Тадик оказался в очень сложном положении.
      Сердце его рвалось к Эльжбете, хотелось бросить все к черту и немедленно помчаться к ней, однако обстановка в доме складывалась тревожная. Парень видел по лицу хозяйки, что та поверила этой дурехе Божене и наверняка намерена обыскать весь дом в поисках подброшенных ей краденых вещей. Дом-то пусть обыскивает, пожалуйста, раз ей так этого хочется, вот только в кабинет ее допускать нельзя.
      Остатки сокровищ в сумке Тадеуша лежали под диваном. Портфельчик с инструментами, которому следовало находиться в шкафу, кое-как прикрыт постельными принадлежностями, а уже пустая торба Карпинских по-прежнему валяется на шкафу, кто угодно может ее заметить.
      Тадеуш всеми фибрами души рвался наверх, чтобы привести там все в надлежащий вид, да хозяйка держала его при себе, вцепившись в беднягу когтями и зубами, как некогда в его отца, и занудно пилила, пилила... «Всю плешь проела!» — жаловался некогда другу бедный Хлюп после таких проработок, но ослушаться супругу не смел. Теперь вот его сын тоже не находил в себе силы духа, чтобы вырваться из-под пресса.
      — Невозможно ведь, чтобы совсем чужой человек, не имея никаких оснований, позволял себе такое! — твердила хозяйка, сверля постояльца злыми глазками и явно ожидая объяснений. — Пусть и было темно, но не так, чтобы уж совсем ни улиц, ни домов не различить. Да Тадик и сам говорил — какие-то люди перед домом стояли и о чем-то говорили. И что я должна думать?
      Припертый к стенке железными аргументами, парень понимал, что все отрицать — глупо, надо избрать другую тактику, но держать ухо востро, ведь эта баба способна выжать из человека всю подноготную.
      И он решил осторожно высказать предположение:
      — Вот теперь я думаю... а что, если эти двое, что остановились напротив, сделали это специально?
      Чтобы ввести в заблуждение, ну, сбить с толку...
      Нарочно громко говорили, привлекая внимание, а тем временем их сообщники потихоньку что-то вносили в другой дом.
      — В какой? — упорствовала мегера.
      — Ну откуда же мне знать? Я ведь вообще не знаком с вашими соседями.
      — Вот и плохо! — нашла за что уцепиться Богуся, хотя и сама знала соседей в основном по слухам и сплетням. — Впрочем, могло быть и такое. В прежнее время тут жили порядочные люди, никаких воров не водилось, а вот теперь — не поручусь. Сейчас все возможно. Выпустят бандита из тюрьмы, он и поселится по соседству, спрашивать не станет.
      Подброшенная Тадиком идея завладела хозяйкой, та принялась вслух перебирать соседей, прикидывая, кто из них мог заняться воровским промыслом.
      — Квятковский вряд ли, — рассуждала Богуся, — он теплицу построил, значит, зарабатывает неплохо, зачем ему такой риск? А вот Циммер... угловой их дом, пьяница горький, этот мог... Чем живут — неизвестно. Говорит, дочка работает, да сколько учительница может заработать? Гроши, на это семьи не прокормишь. А может. Вишняк? Большой чиновник, а в наше время нет никого хуже больших чиновников, вор на воре сидит, каждого второго свободно можно привлекать, не ошибешься. Еще кто?.. Тадик здесь часто бывал, когда еще его дедушка и бабушка были живы, мог бы подсказать...
      — Во времена моих дедушки и бабушки тут в округе ни одного грабителя не было! — твердо заявил Тадик. — Но насчет Вишняка сомневаюсь...
      — А что? — недовольно вскинулась пани Богуслава. — Разве я не права? В наше время...
      — Правы, правы, — успокоил мегеру Тадик, — кто станет отрицать, что сейчас большинство шишек — сплошное ворье, да ведь они по-другому воруют, казну грабят, взятки берут. Вряд ли фомками орудуют и краденое перепродают.
      — Может, и так, — неохотно уступила хозяйка. — Тогда кто же? Маевские шампиньонами промышляют... О! А если шампиньоны только для прикрытия? Я и то удивлялась — такую шампиньонницу отгрохали, в нее пропасть краденого поместится, даже если полгорода ограбить. Опять же Тарковяк, что напротив нас... Интересно, на какие такие шиши Тарковятиха в мехах щеголяет? И продукты... Ведь самые дорогие продукты в магазинах покупает.
      Перемыв косточки всем ближним и дальним соседям, пани Богуслава вернулась к Маевскому с его шампиньонами, и Тадик горячо поддержал эту кандидатуру. И в самом деле, пустые в это время года громадные и темные помещения чистили и ремонтировали, что, разумеется, отнюдь не препятствует сокрытию в них краденого. Маевского же, уже пожилого пана, Тадик знал с детства, отец его очень уважал как человека умного, отзывчивого и кристально честного, так что ему никакие дурацкие подозрения не опасны.
      Итак, высказанная Тадеушем версия пришлась по вкусу пани Богуславе, однако оставалось еще что-то, интуиция ей подсказывала, не разум, баба просто нутром чуяла — не все состыковывается. Что-то не так...
      И она опять угрюмо задумалась.
      — А за Стасем Тадеуш присматривает? — вдруг сурово поинтересовалась Хлюпиха. — Не пробирается ли он тайком в отцовский кабинет?
      Тадеуш почти с чистой совестью мог поклясться — нога Стася в отцовский кабинет не ступала! К тому же его вещи — книги и одежда — интересуют Стася меньше всего.
      — И все-таки дом надо как следует проверить, — решила хозяйка. — Береженого Бог бережет. За участок я спокойна, там дети целыми днями шныряют, если бы что подбросили, давно бы обнаружили. А вот в сарае следует все осмотреть, пусть Тадик этим займется.
      — Ив подвале! — вырвалось у Тадика.
      Он тут же пожалел, что не откусил себе язык, но слово не воробей. И поскольку хозяйка глядела на него выжидательно, пояснил без особого воодушевления:
      — Я почему про подвал вспомнил, небольшие вещи можно через окошки протолкнуть, если кто захочет.
      — Хорошая мысль, — похвалила пани Богуслава, радуясь, что успела подвальные помещения привести в порядок. — Вот с него мы и начнем.
      Пришлось Тадеушу приняться за осмотр подвала, что заняло немало времени. Затем обследовать сарай, это пошло легче. Повсюду его сопровождала бдительная хозяйка, не спуская с парня глаз и осуществляя общее руководство. Нет худа без добра, Богуся тоже утомилась, а главное, немного успокоилась, не обнаружив ничего постороннего в своем доме. Проверив затем, как идут ремонтные работы, и выслушав объяснение относительно последней дверцы, она обсудила еще проблему водосточных труб и на этом решила сегодня закончить, на прощание объявив:
      — Завтра с утра пораньше отправляюсь на базар. А Тадику на работу к скольки?
      Тадеуш, не подумавши, брякнул правду:
      — К восьми.
      — Ну так Тадик меня на базар и подбросит.
      Вместе доедем.
      И это окончательно добило бедного парня.
      Несчастливым оказался для Тадеуша этот день, столько неприятностей свалилось на него, одна Вожена чего стоила. Однако, запершись в кабинете на ключ, он твердо решил: доведет свое дело до конца, невзирая на то, спят ли все в доме или нет. Ни за что не откроет, пусть ему хоть дверь выламывают!

      — А что это Тадик с собой тащит? — покосилась на сумку пани Богуслава, когда они утром вышли во двор. — Столько всего на работе требуется?
      Сумка на плече квартиранта и впрямь выглядела внушительно, но Тадик был готов к новым превратностям судьбы.
      — Да нет, просто решил сегодня отнести вещи в химчистку. Давно собирался, но все было некогда.
      — Почему же не выстирать дома? — подозрительно поинтересовалась хозяйка. — Еще и за химчистку платить.
      — Да там кожаная куртка, не станешь ведь ее стирать, а почистить давно пора, — спокойно пояснил парень, открывая дверцу машины и небрежно швыряя сумку на заднее сиденье. — И вторая, непромокаемая, тоже совсем грязная. Она мне уже столько служит... а раз написано — «сухая чистка», значит, стирать — только портить.
      — Ив какую химчистку ты сдаешь вещи? — полюбопытствовала рачительная хозяйка, усаживаясь рядом с водителем.
      — На Хожей, знаете? Очень хорошая.
      Пани Богуслава отцепилась от химчистки, и дальнейший путь проделали в молчании. До базара на Валбжихской доехали на редкость быстро.
      Вот почему звонок в квартиру Карпинских прозвучал уже в восемь часов утра.
      — Извините, пожалуйста, что заявился в такую рань! — сказал Тадеуш отворившему дверь заспанному Карпинскому, причем в голосе парня не чувствовалось ни малейшего сожаления, сплошное торжество. — У меня просто не было другого выхода, пришлось эту язву везти на базар, а до вечера разъезжать по городу с таким грузом рискованно.
      Сон сразу слетел с Карпинского.
      — Все привез? — оживился он.
      — Во всяком случае, все, что пан сложил в мою сумку. И хорошо, что вчера часть товара всучил Эльжбете, иначе не поместилось бы. И вообще, у меня уже нервов не хватало на эту бабу, форменный обыск в доме устроила, еще немного — принялась бы за отцовскую комнату, вот я и решил идти ва-банк!
      Карпинский затащил Тадика с его сумкой в свой кабинет, потом, вспомнив, что в кабинете имеет обыкновение проживать Клепа во время своих наездов, поволок сумку в спальню. Кристина уже встала и варила в кухне кофе. Эльжбета в халатике выскользнула из своей комнаты.
      Тадик наотрез отказался участвовать при вскрытии клада, отправился в гостиную и принялся страдать, сраженный просто каменным выражением лица Эльжбеты. Итак, сбылись его наихудшие опасения, весть о Божене дошла до нее в самой что ни на есть искаженной форме, и теперь девушка знать его не желает. Он для нее в лучшем случае пошлый ловелас, ухлестывающий за всеми юбками подряд, в худшем же — ничто, пустое место. Но, погрузившись на самое дно отчаяния, парень оттолкнулся от него, собравшись с силами, и решил — будет Эльжбетка его слушать или нет, он ей во что бы то ни стало выложит правду. И пусть потом держит его за идиота, все лучше, чем выглядеть бабником или охотником за приданым. Жизнь его и так и сяк погублена, хоть честь спасет... Неизвестно почему Тадеушу больше всего на свете не хотелось упасть в глазах Эльжбетки.
      — Из того, что я помню и что Кристине говорил, все сходится! — торжественно оповестил Карпинский, входя в гостиную. — Надо позвонить Казику, он в этом своем Амстердаме с ума сходит. Вроде бы положено отметить, но не уверен, принято ли пить шампанское в полдевятого утра...
      — Не говоря о том, что мне не мешало бы явиться на работу трезвой, — отозвалась Кристина, накрывая на стол. — Я уже молчу о такой малости, как отсутствие шампанского в нашем доме. Так что чествование Тадеуша перенесем на вечер, ведь это целиком и полностью его заслуга.
      Появившаяся во всей красе Эльжбета — и когда только успела умыться, подкраситься и приодеться? — язвительно заметила:
      — И на трон его посадим.
      — А у нас найдется трон? — удивился простодушный Карпинский.
      — Нет, папуля, это я чисто символически предлагаю.
      — Зачем же символически? — сияя безмятежной радостью, поправила ее Кристина. — Возьмем бархатную подушку с дивана. Тадик, позавтракаешь с нами? Сделать тебе яичницу?
      Тадик молча страдал Даже если бы его не накормили у мачехи, он все равно уже потерял бы аппетит Всем своим нутром ощущал он вдруг выросшую между ним и Эльжбетой высоченную стену и не знал, с какого боку подступиться к ней, чтобы хоть немного разрушить. И вообще, Карпинские вели себя, по его мнению, довольно странно. Вместо того чтобы от счастья прыгать, плясать и падать друг дружке в объятия, они как-то буднично восприняли обретенное богатство, болтая о пустяках. Парню просто не пришло в голову, что все трое еще до конца не осознали свалившееся на них счастье, уже потеряв на него надежду, ведь столько препятствий нагромоздила судьба на их пути.
      Ладно, придет в более подходящее время и тогда объяснится с Эльжбетой, а пока отправится на работу, пусть они тут разбираются сами. И он уже встал, чтобы распрощаться, но неожиданно передумал. Нет уж, если объясняться, то немедленно, нечего откладывать.
      И взял быка за рога.
      — Яичницы не надо, спасибо, — ответил он Кристине. — А вот кофе охотно выпью. И еще я хотел бы сказать... Вы сможете меня выслушать?
      — Я смогу, — благодушно согласился Карпинский. — Мне можешь говорить все, что захочешь, и столько времени, сколько захочешь. А вот мои девушки... они немного того... после вчерашнего. И твое появление с деньгами... сам понимаешь.
      — И вовсе мы не того, — возразила Кристина. — Благородное вино еще никогда никому не вредило. Так что я тоже охотно послушаю.
      После некоторого колебания и Эльжбета присоединилась к компании.
      — Могу и послушать, если нужно. Все лучше, чем в кухне торчать. Мне тоже есть не хочется, ну ее яичницу.
      Ну вот, опять начинают! Не поймешь их, этих Карпинских, никогда просто не скажут, все у них с наворотами, ну да ладно, сейчас главное — чтобы его выслушали.
      — Мне жутко не повезло, просто как пыльным мешком трахнули по голове, нет, не подумайте, я не собираюсь нюни распускать и на жалость брать, хочу просто рассказать, как и что. Да, с сахаром. Спасибо.
      Оказалось, ни у кого из хозяев тоже не было аппетита, поэтому Кристина принесла только кофе. В термосе. Сахар уже стоял на столе, а вот о ложечках Кристина забыла, зато неизвестно для чего захватила из кухни вилки. Они с Эльжбетой пили кофе без сахара; Карпинский взял сахар ложечкой, которая торчала в сахарнице, и, не позаботившись о госте, принялся ею размешивать сахар в своей чашке. Тадеушу ничего не оставалось, как использовать для той же цели черенок вилки. Впрочем, никто не обратил на это внимания.
      — Так вот, — отчаянно начал он, — та девушка, что вчера устроила скандал этой нашей тыкве недоделанной, — Боженка, дочь мужа моей матери от первого брака. Мы росли вместе, жили в одном доме больше десяти лет, и я всегда считал ее младшей сестренкой. А теперь... если честно, так это из-за нее мне пришлось уйти из дома, потому что выяснилось — она меня за жениха держит. Я и раньше слышал какие-то глупые намеки, да мимо ушей пропускал, считал — просто девчоночья дурь, вырастет — поумнеет. А тут, буквально в последние дни, и вылезло шило из мешка. Мало того, что Боженка всерьез намерена выйти за меня замуж, так еще и мать, и ее муж на то же настроились. Меня-то не спросили, не сочли нужным. Мать говорит — это все само собой разумелось, а Боженка их убедила, что у нас все сговорено. Она и приданое уже собрала. И когда я об этом узнал... а узнал не просто так, скандал вышел адский, «гак я прямо заявил — не бывать этому! Потому как у меня и в голове такого не было, мне эта Боженка... До сих пор просто не обращал на нее внимания, говорю же, считал сестренкой, а теперь... теперь она для меня хуже чумы, я скорее горло себе перережу, чем женюсь на такой. На безлюдный остров сбегу, а если и там меня достанет — в море утоплюсь или поищу акулу-людоеда. А чтобы не осталось никаких недоразумений, черным по белому заявляю: я до нее пальцем не дотронулся, да и не собирался. А по-хорошему ей не объяснишь, не из тех она, чтобы слушать резоны, коли что в башку втемяшится. За грубость извините, но сейчас я просто вынужден назвать вещи своими именами. Так вот, она, Боженка эта, — ну точная копия моей мачехи, пани Богуславы, вся разница лишь в том, что не перезревшая тыква, но уже классная мегера, а у меня в этом аспекте с отцом вкусы не сходятся.
      Задохнувшись, парень отхлебнул глоток кофе.
      Над столом нависло молчание. Тадеуш обвел всех мрачным взглядом и опять сделал попытку подняться и уйти.
      Кристина остановила его вопросом:
      — А что твоя мать? Она и до сих пор...
      — Матери я высказал все, что думаю по этому поводу. Расстроилась, конечно, но не слишком, мать всегда поймет, если ей растолковать, да и любит меня.
      А из дому пришлось уйти. Я бы снял комнату или в гостинице поселился, могу себе позволить, да раз подвернулся такой случай... Обещал Эльжбетке помочь, а тут словно этот, как его... перст судьбы — сама же мачеха предложила в отцовском доме пожить, я и ухватился. А ремонтом там заняться и сам собирался.
      — И эта... девушка знала, куда ты переехал? — спросил Хенрик Карпинский.
      — Что я, чокнутый? Ведь уже понял, на что она способна, словечка ей не пикнул. Должно быть, как-то у матери выведала.
      — И за тобой явилась, — заключила Кристина.
      — И видела, как мы с отцом ночью сумку привезли, — добавила Эльжбета. — А ты ей небось о нашем портфельчике проболтался, иначе чего бы она...
      — Да ты что! — вскочил Тадеуш. — Я никому ни слова, а уж этой — ни за что на свете! И вообще, хочу перед всеми вами извиниться за то, что она наворотила. Если бы я мог хоть на секунду предположить, что такое возможно, — не знаю, что бы с ней сделал! Связал бы! Запер в погребе! Ну, может, и не запер, однако меры принял. Ведь все висело на волоске...
      — Еще бы! — подтвердил Карпинский. — Как вспомню вчерашний обед...
      — Вы еще не знаете, что мачеха после обеда вытворяла! — воскликнул Тадик. — Потому я и решился, понял, что планы наши могут рухнуть, больше медлить нельзя. Ночью все разложил по сумкам, а утречком сказал — в химчистку вещи отношу. Теперь придется, наверное, что-нибудь из вещей купить, мегера точно захочет проконтролировать. С утра-то у нее времени не было нос в сумку сунуть.
      — Зачем покупать, лучше у меня возьми, — предложил Карпинский.
      И опять в комнате воцарилось молчание. Нарушила его Эльжбета.
      — Хорошо, что ты все это нам рассказал, — сказала она, и Тадик с радостью ощутил, как начинает рушиться ужасная стена между ними. — А ведь я уже думала... мы думали...
      — Не все! — пробормотала Кристина.
      — ...что вся эта история с портфелем подпортила тебе личную жизнь. И... да ладно уж, тоже признаюсь — обиделась на тебя, что не сказал... ну... что разболтал о ней своей девушке...
      — Да никакая она не моя девушка! — взорвался Тадеуш. — Не была никогда и не будет! И я на нее — ноль внимания, а зря, мог бы, остолоп, сообразить, куда ветер дует. И только когда появилась настоящая девушка, дошло до кретина... Элька, ты себе и представить не можешь...
      Встав с места, Кристина сделала знак Карпинскому, а поскольку тот не сразу сообразил, что к чему, потянула его за собой из гостиной. Тадеуш с Эльжбетой и не заметили их ухода.
      Время летело со страшной быстротой, никто и опомниться не успел, как наступил полдень. Ровно в двенадцать позвонили в дверь. Карпинские почему-то сразу поняли — это Клепа.
      — История повторяется! — раздраженно вскричала Кристина. — В доме появились деньги — тут же является и этот паразит! Куда теперь их спрячем?
      Направляясь в прихожую, Эльжбета бросила на ходу:
      — Я постараюсь его задержать, вроде бы замок заедает, а вы быстро думайте.
      Хенрик Карпинский страшно растерялся. Ну точь-в-точь как в тот раз, когда напарник заявился к нему с портфельчиком. Тогда он все-таки нашел выход, помчался к верному Другу, Северину Хлюпу.
      А теперь нет верного друга, увы... Да, но есть его сын!
      Предложение немедленно забрать к себе клад, который недавно доставил Карпинским, повергло беднягу в состояние паники.
      — И что мне с ним делать? Где я буду его держать? В машине?!
      — Может, на работе...
      — Нет у меня на работе подходящего места, там все на виду, непременно увидят и свистнут, как пить дать!
      — Ну хотя бы ненадолго отсюда увези! Хотя бы на время.
      — Хенек, надо во что-то завернуть, нельзя же так, россыпью!
      Из прихожей доносился утрированно громкий нервный голос Эльжбеты, возившейся с замком. Судя по ахам и охам, за дверью действительно находился Клепа. Он терпеливо ждал, не желая признаваться, что располагает собственным ключом от квартиры Карпинских.
      Кристина принесла опорожненную впопыхах большую спортивную сумку и принялась запихивать в нее сокровища. Карпинский взялся помогать жене.
      И это ему пришла в голову светлая мысль.
      — Крыха, а что, если не выпендриваться и положить все в банк? Есть же там такие ячейки, я сам по телевизору видел.
      — А ты видел, какие они маленькие? — огрызнулась Кристина. — Банк тебе не камера хранения!
      — Так арендуем две ячейки. Три! Сколько нужно.
      — В таком случае надо бы как-то разделить...
      — И еще не забудьте какие-нибудь шмотки! — напомнил Тадеуш. — Не могу же я вернуться с пустой сумкой.
      — Крыха!..
      — Хорошо-хорошо, сейчас принесу.
      Облегченное «Ну, все!» явилось для Эльжбеты сигналом, что уже можно запускать Клепу. Тот вошел свеженький, как весеннее утро, и сияющий, как летнее солнышко. Обернувшись на входную дверь, он поинтересовался, что у них с замком.
      — Да ничего особенного, — отрезала Эльжбета, — заедает немного, вот мы и попросили Тадика приехать посмотреть, не нужно ли заменить. А ты чего в такую рань?
      — Да просто так, выехал на рассвете, пока на шоссе пусто. Теперь вот только умоюсь... А поесть чего найдется?
      По дороге в ванную он заглянул в гостиную. Там рядышком стояли хозяин дома и Тадеуш, каждый с большой сумкой в руке. Карпинского под тяжестью ноши перекосило на один бок, Тадеуш заметил это и поменялся с ним сумками. Молодому парню она не показалась тяжелой.
      Жулик поинтересовался:
      — А вы куда уезжаете?
      — Да в химчистку они, в химчистку! — ответила за мужчин Кристина не раздумывая. И принялась подгонять несообразительных:
      — Ну, что стоите? Быстрее, пора! А по дороге, Тадик, купи замок в дверь, на твое усмотрение, самый надежный, какой найдешь, ты ведь лучше нас в этом разбираешься. Ну, марш!
      Чуть ли не силой вытолкав их из квартиры, Кристина велела Эльжбете сделать для гостя яичницу — похоже, самая популярная в этом доме еда, — а сама принялась собираться на работу, о которой за хлопотами как-то позабыла.
      Злобно ворча что-то себе под нос по адресу прожорливого Клепы, Эльжбета тем не менее принялась в кухне жарить ему яичницу, решив не пожалеть пяти яиц. Пока управится, они с Кристиной успеют пообщаться наедине.
      У них и в самом деле появилась возможность шепотом проклинать жулика, пока тот в кухне уминал завтрак.
      — Замечательно, твой отец уехал на машине, а я теперь добирайся до работы своим ходом! — шипела Кристина, сидя перед зеркалом и дрожащей рукой накладывая крем-пудру.
      — А у этого подлеца сверхъестественный нюх на деньги! — вторила ей Эльжбета.
      — Зато наконец-то управились с кладом! — перешла к положительным эмоциям Кристина, и ее рот сам собой расплылся в улыбке. — О, холера, опять криво губы намазала!
      — Главное, я успокоилась насчет Тадеуша и этой девушки! — призналась Эльжбета, тоже не в силах сдержать счастливой улыбки.
      — А что я тебе говорила? Слушай старших!
      — Хорошо, что он сам начал. Я бы ни в жизнь...
      А сейчас что делаем?
      — Лично я отправляюсь на работу. Тебе придется посидеть в квартире, посторожить. Хотя, надеюсь, он у нас не задержится. Как думаешь, Богуся дома?
      — Минутку, дай припомню ее график... Вчера работала днем... да, должна быть дома. Если не ошибаюсь, сегодня ей к четырем.
      — Как-нибудь невзначай упомяни об этом, тогда, глядишь, и ты освободишься. Нет, давай-ка я намекну, может, тогда и меня подбросит. Он ведь на машине?
      И в результате не дали Клепе спокойно насладиться яичницей.
      Кристина с Эльжбетой даже не ожидали, что обычно медлительного шурина так подхлестнет небрежное замечание о том, что пани Богуслава сегодня идет на работу лишь к четырем. С несвойственной ему энергией Клепа управился с завтраком, в спешке глотая оставшееся на сковородке, и на все про все, включая кофе, потратил не больше двух минут. Эльжбетка не успела оглянуться, как оказалась дома в одиночестве.
      Наконец-то появилась возможность сесть, взять на колени кота и подумать о жизни.

      Только в химчистке Тадик разглядел, что он принес. Довольно бесформенная домашняя безрукавка Карпинского, замшевая, с подкладкой из искусственного меха, изрядно потрепанная котом. Очень старый вытертый коврик с уточками, медвежатками, крокодильчиками и прочими экзотическими зверюшками, наверняка помнивший ранние детские годы Эльжбетки. И явно ее же стеганый комбинезончик на молнии, должно быть, носила его еще до школы. Вместе с приемщицей Тадик удивлялся странному набору вещей, но твердо настаивал на том, что все должно подвергнуться именно химической чистке. Ну и что с того, что дорого? Раз клиент желает.