ГЛАВА 5

Олимпия не любила Нью-Йорк летом. Слишком уж много людей, жара, грязь. Она старалась приезжать туда как можно реже, но иногда обстоятельства складывались так, что избежать поездки никак не удавалось. Третья по счету свадьба ее матери как раз относилась к подобным обстоятельствам.

Из Парижа Олимпия прилетела на «Конкорде» вместе со своей девятилетней дочерью Бриджит и с ее няней, англичанкой по имени Мейбл.

Бриджит была очаровательным ребенком. Девочка унаследовала от матери густые светлые волосы и голубые глаза, а от отца – благородные черты лица и гибкую фигуру. А еще к ней перешел материнский взбалмошный характер.

Няня Мейбл представляла собой разочарованную пятидесятилетнюю женщину, после тридцати пяти лет «оказания услуг» пришедшую к выводу, что она даром прожила жизнь, приглядывая за чужими детьми. Олимпия замыкала длинную цепочку ее богатых работодателей, и, хотя Мейбл провела у нее только шесть месяцев, она уже успела невзлюбить капризную белокурую наследницу миллионов Станислопулоса. Да и ребенок оказался немногим лучше. Избалованный, самовлюбленный и вредный. Словом, родная мамочка в миниатюре. К счастью, зарплата более чем компенсировала моральные неудобства, и к тому же няне Мейбл нравилось пользоваться шикарными лимузинами и первоклассной обслугой. В Париже Олимпия редко поднималась на «детский», как она выражалась, этаж своей двухэтажной квартиры на Авеню Фош, так что няне Мейбл почти не приходилось с ней сталкиваться.

Олимпии очень не хотелось ехать вместе с Бриджит и няней, но ее мать настояла, чтобы именно Бриджит несла цветы на свадьбе, и Олимпия не смогла найти подходящей отговорки.

Ее мать, Шарлотта, являла собой классический образец шикарной светской дамы. Она вышла замуж за Димитрия Станислопулоса в возрасте двадцати лет, вопреки отчаянным протестам родителей. Девять месяцев спустя она родила Олимпию, а еще через три – развелась. Далее Шарлотта вернулась в Америку, и не прошло и года, как она вторично вышла замуж, на сей раз за банкира с Уолл-Стрит, в полном согласии с пожеланиями родителей. Первые двенадцать лет своей жизни Олимпия провела с матерью в Америке, но, когда пришла пора полового созревания, девочка стала неуправляемой и принялась закатывать ежедневные скандалы, требуя, чтобы ей разрешили жить с отцом, который постоянно курсировал между своим островом в Греции, своей яхтой и парижским особняком. Родители в конце концов пришли к компромиссному решению, и в ее жизни чередой потянулись различные школы-интернаты, и из каждой ее по прошествии некоторого времени благополучно вышибали. В итоге Олимпия добилась своего и перебралась к Димитрию, который относился к ней как к очередному гостю, не лучше и не хуже.

Муж-банкир Шарлотты отошел в мир иной год назад. Олимпия никогда не испытывала теплых чувств к отчиму. А теперь Шарлотта наметила нового кандидата под венец, некоего кинопродюсера. Олимпия вовсе не стремилась к встрече с очередным родственником.

– Мама! – сказала Бриджит, когда их торжественно проводили через таможенный контроль. – Вон стоят люди с фотоаппаратами.

– Наклони голову, смотри прямо перед собой, – предупредила няня Мейбл. – Никогда не подавай виду, что замечаешь их.

Легким прикосновением руки Олимпия поправила свои золотистые кудри. Она ненавидела всех этих писак, но, уж если от них невозможно скрыться, надо по крайней мере выглядеть наилучшим образом. Не появляться же на людях лахудрой вроде Кристины Онассис! И она надела темные очки и одернула юбку костюма от Сен-Лорана.

Фотографы защелкали камерами как сумасшедшие.

Не так-то просто быть одной из самых богатых женщин мира.

Димитрий Станислопулос не испытывал интереса к артисточке, которую ему подсунул Матт Трайнер. Слишком она была молода, да и не настолько хороша собой. Ему уже исполнилось шестьдесят два года, и его не привлекала скучная болтовня женщины на сорок лет моложе его. Димитрий предпочитал играть в баккара, и Матт усадил его за уединенный столик, где ему составили компанию несколько других привилегированных постояльцев. В их число вошли: знаменитый певец в плохо подогнанном парике; французская герцогиня с кожей цвета (и вида!) обожженной глины; два электронных короля из Японии и англичанка – подруга изгнанного из своей страны арабского бизнесмена.

Димитрий знал ее. Он кивнул. Она кивнула в ответ. На его взгляд, она представляла собой гораздо более интересный вариант, чем пустоголовая артисточка.

– А где Сауд? – спросил он, склоняясь над ее рукой.

– В Лос-Анджелесе, – ответила англичанка. – Он приезжает завтра. Пока я держу для него место.

«И не только место», – подумал Димитрий. Ему нравились английские женщины. В постели в любой из них просыпается шлюха. Это очень заводит. Уж он-то знает – уже восемь лет его любовницей остается знаменитая на весь мир театральная актриса, англичанка Франческа Ферн, – бездна таланта и море огня. Пятидесяти лет, с пламенно-рыжими волосами, пронзительными глазами, сочными губами и крупным носом с горбинкой – почти как у него. Франческа! Что за женщина! Он обожал ее за силу характера, за независимую манеру держаться, за темперамент.

О... ее темперамент! Из всех женщин, с которыми он когда-либо спал, ни одна не могла даже близко с ней сравниться. А это кое-что да значило, ведь он за свой век переспал с многими из самых красивых и утонченных дам Европы.

Димитрий любил дорогих женщин, которые знали все о приятных сторонах жизни. Ему нравилось, чтобы они кутались в соболя и блистали драгоценностями от Картье, Аспрея и Булгари. Ему нравилось, чтобы они красовались в туалетах от Диора, носили сшитое на заказ белье и туфли за 500 долларов, чтобы разбирались в хорошей еде, тонких винах, классической музыке, опере и балете.

Ему нравилась порода. И он был готов платить за нее.

За то время, что длилась их связь, он осыпал Франческу драгоценностями с головы до ног. Она принимала все его подарки, небрежно бросая «спасибо, дорогой» своим хрипловатым голосом, как будто он подносил ей дешевые безделушки, и лишь в глазах ее загорался торжествующий огонек знатока.

Димитрия восхищал ее великолепный стиль. В гораздо меньшей степени его восхищал ее муж, коротенький хлипкий мужичонка по имени Гораций, с которым она решительно отказывалась разводиться. Наиболее бурные скандалы разыгрывались между ними как раз по этому поводу.

– Уходи от него, – рычал Димитрий.

– Не могу! – страстно отвечала Франческа. – Он не переживет нашего разрыва. Во мне – вся его жизнь.

При последних словах ее густо подведенные глаза наполнялись слезами.

– Но я хочу жениться на тебе! – восклицал Димитрий.

– Наступит день, – туманно предсказывала Франческа, – и мы соединимся, чтобы не расставаться больше никогда.

А пока Гораций нимало не мешал развитию их бурного романа. Казалось, он смирился с ним, как смирился со многими другими вещами, довольствуясь скромной ролью на задворках колоритной жизни своей жены. Раз в году любовники встречались на борту роскошной океанской яхты Димитрия – Франческа прибывала в сопровождении Горация, а также личной служанки, личного парикмахера и иногда двух ее древних пекинезок.

На свои августовские круизы Димитрий обычно приглашал и других гостей. Он всегда с нетерпением ожидал этой поездки, потому что тогда Франческа принадлежала ему – почти принадлежала. Каждую ночь она проводила в его каюте. Он так никогда и не узнал, каким образом она объяснялась с Горацием. Да он особо и не интересовался. Конечно, Гораций все знает. Весьма добродушный персонаж.

Порой они встречались и в других местах. Нью-Йорк, Париж, Рим. Даже когда он женился во второй раз, ничего не изменилось. Второй брак Димитрия оказался недолговечнее первого. Жить с Димитрием Станислопулосом было совсем не просто.

Партия в баккара начиналась.

– Каков нижний предел ставок за нашим столом? – спросил Димитрий у одного из холодноглазых крупье.

– Шесть тысяч долларов, мистер Станислопулос, – бесстрастно ответил тот.

– Дайте мне фишек на двести тысяч.

Крупье ловко собрал золотые пятисотдолларовые фишки в аккуратные стопки и передвинул их через стол. Тут же на подпись Димитрию ненавязчиво подсунули маркер.

Димитрий любил играть. За игрой он отдыхал. А отдых ему требовался, ведь через два дня приезжает Франческа, чтобы присутствовать на торжественном вечере, что дается в ее честь, и будет транслироваться по телевидению. Димитрий наконец решился. Восьми лет вполне достаточно. Так или иначе, но Гораций должен освободить дорогу.

ГЛАВА 6

– Эй, – окликнула Лаки. – Что с тобой?

– Что со мной? – раздраженно переспросил Ленни.

Они настороженно смотрели друг на друга в кричащей роскоши затемненного гостиничного номера. «Вот вас-то мне и надо! – сказала она, а потом взяла его за руку, добавив таинственно: – «Пойдем со мной». И повела к ближайшему лифту. Едва переступив порог номера, она прижалась к нему, поцеловала его долгим и крепким поцелуем и начала бесстыдно ощупывать.

Ленни еще не был готов к этому. Вообще-то, он судорожно пытался понять, что за чертовщина такая происходит.

– Ты продаешь? – испробовал он самое простое объяснение.

– Не глупи, – отозвалась она и начала стягивать платье.

– Постой, – остановил он ее. – Не делай этого.

И вот теперь они были готовы к схватке.

– У тебя какие-нибудь проблемы, – разочарованно вздохнула Лаки.

– Да. Пожалуй, имеется одна.

Лаки нетерпеливо передернула плечами. Она явно сделала неправильный выбор.

– В чем дело? – безучастно спросила она, застегивая молнию на платье из мягкой кожи, которое только что собиралась скинуть. Пора заканчивать эту сцену. И побыстрее.

Ленни смотрел на нее вне себя от удивления. Он не мог поверить в происходящее. Вот она перед ним, та самая женщина – та самая поразительно красивая женщина, которую он впервые заметил в аэропорту, с которой заговорил около бассейна – и был с позором отвергнут. Затем она появилась в «Бразильской гостиной» и ушла с середины его выступления. А теперь она же налетела на него, как грузовик, и ждет, чтобы он сразу начал действовать. За кого она его принимает – за путешествующего жеребца, не способного ни на какие чувства? Да будь она даже самой прекрасной женщиной в мире, но секс без хотя бы небольшой духовной близости – не для него. Он уже не шестнадцатилетний голодный юнец.

– Дело в том, что я даже не знаю твоего имени и вообще, что здесь происходит, – ответил Ленни сердито.

– Ах так. А если я представлюсь, то все будет в порядке? – съехидничала она, уже застегнутая на все пуговицы и готовая уйти.

– Ты отлично понимаешь, что я имею в виду.

– Нет. Не понимаю.

Она шагнула к двери.

– Все очень просто. Я тебя увидела. Ты мне понравился. Я подумала, что мы можем составить прекрасную пару в постели. Очевидно, я ошиблась.

– А почему же ты не подумала, что мы можем составить такую прекрасную пару, сегодня днем? – быстро спросил он.

– О чем ты говоришь?

– Сегодня днем, около бассейна, когда я заговорил с тобой, а ты меня отшила.

– Так то был ты?

Господи! Она даже его не помнила! И от него еще чего-то ждали?!

– Послушай, – нетерпеливо бросила она, берясь за ручку двери. – Все мы иногда делаем ошибки. Почему бы нам просто-напросто не забыть о происшедшем?

Ленни знавал многих женщин, но с этой ни одна и рядом не стояла. Даже Иден никогда не смогла бы так держаться.

Если бы она еще не выглядела так соблазнительно! Как можно упустить ее, когда она сама предлагала такое, чего он, возможно, никогда не сможет забыть?

Ленни решил включить немного обаяния:

– Знаешь, что я подумал? А не начать ли нам с самого начала? Сходим вниз, найдем бар, выпьем по одной, узнаем кое-что друг о друге. По крайней мере выясним, как каждого из нас зовут. А уж потом, моя красавица, устроим действительно чудесный секс. Что скажешь?

Ей надоел Ленни Голден. Все происшедшее было ошибкой с начала и до конца. Она открыла дверь и направилась к лифту.

– Лучше просто забыть о нашем знакомстве, – безразлично ответила она.

Он догнал ее и схватил за руку.

– Нет, не лучше.

Сначала он опростоволосился, а теперь от него так легко не избавишься. Ущемленное мужское самолюбие или еще какая-нибудь лажа в том же роде.

– Гм... – пробормотала она. – Неплохая идея.

Куда бы она делась? Все они – легкая добыча. Сейчас они пропустят по рюмочке, может, по две, а тогда уж улягутся в постель, и все пойдет по его сценарию.

– Отправляйся в «Бразильскую гостиную» и закажи мне «Кровавую Мэри». Мне надо немного освежиться. – Она улыбнулась. – Только пять минут, хорошо?

Ленни склонился над зеленым сукном игрального стола Джесс. Она работала с быстротой молнии, ни на секунду не отрывая взгляда от блестящего ящичка, в котором лежали карты, – «башмака» на картежном жаргоне.

– Не жди меня, сегодня я не ночую дома, – объявил он.

– Почему? – спросила она уголком рта.

– Как почему? Обаяние Голдена снова действует.

– В самом деле? Кого ты теперь снял?

– Мы будем играть или вести разговоры? – возмутилась агрессивного вида блондинка в расшитой металлическими бляшками кофточке. – Дайте мне карту!

Джесс скорчила гримаску, вытащила из «башмака» тройку, неуловимым движением руки волшебным образом превратила ее в девятку, тем самым обеспечив блондинке перебор и проигрыш.

– Ах, черт, – воскликнула та во весь голос.

Джесс позволила себе исподтишка подмигнуть в сторону Ленни.

– Позвони, – шепнула она.

Как правило, она не мухлевала в карты, но порой просто не могла удержаться.

Ленни ухмыльнулся и пошел прочь. Теперь, когда его планы на вечер определились, он чувствовал себя прекрасно.

В «Бразильской гостиной» он имел успех – публика реагировала прекрасно. Он предчувствовал, что предстоящие двухнедельные гастроли пройдут удачно. А теперь еще появилась эта сумасбродная дамочка, и, похоже, ее хватит ему на все две недели. Может, благодаря ей он даже забудет Иден, хотя вряд ли. Интересно, как ее зовут, и что она делает в Лас-Вегасе, и как проявит себя в постели...

Да, двухнедельная связь придется ему весьма кстати. Он сыт по горло серьезными романами. Сначала они остаются на ночь, потом на уик-энд, а кончается все тем, что они забирают всю власть в руки, и, чтобы принять душ, приходится долго пробираться сквозь развешанные для просушки трусики и бюстгальтеры.

Неотразимый Голден заспешил в «Бразильскую гостиную», где заказал пиво себе и «Кровавую Мэри» для нее – как бы там ее ни звали. Скоро он узнает. И не только имя.

Матт Трайнер обставил свою квартиру в стиле начинающего нувориша. Кругом позолота, черный мех, искусственный мрамор и обтянутые алой материей кушетки. Над баром красовалась надпись: «Уголок Матта», а хрустальные бокалы украшали его инициалы. Теми же инициалами были помечены его рубашки, носки, трусы, простыни, полотенца и пижамы.

– Ого! – не смогла удержаться от восклицания его сегодняшняя подружка, только шесть месяцев назад приехавшая из Огайо и потрясенная таким великолепием. – Сказочно!

Он налил ей неразбавленного виски, поставил запись Синатры и включил приглушенный розовый свет.

– Ого! – сказала «Мисс Огайо». – Сказочный певец. Кто это?

– Вы смеетесь надо мной, юная леди?

– Чего?

«Интересно, – подумал Матт, – делает ли она минет?»

– Синатра, – объявил он вслух.

– О-о! Сказочно.

– Ты сама сказочная.

Девица глупо хихикнула и кокетливо лизнула кубик льда в бокале.

– Более того, – продолжил он, – за весь этот год я не встречал более сказочной девушки, чем ты.

– Правда?

– Правда.

Он потянулся к ее левой груди и провел большим пальцем вокруг соска.

Она отпила виски, поставила бокал и откинулась на кушетку.

Матт продолжал действовать пальцем и одновременно наклонился, чтобы поцеловать ее.

Девица горячо ответила на поцелуй. Синатра напевал «Незнакомца в ночи».

Он извлек ее грудь из-под низко вырезанного свитера и приник к вставшему соску.

– Сказочно, – выдохнула она.

Он расстегнул молнию на брюках и выпустил на волю то, что считал своей мужской гордостью. Затем взял ее правую руку и положил ее ладонь туда, где ее с нетерпением ждали.

Телефон зазвонил. Он забыл включить автоответчик.

– Проклятье, – выругался Матт.

– Не отвечай, – предложила девушка.

Его возбуждение прошло. Он взял чертов аппарат.

– Да, – рявкнул он в трубку.

– Матт. Говорит Лаки. Ты мне нужен. Сейчас же. Надо решить одну проблему.

– А до завтра она не подождет?

– Нет.

Уже во второй раз за вечер эти Сантанджело выводили его из себя. Сперва Джино, теперь Лаки. Как «достала» его их семейка!

– Если дело такой важности...

– Именно такой. Приходи ко мне.

– Сейчас буду.

– И побыстрее.

Он швырнул трубку на рычаг и встал. Его пенис свисал из расстегнутой ширинки грустным напоминанием о неиспользованных возможностях. Матт быстро убрал его.

– Я должен отлучиться, – объявил он.

– О, как жаль.

– Ты можешь меня подождать?

– Ну-у...

– Вот телевизор; можешь покрутить приемник. Я мигом.

Ее не пришлось долго упрашивать.

– Сказочно, – сказала она, и Синатра запел снова.

Ленни поглядел на часы. Прошло полчаса, и она явно не собиралась приходить. Сука! Все они одинаковы. А эта к тому же явно тронутая, так что все даже к лучшему.

Но тем не менее... Он ужасно злился – и больше всего на себя самого. Если она ему так понравилась, что же, он не воспользовался моментом? «Трах-ба-бам, спасибо, мадам». И – счастливо оставаться.

Ну скажите, что такого страшного, если женщина сама подстегивает ход вещей? Ну и он бы не отступил.

Вполне вероятно, она не пришла потому, что приняла его за идиота. И неудивительно. Бесспорно, он прошляпил великолепное приключение. Господи! Ему хотелось поскорее поделиться с Джесс – они хотя бы вдоволь поржут на пару над Ленни Голденом – боязливым ловеласом! Э, да ведь из, этой истории вполне может выйти преотличная миниатюра!

А может, стоит ей позвонить? Что он теряет? А вдруг еще не поздно?

Номер 1122 – память его никогда не подводила. Он бросился к внутреннему телефону. Тишина. Не исключено, что она опять вышла на охоту и сейчас как раз подыскивает замену мистеру Боязливому.

Но почему он ревнует совершенно незнакомого человека?

Почему перед его глазами до сих пор стоит ее лицо, ослепительно красивое лицо?

И почему он все еще чувствует прикосновение ее губ, таких пухлых, чувственных и...

Прекрати, идиот. Ты упустил свой шанс. Теперь нет смысла переживать. Позабудь. По крайней мере, его представление прошло на «ура».

Сегодня – отель «Маджириано».

Завтра – «Карсон-шоу».

А почему бы и нет?

Видит Бог, он долго и упорно шел к цели.

ГЛАВА 7

– Надо уволить комика, – объявила Лаки.

– Как! – нахмурил брови Матт.

– Ленни Голдена. Ведь его так зовут?

– Того Ленни Голдена, что выступал сегодня вечером?

– У нас что, два Ленни Голдена работают?

– Не понимаю. Он прекрасно дебютировал. Понравился публике. Даже ты его похвалила.

Лаки спокойно закурила сигарету и устремила взгляд на живописный вид из окна.

– А разве я сейчас его ругаю? Я просто говорю, что его надо уволить.

– И вызвала ты меня именно ради этого?

– Да.

– Господи, Лаки! – от злости на его виске запульсировала жилка. – Господи Иисусе Христе! Я не твоя прислуга, которую ты можешь дергать, когда захочешь. Сейчас два часа ночи. Почему ты не могла сказать то же самое по телефону?

Она поинтересовалась про себя, осмелился бы он разговаривать с Джино в подобном тоне, и решила, что нет.

– Тебе нравится твоя работа здесь? – спросила она мягко.

– Это не работа. У меня доля в бизнесе. Я директор компании.

– Конечно. Я сделала тебя директором, и я же могу убрать тебя в любую минуту.

– Давай убирай, – ощерился Матт.

– Возможно, придется.

Они молча смотрели в глаза друг другу. Он первый отвел взгляд. У Сантанджело Матт обладал большей властью, чем когда-либо раньше. Он не хотел терять ее.

– Итак, что ты хочешь от меня? – спросил он печально.

– Заплати ему. Уволь его. Отправь его подальше отсюда.

– Могу я хотя бы узнать почему?

– Потому, что он слишком хорош для нашей гостиной. Он заставляет людей думать. Он заставляет их смеяться. Он отвлекает их от питья и игры. Я хочу, чтобы ты уволил его сейчас же и выставил за дверь.