11

— Итак, ваши октопауки никогда не предпринимали никаких враждебных действий? — раздраженно бросил Макс. — Так какого черта они делают сейчас? Мы попали в клепаную ловушку. — Он энергично затряс головой. — Вот что — глупо было даже лезть сюда.

— Пожалуйста, Макс, — проговорила Эпонина. — Давай не будем спорить. Ссоры между собой не помогут.

Все взрослые, за исключением Наи и Бенджи, сходили за километр к залу, чтобы собственными глазами увидеть, что сделали пауки. Люди действительно оказались закупоренными внутри логова. Два из трех открытых тоннелей, выходивших в зал, привели их к вертикальной шахте, третий же, как они быстро обнаружили, оканчивался в пустом хранилище, из которого не было выхода.

— Нужно срочно что-то придумать, — сказал Макс. — У нас осталось еды только на четыре дня, и я не имею представления, где здесь можно добыть ее.

— Извини, Макс, — возразила Николь, — но я все-таки полагаю, что Ричард решил правильно. Если бы мы остались в своем подземелье, нас захватили бы в плен и отвели в Новый Эдем, а там наверняка казнили бы…

— Может быть, и казнили, — перебил ее Макс. — А может быть, и нет… Детей пощадили бы, и Бенджи с доктором.

— Подобные предположения имеют чисто теоретический интерес, — проговорил Ричард, — и никак не связаны с нашей главной проблемой, а именно: как нам теперь жить?

— Ну, хорошо, гений, — съехидничал Макс. — Все это твоя затея. И что же ты предлагаешь нам делать?

На этот раз вновь вмешалась Эпонина.

— Макс, ты несправедлив. Мы попали сюда не по вине Ричарда… и как я только что говорила тебе, незачем…

— Ну, ладно, ладно, — ответил Макс, направляясь к проходу, уводившему вглубь. — Пройдусь-ка по этому тоннелю и выкурю сигаретку, чтобы успокоиться. — Он поглядел на Эпонину. — А ты не хочешь погулять? После того как мы выкурим эту, у нас останется еще двадцать девять.

Эпонина вяло улыбнулась Николь и Элли.

— Он все еще цепляется ко мне за то, что я не взяла все наши сигареты, когда мы покинули подземелье, — негромко проговорила она. — Не волнуйтесь… конечно, характер у Макса еще тот, но он быстро справляется со своими вспышками… Мы вернемся через несколько минут.

— Так что же ты задумал, дорогой? — обратилась Николь к Ричарду, как только Макс и Эпонина отправились на прогулку.

— Выбирать нам не из чего, — мрачно ответил Ричард. — Выделите нескольких взрослых охранять Бенджи, детей и птиц, а остальные пусть немедленно отправятся обследовать подземелье… ей-богу, могу поверить, что октопауки на этот раз действительно захотели, чтобы мы умерли с голоду.

— Извините меня, Ричард, — Роберт Тернер впервые вступил в разговор после того, как Патрик обнаружил, что выход в Нью-Йорк закрыт. — Неужели вы до сих пор предполагаете, что пауки ведут себя дружелюбно? Что, если это не так?.. Скорее всего наша судьба им безразлична, и они попросту забаррикадировали свое логово от нежеланных гостей…

Роберт умолк, явно потеряв мысль.

— Я хочу только сказать, — продолжил он через несколько секунд, — что дети, кстати, и ваша внучка, находятся в условиях психологического и физического напряжения. И я буду возражать против любого плана, который оставит их без защиты…

— Конечно, вы правы, Роберт, — перебил его Ричард. — Несколько взрослых, уж по крайней мере один из нас, непременно должны остаться с Бенджи и детьми. У Наи и так хлопот по горло… Так что вы с Патриком и Элли можете вернуться к детям. Мы с Николь подождем Макса и Эпонину и немедленно последуем за вами.

Остальные ушли, и Ричард с Николь остались вдвоем.

— Элли утверждает, что Роберт теперь все время раздражен, — негромко произнесла Николь, — но не знает, как выразить свой гнев конструктивно… Он сказал ей, что считает все предприятие с самого начала ошибкой, и часами раздумывает об этом… Элли даже опасается за его психическое состояние.

Ричард покачал головой.

— Возможно, он прав. Не исключено, что нам с тобой следовало одним провести здесь остаток жизни. Я только что подумал…

В этот самый миг Макс и Эпонина вынырнули из прохода.

— Хочу принести извинения, — проговорил Макс, протянув руку, — я позволил страху и разочарованию овладеть мной.

— Благодарю вас, Макс, — ответила Николь. — Однако извинения излишни. Смешно и думать, что в подобной ситуации при таком множестве народа можно обойтись без разногласий.

Все собрались в музее.

— Давайте еще раз проверим наш план, — проговорил Ричард. — Пятеро полезут вверх по выступам и начнут обследовать область, прилегающую к платформам. Следует тщательно обследовать все тоннели. Если иных средств спасения не обнаружится и вагон окажется на остановке, Макс, Эпонина, Николь и я садятся в него. Патрик же спускается вниз — к группе, оставшейся в музее.

— А вам не кажется, что незачем всем четверым садиться в вагон… это безрассудно, — спросил Роберт. — Почему бы не послать поначалу двоих?.. Что, если вагон не вернется назад?

— Роберт, время — наш враг, — ответил Ричард. — Будь у нас больше еды, мы могли бы избрать менее рискованный план. В этом случае в вагоне можно было бы послать двоих. Но как быть, если вагон сделает не одну остановку, а несколько? Тогда безопасности ради придется проводить исследования парами; словом, если только одна пара будет искать выход, потребуется чересчур много времени, чтобы найти путь к спасению.

Молчание в комнате затянулось. Наконец, Тимми забормотал что-то сестре. Никки подошла к нему и принялась гладить бархатное брюшко птицы.

— Я вовсе не претендую на то, что мне заранее известны ответы, — проговорил Ричард. — Я вполне осознаю серьезность нашего положения. Но, если отсюда можно выйти, мы с Николь считаем, что чем скорее нам удастся обнаружить выход, тем лучше.

— Ну хорошо, предположим, что вы вчетвером уже уехали в вагоне. Как долго нам придется ожидать вас в музее? — спросил Патрик.

— Трудный вопрос, — ответил Ричард. — Еды у вас хватит на четыре дня, а воды в цистерне достаточно, чтобы поддержать жизнь и после этого… Не знаю, Патрик, но полагаю, что вам придется оставаться здесь по крайней мере два-три дня… Ну а потом принимайте решение самостоятельно… Но, если представится возможность, хотя бы один из нас вернется.

Бенджи следил за разговором с неослабным вниманием. Очевидно, он в какой-то степени понимал, что происходит, поскольку по его липу потекли слезы. Николь подошла, чтобы утешить сына.

— Не беспокойся. Все будет хорошо.

Взрослое дитя поглядело на мать.

— Ма-ма, я надеюсь, но я боюсь.

Галилей Ватанабэ вдруг вскочил с места и, перебежав через комнату, направился к двум винтовкам, прислоненным к стене.

— Ну, если хоть один из этих октопауков заявится сюда, — начал он, хватая ближайшую к нему винтовку. Макс тут же забрал оружие из рук мальчишки, — тогда я застрелю его… вот так бах-бах!

От его криков птенцы заверещали, а маленькая Николь заплакала. Когда Элли утерла дочери слезы. Макс и Патрик взяли на плечи винтовки, и все пятеро исследователей распрощались. Элли вышла в тоннель вместе с ними.

— Я не хотела говорить это в присутствии детей, но что нам делать, если сюда явятся октопауки, пока вас не будет?

— Не паникуйте, — ответил Ричард.

— Держитесь с ними дружелюбно, — заметила Николь.

— Хватай Никки и удирай со всех ног, — подмигнул Макс.

Пока они слезали вниз по шипам, ничего особенного не случилось. Как было годы назад, по мере спуска впереди загорались огни, и пятеро исследователей оказались на платформе менее чем через час.

— Ну, теперь проверим, действуют ли еще эти таинственные вагоны, — проговорил Ричард.

Платформа окружала шахту, из стенок, уходивших еще глубже во тьму, торчали металлические шипы. Напротив — по правую и левую руку от места, где стояли пятеро людей, — в стены уходили два темных тоннеля. Один из тоннелей был высок — пять или шесть метров в диаметре, второй оказался едва ли не в десять раз меньше. Ричард направился к большому тоннелю, и когда до него оставалось примерно двадцать угловых градусов, длинный ход осветился. Тоннель напоминал огромный канализационный коллектор, словно где-нибудь на Земле.

Как только вдали послышались первые звуки, оставшаяся часть исследовательского отряда торопливо приблизилась к Ричарду. И менее чем через минуту вагон, невольно напомнивший всем метро, выскочил из-за поворота и остановился примерно в метре от шахты с шипами.

Салон вагона также был освещен. Сидений не было, от пола к потолку тянулись вертикальные шесты, разбросанные по вагону в кажущемся беспорядке. Примерно через пятнадцать секунд после прибытия вагона дверь его скользнула в сторону, а через пять секунд на противоположной оконечности платформы появился идентичный аппарат, почти в десять раз меньший.

Макс, Патрик и Эпонина не раз слыхали историю о двух загадочных вагонах подземки, но одно дело слышать, а другое — видеть своими глазами.

— Так что, друг, ты действительно решился на это? — обратился Макс к Ричарду, когда мужчины неспешно оглядели вагон. — Ты по-прежнему намереваешься сесть в эту поганую тележку, если мы не обнаружим другого выхода?

Ричард кивнул.

— Но этот вагон может завезти нас невесть куда, — сказал Макс. — Мы даже на грош не представляем, как он устроен, кто его построил и какого черта он здесь торчит. А как только мы войдем внутрь, то немедленно станем совершенно беспомощными.

— Правильно, — отозвался Ричард, улыбаясь с отсутствующим видом. — Макс, ты абсолютно точно оцениваешь ситуацию.

Макс потряс головой.

— Знаешь что, давай сперва все-таки спустимся в эту проклятую дыру и поищем там. Сомневаюсь, чтобы мы с Эпониной…

— Итак, — проговорил Патрик, приближаясь к мужчинам. — Пора переходить к следующему этапу… Ну, пошли, Макс, ты готов вновь полазить по шипам?

На этот раз у Ричарда не было маленьких роботов, которых можно было посадить в небольшой вагончик. Впрочем, он прихватил миниатюрную дистанционно управляемую мобильную камеру, надеясь, что ее веса хватит, чтобы привести в действие меньший вагончик.

— Во всяком случае, — сказал он остальным, — через маленький тоннель нам не выйти. Я просто хочу посмотреть, что там переменилось за эти годы. Кстати, по ряду причин вниз следует спускаться не более чем двоим.

Макс и Патрик медленно спускались по шипам, Ричард занялся проверкой мобильной камеры, а Николь с Эпониной расхаживали по платформе.

— Ну, как там, фермер? — спросила Эпонина Макса по радио.

— Пока ничего, — ответил он. — Но мы всего лишь в десяти метрах под вами. Тут шипы расположены не так часто, как наверху, поэтому приходится соблюдать осторожность.

— Итак, между вами установилась близость, пока я находилась в тюрьме, — прокомментировала Николь несколько мгновений спустя.

— Да, так оно и произошло, — непринужденно ответила Эпонина. — Откровенно говоря, я сама была удивлена. Я подумать не могла, что этот человек способен на серьезное отношение к женщине, у которой… сама понимаешь… Однако я недооценивала Макса. Он действительно необычный человек. Под этой грубой внешностью…

Эпонина умолкла. Николь широко улыбалась.

— Едва ли Макс способен одурачить кого-нибудь… по крайней мере тех, кто знает его. Грубиян и ругатель — просто маска, зачем-то придуманная (быть может, для самозащиты) на той же ферме в Арканзасе.

Обе женщины помолчали несколько секунд.

— Нетрудно понять его, — добавила Николь. — Но он просто обожает тебя, даже если вы никогда не могли по-настоящему…

— Ох, Николь, — взволновалась Эпонина. — Не думай, что я не хотела, я так мечтала об этом. Конечно, доктор Тернер все время говорил нам, что у Макса весьма мало шансов подцепить от меня RV-41, если мы будем предохраняться… Но подобная неопределенность не для меня. Вдруг я все-таки каким-то образом передам Максу эту жуткую хворь, которая убивает меня? Как тогда простить себе, что обрекла любимого человека на смерть?

Слезы наполнили глаза Эпонины.

— Конечно же, мы близки, стараемся соблюдать все меры безопасности… Макс никогда не жаловался, но я по глазам вижу, как ему не хватает…

— Эй, там, — услышали они голос Макса по радио. — Мы видим дно… обычный пол, метрах в пяти под нами. От него расходятся два тоннеля: один, как тот маленький, что на вашем уровне, а другой абсолютно крошечный. Мы спустимся, чтобы поглядеть поближе.

Словом, настало время входить в вагон. Мобильная камера Ричарда не обнаружила ничего нового, а на единственном нижнем уровне выхода не было. Ричард и Патрик закончили свой разговор, подробно обсудив то, что будет делать молодой человек, когда вернется к остальным. Наконец они присоединились к Максу, Николь и Эпонине, и все пятеро медленно обошли платформу, направляясь к ожидавшему их вагону.

Сердце Эпонины ушло в пятки. Она вспомнила, что так чувствовала себя лет в шестнадцать; это было в Лиможе, перед открытием ее первой выставки в детском доме. Она глубоко вздохнула.

— Откровенно признаюсь, — проговорила Эпонина, — я очень боюсь.

— Черт, — произнес Макс, — ты еще мягко сказала… Ричард, почему ты так уверен, что эта штуковина не может свалиться с того утеса над морем?

Ричард улыбнулся, но не ответил. Они подошли к вагону.

— Итак, — проговорил он, — раз мы не знаем, как вагон приводится в движение, следует проявлять предельную осторожность. Всем нам желательно войти одновременно, чтобы исключить возможность того, что двери закроются и вагон тронется с места, раньше чем мы окажемся внутри.

Наверное, с минуту все молчали, выстроившись вчетвером возле вагона: Макс с Эпониной заняли место со стороны тоннеля.

— Ну, начинаю отсчет, — произнес Ричард. — И как только скажу три, все разом делают шаг.

— Можно я закрою глаза? — спросил Макс с ухмылкой. — Помню, в детстве помогало, когда катался на горках.

— Как хочешь, — ответила Николь.

Люди дружно шагнули в вагон, и каждый из них сразу же ухватился за вертикальный стержень. Ничего не случилось. Патрик глядел на них снаружи.

— Быть может, он ожидает Патрика, — негромко проговорил Ричард.

— Не знаю, — пробормотал Макс, — но если этот клепаный поезд сию секунду не тронется, я соскочу.

Дверь неторопливо закрылась буквально через мгновение после слов Макса, и они даже не успели два раза вздохнуть, когда вагон тронулся с места, быстро ускоряясь в освещенном тоннеле.

Патрик замахал им и проводил глазами вагон до первого поворота. А потом, забросив винтовку на плечо, полез вверх по шипам. «Пожалуйста, возвращайтесь скорее, — думал он, — прежде чем сомнения станут нестерпимыми для всех нас».

На жилой уровень он вернулся менее чем через пятнадцать минут. Чуть отпив из фляги, Патрик поспешил по тоннелю к музею, размышляя по пути о том, что скажет своим.

Переступив порог, Патрик даже не заметил, что в комнате темно. Но когда он вошел, свет зажегся, и молодой человек на мгновение потерял ориентацию. «Неужели я попал не туда? Должно быть, ошибся тоннелем. — Нет, разум отверг эту мысль, пока он торопливо оглядывал комнату, — это именно та комната… в углу пара перышек и одна из забавных пеленок Никки…»

С каждой секундой сердце его колотилось быстрее. «Где же они? — спрашивал себя Патрик, глаза его отчаянно метались по комнате. — Что случилось с ними?» И чем дольше глядел он на пустые стены, стараясь припомнить уговор во всех подробностях, тем больше понимал, что сестра и его друзья, безусловно, не по собственной воле оставили эту комнату. Если бы только нашлась хоть записка! Две минуты Патрик осматривал каждый уголок в комнате, но никаких посланий не обнаружил. «Итак, кто-то или что-то заставило их бежать отсюда», — подумал он.

Патрик попытался рассуждать рационально, но не смог: мысли перепрыгивали с предмета на предмет, ему представлялись жуткие картины того, что могло произойти с остальными. Наконец, он заподозрил, что они скорее всего перебрались в ту комнату, где остановились сначала… мать и Ричард еще называли ее фотогалереей. Должно быть, потому, что в музее погас свет, или по какой-то другой столь же тривиальной причине. И Патрик с надеждой рванулся в тоннель.

До фотогалереи он добрался через три минуты. Она также оказалась пустой. Патрик привалился к стене. Его спутники могли отправиться отсюда лишь в двух направлениях. Раз во время подъема Патрик никого из них не увидел, оставался зал и недоступный теперь выход наружу. Он поднимался, сжимая винтовку и стараясь убедить себя в том, что посланный Накамурой отряд так и не покинул остров и каким-то образом прорвался в подземелье, перехватав всех, кто подвернулся под руку.

Но еще около зала Патрик услыхал плач Никки.

— Мама, мама, — горестно повизгивала она, и Патрик рванулся вперед на голос своей племянницы вверх по пандусу. На площадке под закупоренным выходом оказался сущий хаос. Никки плакала, ошеломленный Роберт Тернер метался из стороны в сторону, воздевая вверх руки, он вновь в вновь возглашал: «Нет, о Боже, нет». Бенджи негромко рыдал в уголке, а Наи безуспешно пыталась успокоить своих сыновей. Увидев Патрика, Наи вскочила и бросилась к нему.

— О Патрик, — проговорила она, по ее щекам бежали слезы, — октопауки похитили Элли.

12

Лишь через несколько часов Патрик смог составить разумное представление о том, что произошло после того, как исследовательский отряд оставил музейную комнату. Наи еще была в шоке от пережитого, Роберт не мог говорить более минуты, не разразившись слезами, а дети и Бенджи постоянно прерывали рассказ, часто без всякого смысла. Поначалу Патрик уяснил только главное: к людям пришли октопауки и похитили Элли, прихватив птиц, манно-дыни и кусок ватной сети. Неоднократно повторив вопросы, Патрик сумел понять, как все случилось.

Примерно через час после того, как пятеро исследователей отправились в путь, — должно быть, когда Ричард, Патрик и другие спустились на платформу, — все оставшиеся в комнате услышали за дверью шорох металлических щеток. Элли вышла, чтобы оценить ситуацию, и увидела октопауков, подступавших с обеих сторон. Она немедленно возвратилась в комнату с этим известием и попыталась успокоить Бенджи и детей.

Когда в дверях появился первый октопаук, все люди бросились врассыпную, освободив место для девяти-десяти октопауков, которые тут же вошли внутрь. Поначалу они стояли плотной группой, по головам бежали цветовые фразы — пауки о чем-то переговаривались. Через несколько минут один из них выступил вперед и указал прямо на Элли своим черно-золотым щупальцем, а потом разразился длинной цветовой речью, после чего несколько раз повторил ее. По мнению Наи, Элли догадалась, что он сказал. Роберт же полагал, — просто поняла непонятным образом, что инопланетяне требуют манно-дыни и образец ватной сети. Элли достала их из уголка и вручила первому октопауку. Тот взял предметы тремя щупальцами и передал своим подчиненным. «Вот это был видок! — воскликнул Роберт. — Они так непринужденно орудуют этими хоботами».

Тут все решили, что теперь октопауки отправятся восвояси, но, увы, прискорбно ошиблись. Главный октопаук продолжал смотреть на Элли и высвечивал свои цветовые речи. Пара октопауков неторопливо поползла к Тамми и Тимми. «Нет, — проговорила Элли, — вы не смеете…»

Но было слишком поздно. Октопауки охватили птенцов многими конечностями и, не обращая внимания на их бормотания и крики, отправились в коридор. Галилей Ватанабэ бросился к двери, собираясь напасть на октопаука, который обхватил Тимми тремя щупальцами. Четвертым щупальцем тот легко оторвал мальчишку от пола и передал его одному из своих спутников. Октопауки передавали Галилея друг другу, наконец он невредимым приземлился в дальнем углу комнаты. Незваные гости не помешали Наи броситься к сыну и утешить его.

К тому времени трое или четверо октопауков, птицы, дыни и образец ватного материала уже переместились в коридор, но в комнате еще оставалось шестеро инопланетян. Примерно десять минут они переговаривались между собой. Все это время, по словам Роберта, Элли следила за цветовыми посланиями, которыми обменивались октопауки. («Я не смотрела на них, — объяснила Наи, — потому что была ужасно напугана и в первую очередь беспокоилась о детях»). Наконец, Элли подошла к Роберту и отдала ему Никки. «Кажется, я понимаю, о чем они говорят, — сказала Элли (так утверждал белый, как мел, Роберт). — Они намереваются взять меня с собой».

Тут главный октопаук снова повернулся к ним и завел цветовую речь, явно обращаясь к Элли. Дальнейшее — все, что произошло в последующие десять минут, — Наи и Роберт восприняли совершенно по-разному. Бенджи в основном держал сторону Наи. По ее версии Элли попыталась защитить всех, кто находился в комнате, и якобы заключила некую сделку с октопауками. Какими-то жестами и словами Элли сумела объяснить инопланетянам, что пойдет с ними, если они гарантируют безопасность всем остальным людям.

— Элли была великолепна, — настаивала Наи. — Она объяснила им, что мы попали в ловушку и у нас нет еды. Увы, ее увели прежде, чем она успела удостовериться, что условия приняты.

— Ты наивна, Наи, — говорил Роберт, оглядываясь дикими от горя и смятения глазами. — Ты не поняла, насколько зловещими на самом деле являются эти создания. Они загипнотизировали Элли… да-да, именно так… Все произошло, как только они вошли. Она так внимательно разглядывала эти полосы. Говорю тебе — она была сама не своя. И все разговоры, что нам предоставят свободу, просто предлог: она захотела уйти с ними. Они воздействовали на ее личность прямо у нас на глазах — этими проклятыми цветовыми узорами. Но никто, кроме меня, этого не заметил.

Патрик не доверял версии Роберта в основном потому, что муж Элли был ужасно расстроен. Наи же соглашалась с Робертом по двум основным пунктам: Элли не сопротивлялась и не протестовала, когда первый октопаук схватил ее, а оставляя комнату, она подробно перечислила все, что следует сделать для Никки.