Лаки Сантанджело (№2) - Лаки

Как будто услышав, что о ней говорят, Пейж вышла из дома. На ней было короткое алое платье и туфли на очень высоких каблуках. Выглядела она как марсельская проститутка.

Привет, соблазнительница, – крикнул Ленни.

Я и не знала, что у вас назначена встреча, – сказала она, подходя поближе и целуя Ленни в лоб.

А мы ничего и не назначали, – ответил Ленни. – Но мне позарез требовалось вырваться на свободу.

Как и все остальные, Пейж часто задавалась вопросами относительно его брака. Все слышали об Олимпии Станислопулос, но никто никогда ее не видел. Она ни разу не появилась на людях, и Ленни ничего не объяснял, в том числе и журналистам, которые умирали от любопытства. По словам Джесс, они пока тянули семейный воз. Больше Пейж ничего не могла выяснить.

– Свободы ты здесь найдешь сколько угодно. Я отправляюсь на галеры. – Она клюнула Райдера в щеку. Пока, милый.

На минутку задержалась, по очереди глядя то на одного, то на другого, и таинственно добавила:

Расскажи Ленни о своем новом проекте. Не жалей красок. Кто знает? Вдруг ты уговоришь его сняться в эпизоде?

Что за новый проект? – спросил Ленни, проводив взглядом Пейж.

Райдер взял сливу с тарелки, нажал кнопку селектора, заказал горячий кофе и, откинувшись на спинку кресла, заявил:

Я снимаю порно.

Что? – Ленни показалось, что он ослышался. После двух последних его картин Райдер Вилер стал одним из ведущих продюсеров Голливуда.

Мягкое порно, конечно, – быстро добавил Райдер. – Красивое. Я сам буду режиссером.

Ленни расхохотался.

– Я не верю своим ушам.

Райдер развел руками.

Я всего достиг. Я богат. Поэтому мне захотелось сделать что-то такое, о чем я всегда мечтал в глубине души.

Ты меня разыгрываешь?

Нет. Совершенно серьезно.

– Но ты не режиссер Ты прекрасный продюсер – но режиссер... Да ты что?

Райдер поковырял в зубах зубочисткой.

В работе режиссера нет ничего таинственного. Если ты соберешь хорошую команду, считай, девяносто процентов успеха у тебя в кармане. А если ты к тому же умеешь обращаться с актерами и не ошибешься с распределением ролей, то дело вообще сделано. Кроме того, если уж кому-то надо рассматривать вблизи женские прелести, то пусть этим кто-то буду я.

Да что тебе женские прелести? Ты единственный из моих знакомых, который не бегает за юбками.

Я взялся за это дело не потому, что я озабочен, – терпеливо пояснил Райдер. – Если я захочу трахнуться, в нашем городе стоит только свистнуть. – Он помолчал. – Дело в том, Ленни, что снять порно – моя неосуществленная мечта. Кроме того, один из моих инвесторов полностью

финансирует картину, а я получу немалый процент от прибыли, которая – если учитывать пересъемку на видео – обещает быть огромной.

– А как же твоя репутация?

Райдер от души расхохотался.

Репутация в нашем городе зависит только от того, сколько денег ты зарабатываешь. Черт побери, Ленни, для такого крутого парня ты порой говоришь ну прямо как бойскаут.

Да пошел ты.

Райдер расплылся в улыбке.

– Как-нибудь приходи на съемочную площадку. Там тебе понравится больше, чем на теннисном корте.

ГЛАВА 102

Кофе подали в тонких фарфоровых чайных чашках с большими грубыми ложками. Кэрри про себя решила подарить ему на Рождество набор изящных серебряных чайных ложечек, однако, зная Фреда Лестера, можно предположить, что он так никогда ими и не воспользуется.

Фред во второй раз откашлялся и провел ладонью по лысине.

Кэрри закинула ногу на ногу. У нее были по-прежнему красивые ноги. Время не состарило их – пока что. Иногда, глядясь в зеркало, она с горечью отмечала в своем облике приметы неумолимого времени. Но она жива, а следовательно, ей повезло. Она часто задумывалась о своих знакомых времен юности, о проститутках и стриптизерках, о сутенерах и жуликах. Дотянули ли они до сегодняшнего дня? Маловероятно. Они вели суровую жизнь, и выживали только действительно сильнейшие.

– Ваша книга – чудо, – наконец сказал Фред Лестер. – Сияющий луч честности в нашем бесчестном мире.

– Спасибо, – благодарно пробормотала Кэрри.

Фред был первым человеком, давшим оценку ее книге.

Она до сих пор не рассказала о ней Стивену.

Лестер свел вместе кончики пальцев обеих рук. Он смотрел в противоположный угол комнаты, избегая встречаться с Кэрри глазами.

– Могут возникнуть юридические проблемы в связи с некоторыми из упоминаемых вами имен. Не представляется возможным... гм... использовать только истинные имена. – Он неестественно засмеялся. – Особенно Фредди Лестера.

Она тоже засмеялась.

– Я никогда вам не говорила, но именно его имя привело меня к вам.

Он внимательно изучал свои ногти.

В самом деле?

Да. Видите ли, когда я все-таки рассказала Стивену правду, он зациклился на том, чтобы выяснить, кто его отец – Джино Сантанджело или Фредди Лестер.

Вы ходили к Джино Сантанджело?

Почти. Мы прилетели в Калифорнию, но что-то заставило Стивена прекратить поиски. И слава Богу.

На улицах Нью-Йорка шел дождь, и неугомонные капли без умолку стучали в окно офиса.

– Сколько Фредди Лестеров вы нашли? – спросил Фред. – И почему исключили меня?

Она отпила из чашечки. Кофе был крепкий и не слишком горячий.

– А что? – пошутила она. – Уж не хотите ли вы сказать, что Фредди Лестер – это вы?

В воздухе повисло ледяное молчание, а потом раздался искренний смех издателя.

– Увы, – сказал он.

– Не говорите так, – сказала она внезапно изменившимся, твердым голосом. – Тот человек – животное, не заботившееся ни о ком, кроме себя самого. – Ее голос дрожал. – Он изнасиловал меня. Даже если я и была тогда потаскухой, но я все же обладала какими-то правами, разве нет?

Он принялся ее успокаивать.

Конечно, обладали, дорогая. Конечно.

Она встала и подошла к окну.

– Я до сих пор помню испытанную мной тогда боль, – проговорила она горько. Невидящими глазами она смотрела на поток машин, ползущих по залитым дождем улицам внизу. – Я жила одна. Без денег, без работы, а внутри меня рос ребенок. Передо мной оставалась одна дорога. Чтобы выжить, мне пришлось вернуться к занятию единственной профессией, которую я знала. Я не имела выбора. Он не оставил мне выбора.

Фред встал и подошел к ней.

– Но у вас замечательный сын. Хоть что-то в той боли обернулось добром.

Кэрри никогда раньше не думала о случившемся с такой точки зрения. Она устало кивнула, и вновь сомнения охватили ее.

Стивен ничего не знает о моей книге. Я не хотела бы огорчать его.

Если его огорчает ваша жизнь – это его проблема.

Не знаю. Но...

Хотите, я ему расскажу?

Она покачала головой.

Я должна все сделать сама. Завтра поговорю с ним.

– Возможно, мне следует присутствовать при вашей беседе.

Что-то в его тоне насторожило ее. Она отодвинулась от окна и внимательно посмотрела на него. Постепенно истина дошла до ее сознания.

Это вы, правда? – прошептала она наконец. – Это вы. Так вот почему вы платите полмиллиона долларов. Из чувства вины. Это вы!

Да, – признался он, и тяжкий груз упал с его плеч.

ГЛАВА 103

Привет, – весело сказала Бриджит, пытаясь скрыть шок, испытанный ею при виде разжиревшей матери.

Как ты выросла! – воскликнула Олимпия. – Ой! Рядом с тобой я чувствую себя такой старой! А я ведь совсем не старая, – добавила она быстро.

Почему ты не прилетела на дедушкины похороны? – укоризненно спросила Бриджит, сразу беря быка за рога.

Я ненавижу похороны, – ляпнула Олимпия.

Твоя мама болела, – вступил в разговор Ленни.

На мой взгляд, она прекрасно выглядит, – сказала Бриджит, поблескивая темно-синими глазками.

Так скажи ей об этом, – мягко проговорил Ленни. – Ей делали пересадку кожи, пластические операции и Бог знает что еще. Скажи маме, что она снова красивая.

Ты в самом деле красивая, мама, – неохотно проговорила Бриджит. – Мне никто не звонил?

А кого ты ждешь? – спросила Олимпия, расстроенная тем, что ее дочь в свои четырнадцать лет выглядит такой зрелой и оформившейся.

У меня здесь есть друзья, – туманно пояснила Бриджит. – По школе и все такое.

Хорошо, – сказала Олимпия.

Прекрасно, – подхватил Ленни.

Нам надо в Нью-Йорк, – быстро пояснила Олимпия. – Скоро приедет Алиса и побудет с тобой.

Кто?

Алиса. Да ты помнишь. Мать Ленни. Она тебе нравилась.

Бриджит зевнула и потянулась.

– А, ну да.

«Та старая карга, – подумала она. – Ну она-то моей свободы не ограничит».

На сколько вы уезжаете, мама? – спросила она невинно.

Ровно на столько, сколько необходимо, – ответила Олимпия. И добавила про себя: «Ровно на столько, чтобы убедиться, что эта сука Лаки не получит больше, чем она заслуживает. Что, если от меня что-то зависит, будет равняться нулю».

Тим Вэлз расстался со своим любовником в первый же день, как начал сниматься у Райдера Вилера в картине «Жара». Его любовник начал обращаться с ним так, будто он хуже собачьего дерьма. Зачем ему такое удовольствие? Подумаешь – паршивый продюсер, а ведет себя как второе воплощение Кларка Гейбла.

Тим снова работал и мог сам платить по своим счетам. Хотя главная роль в «Жаре», конечно, не то что в «Великом Гэтсби», все же картина обещала стать заметным явлением. По многим причинам.

В первый съемочный день он столкнулся лицом к лицу со своей партнершей. Взглянул раз, потом еще. Идеи Антонио.

Вы знакомы? – спросил Райдер, заметив выражение лица Тима.

Нет, – бросила Идеи и отвернулась.

«Лживая сука, – подумал Тим. – Впрочем, она всегда была лгуньей. И сукой».

Тим перебрался в Нью-Йорк из Детройта в возрасте девятнадцати лет. Он искренне верил, что перед ним распахнутся двери всех театров. Ведь он актер, и совсем неплохой. Единственными дверьми, распахнувшимися для него, оказались двери машин, чьи владельцы раскатывали по Таймс-сквер в поисках приключений. Он вышел на панель не ради удовольствия, но потому, что таким образом мог неплохо зарабатывать, а днем – посещать школу актерского мастерства.

Среди других учащихся выделялась Идеи Антонио. Никогда еще он не видел такой красивой женщины. Причем не только красивой, но и красноречивой и мудрой – стоило послушать, как она говорила. Он буквально смотрел ей рот, ибо Идеи обладала классом и стилем – всем тем, чем жизнь обделила Тима Вэлза.

Время от времени они вместе разыгрывали сценки. Она не слишком хорошо играла, но ее экзотическая красота компенсировала недостаток мастерства. Несмотря на то что Идеи была на несколько лет старше него, они скоро подружились и, хотя он знал, что она живет с каким-то парнем, стали любовниками.

Однажды она явилась в класс с выражением решимости на лице.

Слушай, – сказала она. – Не знаю, как тебе, а мне здесь надоело. Я хочу отправиться в Лос-Анджелес и попробовать прорваться в кино. Поехали вместе?

А твой приятель? – спросил он.

Что мой приятель? – ответила она.

После того как решение было принято, она предоставила ему всю техническую сторону вопроса. Ему удалось кое-что скопить. Единственное хорошее в проституции – деньги. Наличными, и никаких налогов. Идеи не сомневалась, что он возьмет все расходы на себя. Что и произошло.

Два билета первым классом.

– Я хочу, чтобы все было на уровне, – заявила Иден. – Номер в «Беверли Хилтон».

Несколько новых туалетов для Иден, чтобы поразить агентов.

Четыре недели в отеле – и никакой работы. Тим иссяк.

– Жаль, – бросила Иден и однажды дождливым лос-анджелесским утром, когда он ушел за покупками, выехала из номера и из его жизни, оставив Тима наедине с гостиничным счетом в три тысячи долларов и без малейшей возможности оплатить его.

Он был убит. Но зато сразу многое понял о классных и стильных женщинах.

Тим улизнул не заплатив и вернулся к единственному знакомому ему способу зарабатывать на жизнь.

Снимать клиентов на бульваре Санта-Моника оказалось не труднее, чем на Таймс-сквер.

В двадцать один год его подцепил знаменитый киноактер, чья личная жизнь представляла великую тайну. Он имел жену и детей, но тем не менее снял для Тима квартиру, купил ему отличный гардероб и взялся оплачивать все его расходы. Тима вполне устраивал такой расклад. Теперь он мог не бродить по улицам, развлекать девочек в отсутствие благодетеля и сконцентрироваться на занятиях по мастерству.

Его настойчивость себя оправдала, и в 1980 году он получил главную роль в фильме – к великому негодованию своего приятеля. Они расстались отнюдь не друзьями.

Восторженные отзывы и кассовый успех не привели ровным счетом ни к чему. Покинутый киногерой имел немалый вес и воспользовался им для того, чтобы восходящая звезда Тима Вэлза закатилась в сортир.

Там он и оставался, пока не подвернулось предложение Райдера Вилера.

– Материальчик с душком, – предупредил его агент. – Но съемки пойдут на высоком уровне и при отличной финансовой поддержке.

Тим согласился. Ему нечего было терять – кроме скромности, а о ней он никогда особо не заботился. Сценарий отдавал чистой порнографией. Но, поскольку за дело взялся Райдер Вилер, Тим надеялся, что в итоге получится нечто большее. Он уже изведал вкус славы; ему не терпелось вкусить ее еще.

Иден Антонио. Сексуальная, как сам фильм. На вид – сдержанная и холодная. Тим так и не смог забыть ее. Но теперь он стал старше и гораздо мудрее. На сей раз Иден не сможет обвести его вокруг пальца.

Она воплощала собой идеал классной сексапильной женщины несмотря на всю свою худобу. Довольно странный выбор героини для фильма, в котором должны показывать много плоти.

– Все будет нормально, – сказал ему его гример. – Остальные крошки такие, что рядом с ними Долли Партон покажется гладильной доской.

Тиму не терпелось. Девочки, мальчики. История всей его жизни.

Ему никогда не предоставлялось возможности выбирать.

Теперь они снимали фильм, и он был рад, что согласился. В конце концов, если Ричарду Гиру можно раздеться на экране, то почему нельзя ему? Хотя он, конечно, делал гораздо больше, нежели просто раздевался.

Райдер Вилер сказал, что они снижают кино будущего.

– Зрители хотят увидеть все от начала до конца, – убеждал он актеров. – Сегодня это вы, завтра на вашем месте окажутся Берт Рейнольдс и Джессика Ланж.

Тим испытывал кое-какие сомнения на сей счет. Однако его агент не соврал – все делалось на высоком уровне и при отличной финансовой поддержке.

В первый раз оставшись с ним наедине, Иден спросила:

Итак, у тебя тоже ничего не вышло?

Какая ты деликатная, – ответил он.

Одно из главных моих достоинств.

Разговор происходил в ее гримерной. Он захлопнул дверь и овладел ею по старой памяти.

– Мой приятель убьет тебя за это, – прошептала она. – Если узнает.

– Ты хочешь ему рассказать?

Такой знакомый хрипловатый, грудной смех.

– А ты как думаешь?

Когда пошла вторая неделя съемок, Тим увидел «спонсора», Сантино Боннатти. Он расхаживал по площадке с таким видом, будто весь мир со всем населением принадлежал ему. Без всякого сомнения, ему принадлежала Иден, которую при всей съемочной группе он любовно называл «мокрощелкой».

Он и есть твой приятель? – задал Тим совершенно необязательный вопрос.

К сожалению, да, – ответила она.

На площадке они буквально высекали искры. Иден Антонио и Тим Вэлз. А они еще не добрались до самых смелых сцен.

Райдер понял это, просмотрев первые отснятые ролики. Он позвонил Пейж и вызвал ее в просмотровую.

Она увидела Тима и Иден и сразу с ним согласилась.

Мы должны держаться на уровне, – сказал Райдер. – Я хочу, чтобы у нас получилось «Последнее танго» в стиле восьмидесятых годов, а не повторение «Глубокой глотки».

Пока у тебя так и получается, разве нет? – спросила Пейж.

Пока да, но с Боннатти возникнут проблемы. Вот увидишь.

И действительно, после нескольких недель съемок Сантино потребовал большего.

Я хочу, чтобы было больше сисек. Больше жоп. Больше лизания и больше трахания.

Не ходите вокруг да около, – ответил Райдер. – Скажите, чего вы на самом деле хотите.

Сантино злобно сверкнул глазами. Он вкладывал деньги в порнофильм, а ему постоянно подсовывают дальние планы, трюки с освещением и прочую артистическую муру.

– Снимайте что надо, – предупредил он. – Или убирайтесь из моего фильма.

Что Райдер Вилер и сделал через два дня.

Для Тима Вэлза и Иден Антонио его уход стал ударом. Их настроение еще ухудшилось, когда Сантино привел известного своими грязными фильмами режиссера, который, не теряя времени, приступил к съемкам смелых сцен – даже более чем смелых.

В перерывах, когда Сантино не ошивался поблизости, а неизменно присутствовавший Зеко гонялся за другими артистками, Тим утешал Иден в тиши его или ее гримерной. Они сошлись со страстью – Иден, взвинченная, издерганная и изголодавшаяся по нормальному мужчине, и Тим, сам не ожидавший, что способен испытать чувства, которые он считал давно умершими в нем.

Сантино не потребовалось много времени, чтобы начать что-то подозревать. Он наблюдал за ними на съемочной площадке и не возражал против того, что происходило перед камерами, – потому что тогда он контролировал ситуацию, а Иден воспринимал как свою собственность. Но после съемок он не позволял им даже разговаривать друг с другом.

Тебе надо бежать от него, – предупредил ее Тим.

Я знаю, – согласилась Иден.

Тим Вэлз сам не понимал, зачем ввязывается в это дело. Ему бы сняться и мотать удочки. Сантино Боннатти опасен – весьма серьезный тип.

– Если бы мне удалось раздобыть побольше денег, мы могли бы убежать в Мексику и спрятаться там, – предложил Тим.

Иден кивнула. Откуда Тиму Вэлзу взять столько денег, чтобы обеспечить им безопасное исчезновение?

В тот же вечер он порылся в своем чемодане – том самом, с которым в последний раз ездил в Атлантик-Сити со своим бывшим любовником. В углу валялся скомканный листок бумаги. На нем было написано: «Бриджит Станислопулос» и номер телефона.

Тим не испытывал колебаний.

ГЛАВА 104

Бриджит скучала. Кто угодно завоет, если его запрут в особняке на Бель Эйр в обществе сумасшедшей Алисы и целой армии слуг. Она приехала навестить мать и Ленни, но стоило ей появиться на пороге, как они, толком не поздоровавшись, умчались в Нью-Йорк. Да – очень, видать, они хотели ее видеть.

Некоторое время она развлекалась, роясь в гардеробе Олимпии, во всех ее ящиках и шкафах. Потом сунулась в кабинет Ленни, но он имел привычку все запирать, так что там она не много почерпнула.

Алиса предложила:

– Хочешь в Диснейленд, дорогая?

Диснейленд! Бриджит смерила ее уничтожающим взглядом.

Алиса поняла. Диснейленд исключался. Вместо него они сходили на весьма смелый фильм на бульваре Голливуд, а потом устроились на заднем сиденье «роллс-ройса» Олимпии и шофер в форме повез их на бульвар Сансет смотреть на проституток.

На Бриджит их вид произвел впечатление.

Им действительно за это платят? – спросила она, умирая от любопытства.

Натурельман, ма шер, – ответила Алиса.

Она перенимала французские словечки у весьма хорошо развитого карлика-иностранца, с которым познакомилась в одном баре. Его звали Клаудио, и он выступал в цирке.

И что они делают? – требовательным тоном спросила Бриджит.

Чего только они не делают, – ответила Алиса таинственно. – О-ля-ля!

Они вернулись в особняк и сели играть в карты. Каждый день Бриджит ждала телефонного звонка, ибо она не сомневалась, что Тим Вэлз обязательно позвонит, а Алиса тем временем размышляла, рискнуть ли ей пригласить в дом Клаудио. Ленни оставил очень четкие инструкции. «Чтобы здесь не было никаких твоих друзей – ни женщин, ни мужчин, ни нормальных, ни извращенцев. Никого».

Бедный маленький Клаудио. Он такой нежный и тихий. И конечно, очень сексуальный для такого малыша. Разумеется, Ленни не отказал бы Клаудио от дома.

– Я заколебалась, – постоянно жаловалась Бриджит. – Неужели хотя бы для разнообразия мы не можем сделать чего-нибудь чумового? Неужели ты не знаешь каких-нибудь интересных людей?

Алиса точно не знала, что значит «заколебалась» и «чумовое» – и то и другое казалось ей грубым. Она вздохнула. Молодость теперь совсем не та, что в ее время. Бриджит производит впечатление слишком рано созревшей девочки.

А может быть, они сейчас все такие. Повинуясь импульсу, она позвонила Клаудио и пригласила его в гости.

Ко мне придет друг, – сообщила она Бриджит.

«Молодцы», – пробормотала про себя девочка.

Он сводит нас куда-нибудь.

Алиса кивнула в подтверждение своих слов. Хватит ей разыгрывать из себя нянечку. Когда Ленни позвонил ей и позвал в гости, она пришла в восторг. Она хотела держаться поближе к своему знаменитому сыну, а не оставаться навечно вычеркнутой из его жизни. Но присматривать за беспокойным четырнадцатилетним подростком – совсем не то, что она предвкушала. Клаудио определенно добавит веселья в ее жизнь.

– Будет очень мило увидеть хоть кого-нибудь, – пробурчала Бриджит.

Она очень злилась на Тима Вэлза. Прошло уже несколько недель, а он все не звонил. Скоро ей предстоит вернуться в школу. Что он о себе думает?

– Да, – счастливо защебетала Алиса. – Клаудио здорово развлечет нас.

Блестяще, – сказала Бриджит.

Алиса кокетливо улыбнулась.

Сделаем что-нибудь чумовое!

Бриджит хихикнула. Алиса постоянно смешила ее своими птичьими повадками, крашеными волосами и нарумяненными щеками.

– Точно, бабуся!

Улыбка сбежала с лица Алисы.

– Не называй меня так, дорогая, а то я чувствую себя такой старой.

В Нью-Йорке разгорелось сражение. Завещание Димитрия Станислопулоса представляло собой длинный и запутанный документ. Ко всеобщему удивлению, он оставил большую часть денег, акций и недвижимости Лаки, чтобы она передала их Роберто, когда он достигнет возраста двадцати одного года.

Олимпию Димитрий не исключил из завещания совсем. Ей полагалось получать всю жизнь по миллиону долларов в год, что она восприняла как неприкрытое издевательство. Бриджит дед завещал вдвое больше плюс двадцать пять миллионов в двадцать один год.

– Как он только посмел! – воскликнула Олимпия, едва они вышли из конторы адвоката. – Как посмел этот выживший из ума сукин сын так со мной поступить!

Ленни не интересовали истерические жалобы жены. Он только что впервые за три года встретился лицом к лицу с Лаки и чувствовал себя так, словно его ударили в живот окованным железом ботинком. Она была прекрасна в своем просторном черном костюме с зачесанными назад волосами.

Лаки подошла к ним и хотела сочувственно обнять Олимпию. Та остановила ее холодным взглядом.

Он не знал, что сказать. Все слова казались пустыми. Да, кинозвезда проглотил язык.

Как поживаешь? – выдавил он наконец из себя.

Она едва взглянула в его сторону.

Прекрасно, спасибо. – Безразличный голос.

И все, весь разговор, а потом несколько часов скуки, пока читалось завещание.

Он пытался перехватить ее взгляд, но она сидела с отстраненным, отсутствующим видом, что окончательно добило его. Похоже, что Лаки решила окончательно порвать с ним. И пока он женат на Олимпии, он не сможет ее переубедить.

– Во всем эта сука виновата, – бушевала Олимпия. – Она запудрила ему мозги. Она обвела его вокруг пальца. Но пусть не рассчитывает, что ей все так просто сойдет с рук.

Ни фига. Мои адвокаты оспорят все, что возможно, – абсолютно все.

Газетчики слетелись как мухи на мед, и Лаки, которой всегда удавалось держаться более или менее в тени, вдруг оказалась в центре внимания. Будучи миссис Станислопулос, она не выделялась из толпы. Но, став вдовой Станислопулоса и наследницей большей части состояния Димитрия, она против воли стала знаменитой. Запестрели совершенно ей не нужные газетные заголовки. Откуда-то выкопали фотографии тех времен, когда она была невесткой сенатора Ричмонда, а также с церемоний открытия «Маджириано» и совсем недавно – «Сантанджело».

«Дочь бывшего гангстера напала на золотую жилу», – гласил один заголовок. «Дочь Сантанджело вмиг разбогатела», – вторил другой.

Прошло еще немного времени, и тщательные розыски вытащили на свет божий попытку изнасилования, совершенную Энцо Боннатти, и последовавшую затем стрельбу. Шесть лет назад убийство прошло незамеченным, а теперь вдруг оно стало сенсацией. «Наследница Станислопулоса застрелила насильника».

Вмешательство в личную жизнь взбесило ее, а когда одна из газет опубликовала фотографию Роберто, играющего в бассейне отеля «Маджириано», где он жил с Джино, она окончательно вышла из себя и тут же позвонила отцу.

Что там происходит? – рявкнула она. – Почему ты позволил им фотографировать Роберто?

Никому я ничего не позволял, – мрачно буркнул Джино. Его тоже не радовала нежелательная реклама. – Я приказал охране вышвыривать вон газетчиков, но я не могу контролировать туристов с их аппаратами, – пожаловался он.

Увози Роберто, – приказала Лаки. – И немедленно.

– Знаю, – согласился Джино. – Я тоже об этом думал.

Он посвятил ее в свои планы. Коста и Риа сняла на месяц дом в Беверли-Хиллз. В тот же вечер они вылетали в Лос-Анджелес, и он намеревался прихватить Роберто и Чичи и присоединиться к ним.

Я не могу больше терпеть то, что здесь творится, – сказал он. – А так никто не будет знать, где мы, и мы обретем покой.

По-моему, неплохо, – согласилась Лаки. – А я приеду к вам как только смогу.

Не торопись, – успокоил ее Джино. – Со мной Роберто в безопасности.

Я знаю, – спокойно ответила она. – Но я соскучилась по нему.

Так оно и было. Отель не заменит ребенка.

Они поболтали еще, и к концу разговора Лаки почувствовала себя лучше. Наконец-то она снова может обратиться за помощью к Джино в трудный момент. Он понимал ее и всегда был готов протянуть ей руку. Как раз сейчас она нуждалась в поддержке.

Ленни.

Все еще женат на Олимпии.

С чего она вбила себе в голову, что их что-то ждет в будущем?

ГЛАВА 105

Иден знала, что, если бы ей только удалось добраться до Ленни, он одолжил бы ей достаточно денег, чтобы вырваться из вцепившихся в нее мертвой хваткой лап Сантино Боннатти. После ухода из фильма Райдера Вилера дела на площадке шли все хуже и хуже. Сцены с Тимом не представляли для нее проблемы. Пусть грязные, но она справлялась, потому что рядом был именно он. Но, когда Сантино настоял на возвращении сцены изнасилования, она поняла, что ее ждут неприятности.

На съемочной площадке появился нескладный артист, переигравший во многих порнофильмах, – исполнитель роли насильника. И она чувствовала, что Сантино наверняка приказал режиссеру выжать из сцены все.

Прежде чем уйти, Тим сунул ей несколько пилюль.

– Прими их, – шепнул он. – Так тебе покажется легче.

Она последовала его совету и тут же почувствовала себя лучше.

Сантино околачивался поблизости, когда ее вызвали на площадку. Он уселся в кресло режиссера с мерзкой усмешкой на лице. В зубах у него дымился окурок вонючей сигары.

– Успеха, детка, – напутствовал он ее, как заботливый друг.

Она уклончиво улыбнулась. Таблетки унесли ее в другой мир, где все это не имело значения.

Режиссер, нью-йоркец с крашеными волосами и узкими глазенками, сказал:

Играй как играется, дорогая. Живи происходящим, чувствуя все, как будто на самом деле. Сначала я сниму весь эпизод средним планом, а потом займемся крупными.

Как я выгляжу? – пропела она.

Потрясающе, киска. Все мужики обкончаются.

Она облизнула свои тонкие губы в ожидании волшебной команды: «Мотор!»

Режиссер подал команду, и все отступило на второй план.

Она шагнула на площадку с видом профессионала.

Иден Антонио.

Красотка киноэкрана.

На ней была надета только атласная ночная рубашка.

Нескладный актер прохаживался за занавеской в ожидании своего выхода. По знаку режиссера он вышел в круг, огромный и зловещий. Он тут же схватил ее. В его медвежьих объятиях Иден чувствовала себя беззащитной тряпичной куклой.

Она расслабилась и безвольно повисла в его руках.

Сопротивляйся! – прошипел режиссер.

Ага, сопротивляйся, – повторил Сантино, подавшись вперед. Лоб его усеяли капельки пота.

А зачем ей бороться? Ничего уже не изменишь, сопротивляйся или нет.

Непослушными руками она начала отбиваться.

Насильник довольно заурчал. Он рванул на ней атлас, грубо поднял ее и бросил на кровать.

Таблетки сгладили остроту ощущений. И прекрасно. В мечтах о кино она никогда не думала, что ее будут насиловать перед камерой.

Привет, малютка.

Тим!

О, какая прекрасная память!

Почему ты так долго не звонил?

Я полагал, что таким богатым молоденьким девушкам не стоит связываться с разорившимся актером.

Ты разорился?

Почти. Но думаю, что смогу наскрести достаточно мелочишки, чтобы пригласить тебя на обед сегодня вечером.

Честно?

Конечно. Ты ведь свободна?

О да.

– Жду тебя в баре ресторана «Трейдер Вик» в восемь.

Бриджит повесила трубку и запищала от радости. Она знала, что Тим Вэлз в конце концов позвонит, и так оно и вышло. Великолепно!

Он назначил ей свидание, и она пойдет.

Только вот...