Сотовый Рейнджера не отвечал, поэтому я позвонила на пейджер и меньше чем через минуту получила ответ.
      – Тут новая проблема с Дечучем, – сказала я Рейнджеру. – Он захватил бабушку.
      – Союз, освященный небесами, – заметил Рейнджер.
      – Я серьезно! Я распустила слух, что у меня есть то, что Дечуч ищет. Поскольку Лунатика у него нет, он похитил бабушку, чтобы было на что меняться. Обмен состоится в семь.
      – И что ты собираешься отдать Эдди?
      – Свиное сердце.
      – Что ж, обмен справедливый, – заметил Рейнджер.
      – Нечего хамить. Это длинная история.
      – Что я могу сделать?
      – Мне не помешало бы прикрытие, если что-то пойдет не так. – Я рассказала ему о нашем плане.
      – Пусть Винни навесит на тебя микрофон, – сказал Рейнджер. – Я попозже заеду и возьму приемник. Включи микрофон в шесть тридцать.
      – Цена все та же?
      – На этот раз бесплатно.
      После того как меня обмотали проводами, мы с Лулой решили отправиться в магазин. Луле нужны были туфли, а мне просто хотелось отвлечься от тревожных мыслей о бабушке.
      «Квакер Бридж» – двухэтажный магазин как раз рядом с шоссе, ведущим из Трентона в Принстон. В нем все, как в любом другом большом универмаге, причем в центре расположена секция «У Маки», где как раз проходила распродажа обуви.
      – Ты только посмотри, – сказала мне Лула, когда мы зашли в обувной магазин. – Мы с тобой здесь единственные с холодильником для пикника.
      Зрелище действительно было то еще. Я вцепилась в холодильник мертвой хваткой, прижав его к груди обеими руками. Лула все еще была вся в коже. Я же в сапогах, джинсах, при двух фонарях под глазами и с прижатым к груди портативным холодильником. Люди спотыкались на месте, наталкивались на витрины и манекены, не в состоянии отвести от нас глаз.
      Первое правило в нашем деле – быть как можно незаметнее.
      Зазвонил мой телефон, и я едва не уронила холодильник.
      Звонил Рейнджер.
      – Какого черта ты делаешь? Ты привлекаешь такое внимание, что за тобой даже охранник по пятам ходит. Он, верно, считает, что у тебя в этом холодильнике бомба.
      – Я немного нервничаю.
      – Это точно!
      И он отсоединился.
      – Слушай, – сказала я Луле, – почему бы нам не взять по куску пиццы, чтобы немного расслабиться.
      – Я за, – сразу же согласилась Лула. – Тем более что я не вижу ни одной пары туфель, которые бы мне нравились.
      В половине седьмого я вылила растаявшую воду из холодильника и попросила парнишку в пиццерии принести свежего льда.
      Он протянул мне чашку со льдом.
      – Вообще-то мне надо заполнить холодильник, – сказала я. – Мне нужно намного больше.
      Он перегнулся через прилавок и посмотрел на холодильник.
      – Не думаю, что мне позволено раздавать лед в таких количествах.
      – Не дашь нам льда, наше сердце протухнет, – вмешалась Лула. – Мы должны держать его на холоде.
      Парнишка снова взглянул на холодильник.
      – Ваше сердце?
      Лула открыла крышку и продемонстрировала парню содержимое.
      – Круто, леди, – сказал мальчишка. – Берите столько льда, сколько хотите.
      Мы до половины заполнили емкость, и сердце стало выглядеть свежим и привлекательным на этой подушке из льда. Затем я отправилась в женский туалет и включила микрофон.
      – Проверка, – сказала я. – Ты меня слышишь?
      Через секунду зазвонил телефон.
      – Я тебя слышу, – сказал Рейнджер. – Еще я слышу женщину, которая сидит в соседней кабинке.
      Я оставила Лулу в пиццерии, а сама отправилась в центр магазина, туда, где располагалась секция «У Маки». Села на скамейку, держа на коленях холодильник и положив сотовый в карман куртки, чтобы легче было достать.
      Ровно в семь телефон зазвонил.
      – Ты готова выслушать инструкции? – спросил Дечуч.
      – Готова.
      – Поезжай через первый подземный тоннель, ведущий на южное шоссе…
      В этот момент меня похлопал по плечу охранник.
      – Простите, мэм, – сказал он, – но я хотел бы поинтересоваться содержимым этого холодильника.
      – Кто это? – заволновался Дечуч. – Кто это?
      – Никто, – сказала я Дечучу. – Я слушаю.
      – Мне придется попросить вас отойти от холодильника, – сказал охранник. – Немедленно.
      Краем глаза я видела еще одного охранника, который подходил все ближе.
      – Послушайте, – сказала я Дечучу, – у меня тут небольшая проблема. Вы не могли бы перезвонить мне через десять минут?
      – Мне это не нравится, – сказал Дечуч. – Все отменяется. Все отменяется.
      – Нет! Подождите!
      Он повесил трубку.
      Господи! Только не это!
      – Что с вами такое? – повернулась я к охраннику. – Вы что, не видите, что я разговариваю по телефону? Даже две секунды подождать не можете? Видно, в школе вас ничему не учат.
      Он уже вытащил пистолет.
      – Отодвиньтесь от холодильника.
      Я знала, что за этой сценой откуда-нибудь наблюдает Рейнджер и, скорее всего, держится за живот от смеха.
      Я поставила емкость на скамейку и отошла в сторону.
      – Теперь протяните руку и сдвиньте крышку, чтобы я мог увидеть, что внутри, – приказал охранник.
      Я сделала все, что он просил.
      Охранник наклонился и заглянул в холодильник.
      – Что это такое, черт побери?
      – Это сердце. Есть проблемы? Не разрешается приносить сердце в магазин?
      Теперь передо мной стояли два охранника. Они переглянулись. В их инструкциях такая ситуация не была предусмотрена.
      – Извините, что побеспокоили, – сказал один из охранников. – Показалось подозрительным.
      – Козел, – огрызнулась я.
      Я закрыла крышку, забрала свой холодильник и рванулась назад к прилавку, около которого сидела Лула.
      – Ой-ой, – покачала головой Лула. – Почему ты еще с этим ящиком? И где бабушка?
      – Все пошло наперекосяк.
      Рейнджер ждал меня у мотоцикла.
      – Если меня надо будет когда-нибудь выкупить, сделай мне одолжение, откажись от работы, – сказал он. Он залез мне под рубашку и отключил микрофон. – Не волнуйся. Он перезвонит. Разве он может отказаться от свиного сердца? – Рейнджер заглянул в ящик и улыбнулся. – И в самом деле, свиное сердце.
      – Подразумевается, что это сердце Луи Д., – объяснила я Рейнджеру. – Дечуч вырезал его по ошибке. И потом каким-то образом потерял, когда возвращался из Ричмонда.
      – И ты собиралась подсунуть ему свиное сердце? – сказал Рейнджер.
      – У нас не было времени, – объяснила Лула. – Человеческое можно достать только по особому заказу, а на это требуется время.
      – Славный мотоцикл, – заметил Рейнджер. – Тебе идет.
      Он сел в машину и уехал.
      Лула соорудила себе веер из газеты и обмахивалась им.
      – Горячий парень, однако.
      Я позвонила маме, как только вернулась домой.
      – Насчет бабушки, – сказала я. – Она заночует у своего приятеля.
      – Почему она мне не позвонила?
      – Думаю, решила, что разговора со мной достаточно.
      – Все очень странно. Этот приятель – мужчина?
      – Разумеется.
      Я услышала звук бьющейся посуды. Потом мама положила трубку.
      Портативный холодильник стоял на столе в кухне. Я заглянула внутрь, и мне не понравилось то, что я увидела. Лед таял, и сердце выглядело неважно. Оставалось одно – заморозить эту клятую штуку.
      Я предельно осторожно собрала его и положила в пакет из-под бутербродов. Пару раз меня едва не вырвало. Затем я положила сердце в морозильник.
      На автоответчике было два одинаковых послания, оба от Джо: «Позвони мне».
      Мне этого вовсе не хотелось. Он начнет задавать вопросы, на которые я не хочу отвечать. Особенно ввиду того, что обмен на свинячье сердце сорвался. Противный голосок в моей голове продолжал нашептывать: «Если бы ты позвала копов, все наверняка прошло бы удачнее».
      И как насчет бабушки? Она все еще с Эдди Дечучем. Сумасшедшим Эдди Дечучем в депрессии.
      Черт. Я набрала номер Джо.
      – Мне нужна твоя помощь, – сказала я. – Но не как полицейского.
      – Не могла бы ты высказаться попонятней?
      – Я тебе кое-что расскажу, но ты должен мне пообещать, что это останется между нами и не станет известно полиции.
      – Не могу.
      – Ты должен.
      – В чем дело?
      – Эдди Дечуч похитил бабушку.
      – Не обижайся, но Дечучу повезет, если он выживет.
      – Мне не помешала бы компания. Ты не мог бы приехать на ночь?
      Через полчаса прибыли Боб и Морелли. Боб пробежался по квартире, обнюхал все сиденья, проверил мусорную корзину и закончил тем, что принялся царапать дверцу холодильника.
      – Он на диете, – заявил Морелли. – Мы сегодня ходили к ветеринару на прививки, так врач сказал, что он слишком толстый. – Он включил телевизор и нашел канал, по которому передавали игру «Рейнджеров». – Ты хотела что-то мне рассказать?
      Я разревелась.
      – Бабушка у него, а я все испортила. И теперь я боюсь. Он так и не перезвонил. Что, если он убил бабулю? – Я уже рыдала вовсю. Не могла остановиться. От этих безудержных рыданий из носа текло, а вся физиономия распухла и покрылась пятнами.
      Морелли обнял меня.
      – Каким образом ты все испортила? – спросил он.
      – Сердце лежало у меня в холодильнике, а охранник остановил меня, и тогда Дечуч все отменил.
      – Сердце?
      Я ткнула пальцем в сторону кухни.
      – Оно в морозилке.
      Морелли перестал обнимать меня и пошел к морозильнику.
      – Правда, – сказал он, – там сердце. – Хлопнула дверца морозильника.
      – Это свинячье сердце, – объяснила я.
      – Уже легче.
      Я рассказала ему все с самого начала.
      Морелли отличается тем, что порой его трудно понять. Он был хитрожопым парнишкой в детстве. Наверное, он таким и остался. Мужчины в семействе Морелли всегда считались крутыми. Но где-то после того, как ему перевалило за двадцать, Джо стал самостоятельным. Так что теперь трудно было сказать, где начинался новый Морелли и кончался старый.
      Я подозревала, что новый Морелли полагает, что идея подсунуть Эдди свиное сердце была идиотской. И еще я подозревала, что последние события раздули пламя его опасения, что он собирается жениться на Люси Рикардо из знаменитого фильма «Я люблю Люси».
      – Довольно остроумно было с твоей стороны придумать насчет свиного сердца, – сказал Морелли.
      Я едва не свалилась с дивана.
      – Если бы ты позвонила мне, а не Рейнджеру, я бы оцепил территорию.
      – Все мы задним умом крепки, – вздохнула я. – Я очень боялась спугнуть Дечуча.
      Зазвонил телефон, и мы оба подскочили.
      – Даю тебе еще шанс, – сказал Эдди Дечуч. – Не воспользуешься, говори прощай своей бабке.
      – С ней все хорошо?
      – У меня от нее скоро крыша поедет.
      – Я хочу с ней поговорить.
      – Говорить будешь, сколько хочешь, когда отдашь сердце. Вот новый план. Бери сердце и сотовый и поезжай в ресторанчик на Гамильтон-авеню.
      – «Серебряный доллар»?
      – Да. Я позвоню тебе завтра вечером в семь.
      – Но почему? Разве мы не могли бы поменяться раньше?
      – Уж поверь мне, я был бы счастлив поменяться раньше, но не получается. Сердце все еще в приличном состоянии?
      – Пришлось положить на лед.
      – Сколько льда?
      – Я его заморозила.
      – Я так и думал, что тебе придется это сделать. Только будь осторожна, не потеряй ни кусочка. Я вынимал его крайне бережно. Не хочу, чтобы ты все испортила.
      Он отсоединился, а мне стало тошно.
      Морелли обнял меня за плечи.
      – Ты о бабушке не волнуйся. Она вроде этого «Бьюика». С ней ничего не может случиться, иногда даже страшно. Может, она бессмертна.
      Я покачала головой.
      – Она всего лишь старушка.
      – Если бы я мог этому поверить, я бы чувствовал себя значительно спокойнее, – сказал Морелли. – Но мне кажется, что мы имеем дело с поколением женщин и машин, которые не подчиняются никаким законам логики и науки.
      – Ты думаешь о своей собственной бабушке?
      – Я никогда никому этого не говорил, но иногда я беспокоюсь, а не может ли она и в самом деле сглазить человека. Порой она меня до смерти пугает.
      Я рассмеялась. Ничего не могла с собой поделать. Морелли всегда довольно пренебрежительно относился к угрозам своей бабки и ее предсказаниям.
      Я натянула шерстяной свитер поверх футболки, и мы с Джо уселись смотреть «Рейнджеров». Когда игра благополучно, я имею в виду для Джо, закончилась, мы погуляли с Бобом и забрались в постель.
      Бах. Скрип, скрип. Бах.
      Мы с Морелли переглянулись. Боб вышел на охоту, сбивал посуду со стола, разыскивал крошки.
      – Он есть хочет, – сказал Морелли. – Наверное, лучше запереть его в спальне, чтобы он не сожрал стул.
      Морелли выбрался из постели и вернулся с Бобом. Потом он запер дверь и снова улегся. Боб тоже прыгнул на постель. Он несколько раз покрутился вокруг своей оси, подрал когтями одеяло, снова покрутился, в недоумении поглядывая на нас.
      – Он довольно забавен, – сказала я Джо. – В доисторическом смысле.
      Боб покрутился еще несколько раз, потом втиснулся между мной и Морелли. Свою огромную голову он положил на край подушки Морелли, удовлетворенно вздохнул и немедленно заснул.
      – Нам нужна кровать побольше, – заметил Джо.
      А мне в эту ночь не надо было бояться забеременеть.
      Морелли скатился с кровати на заре.
      – Ты чего это? Еще даже не рассвело.
      – Не могу спать. Боб на меня давит. Кроме того, я обещал ветеринару, что буду его как следует выгуливать. Так что мы побежали.
      – Очень мило!
      – Давай, присоединяйся, – пригласил Джо.
      – Ни за что в жизни!
      – Это ты навязала мне этого пса. Давай вытаскивай свою задницу из-под одеяла и побегай с нами.
      – Ни за что!
      Морелли схватил меня за лодыжку и стащил с постели.
      – Не доводи меня до греха, – предупредил он.
      Мы стояли и смотрели на Боба. Он единственный остался лежать в постели. Голова все еще на подушке, но он явно беспокоился. Боб был не из тех собак, которые любят вставать рано. И спорт он ненавидел люто.
      – Вставай, – сказал Морелли Бобу.
      Боб крепко зажмурил глаза, притворяясь, что спит.
      Морелли попытался стащить Боба с кровати, но он глухо зарычал, как будто и в самом деле собрался укусить.
      – Черт, – сказал Морелли. – Как ты это делаешь? Как ты заставляешь его гадить на лужайке Джойс с утра пораньше?
      – Откуда ты знаешь?
      – Гордон Скайер живет напротив Джойс. Я с ним в бадминтон играю.
      – Я подкупаю его едой.
      Морелли отправился в кухню и вернулся с пакетом морковки.
      – Смотри, что я нашел, – сказал он. – У тебя в холодильнике только здоровая пища. Впечатляет.
      Я не хотела портить о себе впечатление, ведь морковка предназначалась Рексу. Сама я люблю морковь, только если она хорошо зажарена в большом количестве масла или является ингредиентом морковного торта с сырной глазурью.
      Морелли показал пакет Бобу, а тот ответил ему взглядом, говорившим: «Не иначе как шутишь, братец».
      Мне даже стало жалко Морелли.
      – Ладно, – сказала я, – давай оденемся, пойдем на кухню и погремим там чем-нибудь. Боб обязательно сдастся.
      Через пять минут на нас были спортивные костюмы, а на Бобе ошейник и поводок.
      – Подожди, – сказала я. – Мы не можем все уйти и оставить дома сердце. В мою квартиру кто угодно вламывается в любое время.
      – Кто именно?
      – Бенни и Зигги, к примеру.
      – Люди не имеют права вот так запросто входить в твою квартиру. Это противозаконно. Есть соответствующая статья.
      – Да ничего особенного, – сказала я. – Первые пару раз я удивилась, но вскоре привыкла. – Я достала сердце из морозильника. – Оставлю у мистера Морганштерна. Он рано встает.
      – У меня морозильник испортился, – соврала я мистеру Морган, – а я не хочу, чтобы это разморозилось. Вы не подержите это у себя до обеда?
      – Конечно, – сказал он. – Похоже на сердце.
      – Новая диета. Надо раз в неделю есть сердце.
      – Надо же. Может, и мне попробовать? В последнее время я малость раскис.
      Морелли ждал меня на стоянке. Он занимался бегом на месте, а Боб, выбравшийся на свежий воздух, блестел глазами и улыбался.
      – Он все сделал? – спросила я.
      – Все в порядке.
      Морелли и Боб рванули вперед, я потрусила за ними. Я могу пройти три мили на трехдюймовых каблуках, могу довести Морелли до истерики, шатаясь по магазинам, но бегать я не могу. Разве что где-нибудь объявят распродажу сумок.
      Понемногу я все больше и больше отставала. Когда Морелли с Бобом свернули за угол, я потеряла их из вида. Я срезала угол, пробежала через двор и появилась у булочной. Там я купила себе булку с миндалем и лениво отправилась домой. Я уже почти дошла до парковочной стоянки, когда в конце улицы показались Джо и Боб. Я тут же перешла на бег и стала хватать воздух ртом.
      – Где вы были, ребятки? – спросила я. – Я вас потеряла.
      Морелли с отвращением покачал головой.
      – Смотреть на тебя грустно. У тебя сахарная пудра на рубашке.
      – Наверное, с неба просыпалась.
      – Жалкое зрелище.
      В холле мы наткнулись на Бенни и Зигги.
      – Похоже, вы бегали трусцой, – заметил Зигги. – Очень полезно для здоровья. Надо бы всем этим заняться.
      Морелли приложил ладонь к груди Зигги, чтобы остановить его.
      – Что вы здесь делаете?
      – Мы зашли навестить мисс Плам, но никого не было дома.
      – Ну, вот она. Хотите с ней поговорить?
      – Конечно, – сказал Зигги. – Как вам понравился джем?
      – Джем замечательный. Спасибо.
      – Вы только что не заходили в ее квартиру? – спросил Морелли.
      – Нам бы такое и в голову не пришло, – изумился Бенни. – Мы ее слишком уважаем. Верно, Зигги?
      – Да, совершенно верно. Но я могу это сделать, если захочу. Сноровку еще не потерял.
      – Вы, часом, не говорили со своей женой? – спросила я Бенни. – Она в Ричмонде?
      – Я разговаривал с ней вчера. Она в Норфолке. Она сказала, что все так, как можно было ожидать. Я уверен, вы понимаете, как это все было неприятно для родственников.
      – Настоящая трагедия. Еще какие-нибудь новости из Ричмонда?
      – Увы, нет.
      Бенни и Зигги пошлепали к лифту, а мы с Морелли и Бобом пошли на кухню.
      – Они ведь сюда входили, так? – спросил Морелли.
      – Да. Искали сердце. Жена Бенни превратила его жизнь в ад из-за этого сердца. Вот он и старается его найти.
      Морелли чашкой отмерил порцию еды для Боба. Боб проглотил все на одном вздохе и попросил добавки.
      – Прости, парнишка, – сказал Морелли. – Так бывает, когда чересчур растолстеешь.
      Я втянула живот, почувствовав угрызения совести по поводу съеденной плюшки. В сравнении с Морелли я была коровой. Он был плоским, как доска. Он мог отжиматься бесчисленное количество раз. Мысленно я тоже могла отжиматься. Но в реальной жизни мне это было так же отвратительно, как и бег трусцой.

Глава 12