Право на месть (Страх - 2)

      Выпили и закусили маринованными огурчиками, которые было просто восхитительны.
      - Ты, Рома, прав лишь в том, что Дима Беркутов тот самый человек, который, если верить классику, "звучит гордо". Во всем остальном глубоко ошибаешься. Реалии нашей жизни таковы, что в ней сосновские также необходимы, как и беркутовы. Это, мой друг, аксиома.
      - Ты что, вообще уже, - Шилов красноречиво покрутил пальцем у виска.
      - Вообще или в частности, но только это так, Рома,
      - Для чего они нужны - эти сосновские? Давить их, гадов, надо!
      - Вот для этого и нужны, чтобы всю мощь своей отрицательной энергии мы смогли направить на отражение внешнего зла, ярким представителем которого и является Сосновский. В этой борьбе формируются наши души для последующих уровней жизни. Такова парадигма жизни.
      - А мне кажется, что все это фигня на постном масле. Без сосновских гораздо лучше было бы жить.
      - Без них наши бы души обросли жирком, стали бы слабыми, инфантильными, а мы с тобой были бы навсегда потеряны для Космоса. Единство и борьба противоположностей - основной и главный закон нашей жизни. Добрый человек - это не тот, кто разглагольствует о непротивлении злу и о всепрощении, льет слезы по невинным жертвам. Добрый человек - тот, кто на борьбу со злом в полной мере задействует обе свои энергии.
      - Кончай, Андрюша, - взмолился Шилов. - Ты мне уже все мозги заплел... Да, совсем забыл, - хлопнул он себя по лбу. - Тебе же звонил Потаев.
      - А чего же ты молчал, чучело?! Теперь надо ждать, когда освободиться телефон.
      - Сам ты чучело! - огрызнулся Шилов.
      Когда Колесов закончил, я позвонил Потаеву.
      - Есть разговор, - коротко сказал он. - Жду вас у себя через час на прежнем месте.
      Глава третья: Потаев действует.
      После встречи с Говоровым Петр Эдуардович долго не мог успокоиться, прийти в себя. Обидные слова парня занозой сидели в сознании. Потаев понимал, что говорил их тот вовсе не желая его унизить или обидеть. Нет. Все это тот делал, чтобы заставить его помочь им. Все так. Но в том-то и дело, что в словах этих была горькая сермяжная правда. Он струсил и крепко струсил. Была даже такая мыслишка - бросить все к шутам, рапродать, уехать куда подальше от всего этого безобразия и там, в тиши, спокойно дожить свой остаток лет. Трус, не желая в этом признаваться, тоже подводит теоритическую базу в оправдание своей трусости: "Против лома нет приема", "С ветряными мельницами не повоюешь", "Что, мне всех больше надо что ли", "Своя рубашка ближе к телу" и так далее, и тому подобное. Как он там сказал: "Веревки свои принести, или будут?" Потаев горько усмехнулся, подумал: "Очень похоже на правду. Очень. Кажется, мы окончательно смирились с поражением. Смиренно сидим и ждем, когда "господа" сосновские нас всех по одному".
      Ночью Петр Эдуардович почти не спал. Лишь под утро, когда в окно уже заглядывало солнце, уснул на часок. Чего только он не передумал за эту ночь. Вся жизнь прошла перед глазами. Много в ней чего было - и побед, и поражений. Но никогда он не мог обвинить себя в трусости. Нет. Прав этот парень, тысячу раз прав - лучше умереть в бою, чем... А-а! Да что говорить! Надо помочь Говорову. Вот ведь есть люди, которые не сложили руки, борются. И таких немало. Отрадно и то, что среди них много молодых. А это значит, что ещё не все потеряно. Если бы все, кто желает послужить Отечеству не за страх, а за совесть, объединились, то туго бы пришлось сосновским. Их временный успех ещё ничего не значит. Когда-нибудь их беспардонная ложь, их фарисейство вылезут наружу и люди увидят не благодушные маски, которыми они прикрывают свою черную сущность, а их настоящие лица. А пока... Надо сделать все возможное, что это произошло как можно скорее. Иной альтернативы у него просто нет.
      Утром, придя в офис, Потаев вызвал начальника службы охраны Простакова. Десять лет назад сорокатрехлетний полковник Простаков, категорически несогласный с решением рукововодства о реорганизации КГБ, подал рапорт об увольнении. Петр Эдуардович предложил ему поработать у него. С тех пор они вместе. Потаев был доволен его работой. Хороший специалист. Порядочный человек.
      Потаев с удовольствием рассматривал своего шефа службы охраны. Высокий. Стройный. Подтянутый. Красивое волевое лицо. Вот чем-чем, а красотой Петра Эдуардовича природа явно обделила. Ум? Да. Организаторские способности. А вот красотой... Один нос чего стоит. Как в народе говорят: Семерым рос, а одному достался". Но красивых людей любил, впрочем, как и все красивое.
      - Присаживайтесь, Олег Витальевич, - Потаев указал на кресло. Когда Простаков сел, спросил напрямую: - Скажите, вам что-нибудь известно о видеокассете с записью беседы Сосновского и Лебедева?
      - Нет, Петр Эдуардович. А о чем эта беседа?
      - О планах взрыва домов в Москве, нападении на Дагестан и о новой "победоносной" войне в Чечне.
      Лицо Простакова осталось внешне совершенно споконым. Он спросил:
      - Беседа, разумеется, предшествовала названным событиям?
      - Да.
      - Я подозревал, что за все этим стоит именно Сосновский и ФСБ, но доказательств не было.
      - Значит, тебе о кассете ничего неизвестно? - вновь спросил Потаев.
      - Нет. А такая кассета действительно существует?
      - Да. Мне о ней и её содержании вчера рассказал один симпатичный молодой человек и просил помочь эту кассету раздобыть. Скажите честно, - мы в состоянии это сделать?
      - Прежде всего мы должны точно знать, где её искать.
      - У Сосновского. За эту видеокассету уже погибли многие люди.
      - Следовательно, она уже была у кого-то на руках?
      - Да. У нескольких людей. И, насколько мне известно, все они погибли. У нас есть шанс её достать?
      Простаков развел руками, улыбнулся.
      - Сейчас трудно сказать. Надо попробовать. А тот, кто сделал эту запись, - найден?
      - Мне об этом ничего неизвестно.
      - Это должен быть кто-то из ближайшего окружения Сосновского.
      - Вероятно. Значит, в команде этого черта не все так однозначно?
      - Найти бы нам этого человека. Н-да. Но об этом приходится только мечтать. Если его до сих пор не вычислил опытный Варданян, то нам этого и подавно не сделать.
      - Как же быть?
      - Вот и я думаю... - Простаков надолго задумался. Затем продолжил: - Я думаю, Петр Анатольевич, - надо начинать с самого Варданяна.
      - С шефа службы безопасности?! - удивился Потаев. - А не кажется вам, что это непосильная задача?
      - Вовсе нет. С месяц назад я встречался с Варданяном на совещании руководителей охранных структур и из беседы с ним понял, что в его отношениях с боссом существует определенная напряженность.
      - Ну и что из того?
      - Я слишком хорошо его знаю. Он слишком хитер, осторожен и предусмотрителен, чтобы не воспользоваться возможностью обеспечить себе гарантии безопасности. А копия кассеты и может быть такой гарантией. Уверен, что он сделал себе несколько её копий.
      - Возможно, возможно, - задумчиво проговорил Потаев. - И что вы намерены делать?
      - Пока последить за ним. А там будет видно. Возможно, придется встретиться и предложить сотрудничество.
      - Вы полагаете, что он может согласиться?
      - Все зависит - каковы его отношения с Сосновским. Если положение Варданяна шаткое, то обязательно согласится.
      - Что ж, в таком случае, желаю удачи, Олег Витальевич!
      Через пару дней Простаков позвонил и попросил принять.
      На этот раз он выглядел, как всегда, внешне спокойным, но вот глаза... Таких глаз Потаев у него ещё не видел. Это были глаза победителя настолько ослепителен был их блеск. И Петр Анатольевич понял, что начальник службы охраны раздобыл что-то сверх сенсационное.
      - С чем прибыл? - спросил олигарх.
      Простаков достал и внутреннего кармана пиджака небольшую пачку фотографий, выложил их перед Потаевым и торжественно произнес:
      - Вот, извольте полюбопытствовать, Петр Анатольевич!
      На первой фотографии Потаев увидел двух мужчин, сидящих за столом, очевидно в ресторане. Он узнал мужчину, сидящего лицом к снимавшему. Это был шеф службы безопасности Сосновского Варданян. Другой мужчина сидел спиной. На другой фотографии - Варданян раскрыл "дипломат" и достал из него видеокассету. На третьей - он передает эту кассету другому мужчине. А вот оба встали из-за стола и направились к выходу. Так ведь это же?!... У Потаева едва не выпали из рук фотографии. Вторым мужчиной был директор Федеральной службы безопасности Викторов!
      - Так это та самая кассета? - спросил Потаев, указывая на фотографию.
      - Она самая, - улыбнулся Простаков.
      - А для чего она понадобилась Викторову?
      - Это самый интересный вопрос. - Олег Витальевич раскрыл кейс, достал из него портативный магнитофон, включил.
      Несмотря на посторонние шумы, голоса Варданяна и Викторова были слышны довольно отчетливо. Потаев прослушал запись молча, затем поднял на Простакова глаза, сказал весело:
      - Похоже, что в стане союзников наметился раскол?
      - Этого и следовало было ждать.
      - Замечательно! - Потаев раскинул руки, понянулся. - Молодец! Как вам это удалось?!
      - Работаем, Петр Эдуардович, - скромно ответил Простаков.
      - В этом конфликте я полностью на стороне президента. Надо ему помочь скинуть этого упыря.
      - Я разделяю ваше мнение, Петр Эдуардович. Главное - избавиться от всех этих сосновских, лебедевых, чубайсов и их помощников. А там, с Божьей помощью, поправим дела.
      - А ты что, веришь в Бога?
      - Верю.
      - Вот никогда бы не подумал! - удивился Потаев и нонял, как он ещё плохо знает своих людей.
      - Ну отчего же. Я уверен, что мир наш создан высшим разумом. А как его называть: Бог или Создатель? - не суть важно, верно?
      - Верно, - согласился Потаев. - Теперь, думаю, Варданян с большой охотой нам предоставит копию вижеокассеты. Как считаешь?
      - Не уверен, что с охотой, но только ему ничего другого не остается, усмехнулся Простаков.
      - Ты вот-что, Олег Витальевич, срочно сними мне копию с этой кассеты и размножь фотографии.
      - Хорошо, Петр Эдуардович. - Простаков положил магнитофон обратно в кейс. - Разрешите идти?
      - Да-да. И копию мне срочно.
      После ухода начальника службы охраны Потаев позвонил Говорову, но того на месте не оказалось. Ответил какой-то заспанный голос и сообщил, что тот скоро должен быть.
      - Тогда скажите, чтобы он позвонил Потаеву. Это очень важно.
      - Хорошо. Передам.
      Говоров позвонил лишь через три часа.
      - Здравствуйте, Петр Эдуардович! - сказал он. - Вы хотели меня слышать?
      - Здравствуйте, Андрей Петрович! Есть разговор. Жду вас через час на прежнем месте.
      Потаев сидел на скамейке в зимнем саду, курил трубку. Он любил здесь бывать. В этом живописном уголке с диковинными деревьями и кустарниками начинаешь ощущать сопричастность в великому таинству бытия под названием жизнь. И так мелки и ничтожны кажутся люди с их темными помыслами, корыстолюбием, мелкими страстишками. А ведь при желании планету можно так обустроить, что каждый человек будет чувствовать на ней тепло и комфортно.
      Петр Эдуардович посмотрел на часы. Говоров опаздывал на семь минут. Может быть что случилось? Прежде он был всегда пунктуален. В этот момент на аллее (легок на помине) показался Говоров. Подошел, сел рядом с Потаевым, наклонился и таинственно прошептал:
      - Это вы продаете славянский шкаф?
      - Шкаф продан, - рассмеялся Потаев. Юморной парень этот Говоров.
      - Рад вас видеть, Петр Эдурдович, а ещё более - произошедшую с вами перемену. По моему, вы пересмотрели взгляд на окружающую нас действительность. Или я ошибаюсь?
      Потаев неопределено хмыкнул, покачал головой.
      - Ну и перец же вы, молодой человек. Можете считать, что перемотрел.
      - Как чувствует себя наш общий знакомый Сосновский? Все так же деятелен? Все также мечтает отнять у нас с вами и наших детей будущее?
      - А что с ним может случиться? Мне кажется, что он застрахован от любых неприятностей.
      - В таком случае, чем же вызван мой срочный вызов?
      - Есть кое-что. - Потаев достал аудиокассету, фотографии, протянул Говорову. - Вот, полюбопытствуйте.
      Тот долго молча рассматривал фотографии, спросил:
      - Они что, друзья?
      - Никогда ими не были.
      - В таком случае, чем обусловлена эта встреча, прошедшая, как я понимаю, в теплой и дружественной обстановке? Они озабочены судьбами страны?
      - Скорее, собственными судьбами. На этой встрече обсуждался предмет договора.
      - Интересующая нас с вами видеокассета? И пусть на голову мне рухнет небесный свод - если я не прав.
      - Он не рухнет, - усмехнулся Потаев. - Как вы могли видеть на фотографии, - кассета была передана Варданяном Викторову в ресторане "Космос".
      - А это запись их содержательной беседы? - Говоров указал на аудиокассеты.
      - Вы, Андрей Петрович, и на этот раз оказались правы.
      - Зачем директору ФСБ понадобилась видеокассета? Неужто его заела больная совесть и он не на словах, а на деле намеревается выполнить служебный долг и встать на защиту государственных интересов? Не верю!
      - И правильно делаете. Данная кассета потребовалась ни ему, а президенту.
      - Шутите?! - не поверил Говоров.
      - Нет, совершенно серьезно. Президенту срочно потребовался серьезный компромат на олигарха.
      - Ой-ля-ля! Наш, как вы совершенно верно его охарактеризовали, "тишайший" решил поменять имидж агнца на имидж волка. Но только, хватит ли у него сил?
      - Во всяком случае, я желаю ему в этом деле всяческих успехов.
      - Так-то оно так. Но за спиной Сосновского не только большинство олигархов, ручное правительство, администрация самого президента, купленные на корню депутаты Думы, но и Запад. При таком раскладе сил, не заручившись поддержкой Запада, начинать с ним борьбу больше смахивает на авантюру.
      - Поживем - увидим.
      - Я никак не пойму, - что заставило Варданяна это сделать?
      - Скорее всего - неуверенность в завтрашнем дне. Теперь он нам сам кассету принесет.
      - Спасибо, Петр Эдуардович, но видеокассету мы уже достали по другим каналам.
      - Молодцы! Зря время не теряете. А что с этим собираетесь делать?
      - Пока ещё не знаю. Доложу начальству. Но не использовать данную ситуацию было бы непростительной глупостью. Верно?
      - Верно, - согласился Потаев. - А пока я дал указание своим людям понаблюдать за Варданяном и Викторовым.
      - И правильно сделали. Вы ведь и сами теперь можете их использовать в борьбе с Сосновским и всей его камарильей.
      - Там будет видно, - уклончиво ответил Потаев, раскуривая очередную трубку.
      Глава четвертая: Калюжный. Новый знакомый.
      Меня кто-то тронул за плечо и услышал густой бас:
      - Вам плохо?!
      Открыв глаза, я увидел рядом большое широккоскулое лицо, обрамленное круглой черной с проседью бородой. Мужчина был примерно моего возраста.
      - Да, очень, - надсадно просипел я. - Помогите, пожалуйста!
      - Да, конечно. Я сейчас же вызову скорую помощь, - ответил мужчина, доставая сотовый телефон.
      - Нет-нет, только не скорую, - запротестовал я.
      - Но почему?! - удивился он.
      - Меня разыскивают.
      - Кто?
      - Все. Бандиты, милиция.
      - Вы совершили преступление?
      - Нет. Скорее, наоборот. Это долго объяснять. Просто, я самый несчастный человек.
      - Странно... Впрочем, вам виднее. Вы сможете подняться?
      - Попробую. - Я попытался встать, но низ живота вновь пронзила резкая боль. Застонав, я сел на бетонный пол. - Извините, но у меня это вряд ли получится.
      - Ничего, я вам помогу. - Мужчина оказался могучего телосложения. Он легко меня поднял, перекинул мою правую руку себе через плечо. - Так удобно? - спросил он, держа меня почти на весу.
      - Терпимо, - ответил я, сквозь зубы.
      И мы направились к выходу. Неподалеку от перехода стоял, припаркованным к тротуару, "форд" мужчины. Он открыл дверцу и усадил меня на заднее сидение. Сам сел за руль и, повернулся ко мне.
      - По-моему, нам пора познакомиться. Разрешите представиться. Платов Андрей Андреевич, художник.
      И только тут я обнаружил отсутствие документов и пистолета. Это был новый страшный удар. Ну почему, почему я такой невезучий!
      - Калюжный Эдуард Васильевич, - ответил потеряно.
      - А чем вы занимаетесь, Эдуард Васильевич?
      - Я работаю в прокуратуре.
      - Где, простите?! - не поверил Платов, вероятно посчитав, что ослышался.
      - В прокуратуре.
      - Да, но в таком месте и в таком виде, - с сомнением проговорил он.
      - Я понимаю, что поверить в это трудно, но только это так. Я и сам, порой, в то, что со мной случилось верю с трудом. Все это похоже на страшный сон или бред. Простите, но я себя очень плохо чувствую. - У меня закружилась голова, все перевернулось и я потерял сознание.
      Очнулся я лежащим на диване в большой светлой комнате. Напротив на стуле сидел мой спаситель. Теперь я смог как следует его рассмотреть. У него было открытое симпатичное славянское лицо с широкопосаженными голубыми глазами, несколько великоватым мясистым носом и полными яркими губами. Мое возвращение к жизни он встретил широкой радостной улыбкой.
      - Очнулись! Я то я, грешным делом, испугался. Вынужден был вызвать своего врача. Он должен быть с минуту на минуту. Но вы не беспокойтесь, человек он надежный. Я за него мог поручиться.
      - Спасибо вам, Игорь Игоревич!
      - Да, чего там! - махнул он рукой. - Мы ведь люди.
      - К сожалению, людей уже почти не осталось.
      - Эка вы, батенька, хватили. Это в вас обида говорит. Людей большинство. Просто, в последние годы их поставили в такое унизительное положение, что они на время забыли, кто они есть.
      - Может быть вы и правы, - согласился я. - Но, боюсь, что время это может быть безвозратным.
      - А я оптимист. Верю, что скоро все измениться к лючшему. Так не может долго продолжаться. Не должно.
      - Дай-то Бог!
      - Кто же вас так, Эдуард Васильевич?
      - Команьоны, - усмехнулся я.
      - Компаньоны?! - удивился Платов. - Но какие у вас могут быть компаньоны?
      - Видите ли, Андрей Андреевич, чтобы не умереть с голоду, я был вынужден нищенствовать. Но поскольку я в этом деле новичок, то не знал, что за место обязан был выложить рэкетирам тысячу долларов. Вот за это меня и того.
      - Вы это серьезно?! - вновь засомневался в правдивости моих слов Платов. - Тысячу долларов за место?
      - Да. Сейчас даже за право стать нищим надо платить.
      = Дела-а! - развел руками Андрей Андреевич.
      В это время раздался звонок.
      - Это, очевидно, Сергиенко, - сказал он, вставая и направляясь к двери. Вернулся он вместе с маленьким и щуплым мужчиной лет пятидесяти. Рядом с могучим хозяином хозяином он выглядел совсем несолидно. Он чем-то напоминал мне врача-логопеда блистательно сыгранного в одном из фильмов Роланом Быковым. Да и своими манерами он напоминал тот персонаж.
      - Здр-равствуйте! - весело поздоровался он, на французкий манер "прокатывая" во рту "р". - Ну-с, что тут у нас? Я бы попр-росил р-раздеться.
      Я сел и принялся стаскивать с себя пиджак и рубашку. За это впемя доктор успел рассказать анекдот.
      - На медни один мой постоянный пациент меня свеженьким анекдотцем попотчевал. Значит так. Спит муж с женой дома. Вдр-руг. звонок в двер-рь. Жена спросонок кричит: "Муж!" Муж соскакивет, мечется по комнате. "Куда мне спр-рятаться?" Жена говор-рит: "На балкон!" Стоит он на болконе, мер-рзнет и думает: "Если к ней вер-рнулся муж, то кто я?" - Сергиенко заливисто рассмеялся. - Пр-редставляете! "То кто я?!" Хи-хи-хи! Ха-ха-ха!.
      "Свежий" анекдот оказался с длинной бородой. Мы с Платовым переглянулись и сочувственно улыбнулись.
      Затем доктор долго ощупывал мое тело быстрыми пальцами, прослушивал через статоскоп, протукивал резиновым молоточком. "Нутес, посмотр-рите сюда, любезный... Так. замечательно! А тепер-рь вот сюда... Пр-ревосходно!"
      Закончив осмотр, он долго думал, подведя глаза к потолку, затем сделал вывод:
      - Ничего сер-рьезного. Кр-р-райняя степень истощения. Кр-райняя! Безобр-разие пр-росто. Обшир-рнейшие гематомы всего тела, ушибы тканей. почек, печени. Пер-реломы двух р-ребер-р. Сотрясение мозга. Вот пока и все.
      - Что же делать? - растерялся Платов от всех этих перечислений.
      - Пр-режде всго, хор-рошее питание и покой, постельный р-режим. Вот так.
      - И это все?! - очень удивился художник.
      - Все. Я выпишу кое-что, но чисто укр-репляющее. - Сел быстро написал два рецепта, протянул Платову. - Это есть в каждой аптеке.
      - Спасибо, Вячеслав Иванович!
      - Не за что, - ответил тот, выжидательно глядя на Платова.
      Тот, прочтя этот взгляд, спохватился.
      - Ах да, извините. - Достал из кармана бумажник, отсчитал несколько сотенных купюр, протянул доктору. - Вот, пожалуйста.
      Тот выхватил деньги. Еще мгновение и они исчезли в его кармане.
      - Ну-с, желаю здравствовать! Если что, звоните, не стесняйтесь, проговорил Сергиенко и буквально выбежал из комнаты. Платов пошел его провожать.
      Я огляделся. Гостинная, где я лежал была не менне сорока кваджратных метров. По стенам было развешано множество картин. Здесь были пейзажи, чем-то напоминающие полотна Левитана, и современные картины, где на фоне геометрических фигур, громоздившихся друг на друга, необычных сооружений, напоминающих то ли космические станции, то ли сооружения будущего, был написаны люди с большими туловищами, длинными шеями и маленькими головами, были и чисто абстрактные полотна. запоминающиеся лишь необычно яркими красками.
      - Это все ваши картины? - спросил я вернувшегося Платова.
      - Да, мои, - кивнул он. - Но это лишь м алая часть.
      - Какие они разные.
      - Я попробовал себя почти во всех направлениях. Где-то что-то получилось, где-то не очень.
      - Вот эти современные картины со странными людьми, - указал я рукой. Недавно вы обвиняли меня в пессимизме, но ведь и вы не верите в будущее человека. Или я ошибаюсь?
      Платов весело рассмеялся.
      - Это, скорее, предупреждение, что урбанизация вкупе с техническим прогрессом могут привести к плачевным результатам. Но я, думаю, до этого не дойдет. Человек в конце концов поймет, что может превратиться лишь в придаток какого-нибудь суперкомпьютера, что ему будет лишь позволено нажимать на клавиши.
      - А это абстракция? - кивнул я в сторону картины с яркой палитрой пятен.
      - Да. Но эта мне не очень удалась.
      - Я конечно мало разбираюсь в живописи, но абстрактное искусство мне непонятно. "Черный квадрат" Малевича мне кажется простым надувательством людей.
      - Я с вами совершенно согласен. "Черный квадрат", ржавая консервная банка, дохлая кошка и тому подобное, выдаваемые за вершины творчества обыкновенное шарлатанство. В абстрактном искусстве я сторонник лишь одного направления, известного под названием "ташизм". Что такое на ваш взгляд музыка?
      - Музыкальное произведение, - ответил я, и тут же понял, что сказал глупость, так и то, и другое по сути одно и то же.
      - Можете вы воспринимать музыку сознанием?
      - Наверное. Когда есть слова.
      - А когда слов нет?
      - Нет. Она воздействует на наши органы чувств.
      - Верно. Следовательно музыка - та же абстракция. Музыкант, в ком развит музыкальный слух ставит музыкальные ноты в такой ряд, что возникают звуки, вызывающие у вас разные состояния - от самого возвышенного, до самого низменного. Верно?
      - Да, - согласился я.
      - Музыкант воздействует на нас через наш слух. Многие художники поняли, что такого же результата можно достичь с помощью цвета через наше зрение. Художники с исключительно развитым чувством цвета так располагают на полотне цветовые пятна, что они вызывают у людей те же состояния, что и музыка. У музыканта всего семь нот. Возможности художника в этом отношении гораздо богаче. Мне по-настоящему удалась всего лишь одна картина. Она висит в мастерской, - Платов указал на потолок. - Она называется страсть. Так вот некоторые из моих знакомых, долго глядя на нее, испытали половое удовлетворение.
      - Да ну, так уж половое удовлетворение, - не поверил я, считая, что Платов, как каждый творческий человек, склонен к преувеличениям.
      - Именно так. Если в вас есть чувство цвета, то вы сможете это испытать на себе. Я уверен, что чувство, которое у нас принято именовать оргазм, и которое присуще всем живым существам, существует и в Космосе. Правда, там человек испытывает его по иному поводу, слушая, к примеру, музыку или смотря на цветовую гамму. Космос поместил это чувство на Землю в виде оргазма для того, чтобы никогда не затухал инстинкт к размножению. Вот поэтому, я считаю что ташизм - как одно из направлений художнического творчества имеет место быть... Однако, я какжется, совсем заговорил вас, Эдуард Васильевич. Вам приписан покой, а я вас загружаю всякого рода глупостями.
      - Ну, что вы. Мне было очень интересно.
      - Вы есть хотите?
      - Честно признаться, - очень хочу.
      - Вот с этого и надо было начинать. Сейчас мы с вами будем ужинать.
      Через полчаса Платов вкатил в комнату хромированный столик, заставленный всевозможными, в большенстве своем. мясными блюдами.
      - Вот, соорудил на скорую руку, - проговорил он, словно оправдываясь, подкатывая столик к дивану. - Налегайте, Эдуард Васильевич.
      - Спасибо! - Я положил к себе на тарелку мясного салата. - Скажите, Андрей Андреевич, вы один здесь живете?
      - Ну, отчего же один. Семьей. Жена сейчас в Германии. Она - известный ученый-биолог. Сейчас борется за чистоту биосферы Земли. У них там сейчас что-то вроде симпозиума. Обещала к моему юбилею быть.
      - А когда у вас юбилей?
      - Через три дня мне стукнет шестьдесят.
      - Шестьдесят?! - очень удивился я. - А я думал, что мы ровесники.
      - А сколько вам?
      - Сорок пять.
      - Эка, батенька, вы хватили.
      - Вы очень моложаво выглядите.
      - Стараюсь. У меня ведь молодая жена. На целых двадцать лет меня моложе. Вот и приходится поддерживать форму. - Неожиданно он хлопнул себя по лбу, всплеснул руками. - Тьфу ты! Кого там - моложаво, когда у меня развился старческий склероз. О спиртном-то я забыл. Я предлагаю выпить водочки за ваше спасение. Как вы на это смотрите. Эдуард Васильевич?
      - Я не против.
      Платов сбегал на кухню и вернулся с бутылкой водки "Кристал" и двумя рюмками. Отвинтил пробку, наполнил рюмки. Поднял свою.
      - Давате выпьем за все хорошее и чтобы то, что сегодня случилось с вами, никогда не повторились.
      Мы выпили и налегли на еду.
      Через некоторое время Платов спросил:
      - Так о чем это мы с вами говорили?
      - О вашей семье. Вы мне рассказали о жене.
      - Она моя вторая жена. Первая умерла от гипертонического криза. В тридцать три года. Представляете?! Мы были на отдыхе в тайге. Мы вооще любили с ней забредать в медвежьи уголки. И это как раз случилось. От первого брака у меня двое детей - сын и дочь. Дочь студентка МГУ, будущий юрист, мастер спорта по альпинизму. Уехала в Альпы покорять очердную вершину. Сын - актер. И, как большинство молодых актеров, ведет слишком неупорядочную жизнь. Дома ночует от случая к случаю. А вообще, я детьми доволен. Она надежной закваски, а это - главное. Давайте ещё по одной. - Он вновь наполнил рюмки.
      - А теперь я хочу сказать тост, - сказал я, поднимая рюмку. - Я хочу выпить за вас, Андрей Андреевич! За то, чтобы таких людей, как вы, у нас в стране было больше. Спасибо вам за мое спасение!
      - Да, чего там, - махнул рукой. Выпив. он, вдруг, спохватился: - Что это я все о себе, да о себе. Вы-то как? Как оказались в столь плачевном положении?
      - Долго рассказывать, Андрей Андреевич.
      - А куда нам спешить, верно? Расскажите.
      И я стал рассказывать. Когда поведал о содержании видеокассеты, Платов не выдержал, вскочил, принялся бегать по комнате, размахивать руками, возмущаться:
      - Ах какие сукины дети! Как они нас?! Я, конечно, кое о чем догадывался, но чтобы такое! Как же их земля после этого носит?! Вот так живешь, пытаешься что-то сделать для людей доброе, а тем временем за твоей спиной они прокручивают свои черные дела и всех нас дурачат. Подозреваю, что все это добром не кончится, нет. Всех нас ждут великие испытания. Извините, что перебил. Продолжайте, Эдуард Васильевич.
      Когда я рассказал, как нашел на даче Друганова труп Анатолия Платов заплакал и с предыханием проговорил:
      - Как же вы все это выдержали, родной вы мой?!
      После того как я закончил рассказ, Платов долго сидел в оцепенении, не в состоянии произнести ни слова. По его лицу продолжали течь слезы, но он, казалось, их не замечал. Наконец, тяжело выдохнув, глухо проговорил:
      - Да, досталось вам! Не приведи Господи испытать такое! Значит, вы приехали в Москву отомстить?
      - Это единственное, что удерживает меня в жизни.
      - Я понимаю, - кивнул Платов, ладонями вытирая слезы. - И чтобы не говорили об этом правозащитники, но мне кажется - вы имеете право на месть. Вы его выстрадали.
      Вечером из телевизионных новостей они узнали о новой страшной трагедии - гибели атомной подводной лодки.
      - Уверен, что здесь не обошлось без Сосновского, - сказал я убежденно.
      - Неужели?! - удивленно воскликнул Платов. - Как же после этого их земля носит?!
      Глава пятая: Иванов. Арест и допрос Петрова.
      В четыре часа ночи позвонил Говоров и сообщил, что Беркутов с "друзьями" прилетают завтра в шестнадцать ноль ноль. Это же время Петров назвал Карпинскому. Что ж, к "торжественной" встрече мы готовы. А Беркутов-то, Беркутов! Титан! Когда у нас работают такие парни, Сосновскому и всей его банде можно только посочувствовать. И все же, почему Варданян решил с нами сотрудничать и сдал Петрова? Не уверен, что сосновские пришли всерьез и надолго? Возможно, возможно. А может быть совесть проснулась? Не уверен. Подобные козлы давно забыли, что это такое. Просто, решил подстраховаться и засвидетельствовать нам свою лояльность, чтобы при любом раскладе сохранить свою поношенную шкуру. Скорее всего. Как бы там ни было, а в стане противника образовалась брешь, и это надо использовать с пользой для дела. Ага.