"Это не враги", - успокоил его Харка. Руки Перкара тряслись.
      Харка, как всегда, оказался прав. В сухое русло спускались Нгангата и Ю-Хан.
      Перкар не особенно удивился, когда обнаружилось, что Чуузек то ли лгал, то ли заблуждался. Трое других менгов были мертвы: у каждого оказалось растерзано горло, но четвертый остался жив. Это был Мох, даже не раненный; лишь огромный багровый синяк расползался у него по лбу. Мох весь оказался забрызган черной жидкостью, которую Перкар тут же опознал.
      - Это кровь бога, - сказал он Нгангате. - Кровь бога или черная, или золотая; мне это известно по опыту.
      - Что-то напало на них, - пробормотал Ю-Хан. Он с подозрением посмотрел на Чуузека.
      - Его убил я, - признался Перкар. - Он стрелял из лука. Я не знал, что он уже ранен.
      Ю-Хан пожал плечами.
      - Этот воин был храбр, но его представления о чести могли бы и больше соответствовать обычаям менгов. Ну, по крайней мере он сумел тебя ударить.
      Перкар чуть не взорвался, но потом понял, что хотел сказать Ю-Хан. Когда Перкар нанес удар Чуузеку, это было убийство, самое настоящее убийство. Менг был не в силах сражаться с ним. С другой стороны, возможно, тот погиб бы все равно; он даже привязал себя к дереву, чтобы умереть стоя, сохраняя при этом хоть призрачную надежду убить еще одного врага. Перкар сам о том не подозревая - дал ему эту последнюю возможность. Может быть, Чуузек умер в уверенности, что убил Перкара. Все эти рассуждения даже вызвали у юноши улыбку.
      Однако его радость оказалась недолговечной. Перкар ничего не доказал себе: сражения не было, не было настоящего испытания его храбрости. Ему только и удалось, что убить умирающего, который к тому же сумел обмануть его и нанести удар. Если бы нож, как и лопатка для игры в пятнашки, был заколдован, Перкар, несмотря ни на что, мог погибнуть.
      Нгангата бросил на Ю-Хана недовольный взгляд, но ничего не сказал. Вместо этого полукровка пошел вдоль цепочки капель черной крови, которая пересекала русло.
      - Они ранили того, кто на них напал, кем бы он ни был. Может быть, поэтому двое из них и остались в живых.
      - Наверное, Чуузек ранил его, прежде чем тот успел прикончить Мха. Остальные умерли, не проснувшись, мне кажется.
      Перкар присоединился к Нгангате и стал внимательно рассматривать следы.
      - На что похожи отпечатки его ног?
      - Напоминают человеческие.
      Перкар кивнул:
      - Это неудивительно. Боги принимают облик смертных, используя их плоть и кровь. Говорят, при этом они и выглядят как люди - более или менее.
      - Мы должны отправиться по следам?
      Перкар не сразу сообразил: Нгангата ждет от него указаний.
      - Пожалуй, - ответил он. - Может быть, это Чернобог, верно? Снова решил нам "помочь".
      - Может быть, - ответил Нгангата невыразительным голосом.
      Перкар смотрел на полоску черной крови, погрузившись в размышления. Он вспомнил невероятную силу бога-Ворона, то, как тот без усилий вызвал молнию. Вспомнил он и об участи Удачливого Вора, о том, с какой легкостью капризный бог мог выбрать вместо него Нгангату.
      - Кто бы это ни был, - сказал он наконец, - Чернобог или какой-то местный дух, он оказал нам услугу. - Голос его дрожал, и Перкару с трудом удавалось выдавить из себя слова. - Думаю, нам следует уехать отсюда, пока это существо не напало и на нас тоже.
      - Хорошо, - ответил Нгангата более теплым тоном. - Мне было интересно, хватит ли тебе здравого смысла хотя бы на это. Реши ты иначе, я огрел бы тебя по голове, и никакой волшебный меч тебе не помог бы. Что за глупость пришла тебе в голову: отправиться сюда в одиночку? Опять играешь в героя? Мог бы уже и выучить урок.
      Перкар понимал, что не сумеет убедить друга, но решил, что должен попытаться. Он поднял руку, словно защищаясь от обвинения, и попытался придумать подходящие слова.
      - Нет, - рявкнул Нгангата. - Ничего не желаю слушать. Ты всегда считаешь себя правым, думаешь, будто точно знаешь, как поступить. Вызвал меня на кулачный бой, потому что я забыл свое место. Напал на Охотницу. Оставил меня на острове у Братца Коня, потому что точно знал: так для меня лучше...
      - Ты же умирал, - пробормотал сникнувший под этим потоком слов Перкар.
      - Вечно ты знаешь, что делать, и всегда ошибаешься. Тогда ты говоришь: "В тот раз я ошибся, но теперь-то я все понял и в следующий раз не ошибусь". Эх ты, глупый коровий пастух!
      Перкар покраснел от стыда. Ему очень хотелось объяснить Нгангате, что все было не так, что он вовсе не считал себя правым, а просто хотел избавиться от страха. Ему нужно было что-то сделать для этого. Но слова не находились. То, что ему удалось выдавить из себя, было невнятным:
      - Я просто... Вы же все время сражаетесь за меня, пока я лежу пластом. Я хотел сделать что-нибудь сам. - Это не было ложью, и признаться в подобном желании было не так трудно, как сказать правду. Может быть, Перкар и нашел бы в себе силы все откровенно рассказать Нгангате, но рядом стоял Ю-Хан, который станет судить его по своим суровым менгским меркам, а такого Перкар вынести не мог.
      Нгангата, хмурясь, пошел к своему коню; запас его слов явно был исчерпан.
      - Подожди, - сказал Перкар. - Я был прав, когда оставил тебя на острове. Ты бы умер, если бы остался на Реке. А если бы и нет, тебя убили бы солдаты в Ноле, когда они напали на меня. Я не хотел, чтобы ты погиб.
      - Ты не хотел, - прорычал Нгангата, резко оборачиваясь. - Ты не хочешь того, ты не хочешь сего. А может быть, я не хочу, чтобы тебя убили из-за какой-нибудь глупости, ты об этом хоть раз подумал? А может быть, Хизи и Братец Конь тоже не хотят, чтобы ты погиб, иначе они не стали бы рисковать собой в потустороннем мире, чтобы вернуть тебя, глупый осел, обратно.
      Он рванулся к Перкару и нанес ему молниеносный удар в челюсть; юноша отлетел назад и со всего размаха сел на песок, так что его зубы клацнули.
      - А теперь ты взгромоздишься на своего проклятого коня и вернешься с нами в лагерь. Пора начать тебе пользоваться головой не только как тараном.
      С этими словами Нгангата вскочил на своего жеребца, ударил его пятками и исчез в облаке пыли, оставив растерянно моргающего Перкара сидеть на земле.
      Ю-Хан спокойно наблюдал за всем этим, потом протянул Перкару руку, помогая подняться.
      - Если это может тебя утешить, - сказал он, - то мне, например, безразлично, останешься ты жив или погибнешь. На мой взгляд, ты волен нападать на наших врагов, когда только пожелаешь.
      - Спасибо, - пробормотал Перкар, сплевывая кровь на нагретый солнцем песок.
      - Нам нужно захватить с собой Мха, - продолжал Ю-Хан. - Помоги мне привязать его на спину одной из их лошадей.
      - Конечно. - Перкар отправился ловить одного из менгских коней. - Ты не предупредил меня, что он собирается меня ударить, - укорил он Харку.
      "Нет, уж это точно, не предупредил", - ответил меч.
      Лагерь свернули, когда вернулись Нгангата и Ю-Хан с Перкаром и Мхом, все еще бесчувственным, бесцеремонно привязанным поперек седла лошади, которой Хизи раньше не видела. Увидев все это, Хизи ждала, что Перкар начнет хвастаться своей победой, и собралась высказать ему по поводу его выходки все, что думает. Вместо этого оказалось, что юноша выглядит пристыженным и смущенным.
      Перкар не захотел разговаривать с Хизи; он только пробормотал извинение и еще раз повторил, как он ей благодарен за спасение от пожирающего дыхание. После долгого напряженного молчания Хизи пустила свою лошадь галопом и догнала Нгангату, как обычно, ехавшего впереди. В конце концов ей удалось вытянуть из полукровки всю историю, хотя Нгангата и старался ограничиться односложными ответами.
      - Что же все-таки с ним такое? - недоумевала Хизи. - Разве не к лучшему, что ему не пришлось сражаться?
      Нгангата пожал своими странными квадратными плечами:
      - Не знаю. Иногда мне кажется, что я никогда не пойму Перкара.
      - Но ты знаешь его давно.
      - Нет. Всего немного больше года.
      - Правда? - Хизи считала, что ей известны в общих чертах приключения юноши - то, что Нгангата в шутку называл "песнью о Перкаре", - но об этой стороне дела она не знала. - И когда же вы встретились?
      - Мы оба входили в отряд, который отправился в Балат. Из пяти человек выжили мы двое.
      - Это, должно быть, вас сблизило. Вы теперь похожи на братьев.
      Слова Хизи, казалось, рассмешили Нгангату.
      - Когда мы впервые встретились, мы обменялись оскорблениями. Может быть, тут была моя вина. А потом мы дрались - на кулаках, не на мечах. Это уже была его вина. После... - Перкар помолчал, но через несколько секунд продолжил: - В нем, знаешь ли, есть что-то хорошее, но странное. Будучи тем, что я есть, я как решето: люди по большей части проваливаются сквозь меня, если тебе понятно, что я хочу сказать. Перкар тоже почти прошел сквозь меня, но потом все-таки застрял. Когда это случается, я считаю такого человека другом: уж очень редко мне выпадает подобная удача.
      - Ты хочешь сказать, что большинство людей испытывает к тебе отвращение из-за твоей внешности.
      Нгангата пожал плечами.
      - Я и сам питаю к ней отвращение. Ничто мне так не ненавистно, как зеркало или поверхность воды. Ну, может быть, и есть вещи, которые я ненавижу сильнее, но видеть себя мне неприятно.
      - Ты совсем не кажешься мне уродливым, - сказала Хизи.
      - Ты давным-давно застряла в другом решете - твоем друге Тзэме. Так что я мог бы считать и тебя другом, если нам случится узнать друг друга получше. Но ты никогда не выйдешь за меня замуж и не родишь мне ребенка.
      Это слова поразили Хизи.
      - Я никогда...
      Нгангата отмахнулся:
      - Я только хотел показать тебе, что у тебя и мысли такой возникнуть не могло. Я никогда не собирался за тобой ухаживать.
      Хизи закусила губу.
      - И ни за кем другим, как мне кажется.
      - Ни за кем, - подтвердил Нгангата.
      - А надо бы. Я думаю, найдется девушка, которая захочет выйти за тебя замуж, Нгангата. Ты хороший человек, заботливый. Обязательно найдется женщина, которая не провалится сквозь решето.
      Он улыбнулся.
      - Покажи мне такую женщину, и я сразу же начну за ней ухаживать. Я не так верю в предопределение, как Перкар. Я пользуюсь теми возможностями, что попадаются, и не лью слез по несбывшемуся. Покажи мне такую женщину, и я не упущу свой шанс.
      - Я буду держать глаза открытыми, - пообещала Хизи. - Но и ты тоже должен не зевать. - Она взглянула на Перкара, потом перевела взгляд на все более гористую местность. - Мы с тобой не особенно часто разговаривали до сих пор.
      - Верно.
      - Я хочу задать тебе вопрос. Ответь на него правдиво или не отвечай вовсе. - Нгангата поднял свои густые брови. - Могу ли я доверять Перкару?
      Полукровка выпятил губы и так долго молчал, что Хизи уже решила, будто он решил воспользоваться ее предложением не отвечать вовсе. Но наконец он кивнул:
      - Это зависит от того, чего ты от него ждешь. Ты можешь доверять тому, что он всегда будет стараться поступить правильно. Это не значит, что ты лично можешь ему доверять. Впрочем, не исключено, что можешь: близкие ему люди дороже Перкару, чем он сам это понимает. Он, например, считает, что его больше всего гнетет неудача, постигшая наш отряд в Балате, - то, что он подвел своих спутников. И он и в самом деле так чувствует. На самом деле глубже всего его ранило то, что погибли близкие ему люди: Апад, Эрука, вождь. Теперь он старается загладить свою вину, и это делает его слепым к некоторым вещам. Улавливаешь различие? Перкар считает, что нужно следовать высоким целям. Поэтому-то я и зову его "героем". Но когда он слишком сосредоточивается на спасении мира, он делает ужасные ошибки, и страдают от них обычно самые близкие ему люди. Поэтому он очень опасен, Хизи. Ты должна остерегаться Перкара. Он не хочет ничего плохого, но тем не менее за собой он оставляет трупы.
      - Пожалуй, я об этом догадывалась. Он ведь и меня спас ради какой-то высшей цели.
      - Да.
      Хизи неловко поежилась в седле. Разговор о Перкаре на этом закончился, хотя только подтвердил то, что она уже и раньше подозревала. К своему удивлению, Хизи обнаружила, что беседа с полукровкой доставила ей удовольствие и что ей не хочется ее заканчивать.
      - Что ты знаешь о снах? - неожиданно для самой себя спросила она.
      - Не особенно много. Мне они не снятся. А если и снятся, потом я ничего не помню.
      - Как странно. Я думала, всем снятся сны.
      - У меня были галлюцинации во время лихорадки. Но сны или видения меня не посещали.
      - Мой отец видит сны, - сказала Хизи. - Все, в ком течет царственная кровь, их видят. Их посылает Река, являя таким образом свою волю.
      - И тебе приснился подобный сон?
      - Что-то вроде того, - ответила она осторожно.
      - Ты бы поговорила с Братцем Конем. Он знает об этом больше всех, как тебе, несомненно, известно.
      - Да. Как-нибудь я с ним поговорю. Но я хочу, чтобы и ты знал. Со временем это может оказаться важно.
      - Я польщен, - ответил полукровка, и в словах его не было сарказма.
      - Во-первых, я не думаю, что сон мне навеял бог-Река - во всяком случае, не напрямую. Я полагаю, что, будь в его силах послать мне сон, он постарался бы сделать и больше, я уверена, что нахожусь вне его досягаемости. Но я думаю, что он послал мне сообщение через кого-то еще. Кого?
      - Через того гаана, о котором вам говорил Чернобог того, кто послал Мха и Чуузека, того, чьи воины напали на тебя и Перкара. Он сумел проникнуть в мой сон и наговорил всякой лжи.
      - Какой лжи?
      - Это пока не важно. Я только думаю... если он может посылать мне сны, он способен и на большее. Такое можно заподозрить, насколько я знаю возможности магии. - Хизи смущенно опустила глаза. - Я вот что хочу сказать: может быть, и мне нельзя доверять тоже. Перкар однажды чуть не убил меня, и он имел для этого основание. Во мне спит ужасная сила, Нгангата. И я хочу, чтобы ты знал: за мной нужно следить.
      Нгангата улыбнулся:
      - Я не многому доверяю в мире. Перкар мой лучший и единственный друг, и все же, как ты знаешь, я ему не доверяю. В тебе же есть - я не умею найти слова, - есть что-то словно светящееся. Может быть, это истина. Что-то, чему я верю.
      - Надеюсь, что ты окажешься прав, - ответила Хизи.
      - Ну, мне случалось ошибаться, - признал Нгангата. - И поверь: я никогда полностью не полагаюсь на такое чувство. Я буду следить за тобой даже более внимательно, чем раньше.
      - Благодарю тебя.
      - В этом нет нужды.
      Они ехали не останавливаясь до полудня, потом мужчины посоветовались и объявили привал. Братец Конь и остальные менги были уверены, что какое бы существо ни разделалось с Чуузеком и его спутниками, за их отрядом оно не последовало: должно быть, это был местный, а не бродячий бог. Перкар почтительно согласился. К тому же Мох пришел в себя, и все хотели его расспросить.
      Но первый вопрос задал сам Мох:
      - Чуузек... Что стало с моими братьями? Безоружный Мох сидел на земле, руки его были связаны, а ноги опутаны веревкой так, что идти он мог бы, а убежать - нет. Братец Конь, Перкар и Нгангата окружили его.
      - Разве ты не знаешь?
      - Я почти ничего не помню. Что-то ударило меня по голове, как раз когда я проснулся... - Он осторожно пощупал свой синяк.
      - Твои родичи мертвы. Их убил кто-то, кто пролил черную кровь. Ты знаешь, кто это был?
      - Нет, - ответил Мох, но его взгляд метнулся к Хизи, и что-то в выражении его глаз заставило ее усомниться в правдивости ответа.
      - Почему вы преследовали нас? - спросил Перкар.
      - Вам это известно, - мрачно ответил Мох.
      - Я знаю только, что какой-то шаман послал вас похитить Хизи. Больше мне ничего не известно.
      - Это все, что тебе следует знать.
      Братец Конь с кряхтением опустился перед молодым человеком на корточки.
      - Мох, я хочу понять, ради чего умерли твои родичи. Они умерли как подобает: один даже привязал себя к дереву, и с каким бы богом они ни сражались, они ранили его и прогнали.
      На лице Мха промелькнуло победное выражение, но он ничего не сказал. Не стал он отвечать и на другие вопросы. Хизи боялась, что мужчины станут бить или пытать его, но через некоторое время они просто огорченно отошли прочь. Нгангата, Перкар и Предсказатель Дождя отправились на охоту, Братец Конь принялся разжигать костер, а Ю-Хан издали наблюдал за пленником, строгая тополиную ветку. Хизи поднялась, отряхнула платье и подошла к зеленоглазому менгу. Хин проснулся и последовал за ней - старый пес, кажется, решил взять ее под свою опеку, как и Братца Коня.
      - Могу я поговорить с тобой, Мох?
      - Можешь.
      - Ты пытался уговорить меня уехать с тобой. Ты говорил, что я могу принести мир.
      - Да, так я говорил. Хизи кивнула:
      - Я знаю, ты веришь, что это правда. Я многого не знаю о тебе, Мох. Еще меньше я знаю о том гаане, который послал вас меня похитить. Но одно мне известно: ты ненамного старше меня и вряд ли намного мудрее. - Мох попытался перебить ее, но Хизи подняла руку. - Пожалуйста, выслушай меня. Я хочу тебе кое-что сказать, пока гнев не помешал мне это сделать.
      Менг сник, и она продолжала:
      - Когда я была младше, чем сейчас, и жила в Ноле, исчез мой лучший друг. Я всюду искала его, хотя с самого начала знала, где он. Его увели жрецы и заперли в темном месте. Они сделали так из-за того, что в нем текла кровь бога-Реки - которого вы называете Изменчивым. Я поняла тогда, что, если окажусь отмечена той же кровью, меня уведут тоже.
      - Это был бы позор, - сказал Мох. - Позор запирать такую прелестную женщину в темном месте.
      Хизи почувствовала, что в ее голосе проскользнула горечь, и пожалела, что не сумела сдержать ее. Она на самом деле хотела, чтобы Мох ее понял, а вовсе не собиралась его дразнить, - Люди называли меня хорошенькой некоторые потому, что и правда так думали, некоторые просто из лести. Но если бы царственная кровь начала проявлять себя во мне, никто не назвал бы меня привлекательной. Все мои родственники, отмеченные подобным образом, становились чудовищами. Хочешь увидеть метку на мне?
      - Очень хочу.
      Хизи закатала рукав и показала единственную радужно переливающуюся чешуйку.
      - Это было только начало. Когда я узнала точно, что во мне начались перемены, я бежала. Все люди, которые меня теперь окружают, помогли мне бежать. Они пострадали, а многие другие заплатили жизнью за мое эгоистичное желание жить. И вот теперь твой гаан послал за мной воинов, и снова люди стали умирать, а я хочу, чтобы это прекратилось. Но я никогда не вернусь к Реке, потому что, в чем бы тебя ни уверяли, я уже почувствовала, что делает со мной царственная кровь. Я знаю, что совершу, если богу-Реке удастся заполнить меня. Он обманывает твоего шамана, пытается с его помощью завладеть мной. Твой шаман в свою очередь обманывает тебя, а мне он посылает сны, обещая выполнить мое самое горячее желание. Но я знаю, что для меня лучше, потому что бог-Река уже однажды заполнял меня. Сейчас гибнут люди, но это мелочь по сравнению с тем, что случится, если ты вернешь меня Изменчивому. А меня он заставит перестать быть собой - этого я не хочу. Но если воины, такие же, как ты... с добром в сердце, как мне кажется, будут продолжать гибнуть из-за меня... - Теперь Хизи плакала. Почему это все не может прекратиться? Почему вы все просто не перестанете убивать друг друга?
      Мох заговорил очень мягко, в глазах его светилось сочувствие.
      - На мир можно смотреть под разными углами зрения. Каждый из нас рождается со своим собственным взглядом, и каждое прожитое мгновение изменяет то, что видят наши глаза и чувствует сердце. Я верю всему, что ты сказала, принцесса. Я испытываю к тебе симпатию, и мне жаль, что пришлось причинить тебе боль. Но все равно для меня мой долг остается на первом месте, а теперь к тому же я должен отомстить за кровь своих родичей. Я обдумаю то, что ты рассказала, но обманывать тебя не стану: мой путь для меня ясен.
      Хизи ощутила вспышку гнева, но удержала ядовитый ответ, готовый сорваться с языка.
      - Я ничего от тебя не жду, - сказала она ровным голосом. - Я просто хотела, чтобы ты знал.
      - Ну вот, теперь я знаю, - вздохнул Мох. Насколько Хизи могла судить, больше говорить было не о чем. Она чувствовала себя усталой и обессиленной. Видение лишило ее ночного отдыха, и ей очень хотелось хоть ненадолго уснуть.
      Но Хизи нужно было еще сделать по крайней мере две вещи. Поговорить с Братцем Конем про странный сон - но этого она не станет делать немедленно. Разговора со Мхом с нее хватит. Однако что-то еще все время грызло Хизи. Ей хотелось поговорить с Тзэмом.
      Он уже несколько дней был в подавленном настроении. Хизи беспокоило то, что они не разговаривали между собой, - и из-за угрюмой жалости к себе, написанной на лице полувеликана, и из-за ее собственной реакции на нее. Может быть, это и значит становиться взрослой? Обнаруживать, что неподвластная времени каменная башня - всего лишь обманчивый фасад? Хизи считала, что обстоятельства, в которых протекало ее детство, оставили ей немного иллюзий, но чувство, что Тзэм несгибаемая - как сталь, в честь которой он был назван, - опора, по крайней мере в моральном отношении, никогда не покидало ее.
      Теперь же оно было развеяно ветром перемен, и Хизи оказалась перед фактом: Тзэм нуждается в ее поддержке, а не наоборот.
      Никогда в жизни Хизи не приходилось успокаивать и поддерживать других: она сама всегда искала помощи и утешения. И теперь ей казалось, что это непосильный для нее груз. Но она любила Тзэма, значит, должна была хотя бы попробовать ему помочь.
      Убедившись, что Ю-Хан по-прежнему присматривает за Мхом, Хизи отправилась искать своего старого слугу, чувствуя себя несчастной из-за того, что ей так не хочется этого делать.
      XXIV
      КОЛДУНЬЯ
      Ган неохотно вышел на свежий воздух и яркий солнечный свет задней палубы; ему еще много нужно было прочесть, а времени на это, как он опасался, почти не оставалось. Но движение корабля, каким бы незаметным оно ни было, вместе со многими часами, проведенными над книгой, вызывало у старика головокружение. И хотя в Ноле он воспринимал солнечные лучи как отраву, теперь он обнаружил, что мягкое тепло и свет вливают в него новые силы, необходимые для дальнейшей работы.
      К несчастью, чуткие уши Гхэ почти всегда слышали, когда Ган выходил из своей каюты, и вампир присоединялся к старику на тесной палубе; там они и сидели, как два паука, сложив руки на груди и щурясь от яркого света. Этот раз не оказался исключением: вскоре за спиной Гана открылась дверь, и Гхэ бесшумно скользнул по мозаике рыжих пятен, напоминавших о резне, которая случилась здесь несколько дней назад.
      - Сон является мне все чаще, - сообщил Гхэ без всякого предисловия, словно они продолжали давно начатый разговор. Ган, рассеянно разглядывавший кровавые следы, поднял на него глаза, но Гхэ не смотрел на него, устремив взгляд куда-то вдаль.
      - Сон про того менга? - спросил Ган.
      - Да. - Гхэ сел, скрестив ноги. - Император послал тебя с отрядом, чтобы ты давал мне советы. Используй свою ученость и скажи мне, что значат эти сновидения.
      - Я ученый, а не предсказатель, - бросил Ган. - Тебе нужна старуха, которая гадает по костям, а не я.
      - Старуха, которая гадает по костям... - Глаза Гхэ раскрылись в изумлении, потом он устремил взгляд в пространство - признак того, как догадывался Ган, что он пытается поймать какое-то воспоминание. Через некоторое время морщины у него на лбу разгладились, и молодой человек взглянул на Гана с загадочным выражением лица. - Ну, здесь нет ни гадальных костей, ни старухи. Должен же ты что-то знать о сновидениях.
      Ган закатил глаза и начал говорить, постукивая по палубе, словно объяснял что-то ребенку:
      - Хизи снился Перкар еще до того, как он появился в Ноле. Бог-Река соединил их двоих видениями, свел вместе благодаря им. Это тебе понятно?
      - Поберегись, Ган, - остерег его вампир.
      - Ты же сам просил моей помощи.
      - Да, да, продолжай.
      - Река посылает сновидения, особенно Рожденным Водой. Ты говорил мне, что раньше бог-Река посылал тебе другие сны.
      - Да, чтобы объяснить мне мою задачу.
      - Именно, - согласился Ган. - Если тебе так уж хочется знать мое мнение на сей счет, то вот оно: Река связывает тебя с тем менгом. Он то ли союзник тебе, то ли враг.
      Гхэ разочарованно скривил губы:
      - Но кто из двух? Так объяснить сон я могу и сам. Даже Гавиал смог бы это сообразить.
      Ган фыркнул:
      - О, я могу только приветствовать это: непременно спроси у Гавиала ученого совета. - Старик откинулся к стене. Бедро все еще болело, и он гадал, не сломал ли все-таки кость. Когда Ган взглянул на Гхэ, тот, стиснув зубы, пристально смотрел в воду. - Ты ошибаешься, знаешь ли, - заметил старик.
      - В чем?
      - Я сказал тебе, что думаю о твоем сне, и сказал, что не знаю его значения. Глупец - вроде Гавиала - дал бы тебе ясное объяснение.
      Гхэ потер шрам на подбородке. Гану показалось, что молодой человек перестал быть таким напряженным.
      - Я понял, что ты хочешь сказать. С другой стороны, даже если бы ты знал ответ, ты мог бы мне его не сообщить.
      Ган ничего не ответил. Зачем отрицать очевидное? Лучше сделать вид, будто он готов помочь.
      - А что ты сам думаешь об этом загадочном кочевнике? Какое чувство он у тебя вызывает?
      Гхэ кивнул, словно соглашаясь с чем-то.
      - Что он подобен мне - тоже слуга Реки. Что он, как и я, ищет Хизи. Гхэ переменил позу, извлек откуда-то нож и принялся рассеянно чертить по дереву. Когда Гхэ заговорил, он не отводил глаз от острия клинка, лишь изредка бросая на Гана косые взгляды.
      Совсем как смущенный маленький мальчик. Почему-то это сравнение заставило Гана вздрогнуть и смутило больше, чем раньше зрелище шрама и понимание, чем на самом деле является Гхэ.
      - Странность в том, - проговорил Гхэ, процарапывая ножом канавку вокруг одного из пятен, - что хотя менг снится мне теперь чаще, сновидения стали более расплывчатыми. Лицо кочевника видится мне не так ясно, как когда он приснился в первый раз.
      Ган продолжал дрожать, несмотря на ласковое тепло солнца; он повернулся и стал смотреть, как из густых тростников на берегу Реки взлетела большая зеленая цапля. Дальше, за тростниками и прибрежными ивами, покрытая короткой травой равнина уходила к горизонту. Еще два дня пути, и начнется пустыня.
      Углом глаза Ган заметил, что Гхэ смотрит в ту же сторону - или, что более вероятно, смотрит ему в спину. Его плечи внезапно словно окоченели, как будто в них вонзились два ледяных топора. Но когда вампир заговорил, в его голосе звучал лишь жадный интерес - казалось невозможным, чтобы он в эту минуту думал об убийстве.
      - Он где-то там, верно? И она тоже там.
      Ган кивнул и прокашлялся, потом, к собственному изумлению, продекламировал:
      На Великой Лошади, как на ладье,
      Плыли они по морям травы,
      И двигались горы под гнетом их тел,
      И каждый из скал свое ложе творил.
      Старик умолк и стал что-то пристально разглядывать у себя под ногами.
      - Это следовало бы спеть, - пробормотал он.
      - Что это?
      - Песня из старой книги, "Пустыня Менг". Я послал ее Хизи, когда узнал, где она.
      - Ты много читал о менгах?
      - В последнее время много.
      - С тех пор как узнал, где Хизи?
      Ган кивнул и заметил, каким цепким взглядом подарил его Гхэ.
      - Тебе и в самом деле известно, где она. Ты знаешь достаточно, чтобы послать ей книгу.
      - Я так тебе и говорил.
      - Говорил. Но ты никогда не объяснял мне, как найти Хизи. Когда ты мне скажешь об этом?
      Ган с жаром заговорил:
      - Ты же можешь взять у меня то, что тебе нужно. Меня даже удивляет, почему ты не сделал этого до сих пор. - Он воинственно выпятил подбородок, чтобы тот не начал дрожать.
      - Квен Шен это тоже удивляет, - сказал Гхэ. - И я не знаю, что ей ответить.
      - Квен Шен! - фыркнул Ган. - Она тоже твоя советница? Она помогает тебе решать, что предпринять дальше, во время ваших постельных встреч? Ган знал, что вступает на опасную территорию, и приготовился ощутить, как кулак стиснет его сердце, но человеческая глупость всегда его злила.
      Но Гхэ только сердито нахмурился.
      - Поберегись, старик, - посоветовал он. - Квен Шен - верная служанка императора и Реки. Она достойна уважения.
      - Пять дней назад ты подозревал, что она организовала нападение на тебя, - настаивал Ган.
      - Пять дней назад я был ранен. Тогда я подозревал всех. Теперь же я думаю, что это был джик, вступивший в императорскую гвардию по приказанию жрецов.
      - Ты допросил его - этого неудачливого убийцу? Гхэ беспомощно развел руками.
      - Стрела дехше убила его сразу же после того, как он меня ранил. Это не та смерть, которую я придумал бы для него, но по крайней мере он теперь не представляет опасности.
      - Тебе не кажется, что это было для кого-то очень удобно? То, что он погиб прежде, чем ты смог его допросить?
      - Хватит, - раздраженно бросил Гхэ. - Мы говорили о другом: скоро ли ты сообщишь мне, где Хизи.
      Ган вздохнул.
      - Моя жизнь в последнее время стала тяжелее, но я все еще настолько эгоистичен, что ценю ее. Я покажу тебе дорогу к Хизи.
      - Старик, если бы я собирался тебя убить, я бы уже сделал это.
      - Я знаю. Я боюсь не того, что ты меня убьешь. - Слова Гана были не вполне правдивы. Гхэ вызывал в нем страх и отвращение, но что-то в нем изменилось за последние несколько дней, сделалось непредсказуемым, - с тех пор, как началась его связь с Квен Шен.
      Гхэ оскалил зубы в угрожающей гримасе:
      - Я же говорил тебе...
      - Я знаю, что ты о ней думаешь. Но я-то не сплю с Квен Шен - и я ей не доверяю. Ты сам только что фактически признал, что она подстрекает тебя проглотить мою душу - или что там ты делаешь.
      Гхэ смотрел прямо перед собой немигающими остекленевшими глазами змеи. Он пощелкал языком, словно урезонивая непослушного ребенка.