Ган отложил перо, опустился на постель и закрыл глаза. День был длинным и трудным, и даже ведение записей принесло ему небольшое утешение.
      Перед рассветом Гхэ вышел на палубу. Нол уже исчез из виду. Даже со своим сверхъестественным зрением Гхэ не видел почти ничего, кроме Реки. Вдоль ближнего берега тянулась дамба, дальше горизонт заслоняли заросли ив, тополей, бамбука. Другой берег был так далеко, что виднелся лишь как тонкая зеленая полоска. Гхэ глубоко вздохнул; воздух показался ему свежим, обновляющим все его существо. Они были в пути! Поход - его поход - начался! И они найдут Хизи, Гхэ был в этом уверен. Уверенность была явно нечеловеческих пропорций, но она принесла ему радость.
      До него донеслись тихие шаги. Дух слепого мальчика узнал их сразу же: для него звук шагов был таким же несомненным признаком человека, как и названное имя. Поэтому Гхэ, не оборачиваясь, негромко произнес, с наслаждением подставляя лицо ветерку:
      - Госпожа Квен Шен, ты выбираешь необычное время для прогулок.
      - Как и ты, благородный Йэн.
      Он слегка повернулся, чтобы женщина смогла заметить его сардоническую усмешку.
      - Я не благородный, госпожа.
      - Вот как? Почему же тогда император отдал этот отряд под твою команду?
      - Капитан - твой супруг, сударыня.
      - О да, - вздохнула женщина. - Мой супруг. Пожалуй, нам следует поговорить о нем.
      - Поговорить, госпожа?
      Уголки ее губ дрогнули, и Йэн снова отметил ее поразительную красоту, слегка экзотическую и загадочную.
      - Император пообещал тебе, что даст корабль для выполнения твоего задания - и все необходимые принадлежности. Команду, капитана. Мой супруг, Гавиал, именно такая принадлежность.
      Гхэ потер шрам на подбородке.
      - Кто же тогда командует солдатами?
      - Гавиал. Но он отдаст те приказы, которые посоветую ему отдать я, а я посоветую то, что скажешь мне ты. Таков механизм власти на этом корабле.
      - Все это кажется чересчур запутанным, - заметил Гхэ. - Гавиал отдает себе отчет в том, каков механизм?
      - Отдает отчет? - Гхэ повернулся к женщине, поэтому заметил, как блеснули ее глаза. - Он не всегда отдает себе отчет даже в том, что дышит, и уж подавно не подозревает о том, что собственных мыслей у него нет. Император уполномочил его плыть вверх по Реке до "Вуна и далее" в качестве императорского посла. Это нам с тобой предстоит определить, куда "и далее" мы отправимся.
      - Я не хочу тебя обидеть, госпожа, но разве не было бы проще сделать Гавиала - или любого другого капитана - моим непосредственным подчиненным?
      - Конечно, нет, - ответила она, подставляя лицо прохладному дуновению. - Ни один аристократ не потерпит, чтобы ему отдавал приказания простолюдин, а командовать императорским кораблем простолюдин не может. Поверь, это лучшая возможная организация дела. Твои распоряжения будут выполняться, не беспокойся.
      Гхэ просто кивнул в ответ.
      - Император раскрыл тебе нашу настоящую цель? Квен Шен серьезно склонила голову и понизила голос еще больше.
      - Его дочь - О словах можно было скорее догадаться по движению губ, чем услышать.
      - Ты сказала достаточно, - ответил Гхэ, однако продолжал хмуриться.
      - Не бойся, - успокоила его Квен Шен. - К таким загадкам я привычна. Мы с тобой будем умелым капитаном этого корабля.
      - Это для меня честь, - проговорил Гхэ, однако подумал, что оказывается во власти этой женщины; радостное возбуждение начало покидать его.
      Где-то вдали в темноте резко закричала чайка, не нарушив сонного величия Реки. Гхэ заметил другое, меньшее судно, плывущее вверх по течению. Интересно, в него тоже впряжены драконы или же его приводят в движение иные, более прозаические силы?
      - Гавиал не знает об этом?
      - Я же тебе объяснила. Никто не знает, кроме старика. Ты должен велеть ему держать язык за зубами.
      Гхэ мрачно улыбнулся:
      - Никому не нужно отдавать ему такой приказ. Он открывает рот только для оскорблений и споров. Но я позабочусь о том, чтобы он понял ситуацию, и нужно, чтобы ты знала: он не должен догадываться о моей роли в этом походе. Он верит, что я инженер, влюбившийся в Хизи, вот и все.
      Гхэ заметил, как взгляд женщины ощупывает его во время разговора, особенно часто останавливаясь на его шее. Сам Гхэ намеренно избегал встречаться с Квен Шен глазами, однако, случайно взглянув на нее, он был поражен жадным интересом, отразившимся на красивом лице.
      - А ты, госпожа? Что ты обо мне думаешь?
      Квен Шен какое-то время молчала, потом повернулась к нему, откровенно взглянула в лицо Гхэ и ответила вопросом на вопрос:
      - Могу я коснуться твоей плоти?
      - Что?
      - Твоей руки. Я хотела бы коснуться твоей руки.
      - Зачем?
      - Я хочу знать, холодная ли она.
      - Нет, - заверил ее Гхэ. - Она обычной температуры.
      - Но я хочу коснуться ее, - настаивала женщина. - Я хочу знать...
      - Ты хочешь знать, какова на ощупь плоть вампира? - прошипел Гхэ.
      Квен Шен не отшатнулась.
      - Да.
      Гхэ молниеносно выбросил вперед руку - чтобы женщина поняла: он больше, чем просто человек, а не только меньше, - и больно стиснул ее пальцы. Квен Шен резко втянула воздух, но не пожаловалась на неудобство.
      - Вот такова на ощупь моя плоть, - хищно улыбнулся Гхэ.
      Квен Шен закрыла глаза, но не вырвала руки, как он ожидал.
      - Ты ошибаешься, - сказала она вместо этого и, к удивлению Гхэ, погладила его пальцы другой рукой, - твоя плоть теплее, чем человеческая.
      Гхэ отбросил ее руку.
      - Теперь ты удовлетворила свое любопытство, госпожа? Квен Шен рассеянно потерла побелевшие пальцы.
      - Нет, - ответила она, - о нет. Мое любопытство еще только пробуждается.
      В свою очередь сардонически улыбнувшись, она бесшумно скользнула обратно к роскошному шатру, где спал ее супруг.
      Гхэ долго - до самого рассвета - стоял неподвижно; испытанное им удивление переросло в гнев, потом в ярость. Если Квен Шен собирается играть им, она об этом пожалеет. Гхэ успел придумать немало изобретательных способов доказать ей это. Потом на палубе появились матросы и принялись измерять глубину русла длинными шестами и забрасывать сети. Вахтенные пристально оглядывали Реку и берега - не таится ли где опасность. Гхэ решил спуститься в каюту и поговорить с Ганом.
      - Она далеко от берегов Реки, в этом ты можешь не сомневаться, сказал ему старик - сказал неохотно, как заметил Гхэ.
      - Почему ты так думаешь?
      - На меня наложен Запрет, поэтому я не стану распространяться на эту тему подробно. Достаточно сказать, что Хизи бежала не столько из Нола, сколько от Реки, и вернуться для нее значило бы утратить все, на что она надеется.
      - Тогда мы не станем возвращать Хизи, - заверил Гхэ Гана. - Мы только найдем ее и предупредим о планах жрецов.
      - Не вижу, как они могли бы найти Хизи.
      - У них есть для этого способы.
      - И тебе известно, что их отряд отправился именно по Реке, а не по суше? Поэтому-то император и дал нам корабль?
      На самом деле Гхэ особенно не задумывался над тем, почему он настаивал на путешествии по воде: это просто показалось ему естественным. Теперь он понял, что, возможно, тем самым выдал участие бога-Реки - для того не было иных направлений, кроме как вверх по течению и вниз по течению, а значит, и Хизи нужно было искать или там, или там. У Гхэ возникло чувство, что им следует отправиться вверх по течению, но теперь он стал догадываться, что представления Реки, навязанные ему, недостоверны. Ведь Река не знает, где находится Хизи.
      Сам Гхэ руководствовался лишь теми видениями, что в последнее время посылал ему бог-Река. В отличие от первого яркого сна, когда бог рассказал о себе, теперь перед Гхэ представал воин, смуглый дикарь на полосатом коне, скакавший по степи с такими же, как он, дикарями. Гхэ показалось, что этот кочевник, знающий, где находится Хизи, чем-то подобен ему самому: он лишь посланец бога, способный проникнуть туда, где не текут воды Реки. Но больше Гхэ ничего узнать не удалось. А информация была ему необходима, необходима для того, чтобы заставить Гана считать, будто Гхэ известно многое.
      Конный дикарь напомнил Гхэ, почти против его воли, о той статуэтке, которую он когда-то подарил Хизи, - полуженщине-полулошади, творении фантазии менгов. Если снившийся ему всадник - менг, тогда, возможно... Но ведь все варвары выглядят одинаково.
      Нет, это не так. Некоторые из них белокожие, с глазами серыми и прозрачными, как стекло. Менги по крайней мере похожи на обычных людей.
      Если не рискнуть сейчас, пока Ган еще ничего не говорил, то старик поймет: только он располагает сведениями о Хизи. Что бы тогда ни сообщил он Гхэ, сверхъестественное восприятие того не настолько тонко, чтобы различить хитрую ложь. Нужно, чтобы Ган поверил в существование воображаемого отряда, посланного жрецами, поверил в то, что жрецам известно, где находится Хизи.
      Поэтому, постаравшись придать своему голосу уверенность, Гхэ сказал единственную вещь, пришедшую ему на ум:
      - Нам, то есть жрецам, известно только, что Хизи живет среди менгов. Гхэ пришлось сделать усилие, чтобы тут же спрятать победную улыбку: он ясно почувствовал, словно волну горечи, беспокойство Гана. Он оказался прав! Или по крайней мере частично прав. Теперь Гану придется очень осмотрительно лгать, ведь он не может быть уверен, что Гхэ известно, а что - нет. Гхэ видел, как в старике борется надежда обмануть его с пониманием необходимости максимально приблизить ложь к правде, чтобы Гхэ поверил его словам. Молодой человек кивнул сам себе. Да, Ган постарается обмануть его, если сочтет, что это может ему удаться. Куда старик заведет их отряд, если сочтет, будто жрецы не угрожают Хизи? Ведь тогда станет ясно, что единственная опасность для нее исходит именно от Гхэ. Ну так вот теперь Ган получил доказательство: жрецы действительно знают, где Хизи, и это заставит старика раскрыть по крайней мере часть истины.
      - Она живет среди менгов, - наконец подтвердил Ган, и Гхэ стиснул кулаки, чтобы не выдать ликования. - Это правда. Должно быть, жрецы следили за мной более внимательно, чем я думал, и узнали, что я получил весточку о ней.
      - Я видел карты, - сказал Гхэ. - Пустыня Менг огромна. Даже зная, что Хизи там, мы не сможем значительно сузить район поисков.
      - Да, - тихо ответил Ган. - Но мне известно гораздо точнее, где ее искать.
      - Нам лучше отправиться по суше? В каком направлении?
      Ган вздохнул и взял со стола бамбуковый цилиндр, окованный медью. Оттуда он вынул карту и развернул ее.
      - Вот здесь Нол, - стал объяснять старик. Гхэ легко узнал некоторые значки: Река изображалась тремя параллельными волнистыми линиями, Нол символом Храма Воды, ступенчатой пирамидой. Глядя на нее, Гхэ испытал прилив знакомого гнева: город Реки оказался представлен символом враждебной богу силы. - А вот это - пустыня, - продолжал тем временем Ган, показывая на обширную часть карты, лишенную всяких подробностей, - там была изображена только фигурка всадника с поднятым мечом. Река протекала по краю этих земель. То, что располагалось на другом берегу, имело надпись "дехше". Гхэ знал, что так называется другое варварское племя. - Мы можем плыть по Реке, пока не достигнем этих мест. - Ган показал на единственную волнистую линию, пересекающуюся с Рекой.
      - Что это?
      - Другой, меньший поток. Может быть, нам удастся немного подняться по нему на корабле. Потом придется высадиться и двигаться дальше по суше.
      - Куда?
      Ган откровенно взглянул в глаза Гхэ.
      - Пойми меня. Я ведь знаю, что и для тебя, и для императора моя ценность - только в знании местопребывания Хизи. Я хочу сохранить эту ценность как можно дольше. Поэтому теперь я скажу тебе лишь одно: нужно доплыть до устья этой реки, а потом, насколько возможно, подняться по ней.
      Гхэ кивнул. Старик совсем не глуп. Кого-то он напомнил Гхэ; на секунду в уме молодого человека промелькнул образ: старуха с улицы Алого Саргана, которую он убил. Эта мысль вызвала в Гхэ неожиданный всплеск эмоций, такую же печаль, как та, что он ощутил, когда старая гадалка умерла. Почему бы Гану напоминать ему о Ли?
      Оба они были стары и уродливы, оба несгибаемы. И к тому же опасны. Но было в них еще что-то, что-то основополагающее... Гхэ не мог вспомнить, что именно.
      - Что ж, хорошо, - сказал Гхэ, чтобы заглушить собственные мысли. - Я передам это Гавиалу. Или, может быть, ты хочешь сообщить ему новости сам?
      - О, пожалуйста, - фыркнул старик. - Я однажды с ним беседовал, и этого хватит мне до той поры, когда после моей смерти он призовет мой дух и заставит его говорить. Я много лет старался избегать людей такого сорта, а вот теперь на корабле слишком мало места, чтобы от него скрыться.
      Гхэ кивнул:
      - Я понимаю тебя. Среди жрецов и инженеров множество подобных типов. Однако я полагаю, что на самом деле наш отряд возглавляет Квен Шен.
      - Да, Квен Шен. Госпожа Пламя, госпожа Лед.
      - Что?
      - Таково значение ее имени, глупец, - ответил Ган. - Пламя и лед.
      - Ох...
      - Отправляйся. Мне многое нужно прочесть.
      - Учитель Ган, занимаешься ли ты когда-нибудь чем-то еще?
      - Что ты имеешь в виду?
      - Мне известно, что ты никогда не бывал севернее Нола. И все же ты сидишь взаперти, вместо того чтобы смотреть на разворачивающийся перед тобой мир.
      - Ну да, сейчас я просто стараюсь притвориться, будто не участвую в этом безумном путешествии. Я могу посвятить свои размышления важным вещам. Ведь скоро - как только ты заставишь меня шагать по горам и степям этими старыми ногами - такой роскоши я лишусь. К тому же что там уж такого можно увидеть?
      - Ну... Реку и далекие дамбы, иногда - другое судно... Я понял, что ты хочешь сказать.
      - Вот как? Любой человек средних способностей давно бы понял это и избавил меня от потери драгоценного времени. Я стар; не так уж много мне осталось.
      - Прошу прощения, учитель Ган. Не буду мешать тебе работать.
      Гхэ поклонился и вышел из каюты. Ступив на чисто выскобленные доски палубы, он подумал о том, что совсем не понимает Гана: мир вокруг казался таким чудесным, таким новым. Солнце заливало его радостным золотым светом, по небу скользили веселые облачка; все было простым и сияющим, как те сны, что посылал ему бог-Река. Вдоль поручней стояло десятка три солдат в синих с золотом килтах и начищенных стальных латах. Это были его солдаты, солдаты, которых ему дал император. Воины, готовые сражаться и умереть по приказанию Гхэ.
      И самое главное - вся затея больше не казалась погоней за несбыточной мечтой. Ган знает, где Хизи, знает это точно. Скоро Гхэ ее найдет, защитит от врагов, заключит снова в свои объятия. Он вернет ее божественному отцу не тому жалкому созданию во дворце, но богу, которому она на самом деле принадлежит. Хизи бежала от Реки только потому, что не поняла истинных целей бога, потому, что жрецы с детства прививали ей ложные понятия, источником которых служит та темная бездна под храмом, где обитает ужасное создание, лишь притворяющееся человеком, создание, забавляющееся скованным первым императором. Хизи научили бояться бога, вложили в нее противоестественные опасения жрецов, - опасения, которые Гхэ испытывал сам, пока смерть не разбудила его. Но ведь бог-Река - его истинная сущность был тем, что Гхэ ощущал теперь: бескрайняя ширь, небо, слившееся с землей, сама жизнь, вечное возрождение природы. И радость. В этот момент Гхэ казалось, что между его головой и ногами вмещается весь мир и в нем живут раки, сомы, щуки, камбала, крабы, угри - все водяные твари, колышутся заросли тростника и бамбука, тянутся ввысь кипарисы и мангры Болотных Царств. Голод не мучил его, и кошмарное понимание того, что он мертв, казалось далеким и странным. Только одно тревожное чувство не оставляло его, и это тем более беспокоило Гхэ, что глубинная суть ощущения все время ускользала. Это было воспоминание о храме и его таинственном хозяине, но не в нем крылся исток... чего? Неуверенности? Страха?
      Что бы это ни было, Гхэ будет способен справиться с ним, когда столкнется с неизвестным; теперь же, впервые после своего нового рождения, он чувствовал такой подъем, что был готов запеть. Он не позволит какому-то темному предчувствию лишить его этой редкой радости. Впрочем, не станет он и петь - это было бы уж слишком, матросы и солдаты могут счесть его одержимым злым духом. Он будет просто любоваться Рекой и поклоняться своему богу, зная, что такова его судьба, и это будет сродни песне.
      В своей каюте Ган внимательно рассматривал карту, которую показывал Гхэ, и другую, более подробную, соотнося их с теми географическими знаниями, что он почерпнул из книг.
      Он чувствовал себя теперь как канатоходец, готовый упасть - упасть на острия копий. Если бы можно было быть уверенным, что жрецы не послали погони за Хизи! Но ведь если все же послали, тот отряд должен намного опередить их корабль, и, значит, Хизи и Тзэм или уже скрылись от них, или захвачены.
      Ган не видел, как беглецы могут попасть в руки врагов, если только менги их не продадут, и не представлял себе, чем жрецы могли бы соблазнить - или принудить - вольных кочевников.
      Собственные планы Гана были пока неопределенными, он все еще не имел всех необходимых сведений. Очень многое зависело от Йэна, который не переставал удивлять старика. В молодом человеке было что-то, чего он не понимал; это походило на часть гобелена, еще не сотканную или скрытую от глаз.
      Так что все, что пока оставалось Гану, были эти карты и книги. Нужно узнать из них все, что можно.
      И пока Гхэ расхаживал по палубе, гадая, что за сомнение отравляет его счастье, Ган снова стал разглядывать первую карту, рассеянно поглаживая пальцем рисунок высокого конуса, рядом с которым была надпись "Шеленг" и откуда начиналась извилистая линия, изображающая Реку. Как странно, подумал он: рисунок удивительно напоминает другой, обозначающий Нол, хотя между городом и горой лежит полмира.
      XXI
      ЧЕЛОВЕК-ТЕНЬ
      "Проснись!"
      Перкар открыл глаза и увидел небо, которое так качалось и сотрясалось, что он испугался: облака вот-вот осыпятся с него и упадут на Перкара. Ему даже показалось, что это уже случилось - он был мокрым насквозь. Юноша поднял слабую руку в тщетной попытке стряхнуть воду с одежды, и мир накренился еще сильнее.
      Кто-то рядом говорил на языке, который Перкар не сразу понял и лишь через некоторое время опознал как менгский. Он дернулся, пытаясь выпрямиться, и внезапно осознал, каким слабым и вялым стало его тело. Последнее воспоминание Перкара касалось игры в пятнашки с тем высоким менгским воином... Он ведь проиграл. Что они с ним сделали?
      Перкар никак не мог сесть: он был привязан к чему-то вроде волокуши.
      - Эй! - То, что должно было прозвучать как грозный рев, на деле оказалось слабым хрипом. Однако кто-то все же его услышал, и скрежетание волокуши по земле внезапно прекратилось.
      Широкое получеловеческое лицо заслонило небо, и ловкие пальцы распутали ремни у Перкара на груди.
      - Нгангата... - прошептал юноша.
      - Как ты себя чувствуешь?
      - Примерно так же, как после схватки с Охотницей. Что произошло?
      - Ну, это очень долгая история, и...
      - Перкар! - За возбужденным восклицанием послышался шорох одежды и скрип песка под мягкими сапожками. Перкар повернул голову и увидел, как по пустыне к нему бежит Хизи. - Братец Конь говорил, что ты скоро придешь в себя! Я так и думала, что дождь этому поможет.
      - Привет, принцесса. Надеюсь, все-таки кто-нибудь объяснит мне...
      "Поблагодари ее: она спасла тебе жизнь", - донесся до него тихий голос Харки; казалось, меч тоже тяжело болен.
      - Спасла мне жизнь? - повторил Перкар. Что здесь происходит? Наверняка при игре в пятнашки он сломал шею и на поправку ушло какое-то время. Но Хизи так стискивала руки и на ее лице отражались такие разнообразные чувства, а Нгангата выглядел таким счастливым и, пожалуй, изумленным, словно никто из них уже не ожидал услышать его голос...
      - Что ты помнишь? - спросила Хизи и закусила губу.
      - Ничего. Я только... - Но тут Хизи упала на колени рядом с волокушей и прижалась лицом к его плечу.
      - Я так рада, что ты вернулся, - выдохнула, она, всхлипнув, словно собиралась расплакаться. Перкар был так поражен этим, что не нашелся, что ответить, и к тому времени, когда он сообразил поднять руки и обнять Хизи, она уже отстранилась. Глаза ее были сухи, и она неожиданно смутилась.
      Нгангата тем временем распутал остальные ремни.
      - Не вздумай подниматься, - предупредил полуальва Перкара, но тот не обратил на его слова внимания. Попытка скинуть ноги с волокуши кончилась тем, что юноша растянулся на мокром песке. Над холмами прокатился далекий гром: должно быть, кто-то из богов посмеялся над Перкаром.
      - Ну вот, снова жив, - произнес чей-то ворчливый голос. Это был Братец Конь. - Помнишь, я рассказывал тебе, что менги были единственным народом, который сумел выжить здесь во времена сотворения мира? Подумай об этом, если снова вздумаешь играть в одну из наших игр.
      - Постараюсь запомнить.
      - Я тебе помогу, - сказал Нгангата. - Я тебе напомню - изобью до беспамятства. Ты, идиот, от этого меньше пострадаешь.
      - Как приятно вернуться, - пропыхтел Перкар, встав наконец на подгибающиеся ноги.
      - Остался бы ты пока на волокуше, набрался сил, - посоветовал Братец Конь. - Нам нужно двигаться дальше.
      - Почему?
      - За нами гонятся. Мы все объясним тебе потом.
      - Я могу ехать рядом, - предложила Хизи.
      - Позволь мне немного подумать и поговорить с Харкой, - попросил Перкар. - Потом я послушаю твой рассказ. - Он откинулся на грубое сооружение из шестов и шкур, но тут же резко поднялся: ему пришла неожиданная мысль. - Свирепый Тигр! Вы догадались захватить с собой Свирепого Тигра?
      Братец Конь показал куда-то в сторону:
      - Вон он. А теперь ложись.
      Перкар посмотрел туда, куда показал старик, и увидел Свирепого Тигра, глядящего на него с чем-то похожим на презрение.
      Юноша лег на волокушу, и скоро небо снова стало качаться над ним. Надвигалась темная туча, на фоне которой мелькала маленькая яркая точка, наверное, летящая цапля.
      - Ты, наверное, знаешь, что со мной случилось, Харка. "Чего только с тобой не случилось! Иногда я был так же болен, как и ты, поэтому мои собственные воспоминания о некоторых событиях не очень отчетливы".
      - Ты был болен? Что это значит?
      "Наши с тобой душевные нити переплетены. Все, что несет тебе смерть, ослабляет и меня".
      - Но ведь если бы я умер, ты стал бы свободен. "В обычных условиях да. Но не на этот раз". Перкар озадаченно покачал головой:
      - Невозможно в это поверить. Расскажи лучше мне все, Харка. И объясни, почему я должен благодарить Хизи за спасение моей жизни.
      Харка рассказал, а потом и Хизи, ехавшая рядом, описала Перкару события, происходившие вне его тела: схватку в екте, бегство из деревни, сражение духов за его жизнь, погоню, которая была заметна вдалеке. Пока Харка и Хизи рассказывали, силы постепенно возвращались к Перкару. После того как исчезло сверхъестественное существо, с которым ему приходилось бороться, Харка стал исцелять юношу с обычной быстротой. К тому времени, как Хизи закончила свое повествование, Перкар был уже готов попробовать сесть в седло.
      - Это хорошо, - одобрила Хизи. - Нгангата говорит, что без волокуши нас будет труднее выследить.
      - Наверное. Волокуша оставляет глубокий и заметный след. Даже сильный дождь может его не смыть. А раньше дождь был сильный?
      - Не особенно.
      Все молча и с опасением смотрели, как Перкар вставил одну ногу в стремя, лег животом на спину Тьеша, а потом с кряхтением перекинул другую ногу. Скачка немедленно возобновилась, и хотя у юноши кружилась голова и он все еще чувствовал себя слабым, он смог продержаться в седле весь день, обдумывая тем временем вопросы, которые собирался задать спутникам.
      К вечеру они достигли высоких холмов. Их путь лежал вверх по все более крутым склонам. Горы уже не были теперь всего лишь лиловыми облаками вдалеке; они стали целым миром - с лесами, пустынными долинами, снежными полями, - казавшимся близким, но все еще маячившим где-то впереди и вверху. Перкар чувствовал себя здесь более свободно, почти как дома; неожиданно он сообразил, в каком направлении они скачут.
      - Хизи, куда мы едем? То есть не только убегая от преследователей?
      - Мы едем к горе, - просто ответила та.
      - К горе. - Та самая мысль, которая все время ускользала от Перкара. Он так был поглощен событиями, произошедшими за время его беспамятства, что не соотнес их с теми, что этому предшествовали. Хотя он ничего не забыл, Перкар все откладывал размышления о своей встрече с Караком - или Чернобогом, под каким бы именем ни пожелал явиться ему капризный бог. Карак велел ему позаботиться о том, чтобы Хизи добралась до горы.
      - Почему? Кто так решил? - спросил Перкар. Хизи надула губы:
      - Ты разве не помнишь, что велел мне отправиться туда?
      - Нет.
      - Уж не был ли это бред? Разве Ворон не поручил тебе доставить меня к горе?
      Перкар почувствовал раздражение.
      - Это тебе сказал Нгангата?
      Хизи нахмурилась, и в голосе ее прозвучали холодные нотки.
      - Нет. Он говорил только, что ты разговаривал с Чернобогом, но что ему неизвестно содержание вашей беседы.
      Перкар глубоко вздохнул, чтобы остудить свой разгорающийся гнев. Что, собственно, так его разозлило?
      - Прости меня, Хизи. То, что я тебе сказал, - хоть я и не помню, как говорил, - правда. Карак велел нам отправиться к горе в сердце Балата.
      - То же самое он сказал и мне.
      - Ты разговаривала с Караком? Где?
      Отвечая на этот вопрос, Хизи не смогла сдержать улыбки.
      - Значит, мне предстоит услышать еще одну историю, - ошеломленно пробормотал Перкар. Он чувствовал себя так, словно скользит по склону ледяной горы, стоя на одной ноге. После встречи с Чернобогом ему казалось, будто он знает, что делать; но события в мире не стояли на месте, пока он лежал как мертвый.
      - Потом, - решительно заявила Хизи. - Сначала объясни мне, зачем мы должны попасть на гору.
      Если она разговаривала с Караком, то почему бог-Ворон не сказал ей об этом? Перкар задумчиво потеребил гриву Тьеша. Хизи заслуживает того, чтобы все знать. Особенно заслуживает после того, как спасла его от пожирающего дыхание. Но его соплеменники - может быть, отец и братья - убиты или могут погибнуть. Это его вина, и Перкар не должен забывать о них, какие бы решения ни принимал. Если следовать Пираку, более высокая цель должна стоять на первом месте. По крайней мере так казалось Перкару.
      - Карак ничего определенного не сказал, - ответил юноша осторожно. Но он дал понять, что если мы отправимся к горе, к самым истокам бога-Реки, мы сможем убить его.
      - Убить его? Убить бога-Реку? - недоверчиво переспросила Хизи. - Разве ты уже не спотыкался, как пьяный, на этом пути? И разве я не слышала от тебя такого рассказа?
      - Это действительно звучит безумно, - признал Перкар. - Я давно уже отказался от подобных амбиций. Но Карак... Карак сказал, что мы можем это совершить, - и более того, должны. - "Он сказал, что ты можешь", - виновато подумал юноша. Но ведь нужно подготовить Хизи к этой мысли постепенно.
      - Карак заслуживает доверия? - спросила Хизи.
      - Нет, но он - такой же бог, как Река, один из тех древних богов, что создали мир. И бога-Реку он не любит.
      - Ты же сам раньше смеялся над всеми этими россказнями. Помнишь, когда ты пытался описать всех этих богов, ты очень скептически отзывался о том, что они говорят.
      - Теперь у меня поубавилось скептицизма, - признал Перкар. В глубине души он понимал, что несколько искажает ситуацию. Он все еще сомневался в правдивости Карака, но верил в то, что Хизи может убить бога-Реку, - верил потому, что видел в Ноле, какой силой та обладает.
      - Я не подойду близко к Реке, Перкар, - со спокойной решительностью сказала Хизи.
      - Может быть, тебе и не нужно будет подходить, - солгал юноша. Пожалуйста, выслушай меня. Мне неизвестен весь план Карака. Может быть, мы поймем больше, когда приблизимся к горе. Дорога туда дальняя, а Карак обещал оставить для нас знаки. Да и куда еще мы можем теперь отправиться?
      - Мне он тоже так сказал, - пробормотала Хизи. - Он и мне велел отправиться к горе.
      - Расскажи мне о своем разговоре с богом-Вороном. Может быть, объединив эти сведения, мы будем знать больше, чем каждый по отдельности.
      Хизи согласилась с ним и принялась рассказывать о своем невероятном путешествии. Только описывая вслух случившееся с ней, она впервые ощутила, как смешно звучит ее рассказ, и начала сомневаться в том, что все было на самом деле. А вдруг это всего лишь яркий сон?
      Но ведь теперь в ее груди живет богиня. В этом-то сомнений быть не могло.
      Выздоровление Перкара несколько смягчило боль в сердце Хизи, и со временем, как ей казалось, она сумеет совсем утишить ее. Хизи понимала, что ее уныние в значительной мере объясняется бессилием, неспособностью управлять собственной судьбой, необходимостью просто следовать за событиями. Однако реальность ее нового могущества представляла все случившееся в другом свете. Этот новый свет словно преломлялся в кристалле, рождая более чем единственный образ и оттенок: Хизи испытывала не только радость от того, что ей удалось совершить, но и страх. Все же она сумела остаться самой собой и к тому же обрела определенную власть - в конце концов, куда они направятся, решила она; сознавать это было приятно. Та сила, что была предложена ей раньше - сила Реки, - оказалась бы неизмеримо больше, но подобное могущество означало бы конец ее собственному существованию, конец Хизи. Она понимала теперь, что хотя мир "озера" был странным и пугающим, все же дух, путешествовавший там, был ее собственным. Боги горы могли захватить ее и были готовы убить, но даже у них не возникло желания превратить ее во что-то другое.