В детстве мои профессиональные амбиции были довольно примитивны – я хотела стать межгалактической принцессой. Не власть над инопланетянами прельщала меня. Мне хотелось носить развевающийся плащ с капюшоном, обалденные сапоги и иметь при себе крутое оружие.
      Ну, конечно, принцессы из меня не получилось, я поступила в колледж, а после его окончания стала работать в магазине женского белья. Там я надолго не задержалась. Тогда путем наглого шантажа я вынудила своего кузена, занимавшегося предоставлением залогов за тех, кто находился под следствием, но был выпущен под залог, взять меня в «охотницы» за теми, кто предпочел скрыться с глаз правосудия. Странная штука судьба. Я не получила ни капюшона, ни обалденных сапог, но в итоге все-таки заимела крутое оружие, если, конечно, можно так выразиться. Потому что это был всего лишь маленький пистолет 38-го калибра, который я храню в банке из-под печенья. Но ведь это как-никак оружие!
      В те далекие дни, когда я еще претендовала на роль принцессы, я иногда сталкивалась с одним отвязным парнем из нашего района. Он был на два года старше меня. Звали его Джо Морелли. Он был из тех ребят, от которых только и жди беды.
      Я и теперь иногда сталкиваюсь с Джо Морелли. И от него все еще можно ждать беды… Только это такая беда, которая очень нравится женщинам.
      Он полицейский, и пистолет у него побольше, и уж, конечно, он не держит его в банке из-под печенья.
      Пару недель назад, когда разыгралось его либидо, он сделал мне предложение. Расстегнул мне джинсы, сунул палец за пояс и притянул меня к себе.
      – Так что насчет предложения, лапочка? – спросил он.
      – Ты о каком предложении?
      – Выйти за меня замуж.
      – Ты серьезно?
      – Я человек, доведенный до отчаяния.
      Это было очевидно.
      Я и сама была доведена до отчаяния. У меня даже стали возникать романтические идеи насчет моей электрической зубной щетки. Проблема, однако, заключалась в том, что я не была уверена, готова ли я к браку. Замужество меня пугало. Придется пользоваться одной ванной комнатой. Как вам это нравится? И потом я так и осталась ужасной фантазеркой… Что, если и произойдет нечто необычное и мне придется отправиться на задание?
      Морелли сокрушенно покачал головой.
      – Опять ты задумалась.
      – Так ведь о многом надо поразмыслить.
      – Давай я перечислю наиболее привлекательные вещи: свадебный торт, оральный секс, да еще ты сможешь пользоваться моей кредитной карточкой.
      – Мне нравится идея насчет свадебного торта.
      – Мне и другие составляющие тоже нравятся, – сказал Морелли.
      – Надо подумать.
      – Еще бы, – заметил Морелли, – думай, пока не надоест. Как насчет подумать наверху в спальне?
      Его палец все еще удерживал меня за пояс джинсов, и в том районе здорово потеплело. Я невольно взглянула в сторону лестницы.
      Морелли ухмыльнулся и притянул меня ближе.
      – Мечтаешь о свадебном торте?
      – Нет, – ответила я, – и не о кредитной карточке.

      Когда Винни позвал меня в свой кабинет, я сразу поняла, что меня ждут неприятности. Винни одновременно мой босс и кузен. Однажды я прочитала в туалетной кабинке, что Винни горбатится, как хорек. Я не знаю в точности, что бы это могло означать, но Винни и в самом деле напоминал хорька. Он носил черную рубашку и черный галстук и зачесывал редеющие волосы назад, как делают владельцы небольших казино. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
      Я взглянула на него через стол и с трудом удержалась от гримасы.
      – Что надо?
      – У меня есть для тебя работа, – сообщил Винни. – Придется тебе поискать эту крысу Эдди Дечуча и притащить его сюда. Его задержали за попытку провоза целого грузовика контрабандных сигарет из Виргинии, и он не явился в назначенный день в суд.
      Я закатила глаза так высоко, что увидела собственные волосы.
      – Я не стану гоняться за Эдди Дечучем. Он старый, он убивает людей, к тому же он назначил свидание моей бабушке.
      – Да кого он может убить?! – воскликнул Винни. – У него же катаракта! В последний раз, когда он попытался кого-то пристрелить, он выпустил всю обойму в гладильную доску.
      Винни принадлежит залоговая контора в Трентоне, которой он сам и управляет. Если подозреваемого в совершении преступления отпускают под залог, Винни вносит в суд залог наличными, и обвиняемого отпускают до суда. Винни остается только молиться, что этот человек явится в суд. Если же бедолага предпочитает избежать этого удовольствия, Винни теряет кучу денег, если только я не найду его и не приволоку в суд. Зовут меня Стефани Плам, и я согласилась на эту работу в трудные времена, когда даже тот факт, что я закончила колледж среди девяноста восьми процентов лучших выпускников, не помог мне найти приличной работы. С той поры экономика страны несколько поправилась, так что для меня нет особого резона продолжать гоняться за плохими ребятами, за исключением того, что это бесит мою мать и мне не приходится надевать на работу колготки.
      – Я бы предпочел поручить это дело Рейнджеру, но его нет в стране, – сказал Винни. – Так что остаешься ты.
      Рейнджер, конечно, не мне чета, он – профессионал… или везунчик? Он тоже от случая к случаю работает на Винни. Он хорош… во всем. И чертовски опасен.
      – Что ты хочешь сказать – его нет в стране? Где он? В Азии? Южной Америке?
      – Он ловит одного парня в Пуэрто-Рико. – Винни пихнул через стол досье. – Вот тут договор о залоге на Дечуча и разрешение на его поимку. Он мне стоил пятьдесят тысяч. Ты получишь пять. Съезди к нему домой и выясни, почему он вчера не появился на слушании дела в суде. Конни звонила туда, но никто не ответил. Черт, может, он валяется мертвым на полу в кухне. Свиданки с твоей бабкой кого угодно уморят.
      Офис Винни находится на Гамильтон-авеню. На первый взгляд далеко не идеальное место для залоговой конторы. Большинство таких контор обычно размещаются напротив тюрьмы. Винни отличается от большинства тем, что он в основном вносит залог за родственников или соседей, которые живут поблизости в Бурге. Я сама выросла в Бурге, мои родители до сих пор там живут. На самом деле это довольно спокойный район, поскольку уголовники Бурга предпочитают совершать свои преступления подальше от места жительства. Было, правда, однажды такое – Джимми-покойник вывел Гарибальди, у которого два пальца на ноге, из его дома в пижаме и отвез его на свалку… Но тем не менее само преступление было совершено-то не в Бурге. И те парни, которых нашли погребенными в подвале магазина на Феррис-стрит, тоже были не из Бурга, так что не могли испортить нашу статистику.
      Когда я вышла из кабинета Винни, Конни Розолли подняла голову. Конни у нас заведует офисом. Она заменяет Винни, когда тот по весне пускается во все тяжкие.
      Волосы у Конни взбиты так высоко, что раза в три превышают размер ее головы. На ней был розовый свитер, туго облегающий ее выдающуюся грудь, и короткая черная трикотажная юбка, которая больше бы подошла женщине значительно меньших размеров.
      Конни работала у Винни с самого первого дня, как он открыл свою контору. Она продержалась так долго, потому что была абсолютно непробиваемой.
      Увидев в моей руке досье, она поморщилась.
      – Ты случайно не собираешься ловить Эдди Дечуча?
      – Надеюсь, что он помер.
      Лула, которая делала всю бумажную работу в офисе Винни, в настоящий момент валялась на диване из искусственной кожи, придвинутом к стене. Диван служил своего рода камерой предварительного заключения для тех, кого отпускали под залог, и их родственников. Лула и диван были примерно одного коричневого цвета, если не считать волос Лулы, которые сегодня она выкрасила в красный цвет.
      Рядом с Лулой я всегда чувствую себя бесцветной и незаметной. Я принадлежу к третьему поколению американцев итало-венгерского происхождения. У меня бледная кожа и голубые глаза моей матери, а также отменный обмен веществ, что позволяет мне есть именинный торт и тем не менее почти всегда застегивать верхнюю пуговицу на своих джинсах. От отца я унаследовала шапку непокорных темных волос и склонность к жестикуляции. Если никого нет рядом, то в удачный день с помощью тонны туши и каблуков в четыре дюйма я могу привлечь чье-нибудь внимание. Но рядом с Лулой я сливаюсь с обоями.
      – Я бы предложила помочь тебе вернуть эту задницу в тюрьму, – сказала Лула. – Тебе не помешало бы присутствие женщины таких габаритов, как я. Одно плохо, я терпеть не могу мертвяков. Не переношу.
      – Ну, я не знаю точно, умер ли он, – заметила я неуверенно.
      – Тогда другое дело, – решительно заявила Лула. – Тогда я с тобой. Если он жив, я дам ему хорошего пинка, а если он мертв… то только ты меня и видела.
      Лула всегда говорила круто, но на самом деле мы обе оказывались нюнями, если дело доходило до пинков. В прошлой жизни Лула была шлюхой и занималась проституцией с таким же успехом, как я подшивкой бумаг, а в канцелярской работе она не слишком преуспела.
      – Может, нам надеть бронежилеты? – предложила я.
      Лула вытащила из нижнего ящика шкафа свою сумку.
      – Ты как хочешь, а я эту дрянь не надену. Во-первых, у нас нет подходящего размера, а во-вторых, он нарушит стиль моей одежды.
      На мне были джинсы и футболка, так что насчет нарушения стиля я не слишком беспокоилась, поэтому все-таки взяла бронежилет.
      – Постой, – заметила Лула, когда мы вышли на улицу. – Это еще что такое?
      – Я купила новую машину.
      – Вот здорово, девочка, ты попала в точку. Не машина, а люкс.
      Речь шла о черной «Хонде», взносы за которую просто разоряли меня. Приходилось выбирать между едой и клевым видом. Я выбрала последнее. Черт возьми, за все ведь надо платить, верно?
      – Куда двинемся? – спросила Лула, плюхаясь рядом со мной. – Где живет этот ублюдок?
      – Едем в Бург. Он живет в трех кварталах от моих родителей.
      – Он на самом деле встречается с твоей бабкой?
      – Они встретились две недели назад в похоронном бюро Стивса, а потом отправились в пиццерию.
      – Как думаешь, до блуда у них дошло?
      Я чуть не выехала на тротуар.
      – Ты что, с ума сошла?!
      – Просто спросила, – сказала Лула.
      Дечуч жил в небольшом кирпичном доме на две квартиры. Анжела Маргуччи, семидесяти с чем-то лет от роду, и ее мамаша, девяноста с чем-то лет от роду, жили в одной половине дома, а Дечуч – в другой. Я запарковала машину, и мы с Лулой направились к двери. На мне был бронежилет, а на Луле блузка с изображениями зверей и желтые эластичные брюки. Лула – дама объемистая и любит испытывать возможности лайкры.
      – Иди вперед и проверь, жив ли он, – сказала Лула. – Если окажется, что он жив, ты меня позовешь, я приду и дам ему пинка.
      – Ладно уж!
      – Ха! – сказала Лула, выпятив нижнюю губу. – Ты сомневаешься, что я могу дать пинка?
      – Может, ты лучше встанешь у двери, – сказала я. – На всякий случай.
      – Хорошая мысль, – согласилась Лула, отступая в сторону. – Я ничего не боюсь, но не хотелось бы заполучить пятна крови на этой блузке.
      Я нажала на звонок и стала ждать ответа. Позвонила еще раз.
      – Мистер Дечуч! – крикнула я.
      Из своей двери высунула голову Анжела Маргуччи. Она была на полфута ниже меня, седая и хрупкая, как птичка. В зубах сигарета, глаза прищурены от дыма и возраста.
      – Почему такой шум?
      – Я ищу Эдди.
      Она присмотрелась ко мне, и настроение у нее явно улучшилось, когда она меня узнала.
      – Стефани Плам! Бог мой, давненько я тебя не видела. Слышала, ты беременна от этого копа из полиции нравов, Джо Морелли.
      – Сплетни.
      – Как насчет Дечуча? – спросила Лула у Анжелы. – Вы его видели?
      – Он дома, – заявила Анжела. – Никуда больше не выходит. У него депрессия. Не хочет ни с кем разговаривать.
      – Он не открывает дверь.
      – Он и на телефонные звонки не отвечает. Просто входите. Он не запирает дверь. Говорит, что ждет, чтобы кто-нибудь пришел и застрелил его, избавил от тоски.
      – Только не мы, – сказала Лула. – Вот если он готов за это заплатить, то я знаю одного парня…
      Я осторожно открыла дверь Эдди и вошла в холл.
      – Мистер Дечуч?
      – Уходите.
      Голос донесся из гостиной справа. Шторы там были задернуты, и ничего не видно. Я, прищурившись, взглянула в сторону голоса.
      – Это Стефани Плам, мистер Дечуч. Вы не явились в назначенное время в суд. Винни волнуется.
      – Не пойду я в суд, – заявил Дечуч. – Никуда не пойду.
      Я вошла в комнату и разглядела, что он сидит на стуле в углу. Маленький жилистый мужичонка с взъерошенными седыми волосами. На нем были трусы, майка, черные носки и черные туфли.
      – Почему вы в обуви? – поинтересовалась Лула.
      Дечуч взглянул вниз.
      – Ноги мерзнут.
      – Не могли бы вы закончить одеваться, и мы бы съездили и перенесли дату вашей явки в суд, – предложила я.
      – Ты что, оглохла? Я же сказал, что никуда не поеду. Взгляни на меня. У меня депрессия.
      – Может, у вас депрессия, потому что ходите без штанов, – предположила Лула. – Я бы была вам признательна, если бы вы избавили меня от беспокойства, что ваш мистер шалунишка выглянет из ваших трусов.
      – Ничего ты не знаешь, – сказал Дечуч. – Ты не понимаешь, что значит быть старым и не иметь возможности делать все толком.
      – Да, вы правы, об этом я ничего не знаю, – согласилась Лула.
      Мы с Лулой больше знали о том, что значит быть молодым и ничего не делать толком. Мы с Лулой вечно все делали неправильно.
      – Что это на тебе такое? – спросил меня Дечуч. – Мама родная, да это бронежилет. Ну это уже, мать твою, настоящее оскорбление. Как будто ты хочешь сказать, что у меня не хватит ума выстрелить тебе в голову.
      – Она просто решила, что после вашего сражения с гладильной доской не лишне принять меры предосторожности, – пояснила Лула.
      – Эта проклятая доска! Только о ней и слышу. Человек один раз ошибается, так все только об этом и говорят. – Он махнул рукой. – А, черт, кого я пытаюсь обмануть? У меня все в прошлом. Знаете, за что меня арестовали? За контрабанду сигарет из Виргинии. Я уже не в состоянии даже сигареты провезти. – Он повесил голову. – Я – неудачник. Проклятый неудачник. Мне следовало бы застрелиться.
      – Возможно, вам просто не повезло, – сказала Лула. – Готова поспорить, что, если в следующий раз вы повезете контрабанду, все пройдет нормально.
      – У меня простатит, – пожаловался Дечуч. – Мне приходится останавливаться, чтобы отлить. Вот так они меня и поймали… на стоянке.
      – Несправедливо, – заметила Лула.
      – Жизнь вообще несправедлива. Ничего в ней нет справедливого. Всю свою жизнь я работал, как вол, и у меня были эти… достижения. Теперь я стар, и что получается? Меня арестовывают за то, что я пошел пописать. Стыд и срам, черт побери.
      Его дом был меблирован кое-как. Скорее всего, его обставляли тем, что сваливалось с проезжающих грузовиков. Не наблюдалось и миссис Дечуч. Она давно умерла. Насколько мне было известно, маленьких Дечучей тоже не имелось.
      – Может, вам все-таки одеться, – сказала я. – Нам действительно нужно отвезти вас в город.
      – Почему бы и нет, – сказал Дечуч. – Мне без разницы, где сидеть. Можно и в городе. – Он встал, вздохнул и, шаркая ногами, двинулся к лестнице. Потом повернулся и взглянул на нас. – Подождите минутку.
      Дом Дечуча очень напоминал мне дом моих родителей. Гостиная, затем столовая, дальше кухня, выходящая окнами на маленький дворик. Наверху наверняка три небольшие спальни и ванная комната.
      Мы с Лулой сидели в темной гостиной, прислушиваясь к шагам Эдди наверху, в спальне.
      – Ему бы не помешало привести свои глаза в порядок, – сказала я. – У моей тети Розы была катаракта, она сделала операцию и теперь снова видит.
      – Ну да, если бы он вылечил глаза, то, наверное, перестрелял бы больше народу. Это избавило бы его от депрессии.
      Пожалуй, действительно, лучше уж оставить все как есть.
      Лула взглянула в сторону лестницы.
      – Что он там делает? Сколько времени требуется, чтобы натянуть штаны?
      – Может, он их потерял.
      – Думаешь, он настолько слеп?
      Я пожала плечами.
      – Кстати, что-то я его больше не слышу, – заметила Лула. – Наверное, он заснул. Со стариками такое часто случается.
      Я подошла к лестнице и прокричала:
      – Мистер Дечуч! У вас все в порядке?
      Тишина.
      Я снова закричала.
      – О господи, – сказала Лула.
      Я взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Дверь в спальню была закрыта. Я постучала.
      – Мистер Дечуч?
      Опять никакого ответа.
      Я открыла дверь и заглянула. Пусто. Пусто в ванной комнате и двух остальных спальнях. Дечуч испарился.
      О черт!
      – Что там? – крикнула Лула снизу.
      – Дечуча здесь нет.
      – Как так?
      Мы с Лулой обыскали весь дом. Заглядывали под кровати и в стенные шкафы. В шкафах было полно одежды. Зубная щетка на месте. Машина стояла в гараже.
      – Как-то странно, – сказала Лула. – Как он мог пробраться мимо нас? Мы же сидели в гостиной. Мы бы его заметили.
      Мы стояли на заднем дворе, и я взглянула на второй этаж. Окно спальни находилось прямо над плоской крышей, которая служила навесом над кухонной дверью, ведущей во двор. Точно как у моих родителей. Когда я училась в школе, я ночью выбиралась через это окно, чтобы встретиться с друзьями. Моя сестра Валери, будучи идеальной дочерью, никогда так не поступала.
      – Он мог вылезти в окно, – сказала я. – Отсюда прыгать не слишком высоко, особенно если поставить друг на друга два бака для мусора.
      – Надо же, а притворялся таким старым и слабым, да еще в депрессии, черт бы его побрал, а стоило нам отвернуться, как он выпрыгнул в окошко. Говорю тебе, никому нынче нельзя доверять.
      – Он нас обдурил.
      – Старый козел!
      Я вернулась в дом, порылась в ящиках на кухне и быстро нашла ключи. Один подошел к входной двери. Замечательно! Я заперла дом и положила ключи в карман. Мой опыт подсказывал мне, что рано или поздно хозяин вернется домой. А когда Дечуч вернется, то весьма вероятно, что ему захочется покрепче запереться.
      Я постучала к Анжеле и спросила, не заметила ли она, часом, Эдди. Но она ответила, что не видела его весь день, так что я дала ей мою визитную карточку и попросила позвонить, если Дечуч объявится.
      Мы с Лулой забрались в «Хонду», я завела мотор и тут вспомнила, как выглядели ключи Дечуча. Ключ от дома, ключ от машины и еще третий ключ. Я вытащила связку ключей из сумки и взглянула на них.
      – Как ты думаешь, от чего этот третий ключ? – спросила я Лулу.
      – Такими ключами закрывают кабинки в спортивных залах, сараи и тому подобное.
      – Ты тут сарай видела?
      – Не знаю. Как-то не обращала внимания. Ты думаешь, он может прятаться в сарае вместе с газонокосилкой и садовым инструментом?
      Я выключила мотор, мы вылезли из машины и вернулись на задний двор.
      – Не вижу никакого сарая, – заявила Лула. – Только пара мусорных ящиков и гараж.
      Мы еще раз заглянули в полутемный гараж.
      – Здесь только машина, – заметила Лула.
      Мы обошли гараж вокруг и обнаружили сарайчик.
      – Есть, но закрыто, – сказала Лула. – Ему надо было бы быть Гудини, чтобы залезть сюда и запереться снаружи. К тому же здесь еще тот запашок.
      Я сунула ключ в замок, он щелкнул и открылся.
      – Погоди, – попросила Лула. – Я за то, чтобы оставить сарай закрытым. Я не хочу знать, чем это оттуда так воняет.
      Я дернула ручку, дверь распахнулась, и из сарая на нас уставилась Лоретта Риччи. Рот широко открыт, глаза невидящие, пять дыр от пуль в груди. Она сидела на грязном полу, прислонившись спиной к стенке, волосы белые, явные признаки разложения.
      – Вот тебе и гладильная доска, – прокомментировала Лула.
      Я захлопнула дверь, закрыла ее на замок и отошла подальше. Попыталась сделать несколько глубоких вздохов, убеждала себя, что меня не вырвет.
      – Ты была права, – признала я. – Не надо было открывать.
      – Ты никогда меня не слушаешь. Теперь смотри, во что мы вляпались. И я знаю, что произойдет дальше. Ты позвонишь в полицию, и мы проторчим в участке целый день. Если бы у тебя хватило ума, ты бы сделала вид, что ничего не видела, и мы бы поехали и купили жареной картошки и кока-колы. Я бы и сейчас не отказалась от жареной картошки и кока-колы.
      Я протянула ей ключи от своей машины.
      – Поезжай и поешь, но возвращайся через полчаса. Клянусь, если ты меня бросишь, я напущу на тебя полицию.
      – Слушай, зря обижаешь. Когда я тебя бросала?
      – Ты постоянно меня бросаешь!
      – Ха! – сказала Лула.
      Я открыла сотовый и позвонила в полицию. Уже через несколько минут я услышала, как подъехала полицейская машина. Карл Констанца и его напарник Большой Пес.
      – Когда раздался звонок, я сразу решил, что это ты, – сказал мне Карл. – Ведь уже месяц прошел с той поры, как ты обнаружила последний труп. Самое время напасть на следующий.
      – Ну не так уж много трупов я нахожу!
      – Эй, – вмешался Большой Пес, – это у тебя бронежилет?
      – И новехонький, – добавил Констанца. – Ни одной дырки от пули.
      Полицейские Трентона одни из лучших в стране, но их бюджет не сравнить с Беверли-Хиллз. Если вы служите в полиции Трентона, то вам остается надеяться, что бронежилет вам подарит Санта-Клаус, поскольку здесь бронежилеты покупались на разного рода гранты и пожертвования, а не автоматически прилагались к бляхе.
      Я сняла с кольца ключ от дома Дечуча и припрятала его в карман. Оставшиеся ключи отдала Констанце.
      – Там в сарае Лоретта Риччи. И видок у нее паршивый.
      Я не знала Лоретту Риччи лично, только иногда мельком видела. Она жила в Бурге. Вдова. Лет примерно шестьдесят пять. Я несколько раз встречалась с ней в мясной лавке Джиовичинни.
      Винни поставил локти на стол и, прищурившись, оглядел нас с Лулой.
      – Что это значит – вы потеряли Дечуча?
      – Мы не виноваты, – сказала Лула. – Он улизнул.
      – Черт возьми, – возмутился Винни. – Где уж мне ждать, что вы поймаете кого-то, кто в состоянии улизнуть.
      – Да иди ты, – сказала Лула.
      – Ставлю деньги на плюшки, что он в своем общественном клубе, – заявил Винни.
      Когда-то в Бурге была тьма общественных клубов. Они были весьма влиятельными, потому что там принимали ставки. Затем штат Джерси сделал азартные игры легальными, и местные букмекеры разорились. Теперь в Бурге остались всего несколько общественных клубов, члены которых проводят время за чтением газет.
      – Не думаю, что Дечуч в клубе, – заметила я. – Мы нашли Лоретту Риччи в его сарае, так что полагаю, что в данный момент Эдди летит в Рио.
      Делать было нечего, и я поехала домой. Вечерело. Небо затянуло тучами, и начал накрапывать дождь. Лоретта Риччи выбила меня из колеи. Я поставила машину на стоянку, толкнула двойные стеклянные двери и оказалась в небольшом вестибюле, откуда на лифте поднялась на второй этаж.
      Я вошла в квартиру и сразу направилась к телефону, на котором мигала красная лампочка.
      Первое послание было от Джо Морелли. «Позвони мне». Весьма недружелюбным тоном.
      Второе послание прислал мне мой приятель по прозвищу Лунатик. «Эй, дружок, я – Лунатик». И все.
      Третье послание было от мамы. «Почему я? – спрашивала она. – Почему именно у меня должна быть дочь, которая находит трупы? В чем я провинилась? Дочка Эмили Бибер никогда не находит мертвецов. И дочь Джоан Малиновски тоже. За что?»
      В Бурге новости распространяются быстро.
      Четвертое и последнее послание было тоже от мамы. «Я пожарила курицу и сделала ананасовый торт на десерт. Я поставлю еще одну тарелку, на случай, если у тебя нет других планов».
      Мама явно делала ставку на торт.
      Рекс, мой хомячок, спал в своей банке из-под супа в клетке на кухонном буфете. Я постучала по клетке, чтобы поздороваться, но Рекс не пошевелился. Видно, набегался по своему колесу и теперь отсыпается.
      Я подумала, не перезвонить ли Морелли, но отказалась от этой мысли. Наш последний разговор закончился криками. А после общения с миссис Риччи у меня не было сил орать на Морелли.
      Я протопала в спальню и плюхнулась на постель, чтобы подумать. Такие размышления часто напоминают дремоту, но намерения были другими. Я уже очень глубоко задумалась, когда зазвонил телефон. Пока я плелась к нему, трубку уже повесили, осталось только послание от Лунатика.
      «Бессовестная», – сказал Лунатик. И все. Больше ничего.
      Лунатик прославился своими экспериментами с лекарствами, так что по большей части понять его было трудно. Лучше уж не обращать на него внимания.
      Я сунула голову в холодильник и обнаружила банку оливок, скользкую капусту, одинокую банку пива и позеленевший от старости апельсин. Никакого ананасового торта.
      Такой торт имелся в доме моих родителей, всего в двух милях отсюда. Я проверила пояс на джинсах. Туговато. Скорее всего, мне торт не нужен.
      Я выпила пиво и съела несколько оливок. Неплохо, но до торта далеко. Обреченно вздохнула. Сдаюсь. Очень хотелось торта.
      Когда я подъехала к дому, мама и бабушка стояли у дверей. Моя бабушка Мазур переехала к моим родителям вскоре после того, как мой дедушка Мазур с полным мешком двадцатицентовых монет отправился на небо попробовать тамошние игровые автоматы. В прошлом месяце моя бабуля получила водительские права и купила себе красную «Корветт». За пять дней она умудрилась набрать столько штрафных талонов за превышение скорости, что у нее отобрали права.
      – Курица на столе, – сказала мама. – Мы только собрались садиться.
      – Тебе повезло, что мы с ужином затянули, – сообщила бабушка. – Телефон звонил не переставая. Все говорили только о Лоретте Риччи. – Она уселась и расправила салфетку. – Должна признаться, я не удивилась. Я уже давно говорила себе, что Лоретта напрашивается на неприятности. Она совсем свихнулась на мужиках после смерти Доминика.
      Отец сидел во главе стола с таким видом, будто ему хочется застрелиться.
      – Она прыгала от одного мужика к другому на наших вечерах для пожилых людей, – не унималась бабушка. – И я слышала, что совсем распоясалась.
      Курицу поставили перед отцом, чтобы он первым мог выбрать себе кусок. Мне казалось, что мама считала, чем скорее отец начнет есть, тем меньше будет у него желания вскочить и удавить бабку.
      – Как курица? – поинтересовалась мама. – Не слишком сухая?
      Нет, сказали все, не сухая, нормальная.
      – Я тут видела по телевизору программу о примерно такой же женщине, – сообщила бабушка. – Очень сексуальной, и так вышло, что один из мужчин, с которым она флиртовала, оказался инопланетянином. И этот инопланетянин забрал женщину на свой космический корабль и там творил с ней разные вещи.
      Отец низко склонился над тарелкой с едой и пробормотал что-то невразумительное; мне удалось разобрать только «сумасшедшая старая дура».
      – А как насчет Лоретты и Эдди Дечуча? – спросила я. – Как ты думаешь, они встречались?
      – Я не в курсе, – поджала губы бабуля. – Насколько мне известно, Лоретта предпочитала горячих мужчин, а у Эдди уже давно не стоит. Я пару раз с ним встречалась, так у него там все мертвое, как дверная ручка. Как я ни старалась, ничего не вышло.
      Мой отец поднял голову, взглянул на бабушку, и кусок мяса вывалился у него изо рта.
      Мама, вся красная, сидела на другом конце стола. Она с шумом втянула воздух и перекрестилась.
      – О господи! – прошептала она.
      Я поигрывала вилкой.
      – Если я сейчас уйду, то не получу свою порцию ананасового торта, верно?
      – Ни за что в жизни, – подтвердила мама.
      – Расскажи, как она выглядела? – поинтересовалась бабушка. – В чем она была? И какая прическа? Дорис Жуш сказала, что видела Лоретту вчера в магазине, так что вряд ли она уже сгнила и зачервивела.
      Отец потянулся за ножом, но мать одарила его строгим взглядом, который говорил: «Даже не думай!»
      Мой отец ушел на пенсию из почтового отделения. Иногда он калымил на машине, покупал только американские модели и курил сигары на улице за гаражом, когда мамы не было дома. Не думаю, что он и в самом деле пырнул бы бабушку ножом. Хотя, подавись она куриной костью, он бы не слишком огорчился.
      – Я ищу Эдди Дечуча, – сказала я бабушке. – Он не явился в назначенный срок в суд. Как ты думаешь, где он может быть?
      – Он дружит с Зигги Гарви и Бенни Колуччи. Еще у него есть племянник по имени Рональд.
      – Как, по-твоему, не мог он уехать из страны?
      – Ты хочешь сказать, потому что он проделал дырки в Лоретте? Не думаю. Его и раньше обвиняли в убийстве, но он никогда не уезжал из страны. Во всяком случае, я о таком не слышала.
      – Как я все это ненавижу, – вмешалась мама. – За что мне такое – дочь, которая гоняется за убийцами?! С чего это Винни поручил тебе это дело? – Она повернулась к отцу. – Фрэнк, он твой родственник. Ты должен с ним поговорить. Почему ты так не похожа на свою сестру? – спросила меня мама. – У Валери прекрасный муж и чудесные дети. Она не гоняется за убийцами и не наталкивается на трупы.
      – Стефани тоже почти вышла замуж, – возразила бабуля. – У нее в прошлом месяце состоялась помолвка.
      – Неужели?! Ты видишь кольцо на ее пальце? – спросила мама.
      Все посмотрели на мой палец.
      – Не хочу об этом говорить, – сказала я.
      – Мне кажется, Стефани влюблена в кого-то другого, – заметила бабушка. – В этого парня Рейнджера.
      Отец перестал есть.
      – Охотника за сбежавшими преступниками? Этого черного?
      В общем-то, мой отец не был настоящим расистом. Он никогда не рисовал свастики и не был замечен в оскорблениях меньшинств. Но он считал, что если ты не итальянец, то явно не дотягиваешь до необходимых стандартов. Исключением была только мама.
      – Он американский кубинец, – сказала я с вызовом.
      Мама снова перекрестилась.

      Когда я уехала от родителей, было уже темно. Я не думала, что Эдди Дечуч может быть дома, но на всякий случай проехала мимо. В той половине дома, что занимали Маргуччи, горел свет, но половина Эдди казалась безжизненной. Я мельком заметила желтую ленту, опоясавшую место преступления.