Рама (№4) - Рама Явленный

Она услышала легкий стук по контейнеру и откинулась назад в пену. «Кто-то пришел. Мои вопросы скоро получат ответ». Крышка над контейнером медленно поползла вверх. Николь рукой прикрыла глаза от света. Она увидела лицо Орла и услышала его голос.

Оба они сидели в большой комнате. Все вокруг было белым: стены, потолок, небольшой округлый стол перед ними, даже кресло, чашка, тарелки и ложка. Николь пригубила теплого бульона. Он пах цыпленком. Слева располагался белый контейнер, в котором она отдыхала возле стены. Других предметов в комнате не было.

— …Всего шестнадцать лет, конечно, по собственному времени путешественника, — говорил Орел. «По времени путешественника, — подумала Николь. — Так говорил и Ричард…» — Мы не сумели столь надежно замедлить ваше старение, как сделали это прежде. Увы, собираться пришлось поспешно.

Невзирая на невесомость, каждое движение давалось Николь с огромным трудом. Мышцы ее пробыли в бездействии слишком долго. Орел помог ей одолеть несколько шагов от контейнера до стола. Ее ладони чуть подрагивали, даже после того, как она попила воды и съела суп.

— Итак, мне теперь около восьмидесяти? — спросила она Орла неровным голосом, который едва сумела признать.

— Примерно так, — ответил инопланетянин. — Твой возраст невозможно точно определить.

Николь поглядела через стол на своего спутника. Орел был таким же, как и всегда. Синие глаза по обе стороны выступающего серого клюва не потеряли своего таинственного обаяния. Перья на голове оставались чисто-белыми, резко контрастируя с темно-серыми пятнами на лице, шее и затылке. Четыре молочно-белых пальца на каждой руке были мягки, словно детские.

Николь впервые посмотрела на свои собственные руки. Они стали морщинистыми и покрылись старческими пигментными пятнами. Она повернула их, и откуда-то из уголка ее памяти донесся смешок. «Фтизические, — говорил Ричард. — Вот это слово! Это уже не старческие, это совершенно дряхлые… Вот уж не думала, что придется прибегнуть к нему… — Воспоминание исчезло. — Мои руки так одряхлели».

— А вы не стареете? — спросила она у Орла.

— Нет, — ответил он. — Во всяком случае, в том смысле, в котором вы понимаете время… Меня регулярно обслуживают и заменяют подсистемы, обнаруживающие ухудшение характеристик.

— Значит, вы и не умираете?

Он помедлил.

— Это не совсем так, — проговорил Орел. — Как и все члены моей группы, я создан для определенной цели. Когда необходимость в моем существовании исчезнет и меня нельзя будет перепрограммировать на новое дело, я буду лишен энергии.

Николь хотела рассмеяться, но сдержалась.

— Прошу прощения, понимаю, что это не забавно… но выбор этих слов показался мне странным… «лишен энергии»…

— Да, это так, — ответил Орел. — Внутри меня располагается несколько крошечных источников энергии вместе со сложной системой ее распределения. Энергетические элементы выполнены в виде блоков и их можно переместить от одного к другому. Когда перестанут во мне нуждаться, элементы просто извлекут и поместят в другое существо.

— Подобно пересадке органов, — сказала Николь, допивая воду.

— В известной степени, — согласился Орел. — Кстати, ты мне напомнила… Во время долгого сна твое сердце дважды останавливалось; второй раз уже после того, как мы прибыли сюда, в систему Тау Кита… Нам удалось поддерживать в тебе жизнь лекарствами и механическими стимуляторами, но твое сердце теперь существенно ослабело… Если ты хочешь вести активную жизнь еще в течение продолжительного периода времени, сердце следует заменить.

— Вот почему меня оставили здесь надолго, — указав на контейнер, спросила Николь.

— Отчасти, — ответил Орел. Он уже поведал Николь, что большинство обитателей Рамы пробудилось значительно раньше нее, некоторые уже целый год назад, и что все живут тесно. — И нас беспокоит, насколько комфортабельно тебе покажется в перестроенном корабле-звезде… мы реконструировали этот космический аппарат поспешно, и поэтому многие удобства отсутствуют… Тревогу вызывает твой возраст, поскольку среди людей старше тебя нет никого…

«Действительно, — сказала себе Николь. — Нападение октопауков уничтожило всех, кто был старше сорока… Я осталась единственной из стариков…»

Орел умолк на мгновение. Когда Николь вновь поглядела на инопланетянина, в его завораживающих глазах поблескивал огонек симпатии.

— К тому же, ты дорога нам… учитывая, все что ты сделала для нас…

«Неужели, — подумала Николь, все еще глядя в завораживающие глаза Орла,

— это электронное создание действительно способно чувствовать? Неужели Ричард прав, и все человеческие качества можно продублировать?»

— …Мы выждали как можно дольше, — проговорил Орел, — чтобы свести к минимуму время, которое тебе придется провести в неидеальных условиях… Однако мы приступили к подготовке следующей фазы наших действий… Как ты видишь, все обитатели этой комнаты эвакуированы очень давно; дней через восемь-десять мы начнем разбирать стены. К этому времени тебе следует набраться сил…

Николь вновь перешла к расспросам о своей семье и друзьях.

— Как я уже говорил, — отвечал Орел, — все они перенесли долгий сон. Однако адаптация к жизни в Гранд-отеле, как зовет это место твой друг Макс, не всем далась легко. Все твои ближние по Изумрудному городу, включая девушку Марию и мужа Элли Роберта, были первоначально размещены в одном отсеке «морской звезды» в двух больших смежных комнатах. Всех предупредили о том, что подобные условия являются временными, и обещали впоследствии перевести в новые помещения с большими удобствами. Увы, Роберту и Галилею не удалось приспособиться к необычным условиям Гранд-отеля.

— И что же с ними случилось? — с тревогой спросила Николь.

— По социологическим причинам их обоих переместили в другое помещение космического корабля с более жестким режимом. Первым не выдержал Роберт. Вскоре после пробуждения он впал в жестокую депрессию и так и не смог преодолеть ее. К несчастью, он скончался около четырех месяцев назад… С Галилеем все в порядке — в физическом плане, однако антисоциальное поведение не прекращается…

Узнав о смерти Роберта, Николь ощутила глубокую скорбь. «Бедная Никки,

— подумала Николь. — По-настоящему у нее так и не было отца… Элли, твоя свадьба принесла вовсе не то, на что я надеялась…»

Она сидела, вспоминая о Роберте Тернере. «Ты был таким сложным человекам, таким одаренным и посвятил всю свою жизнь работе. Но как личность ты оказался удивительным неудачником. Что, если основа твоей души умерла давным-давно… в том зале суда в далеком Техасе, на планете по имени Земля?» Николь покачала головой.

— Увы, — сказала она Орлу, — вся энергия которую я потратила, чтобы спасти Кэти и Роберта от микрооружия октопауков, была Израсходована впустую.

— Ну, не совсем, — возразил Орел, — ведь тогда это было нужно тебе.

Николь улыбнулась и поглядела на коллегу-инопланетянина. «Ну что ж, мой всеведущий друг, — подумала она, подавляя зевок. — Должна признать, что рада вновь оказаться в твоем обществе… Быть может, сам ты и не живое существо, однако проявляешь изрядную мудрость по отношению к нам».

— Позволь мне помочь тебе вернуться в постель, — проговорил Орел. — Для первого раза движений достаточно.

Николь была весьма довольна собой. Она наконец одолела всю комнату по периметру без остановки.

— Браво, — похвалил ее Орел, подходя к ней. — Просто сказочный прогресс. Мы не надеялись, что ты сумеешь так быстро восстановить силы.

— Очень хочется пить, — сказала она, улыбаясь. — Это старое тело теряет столько воды.

Орел поднес ей стакан воды со стола. Допив, Николь повернулась к своему инопланетному Другу.

— Ну как, ты готов выполнить свою часть сделки? — спросила она. — В том чемодане я найду зеркало и перемену одежды?

— Да, — ответил Орел. — Я даже принес косметику, которую ты просила… Но сперва я хочу обследовать тебя, необходимо удостовериться, что сердце в порядке. — Он поднес к ее телу небольшое черное устройство и некоторое время наблюдал за крохотным экраном. — Хорошо, — наконец проговорил он. — Скорее даже отлично… Никаких нарушений. Просто сердце работает с перебоями, чего и следует ожидать в таком возрасте.

— А мне можно поглядеть? — поинтересовалась Николь, увидев монитор. Орел вручил ей приборчик. — Итак, — сказала она, — эта штуковина получает сигналы из моего сердца… но что именно означают эти завитушки и странные символы на экране?

— В твое тело введено около тысячи крохотных зондов, более чем половина из них располагается в области сердца. Они не только измеряют критические характеристики сердца и прочих органов, но и регулируют кровообращение и усвоение кислорода. Некоторые из зондов даже помогают органам нормально функционировать… На экране ты видишь суммарные данные за конкретный временной интервал. Их обрабатывает и передает процессор, расположенный внутри твоего тела.

Николь нахмурилась.

— Не надо было спрашивать. Нечему радоваться… Зачем вы натолкали в меня весь этот электронный мусор?

— Зонды, вообще-то говоря, не электронные, — возразил Орел, — во всяком случае, в том смысле, в каком вы, люди, понимаете это слово. И они абсолютно необходимы на этом этапе твоей жизни. Без них ты не прожила бы даже дня…

Николь поглядела на Орла.

— Почему же тогда нельзя было позволить мне умереть? — спросила она. — Или у вас есть какие-то цели, оправдывающие подобные усилия? Быть может, я что-то должна еще сделать для вас?

— Быть может, — ответил Орел. — Но что, если мы просто хотели предоставить тебе возможность еще раз увидеть свою семью и друзей?

— Трудно поверить, что мои желания могут что-либо значить в вашей иерархии ценностей.

Орел промолчал. Он подошел к чемодану, оставленному на полу возле стола, и возвратился с зеркалом, влажной тканью, простым синим платьем и сумочкой с косметикой. Николь сняла белый ночной халат, который был на ней, обтерлась полотенцем и одела платье. Она глубоко вздохнула, принимая от Орла зеркало.

— Вот уж это я совершенно не готова увидеть, — проговорила она с нервной улыбкой.

Николь не смогла бы узнать лицо, представшее перед ней в зеркале, не подготовься она к этому заранее. Вся кожа была покрыта сетью мешочков и морщин. Волосы, даже брови и ресницы, стали либо белыми, либо серыми. Николь захотелось заплакать, и она с трудом сдержала слезы. «Боже, — подумала она, — какая старуха… неужели это действительно я?»

Она поглядела на свое лицо в зеркало, вспоминая черты той очаровательной женщины, которой была когда-то. Там и сям она еще могла видеть остатки прежней красоты, однако надо было знать, где искать.

Николь вдруг вспомнила некий давний случай, когда она подростком вместе с отцом гуляла по сельской дороге возле их дома в Бовуа. К ним приближалась старуха с палочкой, и Николь попросила отца перейти на другую сторону, чтобы обойти ее стороной.

— Почему? — удивился отец.

— Потому что я не хочу видеть ее, — проговорила Николь. — Она стара и уродлива… От нее у меня мурашки по коже.

— Когда-нибудь и ты станешь старухой, — ответил отец, отказавшись перейти дорогу.

«А теперь я сама стара и уродлива, — подумала Николь. — У меня от себя самой мурашки по коже». Она вернула зеркало Орлу.

— Ты предупреждал меня, — сказала она скорбно. — Нужно было прислушаться.

— Конечно, ты потрясена. Ты не видела себя шестнадцать лет. Но люди с трудом примиряются со старостью, даже когда стареют день ото дня. — Он протянул ей сумочку с косметикой.

— Нет, спасибо, — Николь решительно отодвинула ее. — Ситуация безнадежна. С этим лицом ничего не сделал бы даже Микеланджело.

— Как хочешь. Но у тебя будет гость, и по-моему лучше приготовиться.

— Гость! — проговорила Николь с тревогой и возбуждением. — У меня будет гость… Кто же? — она потянулась к зеркалу и косметике.

— Это сюрприз, — ответил Орел. — Жди через несколько минут.

Николь посмотрела в зеркало, подкрасила губы, расчесала седые волосы и расправила ресницы. Закончив, бросила в зеркало неодобрительный взгляд.

— Ничего большего я не могу сделать, — сказала она столько же самой себе, сколько и Орлу.

Через несколько минут Орел направился к двери, и вернулся из коридора с октопауком. Николь еще издали заметила ярко-синие тона, нарушающие ровные рамки.

— Здравствуй, Николь, как ты себя чувствуешь? — спросила октопаучиха.

— Синий Доктор! — взволнованно вскрикнула Николь.

Синий Доктор, поднеся монитор к телу Николь, проговорила:

— Я буду с тобой, пока ты не окрепнешь. У Орла есть более важные дела.

На крошечном экране друг друга сменяли цветовые полосы.

— Не понимаю, — Николь глядела на устройство сверху вниз. — Когда этой вещицей пользовался Орел, на экране были завитушки и какие-то непонятные символы.

— О, это их специальный технический язык, — отозвалась Синий Доктор. — Он невероятно точен, куда там нашему цветовому… Но я, естественно, не могу пользоваться им… Однако это устройство работает на многих языках. Можно переключить даже на английский.

— Ну а как же ты разговариваешь с Орлом, когда меня нет рядом? — спросила Николь.

— Мы оба пользуемся цветовой речью, — ответила Синий Доктор. — Полосы пробегают по его лбу слева направо.

— Ты шутишь? — поразилась Николь, пытаясь представить себе Орла с цветовыми полосами на лбу.

— Вовсе нет. Орел — существо удивительное. С птицами он бормочет и кричит, с мирмикотами визжит и посвистывает…

Николь никогда не видела слово «мирмикот» в цветовом языке. Когда она попросила пояснений, Синий Доктор сообщила, что шестеро этих странных созданий теперь обитают в Гранд-отеле, еще четверо вот-вот должны появиться из созревающих манно-дынь.

— Хотя октопауки и люди проспали весь долгий путь, — проговорила Синий Доктор, — манно-дыням позволили развиться до мирмикотов и ватного материала. Теперь подрастает следующее поколение.

Синий Доктор опустила устройство на стол.

— Итак, что скажешь мне сегодня, доктор? — спросила Николь.

— К тебе возвращаются силы, — ответила октопаучиха. — Но ты жива лишь потому, что в твоем организме находятся зонды. И скоро надо будет подумать…

— …о замене сердца… знаю, — сказала Николь. — Может, это странно, но идея не кажется мне привлекательной… Не знаю почему, но я против нее: быть может, потому, что пока не вижу, зачем мне жить… Вот если бы Ричард был со мной…

На мгновение ей вновь представился видеозал, последние моменты жизни Ричарда в замедленной съемке. Она не вспомнила об этом моменте после пробуждения.

— А можно мне задать личный вопрос? — спросила Николь.

— Пожалуйста, — отозвалась октопаучиха.

— Мы вместе видели смерть Ричарда и Арчи, — проговорила Николь. — Я была потрясена и ни о чем более не могла думать. Вместе с Ричардом погиб Арчи, ты прожила с ним всю жизнь. И все же это ты сидела возле меня и утешала… Неужели ты не ощущала утраты и горя?

Синий Доктор ответила не сразу.

— Нас, октопауков, от рождения приучают скрывать эмоции, как вы их зовете. Альтернаты, наоборот, подвержены разным чувствам. Но те из нас…

— Прошу прощения, — мягко перебила ее Николь, прикасаясь к щупальцу коллеги. — Меня интересует не медицинская сторона, я спрашиваю как подругу.

Короткая пурпурная вспышка, затем синяя медленно обежали голову доктора.

— Да, я ощущаю потерю. Но я знала, что это должно случиться… Рано или поздно. Когда Арчи вступил в военный отряд, терминация сделалась неизбежной… К тому же, в тот момент я была обязана помочь тебе.

Дверь в комнату открылась и внутрь вошел Орел с большой коробкой, заполненной едой, одеждой и различным оборудованием. Он сообщил Николь, что принес ей космический костюм и что она в «ближайшем будущем выйдет из своего помещения.

— Синий Доктор утверждает, что ты умеешь говорить и на их языке, — игриво промолвила Николь. — Я бы хотела увидеть, как это делается.

— Что именно ты хочешь узнать от меня? — спросил Орел ровными узкими цветовыми полосами, возникавшими на левой стороне его лба и перебегавшими направо.

— Довольно, — усмехнулась Николь. — Ты и вправду удивителен.

Николь стояла на полу гигантской фабрики и смотрела на пирамиду перед собой. Справа от нее, менее чем в километре, группа биотов, в том числе пара огромных бульдозеров, возводила высокую гору.

— Зачем вы делаете все это? — проговорила Николь в крошечный микрофон внутри своего шлема.

— Это часть следующего цикла, — ответил Орел. — Мы решили, что подобная конструкция увеличит вероятность получения результата, на который мы рассчитываем.

— Итак, вы обнаружили новых космоплавателей?

— На этот вопрос я не могу дать ответа. Моя работа не связана с очередным полетом Рамы.

— Но ты ведь говорил мне, что в конструкцию корабля вносятся лишь самые необходимые изменения.

— Ничем не могу помочь. Садись в вездеход, мы с Синим Доктором отвезем тебя поближе к горе.

Октопаучиха казалась странной в космическом костюме. Николь даже расхохоталась, впервые увидев Синего Доктора в облегающем, как перчатка, белом костюме, покрывающем полное тело и восемь щупалец. Ее голову прикрывал прозрачный шлем, не мешавший понимать цветовую речь.

— Когда мы впервые вышли наружу… я была удивлена, — сказала Николь Синему Доктору, когда открытый вездеход направился по равнине к горе. — Нет, это недостаточно сильное слово… И ты, и Орел говорили мне, что мы находились на заводе, что Раму готовят к новому путешествию, но подобного я не ожидала.

— Пирамида возводилась, — перебил ее Орел, сидевший на месте водителя,

— пока ты спала — не нарушая всего, что окружало тебя. Если бы мы не сумели сделать этого, пришлось бы разбудить тебя куда раньше.

— Неужели тебя не удивляет все это? — Николь по-прежнему обращалась к Синему Доктору. — Неужели вы не задумывались над тем, кто затеял весь этот великий проект? Те, кто в силах создать искусственные существа, подобные Орлу? Я просто не могу представить…

— А нам это дается без всякого труда, — ответила октопаучиха. — Помни, мы знали о высших существах с самого начала своего существования, ведь разумом нас наделили Предтечи, изменившие наши гены. Поэтому в нашей истории просто не могло быть периода, когда мы посмели бы считать себя вершиной жизни… верхом совершенства.

— Теперь так не будет и у нас, — вслух подумала Николь. — История человечества, каким бы путем она ни пошла дальше, претерпела глубокие и необратимые изменения.

— Необязательно, — возразил с переднего сиденья Орел. — Собранные нами данные свидетельствуют о том, что контакт с нами не оказывает значительного воздействия на некоторые виды. Наши эксперименты учитывают такую возможность. Контакт совершается за конечный временной интервал с небольшим процентом всего населения. Непрерывного взаимодействия нет, если только изучаемый вид сам не предпринимает нужные для этого действия… Я, например, сомневаюсь в том, что жизнь на Земле в этот самый момент многим отличается от той, какой была бы, если бы Рама не посетил вашу Солнечную систему.

Николь наклонилась вперед.

— Вы уже знаете это? — спросила она. — Или просто догадываетесь?

Ответ Орла был уклончив.

— Безусловно, ваша история изменилась после прилета Рамы, — проговорил он. — И если б контакта не было, целого ряда важных событий не произошло бы. Но лет через сто или пятьсот… насколько будет отличаться Земля от той, какой она могла быть?

— Но представление человечества о себе должно перемениться, — возразила Николь. — Ведь знание того, что во Вселенной существует или существовал в какую-то далекую эпоху разум, способный создать межпланетный автоматический корабль величиной с очень большой город, нельзя отбросить как незначительный факт… Понимание этого меняет опыт всего человечества, его религию, философию, даже основы биологии…

— Рад слышать, — перебил ее Орел, — что, по крайней мере отчасти, твой оптимизм и идеализм уцелели после всех лет… Вспомни, однако, как вели себя люди в Новом Эдеме, зная, что живут внутри поселения, созданного для них внеземлянами. Ведь им говорили — и не только вы, — что за ними ведется постоянное наблюдение. Но даже зная, что инопланетяне, какими бы они ни были, не намереваются вмешиваться в повседневную деятельность людей, ваши родичи не стерпели самого их присутствия.

Вездеход подъехал к основанию горы.

— Я хотела побывать здесь, — проговорила Синий Доктор, — из любопытства… У нас нет гор… в нашей области на Раме. А во времена моей молодости там, где я жила, их почти не было… Мне хотелось постоять на вершине…

— Я приказал одному из больших бульдозеров доставить нас на вершину, — ответил Орел. — Наше путешествие займет десять минут… Испугаться будет несложно — подъем крут, но абсолютно безопасен, если вы не забудете пристегнуться.

Николь все-таки еще не чересчур одряхлела, чтобы не насладиться зрелищем и подъемом. Бульдозер был с целый дом, однако удобных сидений для пассажиров в нем не предусмотрели, иногда он дергался, но открывавшийся сверху вид, безусловно, стоил хлопот.

Гора оказалась больше километра в высоту и почти десять километров по окружности. Пока бульдозер поднимался по склону горы, Николь разглядывала пирамиду, в которой еще недавно пребывала. Во всех направлениях до горизонта располагались сооружения неизвестного назначения.

«Итак, все начинается сначала, — подумала Николь. — Перестроенный Рама вновь отправится к другой звездной системе, и что же он обнаружит? Какие космоплаватели будут ходить здесь? Кто взойдет на эту гору?»

Бульдозер выехал на плоскую возвышенность, и трое пассажиров высадились. Зрелище захватывало. Обозревая сцену, Николь вспомнила о потрясении, испытанном во время первого путешествия внутрь Рамы; тогда она спускалась на кресельном лифте, и перед ней открывались просторы инопланетного мира. «Благодарю тебя, — подумала она, в уме обращаясь к Орлу, — за то, что ты сохранил мне жизнь. Ты был прав. Уже одно это переживание и все воспоминания, которые оно пробудило, стоят перенесенных неприятных мгновений».

Поглядев вокруг, метрах в двадцати от себя Николь заметила небольшие существа, порхавшие между красных веток каких-то странных кустов. Она подошла поближе и накрыла одно из летающих созданий рукой. С виду оно походило на мотылек. Крылья украшал пестрый узор, лишенный для глаз Николь симметрии и всякого порядка. Она выпустила его, поймала другое существо. Узор на крыльях раманской бабочки оказался совершенно иным, но тем не менее столь же пестрым и причудливым.

Орел и Синий Доктор шли возле нее. Николь показала им существо.

— Летучий биот, — ответил Орел без дополнительных комментариев.

Николь подивилась крошечному созданию. «Нечто удивительное случается каждый день, — вспомнила она слова Ричарда. — Каждый день напоминает человеку о том, какое это счастье — жить».

2

Когда пара биотов вошла в ее комнату, Николь только что вышла из ванной. Первым шел краб, за ним — огромный игрушечный грузовик. Краб с помощью своих могучих клешней и разнообразного запаса всяческих вспомогательных устройств разрезал контейнер, в котором спала Николь, на удобные для перевозки куски и погрузил их в кузов автомобиля. Менее чем через минуту направившись к выходу, краб прихватил белую ванну и все оставшиеся стулья, бросив их поверх прочего груза в кузов. Напоследок он уложил себе на спину стол и покинул опустевшую комнату следом за биотом-грузовиком.

Николь расправила одежду.

— Никогда не забуду первого краба, которого увидела здесь, — сказала она своим двум спутникам. — Изображение возникло на огромном экране в рубке управления «Ньютона», это было столько лет назад. Мы все тогда перепугались.

— Итак, настал день, — проговорила Синий Доктор цветовыми полосами несколько секунд спустя. — Готова ли ты к переезду в Гранд-отель?

— Наверное, нет, — улыбнулась Николь. — Судя по тому, что говорили вы с Орлом, там у меня не будет уединения.

— Твоя семья и друзья с нетерпением ждут тебя, — отозвался Орел. — Я посетил их вчера и известил о твоем скором прибытии… Ты будешь жить в одной комнате с Максом, Эпониной, Элли, Мариусом и Никки. Патрик, Наи, Бенджи, Кеплер и Мария располагаются рядом… Я уже объяснял тебе на прошлой неделе, что после всеобщего пробуждения Патрик и Наи относятся к Марии как к собственной дочери… Они знают, что ты спасла Марию во время бомбардировки…

— Едва ли слово «спасла» здесь уместно, — промолвила Николь, ясно вспоминая последние часы, проведенные ею на прежнем Раме. — Я просто подобрала ее, потому что некому было приглядеть за ней. Любой на моем месте поступил бы так же.

— Ты спасла ей жизнь, — произнес Орел. — Примерно через час после того, как вы с девочкой оставили зоопарк, три большие бомбы разрушили его помещение и две прилегающие к нему секции. Мария, безусловно, погибла бы, если бы ты не услышала ее.

— Теперь она прекрасная и умная молодая женщина, — сказала Синий Доктор. — Я встречалась с ней несколько недель назад. Элли утверждает, что Мария невероятно энергична. Судя по ее словам, она первой поднимается утром и последней укладывается спать…

«Подобно Кэти, — не могла не подумать Николь. — Кто ты, Мария? — удивилась она. — Почему тебя послали в мою жизнь именно в этот момент?»

— …Элли также сказала мне, что Мария и Никки неразлучны, — продолжала Синий Доктор. — Они занимаются вместе, едят вместе и все время разговаривают… Никки рассказала Марии все, что знала о тебе.

— Вряд ли это возможно, — улыбнулась Николь. — Никки не было и четырех, когда я в последний раз видела ее. Дети людей обычно не сохраняют столь ранних воспоминаний…

— Если только они не проводят во сне последующие пятнадцать лет, — ответил Орел. — Кеплер и Галилей также весьма отчетливо помнят свои прежние дни… но мы можем поговорить в пути. Пора уходить.

Орел помог Николь и Синему Доктору надеть скафандры, подхватил чемоданчик с пожитками Николь.

— Я уложил твою аптечку вместе с одеждой, как и косметику, которой ты пользовалась последние несколько дней, — проговорил он.

— Мою аптечку? — переспросила Николь и расхохоталась. — Боже, я почти забыла… она же была со мной, когда я нашла Марию. Спасибо.

Трое вышли из комнаты, располагавшейся на нижнем этаже большой пирамиды. Несколько минут спустя они прошли под огромной аркой наружу. Тут в ярком свете, которым была залита фабрика, их ожидал вездеход.

— Нам потребуется около получаса, чтобы добраться до скоростных лифтов,

— объявил Орел. — Наш челнок находится у причала на самом верхнем уровне.

Когда вездеход двинулся прочь, Николь огляделась и кинула прощальный взгляд назад. За пирамидой высилась высокая гора, на которую они поднимались три дня назад.

— Итак, ты действительно не представляешь, зачем потребовались здесь биоты-бабочки? — проговорила Николь в микрофон.

— Нет, — ответил Орел. — Мое предназначение — работать с людьми.

Николь продолжала глядеть назад. Вездеход миновал забор из десяти или двенадцати высоких жердей, связанных поверху, в середине и внизу проволокой. «И все это тоже часть нового Рамы», — подумала Николь. И вдруг она поняла, что теперь ей предстоит оставите мир Рамы в последний раз. Сильная печаль охватила ее. «Этот мир был моим домом, — сказала она себе.

— И я оставляю его навсегда».

— Возможно ли, — спросила Николь, не поворачивая головы, — повидать другие части Рамы, прежде чем мы оставим его навсегда?

— Зачем? — поинтересовался Орел.

— Я и сама не совсем понимаю… Быть может, просто хочется лишний час предаться воспоминаниям.

— Обе чаши и Северный полуцилиндр полностью перестроены — ты не узнаешь их. Цилиндрическое море осушено и демонтировано. Даже Нью-Йорк уже разбирается…

— Но ведь он еще не полностью разобран, не так ли? — спросила Николь.

— Нет, пока нет, — ответил Орел.

— Что, если мы съездим туда ненадолго?

«Пожалуйста, не откажи в любезности старой женщине, — подумала Николь.

— Даже если она сама не понимает себя».

— Ну хорошо, — согласился Орел. — Но путь будет долгим. Нью-Йорк располагается в другой части завода.

Они стояли на парапете возле вершины одного из высоких небоскребов. Большая часть Нью-Йорка исчезла, строения рушились, превращаясь в груды развалин, под натиском жуткой мощи огромных биотов. Во все стороны от площади было видно лишь двадцать или тридцать зданий.

— Здесь располагались три подземелья под городом, — объясняла Николь Синему Доктору. — В одном жили мы, в другом — птицы, а в третьем обитали ваши сородичи… Я находилась внутри птичьего подземелья, когда Ричард явился, чтобы спасти меня… — Николь смолкла, припомнив, что уже рассказывала эту повесть Синему Доктору, а октопауки, как известно, ничего не забывают. — Тебе не скучно? — спросила она.

— Пожалуйста, продолжай, — ответила октопаучиха.

— Но за все время, проведенное нами на острове, никто так и не узнал, что в здания можно войти. Разве не удивительно? О как бы мне хотелось, чтобы Ричард был сейчас жив… вот бы увидеть его лицо, когда Орел открыл дверь в октаэдр. Ричард был бы потрясен…

— Как бы то ни было, — продолжила Николь, — Ричард вернулся внутрь Рамы, чтобы отыскать меня… а потом мы полюбили друг друга и придумали, как спастись с острова с помощью птиц… Такое славное было время и так давно…

Николь шагнула вперед, обеими руками взялась за поручень и огляделась. Умственным взором она видела Нью-Йорк, каким он был прежде. «Там были набережные, а за ними Цилиндрическое море… а где-то посреди этих уродливых груд металла находились тот самый амбар и та яма, в которой я едва не умерла».

К ее собственному удивлению глаза вдруг наполнились слезами, выкатившимися на щеки. Она не оборачивалась. «Пятеро из шести моих детей родились здесь, — думала Николь, — под этой почвой. Здесь, возле нашего подземелья, мы нашли Ричарда после долгого отсутствия. Он был в забытьи».

Воспоминания одно из другим сами собой вторгались в реальность, каждое причиняло неуловимую душевную боль и вызывало новый поток слез. Николь не могла успокоиться. Она то вновь спускалась в логово октопауков, чтобы спасти свою Кэти, то снова ощущала восторг и радость, пролетая над Цилиндрическим морем в упряжи, которую держали три птицы. «Мы обязаны умирать, — решила Николь, вытирая глаза тыльной стороной ладони, — воспоминания не оставляют места в наших мозгах для чего-либо нового».