Соколов явно намеревался сказать и больше, но Душенкин предостерегающе поднял руку, и тот оборвал свое выступление на полуслове.
      – Вы упомянули «всем известную кражу» в Семипалатинске, – сказал Душенкин. – С сожалением должен сказать, что мне, например, о ней не известно. Не можете ли пояснить поподробнее?
      Мартин повернулся к Бирману. В этом вопросе тот собаку съел. Бирман развернулся вовсю. Если уж русские намерены заглянуть в его досье, то он скажет такое, что они позеленеют от зависти.
      – За последний год-полтора, – начал разъяснять Бирман, – на заводе имени Ленина близ Семипалатинска, где производится ядерное оружие, выявилась нехватка некоторых ядерных материалов. Пропажу постарались скрыть, но тщательное расследование, проведенное Комитетом государственной безопасности, в конце концов позволило сделать вывод о том, что с завода систематически похищался обогащенный плутоний. Каким образом его похищали —
      узнать не удалось. Думаю, что и на сегодняшний день это еще не выяснено.
      – Если это так, то это тяжкое преступление! – внезапно перебил его Душенкин. Он посмотрел на Чантурия уничтожающим взглядом и резко спросил: – Капитан! Вы подтверждаете эти слова?
      – Никак нет. Я не допущен к расследованию этого дела.
      – Я тоже. Соколов, что там случилось? Соколов откинулся на стуле и сказал:
      – Да, я слышал об этом, но с подробностями не знаком.
      – Полковник Соколов спросил, какая есть связь между похищением ядерных материалов в Семипалатинске и убийством Хатчинса, – продолжал Мартин. – А связь такова: Чарльз Хатчинс был сотрудником Центрального разведывательного управления, и его убили в ту ночь, когда он намеревался расспросить кого-то – советского гражданина, знавшего кое-какие детали плана контрабандной транспортировки из Советского Союза украденных материалов.
      Оба полковника, услышав это, подскочили на своих стульях – но их ошарашила не столько контрабанда плутония, сколько заявление о Хатчинсе. То, что Хатчинс был агентом ЦРУ, они подозревали и раньше, но впервые американский дипломат вслух подтвердил их догадки. Переглянувшись, они вновь приняли невозмутимый вид.
      – Но ведь преступники, совершившие убийство, – сказал Соколов, – арестованы. Причину убийства они объясняют совсем иначе. Их просто-напросто наняли рэкетиры.
      – Тот, кто совершил убийство, вовсе не сидит в тюрьме, – возразил Мартин.
      – Мы располагаем признаниями убийц, – настаивал Соколов. – Как же они могли признаться в том, чего не совершали?
      – Они лгут, – уверенно сказал Мартин.
      – Зачем им врать?
      – А затем, что им заплатили. Либо они боятся сказать правду, либо же ложь в их собственных интересах – вот почему они лгут.
      Следующий вопрос Соколова по логике должен был бы быть: ну а кто же тогда совершил убийство? Но он не задал его. Чантурия четко отметил: Соколов ничего не спросил, а постарался переменить тему. Он обратился к Бирману:
      – Вы можете сказать об источнике вашей информации о предполагаемом похищении материалов с завода имени Ленина? Мы едва ли можем согласиться с вашим заявлением, не имея возможности всесторонне оценить информацию.
      – Уверен, что в ваших досье тоже есть такая информация, – ответил Бирман. – Мы не обязаны выдавать свои источники и рассказывать вам, что творится у вас на задворках.
      Тут не выдержал Душенкин:
      – Но если признавшиеся убийцы вовсе не убивали Хатчинса, то кто же тогда его убил?
      «Так-так, – отметил про себя Чантурия, – стало быть, Душенкин не связан с этим делом. Если бы он был в курсе, то постарался бы тоже перевести разговор на другую тему, как Соколов». От этой мысли Чантурия стало полегче. С двумя полковниками он не смог бы совладать.
      – Я бы адресовал вас с этим вопросом к капитану Чантурия, – предложил Мартин.
      Брови у Душенкина поползли вверх, а Соколов как-то пригнулся.
      Чантурия набрался духу – вот и пришел его час.
      – Убийца – грузин, левша, прихрамывающий на одну ногу, – объяснил он. – Люди, признавшиеся в убийстве, – это грузин и двое русских, грузин прихрамывает, но он не левша.
      – Как же так получается, что мы только сейчас слышим об этом? – строго спросил Душенкин.
      – Меня сбило с панталыку признание мнимого убийцы. Я не заметил в то время, даже когда он расписывался, что он не левша. И лишь убедившись, что хромой грузин, связанный с грузинской мафией, должен быть левшой, я пришел к выводу, что мы задержали не того человека. Сотрудники моего отделения установили, что этот левша находился в Москве в ту ночь. Более того, его внешность очень похожа на внешность человека, которого арестовали по подозрению в убийстве, хоть он на самом деле и не виноват.
      – Кто же тогда этот человек? – в упор спросил Душенкин. Соколов же сидел молча но, судя по его мрачному виду, тучи сгущались, предвещая близкий ураган.
      – Его зовут Тамаз Тамазович Броладзе.
      Произнося эти слова, Чантурия не спускал глаз с Соколова. Тот ничем не выдал своего волнения. Чантурия продолжал:
      – Он сын «крестного отца» мафии в Тбилиси. У того слишком высокое положение, и он, естественно, не хочет, чтобы его сына засадили в тюрьму, – поэтому кто-то другой пошел за него туда. Вся эта троица работает на него или на его отца. Двое из них, может, и были в кафе в момент убийства, но третий там определенно не присутствовал. Он дал ложные показания, чтобы выгородить молодого Броладзе.
      – Какая-то фантастика! – одновременно воскликнули Душенкин и Соколов, но имели они в виду совершенно разные вещи.
      – Итак, есть две линии, – подытожил Душенкин. – А как насчет двух других?
      – Капитан Чантурия разъяснит и их, – заявил Мартин. – Но прежде позвольте мне сообщить дополнительную информацию.
      Дело в том, что совсем недавно наше разведуправление получило доказательства, что у господина Хатчинса была назначена встреча в кафе в ту самую ночь, когда его убили. Человек, с кем он хотел встретиться, в кафе так и не пришел. Вместо него нагрянули убийцы. Но мы нашли того человека. У него довольно интересная судьба. Он был членом грузинской мафиозной группировки, хотя сам и не грузин по национальности. Он работал на Тамаза Броладзе, отца того человека, который убил Хатчинса. Как вам известно, Тамаз Броладзе начал свое дело с перевозок грузов автомобильным транспортом, да и сейчас он продолжает осуществлять перевозки по всему Советскому Союзу. Нам известно, что КГБ время от времени прибегает к его услугам, чтобы получать информацию.
      Тот человек, о котором идет речь, был завербован Тамазом Броладзе и работал водителем грузовика. Он каким-то образом узнал, что его используют для перевозок краденого плутония из СССР в одну из сопредельных стран на специально оборудованном для этого грузовике. Он решил сообщить об этом ЦРУ и договорился с Чарльзом Хатчинсом о встрече.
      – Ну а почему же ЦРУ, а не КГБ? – недоуменно спросил Душенкин.
      – А потому, что мы платим больше, – ответил Таглиа, опережая ухмылку Мартина.
      – Деньги капиталистов! – с деланным возмущением всплеснул руками полковник Соколов. – И сколько же он с вас запросил?
      – Он запросил за весь мир. Он захотел денег, но ради всего человечества. Он также высказал пожелание, чтобы мы помогли ему перебраться из Советского Союза в свободный мир.
      – И где же теперь этот человек? – напористо спросил Соколов и повернулся к Чантурия: – Вы допрашивали его? Что-то я не читал протокола.
      – Я его не допрашивал, – ответил Чантурия.
      – Почему же?
      – Потому что он погиб, – пояснил Мартин.
      – Но вы-то ведь говорили с ним?
      – Я – да, говорил, полковник.
      – ЦРУ находит главное действующее лицо этого спектакля и допрашивает его, а затем он внезапно погибает, прежде чем КГБ сумел допросить его. Как все складно получается! – заметил Соколов и опять обратился к Чантурия: – И вы верите этим бредням?
      – Выявлено несколько дополнительных улик, имеющих прямое отношение к делу, – сказал Чантурия.
      – Что за улики? – резко спросил Соколов.
      Он проявлял все большую настойчивость, в то время как Душенкин помалкивал, явно позволяя Соколову вести переговоры и задавать вопросы.
      Чантурия вынул папку из стоящего рядом атташе-кейса и сказал:
      – Сотрудники моего подразделения проверили путевые листы грузовика, на котором за несколько месяцев до убийства господина Хатчинса работал водителем тот погибший человек.
      – А у этого погибшего человека есть имя?
      – Да. Его зовут Юрий Волков. – Чантурия передал стопку документов Соколову. – Он один из тех, чьи фамилии записаны в путевых листах. По ним можно судить, что он наиболее часто водил эту машину. В них отмечается, что в январе этого года грузовик совершил поездку из Алма-Аты в Румынию транзитом через Москву. Из Москвы он отправился вместе с грузовиком румынской международной транспортной компании «Транспортул интернационал Ромыния». Водители этого грузовика известны нам как агенты службы безопасности Румынии.
      – Все румынские водители работают на секюритате, – презрительно фыркнул Соколов и, повернувшись к Чантурия, сердито бросил: – И это все? Путевые листы до Румынии? А знаете ли вы, сколько советских грузовиков ездят в Румынию?
      – Так точно, знаю.
      Соколов не ждал такого от капитана, но в присутствии Душенкина не осмелился заткнуть ему рот.
      – За последнюю неделю января – неделю спустя после убийства Хатчинса – проехало три наших грузовика и десять румынских. Почти все они пересекли румынскую границу по обычному маршруту через Черновцы. И лишь два грузовика – тот, на котором обычно ездил Волков, и румынский с водителем из секюритате – проследовали по другому пути. Они пересекли границу с Румынией в пограничном пункте в Унгенах, в Молдавии, где мало кто ездит, а потом советский грузовик вернулся один менее чем через два дня – за это время вряд ли можно доехать до указанного в путевом листе пункта назначения Извор и вернуться назад. Как выяснилось, по дороге в Извор находится румынская военная база. Простите меня, если в данной обстановке, – Серго многозначительно посмотрел на сидящую за столом американскую делегацию, – я не смогу сказать больше, но, как нам известно, на этой базе кое-когда присутствуют военнослужащие одной ближневосточной страны.
      – Не беспокойтесь, – заметил Бирман. – Мы знаем об этом.
      Он не сказал о том, что еще было ему прекрасно известно (Хатчинс знал об этом из ориентировок ЦРУ, полученных от «Моссада» – израильской разведслужбы), а именно: что туда приезжали иракцы, потому что там до них не могут добраться израильские истребители-бомбардировщики. В результате налета израильской авиации Ирак уже потерял один из заводов по производству ядерного оружия и больше терять не собирался.
      – Что же из всего этого следует? – произнес Соколов зловещим голосом. – Какие-то сказки шофера-покойника, несколько иракцев в Румынии?
      – Что-то не припоминаю, чтобы я называл их национальность, товарищ полковник, возразил – Чантурия.
      – Разве? А мне помнится, что называли. Но независимо от этого, я по-прежнему не вижу причин делать выводы о том, что ваш мертвый свидетель говорил правду. У меня другое предположение, капитан Чантурия. Нравится вам или не нравится, но я выскажу его. Я предполагаю, что врете здесь вы. Вы не выполнили свой долг перед Комитетом и перед народом. Вы заявляете, что знаете другого человека, члена грузинской мафии, будто бы убившего американца Хатчинса. Как это убедительно! Но где доказательства? Только ваши голословные утверждения, и ничего больше! Вы сами грузин, недавно побывали в Грузии и признаетесь, что там вступили в преступную связь с местной мафией. Более того, теперь мы знаем, что Хатчинс был американским шпионом, чего наши американские коллеги прежде не признавали. А раз вы тесно сотрудничали с американскими шпионами, то из этого следует…
      – Мне дали такое служебное задание, – не выдержал Чантурия.
      – У вас было задание расследовать обстоятельства убийства Хатчинса. А после того, как это дело закрыли, вы продолжали копаться в нем. В каких, спрашивается, целях? Я бы предположил, что это дело повернулось так потому, что вы завели его совсем в другую сторону, капитан. Может, не только ваш погибший человек хотел что-то получить от американцев! Я полагаю, что и вы сами находитесь на их содержании.
      Атака Соколова удивила Чантурия. Он думал, что ему удастся легко загнать Соколова в ловушку. Теперь же он понял, каким наивным дурачком был, и решил пойти сразу с козырного туза:
      – Вы же хорошо знаете, товарищ полковник, что я не нахожусь на содержании у кого-либо. Вы также знаете, что вместе с другими подстроили, чтобы арестовали невиновного человека. Вот вы-то сами и находитесь на содержании у грузинской мафии.
      Лицо у Соколова покраснело от злости, и он выпалил:
      – Я обеспечиваю безопасность народа еще с тех пор, когда вас и на свете не было, капитан. И думаю, буду еще долго продолжать служить, после того как вас расстреляют за измену.
      – Ну нет, вам не отвертеться, полковник! – сказал Чантурия спокойным голосом, хотя внутри у него все кипело. – Вот доказательства.
      И с этими словами он бросил на стол полученный через Мартина звукозаписывающий аппарат. И только тут впервые до него дошло, что аппарат этот иностранного происхождения.
      – Так-так, значит, ваши заморские дружки помогли вам? – злобно зарычал Соколов. – Они напрасно беспокоились. Вот мое доказательство!
      И он бросил на стол маленький магнитофончик советского производства, один их тех, которые Чантурия даже боялся попросить, опасаясь расспросов. Соколов включил магнитофон, и Чантурия услышал, как он соглашается принять взятку от грузинской мафии.
      Душенкин, казалось, весь ушел в себя.
      – Очень интересно, – произнес он, выслушав запись до конца. – Ну, а что записано у вас, капитан?
      – То же самое.
      – В чем же суть всего этого?
      – Я знал, что кто-то из нашего Комитета работает на мафию. Чтобы выявить этого человека, я дал мафии знать, что мне известно о переправке за рубеж плутония и что я согласен помалкивать за вознаграждение. На меня вышел полковник Соколов, он знал о моем контакте с мафией.
      Узнать об этом он мог лишь из одного источника – от самой мафии.
      – Ловко придумано, – бросил реплику Соколов, – но правда как раз в обратном. Это у меня появились основания считать, что мафия стремится проникнуть в аппарат КГБ, и я стал выслеживать их агента. К счастью, – он кивнул головой на свой портативный магнитофон, – я пришел во всеоружии.
      – Не будем больше дискутировать, – подвел итог Душенкин и, посмотрев на сидящих напротив американцев, сказал без тени улыбки на лице: – Надеюсь, вы извините нас.
      – А как насчет плутония? – не отступал Мартин. – Вы разве не собираетесь помешать транспортировке?
      Ему хотелось как-то помочь Чантурия, но он понимал, что любое его слово только ухудшит положение Серго.
      – Разумеется, помешаем. Если есть грузовик, то мы отыщем его. Тогда и узнаем всю правду об этом деле.
      – Грузовик сейчас едет из Казани в Москву, – заметил Чантурия.
      – Откуда вам известно?
      – Мне подумалось, что грузовик, перевозящий плутоний, должен быть оснащен специальной защитой экипажа от облучения. Его должны применять только для таких перевозок и не использовать ради транспортировки обычных грузов – малодоходной контрабанды и тому подобного. Я узнал номер этого грузовика и по нему установил, куда он совершал поездки ранее. Удалось выяснить, что в настоящий момент этот грузовик находится в рейсе из Казахстана в Румынию транзитом через Москву.
      Минуту назад казалось, что Соколов вот-вот доконает Чантурия, но капитан вовремя сделал ставку на Душенкина, и столь успешно, что тот теперь не верил ни единому слову Соколова.
      – Грузовик незаметно проверили, товарищ Соколов. Он излучает сильную радиацию.
      – Как же вы сумели проверить его? – поинтересовался Душенкин. – Ведь экипаж должен быть настороже.
      – Проверка проводилась, пока грузовик переправлялся на пароме через Куйбышевское водохранилище. Его экипаж в это время любовался пейзажем.
      – Прелестно! – только и произнес Душенкин высшую похвалу, когда-либо срывавшуюся с уст Молчаливой Смерти.
      Соколов тоже это знал, но не сказал ни слова.
      – Ну и где же сейчас этот грузовик? – спросил Душенкин.
      – Как я уже сказал, где-то в пути из Казани в Москву. А где конкретно – не знаем.
      – Что? Почему не знаете?
      – Это дело, как правильно отмечал полковник Соколов, очень уж необычное, – ответил Чантурия. – Извините меня заранее, но, не имея веских подтверждений моих подозрений, я всерьез опасался вмешательства со стороны кого-нибудь из нашего Комитета.
      Душенкин долго и внимательно глядел на Чантурия и наконец произнес:
      – Мы поговорим об этом в моем кабинете. Обратившись к американцам, он сказал:
      – Мы будем вас информировать о том, как развиваются события.
      – Ваш замысел, Мартин, был с самого начала дурацким, – сказал Бирман, когда они возвращались с переговоров на посольской машине. – Ну а теперь, раз уж вы раздули все это дело, хотел бы я посмотреть, как вы будете вылезать из этого дерьма!
      – Перво-наперво мы должны помочь разыскать этот чертов грузовик, – предложил Мартин.
      – А как же, черт побери, мы могли бы это сделать? – поинтересовался Ролли.
      – А я-то надеялся, что вы мне объясните.
      – Не беспокойтесь, они сами разыщут его, – заметил Бирман. – Если, конечно, захотят. У них под рукой двести тысяч агентов, даже больше, если привлечь армию. А что, если они не захотят искать его? Что, если все это коварные происки КГБ? Тогда моя карьера накроется.
      – Все это не происки, а откровенный бандитизм. Вот он-то и может погубить вашу карьеру. Не говоря уже об остальном мире, когда Ирак заполучит атомную бомбу, – ответил Таглиа, а потом добавил: – Не хотел бы я оказаться на месте этих двух олухов.
      – Каких олухов? – не понял Мартин.
      – Полковника и капитана. Одного из этих ослов непременно выгонят в шею щипать травку, да я и не удивлюсь, ежели попрут обоих.
      – Почему же обоих?
      – Потому что если не смогут выяснить, кто же из них врет, то, само собой разумеется, предположат, что брешут оба. Может, со временем все и прояснится, да так, что им не поздоровится.
      – Господи! Ведь так оно и будет! В таком случае, Ролли, я должен поспешить выполнить одно поручение, – заторопился Мартин и попросил шофера остановиться.
      – Куда это вы направляетесь? – спросил Бирман.
      – В одно важное для меня место. Не ждите меня, ложитесь спокойно спать.
      Он вышел из машины на площади 50-летия Октября, чуть подальше гостиницы «Националь», и пошел назад к станции метро. О том, что за ним могут следить от самого здания КГБ, он даже не подумал, так как очень торопился и забыл о предосторожности. Выбрав самый скорый маршрут, он доехал на поезде метро до станции «Красные ворота», а там, оглядевшись, пересел на кольцевую линию и вышел на станции «Курская».
      Не прошло и пятнадцати минут, как он очутился перед Таниной квартирой. Позвонив и не получив ответа, он чуть не ударился в панику. Он был уверен, что Чантурия сегодня не пойдет к Алине. Но, с другой стороны, Чантурия теперь собирается получить от Алины ответы на ряд очень трудных вопросов, поэтому ее имя неизбежно выплывет в связи с этими вопросами-ответами. Кто-нибудь из кагэбэшников рангом повыше, чем Чантурия, тоже захочет лично побеседовать с ней. Конечно же, Чантурия против полковника не устоит и не сможет и дальше укрывать Алину. В конечном счете она подтвердит его версию, но достаточно ли будет ее объяснения, чтобы выручить их обоих?
      Он все нажимал и нажимал на кнопку дверного звонка.
      А есть ли какие-то основания не доверять Чантурия? Да нет же, конечно, нет. Наверное, она уже беседует с ним там, за дверью.
      Прав ли Бирман? Может, он, Мартин, и впрямь зря раздул все это дело?
      В это позднее время она должна быть там, в квартире. Он в этом твердо уверен. События сегодняшнего дня помнились будто в тумане, вплоть до самого конца переговоров на Лубянке, завершившихся всего пятнадцать минут назад. Или все это ему привиделось?
      Вдруг дверь открылась.
      – Бен? Что…
      Он быстро зажал ей рот, втолкнул в квартиру и закрыл дверь.
      – Мы должны быстро уходить отсюда. Пошли.
      – Я только соберу вещи.
      – Брось их здесь.
      На вешалке висело несколько Таниных плащей. Он взял наугад один из них и набросил на Алину. Нашлась также широкополая французская шляпка – он сам надел ее на Алинину голову.
      – Великовата, но сойдет. Теперь мы оба выглядим как иностранцы.
      Мартин вытолкал ее за дверь. Лифт все еще стоял на их этаже; он нажал кнопку второго этажа, и там они вышли. Лифт пошел дальше, на первый – кто-то уже вызвал его снизу, потом он двинулся вверх, миновал их и остановился где-то наверху.
      Алина собралась было что-то сказать, но он опередил ее и тихо предупредил:
      – Не разговаривай. Ты же говоришь явно как русская, а мы теперь иностранцы.
      Они спустились по лестнице и вышли на улицу.
      Прямо около подъезда стояла бежевая «Волга». За рулем сидел крупный мужчина, не отрывавший взгляда от парадной двери. Он пристально посмотрел на них. Алина взяла Мартина под руку.
      – Теперь мы похожи на иностранцев, которые женаты уже много лет, – проговорил Мартин по-английски.
      Человек за рулем отвернулся. Может, он здесь ни при чем? Они пошли по направлению к Курскому вокзалу.
      Теперь возникла новая проблема – как пробраться в посольство. Мартин понадеялся, что сможет уговорить Ролли Таглиа встретить их где-нибудь на автомашине. Если бы желания мчались как кони…
      Они мотались в метро целый час, трижды пересаживаясь и меняя поезда, и лишь тогда Мартин осмелился позвонить Ролли домой из телефона на станции метро напротив зоопарка, метрах в четырехстах от посольства.
      – Алло, Ролли! – сказал он. – Весьма приятно, что вы на месте. Я знал, что могу застать вас дома вечером в пятницу. Послушайте, мне очень и очень нужна машина. Не можете ли вы подвезти меня прямо сию минуту? Когда вы сможете выехать?
      – Где, черт бы вас подрал, вы находитесь?
      – Если вы в настоящий момент никак не можете, я перезвоню в другое время. Но если вы приедете прямо сейчас, для меня это будет великое дело. Понимаете, о чем я говорю? Поистине, великое дело.
      – Ну ладно, если в самом деле великое… Я приеду. Выезжаю прямо сейчас. Где вас найти?
      – У зоопарка через четыре минуты. Поезжайте в западном направлении.
      Даже если их и подслушивают агенты КГБ, так быстро они не смогут среагировать и помешать им.
      Мартин ждал, что Ролли приедет на своей «вольво», но на Баррикадной улице показался «кадиллак» посла. За рулем в шоферской кепочке сидел сам Ролли.
      Как только машина подрулила к обочине и прохожие уставились на нее, Мартин и Алина выскочили из ворот зоопарка, Мартин распахнул дверцу, втолкнул Алину внутрь, плюхнулся рядом с ней, и «кадиллак» быстро набрал скорость.
      – Я подумал, что вам понадобится комната, – сказал Ролли с ухмылочкой. – Вы, должно быть, Алина. Такая же прекрасная, как и ваше имя. Мне хотелось бы поцеловать вам руку, но я не должен отвлекаться. За нами кто-то едет, но не думаю, что они осмелятся остановить нас. Куда ехать?
      Мартин не позволял Алине оглядываться назад и сам удерживался от искушения оглянуться.
      – Ближайшим путем домой, пожалуйста.
      – Ну что же, тогда позвольте мне сделать такой финт. И Ролли сделал резкий запрещенный поворот перед встречным транспортом, так что даже колеса завизжали, а следовавшая за ними машина мгновенно среагировать не успела и поневоле отстала. Теперь от посольства их отделяли всего два светофора. Если они управляются вручную, то можно лишь надеяться, что регулировщик не успеет переключить их на красный свет. «Кадиллак» проскочил оба светофора на зеленый свет и через пару минут подкатил к посольству. Советские милиционеры у ворот, видимо, не были оповещены и лишь мельком глянули на машину. Ролли помахал рукой перед скрытой телевизионной камерой, ворота раздвинулись – вот они и дома.
      – Всего лишь одна просьба, – сказал Ролли.
      – Назовите ее.
      – Никогда не говорите Старине, что я брал его машину без его ведома.

– 54 —