Предполагается, что вы, господин Крюгер, не так просты, чтобы доверчиво отдать себя в руки сразу двум криминальным структурам: одной — на Фронде, другой — на Инферне, в Диаспоре... Так что вполне естественно, что в систему слухов, циркулирующих в здешнем уголовном мире, был вброшен еще один: мол, впереди себя осторожный владелец «груза», прибывшего на «Ганимеде», послал своего агента. Сделано все возможное, чтобы не слишком тупые «люди при порошке» догадались, что агент этот — не кто иной, как господин Яшми.
      Ну и естественно, что именно со своим агентом связался Крюгер, когда его спасательная капсула скользила в небесах Инферны. Естественно, Яшми подсуетился и успел забрать Крюгера с места приземления прямо из-под носа спасателей и полиции. В настоящее время он устроил своего нанимателя на конспиративной квартире и сейчас занят поисками контактов с потенциальными покупателями большой партии «пепла».
      — От всего этого, однако, у господина Яшми не прибавилось реальных каналов выхода на верхушку этих «людей при порошке», — поуменьшил зазвучавший в словах собеседника энтузиазм федеральный следователь.
      Но с этой подачи энтузиазм Яснова только возрос.
      — Ну, во-первых, у нас теперь есть выход на область, до сих пор бывшую вне подозрений — на Службу спасения, — он загнул один палец, мизинец — как это делают русские.
      «Был бы европейских корней, наоборот — выбросил бы вверх указательный», — отметил про себя Кай. Впрочем, это его наблюдение не имело никакого отношения к делу.
      — А конкретно, — продолжил Яснов, — мы имеем в виду господина Раковски и других членов экипажа спасательного бота. Никуда они не денутся. Вылезут из своих щелей, как только поймут, что корабль пока не найден и подозрений относительно них нет. Во-вторых, я буду не я, если «те люди» начнут землю рыть и умудрятся проскочить мимо меня после того, как в Диаспоре распространится слух о спрятавшемся в горах кораблике и о том, что кое-кто из его пассажиров жив-здоров и гуляет на свободе. А об этом мы уж позаботимся. Мне даже не придется быть назойливым. Скорее — наоборот. Вопрос в том, кто выйдет на нас первым. Тогда будет опасно спутать варианты.
      — Надо позаботиться об одной важной вещи, — Кай внимательно посмотрел в глаза агента. — Вы не догадываетесь о какой?
      — Обижаете, следователь.
      Яснову, кажется, и впрямь стало обидно за то, что собеседник держит его за пацана. Однако не время было тратить силы на глупые амбиции.
      — Как только было принято решение приступить к выполнению операции, — Ким продолжал спокойным и выдержанным тоном инструктировать федерального следователя, — соответствующие службы сделали все, чтобы отрезать Диаспору от Фронды. Все каналы подпространственной связи были взяты под контроль. Если у здешних агентов Хубилая и осталась возможность связаться с ним, то только уж какая-нибудь особенно хитрая.
      — У них нет такой возможности, — прервал его гортанный голос. — Не тратьте время на обсуждение вопросов, которые целиком и полностью находятся в компетенции контрразведки.
      — Не будем, — согласился Ким. — Теперь один важный момент: все карты путает полная неопределенность в отношении того, что же все-таки приключилось на борту «Ганимеда», когда он предпринял аварийный сход с орбиты, и где сейчас находятся ваши спутники.
      — Мне кажется... — Кай взял со стола электрокарандаш агента и нервно щелкнул его кнопкой — дурные примеры заразительны. — Думаю, что в начале нашей беседы я слишком оптимистически оценил ситуацию... Во всяком случае, покуда мы с вами обсуждали все остальные детали, меня не покидала мысль о том, кто из присутствовавших на борту корабля мог осуществить такой дерзкий угон. Двоих — Анатолия Смольского и Алоиза Бибера — Микиса Палладини — можно исключить сразу. Они не смогли бы не только справиться с управлением космоклипером, но и выбраться из боксов, где были заперты.
      — Третий, — уточнил агент, — Кирилл Николаев тоже был обезоружен и заперт...
      — Допускаю, что он мог сладить с замком, орудуя зубочисткой... Или выкинуть что-нибудь в этом роде. Я успел навести о нем справки — парень ушлый. Прошел общую подготовку Космодесанта. Может выполнить простейшие маневры. Но навыков в вождении космических судов не имеет. Тем более провести аварийную посадку — да еще так виртуозно... Нет, это не он.
      — Я — того же мнения, — пожал плечами Яснов. — Вариантов, собственно говоря, нет: на борту был только один человек, способный управлять кораблем, — навигатор Рымник. Но в данном случае мотивы его совершенно непонятны. Если не допустить простую в общем-то мысль, что он работал на какую-то третью сторону. Может быть, на тех, на кого должен был вывести Крюгера Фостер... Конечно, это весьма сомнительно, но, учитывая, что, кроме тех, кого мы сейчас перебрали по косточкам, на борту было лишь три покойника в холодильнике, придется принимать даже самый невероятный вариант.
      — Есть и еще одна мысль, — поморщившись, Кай бросил карандаш поверх бумаг, — которая состоит в том, что мы просто-напросто плохо обыскали этот чертов кораблик. Если уж на нем были два спрятанных пассажира, то почему бы где-нибудь не затесаться и третьему? Но это лишь гипотеза. Меня же больше волнует судьба троих моих спутников. Они не могли оказать особого сопротивления тому, кто завладел кораблем, кто бы это ни был. И маловероятно, что этот кто-то сохранил им жизнь. В лучшем случае — заживо похоронил под обвалом в корабле, запертыми по каютам. Не думаю, что Рымник или кто-то другой рискнет гнать через безжизненное горное плато караван из трех пленников...
      — Он мог прихватить кого-то одного, наиболее информированного, — заметил агент. — Я бы на его месте остановил свой выбор на Палладини. Он и наименее опасен, как противник... Но вы правы — судьба ваших друзей вызывает самые серьезные опасения...
      — Так или иначе, — Кай встал и подошел к окну, — я настаиваю на том, чтобы предпринять тайную экспедицию к месту, где укрыт «Ганимед», и выяснить судьбу тех, кто был на борту.
      — Еще важнее, — снова несколько неожиданно подал свой гортанный голос Лирига, — убедиться, что никто не забрал с борта ту матрицу памяти, на которой зафиксированы события, происшедшие на вашем корабле. Если она попала... или если она попадет в руки противника, то вся наша операция разваливается.
      — Запись на матрицу шифруется, — напомнил ему Кай. — Так что потребуется время, чтобы ее «расколоть». Кроме того, о самом ее существовании знали только я и Палладини. До того момента, как вы прочитали мою докладную. Так или иначе...
      — Я принял к сведению ваши соображения, — оборвал его Лирига. — Думаю, мы сумели обрисовать наши планы в общих чертах. О деталях вы договоритесь сами и доложите мне не позже завтрашнего утра.
      — И еще, — резко повернулся к нему федеральный следователь. — Надеюсь, вы понимаете, что необходимым условием нашей совместной работы для меня является возможность беспрепятственно контактировать с моим непосредственным руководством там, в Федерации. Контактировать по вашим закрытым каналам подпространственной связи, как открытым текстом, так и посредством шифрограмм.
      Некоторое время Лирига молчал. Потом сухо (насколько позволяли об этом судить возможности преобразователя частот) определил:
      — Такая возможность вам будет предоставлена. Как мера, обеспечивающая взаимное доверие. Надеюсь, вы не злоупотребите этим.

* * *

      Кэп был мрачен и явно не без труда сдерживал вполне справедливое желание свернуть шею сначала сгинувшему, а теперь неожиданно выплывшему из тумана Смольскому. Кирилл, не обращая внимания на гневную тираду, обрушившуюся на голову бедного литератора, думал о чем-то своем.
      Впрочем, выражение недовольства не заняло у капитана слишком много времени. Видно, свою вину в приключившемся он тоже видел. Тяжело вздохнув, кэп коротко кивнул Анатолию, приглашая присесть на подходящий для этой цели валун, а сам устроился напротив — опершись спиной о менее удобный обломок гранита. Кирилл использовал ту же опору, чтобы пристроить на ней свой довольно тяжелый бластер и присматривать за окружающим пространством, временами заглядывая в инфракрасный прицел.
      Анатолий, стараясь быть как можно более лаконичным, изложил причину своего почти двухчасового исчезновения. Рассказывая о странной, похожей на дурной сон встрече с незнакомкой у костра, он приглядывался к лицу кэпа — почему-то им владело ощущение, что Листер знает гораздо больше, чем кажется, о том, кто и что может им встретиться здесь, в богом забытом уголке чужой и недоброй к незваным гостям планеты.
      Но кэп не проронил ни слова. Вместо него заговорил Кирилл.
      — Вот что, — определил он. — Палладини мы, похоже, потеряли. У него и ракетница была, и фонарь мощный, и в пределах прямой слышимости мы с ним находились. На худой конец он мог бы и маячок врубить на своем блоке связи. Хотя это и чревато... Так что или он попал в руки каких-то бандитов, которые, видно, по горам этим бродят...
      — Или какой-нибудь местной полиции, жандармерии или типа того, — предположил Смольский. — Ведь кто-то же прочесывает местность в поисках кораблика... Удивительно, что до сих пор на нас не наткнулись.
      — Так или иначе, но в этом случае он довольно скоро расколется, и мы можем оказаться в окружении, — продолжил Кирилл. — Другой вариант — Палладини погиб. Нарвался на что-то такое в этом туманище. Может, элементарно загремел в расселину. Тут уж ничего не поделаешь. Но на нас будет висеть еще один труп.
      — Возможно, — возразил Смольский, — он еще жив. Но — без сознания. Или просто беспомощен. Тогда...
      — Что вы предлагаете делать тогда? — жестко спросил Листер. — Вы сами видели, что означают поиски человека в этом тумане. Вы, господин писатель, и на нас-то с трудом вышли, хотя мы и сигналили всем, чем могли. Дожидаться тут восхода — полное безумие. Днем поиск невозможен — нас засекут раньше, чем здешнее солнышко выйдет из-за горизонта... Так что... милосердие милосердием, но не переоценивайте наших сил и возможностей. И примите во внимание, что если Палладини кем-то схвачен, то этот «кто-то» вот-вот будет здесь. Ничего хорошего это нам не сулит — поверьте!
      — Значит? — уныло произнес Анатолий.
      — Значит, надо уносить отсюда ноги! — не скрывая раздражения, отрезал кэп. — И поскорее!
      Он резко встал и начал сверяться с картой местности на дисплейчике своего ручного компа. Посмотрел на компас, на карту, снова на компас. Потер лоб, нахмурился.
      Впервые за время перехода Анатолий видел на лице кэпа какое-то подобие растерянности. Но это длилось всего лишь мгновение. Лицо капитана вновь стало непроницаемым.
      — За мной! — коротко скомандовал он. — Кирилл — замыкающим. И не терять друг друга из виду!
      Забросил рюкзак за спину и легко зашагал вниз по еле заметному склону.
      Анатолию ничего не оставалось, как поспешить за ним.
      Чувствовал он себя последним дерьмом.

* * *

      Когда с головы Микиса сняли мешок, он чуть было не ослеп от обилия света. Ночные переходы и дневной сон в темноте скальных пещер и гротов превратили его в нетопыря. Теперь ему потребовалось время, чтобы прийти в себя и разобраться, где он находится и кто его окружает.
      А находился он в помещении до боли знакомом — знакомом по той, до Инферны, оставленной жизни. Это был то ли тесный бункер, то ли просторный, оснащенный двумя рядами нар коридор. На нарах этих и пребывал Микис. Нары были в точности такими же, какими были, есть и будут, верно, вовеки все тюремные нары по всей Периферии, — отменно неуклюжей и прочной комбинацией сваренных друг с другом рельсов и прикрученных к ним намертво болтами досок из древесины — тяжелой и твердой. Помещение заливал мертвенный, лишающий надежды свет флюоресцентных панелей. С обоих торцов бункер был оборудован толстенными, унылого окраса бронированными дверьми. Двери эти впечатляли.
      Пара типов в камуфляже — в обычном камуфляже Легиона, только без опознавательных знаков, свалила сорванные с голов пленных мешки в дальнем углу, где виднелось еще какое-то барахлишко, после чего убыла в те самые двери. Наблюдать за бункером остались четверо их коллег с армейскими бластерами, но одетых причудливее — в смесь униформы бог весть каких войск и партикулярной одежки. Эти сразу уселись резаться в карты. Пленные, надежно примкнутые к стойкам нар, их мало волновали.
      «До сих пор жизнь Диаспоры мне расписывали как рай земной, — язвительно подумал Палладини. — В гробу видел я, однако, такой вот рай! Стоило же Микису Палладини мучиться, словно грешнику в аду, на богом проклятой Фронде, а потом кантоваться, словно дамскому бюстгальтеру в стиральной машине, в этом сатанинском кораблике, что блохой скакал через подпространство, и от этого страдать как Иона во чреве китовом, для того только, чтобы в конце концов очутиться в самой обыкновенной каталажке?! Даже если это — филиал здешнего рая для безбилетников, то я не подписывался на этот чертов круиз!»
      Он был не единственным «безбилетником» в этом «филиале рая». Тонкая, но очень прочная цепь делала его всего лишь крайним в цепочке из полудюжины довольно мрачных личностей, закованных, как и он, в наручники. Все они явно не по своей воле оказались в этом тайном узилище.
      В остальном, однако, его товарищи по несчастью довольно сильно отличались от Микиса. Была это публика разношерстная, но все как один лихого вида. А особо отличался его непосредственный сосед — тип, производивший на окружающих неизгладимое впечатление. Он был неопределенного возраста, размерами чуть ли не вдвое превосходил Микиса и имел буйную, густую и огненно-рыжую шевелюру. Рыжими, густыми и буйными были, естественно, и его борода и брови. Гребень цирюльника никуда не касался этой буйной поросли, в которой с трудом угадывались высокие веснушчатые скулы, конопатый нос и глубоко посаженные, неожиданного василькового окраса глаза. Одет тип был, видно, по принятой в здешних краях моде и даже не без претензии. На нем был набор предметов одежды из грубой кожи, собранных, видно, с миру по нитке, но в соответствии с какими-то признаками вкуса — туземного и вычурного, но вкуса. Запястья арестанта, кроме наручников, украшала дюжина разнообразных браслетов, в левом ухе висела впечатляющих размеров серьга, на шее и на поясе болтался целый набор страннейших амулетов, в одном из которых отчетливо угадывалось высушенное человеческое ухо...
      Микис отметил про себя, что ни его самого, ни других пленников не обобрали. У него лично забрали только документы и оружие, проявив мало интереса к остальному содержимому рюкзака и карманов.
      В отличие от других пленников, рыжий громила проявил к Микису интерес, перекинулся с ним парой фраз на местном наречии и потому стал как-то близок злосчастному владельцу «Риалти». Каково же было удивление Микиса, когда он узнал, что косматый тип, с которым судьба свела его здесь, на краю Обитаемого Космоса, под чужим небом, был близок с его, Микиса, неплохим знакомым. Выяснилось это почти сразу, как только тип соблаговолил представиться.
      — Рога, — сообщил он, изучая Микиса довольно мрачным и каким-то сверлящим, до костей пронимающим взглядом. — Ударение на первом слоге.
      Он явно ожидал, что его имя что-то говорит новому знакомому. И как само собой разумеющееся добавил:
      — И если хоть раз назовешь меня Копытичем, шею сверну! Такое только троим позволено. Петрович я... Запомни: ударение — на первый слог! Петрович! Рога Петрович! А про Копытича — это все Шишела шуточки... Ну а тебя как звать, малахольный?
      Славянский юмор Шишела, столь обидный для Роги, остался непонятен Микису, а вот сама кличка изобретателя странного прозвища всколыхнула в нем массу эмоций.
      — Шишел? — удивленно воззрился он на Рогу — Шишел-Мышел — Шаленый?! Его что — сюда занесло?
      — А что — тоже такого знаешь? — изумился Рога. — Или слышал о таком? Вот уж тесен мир! Хотя, если уж сошлись мы на Камнях, так и неудивительно: тут все мы по одной дорожке ходим... Ты не темни, однако, сам-то назовись все-таки...
      — Шишел меня знал как э-э... Барсука... — ответил Микис — Дело было на Гринзее...
      Рога окинул собеседника критическим взглядом и согласился:
      — М-да... Есть что-то...
      Микис потупился Он не был уверен, что ему стоит распространяться о своем прошлом — здесь и сейчас.
      — Тогда у меня кличка такая была — Барсук, — уточнил он
      — А сейчас, стало быть, другая... — проявил догадливость, хорошо сдобренную ядовитой иронией, Рога.
      — Можешь звать меня Бобер... — неохотно промямлил Микис.
      — И этот зверек подходит, — согласился рыжий разбойник, еще раз оценивающе поглядев на собеседника. — Не скунс все-таки...
      Микис нервно дернулся — именно Скунсом он числился в те далекие и прекрасные времена, когда за ним — Микисом Палладини — еще не охотились по всей Галактике люди Большого Кира с намерением спустить шкуру за принесенный этому самому Киру и ряду фигур помельче основательный материальный ущерб, за сотрудничество с федералами из управления, пропажу партийной кассы и за иные прегрешения.
      — Правда, я и бобров и барсуков только по «Ти-Ви» видал, — признал недочет в своих познаниях по части зоологии Рога. — И скунсов — тоже. В фильмиках про флору Метрополии. Или про фауну... Познавательных. А ты, видно, живность любишь... Этакую... Ну это все кликухи. А звать-то как тебя в натуре?
      — Алоиз Бибер к вашим услугам, — несколько чопорно отрекомендовался Микис.
      — Это там — на Гринзее, или здесь — в Диаспоре? — продолжил Рога уточнение обстоятельств. — Мне важно вспомнить, чем там тебя Шишел поминал — добром или по-другому как...
      — У Шишела никаких ко мне претензий не было! — оскорбился Микис. — Я ему был, конечно, под другим именем известен, у меня тогда на фамилию Беррил ксива выправлена была! Ромуальдо Беррил, если хотите знать!
      Рыжий Рога призадумался, но если и вспомнил что из рассказов Шаленого, то не поспешил уведомить об этом Микиса. Тот беспокойно завозился на нарах.
      — Так Шишел теперь тоже здесь? — озабоченно осведомился он.
      — Отнюдь, — коротко бросил Рога. — А не помешал бы, ей-богу... Мы с ним на пару прикидывали сюда на промысел податься... Камнями зарабатывать года два-три. На Святой Анне дело было. Там он мне «Копытича» этого и подвесил — шутник хренов. И уж все на мази было... Но тут его кто-то из старых приятелей вычислил, из тех, с которыми они с Квесты — с Малой Колонии — звездолет какой-то древний угнали. Он потом то ли отбился от них, то ли потерялся где-то и все тосковал по ним и по тем денькам вообще...
      — Да, помню что-то такое... — согласился Микис. — Случалось от него слышать что-то в этом роде... Под «Смирновскую»... Сентиментален Шишел бывал временами.
      — Ну, так вот нашлись друзья эти его, — с некоторым недовольством в голосе поведал Рога. — С ними Дмитрий и сорвался в другие края. А я вот в Диаспору подался. На то у меня и расклад неплохой выпал, и подданство Фронды — я про него, правда, уж и забыл, а пригодилось, однако ж и Способность четко выраженная... Так что, видно, на роду мне написано по здешним горам шляться и камушки подбирать... А у Шишела как раз ни того, ни другого. Как не было, так и нет — ни гражданства этого, ни Способности... Да и к Камням у него предубеждение какое-то... Что-то там с каким-то Камнем у него вроде как боком вышло... Так что, может, оно и к лучшему, что все так сложилось. Потому что в Диаспоре жизнь, конечно, сытая — если на «чертей» не за страх, а за совесть ишачить. Но по-настоящему заработать можно только на двух вещах — на «пепле» и на Камнях... Но с «пеплом» все стремно. Все на Секту завязано, на Фалька... А с Камнями — дело четкое, прямое — кто смел, тот и съел. Хотя...
      — Камни... — растерянно пробормотал Микис. — Значит, камушки... Не знал...
      — Какие тебе «камушки», малахольный?! — неожиданно завелся Рога. — Это у баб в сережках — камушки. А здесь — на Аш-Ларданар — Камни! Заруби это себе на носу, чучело!
      — Знаешь, Рога, — переходя уже на «ты», начал прояснять суть дела бывший Барсук, — я вроде специально делами Диаспоры так это — интересовался. У меня на этот предмет свой интерес. Я, понимаешь, на Фронде свое дело содержу... Но я ни разу не слышал о том, что с Инферны вывозят ювелирное сырье...
      Рога обалдело уставился на Микиса. Очевидно, тот ляпнул что-то и вовсе уж несуразное...
      — Какое такое — ювелирное? — ошалело спросил он. — Ты-то сам за каким дьяволом по этим местам бродишь? Да еще в Ночи Туманов. Тоже ведь Камни для кого-то пасешь? Или кто-то для тебя Камни пасет? Но, извини, дорогой, на это не похоже...
      — Конечно — не похоже! — взвился Микис. — Я... Я сюда — на Инферну вашу — влип не по делам! Вообще помимо, как говорится, собственной воли!
      Он лихорадочно соображал, какую версию своего прибытия «впарить» неожиданно обозначившемуся партнеру по возможному бизнесу в Диаспоре.
      — Ми... Алоиза Бибера привезли на Инферну, как барана — на свадьбу. Связанного и без малейшего понятия о том, знаете ли, что происходит! Они меня хотели использовать как заложника! Но... Но у них корабль... Они — разбились. Где-то здесь, в горах... И единственное, чего я хочу, это поскорее убраться с этой милой планетки! И еще, конечно, Алоиз Бибер хочет получить хоть какую-то компенсацию за его страдания! — торопливо добавил он.
      Рога продолжал пялиться на Микиса. Теперь уже снова иронически.
      — Послушай, друг... И кто это тебя и — главное — за каким дьяволом приволок сюда — на планету, которая ни-ка-ко-го отношения ни к твоей Фронде, ни к Метрополии не имеет и иметь не может?! Кому ты здесь сдался, если не секрет?
      — Это — дело рук Хубилая... Кублы... — лихорадочно продолжал нести околесицу Палладини. — У него... у нас получилась нестыковочка с большой партией «порошка»... Если бы не эта авария... Не эта посадка...
      — А после аварии и посадки... — Рога улыбнулся настолько ядовито, что этого не смогла скрыть даже его рыжая борода. — После такой беды эти твои похитители так огорчились, что отпустили тебя на все четыре стороны... Да еще и комбинезончик дали, фонарик привесили. Продуктов в дорогу — полный рюкзак. Мешок спальный... Да еще и пушку ты вроде при себе имел... Я же слышал, о чем эти, — Рога кивнул в сторону продолжавших резаться в карты охранников, — болтали...
      Бобер скис и стал лихорадочно рыскать глазами по бункеру, ища сочувствия у остальных товарищей по несчастью. Но разношерстной четверке — двум горцам, негру и узкоглазому азиату не было до него никакого дела. Двое первых, как и охрана, предавались игре, но только какой-то странной: в нее можно было играть со скованными руками. Один бросал на своем гортанном горском наречии какие-то слова — возможно, называл число, — а второй, подумав, отзывался на это такими же короткими, явно обусловленными какими-то правилами звуками. Потом наступала очередь второго, и он выдавал свою порцию из трех-четырех слов, повергая в задумчивость партнера. Видимо, это было чем-то вроде шахмат без доски... Негр просто балдел, словно обкуренный, а азиат, похоже, просто спал с открытыми глазами.
      Рога с иронией продолжал наблюдать за своим собеседником.
      — Ладно... — наконец процедил он. — Твое дело: не хочешь — не колись. Только мой тебе совет: сказки свои побереги для своей бабушки. А здесь — на Аш-Ларданар — ты этих песен не пой: не поймут, да еще и отделают так, что родная мать не узнает... Постарайся въехать в ситуацию: очень скоро эти мальчики, — Рога снова выразительно кивнул в сторону охранников, — возьмутся за нас. За каждого по очереди. И если будешь морочить им голову, то очень об этом пожалеешь. Лучше скажи... ну, например, что работаешь со мной. На подхвате. Тогда от тебя живо отвяжутся и так — со мной в спарке — и будут гонять за добычей. Но это у них надолго не получится. Не так трудно от них уйти. Суки еще пожалеют, что захомутали Рогу Петровича.
      Рога помолчал, мрачно цыкнув зубом.
      — И вот еще что... — он присмотрелся к уныло обвисшим щекам и скривившимся губам своего подопечного. — Когда тебя подведут к Камням — у них они с собой, из моего, кстати, улова за прошлую ночку, — ты не вздумай выдать себя. Ни-ни! Делай вид, что не чувствуешь ничего... Совсем ничего. Что даже не понимаешь, о чем идет речь... Иначе тебя вмиг возьмут в работу и вместо меня будет у тебя настоящий надсмотрщик — из этих ребят. А они круты...
      Микис тяжело вздохнул — не первый раз за время своего недолгого знакомства с Рогой.
      — А кто эти «мальчики»? — поинтересовался он. — Что этим типам нужно от бедного Алоиза Бибера? И потом... Я ведь и вправду ничего не понимаю... Что это за штука такая ваши Камни? Кому они сдались? Кто их покупает?
      Минуту-другую Рога созерцал Микиса, очевидно, раздумывая, не плюнуть ли на этого непонятного типа. Потом все-таки решил удостоить его ответа.
      — Если ты и вправду не знаешь, что такое Камни, — Рога принялся старательно, словно малому ребенку, растолковывать несчастному Палладини суть дела, — то в двух словах этого не объяснишь. А покупателей на них два — оттого и цена высокая держится. По-хорошему, так почти весь урожай скупают «черти» — ранарари. Толковые люди только с ними дело и имеют. А еще есть другие... Такие, с которыми лучше не связываться. Вот на этих-то других работают как раз эти «мальчики». «Стервятники». Стервятники и есть. Дурные они... И дела по-настоящему вовсе не знают. Свою долю или грабежом берут — у таких вот, как эти, — он кивнул на соседей по нарам, — или захватывают типов со Способностью и гоняют по плато — когда в ошейнике, когда нет. До той поры, пока тип этот не загнется. Или не смоется к чертовой матери...
      Оглушительно загремели засовы, охранники побросали карты и поспешили на свои места, а Рога осекся и всем своим видом показал Микису, что теперь стоит помалкивать. В бункер вошли четверо типов в подранном камуфляже Легиона, при бластерах и дубинках. Дубинки тут же пошли в ход — под крики «Встать! Рожей — в стенку!» Микис получил пару крепких тычков, которые заставили его принять позу, соответствующую желанию хозяев ситуации. Один из вошедших, позвякивая ключами, принялся отстегивать цепь, связывающую шестерку пленников.
      — Сейчас по одному будете выходить в гальюн — до ветру, —скрипучим, голосом сообщил, старший из охранников. — Под присмотром. Потом — жрать и на поверку. Потом — дрыхнуть до захода. По темноте — переход. Усвоили?

* * *

      Окна кара были затемнены почти до предела, и казалось, что город погружен в глухую ночь. Но это был всего лишь вечер — время затишья «чертей» и оживления людского населения Инферны. С этой точки зрения момент для перевозки федерального следователя на конспиративную квартиру, предназначенную для господина Крюгера, был выбран не слишком удачно: на кар пялились прохожие — проклятое затемнение лишь привлекало внимание посторонних, не мешая, при наличии достаточного любопытства, разглядеть в глубине салона силуэт господина Крюгера.
      И господин Крюгер старался не высовываться без дела. Но не высовываться было невозможно: город впечатлял. Впечатлял уже тем, что ничем не был похож на города расселившихся по Обитаемому Космосу землян. Скорее его можно было назвать лесом. Но только не лесом, состоящим из живых деревьев, а лесом домов.
      Кай не сразу сообразил, что это — именно дома, когда увидел первые из них. Они более походили на огромные, во множество обхватов, иногда неправильной формы колонны. Башни. Но башни ветвящиеся, соединяющиеся порой своими «кронами» и образующие невероятные, противоречащие, казалось бы, законам тяготения пространственные узоры. Башни эти, прорезанные узкими, приплюснутыми щелями окон, были прихотливо, на разных расстояниях друг от друга расставлены на никак не обработанной, не одетой в асфальт и бетон почве. И только несколько покрытых светло-серым подобием асфальта узких дорог (по одной из них и катил кар) протекало через эту каменную, на много десятков квадратных километров раскинувшуюся рощу. Теперь Кай понял, почему их кар был явно автомобилем повышенной проходимости — о шести широких колесах с шинами низкого давления. Кар, кстати, был сработан явно не в Федерации. Может быть, на Фронде. Марка машины была незнакома Каю. Он кивнул на эмблему, украшающую рулевое колесо:
      — Чье производство?
      — Местное — Диаспора, говорят, уже три года производит эту модель. Лицензия «Фольксвагена», — отозвался Яснов. — С техникой ранарари — хотя она качеством и получше — мучиться приходится: всю систему управления и салоны под людей переделывать. Получается ни богу свеча, ни черту кочерга...
      Тротуары, робко жмущиеся к стенам башен и несмело одолевающие открытые пространства между ними, были здесь явной новацией, завезенной землянами. И только земляне, похоже, по ним и ходили. Хозяева же планеты для пешего хождения были не слишком приспособлены и перемещались, как правило, короткими перелетами от стены к стене, для чего стены эти были в изобилии снабжены стальными и каменными «жердочками». Несколько попавшихся Каю на глаза «чертей» именно таким манером спешили куда-то по своим делам. Другие неподвижно восседали на этих насестах, должно быть, наслаждаясь предзакатной прохладой.
      Неожиданно объявившийся среди путаницы каменных стволов многоэтажный, да к тому же еще и кирпичный дом, окруженный парком — да-да, самым настоящим земным парком, вызвал у Кая желание стряхнуть наваждение и оказаться все-таки в каком-нибудь одном из двух столь различных миров — на Инферне или на Земле.
      — Это резиденция нашего Чрезвычайного и Полномочного, — пояснил Ким. — Там же — за парком — целый городок для дипломатов и их семей. Кстати, и консульство там же. Но ведь вам теперь туда уже не надо?
      — Теперь — не надо, — вздохнул Кай. — Уже не надо, как вы совершенно правильно выразились. С момента подключения к операции у меня единственный канал связи со своими теперь — это сеансы подпространственной связи с «Эмбасси-2». Кстати, когда, наконец, такой сеанс состоится?
      — Думаю, что уже сегодня, — ответил агент. — Так что подготовьте свою шифровку. Ваш комп и ваш блок связи ждут вас на квартире. И ваше оружие — тоже. Это большое отступление от правил. Но я настоял на полном доверии.
      Ким развернул кар и стал осторожно лавировать между густо настроенными башнями, расположенными на склоне, спускающемся к довольно широкой на вид реке.