Право на месть (Страх - 2)

Поручение президента говорило за то, что ему надоела роль подсадной утки, которая плавает и крякает лишь по прихоти охотника, нажимающего на кнопки дистанционного управления. С помощью этой кассеты президент хочет попробовать вырваться из цепких лап олигарха, обрести хоть какую-то самостоятельность. Скорее всего. А пока все развивается по сценарию этого несимпатичного демона. Что же делать? Попал, как кур во щи. Петр Анатольевич понимал, что положение его аховое, хуже не предумаешь. Недаром говорят: "Когда паны деруться, у холопов чубы трещат". Стоит Сосновскому только узнать, что он работает против него, то можно не только волос лишиться. Но игнорировать поручение президента он тоже не может. Может быть поговорить с Крамаренко? Нет, это не вариант. Их разговор сразу будет доложен Сосновскому. Крамаренко и весь его отдел лишь формально подчиняются ему. Фактически же работают на Сосновского и его службу безопасности. А что если?... Поначалу, взбредшая в голову идея показалась нелепой, даже обсурдной и он тут же её отбросил. Но перебрав все возможные варианты и забраковав их, вновь к ней вернулся. В конце-концов окончательно решил обратиться за помощью к самому шефу безопасности системы олигарха генералу Варданяну. Под началом генерала он, будучи ещё майором, работал в Архангельском управлении КГБ. Зная его повадки, Викторов был уверен, что Варданян не будет спешить докладывать о их встрече боссу, но и не упустит возможности записать их разговор на магнитофон. Поэтому встретиться с ним надо на нейтральной территории, лучше всего в машине. Недавно Ссосновский пожаловался Петру Анатольевичу, что Варданян стал слишком стар, совсем разучился работать. Следовательно положение генерала довольно шаткое и он этого не может не знать. А если это так, то вполне может согласиться ему помочь.
      Утвердившись окончательно в необходимости такой встречи, Викторов, наконец, уснул.
      Позвонил он Варданяну на следующий же день сразу после обеда. На предложение встретиться генерал легко и сразу согласился. На встречу с ним Викторов поехал на своей машине, которой пользовался крайне редко.
      Сев в машину, Алик Иванович, поздоровался с Викторовым за руку, спросил с надеждой в голосе:
      - У тебя бутылочки пива не найдется?
      - Нет. Но это не проблема. Купим по дороге. Ты какое предпочитаешь?
      - Жигулевское.
      - А что так?! - удивился Викторов.
      - Привычка - вторая натура. Не избалован я был раньше пльзельским или баварским. Не в моем возрасте изменять привычкам. Верно?
      - Верно, - кивнул Петр Анатольевич. - А то может быть желаешь посидеть в ресторане или кофе? Там и попьем пивка.
      - Нет, давай лучше на природу, на берег Москвы-реки. Давненько я за город не выбирался, все работа и работа, будь он неладна. А ты, Петя, хорошо выглядишь.
      Викторов невольно рассмеялся хитрости генерала, вспомнив, как лет пятнадцать назад тот учил его: "Первая заповедь конрразведчика расположить собеседника к себе, понравиться ему. Только в этом случае можно почерпнуть ценную информацию из разговора с ним". Методов своих, так же как и пива, старик не меняет,
      - Да так, вспомнил кое-что. Алик Иванович, я хотел с вами пого...
      - Знаешь, Петя, - перебил его Варданян, - не люблю я этих разговоров в машине, на ходу. Не люблю.
      "Опасается микрофона, - подумал Петр Анатольевич, мысленно усмехнувшись. - Осторожный черт".
      При выезде из города Викторов остановил машину напротив коммерческого киоска и купил пять бутылок "Жигулевского". Пиво было холодным, прямо из холодильника. Генерал тут же открыл бутылку и одним махом её опорожнил. Икнул, проговорил удовлетворенно:
      - Вот сейчас полный порядок!
      Когда они очутилсь на берегу реки, Варданян откупорил ещё одну бутылку, вышел из машины, спустился к самой воде и сев на валун стал медленно, маленькими глотками пить пиво. Викторов подошел, сел рядом.
      - Ну что у тебя стряслось, рассказывай, - проговорил генерал, допив пиво.
      - Алик Иванович, мне срочно нужна видеокасста, - сказал директор ФСБ, зорко следя за реакцией собеседника.
      - Какая ещё видеокасста? - сделал тот вид, что не понял Викторова.
      - Та, на которой записана беседа Сосновского и Лебедева.
      - А ты откуда о ней знаешь? - стрельнул в него взглядом Варданян, будто хотел прострелить на вылет,
      - Мне сказал о ней Крамаренко.
      - Трепач, - беззлобно сказал генерал. - А зачем она тебе понадобилась?
      - Не мне. Президенту.
      - Тю-у! Ни хрена себе! Ты хоть представляешь - в какую дерьмовую ситуацию вляпался?
      - А что делать? У меня нет выбора.
      - Ты думал - чем все может закончиться, если об этом узнает Сосновский?
      - Я рассчитываю на твою порядочность, - напряженным голосом проговорил Викторов.
      - Речь не обо мне, - устало отмахнулся генерал. - Утечка может произойти на любом уровне. Тот же президент в разговре с олигархом, к примеру, скажет: "Тут на днях директор ФСБ достал мне любопытную видеокассету". После этого ты даже в собственном сортире не спасешься, усмехнулся Варданян.
      - Ну так как? Ты согласен мне помочь?
      - Надо подумать, - почесал затылок генерал. - Такое дело с кондачка не решается.
      - Это конечно, - согласился Викторов. - Только думай быстрее.
      - Кстати, как ты относишься к Сосновскому?
      - Как все. А ты?
      - А я что, исключение что ли. Ты вот что, Петя... Ты позвони мне завтра. Нет, лучше я сам тебе позвоню.
      Книга вторая: Покаяние.
      Часть первая: Пограничная ситуация.
      Глава первая: Говоров. Планы меняются.
      Колесов лег спать в зале на диване, а я с Ромой на кроывати. Шилов уснул практически мгновенно. Хороший парень, крепкий и надежный. А мне не спалось, В голову лезла всякая всячина. Вспомнилось, как два года назад я впервые дебютировал на Московской "сцене" в роли молодого и раннего рецидивиста по кличке "Абат", малого разбитного, шустрого и не лишеннного шарма. Многим персонажам этого красочного водевила со стрельбой, погонями, борьбой преступных сендикатов, вербовкой агентов и, естественно, любовными сценами мое выступление наверняка надолго запомнилось. Факт.
      Тогда мне даже пришлось более полугода просидеть в колонии особого режима. Вот там-то, вероятно от вынужденного безделия, я пришел к довольно оригинальным выводам, удивившим поначалу меня самого, о том, что жизнь есть способ существования мыслящей энергии. После я не раз возращался к этому. И чем больше над этим думал, тем больше укреплялся во мнении, что прав. Мне показалось странным, что ни один ученый или хотя бы писатель-фантаст не обратили внимание на факты, казалось, лежащие на поверхности. Отчего-то все представляют себе жизнь в виде какой-то биологической субстанции. Но ведь любая биологическая клетка окружена, как бы спеленута энергетической оболочкой и без неё существовать не может. Исчезает она, и любое биологическое тело становится либо трупом, либо продуктом питания или несимпатичной корягой. Лишь внутри оболочки происходит движение элементарных частиц в биологической клетке, превращение одного вида энергии в другую - расщипление белка, фотосинтез растений и тому подобное. Это как раз доказывает, что биологическая жизнь искусственна и создана Космическим разумом, а человек - высшее его достижения. На мой взгляд, Космосу легче было создать системы, подобные нашей Солнечной или даже целые галактики, чем человека. Только представьте себе: в каждом из нас около трех триллионов клеток, и каждая действует совершенно автономно от других, спеленутая в свою энергетическую оболочку и выполняет своейственные только ей задачи и функции, записанные в её кодовой памяти. Фантастика! Причем, каждый биологический вид наделен такой системой защиты, что проникновение в него другого вида просто невозможно. Потому утверждение, что все живое на Земле родилось путем эволюции нелепо и родилось от нашей дремучей невежественности. Мы сами и все что нас окружает создано в Великой космической лаборатории и доставлено на Землю садовниками или лаборантами из других измерений с помощью транспортных кораблей, именуемых "летаюшими тарелками". Но для чего Космос нас создал? Для какой такой цели? Ведь не из праздного же любопытства, верно? Люди давно догадывались о существовании как внутри нас, так и во вне черной и светлой мыслящих энергий, назвав их дьяволом и богом. Между ними всегда шла и идет постоянная, непримиримая борьба, которая никогда и ни при каких условиях не кончится, если того не пожелает Космос. Человек собой как бы олицетворяет один из основных законов философии: "Единства и борьбы противоположностей". Но для чего нужна эта борьба? Может быть можно было обойтись без нее? Оказывается, - никак нельзя, так как внутри человека существует ещё одна мыслящая энергия, названная душой. Именно она и есть сама жизнь, которая, освободившись от бренной биологической оболочки, будет жить вечно на последующих уровнях жизни. Но Космосу вовсе не безразлично какими мы придем туда - жизнедеятельными, закаленными, или вялыми и инфантильными. Душа должна уже на Земле научиться управлять черной и светлой энергиями, а не подчиняться им.
      Вот к таким выводам я пришел. Но это, так сказать, лишь концептуально. Об этом я могу говорить часами. Возможно, что я в чем-то ошибаюсь. Так бывает. Придет в голову какая-то шальная мысль. И чем ты больше над ней думаешь, тем больше убеждаешь себя в её правильности. Вполне возможно. Я свою теорию никому не навязываю. Каждый волен либо соглашаться с ней, либо отвергать. Но, согласитесь, для того, чтобы её отвергнуть, нужны очень веские и веские аргументы. Я, отчего-то уверен, что прав. Впрочем, подождем - будущее покажет.
      Да, вот ещё что. люди, в особенности те, чьи мозги напичканы библейскими, евангельскими или поповскими бреднями, верят в чудо, ждут второго пришествия Христа, конца Света и тому подобное. Так вот, смею утверждать, что никакого чуда никогда не было и нет, а есть каждодневный созидательный труд Великого Космоса и каждый из нас, если будет того достоен, в будущем будет участвовать в этом процессе.
      Большинство людей считает, что все земные процессы, в том числе и возникновение войн, революций и других планетарных катаклизмов, происходят по воле людей. Вопиющее заблуждение! Все управляется Космосом. Существование, к примеру, войн диктуется необходимостью. Со смертью нашей оболочки, светлая энергия, высвобождаясь, уносится в Космос, а черная остается на Земле, накапливается, начинает все настойчивее влиять на нашу жизнь. Вот отчего перед войнами и революциями пышным цветом расцветает оккультизм, в большом количестве появляются колдуны белой и черной магий, чревовещатели, предсказатели, знахари, экстрасенсы, астрлоги. Одни вливаются в растущие ряды масонов, декадентов, нигилистов, экзестенциалистов и прочих, мечтающих либо о мировом господстве, либо вконец разуверившихся в смысле бытия. Другие вверяют свои судьбы каким-нибудь "Свидетелям Иеговы" или того хуже - секте, проповедующей культ сатаны. Пропагандируется пьянство, насилие, разврат, однополые браки, алчность. Все настойчивее начинают говорить и конце Света и Судном дне. В обществе зреет нарыв, который прорывается войной, при которой сжигаются излишки черной энергии. Потому-то войны необходимы. Но с развитием цивилизации они становяться все более глобальны, кровавы и разрушительны. И, наконец, наступает момент, когда война прекращает существование биологической цивилизации на планете. Так произошло на Сутурне, на Марсе и других планетах. На Земле сейчас на лицо предвоенная ситуация. "Нарыв" настолько назрел, что приходится только диву даваться, как мы ещё держимся. Погибнет ли наша биологическая цивилизация или Космос её сохранит и найдет какой-то иной способ избавить человечество от излишков черной энергии знает только Он. Твердо знаю только одно: чтобы с миром не случилось, никто из ныне живущих не погибнет, каждый продолжит жить на том уровне, который заслужил здесь. Одни будут мучится в аду, вторые - бездельничать в раю, а третьи продолжат разумную созидательную и плодотворную жизнь, ради которой, собственно, и рождены.
      И не надо ни в кого верить и никому поклоняться, истово ненавидя и проклиная иноверцев, участвовать в крестовых походах и сжигать себя в жертвенных кострах во имя "чистоты" веры. Ничего этого не надо. Надо просто знать, что есть Великий Космос, к которому, когда наступит время, мы будем иметь счастье приобщиться, и жить по принципам морали и справедливости, совести и чести, выработанными человечеством задолго до Бибили, Корана и других "священных" писаний, Все эти книги писаны дьяволом и его послушниками для того, чтобы разъединить людей, натравить их друг на друга и повести за собой. Лозунг: "Разделяй и властвуй" - это его лозунг.
      Взял с тумбочки свои наручные часы с подсветкой. Кстати, они мне были подарены местной Армидой во время моих прошлых московских гастролей. Мраморными бюстами таких Армид подпирается вся современная цивилизация. Факт! Половина четвертого! Однако, как вам это нравится?! Представляю, каким я буду завтра утром, вялым, неуравновешенным, с горящими, будто у вурдалака, глазами. А ведь надо будет справлять серьезную и ответственную государеву службу. Нет-нет, надо непременно поспать. Всенепременнейше!
      Я решительно закрыл глаза и начал отсчет летящим из будущего прямиком на меня секундам, отправляя их за свою спину в прошлое. Скоро это наиглупейшее занятие меня притомило, но тем не менее не помутнило моего сознания. Оно продолжало оставаться девственно чистым, как юная монашка под бдительным оком матери-настоятельницы. Что же делать?
      Встал, накинул на плечи рубашку, прихватил сигареты и зажигалку, вышел на лоджию. Природа встретила меня прохладным и влажным воздухом, мелким и частым, будто пыль, дождем. Уже совсем рассвело. Улицы были пустынны. Деревья с обвисшими под гнетом влаги ветками выглядели унылыми и сиротливыми. Во всем ощущалась какая-то вселенская грусть, будто природа кого-то оплакивала. А может быть она оплакивает нас, людей, заранее зная, что с нами будет? Все может быть.
      Настроение природы передалось и мне. Отчего все так глупо получается. Почему Космос, наделив нас разумом, не дал разумения, не дал понять простой истины, что творимое нами зло никуда не исчезает, оно накапливается и в конце концов нас же и настигает. Мы сами себя завели или дали завести грязным политикам и алчным олигархам в такой тупик, из которого уже нет выхода. И если Космос нам не поможет, то всех ждет один конец. И пусть биологическая цивилизация безмерно мала и ничтожна в сравнении с Космосом, очень будет жалко если она погибнет, Как-никак она является колыбелью нашей последующей жизни. Уже за одно это мы должны быть ей благодарны.
      Я закурил. Как там Таня? Свидимся ли? В наше время ничего нельзя гарантировать заранее. Факт.
      И все же мне удалось поспать пару часов. Удивительно, но этого мне вполне хватило для восстановления сил. Наоборот, Рома, проспавший десять часов кряду, никак не мог до конца проснуться, ходил по номеру, будто сомнамбула, все опрокидывая и круша на своем пути. Когда же он своей дланью смахнул телефонный аппарат на пол и едва не раздавил могучей стопой, я не выдержал:
      - Послушай, дитя сибирской тайги, прекрати это броуновское движение. Иначе, ты порушишь институт. Где наши коллеги будут повышать свою квалификацию?
      - А что они тут... Расставили. Не пройти, - смущенно проговорил Шилов, поднимая и водворяя телефон на журнальный столик. Мой друг стоял посреди комнаты будто колосс среди пигмеев, переминаясь с ноги на ногу, все ещё слабо ориентировался в окружающей действительности.
      - Для твоих габаритов. Рома, нужны дворцовые палаты. Может быть тебе поступить в полк президента? Там ты будешь среди своих.
      - А?... Зачем?
      - Да проснись же ты, наконец. Марш в ванную под холодный душ! - Я указал ему рукой направление.
      - Раскомандовался тут, - проворчал Рома, но в ванную пошел. И вскоре я услышал шум воды.
      - Надо, наверное, позвонить Сергею Ивановичу, - сказал Колесов.
      - Успеется. Когда будут какие-то результаты, тогда и позвоним. Что ты собираешься делать, Сергей Петрович?
      - Двину на Петровку. Там работают двое моих корешей. Объясню что к чему. Думаю, что помогут в поиске Димы.
      - Понятно. А как нам внедрить в систему безопасности Сосновского Шилова? Ты над этим думал? Наверняка нужны чьи-то рекомендации.
      - Спрошу парней. Может быть они знают. А ты куда?
      - Хочу нанести визит одигарху Потаеву. О прошлом нашем сотрудничестве у меня остались весьма приятные воспоминания. Это он меня вырвал из грязных и кровавых лап Сосновского. Если Потаев согласится помочь, то это уже будет полдела.
      - Да, хорошо бы, - согласился со мной Колесов.
      Однако референт Потаева сказала, что он будет лишь после обеда, то-есть в два ноль ноль.
      Что же делать? Может быть засвидетельствовать свое почтение завербованному мной прошлый раз агенту Вене Архангельскому? Что это мне даст? Возможности Вени весьма ограничены. Мне бы мог помочь его тесть Танин - один из помощников Сосновского. Но он, насколько мне известно, ещё лет пять будет находится на полном государственном обеспечении. Нет, Архангельский мне пока не нужен. И тут я вспомнил о блистательной Майе Павловне Окуневой. С её связями и её возможностями она очень даже может помочь. Правда, встреча с ней грозит мне большими моральными издержаками и угрызениями совести. Так как же мне быть? Ситуация! Я колебался, так как наверняка знал - если вновь попаду к ней в объятия, то вырваться из них будет весьма и весьма проблематично. На то она и Окунева, что бы пескарь, вроде меня, был всегда на чеку. Но вот, со свойственной мне прямотой я строго взглянул внутрь себя и сказал: "Андрей, я тебя не узнаю! Ты мне сейчас напоминаешь рефлексирующего интеллигента, а не крутого мужика, к коим ты ещё совсем недавно имел смелость себя причислять. Настоящие мужики не пасуют перед обстоятельствами, как бы трудны они не были. Они их преодолевают. Направляя тебя в ответственную командировку любимый шеф Сергей Иванович верил, что ради дела ты способен на все, тебя не остановит даже Вавилонская блудница. А ты пасуешь перед какой-то очаровательной и довольно безобидной Армидой. Постыдитесь милостивый государь!"
      После этого я понял, что вполне созрел для самых решительных действий. Ад когитантум эт агэндум хомо натус эст (человек рожден для мысли и действия). Аудэнтэс фортуна юват (смелым судьба помогает). Факт.
      Я напрочь забыл все телефоны Окуневой, знал лишь обувной магазин на Комсомольском проспекте, где она была хозяйкой и директрисой и, на удачу, направился туда.
      Кабинет Окуневой напоминал бодуар какой-нибудь очень богатой ясновельможной пани и своей пышностью и помпезностью мог бы поспорить с альковом, где я провел не худшие дни своей жизни. Любит мадам окружать себя роскошью. Страсть как любит. Мое появление привело её в состояние полного стопора, я бы даже сказал столбняка. Глаза округлились и расширились до размеров рубля царской чеканки, да в таком положении и застыли. Трудно было сразу определить, какие чувства они выражали. Здесь было всего понемногу: страха, смятения, радости, удивления. А вот лицо... Лицо при более детальном рассмотрении выражало только страх, даже мистический ужас, будто мадам увидела одного из постояльцев мрачного средневекового и давно заброшенного замка. А ещё отметил, что время не властно над этой женщиной. Здесь одно из двух: или она, как когда-то небезызвестный литературный герой Дориан Грей, заключила сделку с самим сатаной, или тратит немыслимые деньги для поддержания формы. Ее блистательный, отполированный до ослепительного блеска взглядами мужчин бюст по-прежнему поражал своей безупречностью и совершенством. Сколько ради него совершено безумств, сказано слов любви и восхищения, пролито слез, произнесено проклятий. Но это не причинило ему никакого урона. Напротив он стал ещё совершенней.
      - Здравствуйте, Майя Павловна! - воскликнул я, изобразив на лице одну из самых жизнерадостных улыбок. Хотя, если честно признаться, зная взрывной и необузданный характер Окуневой, откровенно трусил. Этот визит мог закончиться для меня не одними лишь душевными травмами. Факт. - Вы по-прежнему удивляете, восхищаете, ослепляете!
      У Майи Павловны моргнул сначала правый глаз, потом - левый. Это, как я понял, - сработала её сигнальная система. И
      состояние стопора, сменилось взрывом прекрасной плоти. Мадам вскочила. Все её тело пришло в движение, руки с неверояной быстротой чертили в воздухе какие-то то ли кабалистические знаки, то ли колдовские фигуры проклятия, божественный бюст так бурно вздымался, словно намеревался разнести в клочья сдерживающую его ткань, из её прелестного рта поначалу выкатились грозные рыкающие звуки и только потом стали выскакивать тяжелые, будто отлитые из медного колчедана, слова:
      - Негодяй!!! Наглец!! Хам!! Ничтожество! Как ты посмел явиться, подонок! Видеть тебя не хочу! Вон! Вон из моего кабинета! Что б духу твоего здесь...
      Обессилив от эмоций, Майя Павловна плюхнулась обратно в кресло и заплакала.
      - Как же ты прекрасна в гневе, дорогая! - восхитился я. - Клеопатра! Цирцея! Немизида!
      - Дура-а-ак!... Болт-у-ун! - уже по-настоящему ревала Окунева. - Как вор, не попрощавшись!... Как ты мог?!... Даже не позвонил! Не написал ни строчки! Какая же ты после этого сволочь!
      - Не мог, Майя. Никак не мог, - проговорил я серьезно, с трагическими нотками в голосе. - К сожалению, я себе не принадлежу. По распоряжению высшего командования был срочно переброшен с одно из сопредельных и очень враждебных нам государств, где все это время выполнял важное государственное задание.
      Рыдания прекратились. Окунева удивленно взглянула на меня, вытерла ладонями лицо и, веря и не веря моему трепу, спросила:
      - Правда что ли?!
      - Обижаешь, - сделал я оскорбленную мину. - Вспомни, я тебя когда-нибудь обманывал?
      Так как Майе Павловне очень хотелось поверить в то, что я только-что тут наплел, она поверила.
      - Ну хоть позвонить-то мог? - сказала она обижено и виновато одновременно.
      - О чем ты говоришь! - укоризненно покачал головой. - Я даже свою зубную щетку, прошедшую со мной концентрационные лагеря и политическую ссылку, забыл. А ты говоришь - позвонить? Ты не вышла замуж?
      - И он ещё спрашивает? Знаешь сколько слез я о тебе проплакала? Все ждала, надеялась - вот-вот позвонишь. А потом, когда надеяться было не на что, решила, что если тебя ещё встречу, то отрублю голову!
      - Так уж и голову? А зачем тебе нужна моя голова?
      - А шут меня знает. Посчитала, что ты именно этого заслуживаешь, рассмеялась она. - Ты сегодня свободен?
      - Во всяком случае, до обеда я полностью и всецело в твоем распоряжении.
      Она посмотрела на часы, возмутилась:
      - Каков нахал! Век не виделись, а он заскочил на каких-то три часа.
      - У меня важная деловая встреча. от которой, можно сказать, зависит судьба страны.
      - Никаких встреч! - безапелляционно заявила Окунева. - Страна подождет. Ничего с ней за день не случится. Сегодня ты мой! - Она выскочила из-за стола, обняла меня и крепко поцеловала. И по этому поцелую я понял, что мой образ прочно и надолго, если не навсегда, засел в этой хорошенькой головке. Надо же! Я-то считал, что она легкомысленная Армида, а она по сути своей Пенелопа. Вот те раз. Мне, кажется, опять угораздило вляпаться в достаточно щекотливую ситуацию.
      - Ты меня испачкаешь в помаде, - сказал я, отстраняясь и едва переводя дыхание от её слишком бурного проявления чувств.
      - Моя косметика никогда не течет и не красится, - заявила она. И, приняв позу фотомодели, добавила: - Ведь я этого достойна?!
      - Достойна, достойна! - рассмеялся я, окончательно сдавшись на милось победителя. Встреча с олигархом переносится на завтра.
      Она по телефону заказала обед, способный удовлетворить вкусы самых взыскательных гурманов. После чего мы покинули магазин, сели в "Вольво" и покатили к ней домой.
      Потом... Что было потом я хочу опустить по нескольким соображениям. Во-первых, описать эту сцену, даже при моем красноречии, невозможно. Во-вторых, не хочу будоражить воображение молодых читателей. У них ещё все впереди. Пусть каждый из них испытает это на собственном опыте, а не заимствует его у других. В-третьих, не хочу будить воспоминания тех читателей, у которых все в прошлом. Они этого не любят. И, наконец, в-четвертых, не хочу подводить автора этого романа. Он и так не раз жаловался, что я делаю его книги несколько легковесными. А данная сцена явно не придаст солидности роману.
      Сцена эта была прервана лишь тогда, когда в дверь позвонили доставили заказ. Через полчаса мы уже сидели за столом, в буквальном смысле слова ломившемся от всевозможных явств. Описывать кои не берусь по соображениям этического характера. Меня самого всегда раздражает реклама "Вискаса" и прочих кошачьих и собачьих деликатесов, так как многие мои соотечественники едят подобный "вискас" лишь по большим праздникам.
      Обретя смысл своего земного существования, Майя Павловна болтала без умолку. Вскоре я был в курсе всех московских сплетен. Кто с кем и почему. Кто чисто голубой, а кто лишь косит под голубого, чтобы оторвать приличную роль, а кто и вашим и нашим.
      Потом...
      Опомнился я, когда за окном стало уже смеркаться. Надо позвонить ребятам и предупредить, чтобы не волновались. Набрал номер телефона нашего номера. Трубку взял Рома.
      - Алло, слушаю! - голос его был обеспокоенным.
      - Товарищ генерал, прошу меня извинить, что не мог прибыть в назначенное время, - отчеканил я. - Непредвиденные обстоятельства.
      - Слушай, кончай прикалываться, - сердито проговорил Шилов. - Тут за него беспокоятся... А он - прикалывается!
      - Есть быть в девять часов... Нет-нет, обязательно буду ровно в девять. Спокойной ночи, Роман Владимирович! Передавайте поклон вашей супруге Тамаре Григорьевне!
      - Эй, ты что там, - таинственно зашептал Рома. - Ты откуда?
      - Спасибо, товарищ генерал! У меня все в порядке. До свидания! До встречи, господин генерал!
      Я положил трубку и снисходительно глядя на Окуневу, устало проговорил:
      - Из-за тебя я нарвался на выговор генерала.
      - Подумаешь, - беспечно махнула она рукой. - Я за тебя готова умереть.
      - Так уж и умереть?
      - Запросто, - сказала она с такой уверенностью, что я понял, что она совсем даже неплохой человек. Жаль, что я не раглядел это в прошлый раз. Кого там, тогда я был слишком хомо беспечным, чтобы это разглядеть.
      - Скажи, ты знаешь Сосновского?
      - Кто ж его не знает, - презрительно проговорила она. - Тот ещё козел!
      - Я не об этом. Ты лично с ним знакома?
      - Я как раз об этом. Он же меня сватал.
      - Правда что ли?! - удивился я.
      - А то вру.
      - И что же?
      - Нужен мне этот черт, как же. Как представила, что надо будет с ним ложиться в постель, чуть не сташнило. Брр. Отказала конечно.
      - А говорят, что у него жены - одна краше другой.
      - Они ж не на него бросаются, а на его деньги. А у меня своих денег достаточно.
      - Он обо мне ничего не спрашивал?
      - Как ещё спрашивал - целый допрос учинил. Интересовался - в курсе ли я твоих дел.
      - И что ты сказала?
      - Сказала, что сплю с тобой. А твоими делами никогда не интересовалась. Поверил.
      - Когда это произошло?
      - Сразу после твоего исчезновения. Приехали за мной два амбала и буквально силой доставили к нему. Тогда я поняла, что ты ему чем-то здорово насолил.
      - Что он ещё спрашивал?
      - Спрашивал - знаю ли Потаева и не я ли тебя с ним познакомила. Я ответила, что с Потаевым пару раз встречалась на презентациях, где и была ему представлена и что тебя с ним не знакомила. Вот и все.
      - После этого ты с ним встречалась?
      - Видемся иногда на тусовках.
      - Ну и как он к тебе относится?
      - Нормально. Недавно то ли в шутку, то ли в серьез сказал... - Смешно копируя олигарха, Окунева продолжала: - Ты, Майя, того, этого... Если, ага... Если передумаешь того... То позвони по этому... По телефону этому... - Она заливисто рассмеялась.
      - Очень похоже, - одобрил я её актерские способности.
      - Его пока дождешься, что он хочет сказать, дважды родить можно.
      - Кстати, почему у тебя нет детей?
      - Не сыпь мне соль на рану, - опечалилась Майя Павловна. - Выкрутасы молодости. Вот и довыступалась. - А-а, что об этом говорить. Близок локоть, а не укусишь. Верно?
      - Верно, - согласился я. - Майя, ты можешь мне помочь?
      - Буду только рада.
      - Надо одного хорошего парня устроить в систему безопасности Сосновского.
      - А зачем хорошего парня устраивать в этот гадюшник? - резонно спросила она.
      - Так надо, - уклончиво ответил.
      - Неужели вы серьезно хотите взяться за этого черта? Вот было бы замечательно. А то он всем уже осточертел, Везде сует свой грязный нос, хочет быть в каждой бочке затычкой.
      - У тебя есть родственники за пределами Москвы?
      - Навалом. Это в Москве у меня никого нет, а так - хоть отбавляй. Я ведь сама из Томска. Слышал про такой город?
      Я поразился подобному совпадению. Вот и не верь после этого, что всеми нашими поступками управляет сам Космос.
      - Еще бы мне его не знать, когда я пять лет учился в вашем университете.
      - Правда что ли?! - очень удивилась и отчего-то обрадовалась она. - И почему мы с тобой там не встретились? Вот было бы здорово!
      "Потому, дорогая, что ты к тому времени лет пять, а то и больше была замужем", - хотел я сказать, но по гуманным соображениям во время сдержался.
      - Ты могла бы его рекомендовать, как своего племянника.
      - Что, я такая старая, что у меня может быть взрослый племянник? обиделась Окунева.
      - Ну, почему, - смутился я. - Может же быть у молодой тети взрослый племянник.
      - Нет, лучше я его представлю как двоюродного брата.
      - Такой брат есть в природе?
      - Конечно. У моей тети Нины есть сын Валентин. Очень непутевый парень. То занялся продажей подержанных автомобилей. Кому-то там задолжал и его за это чуть было не убили. Потом работал в охранной фирме. Бросил. Связался с рэкетирами. Чуть не посадили. Уехал на Восток и пропал.
      Все складывалось на редкость удачно. Первый день своей командировки я прожил не зря. Факт.