Право на месть (Страх - 2)

      - В ваших словах присутствует железная логика. В таких случаях я поднимаю руки и говорю: сдаюсь.
      - За это стоит выпить. - Варданян поднял свою рюмку, приглашая меня сделать то же самое со своей.
      Я не заставил себя упрашивать. Выпили и налегли на салаты.
      - Так вот, - генерал дожевал и проглотил остатки салата, вытер салфеткой губы. - Как я уже говорил, - за битвой титанов хорошо наблюдать со стороны. Публикация же видеокассета неизбежно приведет к тому, что противники объединятся против общего врага. Последствия этого нетрудно предсказать. Очень "авторитетная" комиссия экспертов придет к заключению, что все это лишь хорошо сделанный видеомонтаж, и что голоса алигархов вовсе не их голоса и так далее. Иванову Генеральная прокуратура состряпает уголовное дело и определит его в следственный изолятор, где он благополучно умрет от "инфаркта". Да и остальным членам его бригады я бы не позавидовал, нет. Насколько я наслышан, Иванов здравомыслящий человек и должен это понимать. Надо переждать. Пусть враги обескровят друг друга. Обессиленные они уже не будут так страшны, а созданная ими пирамида власти неминуемо рухнет. Вот тогда и придет черед публикаций и всего прочего. Я ясно нарисовал перспективу?
      - Ну вы титан, шеф! - искренне поразился я. - Как интриган интригану скажу - вы нарисовали радушную перспективу. За это я был бы не против ещё выпить.
      - Ну так, - самодовольно разулыбался Варданян, наполняя рюмки. Старая школа! Как говорится: "Старый конь борозды не испортит".
      Выпили и принялись урабатывать борщ. Как не крути, а этот старый мерин прав, - с публикацией кассеты надо повременить. Да, но откуда у Иванова оказалась копия? Ее в принципе не может быть. Возможно изъяли у этого помощника прокурора... Как же его фамилия?... Кажется - Калюжный. Точно Калюжный.
      - У прокурора Калюжного видеокассету изъяли? - спросил я как бы между прочим нового соратника по совместной борьбе с мафией и продажной властью.
      - Угу. - кивнул он.
      Следовательно, копия к Иванову попала не от Калюжного. В таком случае, где он её взял? Может быть, у него и нет никакой копии. Может быть он затеял какую-то свою игру с определенными целями? Возможно, возможно, на Иванова это очень похоже. Если моя догадка верна, то это значит, что они там раскрыли источника информации Варданяна и теперь тот работает под их контролем. Но это гораздо усложнит мою задачу. Если я не привезу копии кассеты, то этот хитрован сразу поймет, что Иванов блефует, его "источник" раскрыт, а сам он, как глупый карась, попался на голый крючок. Нет, так дело не пойдет. Настала пора откровенного разговора с Одиноковым. На всякий случай спросил:
      - А копию кассеты привозить, или вы возьмете её из своего загашника?
      Варданян вновь очень долго и очень внимательно меня рассматривал не мигающим взглядом. Затем добродушно проговорил:
      - Как старый интриган начинающему скажу, - не держите мена за говорящего какаду, я этого не заслуживаю. Копия кассеты должна быть в обязательном порядке.
      - А как я объясню свой отъезд?
      - Никому ничего объяснять не надо. Подадите заявление об увольнении из органов милиции и вернетесь сюда, можете вместе с семьей. Вы нам здесь нужны.
      - Кому это, - нам, позвольте полюбопытствовать?
      - В основном, - мне. Да, вместе с вами летит известный вам подполковник Петров с ребятами.
      - А он-то на кой лях?
      - Для страховки, - хитро прищурился Варданян и сразу стал походить на разжиревшего на дармовых харчах котяру. - Чтобы на этот раз вы, Дмитрий Константинович, были более благоразумны и не своевольничали.
      - Да пошел ты куда подальше! - сделал я вид, что обиделся. - Ты, шеф, всю малину испортил, честное слово! Я уже готов был тебя полюбить любовью пламенной и страстной, а ты такое! Очень ты меня обидел недоверием и где-то по большому счету даже оскорбил. Определенно.
      - Что ж поделаешь, у меня служба такая, - доверяй, доверяй, но проверяй.
      В правдивости этих слов мне очень скоро пришлось убедиться. Он встал из-за стола, что означало - мне пора сматываться. Варданян проводил меня до двери, пожал на прощание руку и, глядя куда-то за мою спину, будто пытался разглядеть там свое будущее, неожиданно выдал:
      - С тем, чтобы к вам отнеслись с большим доверием, разрешаю сдать Петрова с компаньонами.
      Ну, блин, вооще! Дядя Алик начинал мне все больше нравиться. Определенно. На этот раз мы расстались с ним очень довольные друг другом.
      Одинокова я на работе уже не застал. Поехал к нему домой. Он куда-то собирался.
      - Ты куда это навострился? - спросил я.
      - Так, деловое свидание, - уклончиво ответил он, усмехнувшись.
      - Но ведь мы договорились обмыть мою квартиру?
      Павел нерешительно потоптался на месте, что-то обдумывая, затем сказал:
      - Хорошо. Только ненадолго и по чуть-чуть. Здесь неподалеку есть неплохой бар. Ты как, не против?
      - А мне без разницы. Лишь бы было что выпить и чем закусить.
      Бар действительно оказался неплохим - небольшим, уютным и тихим. Посетителей пока было немного. Я выбрал столик в самом дальнем углу зала. Здесь нас даже при желании никто не может услышать. Не успели сесть, как около столика нарисовался официант с угодливой улыбкой на лакейском лице. От него за весту несло дорогими духами. И я понял, что этот господин не нашей половой ориентации. Определенно.
      - Чего изволите! - официант перегнулся почти пополам.
      - Ты голоден? - спросил я Павла.
      - Нет. Я недавно обедал.
      - Я тоже. - Повернулся к официанту. - Принеси ка нам, Маша, бутылочку армянского, лимончика и по мясному ассорти.
      - Меня зовут Игорем, - вежливо поправил он меня, но глаз, обращенный ко мне, выразил заинтересованность.
      - Что ты говоришь?! - "удивился" я. - А так похож на Машу, прямо вылитый.
      - Шутите! - захихикал педик и завилял по проходу тощей задницей, удаляясь.
      Я кратко рассказал Павлу содержание нашей с Варданяном беседы.
      - Старый лис, - усмехнулся он. - Решил подстраховаться и сыграть на два фронта. Хитер, нечего сказать! И что думаешь делать?
      - За этим я тебя и пригласил. Видишь ли, если моя версия окажется верна, то у Иванова нет никакой копии видеокассеты. Он затеял с Варданяном и всей этой гоп-компанией какую-то свою игру. Если же я вернусь из Новосибирск ни с чем, то этот старый хрен все поймет. Верно?
      - Верно, - согласился Одиноков. - Но что же ты от меня хочешь?
      - Скажи, - подлинник видеокассеты у тебя? - напрямую спросил я.
      - Какой еще? - Павел попробовал нарисовать на лице удивление, но из этого ничего не получилось. И он сам это понял. Вопрос застал его врасплох. Он глянул мне в глаза серьезно и строго, на лице резко обозначились скулы. - Ты хочешь, чтобы я тебе её отдал?
      - Горю желанием.
      - Я передам подлинник видеокассеты лично в руки самого Иванова. Это тебя устроит?
      - Более чем. Это будет твой весомый вклад в борьбе за светлые идеалы человечества.
      - Ну и болтун же ты, Дима! - улыбнулся Павел. - Ты знаешь, а я думал, что таких, как ты и Иванов во властных структурах больше никого не осталось. Честно.
      - Нет, "они живы и работают так, как никто и нигде в мире не работал".
      "Расколовшись", Одиноков решил "колоться" до конца и выдал такое, что я едва со стула не слетел.
      - Я недавно ещё одну их сходку снял, - сказал он.
      - Какую сходку? - не понял я.
      - Олигархов этих и их компании.
      - Кто там присутствовал?
      - Сосновский, Лебедев, директор ФСБ...
      - Кто, кто?! - не поверил я своим ушам.
      - Директор ФСБ, депутат Думы, заместитель руководитель Администрации президента.
      - Это называется - тушите фонари! Вот, блин, влипли так влипли!
      - Точно, - согласился Павел. - Знаешь, что они удумали?
      - Что?
      - Взорвать подлодку.
      - Врешь! Какую?!
      - Где и какую? Не знаю. Но это очень скоро произойдет. Ты знаешь, Дима, от бессилия остановить этот беспредел, жить не хочется.
      - Это мне знакомо. Еще как знакомо. Да, но как это тебе удалось?
      - При современной технике - нет ничего проще. Стоило лишь вывернуть в люстре лампочку и заменить её с вмонтированной видеокамерой и, считай, дело сделано.
      Через полчаса Одиноков ушел, так и не сказав - куда. Я в одиночестве допил коньяк, расплатился и вышел из кафе. И тут же заметил "провожатого". Вот здесь-то я и убедился и искренности дяди Алика, когда он говорил: "Служба такая". Да, сволочная у него служба, это точно. Таким людям не доверять! Нет, поистине мир перевернулся. Определенно.
      На "провожатого" я бы не обратил внимания, если бы он не стоял как глупый баклан, уставившись в ветрину магазина, где кроме объявления: "На оформлении", ничегошеньки больше не было. Я достал сигарету, внаглую подошел к нему, хлопнул по плечу, спросил:
      - Слышь, мужик, прикурить не найдется?
      "Баклан" посмотрел на меня и едва не лишился чувств от моей синюшной физиономии. Словом, его сильно коротнуло. Он пучил на меня глаза, ни в состоянии произнести ни слова.
      - Ты что немой? - решил я уточнить.
      Он замотал головой, что могло означать: "Нет, я не немой".
      - Грамотный?
      - Ага, - услышал я от него первое слово.
      - А что там написано? - указал я на объявление в витрине.
      - "На оформлении", - прочитал он.
      - Ну ладно, читай дальше, - похлопал я его по плечу и двинул по направлению к дому. Оглянувшись через пару минут, я убедился, что "баклан" идет за мной в пятнадцати метрах. Пусть себе идет. Это его работа. Может быть у него многодетная семья. Зачем лишать человека надежды и отнимать последний кусок хлеба. Это негуманно.
      Но сегодня был поистине день сюрпризов. Знаете кого я увидел на скамейке у своего подъезда? Ни за что не догадаетесь. На скамейке у своего подъезда... я увидел своего лучшего друга Сережу Колесова.
      Глава десятая: Колесов. Встреча.
      За помощью в поиске Димы я решил обратиться к подполковнику Вадиму Овчаренко, работающему в Главном управлении уголовного розыска. Пару лет назад Вадим в составе комиссии министерства участвовал в комплексной проверке нашего управления. Мы познакомились и подружились. Однажды за ужином Овчаренко признался, что комиссия прибыла со специальным заданием накопать негатив, достаточный для увольнения начальника УВД и нашего шефа.
      Я был ошарашен и возмущен этой новостью, спросил:
      - Кто дал вам это задание?
      - Заместитель министра Акулов, - хмуро ответил Вадим.
      - Чем же они ему не угодили?
      - Шут его знает, - пожал плечами Овчаренко. - Мужики поговаривают, что он хочет назначить начальником вашего УВД своего человека.
      - Ну и много уже успели накопать? - спросил я с вызовом.
      - Не знаю как кто, а я решил не участвоаать в этом свинстве. Ваши начальники работают дай бог каждому. Я так об этом и напишу.
      К нашему счастью, в той комиссии оказалось много порядочных людей и её выводы были для нас самыми благоприятными. С тех пор, бывая в Москве, я непременно встречаюсь с Вадимом. Хороший он мужик. Надежный, как Дима Беркутов. Правда.
      Выслушав меня, Овчаренко в сердцах грохнул кулаком по столу, возмутился:
      - Вот козлы! Вконец обнаглели! Управы на них никакой нет! Так ты уверен, что это люди Сосновского?
      - На все сто.
      - Если так, то мы его быстро найдем. Есть там у меня кое-кто. Позвони мне послезавтра утречком. Лады?
      - Хорошо. У тебя есть подходы к ФСБ?
      - Тебя конкретно интересует подполковник Петров?
      - Да. Он и его люди.
      - Это задача посложней. Там ведь у них все совершенно секретно и особой важности. Но ничего, что-нибудь придумаем. Слушай, Сережа, надо как-то отметить встречу. Ты не против?
      - Не против.
      - Заметано. В таком случае подскакивай ко мне часиков в семь. Лады?
      - Домой?
      - Ну а куда же? Надеюсь не забыл где я живу?
      - Хорошо. Буду.
      Вечером, когда уже выпили по первой за встречу, Вадим сказал:
      - Мой источник сообщает, что в службе безопасности Сосновского только-что появился какой-то мент.
      - В каком смысле - появился? - не понял я.
      - В смысле - работает у них.
      - Да нет, путает что-то твой источник. Чтобы Дима... Нет, ерунда это. Я ж тебе рассказывал.
      - Всяко бывает, - уклончиво ответил Вадим, пожав плечами. - Как, говоришь, фамилия твоего кореша?
      - Беркутов. Дмитрий Беркутов.
      - Проверим. Уточним. Давай ещё по одной.
      На следующий день я сам предпринял попытки хоть что-то узнать о Диме. С утра до обеда проторчал у офиса Сосновского. Но это ничего не дало. В обед проследовал за тремя крепкими парнями в кафе, где попытался завязать с ними знакомство. Не получилось. Усталый и злой вернулся в общежитие института.
      Увидев меня, Рома Шилов сказал:
      - Сергей Петрович, недавно звонил какой-то Овчаренко. Просил с ним связаться.
      Я схватил трубку, набрал номер телефона Вадима и, услышав его: "Алло, слушаю", спросил:
      - Ну что, узнал что про Беркутова?
      - А это ты. Привет! Слушай, - все подьвердилось. Твой друг вот уже пару дней работает в службе безопасности Сосновского.
      - Не может этого быть! - запальчиво проговорил я. - Чтобы Дима... Нет, здесь что-то не так.
      - Извини, Сережа, но информация верная. Источник говорит, что над ним здорово поработали ребята Варданяна.
      - Кто этот Варданян?
      - Шеф службы безопасности, бывший генерал КГБ. Сломался твой друг. Бывает.
      - Не говори глупости! - закричал я. - Если бы ты его знал, то так бы не говорил.
      - А ты что на меня кричишь?! Ни хрена себе, да! Ему помогаешь, и он же на тебя орет! - обиделся Вадим.
      - Прости, я не хотел.
      - Не хотел он, - проворчал Овчаренко. - Я конечно не знаю подлинных причин, почему он стал на них работать, но факт есть факт. Кроме того, похоже, что он у них на привилегированном положении.
      - Это ещё почему?
      - Не успел устроиться к ним на работу, а уже получил квартиру.
      - Врешь!
      - У меня есть даже адрес. Записывай.
      Я достал записную книжку, авторучку.
      - Случаю.
      - Улица летчика Бабушкина дом 24, квартира 16. Станция метро Бабушкинская. Записал?
      - Записал, - проговорил упавшим голосом. - Спасибо тебе, Вадим!
      - Не за что.
      - Да, я просил сделать документы нашему парню.
      - Завтра утром будут готовы.
      - Еще раз спасибо! До свидания!
      - Пока!
      Я положил трубку и долго не мог сообразить, что же мне теперь делать. Настроение упало до критической отметки. Неужели Дима согласился с ними сотрудничать?! Нет, чушь конечно. А квартира? За просто так квартиру в Москве не дают. Чем же они его? Вот гады! И все же не верится, никак не верится, что Дима мог сломаться. Нет. нет и нет. Скорее всего, опять что-то придумал.
      - Что случилось, Сергей Петрович? - обеспокоенно спросил Роман.
      - Ничего не случилось, - как можно равнодушнее сказал я. Поведать ему об услышанном было выше моих сил. - С чего ты взял?
      - У вас такое лицо. Я решил, что что-то случилось с Дмитрием Константиновичем.
      - Тебе показалось. Просто малость устал.
      Решение пришло внезапно. Я понял, что должен увидеть Диму. Я только взгляну ему в глаза и все станет ясно.
      - Рома, мне срочно надо в одно место. Появилась кое-какая идея. Надо проверить. Если придет Говоров, то скажешь, что я немного задержусь.
      - Он звонил. Сказал, что будет только утром. - хмуро пробурчал Шилов. Поведение друга ему явно не нравилось.
      - В таком случае, не скучай.
      Минут через сорок я уже был на улице летчика Бабушкина. Вот и дом номер 24. Поднялся на третий этаж. От волнения у меня непроизвольно подгибались ноги. Долго нажимал на кнопку звонка. Безуспешно. Хозяина дома не было. Что ж, подождем.
      Вышел из подъезда, сел на скамейку, достал из кармана купленную по дороге газету "Известия", стал читать. Журналисты все ещё муссировали взрыв в метро, строили всевозможные версии. Умники! Создается впечатление, что они готовы раскрыть любое преступление. Как, порой, они нам мешают.
      Господи, о чем это я, когда такое?! Сдались мне эти журналисты. Неужели я скоро увижу Диму? В принципе, совсем неважно - почему он стал на них работать, верно? Главное - он жив. А со всем остальным как-нибудь разберемся.
      Ожидание затягивалось. Посмотрел на часы. Прошло уже сорок минут. Из подъезда вышла маленькая сухонькая старушка, села рядом со мной, спросила:
      - Молодой человек, не скажите сколько сейчас времени?
      - Двадцать минут восьмого. - ответил хмуро, давая тем самым понять, что не расположен к общению. Но не тут-то было. Она даже не обратила внимания на мой тон.
      - Спасибо! А вы кого-то ждете?
      - Жду.
      - То-то я смотрю, что никогда прежде вас не видела. Случайно, не Клавдию из четырнадцатой? Так она раньше десяти не приходит.
      - Нет, не Клавдию.
      - Не Клавдию! - очень удивилась любопытная старушка. - Тогда к кому же вы? Вроде, больше не к кому. Может, к Суздальцевым?
      - Послушайте, вы мне мешаете! - возмутился я и демонтративно уткнулся в газету.
      - Ну, извиняйте, коли так, - обиделась старушка. - Я ведь думала как лучше, помочь хотела.
      И в это время я увидел своего друга. Он шел медленно, слегка припадая на левую ногу. А его лицо... Вот волкодавы, что они с ним сделали! И так мне стало жалко Диму, так жалко, что едва не расплакался, честное слово. Но вот и он меня увидел. От неожиданности он даже замедлил шаги, едва совсем не остановился, глаза округлились. Затем его качнуло к поребрику. Я видел, как он сознательно споткнулся о лежащий там кирпич, громко и возмущенно проговорил:
      - Вот, блин, деятели! Понасажали тут всяких. Можно не только лоб расшибить, но кое-что и посерьезнее.
      И я понял, что за ним установлена наружка. Так и есть. Метрах в пятнадцати от него маячила фигура шпика. Я вновь уткнулся в газету. Дима, проходя мимо, тихо проговорил:
      - Сегодня в двенадцать у Купского вокзала.
      - Чего? - откликнулась моя соседка. И так как Дима уже прошел, обратилась ко мне: - Чего он сказал? У какого ещё вокзала?
      - Слушай, бабка, - угрожающе зашипел я на неё из-под газеты, - если ты сейчас же не заткнешься, то я за себя не ручаюсь! Поняла?
      - Поняла, сынок, поняла, - испуганно прошептала она. - Извиняй, ежели что не так.
      А я сидел, и мне было хорошо. Так хорошо мне никогда ещё не было. Правда. Дима жив и я с ним скоро увижусь!
      Роме Шилову я ничего не сказал, чтобы не сглазить и избавиться от ненужных вопросов, на которые и сам пока не был в состоянии ответить. Но когда в одиннадцать я стал собираться, Роман забеспокоился.
      - Вы куда, Сергей Петрович?
      - Договорился с одним товарищем, - ответил.
      - С каким товарищем? Ведь уже одиннадцать?
      - К сожалению, он раньше не мог, был занят. Да ты не волнуйся, я ненадолго. Ложись спать.
      - Какой тут... Тот неизвестно где и вы вот... А я сижу здесь, баклуши бью, даже совестно.
      - Ничего, скоро у тебя, Рома, будет много работы, да к тому же самой ответственной. Пока.
      У Курского вокзала мне пришлось ждать минут пять, не больше, когда я был сзади сграбастан своим другом.
      - Серега! Корефан! Вот так встреча! - во всю ивановскую закричал Дима, тиская меня.
      - Дима! Живой! Как я рад! - вторил я, тиская его. От переизбытка чувств у меня навернулись слезы.
      - Почти живой, Сережа, - ответил Дима. Он отстранил меня, долго рассматривал, очень удивился: - Надо же, ничуть не изменился! Все такой же большой и наивный, как Чебурашка!
      - А правда странно, ведь не прошло и десяти дней, а такое чувство, что мы не виделись по меньшей мере лет пять.
      - Это потому, Сережа, что у нас с тобой очень плотный график жизни. Определенно.
      - Наверное, - согласился я. - Слушай, как же тебе удалось уцелеть?
      - Самому до сих пор не верится. Но уже начинаю привыкать к мысли, что жив. А пару дней назад я уже мысленно попрощался со всеми вами. И как бы не расхваливал Андрюша Говоров тот мир, куда нам всем со временем предстоит отчалить, мне так не хотелось покидать этот, оставлять здесь вас родных и любимых без присмотра. Ведь без меня вы обязательно наделаете кучу глупостей.
      - Это точно, - согласился я, смеясь. Я был счастлив, что вновь слышу треп своего забубенного друга. Как же мне его недоставало.
      - Кстати, как там моя любимая жена? - спросил он.
      - А то не знаешь? Переживает, конечно. Она у тебя замечательная и так тебя любит.
      - Так ведь есть кого, - самодовольно проговорил Беркутов. - Или ты не согласен?
      - Согласен, согласен. Ты ей не звонил?
      - Не успел. Из квартиры нельзя, она прослушивается, как пациент реанимационной палаты. А тут ещё сопровождающего Бог послал.
      - Как тебе удалось от него избавиться?
      - Очень просто - я вылез в окно. Благо, что второй этаж. С моим ростом мне и прыгать почти не пришлось.
      - А как же вернешься?
      - Через двери естественно. Надеюсь у этого баклана хватит ума не указывать факт моего отсутствия в отчете. Иначе он может вызвать неудовольствие родного начальства и лишиться положенной премии. Верно?
      - Возможно.
      - Я тебе не кажется, Сережа, что это дело надо обмыть?
      - Ты и так успел где-то отметиться. Запашок, хоть закусывай.
      - У тебя нюх как у овчарки Мухтар на запахи, в особенности спиртосодержащие. Предлагаю выпить пива. Ты как?
      - Я - за.
      Мы купили в киоске четыре бутылки пива "Московское" и пару полиэтиленовых стакана, зашли в сквер, сели на скамеку, выпили по бутылке за встречу, закурили.
      - А теперь рассказывай, - сказал я.
      И Беркутов начал свой удивительный рассказ. Когда он дошел до места, когда Одиноков фактически спас Диме жизнь, я не выдержал, спросил:
      - Кто он, этот Одиноков?
      - Я о нем мало что знаю. Подозреваю, что и фамилия эта вымышленная. Знаю, что он воевал в Афганистане, где ему пришлось испытать что-то настолько страшное, что после войны он стал киллером и принялся отстреливать тех, кого считал
      виновными в развязывании той войны. К сожалению, то были лишь пешки. Основные фигуры сидели в Кремле. Когда он это понял, то поступил на службу к Сосновскому. Кстати, это он записал тот злополучный разговор двух козлов-олигархов.
      - Откуда ты это знаешь?
      - Он мне сам сегодня в этом признался. Сказал, что записал новую сходку Сосновского и компании, где замышлялись новые гнусности.
      - Он тебе отдал кассеты?
      - Нет. Сказал, что передаст лично в руки Иванова.
      - В таком случае, нам здесь тоже делать нечего. Пора возвращаться.
      - А вот это пусть решает ваше начальство.
      - Это конечно. Продолжай, я слушаю.
      Затем Дима рассказал о своей встрече с Варданяном.
      - Слушай, но ведь он фактически решил с нами сотрудничать?! - спросил я, удивленный услышанным.
      - Определенно.
      - Но что заставило его это сделать?
      - Неуверенность в заврашнем дне. Полагаю, что кассету президенту он стибрил. Зная, что намечается, как он выразился, - "война титанов", он понял, что в этой войне оба противника могут получить пробоины ниже ватерлинии и благополучно пойдут ко дну, а на политическую арену выйдут силы, к коим мы с тобой имеем честь принадлежать. Вот и решил старый мерин подстраховаться.
      - Кроме вас с Одиноковым, кто-нибудь ещё едет?
      - А как же. Мой старый "друг" Петров со своими архаровцами, которые едва не отправили меня к праотцам. Знаешь, Сережа, о чем я мечтаю?
      - О чем же?
      - Вставить Петрову в задницу толовую шашку и запустить на орбиту искусственным спутником. Пусть козел посмотрит, что они с родной планетой сделали, до чего её довели.
      - Ну ты, Дима, даешь! Красиво сказано! - восхитился я.
      - Я ещё не так могу. Во всей этой ситуации меня угнетает лишь то, что придется вновь сюда возвращаться.
      - А это обязательно?
      - Конечно. Кто же добровольно откажется иметь такого агента, как Варданян? Это надо быть круглыми идиотами. А если мы не вернемся, то его песенка будет спета.
      - Верно, - согласился я.
      - Давай, Сережа, ещё по одной. Пора разбегаться. А то, как бы меня не хватились новые хозяива.
      Мы допили пиво и стали прощаться.
      - Завтра, а вернее уже сегодня в то же время, на этом же месте. Думаю, что будет новая информация, - сказал Дима.
      Глава одиннадцатая: Калюжный. Нищий.
      Я лежал, скрючившись, касаясь коленями подбородка, кутался в трепье, но никак не мог согреться. Сколько прошло времени? Я не знал. Мне казалось, что прошла целая вечность. Кружилась голова. Тошнило. Скорее всего, у меня сотрясение мозга. Все тело было - сплошная боль. Страшно хотелось пить, но не было сил подняться.
      А потом мне стало жарко. Жар начался со ступней, будто я ступил на раскаленные угли, стал подниматься все выше, выше. Вот он достиг головы. Мозг пронзила острая, нестерпимая боль. Я громко закричал и бросился бежать. На улице была ночь. Черная. Вязкая. Душная. Сильный ветер раскачивал единственный на все обозримом пространстве фонарь. В его свете метались чьи-то тени. Много теней. Они то стремительно разбегались, словно тараканы от света, то сбегались, кружили какие-то хороводы, похожие на ритуальные танцы.
      "Странно, никого нет, а тени есть, - подумал я. - Откуда же они берутся?"
      Похоже, что я попал в мир теней. Очень даже похоже. И в это время впереди я увидел стоящего ко мне спиной человека. Фигура, осанка показались мне удивительно знакомыми. Неужели?! Я бросился к нему, тронул за плечо. Человек обернулся. Да, да! Это было мой сын, мой Анатолий! Господи! Благодарю тебя, за то, что дал возможность нам снова встретиться!
      - Здравствуй, сынок! - проговорил я и заплакал от радости.
      - Тс-с! - Анатолий приложил палец к губам. - Молчи, папа, а то он может рассердиться.
      - Кто - он? - спросил я, несколько шокированный поведением сына.
      - Он. - Анатолий указал вперед.
      Я посмотрел в направлении, куда указывал сын, и увидел на высоком кресле, похожим на трон, какого-то толстого и нелепого человека. У него было непропорционально длинное туловище и короткие ножки.
      - Кто это?
      - Бог, - ответил сын.
      Я более внимательно пригляделся к человеку, сидящему на троне, и узнал в нем Сосновского, своего смертельного врага,
      - Какой же он бог? Скорее, он - дьявол, - сказал я.
      - Тс-с! - Анатолий вновь испуганно приложил палец к губам. А потом убеждено сказал: - Он бог и царь на Земле. Он дарует нам жизнь, дает свет, тепло и пищу. И мы все ему за это благодарны.
      - Что ты такое говоришь, Толя! Ведь он же маму, тебя...
      - Тс-с! - перебил меня Анатолий. - Не мешай, папа. Это самый торжественный момент.
      Слуги в расшитых золотом ливреях поднесли Сосновскому огромное блюдо с кусками жаренного мяса. Он схватил самый большой кусок и стал с жадностью поедать, урча будто кот от удовольствия.
      - Что он ест?
      - Очередную жертву, - ответил Анатолий, любуясь этой жуткой сценой. Правда впечатляет?
      - Ты хочешь сказать... - начал я, цепенея от ужаса. Но Анатолия уже не было.
      В это время меня заметил Сосновский и, отодвинув блюдо в сторону, поманил пальцем. Я подошел.
      - Это ты что ли?... - проговорил он, вытирая полотенцем жирные руки. Меня того этого... Убить, ага? Ты? - Он издевательски рассмеялся. Прятавшиеся в тени придворные этого дьявола тут же его поддержали.
      - Ха-ха-ха! - звучало тысячеголосо. Хохот был настолько силен, что от его мощи заболели барабанные перепонки. От него некуда было спрятаться. Он проникал в сознание, вызывая животный страх и панику...
      Я очнулся весь мокрый от пота. Если у меня появились бредовые галюцинации, значит я начинаю сходить с ума. Очень даже начинаю. Во рту было сухо, язык распух, губы потрескались. Терзавший тело жар, выдавил из него последние остатки влаги. И я понял, что если не попью, то потеряю сознание и... Нет! Только не это! Зачем же тогда сюда приехал?
      Комнату я обследовал ещё раньше и знал, что воды здесь нет. И я пополз к выходу из комнаты. Преодолев первые метры, я понял что осилить пятьдесят метров я при всем моем желании не в состоянии. Но мне повезло. Буквально в пяти метрах от комнаты в одной из труб я обнаружил течь. Я перевернулся на спину и подставил рот, но редкие капли воды не утоляли, а лишь усиливали жажду. Тогда я вернулся в комнату и взял стакан, поставил его под трубу и стал терпеливо ждать. Когда стакан наполнился на четверть, я сделал два глотка. Вода была теплой и отдавала чем-то техническим, но это было спасением. Я вернул стакан на место.
      В конце-концов я напился и, оставив стакан под трубой, вернулся в комнату, лег и, забравшись под тряпье, уснул.
      Болезнь ещё долго не хотела от меня отступать. Я отчаянно ей сопротивлялся, но чувствовал, что и физические, и моральные силы на исходе. И все же, однажды проснувшись, понял, что здоров. Но с выздоровлением пришла другая беда - голод. Надо было срочно что-то поесть. Иначе от слабости я не смогу передвигать ноги.
      Я встал и медленно, держась за стены, побрел к выходу. Когда выбрался наружу, то от свежего воздуха у меня закружилась голова и я был вынужден остановиться, осваиваясь с новой обстановкой. Когда головокружение прошло, я направился к зданию вокзала. У встречных прохожих мой вид вызвал разные эмоции. Одни, по-прежнему лишь скользили по мне равнодушным взглядом, у других я вызывал брезгливость, у третьих - возмущение. Одна пожила дама, глядя на меня, гневно воскликнула: "Безобразие! Куда только смотрит милиция!" Да, видно, я представлял собой печальное зрелище. Ни жалости или сочувствия я ни в чьих глазах не заметил.
      Войдя в здание вокзала, я направился к туалету. Когда я попытался пройти мимо дежурной, то был остановлен её грозным окриком:
      - Куда?! А ну выйди!
      - Мне бы только умыться, - просительно проговорил.
      - А ну, кому я говорю! Мне что милицию вызывать?!
      - А сколько стоит?