Рама (№4) - Рама Явленный

— Где они теперь? — спросил он.

— Внизу, — ответил Арчи. — Они идут… По-моему, женщина это…

— Папа, — Ричард услышал голос из далекого прошлого. — Где ты, папа?

«Что за черт, это Кэти!»

— Кэти, сюда! — отозвался Ричард слишком громко. — Сюда же! — вскричал он, пытаясь сдержать возбуждение.

Узенький луч фонарика коснулся узников, опустился на его бородатое лицо. И, споткнувшись об Арчи, Кэти в буквальном смысле слова упала в объятия отца… обняла и поцеловала его, слезы бежали по ее щекам. Ричард так был потрясен, что поначалу не мог ответить ни на один вопрос дочери.

— Да… да, со мной все в порядке, — проговорил он наконец. — Никак не могу поверить, что это ты… Кэти, ах, Кэти… Ах да, та серая масса, о которую ты только что споткнулась, — мой друг и собрат по заключению, октопаук Арчи…

Несколько секунд спустя Ричард обменялся в темноте твердым рукопожатием с человеком, которого Кэти представила как своего друга.

— У нас мало времени, — произнесла Кэти торопливо, переговорив немного о семье. — Мы закоротили систему энергопитания в поселке, и ее скоро починят.

— Значит, мы бежим? — спросил Ричард.

— Нет, — ответила Кэти. — Они, без сомнения, поймают и убьют вас… Я просто пришла повидаться с тобой, как только узнала, что тебя содержат в Новом Эдеме… О папочка, как мне тебя не хватало! Я так люблю тебя…

Ричард обнял дочь и прижал к себе. «Какая худая, — подумал он, — призрак и только».

— Я тоже люблю тебя, Кэти… Вот что, — проговорил он, чуть отодвигаясь, — посвети-ка себе на лицо, я хочу еще раз увидеть твои чудесные глаза.

— Не надо, папа, — ответила Кэти, вновь прячась в его объятия. — Теперь я старая и потрепанная… Лучше помни меня, какой я была. Я прожила трудную…

— Едва ли мы можем еще задержаться здесь, мистер Уэйкфилд, — перебил их из темноты мужской голос. — В колонии уже почти все слыхали о вашем появлении в лагере солдат.

— С тобой все в порядке, папа? — спросила Кэти после недолгого молчания. — Тебя хорошо кормят?

— Со мной все в порядке, Кэти… но ты ничего не сказала о себе. Что ты делаешь? Счастлива ли ты?

— Недавно получила очередное повышение. И прекрасную новую квартиру. Вот бы тебе показать… У меня есть друг, который заботится обо мне…

— Я так рад. Ты всегда была самой смышленой среди детей… Ты заслуживаешь счастья. — Франц напомнил Кэти, что пора идти.

Кэти вдруг разразилась рыданиями, припала головой к груди отца.

— Папочка, ах, папочка, — проговорила она в слезах. — Прости меня. Пожалуйста, обними меня.

Ричард обнял дочь.

— Что случилось, Кэти?

— Не хочу больше врать тебе. Я работаю на Накамуру, распоряжаюсь проститутками. Еще я — наркоманка… полная и законченная.

Кэти проплакала долго. Все это время Ричард сидел, крепко обняв ее, и гладил по спине.

— Но я люблю тебя, папочка, — Кэти наконец подняла голову… — всегда любила и буду любить… Мне так жаль, что я разочаровала тебя.

— Кэти, нам пора идти, — твердо сказал Франц. — Если энергию подадут, пока мы будем в доме, мы увязнем по уши в дерьме.

Кэти поспешно поцеловала отца в губы, пальцем на прощание погладила бороду.

— Береги себя, папочка, и не переставай надеяться.

Фонарик тонким лучом света коснулся стены, и пара направилась к лестнице.

— До свидания, папочка.

— И я тоже люблю тебя, Кэти, — проговорил Ричард, услыхав шаги дочери уже на лестнице.

5

Октопаук на столе был без сознания. По просьбе инопланетянки Николь передала Синему Доктору небольшой пластиковый контейнер и проследила, как крошечные создания вывалились на зеленовато-черную жидкость, покрывавшую открытую рану. Менее чем через минуту жидкость исчезла, и ее коллега ловко зашила разрез, орудуя кончиками трех своих щупалец.

— На сегодня последний, — проговорила Синий Доктор. — Как всегда, Николь, мы благодарны тебе за помощь.

Они вдвоем направились из операционной в соседнюю комнату. Николь так и не привыкла к процессу чистки. Набрав воздуха в грудь, она сняла защитный халат и опустила руки в большую чашу, где кишели дюжины похожих на серебристых рыбок животных. Она едва сумела подавить отвращение, когда слизистые создания покрыли ладони и руки.

— Я знаю, что это неприятно тебе, — заметила Синий Доктор, — но у нас нет иного выхода, тем более что бомбардировки заразили воду… Кто знает, какие токсины могут оказаться в воде.

— Значит, они разрушили все, что было к северу от леса? — спросила Николь, пока Синий Доктор приводила себя в порядок.

— Почти все. К тому же, новоэдемские инженеры закончили переделывать геликоптеры. Верховный Оптимизатор полагает, что они начнут полеты над лесом через неделю-другую.

— И никакого ответа на ваши послания?

— Никакого… Мы знаем, что Накамура читал их… Но они захватили и убили последнего парламентера возле энергоустановки… невзирая на то, что октопаук шел с белым флагом.

Николь вздохнула… вспомнила слова Макса, которые он сказал ей позавчера, когда они возмутилась тем, что Накамура игнорирует все послания.

— А чего ты хочешь? — сердито крикнул Макс. — Этот тип понимает лишь силу… А во всех ваших дурацких посланиях говорится одно и то же — дескать, октопауки стремятся к миру и станут себя защищать, если люди не прекратят войну… но пустые угрозы бессмысленны. Что, по-твоему, думает Накамура, когда его войска и геликоптеры беспрепятственно продвигаются вперед, круша буквально все? Неужели Верховный Оптимизатор ничего не знает о людях?.. Октопауки должны дать армии Накамуры сражение…

— Это не в их обычаях, — ответила Николь. — Октопауки не ввязываются ни в стычки, ни в ограниченные войны. Они воюют лишь тогда, когда опасности подвергается само существование колонии… В посланиях все это повторялось не раз… Накамура знает, что должен обратиться к Ричарду и Арчи…

Но сейчас Николь была в госпитале, к ней цветовыми полосами обращалась Синий Доктор. Тряхнув головой, Николь постаралась вернуться к настоящему.

— Ты будешь дожидаться здесь Бенджи? — спросила октопаучиха. — Или прямо направишься в административный центр?

Николь поглядела на часы.

— Наверное, пойду прямо туда. Обычно мне хватает пары часов, чтобы переварить, полученную за предыдущий день квадроидами… информацию. Пожалуйста, скажи Бенджи: пусть он передаст остальным, что я буду к обеду.

Через несколько минут она вышла из госпиталя а отправилась к административному центру. Хотя был день, улицы Изумрудного города оставались пустыми. Николь обогнала троих октопауков, двигавшихся по другой стороне дороги, и пару крабовидных биотов, сразу показавшихся здесь не на месте. Синий Доктор пояснила Николь, что теперь крабовидные биоты исполняют в Изумрудном городе обязанности мусорщиков.

«Как переменился город, — подумала Николь. — Большая часть взрослых пауков перешла теперь в Военный Домен. Но биоты появились совсем недавно, буквально в последний месяц, когда существ, выполнявших вспомогательные функции, перевели, должно быть, в другое место. Макс все гадает, сколько из них терминировали в связи с нехваткой продовольствия, но он всегда думает об октопауках самое худшее».

Часто после работы Николь провожала Бенджи на остановку. Ее сын тоже помогал немногочисленному персоналу госпиталя. Бенджи все глубже осознавал ситуацию, сложившуюся в Изумрудном городе, и Николь становилось все труднее скрывать от него серьезность их положения.

— Почему лю-ди вою-ют с ок-то-пау-ками? — спросил Бенджи на прошлой неделе. — Ок-то-пауки не хотят нам вре-да…

— Колонисты в Новом Эдеме не понимают октопауков, — отвечала Николь. — И они не позволяют Арчи и дяде Ричарду объяснить им хоть что-нибудь.

— Тог-да они еще глу-пее, чем я, — мрачно проговорил Бенджи.

Синий Доктор и другие сотрудники госпиталя, оставленные в нем, невзирая на войну, были весьма довольны Бенджи. Поначалу, когда он только вызвался помогать, октопауки выражали сомнения в том, что он может быть полезен при своих ограниченных способностях. Но, после того как Николь объясняла ему какое-нибудь простое дело, Бенджи, затвердив свои обязанности, никогда не ошибался. Крепкое молодое тело делало его полезным для исполнения тяжелых работ, что было весьма кстати, поскольку большинства крупных созданий уже не было поблизости.

По дороге к административному центру, посреди приятных дум о Бенджи, она вдруг умственным взором увидела Кэти, лицо которой расположилось рядом с улыбающейся физиономией умственно отсталого сына. Николь сравнила в памяти оба лица. «Как родители, — вздохнула она, — мы тратим слишком много времени на развитие умственного потенциала, а не на другие, более важные качества. Существенно не духовное развитие ребенка, но то, каким образом он использует интеллект… Характер дал Бенджи больше, чем мы могли даже надеяться… Ну а Кэти… никогда, даже в худших кошмарах…»

Входя в здание, Николь рассталась с мыслью о детях. Октопаук у входа помахал ей, она улыбнулась. А когда Николь достигла уже привычного смотрового зала, то с удивлением обнаружила в нем Верховного Оптимизатора.

— Я решила воспользоваться предоставленной мне возможностью, — сказала руководительница октопауков, — чтобы поблагодарить тебя за помощь в этот трудный для нас период, а также заверить: все люди, находящиеся в Изумрудном городе, будут рассматриваться наравне с представителями нашего собственного вида, независимо от всего, что произойдет в следующие несколько недель.

Верховный Оптимизатор направилась к выходу из зала.

— Значит, ситуация ухудшается? — спросила Николь.

— Да, — ответила октопаучиха. — Когда люди перелетят через лес, мы будем вынуждены отреагировать.

Когда Верховный Оптимизатор ушла, Николь села за пульт, чтобы посмотреть кадры, доставленные квадроидами вчера. Ей не позволяли проглядывать всю информацию, поступающую из Нового Эдема, однако она имела возможность понаблюдать, чем были заняты члены ее семьи. Николь могла каждый день видеть, что происходило в подвале у Ричарда и Арчи, как Элли и Никки приспосабливались к возвращению в Новый Эдем и что творилось в мире Кэти.

По ходу дела Николь все меньше и меньше следила за Кэти… все это было слишком болезненно для нее. Напротив, наблюдать за внучкой было истинным наслаждением. Николь особенно радовалась, наблюдая за Никки по вечерам, когда маленькая девочка отправлялась на детскую площадку Бовуа поиграть с детьми. Хотя изображения не сопровождались звуком, Николь почти могла слышать блаженное повизгивание Никки, гонявшей ускользавший футбольный мяч.

Николь очень тревожилась за Элли. Невзирая на все героические усилия, Элли не сумела пока восстановить свою семью. Роберт углубился в работу — на свой алкоголический манер, — и нужды госпиталя позволяли ему скрыть собственные эмоции. С Никки он был заботлив, но сдержан, и лишь изредка обнаруживал неподдельную радость. На Элли же не обращал внимания, и только отговаривался тем, что еще не созрел, когда через три недели после возвращения она в слезах завела речь о ласках.

Во время своих долгих одиноких сидений перед экраном Николь часто гадала, сколько же может родитель выносить трудности своих детей, когда нельзя помочь им, даже спросить, чем можно облегчить их жизнь. «Родительское дело — приключение, не имеющее гарантированного исхода, — думала Николь, скорбно глядя на тихо рыдающую по ночам Элли. — Единственное, в чем можно не сомневаться, — всего, что было нужно, ты никогда не сделаешь».

Николь всегда оставляла Ричарда напоследок… Не надеясь более прикоснуться к своему возлюбленному мужу, она не позволяла этому чувству отвлечь ее от ежедневной радости, которую ощущала, переживая его жизнь в Новом Эдеме. Особое удовольствие ей доставляли их разговоры с Арчи, хотя зачастую ей было трудно читать по губам мужа. Их беседы напомнили Николь о днях после ее бегства из тюрьмы Нового Эдема… Тогда они с Ричардом разговаривали обо всем и не могли наговориться. Поглядев на Ричарда, Николь всегда ощущала прилив сил и легче справлялась со своим одиночеством.

Встреча Ричарда с Кэти оказалась для нее неожиданной. Николь не настолько внимательно следила за жизнью дочери, чтобы заметить, что они с Францем сумели придумать разумный план и устроить короткое свидание с Ричардом. Но квадроидные изображения покрывали инфракрасную часть спектра, как и видимую, и Николь сумела лучше разглядеть всю встречу, чем ее непосредственные участники. Она была глубоко тронута поступком Кэти и еще больше — внезапным ее признанием, которое Николь все повторяла и повторяла в замедленном режиме, чтобы убедиться в том, что не ошибалась, читая слова Кэти по губам. «Да, она привыкла к наркотикам… но, для того чтобы одолеть беду, — вспомнила Николь — чьи-то слова, следует сделать первый шаг: признаться в ней любимому человеку».

Со слезами на глазах Николь в почти пустой повозке ехала домой, в отведенную людям область Изумрудного города. Но это были счастливые слезы. И хотя пестрый мир вокруг нее распадался, превращаясь в хаос, Николь вдруг почувствовала известный оптимизм в отношении Кэти.

Патрик и близнецы находились снаружи, когда Николь сошла с повозки в конце улицы. Подойдя ближе, она поняла, что Патрик пытается рассудить один из бесчисленных споров.

— Он всегда мошенничает, — говорил Кеплер. — Я сказал ему, что не собираюсь больше играть с ним, но он ударил меня.

— Врет он, — отвечал Галилей. — Я ударил его потому, что он скорчил мне рожу… Кеплер не любит проигрывать. Если он не может выиграть, значит, можно и окончить игру.

Патрик развел мальчишек и послал их в качестве наказания домой — сидеть по разным комнатам, а потом приветствовал свою мать поцелуем и обнял ее.

— У меня великолепные новости, — Николь улыбнулась сыну. — Сегодня у Ричарда был удивительный гость — Кэти!

Конечно, Патрик захотел узнать все подробности. Николь быстро и точно обобщила все, что видела; сказала, что ее приободрило признание Кэти в наркомании.

— Не надейся напрасно, — предостерег ее Патрик. — Насколько я знаю, она скорее умрет, чем откажется от своего драгоценного кокомо.

Патрик обернулся, и уже собирался сказать близнецам, что они могут вновь приступить к игре, когда к небу взвилась пара ракет, вспыхнувших красными огнями как раз под куполом. Мгновение спустя город погрузился во тьму.

— Пошли, мальчики, — проговорил Патрик. — Пора домой.

— Сегодня уже третий раз, — сообщил Патрик Николь, когда они следом за Кеплером и Галилеем вошли в дом.

— Синий Доктор утверждает, что в городе гасят огни, когда какой-нибудь из геликоптеров поднимается метров на двадцать над вершинами деревьев. Октопауки не хотят рисковать и бояться выдать людям место положения Изумрудного города.

— Как по-твоему, Арчи и дядя Ричард все-таки сумеют встретиться с Накамурой? — спросил Патрик.

— Я сомневаюсь в этом, — ответила Николь. — Если бы он хотел встретиться с ними, то давно бы уже сделал это.

Эпонина и Наи приветствовали Николь и обняли ее. Три женщины недолго поговорили о затемнении. Эпонина держала маленького Мариуса, круглого и счастливого младенца, обитавшего в основном у нее на руках. Она вытерла его лицо платочком, чтобы Николь могла поцеловать.

— Ага, — услышала она за собой голос Макса. — Наша хмурая королева целует слюнявого принца.

Николь повернулась и обняла Макса.

— Что еще остается хмурой королеве, — непринужденно ответила она.

Макс вручил ей стакан с какой-то прозрачной жидкостью.

— Вот, Николь, попробуй: не текила, но ничего лучшего октопауки по моим описаниям сотворить не сумели… Выпей, быть может, чувство юмора вновь вернется к тебе.

— Ну довольно, Макс, — проговорила Эпонина. — Ты хочешь, чтобы Николь решила, что и мы тоже замешаны в этом… Идея в конце концов твоя. Мы с Патриком и Наи согласились с тобой лишь в том, что Николь у нас последнее время приуныла.

— А теперь, миледи, — Макс обратился к — Николь, — я хочу предложить тост… за всех нас, абсолютно не властных над собственным будущим. Чтобы мы любили друг друга и были веселы — до конца… каким бы он ни был и когда бы он ни пришел к нам.

Николь не видела Макса пьяным после того, как оставила тюрьму. По его настоянию она пригубила. Горло и пищевод ее обожгло, и глаза ее заслезились: зелье вышло крепкое.

— Ну а перед обедом, — Макс жестом драматического актера развел руками,

— у нас будут сельские анекдоты. Они позволят нам наконец расслабиться. Вам, Николь де Жарден-Уэйкфилд, как нашему предводителю по праву предоставляется первое слово.

Николь ухитрилась улыбнуться.

— Я не знаю сельских анекдотов, — запротестовала она.

Эпонина с облегчением увидела, что поведение Макса не задело Николь.

— Это так, Николь, — проговорила Эпонина, — никто из нас не знает… Но познаний Макса хватит на всех.

— Жил да был, — начал Макс несколько мгновений спустя, — фермер в Оклахоме, у которого была толстая жена по имени Свистушка. Звали ее так потому, что, занимаясь любовью, в последний миг она закрывала глаза, складывала губы бантиком и свистела.

Макс рыгнул. Близнецы захихикали. Николь обеспокоилась: наверное, детям не следует выслушивать откровения Макса. Впрочем, Наи следила за своими мальчиками и хохотала вместе с ними. «Расслабься, — велела себе Николь. — Ты действительно стала хмурой королевой».

— Словом однажды ночью, — продолжал Макс, — у этого фермера со Свистушкой вышел крупный междусобойчик — то есть драчка, если по-вашему, ребята, — и она отправилась в кровать рано и в ярости. Фермер остался за столом, попивая подлинную текилу. Вечер шел, и он раскаялся в том, что вел себя как распоследний сукин сын, и начал извиняться громким голосом.

— Тем временем Свистушка, теперь уже рассердившаяся снова, так как фермер разбудил ее, поняла, что, когда муж закончит пить, он отправится в спальню и попытается принести извинения в постели. Когда фермер опустошил бутылку текилы, Свистушка выскользнула из дома, направилась в свинарник и притащила с собой в спальню молодую и маленькую свинку.

— Ближе к полуночи пьяный фермер ввалился в темную спальню, распевая свои любимые песни. Свистушка следила за ним из уголка, а в постели была свинья. Фермер снял одежду и заполз под одеяло. Схватил свинью за уши, поцеловал в пятачок. Свинья взвизгнула, и фермер испуганно отодвинулся. «Свистушка, любовь моя, — проговорил он, — неужели ты сегодня забыла почистить на ночь зубы?» Тут его жена выскочила из угла и принялась обрабатывать фермера щеткой…

Все хохотали. Собственная шутка так развеселила Макса, что он не смог усидеть. Николь огляделась. «Макс прав, — подумала она. — Нам это нужно. Мы все так встревожены».

— …Мой братец Клайд, знал больше деревенских шуток, чем кто-либо другой. С их помощью он ухаживал за Виноной; во всяком случае утверждал это. Клайд все говаривал: дескать, смеющаяся женщина придерживает трусы только одной рукой… Словом, когда мы ходили с ребятами стрелять уток, мы никогда не приносили ни одной поганой крякуши. Клайд заводил истории, а мы смеялись и пили… и скоро забывали о том, что нужно подниматься в пять, а потом сидеть на холоде.

Макс умолк, и в комнате на миг наступила тишина.

— Черт, — продолжил он после недолгого молчания. — Мне вдруг померещилось, что я опять в Арканзасе. — Он встал. — А я даже не знаю, в какую сторону глядеть на этот Арканзас, не говоря уже о том, сколько до него миллиардов километров… — Макс покачал головой. — Иногда, когда мне снится сон — что-нибудь земное, — я думаю: вот она истина, и я опять в Арканзасе. А потом просыпаюсь и все… несколько секунд мне кажется, что сон — это жизнь, которую мы ведем в Изумрудном городе.

— То же самое случается и со мной, — вступила в разговор Наи. — Две ночи назад мне приснилась, что я совершаю свою утреннюю медитацию в хонгпра в доме моей семьи в Лампанге. И когда я произносила мантры18, Патрик разбудил меня. Он сказал, что я заговорила во сне. Несколько секунд я не могла узнать его… это было ужасно.

— Ну, хорошо, — произнес Макс после затянувшегося молчания. Он повернулся к Николь. — Итак, мы готовы выслушать сегодняшние новости. Что ты сообщишь нам?

— Сегодня квадроиды показывали странные вещи, — ответила улыбающаяся Николь. — Первые несколько минут я даже решила, что попала не в ту базу данных… кадр за кадром — то свинья, то цыпленок, то пьяный оклахомский фермер, пытающийся ухаживать за красоткой… на последней картинке этот фермер пил текилу, ел жареного цыпленка и занимался любовью со своей милой в одно и то же время… Кстати, цыпленок — вещь неплохая. Быть может, кроме меня здесь найдется еще один голодный?

6

— Думаю, что слова Верховного Оптимизатора их несколько ободрили, — сказала Николь Синему Доктору. — Макс, конечно, сомневается… Он не верит, что забота о нас будет иметь для вас важное значение, даже если ситуация действительно сделается безнадежной.

— Подобный вариант едва ли возможен, — ответила октопаучиха. — Всякое новое проявление враждебных действий со стороны людей будет встречено мощным противодействием… Большая группа оптимизаторов уже почти два месяца работает над планами.

— Но если я правильно поняла, — спросила Николь, — любой представитель вашего вида, принявший участие в составлении плана военных действий и их исполнении, будет терминирован, когда война завершится?

— Да, — проговорил Синий Доктор. — Однако они умрут не сразу… сперва их известят о занесении в терминационный список… тем временем новый Верховный Оптимизатор наметит точную схему терминации в зависимости от потребностей колонии в возобновлении ее членов.

Николь и ее подруга октопаучиха завтракали в госпитале. Утром они безуспешно пытались спасти жизнь двоим шестируким работникам, раненным во время работы на каком-то из немногих зерновых полей, еще уцелевших к северу от леса.

Пока они завтракали, в зал вползла биот-многоножка. Синий Доктор заметила вопросительное выражение на лице Николь.

— Когда мы только высадились на Раме и еще не успели создать весь комплекс обслуживающих животных, нам приходилось пользоваться биотами для рутинных заданий… Теперь нам снова понадобилась их помощь.

— Но как вы даете им распоряжения? — поинтересовалась Николь. — Мы так и не сумели вступить с ними в контакт.

— Они жестко программируются во время изготовления… Прибегая к услугам клавиатуры, наподобие той, которой располагали вы в своем подземелье, мы просили раман вносить изменения в программы с учетом наших конкретных нужд… Вот каково здесь предназначение всех биотов: они обслуживают пассажиров, пребывающих на борту.

«Ну Ричард, — подумала Николь, — этого мы с тобой не сумели понять. Кажется, нам и в голову не приходила такая идея…»

— …Мы хотели, чтобы наше поселение на Раме не отличалось от типичной колонии, — говорила Синий Доктор, — а потому, как только перестали нуждаться в биотах, попросили, чтобы их удалили из нашего домена.

— И с тех пор вы не выходите на прямую связь с раманами?

— Нечасто, — ответила октопаучиха. — В основном мы обращаемся к услугам универсальных фабрик под поверхностью… запрашиваем кое-какое сырье, которого нет на наших складах…

Открылась дверь, из коридора вошел октопаук, торопливо заговоривший с Синим Доктором с помощью весьма узких цветовых полос. Николь разобрала только слова «разрешение» и «сегодня днем»… Когда гость удалился, Синий Доктор сказала Николь, что ее ждет сюрприз.

— Сегодня одна из наших цариц будет класть яйца. Ее прислуга считает, что событие произойдет менее чем через терт. Верховный Оптимизатор одобрила мою просьбу и разрешила тебе присутствовать… Насколько я знаю, никто из инопланетян, за исключением, возможно, Предтеч, никогда не был удостоен части присутствовать при этом событии… Не сомневаюсь, что ты найдешь его весьма интересным.

По пути в домен цариц, составлявший часть Изумрудного города, которую Николь никогда не посещала. Синий Доктор напомнила Николь о некоторых непривычных для человека аспектах размножения октопауков.

— В нормальные времена оплодотворение каждой из трех цариц нашей колонии происходит один раз каждые три-пять лет, но зрелости достигает лишь небольшая доля оплодотворенных яиц. Однако в связи с подготовкой к войне Верховный Оптимизатор недавно объявила о возобновлении населения. И потому все три царицы откладывают полное количество яиц. Их оплодотворили самцы, отобранные для войны и только что совершившие сексуальный переход. Этот факт имеет огромное значение: он, по крайней мере символически, гарантирует, что каждый из этих октопауков генетически продолжит колонию. Ведь все они знают — война будет недолгой и до терминации недалеко.

«Как только я решу, что у нас много общего с октопауками, — думала Николь, — как только я увлекусь, мне тут же подсовывают нечто столь неожиданное, что я немедленно вспоминаю, насколько мы различны… До, как сказал бы Ричард, разве могло быть иначе? Они порождены совершенно чуждым нам эволюционным процессом».

— …Не обнаруживай страха перед огромной царицей… при всех обстоятельствах ты должна восхищаться всем, что увидишь. Когда я предложила, чтобы тебе разрешили посетить это собрание, один из членов штаба Верховного Оптимизатора принялся возражать: он считал, что ты не сумеешь во всей полноте осознать увиденное. Других беспокоило, что ты можешь смутиться, даже выразить неудовольствие, тем самым отвлекая присутствующих октопауков…

Николь заверила Синего Доктора в том, что сумеет сдержать себя во время церемонии. Она была польщена, узнав, что ее включили в число избранных, и очень волновалась, когда транспорт остановился возле прочной стены домена цариц.

Здание, в которое вошли они с Синим Доктором, имело форму купола и было выложено из белого камня. Прихожая оказалась высотой около десяти метров, она занимала площадь примерно в тридцать пять сотен квадратных метров. Возле двери располагалась схема, на ней цветовыми полосами было написано, где именно состоится кладка. Следом за Синим Доктором и несколькими другими октопауками Николь спустилась по паре наклонных пандусов и попала в длинный коридор. В конце его они повернули направо и вышли на балкон, возвышавшийся над прямоугольным помещением в пятнадцать метров длиной и пять-шесть метров высотой.

Синий Доктор провела Николь в передний ряд; его ограждали высокие поручни. Оставшиеся позади пять рядов быстро заполнялись. Напротив располагался другой балкон, вмещавший около шестидесяти октопауков.

Поглядев вниз, Николь заметила наполненный водой канал, тянувшийся вдоль пола и исчезавший под аркой в правой стене. Там над ним был переброшен узкий мостик. На противоположной стороне примыкала к каменной стене, образовавшей всю левую часть зала, платформа шириной примерно в три метра. Из пестрой стены, разрисованной яркими узорами, на метр выступало не меньше сотни серебристых стержней. Николь сразу же отметила сходство между стеной и вертикальным коридором, по которому она и ее друзья спускались в логово октопауков под Нью-Йорком.

Примерно через десять минут после того, как оба балкона заполнились, на нижнем уровне появилась Верховный Оптимизатор. Поднявшись на мостик, она выступила с короткой речью. Синий Доктор поясняла Николь все, что та не могла понять. Верховный Оптимизатор напомнила присутствующим, что точное время кладки заранее никогда неизвестно; скорее всего царица будет готова вступить в комнату через несколько фенгов. Отметив, что процесс воспроизводства населения колонии обеспечивает непрерывность ее существования, Верховный Оптимизатор вышла. Началось ожидание. Все это время Николь разглядывала октопауков на балконе напротив нее и пыталась понять их разговоры. Кое-что она, конечно, улавливала, но отнюдь не все. Николь уяснила себе, что ей, безусловно, еще придется потрудиться, чтобы овладеть природным языком октопауков.

Наконец громадные двери в левом конце зала у дальнего перехода отворились и внутрь вступила массивная царица. Она была исполинского роста

— не ниже шести метров; огромное раздутое туловище подпирали восемь длинных щупалец. Царица остановилась на платформе, обращаясь к собравшимся. Цветовые полосы пробежали по ее телу, создавая яркий спектакль. Николь не поняла смысла сказанного, запутавшись в последовательности полос.

Царица медленно повернулась к стене, протянула щупальца и начала взбираться по шипам. Во время подъема на ее теле вспыхивали красочные пятна. Николь решила, что это эмоциональные выражения, характеризующие боль и усталость. Поглядев на другой балкон, она отметила, что «аудитория примолкла.

Царица разместилась на середине стены, ухватившись всеми восемью щупальцами за шипы, и выставила кремового цвета брюшко. Работая в госпитале, Николь сумела хорошо разобраться в анатомии октопауков, однако ей даже не представлялось, что мягкие ткани живота можно растянуть до такой степени. На глазах Николь царица начала медленно раскачиваться вперед и назад, чуть прижимаясь к стене при каждом движении. Пятнами на теле играли эмоции; когда они достигли максимальной яркости, гейзер густой и вязкой зеленовато-черной жидкости вырвался из-под тела царицы, в нем можно было заметить белые предметы различного размера. Николь была ошеломлена. Внизу с дюжину октопауков на каждой стороне бассейна поспешно отправляли яйца и жидкость с пола в канал. Еще восемь октопауков выливали в него содержимое огромных контейнеров. Жижа отливала кровью октопауков, в ней виднелись яйца. Менее чем через минуту вся жидкость исчезла в отверстии под мостиком справа.

Царица еще не успела переменить позу, но пруд внизу уже наполнился чистой водой, и все линзы вновь обратились к царице. Николь с удивлением увидела, насколько уменьшилась октопаучиха. Судя по ее виду, царица потеряла половину веса тела в долю секунды, когда яйца и жидкость изливались из ее тела. Кровотечение еще не прекратилось; два октопаука уже карабкались вверх по стене, чтобы помочь ей. Синий Доктор постучала Николь по плечу, намекая, что пора уходить.

Оставшись одна в небольшой палате госпиталя октопауков, Николь заново вспоминала сцену кладки. Она не ожидала, что событие настолько потрясет ее эмоционально. Николь едва слушала пояснения Синего Доктора; в контейнерах находились крошечные животные, предназначенные для уничтожения заранее намеченных типов эмбрионов. Таким образом, говорила она, октопауки контролировали точный состав следующего поколения, а именно: число цариц, наполненных, москитоморфов и всех прочих вариаций.