Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Диаспора

ModernLib.Net / Иванов Борис / Диаспора - Чтение (стр. 1)
Автор: Иванов Борис
Жанр:

 

 


Борис Иванов
Диаспора

       Мы успели: в гости к богу не бывает опозданий,
       — Что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!
В.Высоцкий

      Курица — это только средство, к которому прибегает яйцо, чтобы произвести следующее яйцо.
Точка зрения

ПРОЛОГ

      — Прощайте, Санди... — Крепко сбитый, приземистый лейтенант Муни остановился перед ничем не примечательной дверью и протянул руку своему спутнику — высокому худощавому человеку в штатском. — Хотя, может быть, всего лишь до свидания. Кто знает?.. Просто из-за этой двери обычно не возвращаются. Господин резидент выпускает посетителей всегда через черный ход. Как правило, уже в э-э... преображенном виде. Секрет Полишинеля...
      Федеральный следователь Кай Санди молча пожал протянутую ему руку и, подавив унылый вздох, отворил роковую дверь. За дверью этой располагался недлинный коридорчик, упирающийся в следующую дверь с табличкой «Г. Томпсон. Консультант». Две другие двери — по боковым стенам — табличек не имели. Федеральный следователь постучал костяшками пальцев в дверь господина Томпсона и вошел в довольно просторный для скромного консультанта кабинет, хозяин которого — бесцветный, словно моль, рыхловатый блондин — с живейшим интересом воззрился на гостя. Ради такого дела он даже отодвинул в сторону внушительную стопу распечаток, украшавшую его письменный стол.
      — Рад видеть вас здесь, следователь, — произнес он. — Должен извиниться перед вами, что не пригласил вас к себе сразу по прибытии. Требовалось некоторое время для того, чтобы вы самостоятельно вписались в здешний пейзаж... Как вы сами понимаете, не следовало привлекать внимание э-э... аборигенов к истинной цели вашего перемещения в эти края...
      — А я-то надеялся, что теперь всю оставшуюся жизнь буду числиться специалистом по розыску здешних экзотических водоплавающих, — вздохнул Кай. — Или, на худой конец, по виртуальным преступлениям...
      — Ценю ваш юмор! — резидент Центра жестом изобразил, насколько именно он ценит шутку коллеги, и услужливо указал Каю на кресло. Сам же, наоборот, вскочил со своего места и принялся яростно мерить шагами далеко не тесную площадь конспиративной квартиры.
      — Прекрасно! — бросил он, проделывая путь с северо-запада на юго-восток казенного помещения. — Просто прекрасно, что вы отметились сразу в двух делах, которые непременно попадут в сводку галактических новостей. Теперь уж ни один дурак не усомнится в том, что вы находитесь здесь, на Океании, и плодотворно работаете совместно со здешним полицейским управлением. Даже если он встретит вас нос к носу в совсем другом конце Галактики. Хотя мы, конечно же, сделаем все возможное для того, чтобы таких встреч не было...
      — И все-таки где же такая встреча может оказаться возможной? — задал Кай явно ожидавшийся от него вопрос. — Неужели и впрямь так далеко?
      — Ну, — резидент остановился, словно налетел на невидимую стену, и, сменив направление, двинулся почти точно на север, — насчет Галактики я преувеличил, а вот что касается масштабов Обитаемого Космоса, то я вам говорю святую истину: Фронда-шесть — это, согласитесь, не ближний край...
      Следователь пятой категории Кай Санди изобразил на лице недоумение и был в том почти искренен. Фронда-шесть (ранее Гея-два) одна из наиболее обжитых родом людским планет вот уже четыре десятилетия тому назад — прямо сразу после развала Империи — заявила о том, что выходит из любых политических связей с Федерацией Тридцати Трех Миров и объявляет себя отдельным Человечеством, независимым от Земной Цивилизации. И хотя теперь для Фронды настали довольно крутые времена, назад в братскую семью населенных землянами Миров она, судя по всему, не стремилась.
      — Совместная операция контрразведки и управления... — флегматично объяснил резидент и решительно устремился на юго-восток. — Меня даже не слишком информировали о сути предстоящего вам дела... Насколько я понимаю, речь идет о незаконном траффике наркотиков, — бросил он через плечо. — Центр не хочет оставаться в стороне от любых спецопераций в этой сфере... Вам ведь уже приходилось сталкиваться с транспортировкой «пепла»? Вы командируетесь в распоряжение вашего хорошего знакомого — подполковника Гвидо Дель Рея.
      «А люди-то растут...» — отметил про себя Кай.
      И верно: когда они расстались на Гринзее (еще вчера, как казалось следователю), Гвидо был всего-навсего капитаном. А вот напоминание о «пепле» его насторожило.
      — Да, мне однажды удалось дотащить крупную партию снадобья по адресу, — сухо сказал он, подавив не слишком приятные воспоминания.
      — Вот и чудесно! — резидент снова изменил направление своего движения. — Работать будете, естественно, под вымышленным именем и с чужими документами. Вот, кстати, и они, — резидент успешно достиг своего письменного стола, извлек из него опечатанный конверт и энергично протянул его Каю. — Вы — бортовой врач ОКФ. Возвращаетесь из отпуска на борту крейсера «Рагнаради». За казенный, гм, кошт. На орбите «Эмбасси-2» — это наша договорная база в системе Фронды — вас встретит и проинструктирует вышеупомянутый Дель Рей. Он наш резидент там — по линии военной контрразведки.
      «Гвидо... — сказал себе Кай. — И вправду — старый знакомый. Никакая это, разумеется, не случайность. После гринзейской эпопеи мы с ним, кажется, ходим в специалистах по Отверженным Мирам... Но вот „пепел“... „пепел“ — это совсем из другой оперы...»
      — Вот в этой сумке, — резидент кивнул на объемистый баул в углу, — ваш багаж и форма медика ОКФ. — Как только я покину вас — переоденьтесь и отправляйтесь на базу «Вулкания». Выйдите через эту дверь. Дальше — прямо по коридору и вниз по лестнице. Дверь в конце открывается в небольшой бутик в переулке Теней — это наша «крыша». Возьмете мой флаер — он припаркован на противоположной стороне, — чтобы не засветиться по дороге. За час-полтора доберетесь до базы. Оттуда — шаттлом на борт «Рагнаради». Он уже на геостационаре. Остальное я отрегулирую. Ваши вещи, что остаются в гостинице, неоформленные дела... И тому подобное...
      Резидент провел рукой по усталому лицу, словно снимая с него невидимую паутину.
      — Будьте осторожны. Впрочем, на Фронде вам опасаться нечего — для вас это только Мир внедрения. Как только внедрение закончат, вас перекинут на Инферну...
      Кай позволил себе, в нарушение субординации, почесать левую половину носа, что было у него редким рефлекторным проявлением величайшего замешательства. Для служащего управления расследований работа в недрах негуманоидной цивилизации была сродни чему-то вроде командировки на тот свет. Инферна — ну как еще может называться Мир, населенный самыми натуральными чертями?
      — Надеюсь, — осторожно предположил он, — в процессе внедрения мне не приделают кожаных крыльев и не прорежут третью ноздрю?
      — Скорее всего, нет... — с серьезным сомнением в голосе ответил резидент. — Думаю, в этом не будет такой уж необходимости... — в словах его все еще сохранялась определённая неуверенность на этот счет. — Ведь на Инферне, по нашим данным, относительно много землян. Не то чтобы колония... Диаспора.

Часть первая
БИЛЕТ В ОДИН КОНЕЦ

Глава 1
НЕУДАЧНИКИ ФРОНДЫ

      Каждый, кому приходилось болтаться по Обитаемым Мирам, знает, что главной особенностью космического рейса является невероятных масштабов скука, бороться с которой помогают только бесчисленные бытовые неудобства. От них, пожалуй, бывают избавлены только пассажиры лайнеров того класса, чьи билеты обходятся в целое состояние. Что до путешествия в недрах боевого космокрейсера, то тут и скука, и неудобства оказываются возведенными в куб, а то и большую степень.
      Несколько тысяч бойцов Космодесанта и специалистов по всем видам космического вооружения, с редкостной изобретательностью распиханные по отсекам экипажа, были поистине невидимками. Огромная махина «Рагнаради» все время представала перед Каем лабиринтом пустых и стерильно чистых переходов и шахт, изредка меняющихся ролями и совсем уж редко когда оживленных фигуркой дежурного техника, поспешающего по своим делам или целеустремленно карабкающегося по скобам вертикального колодца к неведомой неисправности, потребовавшей его присутствия. Иногда — всегда где-то рядом, но не там, где находился он сам, — по проходам пробегали под назойливые звуки сигнализации сотни ног: то ли учебная тревога, то ли спортивная тренировка гнала куда-то очередное подразделение космического воинства, после чего все стихало, и стихало надолго. Возможность общения предоставлялась «балластным пассажирам», как за глаза именовались внештатные путешественники по казенной нужде, вроде Кая, только во время приема пищи в одной из общих столовых — на выбор — да в открытых для посещения «балластниками» барах младшего офицерского состава.
      Основной частью «балластных» были возвращающиеся по месту прохождения службы отпускники и командированные — существа замкнутые и погруженные в печальные думы о бренности кратких дней отдыха и свободы и несклонные к завязыванию знакомств. Оно было и к лучшему. Каю с его липовым удостоверением военного медика вовсе не хотелось быть озадаченным вопросом о том, что доктор Питерман (так его окрестили при отправке с Океании) думает о проблемах трансплантологии и военно-полевой медицины.
      И все-таки он обрадовался стуку в дверь своей каюты, который прервал порядком осточертевшее ему томление над партией в «обратные шахматы» — поистине сатанинской выдумкой начала третьего тысячелетия. Стук, а не звук зуммера — это говорило о том, что за дверью каюты присутствовала чем-то родственная ему душа: сам он почти всегда пользовался именно этим архаическим способом оповещать хозяев самых различных помещений о своем намерении войти.
      За дверью оказался нескладный конопатый блондин в форме космодесанта без знаков различий. Левая штанина его комбинезона была закатана и являла миру умеренно волосатую нижнюю конечность в неброском носке и с припухшим коленным суставом.
      — Я хотел бы, чтобы вы посмотрели мою ногу, — сообщил гость, втискиваясь в каюту. И добавил: — Простите...
      Кай сосредоточенно посмотрел на предложенный объект и, надо сказать, не слишком сильно обогатил этим свой жизненный опыт.
      — Садитесь, я прощупаю сустав, — сказал он. — А что у вас вышло?
      — Да, собственно, как раз ничего и не вышло, — добродушно объяснил озабоченный состоянием своей конечности гость. — Здесь — этажом ниже, в спортзале... Хотел показать класс волейбола здешним увальням, а ничего не вышло. Навернулся в прыжке...
      — А здешний э-э... медик? Дежурный? — поинтересовался Кай, с облегчением убеждаясь, что по крайней мере коленная чашечка собеседника цела.
      И еще он подумал о том, что кого-то ему этот тип напоминает. Но не мог вспомнить — кого.
      — Так я как раз о него и навернулся, — пояснил страдалец. — Оба прыгнули за мячом — одновременно, понимаете, — и получилась куча мала. У этого парня отменно твердый затылок, а тут еще — со всего размаха... Сами понимаете, мне после этого было неудобно затруднять его еще и этим... Боюсь, что у него получилось маленькое сотрясение... А я вспомнил, что здесь вы как раз постоянно маячите... Извините... Постоянно присутствуете за завтраком — по диагонали от меня...
      — Вот, намажьте этим, — Кай достал из сумки обычную «универсалку» и протянул тюбик пострадавшему.
      Тут его совесть была чиста. Старая как мир смесь мягкого обезболивающего и биорепаранта только один раз на его памяти повредила человеку — когда курсант Столпецки, поскользнувшись на мази, выдавленной из упавшего на пол ванной тюбика, был госпитализирован и долго лечился от перелома копчика. Курсанту Столпецки вообще не везло по пустякам. Но это — другая история.
      — Вообще-то я — ветеринар, — вдохновенно соврал федеральный следователь. — Так что, если не станет лучше, обратитесь в стационар. Это — четырьмя ярусами выше.
      — А на Фронде кого вам лечить? — покачал головой гость, задумчиво втирая мазь в колено. — Последнее, что я слышал на этот счет, это то, что в городах там съели даже бродячих собак. Голод... Хотя — я же чушь говорю! Вы, наверное, на какую-то из наших баз направляетесь: там — на поверхности — землян не жалуют... И военных частей там быть не может. Наших... Отрезанный ломоть...
      — Я лечу до «Эмбасси-2», — уточнил Кай. — А уж там определят. Если пришел вызов, значит, кому-то там сдалась моя специальность.
      — А я вот — в самое пекло, — не без гордости сообщил конопатый, приводя в божеский вид свою штанину. — Формально — подписывать договор на издание книжки (какие уж там книжки сейчас!), а фактически — собирать материал. Хочу вживую увидеть то, о чем пишу вот уже пятнадцать лет... Невероятно трудно до Фронды этой теперь добираться. Хорошо, что в военном департаменте меня любят — после того, как я выпустил «Рейд „Громовержца“, — и в генштабе мне составили протекцию военкора на „Рагнаради“...
      Тут наконец Кай понял, кого ему напоминает незнакомец. Конечно, на обложках книг и в рекламных роликах его открытое веснушчатое лицо выглядело более благородным, чем в жизни, но это было именно оно — лицо писателя Анатолия Смольского, «отца» знаменитых «Хромого» и «Пешехода», приключениями которых зачитывались не слишком притязательные читатели по меньшей мере двадцати из тридцати трех Миров. Кай и сам грешным делом не прочь был порой — на сон грядущий — на пару часов нырнуть в этот упрощенный мирок. Мирок, в котором наивных жителей Фронды надували коварные ранарари, и благородные, а иногда и не очень, земляне вели бесконечную борьбу за Новое Объединение. И хорошим людям в этом мирке везло чаще, чем плохим... У Смольского было бойкое перо, сюжеты всегда были неожиданно и лихо закручены, а картонность персонажей успешно компенсировалась хорошим знанием материала. Насколько мог припомнить федеральный следователь, Смольский в миру носил какую-то не столь благозвучную фамилию и подвизался в серьезной науке — то ли в социологии, то ли в политологии — говорят, небезуспешно. Кроме того, он действительно был популярен среди военных как автор нескольких военно-исторических романов о периоде Воссоединения. Стали понятны и некоторые странности в поведении гостя: тот просто не мог представить себе, что собеседник не узнает его. В свое время он благополучно снялся в эпизодических ролях в фильмах по собственным произведениям и действительно мог претендовать если не на славу артиста, то на известность и узнаваемость у широкой публики.
      «А вот теперь бедняга может пробоваться и на роль Хромого», — не без ехидства подумал Кай и предложил гостю кофе. После чего формально представился (Питерманом, конечно, куда денешься от своей легенды) и спросил для проформы, не с самим ли Анатолием Смольским свела его судьба. Через пять минут он уже знал многое, если не все о взглядах литератора на основные проблемы современной прозы (таковых было две — субъективизм издательств и зависть «эстетствующих бездельников»), политики («Фронду мы прошляпили») и криминологии — оказывается, он был криминологом! Это уже начало забавлять Кая: криминалист и криминолог летят на одну и ту же злосчастную планету, каждый со своей легендой и каждый — с надеждой понять что-то свое в этом далеком и изуродованном мире... Не следовало, однако, упускать случая получить консультацию специалиста по социологии преступности на Фронде. Тут Кая ждал полный успех: Анатолий сел на своего конька, и конек этот закусил удила.
      — Самое страшное, — вещал создатель «Хромого», — это то, что контакт землян с инопланетянами происходит через криминальные структуры. Формально с Фронды на Инферну могут эмигрировать только молодые, здоровые, имеющие дефицитные специальности и до крайности законопослушные люди. По контракту и с массой социальных гарантий. А фактически процветает настоящая работорговля: мафия собирает последние гроши с разоряющегося и нищающего населения бывшей земной колонии и продает людей в самое настоящее рабство на планету, которая теперь уже без притока этих рабов не может обеспечить себе даже нормальный прожиточный минимум... Да-да! Ходят такие слухи... А теперь еще поговаривают — и очень серьезно — о том, что мафия превращает Диаспору землян на Инферне в рассадник наркомании, причем наш обожаемый Директорат не пропускает на экраны ни слова правды об этой стороне дела — боятся обвинений в покушении на внутренние дела ранарари...
      — Кстати, о ранарари... — Кай подался вперед. — Они у вас так живо описаны — я, честно говоря, думал, что вы и на Фронде их встречали, и на самой Инферне побывали...
      — Откровенно говоря, живьем ранарари только на Земле и видел, — признался Смольский. — На приеме в посольстве... Но собрал по ним все, что когда-либо появлялось в печати. И большую часть этого собрания с удовольствием стер из памяти — и своей и компьютера. На самом деле ничего путного о жителях Инферны не знает никто. Даже чем они питаются, толком никто не знает. Общие слова. Из того, что о них написано, половина — всякие домыслы, а половина — философия на пустом месте. Мы, люди, знаем о ранарари только то, что они нам пожелали сообщить. А поэтому я поступил чисто по-писательски: отобрал все самое красивое и жуткое и с этим материалом работаю. А вот как потекут с Инферны реэмигранты — будет много такого, о чем стоит у них узнать.
      — Пока не текут... — осторожно вставил Кай.
      Негоже ему было козырять излишней информированностью по проблеме...
      — Не текут, — согласился Смольский. — Виза на Инферну — это билет в один конец.
      Кай заполнил образовавшуюся паузу комплиментом, тоже не лишенным двойного дна:
      — Вам очень удались образы главарей фрондийской мафии. Скажите, у Фроста ведь действительно был прототип? У того, который для своих врагов держал в саду бассейн с пираньями?
      — А он и сейчас есть. Его кличка Фостер. Нехарактерная... А про пираний есть даже видеосъемка. Настоящая, не монтаж... Такая там публика: один запросто может схарчить вас милым рыбкам, другой — продать в рабство или держать всю жизнь в зиндане... И ничего с этими сволочами поделать невозможно. Это уже — не сфера юрисдикции Земли... Точнее — вообще не сфера действия законов Федерации... Для этого они и добивались этой своей независимости...
      — А Хубилай? — Каю стало уже любопытно — литератор действительно очень красочно описывал тех людей — если уж их считать людьми, — которых он, федеральный следователь, представлял себе иногда точно такими же, а иногда и совсем другими, читая пускающие мороз по коже протоколы и докладные записки.
      — Хубилай — это и есть Хубилай... Я не стал изменять кличку. Ее, кстати, иногда выговаривают на английский манер — Кубла-хан. Или просто Кубла. На самом деле — Абдулла Кадыр... Вот это — молодой хищник. Он еще себя покажет. На одном шарике с тем же Фостером не уживется...
      — Трудно поверить, что вы никогда не бывали на Фронде, — отвесил Кай литератору слегка преувеличенный комплимент. — Должно быть, приходится перелопачивать горы документов...
      — У меня есть... точнее, были неплохие источники информации на этой милой планетке, — со значением произнес Смольский.
      — Ну, тогда вы летите не наобум, — несколько успокоенно предположил Кай. — Должно быть, у вас есть рекомендации к местным влиятельным лицам в прессе и в кругах литераторов...
      — И не только... — все так же — со значением — добавил автор десятка бестселлеров. — Пресса, литераторы — это опять материал из вторых рук. Понаслышке, украшенный домыслами и фантазиями пересказчиков... Нет, тут мне кое-кто составил протекцию покруче — я надеюсь встретиться с настоящими «козырными тузами» тамошнего «почтенного общества»... В тамошнем аду у меня будет надежный Вергилий...
      Сказанное всерьез обеспокоило федерального следователя. Судя по их разговору, создатель захватывающих дух детективов был человеком довольно бесхитростным. «Какой дурак отправил его прямиком к черту в зубы?» — подумал Кай. Вслух же счел своим долгом предупредить:
      — Будьте осторожны там... И не очень полагайтесь на местных Вергилиев... Это — прихватите с собой. Если будет болеть... — он протянул литератору тюбик «универсалки».
      По гулкому нутру космокрейсера покатился настырный, ввинчивающийся в уши сигнал.
      — Пора по местам, — Смольский поставил чашку на столик и поднялся. — Через десять минут — бросок. Спасибо за лекарство. Знаете, я отношусь к таким вещам очень серьезно. Мне сейчас нечем отдарить вам его. Зато первый экземпляр моей новой книги — ваш. С автографом. Хотите — выведу вас среди героев? Так сказать, увековечу.
      — Право же, не стоит, — с легким испугом возразил Кай.
      Только этого ему еще не хватало.

* * *

      Дверь посольства отворилась, и произошло то, что происходило перед ней каждый понедельник, среду и пятницу: очередь поломалась и стала просто толпой — стадом, сгрудившимся вокруг загончика, огражденного от напирающего народа прочной сеткой. В загончик вышел секретарь. А может, секретарша. Народ рефлекторно подался назад — не из уважения к Большим Друзьям, а из так и не изжитой и вполне естественной брезгливости.
      Зеленая тварь лязгнула пару раз хитиновыми зубами, подняла к глазам пачку заявлений, зажатых в чешуйчатой лапе, и гнусно заквакала. Сначала в полной тишине шли до неузнаваемости искореженные фамилии и имена счастливцев. Девятнадцать сегодня. Затем — вполне четко и с особо гнусным прононсом — фамилии и имена невезучих, приговоренных остаться. Двадцать три. И это было все. Окончательный отказ.
      Друг побрякал челюстью, с величественным прищуром динозавра высматривая что-то поверх голов толпы, переступил с одной суставчатой когтистой лапы на другую, да и убыл назад, в посольство. На смену ему выпорхнула вполне земная девушка-служащая и стала из-за решетки раздавать сегодняшнюю сотню иммиграционных бланков, каждый раз боязливо отдергивая руку от судорожно хватающих листки рук, так, словно это по эту, а не по ее сторону стальных прутьев были Друзья. «Черти с Канопуса»...
      Кирилл выбрался из толпы, прошел пару кварталов вниз, к площади, и присел прямо на поребрик тротуара. Хотелось обхватить голову руками и постонать немного. Но это уже было — при повторном, кажется, отказе. Так что оставалось только сидеть и смотреть в пустоту перед собой. В этой пустоте располагался громадный город, состарившийся, обветшавший за эти годы, заплеванный и населенный опустившимся, озлобленным народом. Великим и обреченным. Как и все остальные народы на этой планете.
      — Ну, так вот и будем глаза таращить? — спросил сверху глуховатый голос с акцентом. — Или поговорим все-таки? Разреши представиться: Джордж Листер — капитан.

* * *

      — «Относительно много»? Господин резидент так и изволили выразиться? «На Инферне-де, по нашим данным, относительно много землян»? Ей-богу, они там, на Океании, научились выбирать формулировочки... — подполковник Дель Рей принялся иронически промокать салфеткой аккуратно постриженные усы.
      Усы эти были, пожалуй, единственным — по штату, видно, положенным — видимым изменением, которое прошедшие годы добавили к его вполне кинематографическому облику. Все также, как и прежде, кадровый контрразведчик был подтянут, широкоплеч, улыбчив и молод на вид. Седина все никак не могла пробиться в его темно-русую шевелюру и тем, возможно, тормозила его продвижение по службе. Седины — легкой, но бросающейся в глаза седины — вот чего только и не хватало Гвидо, чтобы соответствовать имиджу полного полковника федеральной контрразведки. Впрочем, и подполковничий мундир — здесь, на официальной военной базе землян, он мог позволить себе роскошь ходить не в штатском — очень шел ему.
      — Собственно, — Кай задумчиво двинул по мозаичной крышке стола свою чашку кофе так, как если бы она была шахматной фигурой, — я был поражен цифрами по иммиграции на Инферну. И соответственно — по эмиграции с Фронды. Я просто не ожидал, что дело зашло так далеко. Это слишком похоже на катастрофу...
      — Это и есть катастрофа... — устало остановил его Гвидо.
      Он снова промокнул усы — на этот раз с горестным достоинством.
      — Директорат имеет все основания злорадствовать и отплясывать джигу на руинах экономики Фронды. Через тридцать лет после выхода из Федерации Самостоятельная Цивилизация потерпела полный крах. — Гвидо откинулся в кресле и прикрыл глаза, словно повествуя старому знакомому о болезни и кончине кого-то из своих близких. — Полный! — добавил он с чувством. — И крах этот длится вот уже почти добрый десяток лет. Уже который год смертность на планете превышает рождаемость — и разрыв этот увеличивается. Если бы не продуктовые поставки с Инферны, на Фронде уже начался бы даже не голод — голод есть уже и так — мор! Голодный мор бушевал бы уже вовсю!
      — И при этом Верховный Интерпретатор отверг гуманитарную помощь Метрополии... — недоуменно констатировал Кай. — Послушайте, Гвидо, вы уж, пожалуйста, не удивляйтесь детским вопросам, которые я вам тут задаю, и моей э-э... реакции на то, что вы рассказываете... Просто вы не представляете, насколько мы там — в Метрополии — далеки от всего этого... Инферной наши СМИ еще интересуются как серьезным конкурентом земной цивилизации — по крайней мере в этой части Обитаемого Космоса. Но про Фронду никто и слышать ничего не хочет... Этакая, знаете, детская обида — не захотел целый Мир жить, как все, отделился — ну и черт с ним. Знать его не хотим, ведать о нем не ведаем...
      — Черт-то как раз действительно с ним... — Дель Рей доверительно нагнулся к Каю: — Все дело в том, следователь, что решающим фактором во всей этой игре, которую мы так успешно прогадили, является именно наш хвостатый приятель... Черт. Точнее — черти... Здесь именно так называют премилых обитателей Инферны.
      Кай пожал плечами.
      — Да их и повсюду так величают. То есть в документах и в речах политиков это, разумеется, «ранарари» — по их самоназванию. Но в бытовой речи, к сожалению...
      — Сожаления тут малоуместны, следователь... — Гвидо машинально пододвинул собеседнику коробку с сигарами, но вспомнил, что тот не курит, и забарабанил по ее крышке костяшками пальцев, выбивая довольно сложную мелодию. — И по обличию своему — помесь козла, летучей мыши и крокодила, и по сути своей — создания коварные, злобные, к роду людскому не благоволящие... И — самое страшное — несмотря на это во всем, в сущности, нам подобные. По своей биохимии, по своим потребностям, по структуре своего разума... Вам еще придется в этом убедиться лично. Даже сейчас, когда на нашей стороне, казалось бы, все факторы — и коллапс-генераторы, и несколько космических флотов, и просто элементарное превосходство в численности, — эти твари отторгли Фронду от Федерации... И мы с ними еще хлебнем горя, если будем действовать по-прежнему — развесив уши...
      Кай наклонил голову в знак внимания. Насколько он знал Гвидо, после всплеска эмоций тот должен был перейти к долгожданной сути дела. Того дела, ради которого он — федеральный следователь Кай Санди — был переброшен через космическую бездну с солнечных просторов Океании сюда — на парящую над сумеречными равнинами Фронды орбитальную станцию — островок земного Мира над морем вражды и бедствий.

* * *

      — Еще раз повтори, пожалуйста, как тебя зовут, — попросил Кирилл. — И напомни, за чей счет мы так надрались вчера. Не люблю, понимаешь, оставаться в долгу...
      — Еще раз повторяю, — вчерашний знакомый был уже трезв, подтянут и если и страдал от похмелья, то не выдавал этого никоим образом. — Джордж Листер — капитан. И постарайся вспомнить еще что-нибудь из того, о чем мы говорили вчера.
      — А и вспоминать нечего, — Кирилл сел на койке и, наклонясь вперед, принялся шарить рукой под кроватью.
      Бутыль не далась ему в руки, укатилась в глубь темного пространства, куда детское воображение склонно помещать жутких Бабаек и торопливую Черную Руку... Кирилл озлобленно выпрямился, заставил себя встать с измятых простыней и двинулся к умывальнику. Открученный на все обороты кран злорадно воссипел у него под рукой — воду уже успели отключить.
      Чертыхаясь, Кирилл нащупал под раковиной полупустую (точнее, к счастью, полуполную) канистру с заранее припасенной водой и, чудовищно корячась, стал лить теплую жижу себе на голову. Потом, вытирая башку не первой свежести полотенцем, вернулся в комнату.
      — Тебе надо похмелиться, — сочувственно сказал кэп Листер и протянул ему плоскую фляжку.
      Это оказался даже не самогон — настоящее пшеничное виски, черт возьми! Кирилл не без уважения посмотрел на Листера.
      — Ну, теперь ты вспомнил наш разговор? — осведомился Листер.
      — Вспомнил, — хмуро ответил Кирилл.
      И без того скверное с похмелья настроение его упало в область запредельно-отрицательных величин. И притом упало резко.
      — Это был не разговор, кэп... — Кирилл подошел к окну и зло уставился на дурацки радостное утреннее небо Фронды.
      Ему не хотелось смотреть назад — на комнату, в которой от прежней роскоши остались только фотообои с видами разных Миров и в которой больше не было Ганки. Собственно, там не было вообще ничего, кроме койки, брошенного на пол матраца — для заночевавшего гостя, некоторого количества пустых бутылок, так и не проданного за отсутствием покупателя блока связи (давно отключенного за неуплату) и дурацкого капитана Листера — худощавого и подтянутого.
      Весь прошлый день Кирилл решал для себя вопрос — просто ли алкоголик его новый знакомец, подошедший к нему в минуту глубокого отчаяния неподалеку от посольства Инферны, или же еще и «голубой». А если последнее, то на кой черт ему сдался именно он — Кирилл Николаев, в прошлом лейтенант Космодесанта, а теперь — после «Акта о демилитаризации» — охранник-вышибала в заведении пана Бжезины. Ранее Кирилл не замечал особого к себе внимания со стороны лиц нетрадиционной половой ориентации.
      Впрочем, ориентация у кэпа Листера была, по всей видимости, вполне традиционная: с домогательствами к Кириллу он не полез, а вместо этого, после основательного количества выпитого за его счет спиртного, предложил Кириллу войти в дело. Но сначала аккуратно «прощупал».
      — Давно без работы? — осведомился он, наливая по третьей.
      — Обижаешь, кэп. При деле состою...
      Кирилл привык уже говорить со случайными собутыльниками на жаргоне не то чтобы вконец блатном, но приблатненном, преодолевая всякий раз некоторое к тому отвращение — неоконченный факультет журналистики давал о себе знать, довольно книжное детство — тоже. Так что и сленг у него получался книжный. Но все равно так было проще.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35