- Вдали от Реки? Что ты имеешь в виду?
      - Я хочу сказать - там, где Река не имеет власти, - бросил Гхэ. - Там, где бог-Река бессилен. Ты раньше говорил о них, упоминал их и губернатор Вуна. Помнишь? Он рассказывал о "богах менгов" так, словно существуют другие боги, кроме Реки.
      - А-а... Ну да. Кое-что я читал, хотя то, о чем я могу тебе рассказать, по большей части суеверия тех, кто здесь живет, например, менгов.
      - А как насчет того варвара, Перкара? Он разве ничего тебе не рассказывал о своих богах?
      Ган покачал головой:
      - У нас с ним было мало времени для бесед.
      - Ты как-то говорил мне, что его народ живет у истоков Реки.
      - Да.
      - Но они не поклоняются богу-Реке?
      - Судя по тому, что я читал, нет. - Ган нахмурил брови. Нужно сделать свой рассказ интересным, заставить Гхэ задуматься о странностях чужих богов. - Насколько я понимаю, они вообще не поклоняются богам, как это понимаем мы. Они с богами торгуют, заключают сделки, даже становятся друзьями и вступают в браки. Но поклоняться не поклоняются, не строят храмы и все такое прочее.
      - Этого не делаем и мы в Ноле, - пробормотал Гхэ. - Наши храмы предназначены не для поклонения богу-Реке, а для того, чтобы держать его в цепях.
      - Ах, но ведь сначала, - заметил Ган, - все было иначе. К тому же, несмотря на твои слова, большинство жителей Нола почитают бога-Реку, приносят ему жертвы. Ему не поклоняются, если я правильно понял тебя, только жрецы. И храм, какова бы ни была его настоящая функция, все же именно символ поклонения.
      - Согласен, - ответил Гхэ, которому явно наскучила эта тема. - Так и есть. Но мы отвлеклись. Что же здесь, вне его досягаемости...
      - А откуда известно, что мы вне досягаемости Реки? - прервал его Ган.
      Гхэ выразительно покачал головой.
      - Уверяю тебя, так оно и есть, - прошептал он. - Я могу об этом судить.
      - Наверное, можешь, - согласился Ган, которому очень хотелось узнать, по каким именно признакам Гхэ определяет бессилие своего господина; однако старик понимал, что спрашивать о таком нельзя. - Пожалуйста, продолжай: что ты хотел сказать?
      - Ты говоришь, что здесь, в степи, есть много богов, но им не поклоняются. Получается, что это незначительные, бессильные создания.
      - Я уверен, что по сравнению с Рекой такими они и являются.
      - Больше похожие на призраков, - размышлял Гхэ. - Или меня.
      Ган осторожно втянул в себя воздух. Это было совсем не то направление разговора, к которому он стремился.
      - Мне кажется, - рискнул он сказать в расчете на то, что сверхъестественные чувства вампира не уловят в полуправде лжи, - что они действительно духи, за тем исключением, что они не начинали свое существование в качестве людей.
      - Откуда же они тогда взялись?
      - Не знаю, - ответил Ган. - Откуда все вообще взялось?
      Гхэ бросил на него изумленный взгляд:
      - Странно слышать это от тебя. От тебя, который всегда доискивается до причины любого явления.
      - Только в том случае, когда рассуждение может быть основано на достоверных свидетельствах, - ответил Ган. - Здесь же не на что опереться, кроме как на плоды воображения или дошедшие сквозь тысячелетия легенды.
      - Ну, тогда, - укорил старика Гхэ, - твое утверждение, что боги не начинали свое существование как люди, тоже ни на чем не основано. Почему бы им не быть духами людей? Раз рядом не было Реки, чтобы поглотить их после смерти, почему духи не могли продолжать свое существование и назваться со временем, когда умерли все, кто их знал при жизни, богами?
      - Такое возможно, - признал Ган, но думал он другое: "Как же ты не видишь? Как не видишь, что призраки вроде тебя - это создания Реки?" Нет, опасную мысль лучше прогнать. - Но почему ты так озабочен этими богами, которые, по-твоему, богами и не являются?
      Гхэ пожал плечами:
      - Отчасти из любопытства. Любознательность так нравилась мне в Хизи: она хотела знать обо всем просто ради того, чтобы знать. Думаю, что я отчасти перенял это у нее. Но есть и более практический интерес - хотя я могу и не считать их богами, должен признать, что в этих проклятых землях, куда не доходят воды бога-Реки, должно быть, обитают странные и могущественные существа. Я хочу знать, что представляет собой мой враг. Мне кажется, что я уже встретился с одним, а возможно, и с двумя из них.
      - Правда? Не расскажешь ли подробнее?
      - Я думаю, твой Перкар - демон или что-то подобное. Даже ты не мог не слышать о сражении на причале. Я сам, тогда еще живой, собственными руками пронзил его сердце отравленным клинком. Он просто рассмеялся мне в лицо так же, как я смеюсь над теми, кто наносит мне раны теперь.
      У Гана промелькнуло неясное воспоминание. Он и в самом деле знал о том бое. Странный чужеземец утверждал тогда, что в его мече обитает бог, но, может быть, Гхэ и прав, а Перкар лгал. Ох, с какой же тварью он решился отпустить Хизи!
      Но ведь она видела Перкара в сновидениях...
      - А другой? - спросил Ган.
      Гхэ загнул один, потом второй палец.
      - Хранитель Храма Воды.
      - Почему ты считаешь его богом?
      - Жрецы сами па себе не обладают силой: они подобны тьме, сопротивляющейся свету. Но тот мальчишка был полон жизни и огня, и это были жизнь и огонь, не имеющие отношения к Реке.
      - Наверняка утверждать нельзя ничего, - возразил Ган. - Может быть, он способен черпать силу Реки благодаря храму. Может быть, поэтому-то он там и остается.
      Гхэ с уважением посмотрел на старого ученого:
      - Как я вижу, ты тоже размышлял над этим.
      - Несомненно. Это очень интригующая тайна.
      - Преступление, - поправил его Гхэ.
      - Как угодно, - согласился Ган. - Преступление, однако совершенное тысячелетие назад, когда Нол был молод. Когда некто, кого древние тексты называют Черным Жрецом, пришел в наш город.
      - Да. Я читал о нем в той книге, что ты мне показывал.
      - Но то, что там написано, конечно, ложь, - продолжал Ган, сделав паузу для большего впечатления. - Там ведь говорится, что Черного Жреца послал бог-Река, а ясно, что он не стал бы посылать того, кто наложит на него оковы.
      - Нет, подожди, - поправил его Гхэ. - Обсидиановый кодекс только утверждает, что это говорил сам Черный Жрец.
      Ган погрозил ему пальцем:
      - Тебе следовало стать ученым, а не джиком. У тебя есть чутье на детали - очень важная черта.
      - Для джика она тоже важна, - заметил Гхэ.
      - Наверное, - согласился Ган. - Значит, будучи джиком, человеком, знакомым с преступлениями...
      - Я не знал, что совершаю преступления, - бросил Гхэ. - Я верил, что служу империи.
      - Ну, - постарался успокоить его Ган, - я не хотел тебя обидеть, да и вообще я говорил о другом. Джики и жрецы Ахвена раскрывают преступления и наказывают виновных. Те, кого ты убивал, были по большей части виновны перед государством. - "Или беспомощными детьми, виновными только в том, что дышат", - мелькнула у Гана горькая мысль.
      - Это вызывает у тебя гнев, - заметил Гхэ.
      - Скорее огорчение, - солгал Ган и столь же неискренне объяснил: - Мой собственный клан был объявлен вне закона и изгнан. Ты должен понять, что это для меня значило. Мне пришлось отречься от семьи.
      - О первой части этой истории я знаю, конечно. Но отречься от семьи? Почему?
      - Чтобы остаться в библиотеке, - ответил Ган. "В библиотеке, откуда ты меня вытащил в конце концов", - про себя добавил старик. Но пусть вампир почувствует гнев Гана: он примет его за реакцию на несправедливость, выпавшую на долю его клана.
      - Ах, - в голосе Гхэ прозвучало даже что-то похожее на симпатию, теперь я понимаю, почему император велел мне пригрозить тем, что библиотека будет замурована. Но ведь ты мог бы присоединиться к своей семье в изгнании.
      Ган отмахнулся от этой возможности и постарался прогнать и горькие воспоминания.
      - Это не имеет значения. Меня интересует другое: когда кто-то совершает преступление, как вы находите виновного?
      - Я был джиком, а не жрецом Ахвена.
      - Да, но ты достаточно умен и наверняка знаешь, с чего начинается расследование.
      - С выяснения мотива, я думаю, - предположил Гхэ после минутного размышления. - Если известно, ради чего было совершено преступление, можно догадаться и кто его совершил.
      - Именно, - подтвердил Ган. - Однако в данном случае преступник нам известен - этот так называемый Черный Жрец, - хотя мы не имеем никакого представления о мотиве.
      - Понятно, - задумчиво протянул Гхэ. - Ты не видишь никакого возможного мотива? Мне кажется...
      В этот момент корабль наткнулся на очередной древесный ствол, и сердце Гана екнуло. Гхэ внимательно взглянул на него, открыл рот, чтобы спросить о причине его волнения...
      Но тут корабль выпрыгнул из воды на высоту человеческого роста, застыл на мгновение в воздухе, потом упал на воду. Тело Гана лишилось веса, он ощутил странную щекотку в животе, - и тут же пришла ужасная боль, когда палуба словно ударила его снизу. Доски заскрипели, откуда-то донеслись вопли. Гана подбросило еще раз, словно камешек в кувшине, и он с опозданием пожалел, что не остался в своей каюте, на постели. Потом что-то снова ударило корабль снизу, и старый ученый налетел на медные перила: нос судна задрался вертикально вверх, и вся громада корабля нависла над Ганом. Старик безразлично гадал, почему корма не уходит под воду и опрокинется ли корабль, погребя его и всех его врагов на илистом дне.
      "Прощай, Хизи, - подумал он. - Мне жаль, что не удастся увидеться с тобой".
      Гхэ сгреб Гана в охапку и прыгнул в воду так далеко от корабля, как только мог. Если корабль опрокинется на них...
      Вода показалась ему мертвой, словно он окунулся в труп. Она не давала ему сил; ледяной поток, наоборот, высасывал из него энергию. Гхэ яростно греб свободной рукой, поддерживая голову Гана над поверхностью. К счастью, старик не сопротивлялся: он то ли потерял сознание, то ли был достаточно сообразителен, чтобы не мешать Гхэ.
      Раздался ужасный рев, заставивший содрогнуться воду, и корабль снова упал в поток; теперь стал слышен треск ломающегося дерева и жалобные крики людей, ржание перепуганных лошадей. Огромное судно не опрокинулось, оно рухнуло килем вниз и разломилось пополам.
      Посреди обломков крушения вверх взмыли драконы.
      Они были такими же, как их помнил Гхэ: бурлящая вода и неукротимый дух, гладкая, переливающаяся всеми цветами радуги кожа, гибкие змеиные тела и плоские усатые сомовьи головы. Когда Гавиал призвал - или создал - их, драконы казались могучими, но ручными, внушительными, но не устрашающими. Сейчас же чудовища-близнецы взвились к небу, разинув беззубые пасти в бессмысленной ярости и муке. Они боролись за покидающую их жизнь с таким безумным гневом и жаром, что Гхэ ничего не мог разглядеть в кипящей мешанине воды, тел, обломков крушения; он понимал лишь, что на его глазах гибнет порождение бога-Реки, приснившиеся тому создания. Именно в этот момент понимания что-то затрещало, к небесам устремился столб пара, образовав облако, присоединившееся к своим собратьям, и заключенная в драконах божественная сущность с визгом ринулась обратно на юг, истончаясь и рассеиваясь. Могучие существа со всей Своей красотой, мощью и царственным гневом исчезли, оставив за собой лишь обломки и тишину, подобную тишине в сердце урагана.
      Гхэ добрался до берега, выполз сам и вытащил Гана. Мимо них по течению к Реке плыли куски дерева, бывшие только что кораблем, посланники неудачи и разрушения. Волна качнула рядом с берегом первый из многих трупов, чьи невидящие глаза уставились на дно потока.
      Гхэ потряс головой, ничего не в силах понять. Что же случилось?
      Времени на размышления у него не оказалось. Вода перед ним взвихрилась облаком пены, тут же загустевшим, и превратилась в демона; Гхэ смотрел на это зрелище, разинув рот.
      Ее кожа была цвета выбеленных солнцем костей, глаза горели ослепительным золотым огнем, прямые темные волосы висели мокрыми прядями, как волосы утопленницы. Она была нагой, прекрасной и внушающей ужас. Обвиняющим жестом указывая на Гхэ пальцем, демоническая фигура величественно шествовала по воде, и слова, обращенные к вампиру, прозвучали ударами серебряного колокола.
      - Сколько же лет ждала я, чтобы ты наконец сделал эту ошибку! О, сколько лет! Я и мечтать не могла, что ты окажешься так глуп и дашь мне кого-то, кого я смогу терзать, чтобы отплатить тебе хоть немного.
      Она была теперь всего на расстоянии вытянутой руки от Гхэ; в ее невероятных глазах полыхала ненависть. Гхэ мог видеть, как вокруг демона собирается сила, как она растекается вокруг, вверх и вниз по течению, сколько хватает взгляд; белое тело сотрясалось от переполняющего его могущества и сдерживаемой ярости. Гхэ тоже дрожал - его охватил безумный, панический страх. Это был второй демон, которого он повстречал, и первый убил его. Гхэ краем глаза заметил, как рядом с ним Ган приподнялся и сел. По воде мимо гибкой фигуры демона все еще плыли обломки крушения.
      - До чего же ты самонадеян, - ядовито прошипела она, - вечно самонадеян! Ты думаешь, что можешь беспрепятственно явиться куда угодно. Ты думаешь, что раз ты пожираешь меня день за днем, то можешь насиловать меня и здесь, выше по течению. - Ее глаза стали узкими щелками, глазные яблоки вращались под веками, словно искали ускользающий сон. Потом она склонилась к Гхэ, как пресытившаяся любовница, и выдохнула ему в ухо: - Но здесь, Пожирающий, богиня - я! Я кормила твоих глупых змей, чтобы заманить тебя подальше, чтобы увидеть, куда заведет тебя твоя гордыня. И она завела тебя слишком далеко!
      Гхэ открыл рот, чтобы ответить - может быть, спросить, что она имеет в виду, - но ее рука метнулась к его горлу быстрее, чем даже он был способен двигаться. Он лишь охнул, когда тварь стиснула его шею, а белоснежными пальцами другой руки вцепилась в волосы; чудовище подняло его и встряхнуло, как тряпичную куклу. Гхэ окунулся в воду и снова ощутил ее безжизненность; однако теперь он понял, что поток не лишен силы - ее было в избытке, просто это не та сила, к которой он может приобщиться. Колотя руками по воде и пытаясь нащупать ногами дно, Гхэ отчаянно пытался приготовиться к следующему нападению; его охватила ужасная паника: противница его была подобна демону, которого Ган называл Перкаром, - его убийце. Никто не мог быть столь же могуч, кроме Реки.
      Тварь снова вцепилась ему в волосы; казалось, она выросла вдвое.
      - Вот теперь проглоти меня, старик! - рычала она. - Проглоти! - Гхэ задыхался и пытался укусить руку, которую тварь безжалостно засунула ему в рот, в горло, стараясь вырвать внутренности. Кожа в углах его губ лопнула, как кожура переспелого плода, но то, что творил демон внутри его тела, было еще ужаснее. - Съешь меня! - издевательски хохотало чудовище, и внезапно Гхэ понял, что находится под водой, удерживаемый там невероятно могучими руками.
      "Как может она так меня ненавидеть?" - визжал разум Гхэ. Он попытался сделать вдох и обнаружил, что выжить без воздуха он способен лишь в водах Реки. Его охватила тьма, и Гхэ понял, что погибает. Все кончено: Хизи для него потеряна.
      По мере того как тускнело восприятие внешнего мира, Гхэ стал отчетливее сознавать присутствие своих "гостей" - слепого мальчика и древнего владыки. Оба они, казалось, что-то ему кричат, но понять слова Гхэ не удавалось. Может быть, они тоже попрекают его грехами, совершения которых он не помнил или не понимал?
      - Воспользуйся силой, - шептал один из них, - разве ты не чувствуешь ее?
      Гхэ стал гадать, что бы это могло значить, но голоса делались все тише и тише...
      - Воспользуйся ею за меня, - пробормотал он. - Я не знаю, о чем ты говоришь.
      - Ты что, совсем ничего не знаешь о силе? Тогда дай мне волю.
      - Бери, - ответил Гхэ, усмехнувшись абсурдности этой беседы духов.
      Тут же сквозь него промчалось пламя, словно все сметающий на пути ветер. Сначала Гхэ подумал, что это просто конец, что смерть вернулась за ним и теперь заставляет расплачиваться болью за то, что однажды ему удалось от нее ускользнуть. Но пламя охватило его сердце и, вместо того, чтобы испепелить, наполнило силой, заставило руки и ноги оттолкнуть поток. Гхэ, сотрясаемый крупной дрожью, вынырнул на поверхность, судорожно втянул в себя воздух и с неожиданной мощью ударил свою демоническую противницу в грудь. Она отлетела от Гхэ, взмахнув покрытой свернувшейся кровью рукой, и озадаченно уставилась на него.
      - Что?.. - выдохнула она и снова потянулась, стремясь обхватить Гхэ.
      Сначала ему хотелось, чтобы струящаяся сквозь него молния исчезла, потому что причиняемая ею боль была почти невыносима, но, что бы ни сделал древний властитель, это ужасное чудо не собиралось прекращаться. Гхэ мог теперь видеть, в чем дело. Одна из его душевных нитей проникла в сердцевину демона, как если бы его вена соединилась с артерией богини, и жизненная сила той перетекала в Гхэ.
      Противница снова ударила Гхэ, но он отразил ее удар; его уверенность в себе росла вместе с болью, а ярость сравнялась с яростью демона. Гхэ ничего не вымолвил; он лишь стиснул прелестную шею богини и сжимал ее до тех пор, пока плоть существа не растворилась в воде. Даже и тогда Гхэ не перестал душить богиню, он просто не мог себе такого позволить - ее необъятно раскинувшееся вверх и вниз по течению тело менялось, горело ярким обжигающим пламенем, пока наконец Гхэ не удалось найти место, глубоко в своем сердце, и запереть там богиню. Гхэ, спотыкаясь, выбрался на берег, сделал три неверных шага и рухнул на колени. Ган потянулся к нему, чтобы помочь подняться, но Гхэ внезапно его тело показалось легче воздуха, он без усилия встал на ноги, ощущая непреодолимое желание смеяться. Вампир позволил себе это - никогда еще, даже на Реке, не чувствовал он себя таким сильным, таким полным пламени и целеустремленности. Демон был теперь внутри него, он поймал богиню и поработил так же, как слепого мальчика и давно усопшего императора. Теперь их было четверо, но власть по-прежнему принадлежала ему, Гхэ.
      Он огляделся по сторонам. На воде все еще покачивались обломки корабля, вокруг раскинулась степь, а Ган, раскрыв рот, растерянно смотрел на Гхэ.
      - Что случилось? - выдохнул старик. - Куда она делась? Что случилось?
      - Я думаю, - ответил Гхэ, ухмыляясь, и услышал в собственном голосе нотки триумфа, - что я только что съел богиню.
      Улыбка его стала еще шире, когда Ган не нашел, что на это ответить.
      Ган был слишком ошеломлен всеми обрушившимися на него событиями, чтобы чувствовать радость или отчаяние, хотя у него были основания чувствовать и то и другое. Его невысказанное подозрение, что драконы - всего лишь эманация бога-Реки и не могут существовать отдельно от него, блистательно подтвердилось, а тонкие намеки на необходимость плыть вверх по притоку привели, как он и хотел, к гибели корабля. Из солдат лишь два с половиной десятка были в состоянии продолжать путь, большинство припасов было испорчено или погибло - как, впрочем, и его собственные бесценные книги и карты. Самым чувствительным ударом была гибель всех коней. Не имея ни верховых, ни вьючных лошадей, отряд мало чего сможет достичь. Сам же Ган остался в живых. Пока.
      Однако Гхэ был жив, и среди погибших не оказалось ни Гавиала, ни Квен Шен. Гхэ стал сильнее, чем когда-либо; его стремление найти Хизи не поколебалось. Ган надеялся, что по мере их удаления от Реки вампир утратит часть своей целеустремленности, но бог-Река потрудился на славу, воссоздавая его, и сохранил лишь те части личности Гхэ, что помнили и любили Хизи. Ган гадал, понимает ли это сам Гхэ, осознает ли природу провалов в своей памяти.
      Ночь отряд провел в наспех сооруженных шалашах, в холоде и сырости. Удалось выудить из воды несколько шатров и одеял, но они все еще были насквозь мокрыми.
      В этот и на следующий день людям пришлось питаться мясом лошадей. Квен Шен решила, что мясо испортится скорее, чем некоторые из спасенных припасов. Солдаты хотели, чтобы им позволили похоронить погибших, но Гхэ, Гавиал и Квен Шен сочли это напрасной тратой сил и запретили. Вместо этого на следующий же день отряд перешел на новое место, выше по течению, чтобы избежать миазмов разложения, которые скоро отравят воздух.
      После перехода, когда солдаты занялись устройством новых шалашей, Гхэ впервые после крушения подошел к Гану.
      - Что ж, старик, - начал он, опускаясь на корточки перед сидевшим, привалившись к стволу дерева, Ганом, - не сделать ли мне путешествие для тебя более легким - поместив внутрь себя?
      - Делай что хочешь, - безразлично ответил ему Ган. - Мне всех равно.
      - Может быть, тебе и все равно, - ответил Гхэ, - но не мне. И, пожалуй, я предпочту, чтобы ты шел дальше на собственных слабых ногах.
      Ган равнодушно пожал плечами.
      - Дело в том, что ты знал, - продолжал Гхэ. - Ты знал, что произойдет.
      - Нет, - поправил его Ган. - Я только надеялся на это.
      - Ну так твое желание исполнилось. Однако ничто не остановит меня, старик. Я пожрал одного из здешних "богов", пожру и других. Я смогу посылать их туда, где мне будет нужна их служба, и опять призывать обратно. А если какой-нибудь из них мне надоест, я съем его окончательно.
      Ган упрямо выпятил подбородок, собираясь дать свой обычный резкий ответ, когда раздался крик часового, смотревшего в сторону степи. Оба - и Ган, и Гхэ - повернулись на голос.
      Вся равнина была черна от всадников - в ярких варварских одеждах, щетинящихся копьями, мечами, луками.
      - Ну, - заметил Ган, - я обещал привести тебя туда, где живут менги, так вот они перед тобой.
      XXVII
      СТАДО БУРИ
      Когда Харка ударил птицу, рука Перкара онемела, словно парализованная, все тело сотряс мучительный озноб, заставивший застучать зубы и болезненно замереть сердце. До обоняния юноши долетел мерзкий запах падали, смешанный с вонью паленых перьев; демоническая птица резко закричала и щелкнула своим устрашающим клювом. Харка рассек одну из бессмертных душевных нитей чудовища. Оно взвилось вверх и стало кружить над Перкаром, и тот приготовился отразить новое нападение; он лишь краем сознания отметил, что кожа на голове рассечена и кровоточит.
      Тварь, однако, не кинулась на него вновь. Она подняла одно крыло, словно приветствуя кого-то на востоке, и улетела в сторону приближающейся бури.
      "В этой буре тоже что-то таится", - сказал Харка. Перкар не обратил внимания на слова меча, поспешно схватив повод Тьеша. Мох и его пленница были уже маленькими фигурками вдалеке. Предсказатель Дождя лежал на земле и над ним склонился Ю-Хан, а Братец Конь все еще, широко открыв рот, смотрел на происходящее. Нгангата снова выстрелил в птицу-демона, но к тому моменту, когда Перкар вскочил на Тьеша, полукровка был уже в седле и конь его мчался галопом.
      На что рассчитывает Мох? Лошадь его несла двойную ношу, а самому ему приходилось бороться с Хизи - Перкар даже на расстоянии видел, как она яростно вырывается, - так что едва ли Мху удастся долго обгонять преследователей.
      Однако Перкар счел, что этот вопрос - не самый важный. Гораздо более занимало его другое: как удалось Мху избавиться от связывавших его веревок так, что этого никто не заметил. И еще большее значение имела птица-демон и то, откуда она взялась. Была ли она послана на помощь Мху или же он просто заметил ее приближение и воспользовался представившейся возможностью? Если у Мха есть один сверхъестественный союзник, нет ли у него и других?
      Перкару было ясно: Мох надеется скрыться в поднятом бурей облаке пыли и сбить со следа преследователей; но Нгангата приближался к нему с такой скоростью, что, несомненно, должен был догнать беглеца прежде, чем тому удастся нырнуть в спасительную муть, хотя и всего за несколько мгновений.
      Однако Харка продолжал жужжать в ухо Перкару, отчаянно пытаясь ему что-то сообщить.
      - Что? - прорычал тот, перекрикивая свист бьющего в лицо ветра.
      "Смотри! Ты только посмотри!"
      И тут Перкар увидел, тут же пожелав, чтобы открывшееся зрелище скрылось из глаз. За стеной пыли следовала стена дождя, клубились черные тучи, разрываемые молниями. Однако не порывы ветра вздымали в воздух черную пыль: ее взбивали копыта. Удивительным было то, что Перкар лишь теперь почувствовал, как дрожит земля, словно от рокочущего в глубине грома.
      Впереди Нгангата замахал руками - он тоже увидел... Это была стена, но не стена поднятой в воздух пыли, а огромное стадо; животные мчались плотной массой, касаясь плечом плеча. Они бежали в неестественной гулкой тишине, и хотя земля дрожала, не было слышно ни мычания, ни жалобных воплей затоптанных телят. Перкар погнал Тьеша вдвое быстрее: ведь не собирается же Мох оказаться на пути у этого чудовищного стада? Если да, то его цель убить Хизи, даже ценой собственной жизни. Перкар мчался навстречу стаду и. уже мог разглядеть бегущего впереди быка; картина внезапно предстала перед ним с такой поразительной ясностью, что понимание ожидающей его участи словно вызвало к жизни клубок змей в груди, змей, жалящих в самое сердце.
      Гигантские сутулые плечи быка вздымались на высоте человеческого роста, он был чернее угля, а глаза горели желтым огнем. Черные рога, склоненные к земле, пропахали бы в ней борозды, случись быку споткнуться, на расстоянии лошадиного корпуса одна от другой. Череп был голым, лишенным плоти.
      - Харка, что это? Что это такое? - Тьеш тянул повод, стараясь свернуть в сторону, и хотя конь пока еще слушался узды, Перкар понимал, что скоро даже выдрессированный менгами жеребец откажется повиноваться, чтобы не налететь на такие рога.
      "Это бог. Определенно это бог".
      - Он тебе известен, ты можешь его узнать?
      "Что-то знакомое... Но это не один из богов горы, как Карак..."
      - Что же нам делать?
      "Скакать в другом направлении. И побыстрее".
      - Мох пытается ее убить. Он скачет прямо навстречу стаду. - Перкар видел, что догнать Мха вовремя он может, но никак не успеет ускользнуть от неотвратимо приближающейся рогатой смерти. Они все четверо погибнут.
      Паника глубоко вгрызлась в сердце Перкара. Как может Мох так поступать? И тут Тьеш неожиданно самостоятельно принял решение и повернул в сторону от стада. Перкар понял, что помимо воли отпустил повод, словно надеясь, что конь его спасет. Теперь юноша с мрачной решимостью дернул узду, пытаясь вновь направить Тьеша навстречу чудовищному быку. Нгангата ни на миг не замедлил скачки.
      Решимость Перкара была не такой уж непреклонной, и Тьеш понял это. Скакавший галопом жеребец отчаянно попытался развернуться и в результате споткнулся; оба они рухнули на землю. Тьеш перекатился через Перкара, и юноша почувствовал, как его нога повернулась под странным углом... Конь был тяжелым.
      Каким-то чудом Перкару удалось не выпустить повод, и хотя кровь пульсировала у него в висках так, что череп, казалось, вот-вот лопнет, Перкар попытался снова вскочить в седло, но Тьеш взвился на дыбы, безумно выкатив глаза. На равнине крошечные фигурки были словно выгравированы на фоне стены мчащихся животных, и хотя Перкар понимал, что ему следовало бы заняться тем, чтобы подчинить себе Тьеша, он замер на месте и беспомощно смотрел на развернувшуюся перед ним картину. Нгангата стоял на стременах, подняв лук. Мох низко пригнулся к седлу, прячась от стрел полукровки. Хизи... Где же Хизи?
      Тут Перкар увидел ее - яркую фигурку в черно-красной юбке и желтой блузке. Черные волосы Хизи взлохматил ветер, созданный бегущими животными; она повернулась лицом к приближающемуся огромному быку. Перкар обеими руками вцепился в повод и повис на нем.
      - Эй! - взвизгнул он. - Перестань! Перестань! - Жеребец больше не пытался встать на дыбы, но глаза его все еще были безумны. Перкар обхватил голову коня ладонями. - Успокойся, друг, - прошептал он. - Не забывай, что ты менг! Не забывай этого. Твои предки смотрят на тебя.
      Когда Перкар вскочил в седло, Тьеш все еще дрожал.
      - Ну, давай! - Перкар завопил, подражая боевому кличу менгов. Жеребец рванулся вперед, и когда Перкар снова издал клич, Тьеш бесстрашно помчался прямо на чудовищные рога. Менгский конь, знал Перкар, никогда не струсит, если всадник смел.
      Смелости ему все еще не хватало; однако тут в Перкаре проснулся его прежний фатализм - его путь определен, и свернуть с него нельзя. Без Хизи все его начинания кончатся ничем. Без Нгангаты...
      Но время было упущено, окончательно упущено. Мгновение трусости лишило Перкара последней надежды. Теперь единственное, что он еще мог сделать, догнать остальных, чтобы умереть вместе с ними.
      Хизи тупо смотрела на приближающуюся массу животных. Ее колдовское зрение говорило ей, что на самом деле они не то, чем кажутся: всего лишь кости, оживленные возглавляющим их богом. Но это ничего для Хизи не значило - кости раздавят ее так же легко, как плоть и кровь. Она все еще не пришла в себя после падения. Мху не удалось крепко ухватить ее: несмотря на то что он был сильнее, ему все время приходилось бороться с собственным конем, который норовил свернуть с дороги стада. Удерживать Хизи и управлять жеребцом одновременно он не смог, и когда Хизи удалось перекинуть ногу через луку седла и ударить Мха в лицо, он выпустил ее. Хизи оказалась на земле, и у нее мелькнула смутная мысль о том, как ей повезло: при падении она могла сломать шею или раскроить череп.
      Мох развернул коня; на лице его было написано отчаяние. Но две стрелы пропели совсем рядом, и молодому менгу пришлось искать убежища среди бегущих скелетов.
      Что могла сделать Хизи? Бежать было бесполезно. Нгангата доберется до нее слишком поздно, а Перкар был и вовсе далеко. Если она припадет к земле, может быть, стадо не растопчет ее?
      Хизи поразилась собственному спокойствию. У нее было такое чувство, будто ее окутал холод потустороннего мира - озера. Но ведь у нее нет при себе барабана, так что это, должно быть, невозможно...
      Хизи нахмурилась. Может быть, когда потусторонний мир так проявляет себя, как сейчас, ей и не понадобится барабан? Чтобы выяснить это, у нее оставалось всего несколько секунд. Заглянув в себя, Хизи не обнаружила страха, но зато в ней пробудился гнев, и рядом оказалась ее кобылица.