, несмотря на микстуру, предложенную Ханной.

– Боже милостивый! – раздался голос Элизы из столовой, где в этот момент делались последние приготовления к свадебному ужину. – Я слышала, что невесты нервничают в день свадьбы, но ты наверняка превзошла всех, Сара.

Сара смущенно улыбнулась:

– Наверное, я и в самом деле слишком волнуюсь. Но что, если они не сумеют убедить священника прийти?

Именно в этот момент распахнулась входная дверь и в комнату ввалились Моуди, Брок и Шорти, таща за собой на веревке Иезекииля Энтвистла с мешком на голове. По сдавленным звукам, доносившимся из мешка, можно было догадаться, что его рот заткнут кляпом.

Сара в изумлении поднесла руки ко рту.

– Боже милосердный!

Пруденс хотелось смеяться, глядя на эту сцену, но она все же сдержалась. Вид этого обычно надутого священника с нахлобученным на голову мешком из-под зерна доставлял ей несказанное удовольствие.

– Моуди, тебе надо срочно переодеться, – заметил Брок. Он перевел глаза на Пруденс, которая надела к свадебной церемонии свое лучшее платье, и на секунду задержал взгляд. Зеленое шерстяное платье удивительно шло к ее зеленым глазам. Никогда раньше Брок не видел никого прелестнее.

– Ты прекрасно выглядишь, – пробормотал он.

Пруденс зарумянилась. Этой похвалы она не ожидала. Тем более восхищения в его глазах.

– Спасибо.

– Я думаю, – произнес Шорти, – что и невеста выглядит неплохо.

– В самом деле, – согласился Брок, переводя взгляд на Сару: выражение тревоги на ее лице развеселило его. – Сара, тебе, наверное, следовало бы занять место у рождественской елки. Сейчас сюда спустится Моуди, и мы начнем церемонию.

Большая голубая ель была украшена свечками и красными бархатными лентами.

В комнате снова появился Моуди, и Шорти стянул мешок с преподобного отца, вынул кляп и размотал веревки, которыми были связаны руки.

– Это возмутительно, – выкрикнул Энтвистл, как только кляп был вынут. – Я сообщу об этом властям!

Шорти вынул из кобуры пистолет и направил его прямо на священника, отчего тот сразу замолк.

– Как пистолет ускоряет свадьбу! – удивился Шорти. – А теперь становись перед рождественской елкой. Эти ребята хотят пожениться и совсем не намерены слушать твою болтовню. Ты меня понял?

Кипящему от злости Энтвистлу не оставалось ничего, кроме как повиноваться.

– Мне понадобится Библия, если только она есть у кого-нибудь из вас, безбожники.

Элиза принесла свою и вручила ее Энтвистлу в руки.

– Думайте, кого вы называете безбожниками, преподобный. Мой отец был баптистским священником, и ему бы очень не понравилось, что его дочь так называют.

Энтвистл раскрыл книгу и приступил к своим обязанностям.

Брачная церемония заняла совсем мало времени, после чего священника снова связали и проводили к лошади.

Довезти Энтвистла до дома вызвались Барт и Слим; они же заверили Брока, что убедят Энтвистла держать язык за зубами. Пруденс выразила надежду, что для этого они не прибегнут к отрезанию языка, и Барт заверил ее в этом.

– Как? Вы же к нему почти не притронулись, мисс Пру! – воскликнула Мэри. – Уилл и я съели три порции гуся и кукурузы. Вы же не съели ничего.

При воспоминании о жирном гусе Пруденс стало тошно, но она постаралась не подать виду.

– Свадебный ужин был просто замечательным. Как я поняла, Сара и Моуди были очень довольны.

– Вы в самом деле так думаете? Мы с Лорел очень старались.

– В самом деле.

Польщенная Мэри отправилась делиться похвалой с Лорел, и Пруденс вдруг сообразила, что осталась с Броком наедине.

– Прекрасная была свадьба, верно? – спросила она.

– Слава Богу, что все кончилось. Похищение людей не улучшает репутацию адвоката.

Пруденс нахмурилась.

– Как ты думаешь, преподобный доложит властям? – Она боялась, что в этом случае вероятность их победы в судебном процессе будет равна нулю.

Брок улыбнулся:

– Барт и Слим нашли преподобного не в церкви, а в заведении мадам Евы при весьма компрометирующих обстоятельствах.

Пруденс фыркнула, потом не выдержала и громко рассмеялась.

– Рад слышать твой смех. Ты не смеялась очень давно.

Она вздохнула.

– Последнее время для этого было мало оснований.

– Скоро все изменится, но до того, как это случится... – Брок поднялся с софы и подошел к елке. Нагнувшись, он взял сверток в яркой упаковке и протянул Пруденс. – Счастливого Рождества, – сказал он, нежно целуя ее в губы.

От этого прикосновения по телу Пруденс будто пробежала теплая волна. Сердце учащенно забилось, и она с трудом проглотила комок в горле.

– Не знаю, что и сказать.

– Ты не собираешься его развернуть?

– Обычно подарки до утра не открывают, – ответила она, развязывая ленту. Неужели этот причудливый узелок завязал он сам? – Ты уверен, что мне следует открыть его именно сейчас? – Ответа не последовало, но и без того было видно, как напряженно Брок ожидает появления подарка.

Она медленно развернула обертку, и ее глаза округлились от удивления – внутри оказалась изящная резная коробочка.

– Очень красиво, – восхищенно прошептала Пруденс.

– Открой ее, – попросил он.

Она откинула крышку и увидела миниатюрную карусель. Карусель медленно закрутилась под мелодичную музыку песни «Свет луны».

– Я заказал ее в Денвере, – объяснил он. – Надеюсь, тебе понравится.

По ее лицу покатились слезы. Слезы радости. Не от подарка, а потому, что он давал ей надежду. Надежду на будущее. Надежду на новое начало.

В понедельник утром здание суда было переполнено. Пруденс чувствовала необычайное волнение – Брок собирался представить сегодня в качестве свидетелей всех ее подопечных. Прибыла даже Лорел; чтобы обрести уверенность, она крепко сжимала руку Сары.

За стенами суда маршировала Арабелла вместе со всей своей командой, которая насчитывала уже двадцать человек. Дамы скандировали:

– Долой неравенство! Спасем наших сестер! – Каждый раз, когда открывались двери, их голоса врывались в зал.

К своему смущению, Пруденс узнала, что мужья, не оказавшие поддержки целям нового общественного движения, остались без еды и свежей одежды.

Глядя на обвинителя, Пруденс даже почувствовала к нему жалость. В мятой одежде он выглядел неопрятным и жалким. Впрочем, ей следовало не жалеть обвинителя, а благодарить Арабеллу Поттс.

– Я так волнуюсь, мисс Пру, – прошептала Мэри. – Я видела в задних рядах моего отца.

Пруденс обернулась назад. Заметив Уилбура Уинслоу, она загорелась яростью. После того что он сделал со своей дочерью, его надо... Нет, любой существующий метод наказания будет для него слишком мягок, решила она.

– Тебе нечего бояться, Мэри, – сказала Пруденс. – Ни я, ни кто-либо из нас не станет относиться к тебе хуже, если ты дашь показания.

– Да, думаю, мне нечего стыдиться, – согласилась Мэри.

– Я никем не горжусь так, как тобой, – добавила Пруденс.

Лицо Мэри засветилось радостью, и она сжала руку Пруденс:

– Я хочу быть такой же, как вы, когда стану старше, мисс Пру. Вы так добры.

На глаза Пруденс навернулись слезы; она вспомнила, как другая женщина, умирая, шептала: «Вы – такой же алмаз, мисс Пру. Ваша красота незаметна на первый взгляд, но, когда узнаешь вас ближе, ничто не может с вами сравниться».

Стараясь справиться со слезами, она ответила:

– Ты уже такая, Мэри. Не забывай этого никогда.

Томас Рид чувствовал себя очень неуверенно, глядя на Сару, которая сидела на стуле для свидетелей.

– Мисс Девенпорт, – начал он.

– Я – миссис Карстерс, молодой человек, – поправила его Сара тоном строгой учительницы.

Спокойный и важный судья смутился от этих слов и на несколько секунд зарылся в свои бумаги. Затем поднял голову:

– У меня написано, что ваше имя – Сара Девенпорт.

Она улыбнулась:

– Это так. Я Сара Девенпорт Карстерс. Мой муж – полковник в отставке.

– Но, – растерянно протянул судья, – я считал, что вы не замужем и беремен... – Он в недоумении поглядел на клерка. Тот пожал плечами и уткнулся в какой-то документ.

– У вас неверные сведения. – Она приподняла руку, и на ней блеснуло золотое обручальное кольцо. – Полковник Карстерс и я ожидаем в феврале первого ребенка.

После секундной паузы судья искательно поднял глаза:

– Прошу меня извинить, миссис Карстерс. Суд вопросов не имеет, если их нет у мистера Питерса.

Брок поднялся из-за своего стола.

– У меня пара вопросов, миссис Карстерс. Вы и полковник проживаете на ранчо мисс Даниелс?

– Это так, мистер Питерс. Мисс Даниелс была так любезна, что предоставила нам обоим приют в трудную минуту нашей жизни.

– Как бывшая учительница, вы, я уверен, могли бы заметить, если бы под крышей дома мисс Даниелс имело место что-либо порочное. Это так, миссис Карстерс?

Сара посмотрела на мистера Тургуда:

– Да, школьная учительница должна быть безупречной. – Присяжный чуть поклонился ей с едва заметной благодарной улыбкой. – Мисс Даниелс читает нам каждый вечер Библию. Все женщины на ранчо заняты работой, в основном производством изделий из кожи. Безделье пагубно для души, мистер Питерс. И никто на ранчо не предается праздности.

После выступления Сары обвинитель попросил дать показания Элизу Доббинз почти просительно.

– Вы миссис Доббинз, верно? – решил уточнить судья, когда женщина подошла к трибуне.

– Нет! – решительно выкрикнула она, и судья побледнел. – Сейчас я замужем за свиньей, которую зовут Симон Доббинз. Но когда процедура развода закончится, я выйду замуж за Мортимера Дженкинса.

Томас вынул носовой платок и вытер лоб.

– Вы можете рассказать, миссис Доббинз, как вы оказались на ранчо?

Элиза посмотрела на присяжных.

– Когда я узнала от врача, что у меня будет ребенок, то поспешила сообщить об этом мужу. Но вбежав в дом, я нашла его в кровати с другой женщиной. – В зале послышались негромкие восклицания. – Я совсем тогда обезумела и бросилась из дома. У меня не было денег, и мне некуда было идти. – Она замолчала, чтобы стереть платком слезу в уголке глаза. – Когда я услышала о ранчо мисс Даниелс, я отправилась туда, и эта прекрасная женщина приняла меня, не задав ни одного лишнего вопроса.

В зале раздались нестройные аплодисменты, и Купер, постучав своим молоточком, воззвал к тишине.

– Мистер Рид, у вас есть еще вопросы к миссис Доббинз?

Рид откинулся на стуле, отрицательно качая головой:

– Нет, ваша честь. Мне не нужно больше показаний свидетелей.

– Подождите минутку! – поднялся со своего стула позади Рида Джекоб Морган.

– Мистер Морган, – предупредил его судья, – я не давал вам слова. Если вы будете шуметь, я прикажу вывести вас из зала.

Пруденс доставило большое удовольствие видеть, как неохотно Джекоб опускается на место.

– Мистер Питерс, теперь ваш черед вызывать свидетелей, – распорядился судья Купер.

– Я хочу вызвать еще одного свидетеля, ваша честь. Миссис Лорел Харпер.

Пруденс в изумлении откинулась на спинку стула, глядя на Брока, как на сумасшедшего.

– Миссис Харпер немая, ваша честь. Если вы позволите, я прочитаю ее показания, – добавил Брок.

Удивленный Томас Рид кивнул, и Лорел, не знающая, куда деть свои руки от волнения, прошествовала к трибуне для свидетелей. Брок проводил ее, подбодрив:

– Не бойтесь, Лорел, никто не причинит вам зла.

Она кивнула и извлекла из кармана лист бумаги.

– Это показания миссис Харпер, – объявил Брок и начал читать: – «Я была замужем за замечательным человеком, которого звали Майкл Харпер. После свадьбы мы поехали на Запад, чтобы там обосноваться. На пути в этот город на наш экипаж напала банда преступников... « – Брок помедлил, пережидая сдавленные рыдания Лорел. И вдруг из нее вырвался крик скорби.

– Майкл! – воскликнула она. От изумления весь зал обмер.

Пруденс увидела, как Лорел поднесла к лицу руки, и вскочила, чтобы успокоить свою подопечную, но Брок жестом остановил ее. Взяв стакан с водой, он подал его обезумевшей от горя женщине, к которой в этот трудный момент вернулась речь.

– Спа-с-сибо, – прошептала она и стала с жадностью глотать воду.

– Вы готовы продолжать, миссис Харпер? – спросил через некоторое время Брок.

Она кивнула.

– Я постараюсь ответить на все ваши вопросы, мистер Питерс.

– Как вы попали на ранчо, миссис Харпер?

– После этого случая меня привезли в город, к преподобному Энтвистлу. Через несколько недель я обнаружила, что беременна. Преподобный обрушился на меня с бранью, назвал меня шлюхой и воплощением зла. Он заявил, что я должна немедленно покинуть его дом.

По залу пробежал рокот гнева, и все глаза повернулись к месту, где сидел преподобный и откуда он таинственным образом испарился.

– Тишина! Тишина в зале! – призвал к порядку судья.

– Мисс Пру, то есть мисс Даниелс, предложила мне перебраться к ней. – Взгляд Лорел остановился на Пруденс, и та улыбнулась в ответ. – Мисс Даниелс мне как мать и сестра. Часто она бывает строгой, у нее на ранчо – очень суровые правила, особенно относительно употребления спиртных напитков, но все равно она к нам очень добра.

При упоминании о спиртных напитках Пруденс опустила голову. Слава Богу, никто в городе не знает, что она себе позволила день назад.

– Что бы произошло с вами, миссис Харпер, если бы ранчо мисс Пруденс не было?

Лорел в страхе замотала головой:

– Не знаю. Это единственный дом, который у меня есть.

– Спасибо, миссис Харпер. – Брок повернулся к присяжным. У нескольких женщин в глазах были слезы.

– Господа присяжные заседатели, теперь ваш черед выносить решение.

Глава 25

Присяжные заседатели совещались сорок шесть с половиной минут. За это время Пруденс ни разу не поднялась со стула, то принимаясь в волнении заламывать руки, то кусая ногти.

Когда восемь мужчин и четыре женщины снова появились в зале, по их непроницаемым лицам нельзя было понять, кто выиграл дело.

– Старшина присяжных, вы пришли к решению? – вопросил судья.

Лестер Тургуд сделал шаг вперед:

– Да, ваша честь, у нас есть решение. Пруденс закрыла глаза, мысленно повторяя слова молитвы.

Тургуд оглядел зал и провозгласил:

– Мы, присяжные, выносим решение в пользу Пруденс Даниелс!

По залу пронесся шум одобрения, за ним последовали аплодисменты. Элиза Доббинз вскрикнула от радости.

Пруденс с облегчением выдохнула и, поднявшись, обняла по очереди всех своих подопечных. Затем ее взгляд упал на Брока.

– Спасибо тебе. Мы бы никогда не победили, если бы не ты. – В ее глазах заблестели слезы. – Не знаю, как тебя благодарить.

«Зато я знаю», – подумал Брок, но вместо этого произнес:

– Поскольку я умираю от голода, то лучшей наградой будет обед в «Плакучей иве».

– Превосходная идея, – расцвела улыбкой Пруденс. – Верно, дамы?

Ей ответили радостные возгласы. Шорти подал голос:

– Тогда поедемте прямо сейчас! Я так голоден, что готов съесть скунса.

Брок рассмеялся:

– Шорти прав, Рыжая. – Он взял Пруденс под руку, но не успели они пройти и пяти шагов, как дорогу им преградил Томас Рид.

– Прекрасная работа, Питерс. Я проиграл дело, но не могу сказать, что жалею об этом. У меня с самого начала не лежала к нему душа. Мне очень жаль, мисс Даниелс, что вам пришлось пройти через все это.

Глядя на мятые брюки обвинителя, Пруденс задала себе вопрос – тот ли это молодой юрист, который всегда выглядел как щеголь.

– Спасибо за добрые слова, мистер Рид. Надеюсь, теперь ваша одежда снова будет в порядке.

– Да, – смущенно признал Рид, – Аманда сказала, что домашние обязанности должны быть разделены более справедливо. – И, пробормотав прощальные слова, поспешил к двери.

Никто не заметил, с какой яростью из глубины зала наблюдал за этой сценой Джекоб Морган. Кулаки его были сжаты, на шее вздулись вены.

– Этот дамский угодник еще не услышал моего последнего слова, – прошипел он сквозь зубы. – Может, Брок Питерс и выиграл сражение, но война еще не окончена.

И он решил, что Брок Питерс бесследно исчезнет – и очень скоро.

– До обеда мне нужно завершить кое-какие дела, – сказала Броку Пруденс, когда толпа начала расходиться. Она внимательно оглядела улицу. Арабеллы Поттс нигде не было видно, а поблагодарить ее Пруденс очень хотелось.

Брок указал пальцем на дом в викторианском стиле:

– Арабелла Поттс живет в этом розовом доме. Глаза Пруденс стали круглыми от изумления:

– Вы читаете мои мысли, мистер Питерс. Он тронул пальцем кончик ее носа.

– Мы будем ждать тебя в «Плакучей иве», Рыжая. Не задерживайся слишком долго.

– Я буду через минуту, – заверила его Пруденс.

Она поспешила к розовому дому, ступила на крыльцо и здесь задержалась: ее удивил дверной молоток. Он был сделан в виде змеи с двумя изумрудами вместо глаз. Не было сомнения, что изумруды подлинные. Пруденс постучала, и спустя несколько секунд дверь распахнулась. На пороге появилась молодая женщина с восточным лицом.

– Миссис Поттс дома? Я – Пруденс Даниелс.

Лицо женщины смягчилось.

– Да, мисс Даниелс, входите. Миссис Поттс в гостиной. Я провожу вас.

Арабелла лежала на софе, читая десятицентовую повесть Бидла «Гора Кэйт». Пруденс сдержала улыбку – вряд ли кто-нибудь знал, что столп общества Абсолюшена посвящает свободное время подобным романам.

– Миссис Поттс?

Арабелла оторвалась от книги, и ее глаза расширились от удивления. Закрыв книгу, она поспешно сунула ее между подушками софы.

– Входите, мисс Даниелс. Какой приятный сюрприз!

– Я зашла на секунду. Мы сейчас отправляемся в ресторан праздновать победу.

– Примите мои поздравления! Я уже слышала, что вы победили.

Пруденс опустилась на стул.

– Я хотела бы поблагодарить вас и других дам за поддержку. Не думаю, что без вас мы бы победили.

Арабелла заметно смутилась; было видно, что она польщена.

– Должна признаться, мисс Даниелс, что я руководствовалась и собственными интересами. Знаете, у меня с Джекобом Морганом личные счеты, хотя я, конечно, счастлива, что смогла вам помочь. Вместе нам удалось разрушить планы Джекоба. – Какими бы они ни были. Видимо, ей так и не суждено будет узнать, за что Джекоб так обрушился на хозяйку ранчо.

Пруденс заметила, что при упоминании имени Джекоба лицо Арабеллы немного потеплело.

– Вы любите Джекоба?

– Конечно! Так же, как вы любите мистера Питерса. – Пруденс вспыхнула, и Арабелла поспешила похлопать ее по руке: – Знаете, когда дело касается того, чтобы заарканить мужчину, мы должны применять все доступные средства.

У Пруденс между бровями появилась вертикальная морщинка:

– Но я не понимаю, как вы расположите к себе Джекоба, помогая одержать над ним верх. Думаю, он сейчас в ярости. Я знаю его давно, он не из тех, кто легко смиряется с поражением.

Арабелла рассмеялась, ее мягкий смех, казалось, заполнил комнату.

– Мысли Джекоба чересчур заняты охотой за деньгами и властью. В его голове не хватает места для меня. Теперь я ему о себе напомнила.

– Вы уверены, что поступили правильно?

– Дорогая моя, вы плохо знаете мужчин, – ответила Арабелла. – Есть мнение, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Но у большинства, к которому относится и Джекоб, аппетит совсем на другое. И я удовлетворяла этот его аппетит. Когда он снова проголодается, то опять явится ко мне.

– Желаю вам успехов, миссис Поттс, – заторопилась Пруденс, поднимаясь со стула.

– Мужчины на самом деле очень простые создания, – продолжала Арабелла, провожая Пруденс к двери. – Думают они не той частью тела, которой нужно. Помните об этом. Это – путь к достижению цели.

– Я... подумаю. И еще раз спасибо вам за все. Всю дорогу до ресторана Пруденс раздумывала над словами миссис Поттс, по которым выходило, что Брока надо заманить в постель. Что-то подобное она уже пыталась проделать, но успеха не достигла. Хотя тогда он готовился к судебному разбирательству и был очень занят. Сейчас же его не отвлекает ничто, и она сумеет показать ему, как сильно его любит. Тогда он оставит мысль покинуть ранчо.

Увидев перед собой «Плакучую иву», она остановилась. Черт побери! Как же быстро она добралась! Но не может же она просто войти в ресторан и начать соблазнять Брока!

Брок наверняка ее любит. Если бы это было не так, ему и в голову бы не пришло дарить ей шкатулку. Теперь надо показать ему, что и она его любит. И если соблазнение будет единственным средством для этого, – что ж, придется им воспользоваться.

Арабелла несомненно права в одном – Пруденс все еще очень плохо знает психологию мужчин.

В кустах неподалеку от домика работников неподвижно сидели два человека. Находились они здесь уже давно, и одного из них, с большим шрамом через лицо, передернула дрожь.

– Ты уверен, что Питерс выйдет, Джек? У меня уже отмерз зад. Если он не появится сейчас, я отправлюсь греться к мадам Еве.

Джек Адаме хлопнул своего компаньона по спине.

– Заткнись, Бивиз, если хочешь выбраться отсюда живым. Ты перестанешь заботиться о своем заде, когда твою голову набьют свинцовыми пулями.

– А если он вообще не появится? Морган платит мне не за то, чтобы я здесь мерз.

– Он появится. Я слежу за домом уже неделю. Питерс выходит каждый вечер и прогуливается до кладбища.

– Почему бы нам не застрелить его в этот момент?

– Мы застрелим его, а что дальше? Выскочит куча ковбоев, из них один – бывший укладчик рельсов.

– Ты боишься, что тебя убьют?

– Я не говорил об этом... Я просто...

– Тихо! Я что-то слышу. – Дверь дома работников распахнулась и из нее показалась одинокая фигура.

– Это он! Сейчас мы его схватим!

Они выскочили из засады, и когда человек наклонился, чтобы зашнуровать ботинок, они набросили ему на голову холщовый мешок.

Дальнейшее их немало озадачило. Уилл выпрямился, свирепо стряхнул с себя нападающих и заорал во всю мощь своих легких.

– Черт! Это не Питерс! – выкрикнул Бивиз. – Сматываемся отсюда.

Джек метнулся за ним, как распрямившаяся пружина, с мыслью, что за такой риск Морган заплатил им слишком мало. Эту мысль немедленно подтвердила пуля, просвистевшая у самого его уха.

Шорти и Слим израсходовали все патроны, стреляя в темноту.

– С тобой все в порядке, Уилл? – спросил Брок, оглядывая парня. Он до сих пор еще не справился со страхом, охватившим его при крике Уилла. Не хватало ему следом за сыном потерять еще и Уилла, к которому он так привязался.

– Да, сэр, – потирая от холода плечи, ответил Уилл. – Да, мистер Питерс, все хорошо. Только немного холодно.

Когда все вернулись в дом работников, Брок налил ему кофе:

– Выпей. Тебя это согреет.

– Эти люди приходили за вами, мистер Питерс. Я слышал, что они говорили, – сообщил Уилл.

«Опять Морган», – подумал Брок. Но откуда он знает, что после суда Брок снова стал жить в доме для работников? По-видимому, нападавшие следили за ним не один день.

Брок покинул кабинет отца Пруденс еще в день суда. Останься он в доме, к добру бы это не привело. Хозяйка ранчо совсем сбила его с толку. С чего это в ней вдруг пробудилась такая страсть к кулинарии? Впрочем, она вся изменилась, стала еще привлекательней. Неужели это результат победы в суде? Но, независимо от причины, спать в столь опасном соседстве с ней было уже невозможно.

– Вы какой-то странный, мистер Питерс. Вы испугались?

Брок кивнул:

– Я ужаснулся, Уилл.

В этот момент в дом ворвались Пруденс и Моуди; у каждого в руках было ружье.

– Что случилось? – тревожно спросила Пруденс. – Мы слышали выстрелы.

– Кто-то пытался меня похитить, полагая, что я – мистер Питерс, – ответил Уилл. Пруденс побледнела и вопросительно повернулась к Броку.

– Этот ублюдок Морган никак не угомонится, верно, Брок? – спросил Моуди.

– Похоже, Морган нанял пару головорезов, чтобы меня убрать. Шорти и Слим отправились за ними в погоню.

– Ну, я не смогу уснуть, если ты будешь жить здесь, – сказала Пруденс. – Ты должен вернуться в дом.

Брок отрицательно покачал головой:

– Это не самая удачная мысль.

– Почему? Там достаточно места.

– Вы сами сказали, что ужаснулись, – напомнил Уилл Броку. – Возможно, мисс Пру права, и вам лучше перебраться в дом.

Брок взъерошил волосы паренька:

– Да, я здорово испугался, но я же не сказал кого.

– О чем ты? – подозрительно спросила Пруденс.

Брок усмехнулся:

– Конечно же, Моргана. Кого я еще могу бояться?

Пруденс поняла, что он над ней смеется, и изобразила на лице улыбку.

– Если ты так меня боишься, тогда оставайся здесь. – Она решительно повернулась и направилась к двери.

– Эй, – окликнул ее Брок.

Но единственное, что он услышал в ответ, был звук захлопнувшейся двери.

Пруденс тихо постучала в дверь и открыла ее. К счастью, Лорел была одна.

– Можно войти, Лорел? Я хотела бы поговорить с тобой, если ты не возражаешь.

Лорел выглядела встревоженной. Элиза говорила Пруденс, что девушка после суда ведет себя как-то странно, и Пруденс хотела выяснить, в чем дело.

Присев у кровати, Пруденс обратилась к ней:

– Прости, что со дня суда я не нашла времени поговорить с тобой.

Лорел медленно подошла к ней, села рядом и сжала ее руку:

– Вы поэтому пришли сюда? Поговорить со мной?

Пруденс улыбнулась:

– Конечно, Лорел. Ты выглядишь такой испуганной. С тобой все в порядке?

Лорел опустила голову.

– Да, мэм. Это просто... ну, я не уверена, что могу жить здесь дальше. Вы меня нашли немой и беременной, но сейчас, когда я способна говорить, вы можете попросить меня уехать.

Увидев страх в глазах Лорел, Пруденс обняла ее за плечи.

– Я не хочу об этом и думать. Ты столько пережила! Ты можешь жить здесь сколько угодно. Кроме того, – добавила Пруденс, легонько щелкнув ее по носу, – если ты и обрела вновь способность говорить, то не перестала быть беременной.

Лорел выдохнула с облегчением:

– Я так боюсь, мисс Пру. Я совсем одна. Иногда мне кажется, что я не способна жить в этом мире.

– Я чувствовала себя так же после смерти сестры, – призналась Пруденс. – Но встреча с мистером Питерсом дала мне понять, что не стоит оставаться в прошлом. Надо жить настоящим. Я осознала это не сразу. Когда-нибудь к этому придешь и ты. Но пока этого не произошло, можешь считать ранчо своим домом, как было до сих пор.

– Спасибо вам, мисс Пру. То, что я сказала вчера в суде, было правдой – вы для меня как сестра и мать. Жаль, что я не успела сказать всем, как я вас люблю, мисс Пру.

Пруденс расчувствовалась и прижала молодую женщину к груди. Бог отнял у нее Клэр, но он вернул ей десятикратно, одарив любовью и дружбой женщин, которых отдал под ее опеку. Она всегда думала о том, как много потеряла. Теперь она вдруг поняла, как много приобрела. И мысленно Пруденс поблагодарила Всевышнего.

– Что, говоришь, мы ищем в этих книжках? – спросил Моуди, переворачивая пожелтевшую от времени страницу тетради Роберта Дэниелса. – Тут нет ничего интересного. Я бы с большим удовольствием отправился вздремнуть.

Брок оторвал глаза от бумаг и заметил:

– Да, спать с молодой женой намного интереснее, чем изучать старые записи, но, я уверен, мы здесь можем найти очень важную информацию.

– Мы уже просидели здесь все утро, но не нашли ничего полезного. Чтобы все просмотреть, уйдет неделя. – Он показал на стопку книг у окна. – К тому же я толком не понимаю, что мы ищем.

– Называй это интуицией, Моуди, или шестым чувством, но я уверен, что мы в этих записях можем найти ответ на вопрос, почему Джекоб Морган хочет прибрать к рукам наше ранчо. Роберт Даниелс был адвокатом отца Пруденс. Отсюда следует, что все записи относительно судебных дел Коуди Дэниелса мы можем найти именно здесь. Должна же быть у Моргана какая-то причина бороться с Пруденс.

– Но ты совсем недавно собирался уезжать, – удивился Моуди.

– Да, после суда я намеревался отправиться в дорогу. Но Морган организовал на меня нападение, и я понял, что здесь что-то не так. Здесь кроется что-то серьезное. Если я уеду, Морган ни за что не отстанет от ранчо.

– Думаю, я, Шорти и другие вполне в состоянии отстоять ранчо. Ты же здесь не один. Ты вполне можешь уехать. – Моуди хотел прощупать, есть ли у Брока другие причины остаться. Заметив, как тот помрачнел, он с трудом сдержал улыбку. Причины у этого парня были.

Внезапно Брок с шумом захлопнул толстую тетрадь:

– Почему здесь всех так заботит, когда я уеду? Сначала это волновало Шорти, теперь тебя. Я уеду, когда буду к этому готов.

Оставив без внимания эту вспышку, Моуди наклонился и придвинул лампу поближе – неяркого света из окон ему не хватало. Когда Брок успокоился, он заметил:

– Просто и мне, и Шорти, да и остальным показалось странным, что ты изменил свое решение – вот и все.

Брок промолчал. Говорить о подлинной причине своей задержки он не хотел. Но когда дело с Морганом будет полностью закончено, оснований оставаться на ранчо у него уже не будет.

Пруденс бросила взгляд в зеркало, проверяя, как она выглядит. Ночная сорочка была почти прозрачной. Эту сорочку Пруденс нашла среди вещей своей сестры. Как Клэр могла приобрести столь вызывающую вещь? Теперь, возможно, именно эта сорочка вызовет у Брока какой-то к ней интерес.

На мгновение Пруденс задержалась у двери в кабинет отца. Надо ли пытаться соблазнить Брока? Но ведь он скоро уезжает. Сейчас или никогда, решила она и, глубоко вдохнув, постучала. Чтобы не дать себе возможность передумать, она тут же распахнула дверь и вошла.

Брок, сидя в большом кожаном кресле у камина, смотрел на языки пламени.

– Брок, – тихо окликнула его Пруденс. – Ты не возражаешь, если я войду?

Брок обернулся. Стакан, выпав из его руки, разлетелся вдребезги. Глаза Брока стали большими, как блюдца.

– Иисусе! – пролепетал он. Не веря тому, что он действительно видит такое зрелище, Брок потряс головой.

– Надеюсь, я тебе не помешала? – произнесла Пруденс как ни в чем ни бывало. – Но я не могла уснуть и решила, что могла бы с тобой поговорить.

«Поговорить!» Это что – шутка? Может ли он вообще говорить с ней?! С трудом проглотив комок в горле, Брок выдавил из себя:

– Ты сошла с ума, придя ко мне в таком виде. Пруденс пожала плечами, стараясь казаться бесстрастной.

– Ты смотришь на меня так, будто никогда не видел неодетой. Не знаю, чем это я тебя так удивила.

– Не знаешь? Думаю, вам надо немедленно возвратиться в свою комнату, мисс Даниелс.

– Но я думала...

Он поднялся, крепко сжал ее руку и проводил до двери:

– Я знаю, что ты хочешь подразнить меня, показать свою женскую власть надо мной. Да, у тебя есть эта власть. Ты довольна? Но я не желаю больше поддаваться на твои трюки. Может, у тебя сегодня есть настроение. Но я знаю, каким оно будет завтра.

Она замотала головой:

– Это не так... Я...

Закончить она не успела – дверь за ней захлопнулась. 1Несколько секунд она стояла, ошеломленная, затем слезы брызнули у нее из глаз. Все ее попытки вернуть Брока, соблазнить его успехом не увенчались.

Глава 26

– Вот оно! – выкрикнул Брок. Радостно улыбаясь, он похлопал по листку. – Мы нашли то, что искали!

Моуди довольно вздохнул и бросил записную книжку на пол.

– Аминь! – произнес он с немалой долей сарказма. – Это означает, что я могу вернуться к жене?

Брок поднялся на ноги.

– Я немедленно отправляюсь к Моргану. Этот ублюдок пожалеет о том дне, когда связался со мной.

Моуди нахмурился:

– Ты не можешь подождать до утра? Я бы поехал с тобой.

Брок отрицательно покачал головой и поднял со стула куртку и шляпу.

– Нет. Я поеду прямо сейчас. Передай Ханне, чтобы не готовила ужин на мою долю. Я не знаю, когда вернусь.

– Ради Бога, Брок! Ты не поедешь к Моргану один. Ты специально нарываешься на неприятности? Или просто сошел с ума?

Брок положил руку на плечо Моуди.

– Спасибо за заботу. Если что-нибудь случится и я не вернусь...

Моуди вскочил на ноги.

– О Господи! Ты пугаешь меня, парень. Я поеду с тобой.

– Нет! У тебя есть жена и будет ребенок. У меня же свои счеты с Морганом, и я хочу поквитаться с ним один на один.

– Ты даже не скажешь ничего Пруденс? При упоминании о Пруденс Брок помрачнел.

Что, черт побери, нашло на нее вчера? Не было ли это результатом лишней порции бренди? Она была на себя не похожа. Брок тряхнул головой. Не женщина, а дьявольское наваждение. Кто способен понять, что у нее на уме? То такая горячая, что, кажется, обожжешь пальцы, то холодная до такой степени, что сводит скулы.

– Пруденс снимет с меня шкуру, когда узнает, что я разрешил тебе ехать одному.

Брок оторвался от своих размышлений и улыбнулся:

– Надеюсь. Это тебе в наказание за то, что лезешь в мои дела.

Моуди молча проводил Брока взглядом. Пруденс и в самом деле снимет с него шкуру. Боже, куда легче предстать перед твоим милосердным ликом, чем перед уничтожающим взглядом зеленых глаз Пруденс!

Гнев Пруденс оказался много сильней, чем Моуди предполагал. Ее гневный крик показался ему ужаснее улюлюканья индейцев.

– Не могу поверить, что ты ему это позволил! Брока наверняка убьют. Ты же знаешь, как ненавидит его Джекоб!

– Успокойся, – произнесла Сара, пытаясь силой усадить на стул мечущуюся в истерике Пруденс. – Мартин говорит, что Брока ничто не могло остановить. Он невероятно упрям. Мартин ничего не мог с ним поделать.

Вдруг зеленые глаза Пруденс приняли осмысленное выражение.

– Собери людей, Моуди, – приказала она. – Мы отправляемся за Броком.

– Мы не можем сделать этого, мисс Пру. Если Морган увидит, что к нему направляются вооруженные люди, Броку может быть еще хуже. Будем надеяться, Брок знает, что делает.

– Но если он уже мертв? – спросила Пруденс, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. – Что, если он не вернется? – Слезы брызнули из ее глаз.

Сара беспомощно взглянула на Моуди, затем на Ханну, но та только пожала плечами.

– Вы когда-то вручили Броку судьбы всех нас, мисс Пру. Нужно поверить в него и на этот раз. Мартин говорит, Брок был уверен, что положит конец проблемам с Морганом.

Пруденс вытерла лицо фартуком и бессильно произнесла:

– Мое ранчо... вся моя жизнь... ничего без него не значат.

Моуди взял руку Пруденс в свои ладони и постарался говорить с ней как можно мягче:

– Может, настало время и Броку сказать об этом?

– Нет, я ему не нужна, – тихо ответила Пруденс голосом полным боли.

Моуди задохнулся от возмущения:

– Это не так. Ты ему нужна. Я чувствую это всякий раз, когда вижу, как он на тебя смотрит.

Пруденс почувствовала слабую надежду.

– Ты в самом деле так думаешь? – Она очень хотела в это поверить, очень желала этого. Но после прошлой ночи...

Моуди кивнул и успокаивающе погладил ее плечо.

– Да. Абсолютно. Ну как? Тебе уже лучше?

– Да, – тихо ответила она. – Простите, что я себя так вела.

– И ты подумаешь над тем, что я сказал тебе о Броке?

Она кивнула. Остается только надеяться, что с Броком ничего не случится, и у нее еще будет возможность сказать ему о своей любви.

К тому времени, когда Брок добрался до ранчо Моргана, уже стемнело. За оградой было безлюдно, и Брок решил, что работники отправились на вечернюю трапезу. При мысли о еде у него немедленно засосало под ложечкой. На ранчо Пруденс в это время обычно начинается ужин.

Привязав Уилли, Брок постучал в дверь. К его удивлению, ему открыл сам Морган.

Когда Морган увидел Брока, его глаза изумленно расширились, затем его лицо побагровело от ярости.

– Что, черт побери, тебе здесь нужно, Питерс? Ты как неразменный пенни, который появляется снова и снова!

Брок приступил к делу, даже не тратя времени на приветствие:

– Я знаю все о твоих делах с Коуди Дэниелсом, Морган. И знаю, что твое ранчо на самом деле тебе не принадлежит.

Морган побледнел.

– Ты сошел с ума! Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Но в его голосе ясно слышалась неуверенность. Брок прошел мимо Моргана в дом и проследовал в гостиную.

– Я провел следствие, Морган. То, что ты послал против скромного адвоката двух головорезов, и то, что ты приложил столько сил, чтобы прибрать к рукам ранчо Пруденс, меня удивило и заставило хорошо поработать.

Не в силах вымолвить ни слова, Морган подошел к шкафу и трясущимися руками налил себе виски.

– Вам будет трудно доказать это в суде, – подал он наконец голос и опрокинул виски в рот. – Коуди мертв, и никаких доказательств относительно ранчо не сохранилось. Все в долине знают, что оно принадлежит мне.

Брок подумал, что поступил правильно, не взяв с собой тетрадь, в которой содержалась нужная информация.

– Вы знаете, Морган, что я неплохой адвокат. Я в курсе, что брат Коуди, Роберт, вел все его юридические дела. И об этих делах он оставил записи.

Заметив, что лицо Моргана бледнеет все сильнее, Брок продолжил:

– Я знаю, что вы брали эту землю в аренду. Официальное же право собственности принадлежит Пруденс Даниелс.

Морган опустился в кресло; на его лицо легла тень усталости и безнадежности.

– Я считал, что после смерти Коуди об этом никто не узнает. Обычно я отсылал свою ежегодную плату Роберту Дэниелсу в Денвер.

– И после смерти Коуди вы перестали платить совсем.

– Пруденс ничего не знала об этом, – объяснил Морган. – Коуди ничего ей не сказал. Кроме того, это была заброшенная, пустынная земля; именно я превратил ее в самое большое скотоводческое ранчо по эту сторону Скалистых гор.

– Вы сделали это с помощью краж, лжи и подлога.

Морган потупил взгляд, на его лице читалось чувство вины.

– Я никогда не вел дел с Пруденс нечестно. Она была предметом моего обожания. Но я боялся, что придется платить. И решил изгнать ее из этих краев. К тому же у меня мало источников для скота. У Пруденс же воды больше, чем ей нужно.

– А вы не просили ее поделиться? Может, заплатить за воду было бы проще?

С поникшими плечами сгорбившийся Морган выглядел как побитая собачонка. Брок даже почувствовал что-то похожее на жалость. Морган проиграл и знал это. Возможно, это достаточная месть, подумал Брок. Для людей с такими амбициями, как у Моргана, проигрыш подобен смерти. Вряд ли ему доводилось когда-либо в своей жизни переживать что-то подобное.

– Что ты намерен делать? – спросил Джекоб. – Догадываюсь, что Пруденс потребует свое добро обратно.

– В этом не было бы ничего удивительного, если вспомнить, сколько ты ей причинил бед.

– Я бы хотел ей все это как-то компенсировать. Все-таки Коуди Даниелс был мне другом.

– Коуди Даниелс перевернулся бы в гробу, если бы узнал, как ты поступаешь с его дочерью.

Морган кивнул:

– Коуди пустил бы пулю мне в голову. Он был на это способен.

– Это стоящая мысль, Морган, но, на мой взгляд, грубоватая. Думаю, будет достаточно ваших письменных признаний и письменного же обещания, что вы никогда не нанесете больше Пруденс Даниелс вреда, так же как и никому с ее ранчо.

– Значит, ты не хочешь возбуждать против меня дело? – удивился Морган. В его голосе звучала надежда.

– Не вижу, какая от этого будет польза. Жадность когда-либо охватывает каждого человека. Только большинство людей все же понимают, что она может нанести громадный вред им самим. Нет, я бы предпочел другую форму наказания.

– Все. Все, что ты хочешь. Только скажи.

– В дополнение к письменному обязательству ты должен будешь вернуть Пруденс все деньги за аренду земли. – Мгновение Морган смотрел на Брока непонимающими глазами, затем его лицо позеленело. Видимо, он успел подсчитать, какую это составит сумму. – Конечно, при аренде в будущем ежегодные платежи возрастут.

Морган молча кивнул.

– Также ты компенсируешь стоимость скота, который был украден или убит.

– Будет сделано.

– И последнее условие, которое может тебе показаться более трудным, чем все остальные, вместе взятые. – Брок на секунду замолчал, глядя на Моргана. – Ты должен пообещать, что сделаешь предложение миссис Арабелле Поттс и женишься на ней не позже, чем через шесть месяцев.

Джекоб от изумления разинул рот и схватился за сердце:

– Жениться? Но зачем тебе это?

– Это редкая женщина, женщина с умом и здравым смыслом. Женщина с деловой хваткой.

Женщина, которой в жизни не повезло – она имела несчастье тебя полюбить.

По выражению лица Моргана было видно, что такие условия его не устраивают. Брок ткнул в него пальцем:

– Либо принимай все условия, либо отказывайся от всех. Женитьба или тюрьма. В любом случае твои узы окажутся пожизненными.

– Завтра я доставлю все деньги и привезу письменные обязательства.

У Брока вопросительно поднялась бровь.

– А как насчет миссис Поттс?

Морган покачал головой, в его голосе слышалось отвращение:

– Она со мной даже не разговаривает. Это займет немного больше времени.

– Я знаю, как трудно иметь дело с женщинами, и потому даю тебе срок до послезавтра.

– Но что, если она скажет «нет»? – спросил Джекоб, провожая Брока до двери.

– На твоем месте я опустился бы перед ней на колени и стал умолять. Поскольку, если она скажет «нет», ты проведешь остаток своих дней в тюрьме. Доброй ночи, Морган.

Брок поправил шляпу и вышел в ночь.

В гостиной в ожидании Брока собрались все. Слим и Барт коротали время за шашками; Шорти помогал Элизе перематывать шерсть; Мэри, Уилл и Лорел устроились у камина, играя с Би-Джеем; Моуди и Сара сидели за столом, размышляя над тем, каким будет их будущий дом, Пруденс же застыла у окна, напряженно прислушиваясь, не раздается ли топот копыт.

Внезапно все услышали, как распахнулась входная дверь. Затем до них донеслись звуки шагов и скрип половиц.

– Слава Богу! – воскликнула Элиза, когда в комнате появился Брок. – Еще пять минут, и нос Пруденс примерз бы к стеклу.

Брок улыбнулся:

– Вот как? – Он подошел к неподвижно стоящей у окна Пруденс. – Я вернулся, Рыжая.

Она так обрадовалась его появлению, что, забыв обо всем, бросилась ему на шею.

– Я уже не чаяла увидеть тебя живым.

Брок почувствовал, что теряет контроль над собой. Ощущение близости Пруденс ударяло в голову, как шампанское, но все же он взял себя в руки.

– Как видишь, напрасно. Разочарованная его холодным тоном, Пруденс разжала объятия и опустилась на подушку у камина.

– Мы очень на тебя рассердились, когда узнали, что ты поехал к Моргану один, – заметил Шорти, нетерпеливо сбрасывая с рук пряжу. Бог дал тебе башку для того, чтобы ты ею думал, а не для того, чтобы в нее стреляли из револьвера.

– Мортимер! – осуждающе воскликнула Элиза. – Такой язык в дамском обществе!

Шорти смутился, но большей частью от того, что Элиза снова назвала его Мортимером.

– Мы очень о вас волновались, мистер Питерс, – произнес Уилл, и Мэри кивнула в подтверждение его слов. – Мисс Пру задала трепку полковнику, когда узнала, что вы уехали.

– Хватит, Уилл! – прикрикнула на него Пруденс.

– Дайте мне все объяснить, – заметил Брок, придвигая к себе стул и усаживаясь на него верхом, – прежде чем накидываться.

– Никакое объяснение не возместит того волнения, которое мы испытали, – жестко заметила Пруденс, вспомнив о своих переживаниях.

– Даже если я скажу, что Джекоб Морган обещал прекратить козни против нашего ранчо и компенсировать стоимость украденного скота?

От удивления Пруденс вскочила на ноги.

– Не могу поверить! Джекоб никогда и никому не уступал.

Брок принялся передавать содержание своего разговора с Морганом. Услышанное просто ошеломило Пруденс.

– Так что, – завершил свой рассказ Брок, – бояться больше нечего. Джекоб Морган никогда больше не будет доставлять тебе неприятности.

Только тут Пруденс поняла, какое изумление написано у нее на лице, и улыбнулась:

– Ты в самом деле убедил его жениться на Арабелле Поттс? – В ее глазах загорелись огоньки. – Хотела бы я посмотреть на их свадьбу. – Как ни влюблена Арабелла, но, прежде чем принять предложение, она Джекоба обязательно помучает. – Эта мысль доставила Пруденс большое удовольствие.

– Миссис Поттс откажется от этого предложения, – выразила свое мнение Сара.

Элиза похлопала Шорти по плечу:

– Кстати, о предложениях, Мортимер, – произнесла она. – Ты еще не сделал мне официального предложения руки и сердца. Ты намерен на мне жениться или нет?

Шорти смущенно обвел глазами присутствующих. Не заметив на их лицах ничего, кроме ожидания, он пожал плечами и, поднявшись со стула, неловко опустился на колени. Затем прижал обе руки к сердцу:

– Моя дорогая Элиза, ты окажешь мне честь стать моей женой?

Заключив голову Шорти в объятия, Элиза взвизгнула от восторга. Они оба чуть не повалились на пол.

– Я окажу тебе эту честь, мистер Дженкинс!

– Ну, такое событие надо отпраздновать, – заметил Моуди. – Я сейчас принесу с кухни сидр.

Пруденс, подбодренная всеобщим радостным настроением, подошла к Броку и взяла его за руку:

– Я хотела бы с тобой поговорить. На лице Брока отразилось удивление.

– Надеюсь, ты не хочешь меня распечь? Верно?

Пруденс подумала, что стук ее сердца слышат, наверное, все в комнате. Она покачала головой:

– Нет. Это личное дело.

Озадаченный Брок последовал за ней к окну, где их никто не мог услышать.

– Я всецело в твоем распоряжении, Рыжая. «Надеюсь, что это так», – подумала Пруденс.

И что он останется в ее распоряжении навсегда, после того что она ему сейчас скажет. Пруденс нервно облизнула губы, лихорадочно подыскивая нужные слова:

– Брок, может, сейчас не самое подходящее время, но...

– Брок! – вдруг окликнул его Шорти. – Я чуть не забыл...

Пруденс бросила на Шорти растерянный взгляд. Он подходил к ним с бумагой в руках.

– Прости, Рыжая. Это не займет много времени, – извинился Брок и поспешил Шорти навстречу.

– Телеграмма на ваше имя. Пришла сегодня. Похоже, это ответ на ваш запрос о работе.

Пруденс была готова разрыдаться.

«Нет! Не может этого быть! Боже, не сейчас, не сейчас».

Почувствовав, что не может справиться с собой, она проговорила голосом, который можно было принять за шепот:

– Я плохо себя чувствую. Извините. Я пойду к себе. – Повернувшись, она поспешила в коридор.

Удивленный Брок проводил ее взглядом и развернул телеграмму. Юридическая контора «Бэнкс энд Биддл» выражала готовность предоставить ему место адвоката в городе Прескотт, штат Аризона. И зачем черт его дернул послать запрос по объявлению в «Роки маунтин ньюс»?

– Что случилось с Пруденс? – удивленно протянула Сара.

Элиза с сожалением покачала головой:

– Этот Мортимер, как всегда, полез к Броку с телеграммой в самый неподходящий момент. По всей видимости, Брок получил где-то работу.

Лицо Сары побледнело, она тяжело опустилась на стул и повернулась к Броку, который все еще изучал телеграмму. Не было похоже, что он ей очень рад. Сара повернулась к Моуди и с болью произнесла:

– Почему все не могут быть счастливы, как мы? Я была уверена, что эти двое будут вместе.

Моуди вздохнул. Он думал так же.

– Возможно, мы ошибались, моя дорогая, – ответил он. – Может быть, мы просто принимали желаемое за действительное.

– Но, 1Моуди, – возразила Сара, – ты же знаешь, как они удивительно подходят друг другу.

Моуди только кивнул:

– Да, я знаю. И ты это знаешь. Здесь есть одна трудность – этого не знают Брок и Пруденс.

Глава 27

– Вы уже несколько дней слоняетесь по дому сама не своя, мисс Дениелс. Должна сказать, вы меня этим глубоко разочаровываете.

Сара отложила шитье – она шила свадебное платье для Элизы – и посмотрела на Пруденс с осуждением.

– Ваши прекрасные глазки стали красными от недосыпания, а кожа – белой как мел. У черепахи больше энергии, чем у вас.

Пруденс вздохнула, поскольку возразить было нечего. Такие же слова она прошлым вечером слышала и от Элизы.

– Извините меня, Пруденс, – сказала тогда Элиза, – за вмешательство в чужие дела, но если вы не возьмете дело в свои руки, то так и останетесь старой девой. Настоящие южанки всегда все решают сами. Вы же знаете, как я обошлась с Мортимером. Вы видели, что он стоял передо мной на коленях и просил моей руки?

Пруденс заметила на это, что она – не южанка, в ответ на что Элиза только презрительно фыркнула и весь остаток вечера вообще не обращала на нее внимания.

Поэтому сейчас Пруденс не спешила с ответом.

– Не знаю, чего вы ждете от меня. Брок определенно выразил желание завтра нас покинуть. Не могу же я становиться на колени и умолять его остаться.

– А почему нет? Я бы поступила именно так, если бы человек, которого я люблю, мог уехать от меня навсегда. Честно говоря, Пру, я думала, что у вас больше здравого смысла. Вы всю жизнь думали о других. Не пора ли подумать и о себе?

– Но Брок меня не любит! Если бы любил, то не уезжал. – Она постоянно повторяла себе это, чтобы погасить боль в сердце. Однако уловка не срабатывала. С каждым днем боль становилась все сильнее. Трудно было сказать, переживет ли она вообще отъезд Брока Питерса.

– Может быть, он и не знает, что у него есть основания остаться?

Пруденс отрицательно покачала головой:

– Брок ценит независимость. Я не хочу стать гирей у него на шее, умоляя остаться и жить той жизнью, которая ему чужда. Он – адвокат. Если он будет жить здесь, рано или поздно он меня возненавидит и все равно уедет.

Сара проткнула иголкой ткань и подумала, как было бы замечательно, если бы так же легко удалось пробить твердую оболочку убеждений Пруденс. И она попыталась подступить к ней с другой стороны:

– Допустим, вы правы, но ведь и этот город нуждается в хорошем адвокате. Брок замечательно показал себя здесь. Он выиграл наше дело. Вы говорили с ним об этом?

– Нет. Я не разговаривала с ним со времени... Она не разговаривала с ним с того вечера, когда он получил телеграмму, с вечера, когда она собиралась признаться ему в любви. Все последующие дни, когда Брок появлялся в главном доме, она уходила к себе в комнату, ссылаясь на недомогание. Слишком тяжело ей было видеть Брока. Может, она заставит себя выйти к нему на прощание – пожелать доброго пути. Никаких попыток увидеть ее не предпринимал и Брок. Значило ли это, что он стал к ней совсем равнодушен?

Пруденс так углубилась в свои размышления, что не заметила, как распахнулась дверь и в комнату вошла Ханна.

– Какой пирог мне испечь для прощального вечера, мисс Пру?

От этого вопроса по щекам Пруденс покатились слезы, горло сжало так, что она не смогла говорить. Качнув головой, она вскочила со стула и выбежала из комнаты.

Глаза Сары повлажнели, она горестно покачала головой:

– Никогда не думала, что увижу Пруденс такой. Она совсем опустила руки.

Индианка печально улыбнулась:

– Мисс Пру всегда боролась за других и никогда за себя. Дайте ей время, мисс Сара. У мисс Пру больше мужества, чем у многих отважных воинов, которых я знала. Она найдет дорогу.

– Надеюсь, что вы правы. Но сегодня – прощальный вечер Брока, и у Пруденс осталось совсем мало времени. Если она хочет решить свою судьбу, ей надо сделать это немедленно.

За окном промелькнула тень. Удивленная Ханна, не веря своим глазам, подошла поближе. Да, в самом деле, Пруденс направлялась к домику Джо. Еще со времен, когда Пруденс была маленькой девочкой, во всех затруднительных случаях она спешила получить совет Джо.

«Наконец, – подумала Ханна, – мисс Пру встала на правильный путь».

Шорти выпустил здоровенный клуб дыма и снова сунул в рот трубку.

– Мне сейчас кажется, что я вижу дурной сон – ты пакуешь вещи. – Его глаза были полны печали. – Уилл просто слег от горя, Брок. А Слим и Барт до сих пор не могут в это поверить.

Брок вздохнул и принялся сворачивать костюм. В Аризоне он пригодится.

– Я и сам не могу поверить в это, Шорти. Но на этот раз я уеду наверняка. – Пруденс достаточно хорошо продемонстрировала ему свои чувства – последние дни она всячески избегала встречи с ним, сказываясь больной. Однако Уилл проболтался, что она спускается ужинать, как только Брок уходит.

Женщины! Кто может вас разгадать?

– Я много старше тебя, и, думаю, это дает мне право дать тебе совет, – пробурчал Шорти, игнорируя недовольство на лице Брока, – Иногда женщин действительно трудно понять. Как у них устроена голова, не знает никто. Но поверь мне, она тебя любит. И как только ты уедешь, ее сердце будет разбито.

На лицо Брока легло сомнение.

– Я слышал такого рода мнения от тебя, от Моуди, даже от Мэри. Но сейчас поздно об этом говорить. Я уезжаю.

Шорти выдохнул еще один клуб почти в лицо Броку.

– А ты говорил ей когда-нибудь о своих чувствах. Не пытайся отрицать, что ты запал на эту крошку. А если ты любишь ее и уезжаешь, не сообщив ей об этом, то ты – круглый дурак.

И Шорти вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

– Отлично! Просто великолепно! – буркнул Брок. Он на ранчо последний день, и этот день ему испортили из-за Пруденс.

Нет, он все равно пойдет на эту прощальную вечеринку и будет вести себя как ни в чем не бывало. Затем возьмет свои вещи, оседлает коня и отправится в город. Может, даже заглянет к какой-нибудь красотке. Он уже успел истосковаться по женскому обществу. Пруденс же он не увидит больше никогда.

Брок улегся на кровати, растянулся во весь рост и закрыл глаза. Тут он с удивлением обнаружил, что глаза его заполнились слезами. Такое действие возымела мысль о прощании с Пруденс.

– Черт побери, – прошептал Брок. – Почему ты тверда как камень?

У всех собравшихся в гостиной на прощальный вечер настроение было мрачным, как хмурый январский вечер.

И самым мрачным из всех был Брок. Своих друзей, к которым так прикипел за это время, он видел в последний раз.

Во главе стола сидела тихая Пруденс. На коленях у нее – Би-Джей. Своего тезку он тоже никогда не увидит. Без него парень пойдет первый раз нетвердыми ножками, без него начнет говорить. Интересно, какими будут его первые слова...

Но конечно, больше всего ему будет не хватать прелестной рыжей головки Пруденс Даниелс.

Останется ли в этой головке память о нем? Или же хозяйка ранчо перелистнет эту страницу жизни, наймет нового управляющего и забудет о нем, Броке, как будто его никогда и не было?

– Не хотите ли еще кусочек пирога, мистер Питерс? – спросила Мэри, отрывая Брока от грустных размышлений.

Похлопывая себя по животу, Брок изобразил на лице улыбку:

– Нет, спасибо, Мэри. Я уже съел два в придачу к двум отличным куриным ножкам. – Ханна приготовила его любимое блюдо специально для этого случая, и это его очень тронуло.

Моуди поднялся из-за стола и кашлянул в кулак, прочищая горло. В своем синем, тщательно отутюженном мундире он смотрелся очень солидно.

– Меня назначили главным на этом вечере, – сообщил он Броку. – Ребята поручили мне выступить от их имени.

– Но я тоже хочу выступить! – живо возразила Элиза.

– Киска, – мягко потянул ее за руку Шорти. – Моуди – военный, в одном предложении он скажет столько, сколько ты – в десяти.

Элиза недовольно фыркнула, вырвала руку и положила локти на стол с видом, который не обещал Шорти ничего хорошего.

Моуди кашлянул еще раз и принял из рук Сары объемистый сверток.

– Парни и я скинулись и купили для тебя подарок. Думаю, он тебе понравится и будет напоминать о нас. – Моуди положил сверток Броку на колени. Отступив, он добавил: – Хотя надеемся, что часто тебе его использовать не придется.

Изумленный Брок вынул из обертки серебристый «кольт» сорок пятого калибра. Сообразив, что рассматривает револьвер слишком долго, он поднялся поблагодарить за подарок.

Но его благодарности вдруг были прерваны – около него выросла Мэри с ярким свертком:

– Это от меня и Би-Джея, мистер Питерс. Мы хотели поблагодарить вас за все, что вы для нас сделали. И... – Вдруг на ее глаза навернулись слезы и голос сорвался. Уилл поднялся, и она ткнулась головой в его плечо.

– Мэри у нас очень чувствительна, – сказал Уилл. Брок молча кивнул.

Развернув бумагу, он увидел ремень и поблескивающую кожей кобуру со своими инициалами.

– Очень красиво, Мэри. У меня никогда не было ничего подобного. – Мэри просияла, грусть ее моментально испарилась.

Затем к Броку подошла Лорел. Пруденс встревожилась. Она знала, что молодая женщина очень старалась, и, если Брок не найдет подарок превосходным, будет самая настоящая драма. Конечно, пара теплых шерстяных носков не могла сравниться с револьвером и кобурой, но Брок принял подарок с таким воодушевлением, как будто это была его самая сокровенная мечта.

– Я еще только учусь вязать, – смущенно проговорила польщенная Лорел. – Так что, может, они не настолько хороши, как вы привыкли, мистер Питерс. Но они наверняка будут вас греть.

Брок привлек молодую женщину к себе, звучно поцеловал в щеку и еще раз энергично поблагодарил. Пруденс почувствовала, что сейчас расплачется.

«Боже! Пусть мой подарок покажется ему таким же хорошим! «

Подарком Сары была полотняная рубаха, Элиза же вручила Броку сделанный ею портфель.

– Для твоих будущих судебных дел, – пояснила она.

После вручения подарков присутствующие стали понемногу расходиться. Скоро в комнате остались лишь Пруденс и Брок, одни, чего не было уже много дней. Пруденс почувствовала, как вспотели ее ладони. Брок сгреб в кучу все подарки, намереваясь взять их и уйти навсегда. Этот момент Пруденс хотела использовать для последнего подарка – своего.

– Прекрасный был вечер, – сказал ей Брок. – Я его буду долго помнить. – По его голосу казалось, что своему отъезду он совсем не рад.

Пруденс ступила вперед, доставая из-за спины дрожащей рукой свой подарок.

– Здесь есть еще кое-что для тебя, Брок, – тихо произнесла она. – Надеюсь, тебе это действительно нужно и тебя это обрадует.

Было заметно, что Брок тронут.

– Тебе не следовало мне что-либо покупать. Достаточно было организовать этот вечер.

– Я... я не покупала это. Мне помог это сделать индеец Джо. – Она протянула Броку тяжелый сверток. – Я никогда не умела выражать своих чувств.

У него чуть дрогнули губы.

– Не думаю. Пару раз у тебя это хорошо получилось.

Развернув бумагу, он замер в изумлении, не в силах произнести ни слова. Перед ним был деревянный дорожный указатель, которые обычно ставятся на столбы. На указателе были искусно вырезаны слова: «Ранчо для одиноких матерей. Брок Питерс, эсквайр. Пруденс Питерс, управляющая».

Пруденс Питерс! Брок ошеломленно перевел глаза на Пруденс. На ее лице он увидел многое – страх, любовь, надежду. Он медленно опустил знак.

– На этом знаке написано «Пруденс Питерс».

– Я... Я знаю, что ты хочешь уехать... и работать адвокатом, – начала она сбивчиво, – но... ну, я подумала, что если Ты захочешь остаться, ты можешь стать адвокатом и здесь. Здесь множество людей, которым требуется совет и помощь адвоката. И, ну... – Слезы покатились у нее из глаз. – Я не хочу, чтобы ты уезжал. Я люблю тебя, Брок Пожалуйста, останься.

Брок стоял неподвижно, не в состоянии произнести ни звука. Для Пруденс эта пауза становилась невыносимой, и она выпалила:

– Ну, ты остаешься или нет?

– Ты знаешь, как ошеломить человека, – медленно ответил он. – Затем отбросил знак и привлек ее к себе. – Раньше женщины никогда не делали мне предложения.

Она нежно погладила eго щеку.

– Я люблю тебя, Брок Очень сильно. И если ты не испытываешь такое же чувство ко мне ну, может, когда-нибудь это изменится. Кроме того, ты будешь владеть половиной ранчо. И...

Он прервал ее, закрыв ей рот своими губами. Оторвался от нее он лишь тогда, когда она уже решила, что задохнулась.

– Эх ты, женщина! Ты совсем слепая и глухая, если не видишь, как глубоко я тебя люблю. И что это началось с того дня, как я впервые ступил в этот дом. – Заметив, как ошарашили ее эти слова, он мягко улыбнулся. – И даже раньше. Это произошло еще тогда, когда Хэнк Брустер из конюшни сказал мне, что ты – самая злобная старая дева по эту сторону гор.

– Он так сказал?

Брок фыркнул и сгреб Пруденс в объятия.

– Еще тогда я подумал, что старая дева не могла не сохранить для меня бездну страсти. Я оказался прав, Рыжая. Я готов доказать тебе это прямо сейчас.

Пруденс удивилась:

– Как сейчас? Ты говоришь – прямо сейчас?

– Ну, если ты не поднимешься со мной наверх, то – да. Прямо сейчас и здесь – на полу.

Она обняла его и уткнулась носом ему в шею.

– Лучше наверху.

Комната была погружена во тьму, только в камине иногда вспыхивал догорающий уголек. Но чтобы понять, как совершенно тело Пруденс, свет Броку был не нужен – он уже изучил каждый его дюйм.

Он снова провел руками от ее груди по животу к самому его основанию. Затем эту же дорогу прошел кончик его языка.

– Брок, Брок, ты мучаешь меня, – стонала Пруденс в наслаждении, сжимая пальцами твердые мускулы его спины.

– Это сладостные муки, любовь моя. Очень сладостные, – прошептал он и коснулся губами ее твердого соска.

Пруденс опустила руки к самому потаенному месту Брока и услышала его прерывистое дыхание. Она чувствовала пульсацию его плоти своей ладонью.

– Скажи мне, что ты этого хочешь, – попросил он.

– Я лучше тебе это покажу, – произнесла она шепотом и обхватила ногами его талию.

– Боже! – воскликнул Брок в тот момент, когда в ее лоно выбрасывалось его семя.

Позднее, когда они лежали, обняв друг друга, усталые и пресыщенные, Пруденс погладила грудь Брока.

– Ну как? Ты доволен мной? – спросила она, желая нравиться Броку всем.

Брок сделал глубокий выдох и привлек ее к себе.

– Рыжая, – произнес он и поцеловал ее в щеку. – Это было отлично! Просто великолепно!

Эпилог

24 декабря 1876 года

– Ну и ну! – воскликнула Элиза, захлопывая за собой дверь. – Снега на улице – как пуха в подушке. Я думала, мне со своими пирогами сюда и не добраться.

Пруденс поспешила к ней, торопясь взять из ее рук подносы с пирогами. От пирогов шли божественные ароматы.

– Где Шорти? Не могу поверить, что он позволил тебе одной выйти в такую вьюгу.

Домик Элизы и Шорти был выстроен между домом Ханны и Джо и домиком работников. Хотя это было не очень далеко от главного дома, в пургу путь по заледеневшей земле мог оказаться опасным.

Пруденс улыбнулась. После рождения маленького Джеймса Мортимера Дженкинса Шорти превратился в заботливую няньку.

Элиза скинула плащ и повесила на вешалку.

– Этот старый дурачок забыл завернуть свои рождественские подарки. Я сказала ему, чтобы он это сделал немедленно. – Она размотала шарф и стряхнула с него снег. – Честно говоря, с ним больше забот, чем с ребенком. Кстати, где сейчас Джеймс?

– Он спит наверху, вместе с другими малышами. С ними Лорел, она приехала пару часов назад.

«У Лорел определенно трудная задача – заставить спать малышей», – подумала Пруденс. Кроме родившегося в марте ребенка Элизы на ранчо в этом году появились еще три младенца – среди них и девочка Брока и Пруденс, Клэр Энн. Всего, вместе с сыном Мэри Би-Джеем, на ранчо проживало уже пять детей.

Элиза направилась к камину и протянула руки к язычкам пламени.

– Думаю, Лорел сегодня рано закрыла свою лавку из-за пурги. – «Харперз мекентайл», магазинчик Лорел, совсем недавно пополнил ряды торговых заведений Абсолюшена.

Пруденс кивнула и вернулась к прерванному приходом Элизы занятию – украшению рождественской елки.

– Нет, Лорел не хотела закрываться даже сегодня. Она полностью ушла в работу. Закрыться ее уговорил Слим. – Слим и Лорел в последнее время очень сблизились, и, судя по всему, дело шло к свадьбе.

– Все малыши такие замечательные! – не сдержала своих чувств Элиза. – Думаю, это нам самый главный подарок на Рождество. Каким прекрасным был этот год! Не то что прошлый – помнишь, как мы волновались перед судом?

«Как можно забыть этот ужас?» – подумала Пруденс. Хотя суд имел и положительные результаты – он помог Пруденс и Броку найти друг друга, Лорел снова обрела дар речи, а оправдательный вердикт принудил преподобного Энтвистла покинуть город.

Сейчас в Абсолюшене был новый священник, преподобный Силас Морли, толстый жизнерадостный человек, полная противоположность Иезекиилю Энтвистлу. Именно он и обвенчал в феврале Пруденс и Брока.

– Что бы ни происходило, все к лучшему, – протянула Пруденс, подумав, как она счастлива быть женой и матерью.

Именно в этот момент в комнату вошел Брок; на его руках мирно дремала маленькая Клэр, одетая в красное бархатное платьице, сшитое Сарой к Рождеству.

– Лорел сказала, что Клэр капризничает. Наверное, ей пора обедать, – сообщил Брок.

Чувствуя, как налились груди, Пруденс пересекла комнату, поцеловала Брока и забрала ребенка.

– Когда придут Сара и Моуди? Ханна говорила, что мы должны начать в восемь часов. Сара испекла пирог к годовщине своей свадьбы.

– Сара показывает Мэри, как работать на машинке Зингера, которую Моуди подарил ей на Рождество. А Моуди рассказывает Уиллу истории из своей военной жизни – парню они ужасно нравятся.

– Для меня всегда проблема, когда полковник и Мортимер собираются вместе. Их истории одна длинней другой, – пожаловалась Элиза. – Я пойду на кухню. Думаю, Ханне нужно помочь, – и женщина поспешно скрылась в дверях.

Брок опустился на стул у софы, где сидела Пруденс.

Глядя, как мать кормит ребенка, Брок подумал о загадке рождения. Новый человек пришел в этот мир. Мог ли Брок год назад предположить, что у него будет дочь? Он тогда и не помышлял о еще одном ребенке.

Брок протянул палец и тронул локон Пруденс:

– Рыжая, ты становишься все красивее.

– Это от счастья, Брок Питерс. Думаю, то же происходит со всеми замужними женщинами.

Брок фыркнул:

– Особенно это заметно по Арабелле. Я видел, как муж провожал ее из магазина. Уверен, что Арабелла решила потратить все его деньги.

– Я пригласила их на завтрашний рождественский обед. Надеюсь, ты не возражаешь? – Пруденс тревожно вгляделась в лицо Брока. Она знала, что Джекоба он не простил. Но, может быть, время изменит его отношение?

– Почему нет? В конце концов, это он нас объединил в борьбе с собой.

– Да, это так, – согласилась Пруденс. – Я верю в судьбу. Это судьба привела тебя на ранчо.

– Вместе с Мэри. Значит, это судьба привела сюда вчера мисс Оливер? Кстати, как она? Вчера она выглядела очень испуганной.

– С ней все в порядке, чувствует себя хорошо. Она отдыхает наверху.

– Не знаю, как тебе удалось ее успокоить. Хотя я и адвокат, но за советами все приходят к тебе.

– Не надо себя недооценивать, мистер Питерс. Вы лучший адвокат в этом городе. Поговаривают, что вас хотят видеть мэром.

– Отлично! Просто великолепно! Это именно то, о чем я мечтал всю жизнь. – Брок засмеялся и покачал головой. – Мне не нужна власть. Мне достаточно быть мужем, отцом и адвокатом.

– И я люблю всех троих, – прошептала Пруденс, наклоняясь к нему и целуя в щеку.

– Слушай, а у нас найдется время подняться наверх до того, как все соберутся? – Он показал на ее грудь: – Это не только собственность Клэр.

– Бесстыдник, – рассмеялась она.

– Это не так, – возразил Брок. – Но у меня пропадает всякий стыд, когда я вижу вас, миссис Питерс.

– И у меня, когда я вижу вас, мистер Питерс. И у меня.