- Журналист говорил о том, что Устинов снял копию видеокассеты?
      - Нет. Он только сказал, что Устинов смотрел её. Однако Петров сказал, что мы не должны исключать это. Утром мы отправились на Электродный завод. Я зашел к Устинову в кабинет, показал удостоверение и сказал, что ФСБ располагает сведениями, что у него имеется копия видеокассеты, которую ему показывал Вахрушев. Он, как и журналист, очень испугался и стал все отрицать. Мы дождались, когда Устинов выйдет с завода, боевики пошли за ним и Александр, улучив момент, ударом кастета по голове, убил его. Но кассеты у Устинова не оказалось.
      - Кто инсценировал его несчастный случай?
      - Боевики. Саша позвонил Петрову, доложил все как есть. Тот предложил инсценировать несчастный случай, как если бы Устинов неудачно спрыгнул с электрички. Боевики погрузили труп в багажник машины и уехали. Я вернулся домой на электричке.
      - Откуда у них взялась машина?
      - Я им отдал на время свою.
      - Вы приходили к жене Устинова?
      Карпинский бросил на меня быстрый взгляд, сразу поняв, каким образом мы на него вышли. Кивнул.
      - Да. Петров приказал сходить и расспросить её о видеокассете. Но она о ней даже не слышала. После этого Петров и боевики уехали.
      - Вы ещё виделись с Петровим?
      - Да. Он приезжал недели три назад. Но на этот раз я в его делах участия не принимал. Предоставил им лишь свою машину.
      - Кстати, что у вас за машина?
      - "Тойота". Госномер - А 573 СОС.
      - Это вы правильно позаботились о спасении своей души, - усмехнулся я. - Только вряд ли её таким образом спасешь.
      Карпинский растерянно, не понимающе посмотрел на меня.
      - Извините, Юрий Валентинович, но я что-то не понимаю... О чем вы?
      - СОС - сигнал бедствия морских судов. Расшифровыется, как "спасите наши души".
      - Верно, - кисло улыбнулся Карпинский. - А я как-то об этом не думал.
      - Какова цель этого приезда Петрова?
      - Я точно не знаю, но думаю, что все та же кассета. Я однажды пригласил Петрова домой. За столом, подвыпив, он сказал, что Устинов провел нас вокруг пальца, что он снял копию и кому-то её передал.
      - Кому именно?
      - Я не стал уточнять.
      - О чем ещё он говорил?
      - Он сказал мне, чтобы я попытался установить контакт с кем-нибудь из следственной бригады Иванова и о всех их планах немедленно его информировал.
      - Вы это сделали?
      - Нет, никакого контакта ни с кем я устанавливать не стал. Однако, несколько дней назад совершенно случайно узнал, что в Москву едут три члена этой бригады. Вот об этом я сообщил Петрову.
      - Откуда вы это узнали?
      - У меня в облпрокуратуре работает прокурором-криминалистом старый приятель Борис Лосев. Он и сказал. - Что-то прочтя на моем лице, Карпинский тут же поспешил заверить: - Нет-нет, он тут совершенно не при чем, уверяю вас. Ничего такого он обо мне не знает и всецело доверяет.
      - Доверял, - уточнил я.
      - А?... Ну да, доверял, - охотно согласился он. - Вот об этом я сообщил Петрову.
      - На кого Петров работает?
      - Я точно не могу сказать, но думаю, что на генерал-лейтенанта Крамаренко.
      - Отчего ты так решил?
      - Однажды я присутствовал при его телефонном разговоре с Москвой. Петров называл своего абонента "товарищ генерал" и "Дмитрием Васильевичем". В нашем ведомстве есть лишь один генерал Дмитрий Васильевич - Крамаренко.
      Я записал показания Карпинского. Он их прочел и расписался в протоколе. Оформив статью 122 УПК, я вызвал конвоиров.
      Прочтя протокол допроса Карпинского, Иванов сказал:
      - С чем я тебя, коллега, и поздравляю. Похоже, что он предельно искренен. А ты как считаешь?
      - Абсолютно.
      - О его задержании в вашем управлении знают?
      - Только генерал. Я старался не делать шума. Конвоировали его оперативники в штатском, наручников мы на него не надевали. А что?
      Сергей Иванович встал прошелся по кабинету. Как бы размышляя сам с собой, проговорил:
      - Я много над этим думал. У нас сейчас есть все основания задержать этого козла Петрова. Однако сделать это на его территории нам не дадут. А что если нам использовать Карпинского и вызвать Петрова сюда?
      - Как вы это себе представляете?
      - Сказать, к примеру, что прокурорский работник желает передать кассету только Петрову, а?
      - Это не вариант. Петров хитрый лис, сразу поймет что к чему.
      - Верно, - согласился со мной Иванов. Он долго в раздумье вышагивал по кабинету. Затем сел за стол и, хитро прищурившись, сказал: - Давай сделаем вот что. Карпинский позвонит Петрову и скажет, что его человек из прокуратуры сообщил, что кассета действительно у Иванова и что он, то-есть я, собираюсь её опубликовать в местных средствах массовой информации и по московскому каналу телевидения в ближайшее время. Это вызовет переполох в стане нашего противника и Петров, как пить дать будет здесь уже на следующий день. Тут мы его, голубчика, и встретим. Ну как?
      - Да, это может сработать, - кивнул я.
      - Какой вы, господин полковник, неинтересный человек! - погнал картину Сергей Иванович, вызвав у меня улыбку. - Очень вы осторожный, я бы даже сказал - занудный, во всем сомневающийся. Не может, а обязательно сработает. Или я тогда ни черта не понимаю в человеческой психологии. Сообщение вызовет такой переполох, что Петров явится сюда не один, а с целой сворой отъявленных головорезов.
      - Значит, вы предлагаете освободить Карпинского?
      - Обязательно. Но сделаешь это завтра. Пусть сегодня покантуется на нарах - ему это полезно. А завтра предложишь ему сотрудничество. При удаче, он вряд ли может рассчитывать на наше прощение, но на снисхождение вполне. Думаю, что он охотно согласится. Как считаешь?
      - Уверен.
      - Ты, коллега, начинаешь исправляться прямо на глазах. Похвально, похвально. Да, позвони его жене, мастерице готовить отменные манты, что её муж срочно направлен в командировку и будет завтра.
      - Хорошо.
      - А вообще ты молоток, Юрий Валентинович! Славно поработал, не подвел старика.
      - Какого старика? - не понял я.
      - Как какого? Он перед тобой.
      - Ну вы даете! - рассмеялся я. - Слишком рано записались в старики, Сергей Иванович.
      - Ты так считаешь?
      - Убежден.
      - Принципиальных возражений у меня по этому поводу нет... Слушай, Юрий Валентинович, а не отметить ли нам с тобой успехи? По моему, повод самый что ни на есть подходящий. Ты как считаешь.
      - Так что, сбегать?
      - Не надо никуда бежать. Лучше закрой замок на защелку, а то мало ли что.
      Когда я это сделал, Иванов достал из сейфа бутылку коньяка.
      - Молдавский, - пояснил он. - На армянский денег не хватило. Тут на медни так меня допек гребанный олигарх своими заморочками, так захотелось выпить. Сунулся в сейф, а там - тю-тю. Непорядок. Вот, решил запастись. Принеси с журнального столика стаканы.
      И мы с ним выпили за то, чтобы всей своре Сосновского пришел конец. Хотя и осознавали, что сделать это будет совсем, совсем непросто. Как там Дима Беркутов? Свидимся ли? Будем уповать на Всевышнего и надеяться. Человек так устроен, что всегда на что-то надеется. Иначе невозможно было бы жить.
      Глава пятая: Говоров. Встреча с олигархом.
      Мы с Потаевым сидели в зимнем саду его офиса. По-прежнему цвели и благоухали розы. Пышные азали, нежно-розовый богульник и прочие кустарники из рода рододендронов окружали нас со всех сторон яркой живописной изгородью. В небольшом водоеме медленно шевеля плавниками толстые карпы подбирали со дна корм. Было влажно, прохладно, комфортно. Все было как раньше, за тем лишь исключением, что один из нас повзрослел, а второй постарел ровно на два года.
      За эти два года Петр Эдуардович заметно сдал - ссутулился, кожа на шее стала дряблой, уголки губ обвисли, волосы ещё больше поредели, взгляд потяжелел. Похоже, что некоторым олигархам сейчас приходится не сладко.
      Он выслушал меня молча, не перебивая. Я и раньше поражался его выдержке и самообладанию. И сейчас был удивлен. За весь мой рассказ на его лице не дрогнул не один мускул.
      После того. как я закончил, Потаев достал трубку, неспеша набил её табаком, раскурил и, откинувшись на спинку скамейки, поднял голову, долго смотрел в стеклянный потолок, затем глухо проговорил:
      - Душно здесь что-то.
      - Душно не здесь, Петр Эдуардович, а там, за этими стенами. Там стоит такой смрад, что скоро мы все в нем задохнемся. Факт.
      Он посмотрел на меня долгим взглядом, усмехнулся.
      - Вы, Андрей Петрович, всегда были мастером говорить. Только прежде вы были большим оптимистом.
      - Прежде я был более беспечным и многого не знал.
      - Вы, вероятно, хотите знать, что я обо всем этом думаю?
      - Горю желанием.
      - Извольте. О чем-то подобном я уже догадывался. Я ведь стреляный воробей, шестой десяток небо копчу, много чего повидал, жизнь научила не верить красивым словам и обещаниям, а судить о людях по их делам и поступкам, привык думать, сопоставлять, анализировать. Кто привел к власти нашего тишайшего президента? То-то и оно. А кем он был, когда были взорваны жилые дома? Правильно. Директором ФСБ. А как показал прокол в Саратове, ФСБ имела самое непосредственное отношение к взрывам. Взрывы домов и нападение на Дагестан нужны были господам сосновским, лебедевым и всей их гоп-кампании, чтобы ещё больше возбудить в людях ненависть к чеченцам, довести её до кипения с тем, чтобы была возможность начать новую "победоносную" войну, которую бы возглавил новый герой, молодой и решительный. Так все и случилось. В одном эти господа просчитались... Потаев неспеша выбил трубку в стоявшую рядом урну, достал носовой платок, вытер пот на лбу, тихо рассмеялся: - Уф! Взапрел малость. Давно столько не говорил.
      - И в чем же они просчитались? - заинтересованно спросил я.
      - Они были уверены, что им удастся втянуть Дагестан в войну против России. Но этого, к счастью, не произошло. Мы должны в ноги поклониться мудрому дагестанскому народу за его выдержку и самообладание, что не позволил втянуть себя в их грязную авантюру. Я уже давно не верю в так называемый "чеченский след". Все планируется и осуществляется здесь, в Москве. Кто финансировал Дагестан по остаточному принципу, доведя там нищету и безработицу до угрожающих размеров? Кто взращивал там вахабитов и финансировал строительство укрепрайонов в трех крупных деревнях? Неужели бывший премьер-министр, посетивший эти деревни об этом не знал? Позвольте в это не поверить. Они считали, что возмущенный нищенским положением дагестанский народ воспримет вахобитов, как национальных героев, освободителей. Это уже однажды сработало в Чечне. Но Дагестан не Чечня. Люди здесь оказались мудрее. Они прокляли и отвернулись от них. Более того, если бы в то время вооружить этот героический народ, то они бы смели и своих вахабитов и чужих, и Басаева, и Хотаба и всех остальных. Вот так обстоят дела, дорогой Андрей Петрович. Каждое утро просыпаешься и думаешь: "Какую очередную мерзость они надумали"? Труднее всех жить тем, кто все это понимает и осознает грозящие стране последствия.
      - Но вам-то, Петр Эдуардович, с вашими-то капиталами трудно жаловаться.
      - Увы, Андрей Петрович, нам приходится не легче.
      - Позвольте вам не поверить.
      - Это ваше дело, - пожал плечами Потаев. - Но только это так. Эти господа давно нас вычислили. Подсчитали, что около тридцати пяти процентов частного капитала сосредоточено в наших руках и что именно с нас может начаться возрождение России. Такое положение господ сосновских никак не могло устроить. И на нас началась настоящая охота. Причем, делается это по-иезуитски хитро и коварно. Поначалу они подставляются либо сами, либо подставляют кого-то из своих вассалов. Власти заряжают пушки холостыми зарядами и палят по чем зря. Делается это все с большим размахом и помпой. Показывается по всем каналам в течении недели, а то и двух, тиражируется в газетах, на радио. Весь этот спектакль заканчивается, как всегда, прекращением дела за отсутствием состава преступления. Затем власть заряжает пушки картечью и лупит по нам - только успевай поворачиваться. Все это происходит при полнейшем равнодушии средств массовой информации. И создается впечатление, что власть отчего-то ополчилась именно на сосновских, а мы живем, как у Христа за пазухой.
      - Да грустную картину вы нарисовали, Петр Эдуардович. В прошлый раз вы были большим оптимистом.
      - Ну и заноза же вы, молодой человек! - рассмеялся Потаев. - Вернули мне мои же слова. Верно, два года назад мы все были большими оптимистами. Тогда был другой президент. Он хоть и был самодуром, пьяницей, хоть и наломал много дров, но был личностью. Мог в дни просветления грохнуть кулаком об стол и принять волевое решение, так как не зависел от господ сосновских. Его к власти привели совершенно другие люди. Тогда Сосновский был просто мелким мошенником и никем более. Это уже к концу правления президент попал в полную зависимость к этому дьяволу. Новый же президент все делает тихой сапой, но только то, что ему говорят эти господа, так как с самого начала в их полной зависимости, знает, что именно им он обязан своим президенством и каждый день должен доказывать, что они не ошиблись в выборе. Не дай Бог им не угодить или, того хуже, их прогневить. Стоит им опубликовать лишь небольшую часть того, чем они располагают, его будто ветром сдует с политической арены. Криминальная революция в России завершилась полной победой.
      - Я шел сюда, намереваясь вас удивить. Но, похоже, вы знали гораздо больше, чем записано на той кассете. И что же делать?
      Потаев неопределено пожал плечами.
      - Откровенно скажу - не знаю. Увы, но выхода из данной ситуации я просто не вижу.
      - Вы рассуждаете прямо, как в том анекдоте: "Веревки свои приносить, или будут".
      - Очень похоже. А что можете предложить вы?
      - Как не странно, но бороться.
      - Не будьте наивны, Андрей Петрович, - грустно улыбюнулся Потаев. - С кем бороться? В их руках все средства массовой информации, правоохранительная система, армия, наконец. Вы всегда казались мне умным и здраво мыслящим молодым человеком, А сейчас все больше разочаровываете. В наш век донкихотство смешно и нелепо. Простите за резкость. - Он вновь достал трубку и принялся медленно набивать её табаком.
      - Ну что вы, Петр Эдуардович, какие могут быть извинения. Зато откровенно. Как сказал когда-то Аристотель: "Амикус Плято, сэд магис амика вэритас". Что в переводе означает: "Платон мне друг, но истина дороже". Значит вы предлагаете сидеть сложа ручки на сытом животике и ждать пока нас эти господа всех по одному, как баранов. Так?
      Потаев лишь пожал плечами, ничего не ответив. Раскурил трубку, глубоко затянулся и, выпустив мощную струю дыма, долго смотрел невидящим взглядом в пространство перед собой. Я понимал насколько сейчас трудно этому человеку. Он далеко не из слабаков. Факт. Но он настолько устал, что у него опустились руки. Неужели я зря сюда пришел? Это было бы очень и очень прискорбно. Нет, это не вариант. Без помощи Потаева и его единомышленников мы просто напросто не поднимем это дело. Как же быть? Как и чем его расшевелить, чтобы вывести из состояния полнейшей дипрессии? Мне кажется, мной использованы все методы убеждения. Нет, методы убеждения здесь явно не проходят. А что если задеть его самолюбие, унизить, оскорбить? Правда, можно нарваться на большие неприятности. Но в моем положении выбирасть не приходится. Был бы результат, а остальное как-нибудь переживу. Надо рисковать.
      - Древние греки в свое время говорили: "Игнавиа эст яцерэ, дум поссис сургэрэ". - "Постыдно лежать, если ты можешь подняться".
      - Все это лишь красивые слова, Андрей Петрович, не более того. Пустой звук, - вяло отмахнулся от меня Потаев. - Греки не побывали в нашей шкуре.
      - Хочу сразу уточнить. В вашей шкуре, Петр Эдуардович. В вашей. Я думаю, что они бы её никогда и не надели. Даже предложение её примерить сочли бы в крайней степени оскорбительным. Потому, как шкура эта не настоящего мужчины, а трусливого шакала. В те времена ценились мужество и отвага. Мужчины предпочитали умереть в бою с преврсходящим противником, но не выказывать ему слабость. Впрочем, мужество ценилось во все времена.
      Лицо Потаева осталось внешне спокойным. Лишь глаза слегка сузились, да на скулах заходили желваки. И я понял, что мои слова дошли до адресата и больно его задели.
      - А вы хам, молодой человек! - не то удивленно, не то раздраженно проговорил он. - Напросились в гости и хамите. Так интеллигентные люди не поступают.
      - А что прикажите делать? Я шел сюда в твердом убеждении увидеть крепкого волевого мужика, а увидел трясущегося от страха неврастеника, боящегося даже своей тени.
      Неподвижное лицо Потаева дрогнуло, выразило крайнюю степень удивления. Он долгим изучающим взглядом посмотрел на меня и, вдруг, весело рассмеялся.
      - Ну и жук, вы, Андрей Петрович! Решили на старике провести психологические опыты?
      - Мне очень нужна ваша помощь. Очень, - откровенно признался я. - И потом, вы, мне кажется, очень сгущаете краски. Господ сосновских вместе с их верными вассалами, купленными на корню чиновниками меньшинство полтора-два, ну от силы, три процента. Нас же, не потерявших совесть и не продавших честь, как минимум, двадцать процентов. Наша беда в том, что мы разобщены. Так давайте объединяться.
      - Считайте, что вы меня уговорили, - улыбнулся Потаев. - Что я должен делать?
      - Нужно найти видеокассету или её копию.
      - Легко сказать. Вы представляете - как Сосновский её охраняет?
      - Представляю. И вместе с тем надо попытаться это сделать. У вас есть свои люди в системе Сосновского?
      - Если они и есть, то я все равно вам этого не скажу, - усмехнулся Петр Эдуардович.
      - Считайте, что я вас об этом не спрашивал.
      - И что же вы собираетесь с ней делать?
      - Опубликовать.
      - Вот как! - удивился Потаев. - И каким же образом?
      - С вашей помощью, Петр Эдуардович. Куда мы без вас. У вас ведь есть средства массовой информации.
      - Есть несколько газет. К сожалению все телевидение контролируются ими.
      - Не все. Есть ещё каналы им не подконтрольны, к примеру, московский.
      - Необходимо все как следует обмозговать. Когда приду к какому-то определенному решению, я обязательно вам позвоню. Договорились?
      - Хорошо.
      На этом мы и расстались. Полдела сделано. Я был уверен, что он согласится помочь. Фактически он уже это сделал.
      Глава шестая. Иванов. Командировка.
      Карпинский, как мы и предполагали, охотно согласился сотрудничать. Ему было предъявлено обвинение и он был выпущен на подписку о невыезде. Опасения, что он попытается предупредить Птрова или скрыться, не было. Он для этого слишком труслив. Я был на все сто уверен, что он полностью отработает наше доверие и сделает все, что от него требуется. Жалкий, ничтожный тип. Как всегда после встречи с подобными продажными типами, на меня навалился приступ меланхолии, такой жестокий, что не тролько не хотелось ни с кем общаться, но и видеть. Да чего там, на себя самого не мог смотреть без отврващения. И я костерил почем зря всех и вся. Все люди казались настолько малы, жалки, слабы и беззащитны перед кознями дьявола, настолько несовершенны, что и Космосу от меня досталось. В общем и целом полный мрак. Ага. Единственным исключением были Светлана и Верочка. Но и их за вечер буквально замучил своими придирками и черным юмором, пока не понял, что нужно куда-то сбежать, сменить обстановку, где и лечить меланхолию. И я решил сгонять в командировку в этот Шали, где от непосредственного участника разыгравшихся там событий узнать что к чему. Тем более, мне вчера звонил Шалинской транспортный прокурор и сообщил, что Друганов ни с кем, кроме меня, рахговаривать не желает.
      Сказано, сделано. И вот я уже лечу в Екатинбург. С некоторых пор я не испытываю особого желания летать самолетом, а если быть до конца честным, то совсем этого не хочу. Пока наш ТУ-154 набирал высоту, с глухим надрывом преодолевая плотную толщу облаков, я думал, что кончусь. Ага. Казалось, что самолет разваливается на части. Но, слава Богу, мы не только взлетели, но ещё и умудрились благополучно сесть. Потому, когда я ощутил под ногами твердь Земли, то почувствовал себя самым счастливым человеком. Меланхолию как рукой сняло. В Шали я добрался лишь под вечер. В прокуратуре уже никого не нашел, потому пошел устраиваться в гостиницу.
      Транспортный прокурор старший советник юстиции Погребной Валерий Ильич примерно моего возраста, небольшого росточка, но крепкий, сбитый привествовал меня энергичным рукопожатием. смущенно проговорил:
      - Извините, Сергей Иванович, за беспокойство. но я вынужден был это сделать. Этот старик уперся и ни в какую: "Желаю говорить только с Ивановым". Поначалу мы решили. что он время тянет, расколится, я извиняюсь. Но он по существу дела так и не сказал ни слова. Он что, ваш знакомый?
      - Нет.
      - Тогда, извините, совсем непонятно. Почему же он назвал именно вас?
      - Вероятно ему сказал обо мне его попутчик Калюжный Эдуард Васильевич. С ним мы хорошо знакомы - когда-то вместе работали.
      - Да, мы установили, что он работал в Новосибирской траспортой прокуратуре. Значит, Друганов и Калюжный были знакомы?
      - И очень хорошо.
      - А ведь Друганов даже этого не сказал. Извините, но я был вынужден его арестовать в порядке девяностой по подозрению в совершении убийства, хотя и понимаю, что, скорее всего, он действовал верно, - осуществлял свое право на необходимую оборону.
      - Откуда у него пистолет.
      - Браунинг, - поправил меня прокурор. - Здесь все законно. Друганов ведь был раньше летчиком-испытателем. Браунингом его наградил министр за испытание новой машины. У него есть удостоверение на право его ношения.
      - Второй киллер убит?
      - Пока-что лежит в местной больнице в коме. Врачи говорят, что шансов на благополучный исход практически нет.
      - При них были какие-то документы?
      - Да. Паспорта и служебные удостоверения охранной фирмы "Бета",
      - Я так и думал.
      - Похоже, вы уже встречались с представителями этой фирмы?
      - Вот именно. Что-нибудь слышно о Калюжном?
      - Увы, - развел руками Погребной.
      - Где содержится Друганов?
      - В городском ИВС. Желаете побеседовать?
      - За этим я и приехал.
      - В таком случае, я вас провожу.
      После того, как я назвался, Друганов долго и внимательно меня рассматривал, затем удовлетворенно проговорил:
      - Я вас, Сергей Иванович, таким и представлял.
      - Это каким же?
      Друганов долго подбирал нужное слово, затем сказал:
      - Надежным.
      - Скажите тоже, - отмахнулся от незаслуженного, на мой взгляд, комплемента. - Здесь прокурор на вас жалуется, что не хотите с ними разговаривать.
      - Я боялся повредить Эдику. Я впервые оказался в подобной ситуации. Думал - если начну говорить, то обязательно скажу что-нибудь лишнее. Потому и решил молчать до встречи с вами.
      - Олег Дмитриевич, с какой целью Калюжный поехал в Москву?
      Он оглянулся на дверь и таинственно прошептал:
      - Эдик хочет убить Сосновского. Поймите, Сергей Иванович, его ни в коем случае нельзя останавливать. Он имеет на это право.
      - Право на это имеет только Бог, Олег Дмитриевич.
      - Если он есть, то обязательно ему поможет, - убеждено проговорил Друганов.
      - У него есть видеокассета?
      - Нет. Он отдал её этим негодяям, чтобы спасти сына. Но они его обманули.
      - Он будто первый день на оперативной работе. Неужели не понимал, что они в любом случае это сделают.
      - Он надеялся.
      - Жаль, эта кассета очень бы сейчас пригодилась.
      - Будь она проклята! - в сердцах сказал Друганов. - Из-за неё уже стольких людей убили.
      - Она ни в чем не виновата, Олег Дмитриевич. Она лишь документ истории, зафиксировавший её такой, какой она есть на самом деле. Виновны те, кто не желают, чтобы люди узнали правду, а желают написать историю по-своему.
      - Пожалуй, вы правы, - согласился Друганов.
      - А теперь самым подробнейшим образом расскажите все, что произошло.
      - В поезде?
      - Не только. Меня интересует все.
      И Друганов стал рассказывать. Нечто подобное я и предполагал услышать. Когда он закончил, я сказал:
      - А теперь все это расскажите транспортному прокурору.
      - Это не повредит Эдику?
      - Не повредит. О видеокассете и о том, что с ней связано говорить не нужно. Скажите, что нападение на вас киллеров вероятно связано с работой Калюжного, но точно вы не знаете.
      - И цели поздки в Москву я говорить не буду.
      - Согласен.
      Назад мы возвращались вместе.
      Прибыв в Новосибирск, тут же отправился в прокуратуру, связался с Дроновым.
      - Привет, Юрий Валентинович! Как себя чувствует наш подопечный?
      - Здравствуйте, Сергей Иванович! Сегодня запустили дезинформацию. Я присутствовал при разговоре Карпинского с Петровым. Майор утверждает, что Петров поверил всему, что он ему сказал.
      - Бывший майор, полковник. Бывший, - поправил я Дронова.
      - А? Ну да, это конечно... Как съездилось, Сергей Иванович? Удалось узнать что-нибудь новенькое?
      - Как я и предполагал - кассеты у Калюжного нет.
      - Как же без нее? Ведь она лежит в основе всех убийств?
      - Возможно Говорову удастся её раздобыть.
      - О Беркутове ничего не слышно?
      - Ты меня об этом спрашивал перед командировкой и мы вместе пришли к выводу, что все должно быть нормально. Бог не допустит его смерти. Без него жизнь сильно поскучнеет.
      - Это точно, - согласился Дронов.
      Глава седьмая: Своя игра.
      Предложение Викторова не очень удивило Варданяна. Нет. Богатый жизненный опыт генерала, в особенности - работы в КГБ, подсказывал, что рано или поздно, но президент попытается освободиться из-под власти его босса. Все так. Но Алик Иванович, зная Сосновского, не питал иллюзий на этот счет. Впрочем, кто знает. Новый президент, как говорится - молодой, да ранний, в отличие от прежнего, никогда не рубит с плеча, действует незаметно, осторожно, но наверняка. Прежде чем принять то или иное решение семь раз отмерит, один - отрежет. Если ему удастся расположить к себе Запад, заручиться его поддержкой, то, имея на руках пленку, президент вполне может освободиться от власти олигарха. Да.
      Но, честно признаться, Алику Ивановичу было глубоко наплевать и на президента, и на олигарха. Какая разница кто у них там кого. Все равно России от этого будет не легче. У генерала голова болела за себя. Он давно почувствовал, что с некоторых пор его работа перестала устраивать босса. Тот уже не раз намекал ему об отставке. Но его отставка могла означать только одно. Не мог осторожный и хитрый Сосновский оставлять в глубоком тылу свидетеля всех его безобразий. Не мог. Потому, ни о какой отставке не могло быть и речи. Но Варданян прекрасно знал босса. Уж если у того что в голове засело, то рано или позно обязательно случится. Успех с Беркутовым лишь приостановил решение вопроса, но не снял его. Любой новый прокол может резко изменить ситуацию с точностью до наоборот. Вот потому Алик Иванович, чтобы каким-то образом обезопасить себя и уцелеть начал свою игру. Когда ему стало известно о существовании видеокассеты, то сразу понял, что она могла бы стать гарантией его безопасности. Вот почему был страшно раздосадован, когда в ноябре прошлого года Крамаренко, минуя его, отдал кассету непосредственно Сосновскому. Он тогда позвонил Крамаренко и, не стесняясь в выражениях, сказал все, что о нем думает. Генерал Крамаренко был трусом и ничтожеством. Именно с его, Варданяна, подачи того назначили на столь высокий пост в ФСБ. Да и людей в его отдел Алик Иванович подбирал лично. Все они, за редким исключением, работали прежде в его службе. Кроме того у Варданяна на Крамаренко имелось такое, что только стоило дать этому ход, как от Крамаренко одно мокрое место останется.
      Поэтому вторую копию кассеты, изъятой у помощника прокурора, Крамаренко ему чуть ли не в зубах принес. Просмотр её показал, что это именно то, что ему нужно, чтобы гарантировать себе спокойную жизнь даже после отставки. Но он не только просмотрел её, но и снял с неё шесть копий. Пять из них он отдал своим людям, которые остались у него после развала Союза и КГБ и продолжали оказывать ему некоторые услуги. О них никто, кроме него, не знал. Агентам он дал точные ареса, куда следует направить кассеты в случае его смерти. Одну копию он, на всякий случай, оставил у себя. И вот этот случай не заставил себя ждать. Предложение Викторова было как нельзя кстати. Исход противостояния между президентом и олигархом невозможно было прогнозировать на все сто процентов. А что если победит президент? В этом случае Варданяна вновь ожидала бы незавидная участь. Такая ценная услуга, как передача компромата на противника, избаляла его от неприятностей. Он автоматически становился человеком команды президента.
      Однако спешка вредна в любом деле, а в политических битвах - особенно. Пусть думают, что достать копию кассеты ему было очень и очень нелегко, что он, может быть, рисковал жизнью. Ха-ха-ха!
      Алик Иванович был очень собой доволен. Как бы там ни было, а он застраховал себя от неприятностей. Теперь Сосновский вряд ли рискнет его тронуть. Олигарх трус по природе своей. Он играет лишь тогда, когда у него на руках все козыри. А сейчас у них козырей фифти-фифти. При таком положении олигарх рисковать не будет. Нет.
      А неприятности не заставили себя ждать.
      Перед обедом позвонил Крамаренко и срывающимся от волнения голосом проговорил:
      - Алик Иванович, беда!
      Варданян понял, что случилось что-то очень серьезное. Похоже, этот трус в штаны от страха наложил. Даже через трубку несет. С глухим раздражением спросил:
      - Что случилось?
      - У Иванова копия видеокассеты! Представляете?!
      Генерал не выдержал и матерно выругался.
      - Я-то представляю. Вот ты, мне кажется, не представляешь к каким последствиям для тебя это может привести. Козел!
      - Ну что вы такое говорите! Зачем оскорбляете?! - захныкал Крамаренко.