- Ничего не понимаю. Я думал, что вы с Мхом сражаетесь насмерть.
      - Так и было, - вмешался Мох. - Насмерть для меня - уж это точно. Ты спас меня, Ган, дал знание, которого мне не хватало. Жаль, что ты раньше не рассказал мне о власти Квен Шен над Гхэ. Узнай я о ней на день раньше, и многие мои воины остались бы живы. Нам обоим повезло, что ты наконец сказал о своих подозрениях.
      - Я не доверяю ни тебе, ни ему, - пробормотал Ган, - но секрета из этого я не делал. Свои знания я предпочитаю хранить при себе. Если они тебе нужны, он знает, как их получить. - Старик вызывающе кивнул в сторону Гхэ.
      Вампир покачал головой:
      - Нет. Твои знания во мне перемешались бы со всем остальным, если бы я тебя поглотил. Я вспомнил теперь, почему ты мне был нужен в этом походе живым: даже оставаясь враждебным мне, так ты приносишь больше пользы. Глаза Гхэ сузились. - Но предательства я больше не потерплю. Ты расплатился со старыми долгами; не делай новых.
      - Я так и не понимаю, что случилось.
      Мох слабо улыбнулся:
      - Я показал ему... как ты это назвал? Поводок. Показал ему западню, в которую его поймала Квен Шен. Как только я узнал о ее существовании, найти ее было легко. - Менг коснулся своей раненой руки. - Она сильна, эта женщина. И опасна.
      - Что с ней произошло? - спросил Ган. Гхэ огорченно нахмурился:
      - Сбежала - вместе с Гавиалом. Сбежала, и я не знаю куда. Буду их искать.
      Ган глубоко вздохнул.
      - Дайте мне минуту на размышления, - сказал он. - Мне нужно кое-что сказать вам обоим. И задать несколько вопросов тоже.
      Теперь его чувства были так остры, что Гхэ мог слышать кузнечика, стрекочущего в полулиге от него, видеть на таком же расстоянии орех на ветке, а характерный аромат души чуять на еще большем расстоянии. Однако никаких следов Квен Шен и Гавиала ему обнаружить не удавалось - словно те завернулись в непроницаемую мантию исчезновения, как это умели делать самые могущественные жрецы, как скрывался от Реки сам храм.
      Удалившись от лагеря, Гхэ дал волю своей ярости. Удары его когтей разносили в щепки деревья, от маленьких обитателей леса и полей ураган его гнева оставлял лишь скелеты. Гхэ жаждал наказать себя, колотить кулаками по камню, пока руки не обагрятся кровью, - испытать боль и тем очиститься.
      Но его кожа больше не обладала чувствительностью, плоть и кости стали несокрушимы. Наконец Гхэ сдался. Он не оправдал доверия Реки, но ошибки еще можно было исправить, особенно если он сумеет разгадать, что и почему делала Квен Шен. Он мог теперь вспомнить их страстные объятия, и часть плана Квен Шен стала ясна: она старалась заменить его всепоглощающее стремление найти Хизи темным желанием, обращенным на нее саму. Ей это удалось: Гхэ все еще дрожал, думая об этой женщине, ее теле, ее глазах. Но теперь ему была ясна предательская иллюзия появления на месте Квен Шен: Хизи, заставлявшая его слушаться ласкового шепота, следовать хитрым советам, слетавшим с ее губ...
      Ах, как же он насладится местью, когда ее найдет! Никакая страсть, испытанная Гхэ в ее объятиях, не сравнится со сладкой возможностью разрывать по одной нити ее жизни, так же как терзать ее плоть!
      Гхэ с трудом отвлекся от предвкушения и стал думать о тех вещах, которые Квен Шен заставила его забыть, однако не мог в них разобраться. В этом ему поможет Мох, да и Ган тоже, хотя и неохотно. Гхэ потер костяшки пальцев и снова ощутил раздражение от отсутствия чувствительности. Собственная рука показалась ему странной, неподатливой, и он с изумлением обнаружил, что под кожей прощупывается костяная поверхность. Озадаченный, Гхэ принялся обследовать остальное тело. Широкие пластины чего-то твердого обнаружились на груди, спине, бедрах; особенно массивны они были на бедрах; кожа приобрела цвет этого выпирающего изнутри панциря - блеклый водянисто-серый с легкими крапинками, словно спинка краба.
      Гхэ не знал, радоваться ему или пугаться: вдали от вод Реки его тело начало растить раковину для собственной защиты. Квен Шен скрыла от него это тоже. Почему она так поступила?
      Наверное, чтобы поддерживать в нем иллюзию, будто он остается человеком. Чтобы не дать ему прислушаться к призыву Владычицы Смерти и голосу собственного здравого смысла, который давно уже говорил: как ни хочется ему верить, что он остается Гхэ, это не так.
      Гхэ не хотелось думать об этом. Какая разница: кем-то он все-таки был, а воспоминания мог черпать из множества разумов; главное же - у него было заветное желание, главная цель, хотя Квен Шен могла исказить и это. И он все равно добьется Хизи, если и не для себя, то для Реки и для нее самой, чтобы она стала, как предрекал Мох, повелительницей мира. А в этом мире, где будут править бог-Река и его дети, разве не найдется места для таких, как он, Гхэ?
      Все еще испытывая ярость и разочарование, Гхэ повернул к лагерю; воины поспешно сворачивали шатры. Порыв мчаться вперед одному и в одиночку схватиться с врагами был почти непреодолим. Но нужно слушаться Мха, который знает здешнюю магию и множество обитающих вокруг богов лучше него. У Мха было колдовское зрение, он мог видеть далеко вперед, что никак не удавалось самому Гхэ: стоило ему попытаться, как дух, посланный на разведку, тут же старался сбежать, так что приходилось пожирать непокорного. Мох распоряжался своими помощниками как-то иначе - он их уговаривал и заключал с ними сделки, так что они охотно ему служили. Собственная сила шамана не шла ни в какое сравнение с мощью Гхэ, но менг имел определенные преимущества - он знал, где находится Хизи и ее похитители, знал, что через несколько дней пути их отрядов пересекутся у подножия высящейся на западе горы. Мох уговаривал Гхэ до тех пор не наносить удара. Ждать было трудно, так трудно! Однако одну вещь Гхэ теперь, когда Квен Шен больше не сбивала его с толку, хорошо понимал: он не воин, он оружие. Таким его сделал бог-Река, потому что не мог даровать мудрости и понимания, где и когда наносить удар. Это было дело Мха. Мох знал, как использовать Гхэ.
      Так что - будучи оружием - он, пожалуй, слишком много думал. Мысли лишь смущали и запутывали его.
      Гхэ вернулся в лагерь, гадая, что сообщит ему Ган.
      Ган, спотыкаясь, добрался до ручья, нашел место, где вода не была взбаламучена копытами, опустился на колени, зачерпнул ладонью чистой и невероятно холодной влаги и осторожно промыл ссадины на лице и шее. Так близко, так близко он подобрался к решению задачи и все же теперь сомневался, правильно ли поступил. Возможно, было бы лучше, если бы Мох оказался уничтожен.
      Что ж, не следует винить себя за те слова, что вырвались, когда Гхэ в него вцепился. Никогда за всю свою долгую жизнь Ган не мог и вообразить могучих сил, что действовали здесь, вдали от простого и бесплодного мира Реки. Кипящая здесь незнакомая жизнь пугала Гана, и он опасался за Хизи. Она оказалась той осью, на которой все вращалось, а при слишком большой нагрузке ось может и сломаться.
      Но, да возьмет его вода, этот неизвестный, никогда не виданный Чернобог начинал казаться даже более устрашающим, чем Гхэ. Он был тем, кто уже более тысячи лет плетет сети, готовясь к тому, что произошло лишь теперь. Он наверняка не захочет менять свои планы и уж подавно не станет принимать в расчет чувства и желания тринадцатилетней девочки. Каковы бы ни были эти планы тысячелетней давности, они не могли учитывать личность Хизи. Ее нельзя было предвидеть - Чернобог ожидал лишь появления наделенного определенными качествами потомка Реки. У Хизи же имеются собственные взгляды и устремления, и они могут не совпасть с тем, чего хотят от нее боги.
      Ган закрыл глаза, стараясь представить себе ее лицо: закусив губу, девочка склоняется над раскрытой книгой...
      Когда же он вновь открыл глаза, то неожиданно действительно увидел в воде отражение женского лица.
      - Если ты закричишь, - прошептала женщина, - если издашь хоть звук, то умрешь. Ты меня понял?
      Ган повернулся к Квен Шен и кивнул. Позади нее стоял суровый Гавиал.
      - Ты сейчас пойдешь со мной к лошадям и сядешь на коня. Не вздумай сопротивляться. Если сделаешь, как я говорю, не только останешься жив, но и увидишься со своей дорогой ученицей снова.
      Ган пожал плечами, хоть и не смог скрыть гнева, и двинулся за Квен Шен туда, где были привязаны лошади. Наверняка Мох или Гхэ почувствуют неладное и найдут их.
      Но прошло полдня, их усталые взмыленные кони домчали их до опушки невероятно огромного леса, и Ган был вынужден признаться себе, что в этом он ошибся. Гавиал приказал пустить лошадей шагом - иначе те не выдержали бы.
      - Ты глупец, - словно между прочим бросил он Гану. Старик резко повернулся в седле. Что-то в голосе Гавиала звучало иначе, чем раньше.
      - Вот как?
      - Ты нас выдал. Мы управляли вампиром, а ты дал ему средство ускользнуть. Ты и представить себе не можешь, что ты выпустил на свободу.
      - Думаю, что могу. А вот можете ли вы?
      Квен Шен невесело усмехнулась:
      - Мой супруг многое вытерпел. Он дурачился и кривлялся для вашего развлечения, чтобы общее внимание сосредоточилось на мне и никто не следил за ним. Однако не сделай ошибки. Я достаточно искусна в колдовстве, но он...
      - Помолчи, моя любимая. - В голосе Гавиала прозвучали командные нотки. - Дать ему знание - все равно что снабдить убийцу оружием. Или, может быть, все равно что дать острую стекляшку маленькому ребенку, - я не уверен. В любом случае ему лучше знать поменьше.
      - Я знаю, что ты - слуга Чернобога, которого в Ноле мы называем Черным Жрецом, - рявкнул Ган.
      - Вот как? - весело протянул Гавиал. - Что ж, должен признать, я был бы очень разочарован в тебе, не сообрази ты хотя бы этого. Расскажи мне о чем-нибудь еще, о принц слов и книг.
      - Чернобогу служат все жрецы. Но ведь вы двое к ним не принадлежите она женщина, а ты не евнух.
      - Опять ты прав. Ты и в самом деле умен, почтенный Ган. Может, мы и ошибались, когда уговаривали Гхэ тебя поглотить.
      - Нет, - резко сказала Квен Шен. - Мы бы все еще управляли вампиром, если бы заставили его это сделать. Чего я только не натерпелась от этого чудовища, а ты сделал так, что все оказалось напрасно!
      - Ну, ну, любимая! - погрозил ей пальцем Гавиал и вздохнул. - Ты же наслаждалась этим. Не лги мне.
      Квен Шен открыла рот, чтобы возразить, но когда встретилась глазами с мужем, озорно улыбнулась:
      - В конце концов, мой господин, на Реке ты был не в лучшей форме.
      - Помолчи, я сказал! - бросил Гавиал, и на этот раз Ган уловил в его голосе настоящий гнев.
      Квен Шен послушалась, и дальше они ехали в мрачном молчании.
      - Могу я спросить, куда мы направляемся? - поинтересовался Ган.
      - Можешь, и я даже могу ответить, - сказал Гавиал.
      - Ну так куда?
      - Мы едем на встречу с Хизи и ее свитой.
      - В лучшем случае вы можете рассчитывать опередить Гхэ и Мха на несколько часов. Да и то едва ли, если Гхэ предпочтет путь по воздуху. Он может теперь летать, знаете ли.
      - Знаю. Что ж, за это ты можешь поблагодарить себя. Весы и так едва склонялись в нашу пользу, пока мы управляли вампиром, теперь же у нас нет преимуществ, и победа дастся нам в лучшем случае с трудом. Придется просить совета у того, кто мудрее и могущественнее меня. Покинув Нол, я лишился значительной части собственной силы и разумения, - доверительно сообщил Гавиал.
      - Ты собираешься искать Перкара, который сопровождает Хизи?
      - Перкара? Этого мальчишку-варвара? Нет. Ты удостоишься удовольствия лично встретиться с тем, о ком так много думал.
      - Чернобогом? - пробормотал Ган. - Уж не хочешь ли ты сказать, что Хизи путешествует в обществе бога?
      - Может быть, так, а может быть, и нет. Я едва могу его разглядеть. Но готов спорить на свой последний медный солдат, что он где-то поблизости, если и не с ее отрядом. - Гавиал пожал плечами. - В любом случае через день-два ты будешь присутствовать при битве, какой мир не видел много, много веков. Гнилой пень разломан, и термиты выползли наружу! - Он рассмеялся искренне и громко, и отзвуки смеха странно отдались от полога необозримого леса.
      К концу дня Гавиал уже не смеялся. Путники достигли узкой горной долины и погнали своих измученных коней вверх по склону. Тропа была крутой, ужасно крутой, а никто из них не был искусным наездником. Внизу, на дне лощины, уже появились поджарые фигуры менгов - то ли разведчики, то ли погоня: это уже не имело значения, потому что воины поняли, кто перед ними, и лес огласился криками торжества. Может быть, Квен Шен и Гавиал и могли с помощью какой-то жреческой хитрости скрыться от колдовского зрения Гхэ и Мха, но обмануть острые глаза прирожденных охотников и воинов им не удалось.
      Сыпля проклятиями, Гавиал нахлестывал свою спотыкающуюся лошадь; Ган услышал странный шипящий звук, что-то прошелестело в ветвях дерева справа, и в ствол вонзилось черное древко.
      - Они в нас стреляют! - закричал старик.
      - Я и без тебя вижу, глупец! - бросил Гавиал.
      - Он нас настигает! Он уже близко! - простонала Квен Шен.
      - Знаю. Вы двое, помолчите лучше, если не можете предложить ничего толкового.
      Еще несколько стрел просвистело мимо, но лучники, должно быть, оказались слишком далеко - иначе менги не промахнулись бы.
      На то, чтобы не свалиться с седла, потребовались все силы Гана и все обретенное за время путешествия умение ездить верхом. Тропа извивалась по склону, то вверх, то вниз, хотя по большей части вела вверх. Старик вцепился в гриву лошади и уткнулся в нее лицом, слыша только тяжелое дыхание животного; большую часть времени глаза его были крепко зажмурены. В какой-то момент направление движения пугающе изменилось - словно конь устремился прямо в небо. Неожиданно раздалось испуганное ржание. Ган открыл глаза и увидел, что на крутом подъеме лошадь Квен Шен не удержалась на ногах и они обе - и лошадь, и всадница - скользят вниз. Каким-то чудом женщине удалось справиться с конем и снова сесть в седло. Гавиал не обратил на случившееся никакого внимания, он только подхлестнул собственного скакуна.
      "Это же лошади, а не горные козы", - подумал Ган. Сердце его бешено колотилось. Но тут тропа стала чуть менее крутой, и измученные лошади, спотыкаясь, затрусили вперед. Деревьев вокруг теперь не было - они не смогли бы уцепиться корнями за голые камни.
      Ган посмотрел вниз и тут же раскаялся в этом. Тропа, по которой ступала его лошадь, была, казалось, всего в ладонь шириной, а гора - та самая гора, решил он, - справа уходила в небо отвесной стеной; слева зияла такая бездонная пропасть, что Ган ощутил головокружение. Долина внизу была полна менгов, и оттуда летела туча черных стрел, отскакивающих от камней вокруг.
      - Смотрите! - услышал старик отчаянный крик Гавиала. Он растерянно взглянул вперед и тут увидел их: впереди тропу перегораживали трое всадников.
      - Сдавайся, - прошипел Ган. - Иначе мы обречены.
      - Нет, ты смотри! - Гавиал снова показал вперед.
      Ган наконец разглядел воинов. Это оказались не менги: лица их были светлокожими, одежда и оружие - незнакомые. Должно быть, это - иначе и быть не может - соплеменники Перкара.
      Лошадь Гана споткнулась, и из-под ее копыт вылетел камень. Старик понадеялся, что он ударит по шлему одного из их преследователей. Он снова взглянул вперед. Удастся им добраться туда? Тропа так крута, спасение так далеко...
      Позади троих всадников показался четвертый, маленький и без доспехов, в чем-то вроде желтой юбки... Расстояние было слишком велико, чтобы можно было различить подробности - только смуглое личико. Но он узнал! Узнал!
      - Хизи! - закричал Ган изо всех сил; эхо подхватило его крик. Всадница помедлила, но не успели еще отзвуки ее имени замереть, как она пришпорила лошадь и бесстрашно помчалась по тропе навстречу беглецам. - Хизи! - снова выкрикнул Ган и с силой ударил пятками в бока своего коня. Его старое сердце вдруг словно помолодело и наполнилось отчаянной отвагой. Он добрался, Хизи жива, и хоть в долине целая армия врагов, надежда еще есть он был в этом уверен.
      Ган почувствовал боль в спине и даже удивился: почему это до сих пор его старые кости не причиняли ему страданий? Теперь он уже видел глаза Хизи, хотя почему-то свет начал меркнуть. Разве на солнце набежали облака?
      Боль усилилась, старик ощутил слабость, головокружение. Он протянул руку назад и нащупал что-то липкое - кровь: стрела вонзилась ему в почки.
      - Гавиал... - начал Ган. Ему хотелось рассказать хоть кому-нибудь, как странно, когда у тебя внутри оказывается какой-то предмет. Он всегда думал, что боль будет гораздо сильнее.
      Гора стала вращаться вокруг него, словно конь взлетел и начал кувыркаться в воздухе. Ган подумал, что ему следует за что-нибудь ухватиться, но руки перестали слушаться. Вращение перешло в плавный полет, и Ган с изумлением увидел удаляющихся собственного коня, Гавиала, Квен Шен; только тогда он догадался, что упал и скользит по склону горы.
      Потом он ударился во что-то ужасно твердое, и свет погас. Почему-то Ган все еще слышал треск и далекие удары, но и они вскоре затихли.
      XXXIV
      ЗУБЫ СТАИ
      - Ган не умер, - убеждала себя тихим голосом Хизи. - Ган в библиотеке, со своими книгами. Ведь ничто не может заставить его покинуть библиотеку.
      Но тогда кого же она видела? Чья крошечная, словно игрушка, фигурка почти комично свалилась с тропы и подпрыгивала на камнях склона, пока не исчезла среди деревьев на дне долины?
      Не Гана, это точно, хотя Хизи и слышала, как кто-то из поднявшихся по тропе упомянул его имя - кто-то, одетый на нолийский манер; все кругом что-то бормотали на каком-то совершенно непонятном языке.
      "Почему бы вам всем не научиться говорить?" - с горечью думала Хизи. Никто из них, наверное, даже и произнести не способен имя Гана. Наверное, этот человек буркнул "гун" или "гаан", а может быть, "кан" или "гэн". Да и какая разница? Еще все они продолжали твердить "менги"; впрочем, это было неудивительно: Хизи видела менгских воинов, собравшихся внизу у склона долины, слышала их далекие воинственные крики.
      Один из белокожих всадников осторожно снял ее с седла и посадил на собственного коня. Хизи позволила ему это - она слишком была занята своими мыслями, чтобы сосредоточиться на езде, а их отряд, по-видимому, куда-то спешил, - мыслями о том, кто бы мог быть тот человек: ведь Ган-то в безопасности в Ноле...
      - Она ранена? Что случилось? - закричал Перкар, увидев отсутствующее выражение на лице Хизи, которая ехала не на Чернушке, а позади одного из воинов Карака на его коне.
      - Нет, - ответил воин, - она просто только что видела, как умер какой-то человек.
      Перкар уже выпрыгнул из седла и бежал к Хизи, но Тзэм опередил его и подхватил девочку на руки. Она что-то шептала полувеликану, словно торопилась объяснить ему самую важную вещь на свете. Тзэм казался озадаченным.
      Позади Хизи ехали двое незнакомцев - мужчина и женщина. Оба поражали красотой, и оба - насколько Перкар мог судить по своему недолгому опыту пребывания в столице - были одеты по нолийской моде: в цветные килты и блузы. Голову мужчины обвивал тюрбан, настолько растрепанный, что почти сваливался с одной стороны. Когда этот человек увидел Карака, он спрыгнул с лошади и преклонил колени.
      - Встать, глупец, - приказал Карак, все еще, конечно, остававшийся в обличье Шелду.
      Человек смущенно выпрямился и замахал руками на женщину, которая тоже начала кланяться.
      Нолийцы - мужчина и женщина, - которые узнали Карака и склонились перед ним... Что бы это могло значить?
      Перкару не хотелось об этом думать, да и в любом случае ему было не до того.
      - Менги захватили долину. Я уверен, что некоторые из них попытаются подняться сюда и напасть на нас.
      - По тропе можно ехать только по одному, - ответил Карак. - Их легко будет перебить.
      - А остальные тем временем поднимутся по более пологому склону позади нас, - прокричал подскакавший к ним Нгангата. - Они могут быть здесь, еще когда солнце не завершит свой круг.
      - Но эта дорога для нас самая короткая, - настаивал Карак.
      - Только если удастся пробиться. Сколько там менгов? Несколько сотен? А нас всего тридцать пять, Шелду. Мы должны перевалить еще один хребет и ехать дальше по другой долине.
      - Это же смешно!
      - Нгангата знает здешние края, Шелду, - перебил его Перкар.
      - Как и я! - заорал Карак; его глаза вспыхнули опасным желтым огнем.
      - Да, - многозначительно прошипел Перкар, наклоняясь к нему. - Но Нгангата знает, как они выглядят с земли, - он ездил здесь верхом.
      - Ох... - растерянно заморгал Карак.
      Перкар обернулся как раз вовремя, чтобы заметить ухмылку Нгангаты. Юноша был уверен: полукровка теперь уже понял, кто такой их предводитель.
      - Перевалить еще один хребет... - пробурчал Перкар и повернулся к Караку. - Не лучше ли тебе играть роль более значительную, чем просто проводника?
      Бог-Ворон медленно покачал все еще выглядевшей как человеческая головой.
      - Еще рано. Я не могу этого сделать до тех пор, пока мы не окажемся так близко, что Балати уже не сумеет нас остановить.
      - Тогда проводниками будем мы с Нгангатой. До того места, которое ты описываешь, можно добраться и другой дорогой. И поскольку она более дальняя, лучше отправляться в путь, а не препираться. Оставь здесь несколько человек, и пусть они запасутся стрелами, - чтобы остановить менгов, если те попытаются подняться по тропе. Прикажи им дать нам достаточно времени, чтобы опередить врагов, а потом уходить: иначе их окружат.
      Карак недовольно надул губы, но потом кивнул и стал отдавать приказы, отбирая из своих людей лучших лучников.
      - Ну, - насмешливо протянул Нгангата, - я уж гадал, не покинул ли ты нас снова.
      - Это случится скоро, друг, - ответил Перкар. - Но пока еще не время.
      Через минуту отряд двинулся в путь, заставляя коней пробираться по бездорожью. Отряды менгов, казалось, были теперь везде, и Перкар заметил, как напряглось лицо Братца Коня. Как ни трудно было сделать это в чаще деревьев, юноша подъехал достаточно близко к старому менгу, чтобы тот услышал его.
      - Ты и так уже совершил больше, чем кто-нибудь мог от тебя ждать, прокричал он. - Прошу тебя, уезжай. Никто не должен оказаться принужден сражаться с собственным народом.
      - Я знаю, за что взялся, - резко бросил старик, хотя и не мог скрыть волнения. - Прибереги свое сочувствие до другого случая. Я не брошу вас свой жребий я выбрал. Если повезет, мне не придется убивать моих родичей. Но наша цель важнее любых кровных связей.
      - Никогда не думал, что услышу такое от менга, - признался Перкар.
      Братец Конь нахмурился.
      - Если ты ищешь среди нас врага, - прорычал он, - поищи его сначала в собственном сердце.
      - Что ты хочешь сказать? - удивился Перкар. Старик безнадежно махнул рукой.
      - Сам не знаю, - ответил он. - Но последние несколько лиг пути принесли мне беспокойство насчет тебя.
      Рассерженный и смущенный, Перкар хлестнул коня. Как смеет этот старый дурак сомневаться в нем, когда именно менги бросились на помощь Изменчивому - общему врагу?
      Нгангата скакал рядом с Перкаром; их кони переходили с галопа на рысь и снова неслись галопом, так что ветви безжалостно хлестали всадников. Перкара преследовали яркие воспоминания о том, как он мчался по этим горам, спасаясь от Охотницы. Тогда, конечно, они стремились покинуть Балат со всеми его тайнами; теперь же их цель - добраться до самого сердца лесного царства.
      - Преследователи нагоняют нас быстрее, чем я рассчитывал, - прокричал Нгангата. - Думаю, они разделились еще до того, как мы их обнаружили.
      - Сколько их, можешь сказать?
      - Много. Сотни, и приближаются они с трех сторон.
      - А далеко нам еще ехать?
      - Слишком далеко, судя по описанию Карака. Перкар ухмыльнулся:
      - Давно ты понял, кто на самом деле наш друг Шелду? Нгангата хрипло рассмеялся:
      - Почти тогда же, когда и ты. Я все прочел на твоем лице. Ты же ведь снова стал таким обреченным... - Он ткнул пальцем в сторону Перкара. - Уж не думаешь ли ты повернуть назад и напасть на них?
      Перкар покачал головой:
      - Нет. Я хочу сказать - я об этом думал, да что толку? Большинство менгов просто объедет меня. Если бы нужно было защищать узкий проход или если бы я мог добраться до главарей - Мха или этой твари... - Он яростно повернулся в седле. - Хочу предупредить тебя, друг. Если у меня появится возможность убить это чудовище из Нола, я ухвачусь за нее. Ты понимаешь?
      - Нет, - откровенно ответил Нгангата, - но я могу с этим примириться.
      - Это хорошо.
      Перкар потратил следующие несколько минут, чтобы догнать голову колонны. Хизи все еще не пришла в себя, но лошадь Тзэма не смогла бы нести хоть и маленький, но дополнительный вес; поэтому девочка ехала позади Ю-Хана на его коне. Могучий скакун полувеликана и так шатался, и Перкар испугался, что он вот-вот упадет. Что тогда делать Тзэму? Конечно, скоро лошади станут бесполезны для них всех: даже Тьеш был уже совсем без сил. А Свирепый Тигр, послушно бегущий следом, никому из них не пригодится.
      Крики позади становились все ближе.
      Даже Карак начал беспокоиться и нервно оглядываться назад.
      - Ты мог бы остановить их, - крикнул ему Перкар.
      - Это не мое дело, - досадливо ответил Ворон. - Мы теперь слишком близки к цели. Я уже почти ощущаю победу. Если я покажу свою силу, обнаружу свою истинную сущность, Балати может заметить, что происходит. Кто знает, что он тогда сделает? Я уж точно не знаю.
      - Если нас всех убьют... - начал Перкар, но Карак перебил его:
      - Ты и остальные могли бы задержать врага и дать время нам с Хизи. Она - главная. Только ее жизнь имеет значение.
      - Нас слишком мало, - бросил Перкар. - Менги могут обтечь нас, словно Река, которой они служат. Мои товарищи и твои воины их совсем не задержат.
      - Дело скоро дойдет до схватки. Тогда, может быть, мне придется показать себя, - сказал Карак. - Но я не стану делать этого без крайней необходимости.
      - Ты имеешь в виду - пока мы все не погибнем, а ты не улетишь вместе с Хизи.
      - Да; раз уж ты заговорил об этом, именно так я и собираюсь поступить. Но будем надеяться, удача нам не изменит.
      В этот момент Нгангата поднял лук и громко завопил. Его крик подхватили несколько воинов Карака. На мгновение Перкар испугался, что менги нагнали их. Потом он увидел: впереди деревья ощетинились копьями и луками. Поджарые волки, как тени, скользили между могучими стволами, а все прогалины заполнили бесчисленные воины. Их отряды были всюду, куда бы Перкар ни кинул взгляд, и полностью перекрывали все пути.
      Гхэ вонзил когти в ладони, собирая остатки самообладания. Разведчики обнаружили Квен Шен и Гавиала. Вампир мог напасть на них в любое мгновение, когда пожелал бы, взлетев на крыльях ветра. Однако Мох предупредил его, что этого делать не следует, и с величайшей неохотой Гхэ подчинился молодому шаману. Хотя Гхэ был уверен, что ничто не может противостоять его силе, Мох убедил его, что в этом случае он может проиграть: и действительно, ведь черные чары Квен Шен и ее туповатого супруга не только скрыли их самих и позволили похитить Гана, они сделали невероятно трудным преследование. Даже теперь Гхэ при помощи своих сверхъестественных способностей не мог их обнаружить, хотя Мох и заверил его, что беглецы совсем близко. Шаман не сомневался, что к концу дня отряды менгов окружат противников, включая Хизи и ее ручных демонов. Вот тогда-то и начнется сражение.
      - Мы не должны позволить нетерпению и гневу разделить нас, - настаивал Мох. - Я с помощью своих духов наложил сотни заклятий, чтобы не дать Владыке Леса проснуться и чтобы защититься от других существ, населяющих Балат. Если ты выступишь против врагов в одиночку, то сможешь полагаться только на себя. У тебя много силы, но ты встретишь тут более могучих богов, тех, с кем так легко не разделаешься. А вместе, ты и я, мы можем с ними справиться.
      Так что, несмотря на близость Хизи, Гхэ приходилось проявлять терпение.
      Ветер донес до него запах смерти: менгские воины смело кинулись преследовать беглецов - Квен Шен, Гавиала и Гана - по крутой извилистой тропе, но вверху кто-то защищал проход, и Гхэ ощутил, как трепещут и рвутся душевные нити. Среди отлетающих жизней он ощутил одну, хорошо знакомую.
      - Не беспокойся, Мох, - сказал Гхэ своему спутнику. - Я доберусь только до передового отряда. Там, впереди, есть что-то, что мне нужно увидеть.
      - Будь осторожен, - предупредил его молодой менг. - То, что ты почувствовал, может оказаться западней.
      - Я знаю. Но мне почему-то кажется, что это не так. - Гхэ спешился и, как гончая, идущая по следу, побежал сквозь чащу вечнозеленого кустарника на склоне. Трепет борющейся со смертью жизни постепенно затухал и почти исчез к тому моменту, когда вампир нашел его источник; однако дух был упрям, и Гхэ подумал, что по одному этому должен был его узнать.
      Изломанное тело Гана изогнулось вокруг дерева в совершенно немыслимой позе. Один глаз, пустой и безжизненный, был широко раскрыт, другой отсутствовал: половина лица превратилась в глубокую рану. Но в старике еще теплилась жизнь, хотя тонкие душевные нити дрожали и отрывались уже от изувеченной плоти. Гхэ смотрел на Гана, удивляясь себе: с какой стати он испытывает жалость к этому беспокойному, опасному старику? Представшая ему картина была бессмысленной: великий ученый, перо которого рождало такие загадочные и прекрасные творения, лежал здесь, в сотнях лиг от своего письменного стола, в лесу, с переломанными костями и торчащей из спины стрелой.
      Гхэ осторожно потянул за нити, высвобождая их из тела, которое теперь послужит лишь пищей зверям и удобрит почву. Он поместил дух Гана в себя, туда, где уже обитала царственная компания, состоящая из богов, древнего императора и слепого мальчика.
      "Ну вот, старик, наконец-то я тобой завладел".
      "Что? - долетел до него слабый голос духа. - Что случилось? Где Хизи? Я только что ее видел..."
      "Тихо, - сказал ему Гхэ. - Ты пока отдохни здесь, я все тебе объясню потом".
      Вампир решительно захлопнул дверь, отгораживаясь от Гана, потому что страх и паника вновь плененного духа плохо отражались на нем самом, а позволить отвлечь себя сейчас он не мог. Но спасение старика порадует Хизи, знал Гхэ. Ради Хизи он даже позволит старому ученому говорить, пользуясь своими языком и губами. Да, она порадуется и будет ему благодарна.