Глава 21

Дани проснулась со счастливой улыбкой на губах – в окно струился солнечный свет. Она свободна!

Она поднялась с постели и решила тщательно рассмотреть маленькие комнаты своего нового жилища. Вечером она слишком устала. Конечно, необходимо провести генеральную уборку: если в магазине не будет покупателей, она закроет его пораньше и займется своей квартирой. В комнате, которую Дани хотела превратить в спальню, было совсем немного мебели: лишь легкая кровать и кресло, обстановка другой комнаты состояла из стола, кресла да маленькой печки.

Ну что ж, все здесь вскоре коренным образом изменится! Еще на прошлой неделе Дани приметила в антикварном магазине прелестную кровать из красного дерева; к ней прекрасно подойдет трюмо из вишневого дерева, которое ей приглянулось в другом магазине. В ее магазинчике найдется, чем украсить комнаты, кроме того, она собиралась повесить на окна шторы. С кухней все обстояло по-другому. Ей предстояло еще все продумать в отношении интерьера, однако время у нее было, да и Дрейк, вероятно, будет рад помочь.

Дрейк.

Неожиданная печаль омрачила радость Дани. То, что начиналось так прекрасно, неожиданно превратилось в кошмар. Впрочем, возможно, все это к лучшему, поскольку теперь она обрела то, к чему долго стремилась, – право быть самой собой, хотя ей было жаль, что своими действиями она ненамеренно причинила боль отцу.

А насчет Дрейка… Пожалуй, вчера утром она погорячилась, когда он предложил ей выйти за него замуж, пытаясь спасти их обоих. Он вел себя как истинный джентльмен, а она едва не впала в истерику, оказавшись в затруднительном положении. Она все объяснит ему, извинится за свое ужасное поведение и, пригласив его на тихий ужин в своей квартире, все уладит.

А может быть, ненадолго исчезнуть из его жизни, отправиться в путешествие, на чем уже давно настаивала Китти? Это даст им обоим необходимое время для того, чтобы обдумать будущее их отношений.

Она взяла чашку чая, спустилась в магазин и стала осматривать свою коллекцию выставленных на продажу экспонатов. Стоящих вещей было немного. Ценные произведения искусства раскупили в первые дни после торжественного открытия. И скоро у нее сложилось впечатление, что люди приходили в магазин лишь для того, чтобы взглянуть на знаменитую коллекцию из Монако, однако и к ней интерес начинал падать. Дани пришла к выводу, что необходимо что-то срочно предпринять. Она не хотела давать повод усмехаться за ее спиной, считая ее дилетанткой. Дани твердо решила стать в будущем уважаемой деловой женщиной.

Стоя возле окна и наблюдая за обитателями Монмартра, начинающими свой день, она допила чай, и именно в это мгновение неожиданная идея осенила ее. Она держала в руках обычную чашку, но вот если бы могла предложить к продаже ценный фарфор, как, например, знаменитый сервиз «Флора Дании» королевской фабрики в Копенгагене, тогда бы ее магазин прославился. Первый обеденный сервиз «Флора Дании» был изготовлен между 1790 и 1802 годами для Екатерины Великой, императрицы России; он состоял из 1802 предметов и был рассчитан на 100 персон. Второй сервиз был преподнесен в качестве свадебного подарка датской принцессе Александре, которая в 1864 году вышла замуж за принца Уэльского.

Дани была очарована красотой редкого фарфора, когда случайно прочитала, что в 1757 году король Дании Фредерик V поручил профессору ботаники создать монументальный труд о растениях Дании, который впоследствии получил название «Флора датского королевства». Труд вылился в семнадцать томов доскональных исследований, и иллюстратору Джозефу Кристофу Байеру было поручено заняться росписью по фарфору. В течение последующих одиннадцати лет он расписывал вручную большую часть первого сервиза и в результате ослеп.

Дани вспомнила, что на прошлой неделе одна покупательница искала в магазине что-то особенное – хотела купить свадебный подарок любимой племяннице. «Флора Дании» чудесно подошла бы для этого, и Дани знала, что, если ей удастся добыть разрешение на импорт знаменитого фарфора, она станет самым удачливым продавцом антиквариата в Париже.

Итак, почему бы ей не отправиться в Данию и не приобрести то, что она задумала?

Пребывая в лихорадочном возбуждении от своих планов, Дани отперла входную дверь, установила в окне табличку «открыто» и приступила к выполнению ежедневных обязанностей: вытерла пыль, расставила книги по порядку. Работая, она тихонько напевала и размышляла о том, какое время лучше всего выбрать для предстоящего путешествия. Напряженность, царившая в семье, спадет, а кроме того, не помешает какое-то время побыть вдали от Дрейка, чтобы разобраться в своих чувствах.

Лучезарная улыбка озарила ее лицо, когда она вспомнила об этом милом и красивом человеке, о тех незабываемых мгновениях, которые она провела в его объятиях. Как он был нежен с ней, приближая все ближе к вершине наслаждения, которой они достигли вместе, и их тела, объединенные единым порывом страсти, слились воедино.

Одна мысль более всего беспокоила и пугала Дани – было ли любовью единение, которое они испытывали в течение недолгих, невообразимо прекрасных мгновений? Неужели она влюбилась в этого таинственного, обворожительного русского? Его остроумие и шарм, образованность, выразительные голубые глаза, обрамленные невероятно длинными и густыми ресницами… покоряюще чувственный рот… манящий акцент его родного языка несказанно привлекали ее.

Дани хотела увидеть его вновь, хотела, чтобы он снова любил ее…

Неожиданно зазвонил колокольчик над входной дверью, вынуждая ее вернуться на землю из наполненного негой мира воспоминаний. Дани охватила досада, когда она увидела входящего в магазин Сирила Арпела – в твидовом пальто, с ярким красным шарфом и в серой шляпе, которую он снял, весело приветствуя хозяйку:

– О, моя дорогая, выглядишь сегодня просто прелестно. Вся просто светишься от счастья. Неужели настолько рада видеть меня? – поддразнил он.

Дани знала, почему сияла, но не собиралась разглашать свой секрет и пропустила его болтовню мимо ушей.

– Добрый день, Сирил. Что привело тебя в мой магазин в столь ранний час?

Сирил чувствовал, что ему невероятно сложно притворяться любезным и веселым, ибо внутри него все еще клокотала ярость из-за того, что он увидел прошлой ночью. Но он все же беззаботно ответил:

– Всякий раз, когда я захожу к тебе, нас кто-нибудь обязательно прерывает, поэтому я подумал, что лучше нанести ранний визит и спросить, не согласишься ли ты поужинать со мной сегодня вечером.

В этот самый момент снова прозвучал колокольчик над дверью. В магазин вошла Люрлин, изнемогая под тяжестью сумок.

– Мадам Колтрейн прислала это! – выпалила она и, поставив сумки, отступила, вежливо поклонившись Сирилу.

Дани пришла в замешательство: ведь она упаковала все, что ей хотелось забрать с собой, все, что было необходимо… Она подошла, чтобы посмотреть, что находилось в сумках. Люрлин сказала:

– Мадам прислала некоторые из ваших книг, мадемуазель. И некоторые мелочи из вашей комнаты.

Дани была тронута предусмотрительностью Китти и сказала об этом, а затем добавила:

– Но, прошу тебя, передай мадам, что в этом не было никакой необходимости. Я сама могла бы перевезти это позже.

Со свойственной для нее непосредственностью Люрлин весело заметила:

– Вероятно, она так пытается сказать, что не сердится на вас и хочет, чтобы вам здесь было хорошо.

Дани нахмурилась – она не желала обсуждать личные вопросы в присутствии Сирила, она прекрасно видела, что он жадно впитывал в себя каждое слово из их разговора.

– Ну что ж, теперь иди и передай мадам мою признательность.

Люрлин подошла к двери:

– Я так и поступлю, а еще мадам просила передать, чтобы вы не откладывали свой визит к ним.

Служанка ушла, и Сирил тут же полюбопытствовал:

– Что случилось? Неужели ты уехала из дома? – Он засмеялся над своим нелепым предположением.

Дани отставила сумки.

– Именно это я и сделала. Теперь я живу здесь. Сирил был оглушен этим известием и не мог сдержать возмущение:

– Неслыханно, чтобы молодая леди твоего положения и происхождения жила одна. Что скажут люди…

– Люди могут отправляться ко всем чертям, если это им не нравится, – процедила Дани. – Я не хочу жить по законам других, Сирил. И не собираюсь стоять здесь и выслушивать твою критику.

Сирил покачал головой, вздыхая:

– Похоже, всякий раз, когда я открываю рот, я раздражаю тебя, Дани. Прости.

Дани вовсе не была настроена жалеть Сирила.

– Если ты будешь заниматься своими делами, то между нами все будет прекрасно.

Он чуть не заскрежетал зубами, однако сдержался: он пришел сюда не для того, чтобы спорить.

– И все же возвращаюсь к цели моего визита – я бы хотел пригласить тебя сегодня вечером на ужин. – Подойдя ближе, он нежно дотронулся до ее руки. – Честно говоря, моя дорогая, мне не терпится остаться с тобой наедине, чтобы нам не мешали. Возможно, тогда ты поймешь, что я не такой уж плохой.

Дани стала убеждать, что считает его компанию весьма приятной… когда он не вмешивается в чужие дела.

– Значит, ты согласна поужинать со мной? – С надеждой спросил Сирил.

Дани покачала головой и отодвинулась от него. Она предполагала, что пораньше закроет магазин, приведет в порядок квартиру, а затем преподнесет сюрприз Дрейку – отправится к нему и пригласит к себе, чтобы поужинать вместе на следующий день. О, как она мечтала о том, что займется подготовкой маленького интимного ужина для человека, в которого, возможно, влюблена. Как все-таки замечательно быть свободной! Давняя мечта стала наконец реальностью, и Дани хотела наслаждаться ею каждый миг своей жизни.

Сирил пристально за ней наблюдал, и от него не укрылось, что мысли ее витали где-то далеко.

– Почему? – холодно спросил он. – Тебе нужно еще что-то делать?

В отчаянии она воскликнула:

– Сирил, почему ты злишь меня? Тебя не касается, чем я хочу заняться. Пожалуйста, прими мои сожаления – я вынуждена отказаться от твоего предложения.

Не скрывая раздражения, он сказал:

– Ну что ж, хотя бы объясни, отчего ты избегаешь моего общества?

Она устала от его навязчивости и решила сказать правду. Возможно, он перестанет надоедать ей, если раз и навсегда осознает, что ее интересует другой.

– Я собираюсь нанести визит Дрейку.

Он мгновенно застыл. Драгомир… Дрейк. Этот негодяй. Невольно он взглянул поверх головы Дани, туда, где была выставлена картина «Александровский дворец». План быстро рождался в его голове. Теперь, когда она жила наверху, забраться ночью в магазин было довольно сложно, но он знал, что вечером ее точно не будет дома, и мог осуществить задуманное. Если он и дальше будет медлить, то русский в конце концов приручит Дани и наверняка завладеет драгоценной картиной. Сирил не допустит этого.

– Отлично. Возможно, мы сможем поужинать как-нибудь в другой раз.

– Конечно, – пробормотала Дани, прекрасно зная, что вряд ли окажется в его компании.

– Но не слишком откладывай, – добавил он. – Вскоре я покину Париж и, вероятно, не вернусь до самой весны.

– Почему тебя так долго не будет? – удивилась Дани.

– Сезон. Я всегда отправляюсь в Санкт-Петербург, когда открывается сезон.

Дани недоуменно заморгала:

– Какой сезон?

– Светский сезон, конечно же. Официально он начинается с Нового года и длится до начала Великого поста, но я хочу отправиться заранее, в ноябре. Там ожидается много различных мероприятий… – Мечтательное выражение появилось на его лице, когда он описывал, как аристократия проводит длинные зимние вечера – посещает бесконечные концерты, балы, банкеты, театры, устраивает роскошные ужины и приемы. – Каждый, занимающий хоть какое-то положение в обществе, непременно будет присутствовать там. Я не пропущу сезон ни за что на свете! – Сирил не смог скрыть хвастливые нотки в голосе.

– Как интересно! – искренне позавидовала Дани.

– Мне бы хотелось взять тебя с собой, но не думаю, что это возможно.

Она пожала плечами, затем улыбнулась:

– Я думаю о поездке в Данию. Хочу посетить королевскую фабрику в Копенгагене и выяснить, не позволят ли мне вывезти сервиз «Флора Дании». Я хочу предложить его в моем магазине.

– Замечательно, Дани! – с энтузиазмом откликнулся Сирил. – Надеюсь, у тебя все получится. Жаль, что мы покинем Париж не одновременно. Я предпочитаю отправиться на корабле, и мы проплывем вокруг Дании, когда будем заходить в Балтийское море. Корабли обычно останавливаются в Копенгагене. Я мог бы пойти с тобой на фабрику и помог бы договориться.

Дани с радостью согласилась, но сказала, что не знает, когда сможет отправиться в дорогу.

– Вероятнее всего, ты уедешь раньше меня.

– Возможно, – улыбнулся он, не собираясь, разумеется, признаваться, что собирается покинуть Париж, как только удастся заполучить картину. Драгомир помчится в Россию, а когда Сирил сам туда доберется, он уедет, так что у Сирила будут развязаны руки для поисков драгоценного яйца и ему не придется опасаться русского.

В магазин зашел покупатель, и Сирил ушел. Надо еще многое сделать, чтобы приготовиться к решающему вечеру, и первым делом пойти на телеграф, чтобы отправить ложное послание для Драгомира. Сначала он решил, что оно должно прийти якобы от самого царя Александра, но затем отказался от этой идеи. Как только Драгомир выяснит, что царь не посылал за ним, он сразу же поймет, что кто-то хотел, чтобы он исчез из Парижа. Не стоит идти на такой огромный риск, гораздо проще придумать послание от какого-нибудь несуществующего родственника, дальнего кузена отца Драгомира, о котором он никогда не слышал и который тоже заинтересован в том, чтобы восстановить честь семьи Михайловских. В послании надо непременно намекнуть на то, что у кузена есть какие-то сведения о яйце Фаберже, но он боится, что по его следу идут. Когда Драгомир прибудет и не обнаружит никакого кузена, он может предположить, что его родственник стал жертвой революционеров, которые искали яйцо ради денег.

Конечно же, телеграмму надо доставить в предрассветный час после того, как Дани покинет его апартаменты, и если Драгомир захочет написать ей записку, чтобы сообщить, что его присутствие срочно необходимо в России, у Сирила под рукой есть союзник, готовый воспрепятствовать этой попытке.

Сирил, весело насвистывая, шел к телеграфу, будучи абсолютно уверен, что продумал свой план до мелочей.

Лили тревожно мерила шагами свою комнату и кусала ногти, что делала всегда, когда нервничала. Она боялась, что Колт передумает. Вчера вечером, пообещав жениться на ней, он все же устоял перед ее отчаянными попытками затащить его в постель. Она обиженно заявила, что чувствует себя отвергнутой, но он раздраженно ответил, что это весьма печально… и что он не в настроении. Она, разгневанная, удалилась, однако он не бросился следом за ней, на что Лили рассчитывала. Пришло время ужина, а она по-прежнему была одна. Как ей передали слуги, чета старших Колтрейнов предпочла провести вечер в уединении, потому что господин Колтрейн неважно себя чувствовал. Лили догадывалась о причине его нездоровья, ожидала даже, что с ним случится удар, когда он выяснит, что его драгоценная дочка покинула дом. Но когда она услышала о том, что и Колт не собирается присоединиться к ней за ужином, она почувствовала, что все ее планы неотвратимо рушатся. Она поспешила к его комнате и неистово застучала в дверь – он не открывал. Потеряв терпение, Лили стала громко звать Колта. Тогда появилась Китти и холодно сообщила, что он ушел на весь вечер из дома, и попросила ее успокоиться и не шуметь. Лили пришлось прикусить свой язычок, ибо она еле сдерживалась, чтобы не выплеснуть на эту самоуверенную даму поток грязной ругани и укрыться в своей комнате. Она приказала принести ей вина и в ожидании Колта успела много выпить. Вскоре она уснула и не слышала, как он вернулся. Утром она в первую очередь отправилась в его комнату, однако застала там только его горничную, которая сообщила ей, что молодой хозяин уже покинул дом на весь день.

Лили в сердцах схватила вазу, но все же овладела собой и поставила ее на место. Надо выбраться из комнаты, иначе она сойдет с ума. Черт побери, чем занимается Колт? Где проводит все время? Им необходимо поговорить, начать приготовления к свадьбе. Самое главное сейчас – притащить его к алтарю, пока он не изменил своего решения. Так размышляла Лили, бесцельно бродя по опустевшему и притихшему дому.

Вокруг не было ни души. В желудке Лили заурчало, и она отправилась на кухню, где кухарка Беветт поведала ей о том, что господин и госпожа Колтрейн неожиданно уехали утром в Шантильи и ничего не сказали насчет того, когда вернутся обратно.

Беветт обрадовалась, что хоть кто-то появился рядом, и стала жаловаться Лили:

– В этом доме никто никогда не предупреждает меня заранее. Уже готов ленч, а я вдруг узнаю, что во всем доме остались только вы. – Она указала на поднос, на котором стоял салат из лосося. – Предпочитаете, чтобы вам накрыли в гостиной? – чопорно спросила она Лили.

Лили сморщила носик:

– Я не хочу есть. Но скажите, вы знаете, куда отправился господин Колт?

Беветт покачала головой.

Лили выругалась про себя и направилась к выходу. Беветт раздраженно закричала ей вслед, спрашивая, будет ли кто-нибудь присутствовать за ужином.

– Возможно, я спасу повара от необходимости выполнять море ненужной работы, если месье Колт не появится дома… а вы в ближайшее время не собираетесь кушать, – ехидно добавила она. Ей не нравилась эта высокомерная особа.

Лили тут же дала выход своей злобе.

– Какое мне до вас дело! – завизжала она. – Вам же платят за все ваши неудобства, вы, старая карга!

Беветт от неожиданности широко раскрыла глаза, уголки ее губ обиженно опустились. Месье Колт, подумала она уже в сотый раз после того, как новость о его помолвке распространилась по дому, должно быть, сошел с ума, если собрался жениться на такой сварливой женщине.

Открылась задняя дверь, и появилась Люрлин. Переводя изумленный взгляд с одной женщины на другую, она в замешательстве спросила:

– Что-то случилось?

– Ничего не случилось, – прошипела Лили, – за исключением того, что я оказалась одна во всем этом огромном доме. К тому же приходится выслушивать нудные причитания слуг! – Окинув их напоследок разъяренным взглядом, Лили выскочила из кухни, а служанки недоуменно смотрели ей вслед.

Люрлин захотела узнать, что же все-таки здесь произошло, но Беветт лишь пожала плечами, сказав, что Лили очень расстроилась, услышав, что господа Колтрейны уехали, а господин Колт исчез.

– Он вовсе не исчез, – усмехнулась Люрлин. – Сидит себе в маленьком бистро на улице Берри и пытается потопить свое горе в вине, забыть, как глупо он попал в ловушку этой противной девицы. Что же касается отъезда Колтрейнов, в первый раз я услышала об этом, когда вернулась из квартиры мадемуазель Дани, куда ходила передать ей кое-какие вещи, и меня это вовсе не удивляет. Боюсь, месье не слишком хорошо воспринял отъезд мадемуазель Дани.

Беветт вздохнула и сказала, что ей наплевать на все случившееся и она не собирается переживать из-за этого семейства, и отправилась есть салат из лосося. Люрлин решила помочь ей.

Лили же зашла в кабинет Тревиса, открыла бар, достала бутылку самого лучшего бренди и отправилась в элегантно обставленную чайную Китти. Окинув быстрым взглядом чудесную комнату, Лили злорадно подумала, что когда-нибудь эта пышная обстановка может принадлежать ей… если она, конечно, сумеет стать госпожой Джон Тревис Колтрейн. Но где же Колт? Почему он избегает ее? Только одно может нарушить ее планы, но Лили не хотелось теперь думать об этом. Жаль, что она не заставила Драгомира влюбиться в себя. А ведь и возраст у него весьма подходящий для женитьбы, и, вероятно, ей бы не пришлось прибегать к хитроумным уловкам, чтобы возбудить его желание. Она слышала, как люди шептались о произошедшем с его семьей скандале, ходили слухи о том, что сам царь изгнал его из России. Так что, возможно, он был бы рад остепениться и обзавестись семьей. Конечно же, ни одна из простушек, что толпились вокруг него, включая эту выскочку Дани, не могла сравниться с красотой Лили и изысканностью ее манер.

От глубоких размышлений о Драгомире Лили отвлек посыльный. Надеясь получить известие от Колта, она сама пошла к двери, отпустив взмахом руки дворецкого.

Худой молодой человек в красном камзоле и плоской черной шляпе протянул ей конверт:

– Мадемуазель Даниэлле Колтрейн. Лили выхватила у него письмо:

– Мерси.

Он продолжал держать вытянутую руку ладонью вверх, приветливая улыбка застыла на его губах.

– Что-нибудь еще, мадемуазель?

Лили захлопнула дверь перед самым его носом и бросилась в чайную, наверняка зная, что письмо от Драгомира.

Она не ошиблась и быстро пробежала глазами несколько строк:

«Сожалею о случившемся. Давай все исправим. Пожалуйста, приходи на ужин около восьми. Очень прошу».

Лили улыбнулась, сложила листок и задумчиво приложила его к подбородку. Как-то за чаем она услышала, что богатому русскому принадлежали апартаменты на верхнем этаже гостиницы, которой он владел. Не составит никакого труда выяснить, какая именно это гостиница. Итак, она заглянет туда после обеда и скажет Драгомиру, что случайно распечатала его письмо к Дани и, к огромному своему сожалению, не знает, куда та уехала.

Лили вся трепетала от нетерпения, от одной лишь мысли, как она сразит его силой своих чар и привлекательный русский пригласит ее отужинать с ним. И если все пойдет по разработанному ею плану, Колт и его семейка могут отправляться ко всем чертям!

Лили поспешила наверх, чтобы одеться и приготовиться к самому важному представлению в своей жизни.

Глава 22

За все то время, которое Антуан проработал консьержем в «Паласе», он привык к приходам и уходам многочисленных подруг месье Драгомира. Каждая была по-своему красива, но не так прелестна, как его гостья в прошлый вечер. Ее волосы сверкали и сияли, как жареные каштаны, и никогда еще не доводилось ему видеть таких поразительных глаз – добрых и приветливых, цвета меда. Она была не только одной из самых красивых возлюбленных месье, но, совершенно очевидно, и одной из самых изысканных и утонченных.

«Зачем же хозяину эта грубиянка?» – изумлялся Антуан, вздыхая. Он не мог отрицать, что молодая надменная особа в своем роде весьма привлекательна, но какой крутой нрав! За пятнадцать лет своей службы никогда еще не доводилось ему встречаться с подобным поведением. Он спокойно сказал ей, что она не может подняться в апартаменты месье не представившись, а она подняла скандал. Завизжала ему в самое ухо, что она торопится и у нее нет ни времени, ни желания ожидать, пока объявят о ее визите, – она сама собирается объявить себя. Он продолжал стоять на своем, а она подняла жуткий крик. Даже прохожие останавливались. Делать нечего – пришлось впустить ее в гостиницу. И если месье сделает ему выговор – что ж, так тому и быть. Он еще легко отделается от мадемуазель, закатившей немыслимую сцену прямо перед входом.

Лифт остановился перед внушительными медными дверьми. Лили надеялась, что внешне она выглядит гораздо спокойнее, чем чувствовала себя на самом деле. Ведь от того, что она сделает сейчас, зависела ее будущая жизнь. Лили удалось чуть-чуть успокоиться, убедить себя, что выглядит она весьма недурно в желтом бархатном платье и накидке, отороченной горностаем. Капюшон обрамлял ее лицо, придавая ей невинный вид.

Она чуть приподняла резной молоток на двери и легонько постучала.

Дверь открылась почти мгновенно, и Дрейк удивленно воззрился на нее. Впрочем, удивление быстро уступило место учтивости.

– Мадемуазель Денев! Чему обязан такой честью?

Лили улыбнулась своей самой обольстительной улыбкой и проплыла мимо него, промурлыкав:

– Называйте меня просто Лили. – Потрясенная убранством Серебряной комнаты, она чуть не забыла, что говорить дальше, но вовремя опомнилась: – У меня кое-что есть для вас. Вот, – она протянула конверт, – и мои извинения.

Не понимая, Дрейк взглянул на конверт, затем перевел вопросительный взгляд на Лили.

– Я открыла его по ошибке. Я сама ожидала послания, а когда увидела, что оно предназначено Дани, была очень смущена.

Дрейк еле сдержал раздражение.

– Почему же вы немедленно не отправились к ней и не передали конверт ей… вместе с вашими извинениями? – спросил он резко.

– Я не знала, куда отправляться, – невинно сказала она. – Дани уехала из дома.

Дрейк попросил Лили рассказать ему все, что она знала.

Она пожала плечами, сняла накидку и небрежно бросила ее на кресло.

– Я знаю совсем немного. Последние два дня в особняке воцарился настоящий кошмар. Кажется, все с ума посходили. Колтрейны неожиданно уехали, а Колта никогда не бывает дома. Думаю, он избегает меня. – Она посмотрела на Драгомира печальным взглядом и мягко упрекнула: – Вчера утром я сказала вам, что мои дела оставляют желать много лучшего. А вы ответили, что у вас найдется для меня немного времени…

Он пересек комнату и встал подле нее:

– У меня есть время сейчас, Лили, поверьте, я искренне сочувствую вам.

Она выпустила слезинку.

– Все гораздо хуже, чем вы можете себе представить, Драгомир. Колт ужасно относится ко мне, хотя знает, как я завишу от него. У меня ведь нет никого, кроме него… Я знаю, вам не хочется слушать о моих бедах… – Она замолчала – слезы покатились по ее щекам.

Дрейк понимал, что требовалось от него.

– Прошу вас, продолжайте, Лили. Я ваш друг.

Окрыленная успехом, она слегка промокнула глаза платочком и тихо произнесла:

– Не уверена, что вы хотите услышать мою историю.

– Конечно, хочу.

Она рассказала ему выдуманную историю о том, как она оказалась в Париже, потеряла сумочку, в которой находились все деньги, а затем о любезном приглашении Колта остановиться в доме его родителей, и, зардевшись, – о том, как в конце концов он предложил ей выйти за него замуж.

Неожиданно притворная печаль исчезла в злобном восклицании:

– Теперь же его самоуверенная семейка намерена все разрушить! Они думают, что я недостаточно хороша для их сыночка, а он дурачит меня. Возможно, – она всхлипнула, – все к лучшему. С Колтом у меня все кончено. Я не испытываю ни малейшего желания выходить замуж за слабовольного маменькиного сыночка.

Дрейк кивнул с пониманием:

– Сожалею, что у вас ничего не получилось, Лили, но я ценю, что вы пришли и рассказали мне о Дани. Могу я предложить вам что-нибудь выпить в благодарность за причиненные неудобства?

– С удовольствием, Драгомир. Благодарю вас.

Он проводил ее в свой кабинет, и она продолжала поверять ему несчастья.

– Знаете, Дани законченная эгоистка. Я удивляюсь, как вы ее терпите так долго, но вы, вероятно, никогда не видели ее с той стороны, с какой довелось увидеть мне.

– Правда? И о чем же мне следовало знать? – озабоченно поинтересовался Дрейк.

Лили притворилась, будто сожалеет о том, что вынуждена открывать ему глаза.

– Увы, Дани своевольна, самолюбива, она готова причинить окружающим боль, лишь бы добиться своего. Вчера между ней и Колтом произошла ужасная драка, мадам Колтрейн даже пришлось вмешаться…

Дрейк отреагировал с должным возмущением:

– У нее такой ужасный характер? Она может затеять драку?

Лили с отвращением фыркнула:

– Может… да она и поступила так. Плеснула мне водой в лицо!

– Неужели! – Дрейку все труднее было сохранять серьезное выражение на своем лице.

Лили изложила ему ту же историю, что и Колту, закончив:

– Она ужасно своевольна, Дрейк. Вы просто не знаете ее.

Он налил две рюмки водки.

– Теперь мне действительно кажется, что я не знаю ее, и я искренне признателен вам за то, что вы пришли ко мне. О, я не имел на нее серьезные виды, однако о подобных вещах лучше узнавать раньше, чтобы не тратить зря время.

– То же я чувствую по отношению к Колту, – сухо согласилась она, беря у него рюмку.

Он кивнул на диван, приглашая ее присесть, и она шумно восхитилась прекрасной крокодиловой кожей. Ей нравилось все в этой комнате, и она сказала Драгомиру, что у него замечательный вкус.

Дрейк сел рядом с Лили, и она повернулась к нему так, чтобы он получше разглядел ее грудь, которую, как она уже заметила, он оценил по достоинству. Водка упростит ее задачу – позже она сможет сказать, что не привыкла пить русские напитки, опьянела и потеряла контроль над собой. Она выпила рюмку, и он вежливо наполнил ее снова.

Дрейк захотел, чтобы она больше рассказала ему о характере Дани. Лили наслаждалась своими лживыми речами, придвигаясь ближе к нему, пока они не коснулись друг друга бедрами.