На этот раз Патрисия ехидно ухмыльнулась:
      - Слышал о местечке под названием "БиСи"?
      Изи качнул головой и невинно поинтересовался:
      - Большая суматоха?
      Она расхохоталась.
      - Нет. Кое-что другое.
      - Я хотел повести её в "Американу", - оправдывался Фрэнк.
      - Слушать Бобби Джентри, - заливалась Патрисия.
      Фрэнк поймал такси. Ей пришлось объяснять водителю дорогу. Тот тоже ни разу не слышал о заведении под названием "БиСи". Оказывается, это к югу от площади Вашингтона, недалеко от Провинстаунского театра.
      Нет, не в такое место Фрэнк хотел её сводить. Они сидели рядом с косматым бородатым парнем. Стулья привинчены к бетонному полу. Воздух насквозь прокурен, пронизан пурпурными огнями и чересчур громкими пересудами странных существ за соседними столиками. Мяса не подавали, только овощи, злаки да орехи. Ничего спиртного, только пиво и эль. Была ещё маленькая сцена, где, очевидно, кто-то собирался выступать, но позже. И ничто не давало понять, что это могло быть за программа. Фрэнк оказался там единственным мужчиной при пиджаке и галстуке.
      - Хочешь знать, что означает "БиСи"? - спросила она.
      - Было бы любопытно.
      - Бисексуалы.
      Он оглядел своих соседей, чавкающих орехами и сырыми зернами, и проворчал:
      - Нужно было догадаться.
      - Они такие интересные...
      - У меня от них мурашки.
      Патрисия улыбнулась, и это была самая естественная улыбка, какую он до сих пор видел.
      - У меня тоже.
      Он снова огляделся.
      - Чистый зверинец.
      Программа состояла из чтения стихов. Читали мужчины, переодетые женщинами. Женщины, переодетые в мужчин. И кто-то неопределенного пола.
      Фрэнка заинтересовала парочка, назвавшаяся Валентином и Валентиной. Оба были по пояс голыми, но когда они уходили со сцены, он все ещё не был уверен, кто из них Валентина, а кто - Валентин. Стихи казались непонятными, но существа за соседними столиками визжали, впадали в экстаз и долго неистово аплодировали. Скептичный по натуре, Фрэнк не мог не забавляться. Через некоторое время он смеялся, когда хотел засмеяться, и если существо глазело на него, он так же нахально глазел в ответ.
      Патрисия от души забавлялась. Она неохотно ковырялась в еде и съела едва ли кусочек. Зато выпила несколько больших графинов эля. По большей части было слишком шумно - или слишком тихо - чтобы разговаривать, и она просто сидела с блаженной улыбкой, расслабившись и принимая все вокруг. Похоже, она слушала некоторые стихи. Фрэнку показалось, что слушала.
      Часа через два она предложила уйти. На улице Патрисия уже хотела нырнуть в подземку, но Фрэнк решил поймать такси. Тех поблизости видно не было, и они зашагали к Шестой авеню, высматривая машину.
      - Ты не голодна? - спросил он.
      Патрисия качнула головой.
      - Приняла что-то, что подавило аппетит?
      Она сердито сверкнула глазами, но ярость мгновенно расстаяла и она созналась:
      - Совсем чуть-чуть.
      - Что?
      - То, что могу себе позволить. Три таблетки.
      Фрэнк мотнул головой.
      - Не можешь найти в жизни ничего другого?
      - Чего?
      Фрэнк стиснул зубы, пытаясь удержать вздымающийся гнев.
      Патрисия вздохнула.
      - Не знаю.
      Фрэнк остановился на тротуаре.
      - Прежде чем мы найдем такси, - начал он, - позволь тебе сказать.
      Он остановился. Она прошла пару шагов и остановилась чуть в стороне. Он придвинулся ближе.
      - Сегодня я хочу с тобой поговорить. Правда, ведь у меня ни разу не было возможность остаться с тобой наедине. Мой друг на этот вечер уступил квартиру. У меня грязно. А там хорошо. Пойдем? Выпьем, поговорим?
      Патрисия лизнула губы и нахмурилась, что-то решая про себя. Потом пожала плечами.
      - Ладно, Фрэнк.
      Это была квартира Адели. Хозяйка ночевала у Фрэнка. Обошлось это ему в полсотни долларов
      Патрисии у Адель понравилось. Фрэнк знал это наверняка. Она ходила по квартире, разглядывала гравюры и книги. Он видел, что она исследует все вокруг и в некотором роде обживается, как будто квартира стала её.
      - Это квартира женщины, - заключила Патрисия.
      - Да. Мартини хочешь?
      Он дал Адели денег, чтобы та прикупила пару бутылок - четверть галлона "Олд крю" ему и четверть галлона "гордона" для Патрисии. Рядом с джином Адель оставила лимон и даже нож, чтобы его очистить.
      Когда он вернулся в гостиную, Патрисия сидела на том самом диване, где им с Аделью несколько раз довелось совокупляться - в те дни, когда они впервые встретились, во времена аферы с бланками рецептов.
      Войдя с напитками, Фрэнк заметил, что Патрисия смотрит на него с пристальным любопытством. Он ждал опасений, но не заметил ни малейших признаков.
      Она забрала у него мартини, небрежно кивнула вместо тоста и сделала большой глоток ледяной душистой жидкости. Он отхлебнул "Олд Крю" и сел рядом. Совсем близко.
      - Ты был женат, Фрэнк? - спросила Патрисия. Выпятив губы, она смаковала мартини и полностью ушла в свои ощущения. Она и спрашивала невнимательно, даже не глядя на него.
      Он качнул головой.
      - Ты же знаешь, как у меня все было. Как я вообще мог жениться?
      - А хотел?
      - Конечно.
      Она подняла глаза.
      - Ты очень буржуазный парень, - мягко заметила она без всякого намека на издевку. - Образец американской мечты. Вилли Ломан из Коза Ностры.
      Фрэнк пожал плечами, не желая показывать, что такой поворот разговора ему не по нутру.
      - Не знаю, что все это значит, - буркнул он, - но принимаю.
      - Я не хочу тебя унизить, - поспешно поправилась она.
      - Ладно. Все равно я унижен. Американская мечта! Да в задницу! Я никогда ни кусочка от неё не имел. И никогда не получу.
      - Ты хочешь быть богатым. Мне кажется, ты был бы счастлив, выйди все по плану.
      Он кивнул и вздохнул.
      - Я думаю, я все верно решил. Я видел одно место, когда служил в Европе в ВВС, и очень долго о нем думал. Когда был за решеткой. И на свободе тоже. Думал, что смогу туда уехать, и никто не будет знать, кто я, и никто никогда не станет мне надоедать. Это красивое место. Тихое. Тебе там понравится.
      - А как ты собираешься решить проблемы с паспортом и все такое? поинтересовалась она.
      - Были бы деньги, и все в порядке.
      Патрисия подняла бокал и кивнула ему.
      - Надеюсь, Фрэнк, - тихо сказала она.
      Он выпил вместе с ней. Пока бокалы были подняты, он пристально вгляделся ей в лицо, в последний раз оценивая её настроение, прежде чем высказать то, что было у него на уме. А потом сказал:
      - Слушай, Пэтти... Ваша затея... твоя и твоих друзей... Все это нереально. Ничего не получится, и рано или поздно вы кончите за решеткой. Тебя посадят на... О, Господи, на годы и годы! Вот почему я хочу тебя уговорить... уехать со мной. Там ты можешь быть счастлива. Тебе будет хорошо, Пэтти. Я всегда буду добр с тобой, и все будет хорошо, и ты будешь счастлива.
      Патрисия держала бокал с мартини между расправленных ладоней и не сводила с него глаз.
      - Я ждала, что ты это скажешь, - мягко произнесла она. Когда сегодня ты попросил пойти с тобой, я знала, что последует какое-то предложение. Отправиться с тобой в постель - или вот это. По правде говоря, знала и раньше. Знала, ещё когда ты пригласил меня на ужин в честь дня рождения. Я думала, что мне тебе ответить, но до сих пор не знаю. Не знаю, что тебе сказать.
      - Тебе не нужно что-то говорить прямо сейчас.
      - Нет, нужно. И прямо сейчас. Не так уж много времени осталось до конца света.
      - Ладно. Ты сделаешь для меня одну вещь? - спросил он.
      - Отправиться с тобой в постель? - равнодушно улыбнулась она.
      - Мне очень этого хотелось бы. Но не про то речь. Вот чего я от тебя хочу: разреши оформить на тебя фальшивый паспорт. Тебе нужно сфотографироваться. Скажем, в темном парике; потом, если паспорт действительно понадобится, придется перекраситься. Я знаю парня, который все устроит за пару тысяч. Считай, я ставлю эти деньги на удачу - вдруг ты решишь со мной уехать? А окончательно решить ты можешь позже.
      Патрисия вздохнула и кивнула.
      - Ладно, Фрэнк, на это я согласна.
      Пока он делал ей второй мартини и наливал себе по новой виски, она включила музыкальный центр и настроила его на волну станции WQXR. Комнату наполнила тихая музыка - сложная музыка без различимой для него мелодии или ритма, но с ощутимой энергией, которая явно волновала Патрисию и интриговала его. Это была симфония Брукнера. Фрэнк понятия не имел, кто это, но слушал с уважением, потому что это было частичкой её жизни, пусть даже выше его понимания.
      Пока звучала симфония, они почти не разговаривали. Он только придвинулся к ней поближе и полуобнял, она прислонилась к нему и опустила голову ему на плечо. Бокалы опустели, и он налил по третьей порции.
      Он любовался её телом, но ни разу её не тронул. Кроме той ночи, во время стычки со Скоттом неделю назад, он видел фотографии, сделанные в студии Изи. В тот вечер, когда он нашел их на улице, одну он разорвал у неё на глазах, но две оставшиеся сохранил и унес домой. Ему хотелось приласкать её. Но когда рука его легонько соскользнула ей на грудь, она осторожно её оттолкнула. Улыбнулась, но оттолкнула.
      Музыка стихла. Мягкий, глубокий, волнующий голос долго что-то говорил, потом зазвучала другая музыка. Казалось, она ей тоже нравилась. Фрэнк уже думал, что музыка будет владеть её вниманием всю ночь.
      Но нет: внезапно, пока музыка ещё играла, Патрисия взглянула на него и спросила, с какой стати она должна захотеть поехать с ним в Европу.
      - Мне придется бросить все, что для меня важно. Ты думаешь, что сможешь это заменить?
      - Я смогу сделать тебя счастливой, - твердо ответил он.
      Она пожала плечами.
      - Ну, если я что-то о тебе и знаю, так что когда ты что-то решил, то сделаешь.
      Она замолчала, оставив его в недоумении. Он долго думал над её словами, и когда музыка затихла вновь, спросил, пойдет ли она с ним в постель.
      Она даже не подняла глаз. Только жадно глотнула из бокала и ответила:
      - Пожалуй, да.
      Потом в последний раз хлебнула мартини, встала и направилась в спальню. Пока он выключал аппаратуру и свет в гостиной, она присела на постель и через голову стянула платье. Когда он зашел в спальню, она без одежды показалась даже более прекрасной, чем в его мечтах или воспоминаниях.
      - Лучше б ты музыку оставил, - сказала она.
      Пришлось вернуться в гостиную и снова все включить, а она так же сидела на краю и ждала. Она внимательно следила, как он раздевается - он видел её взгляд в зеркале шкафа. Видел, как её смешит, что он аккуратно вешает одежду на спинку стула. Видел, как гаснет её улыбка по мере того, как он раздевается и она впервые видит его смуглое, волосатое, мускулистое тело.
      Когда он повернулся, её глаза немедленно скользнули вниз, на его член, и когда он подошел к кровати и сел рядом, она не отрывала откровенно заинтересованного и ничуть не смущенного взгляда. Короткий, толстый, необрезанный, тот пребывал в крайнем возбуждении. Ярко-розовая набухшая головка распирала коричневатый обод крайней плоти.
      Ее внимание отвлек рваный белый шрам на его бедре. Она коснулась его пальцем.
      - Заработал в Германии, - сказал он.
      - Немцы?
      Он качнул головой.
      - Военная тюрьма.
      Он поцеловал её. Она не ответила на поцелуй, но уже не мешала его ладони накрывать её груди, и когда он нежно сжал соски большим и указательным пальцами, они затвердели, набухли и сморщились. Теперь ему было что взять губами и ласкать кончиком языка.
      Патрисия не сопротивлялась, когда он толкнул её на кровать, занес её ноги и лег рядом. Он лежал на боку, чтобы удобнее было посасывать и лизать её соски. Потом потянул её руку к члену, она охотно его приняла и принялась ласкать.
      Она уже была возбуждена. Крупные лоснящиеся соски покрылись коричневыми складками с твердыми бутонами. Горячее тело стало влажным от пота. Она его поцеловала - но не нежно и ласково, как пробовал он, а яростно, с открытым ртом и ищущим языком. Потом потерла его член о волосы в промежности, и ему пришлось удержаться, чтобы не войти в нее.
      Патрисия перевернулась на спину и широко раскинула ноги. Он взгромоздился сверху, она схватила его член и сама втолкнула в себя. Потом долго возилась и изгибалась, чтобы заправить его глубже и плотнее. Фрэнк понимал, чего ей нужно, и отвечал мощными ударами. Их бедра, животы громко и мокро шлепали друг по другу; открыв глаза, она блаженно улыбалась.
      Уже добравшись до вершины, она почувствовала, что он тоже на подходе, ногами обхватила его ягодицы и крепко сжала, пока он содрогался в долгих изнурительных спазмах. Она не разжимала ног и обвила руками плечи, чтобы всей тяжестью навалить его на себя. И продолжала так держать, распластывая на себе и не пуская, пока последний спазм не кончился и из него не вытекла самая последняя капля.
      Только к утру они попытались заснуть. Всю ночь они без сна лежали рядом. Почти не разговаривали, только о том, что было. Она смеялась, когда оказалось, что он стер локти и колени о жесткие простыни. Он смеялся вместе с ней, когда к утру дошел до такого изнеможения, что никак не мог не мог кончить. Он даже не мечтал, что она пробудет с ним так долго, и не мечтал, что она будет счастлива всю ночь. В фантазиях это всегда представлялось ему серьезной работой, которая быстро кончается, а потом идет душевный разговор. Все прошло настолько удивительно, что оставалось загадкой. Но так было лучше. И он был этому рад.
      Когда рассвело, они в последний раз расправили простыни и вместе отправились под душ. Они мыли друг друга. Она встала на колени и подставила голову под струи душа, пока намыливала и смывала его член и волосы вокруг. Потом они друг друга вытерли. Она поцеловала его в рот, и в живот, и в низ живота, пока терла полотенцем. Он целовал её всю, пока вытирал. Она прижимала его близко-близко и кусала ему губы.
      Вернувшись в постель, они взбили подушки и легли на спину бок о бок, понимая, что очень скоро придет сон. Он повернул к ней голову, чтобы видеть её уставленные в потолок широко раскрытые чуть задумчивые глаза.
      - Пэтти, - ласково сказал он. - Я люблю тебя.
      Она сжала его руку.
      - В таком случае, Фрэнк, - прошептала она, - сделай мне одолжение...
      - Конечно. Все, что хочешь.
      - Перестань называть меня Пэтти.
      24 сентября
      Блондинка в весьма откровенных голубых шортах прижалась к тюремной решетке.
      - Эй, пойди сюда! - окликнула она седую толстуху, восседавшую за столом в конце коридора. - Пойди сюда, сестренка. Я не шучу.
      Толстуха в конце концов подняла глаза от книги в мягком переплете и буркнула:
      - Угомонись.
      Блондинкой за решеткой была Бритт - одна из девиц Джоша. Вторая - Гейл - сидела на нарах, опоясывающих стену по всей длине большой камеры, и пыталась стеречь спальные места для себя и для Бритт. Гейл явно была подавлена. Лицо её покраснело и опухло от слез. А Бритт выходила из себя. В резком белом свете голой лампочки, прикрученной прямо над дверью, лицо её сурово заострилось.
      - Слушай, черт возьми... - не унималась она.
      - Бога ради, девка, заткнись уже, - перебила одна из соседок по камере.
      Бритт яростно сверкнула взглядом в её сторону и снова повернулась к толстухе.
      - Слушай, - сказала она. - Утром я увижу какого-нибудь копа. И скажу ему то, что собиралась сказать сегодня. И когда узнают, что ты не дала мне это сказать сегодня, где ты будешь, сестренка? Они сразу кипятком ссать начнут. Все подряд, настолько это важно.
      Толстуха вздохнула, впервые поднялась со стула и подошла к решетке.
      - По-моему, твоей подруге просто приспичило ширнуться. Может, и тебе тоже? Может, именно это вам так важно?
      Бритт покачала головой.
      - Слушай, я не стану разговаривать с каким-то дерьмовым дежурным. Не хочу объясняться со всяким самовлюбленным идиотом. У меня информация для настоящего детектива. И говорю тебе, это очень важно.
      Толстуха хмуро пялилась на Бритт, что-то мучительно соображая. Бритт выглядела так же, как и все прочие девушки в камере, черные и белые. Наряд почти форменный - откровенно вырезанные шорты, сапожки, блузки, не скрывавшие груди. Сюда они угодили из-за новой политики. Мэр устраивал показуху, очищая от такой публики улицы. Ходили слухи, что это начало кампании за президентский пост.
      Нет, блондинка все же чем-то отличалась. У толстухи было только два способа заткнуть Бритт рот: отправить её в отдельную камеру за тяжелой дверью или позвать кого-нибудь с ней поговорить. В обоих случаях без помощи не обойтись; в обоих случаях нарушался заведенный порядок, и оба нарушения были весьма некстати.
      Детектив был настроен не слишком дружелюбно. Правда, он принял их в своем уютном кабинете и каждой дал по бумажному стаканчику кофе. Но усталый, изрядно помятый мужчина лет пятидесяти выглядел обычным тертым копом, все повидавшим и ничему не верящим.
      - Проблема в том, девочки, - сказал он, - что вы хотите выбраться отсюда. Все этого хотят. И чтобы выйти, вы способны придумать любую историю. Это самый простой способ.
      - Ладно, - вздохнула Бритт. - Предположим, мы врем. Что ты теряешь? Сколько народу вы сегодня взяли? А сколько на неделе? И две ушли - какая разница?
      Детектива звали Браун - сержант Дейв Браун. Он ещё не утратил чувства юмора, поэтому улыбнулся и покачал головой.
      - Молодая леди нервничает, - заметил он. - Как, говоришь, тебя зовут? Бритт? Ну, ты смышленая особа. Но лучше скажи мне правду. Тебе нужно ширнуться? Тебе или кому-нибудь из вас?
      Бритт настойчиво качала головой.
      - Когда мы выберемся отсюда, можешь быть уверен, мы что-нибудь глотнем, чтобы все выбросить из головы. Но на игле мы не сидим.
      Браун сощурился и кивнул на Гейл.
      - Ты за неё волнуешься, да?
      - Да.
      - Ладно.
      Браун отхлебнул кофе, откинулся на стуле и внимательно посмотрел на Бритт и Гейл, явно наслаждаясь этим зрелищем.
      - О чем ты хотела рассказать? - спросил он.
      - Если мы не заключим сделку - ни о чем, - грубо отрезала Бритт.
      - Полиция Нью-Йорка сделок не заключает.
      - Чушь.
      Сержант Браун не шелохнулся. С минуту он невозмутимо разглядывал Бритт.
      - Ну, мы не заключаем плохих сделок, - уточнил он. - И глупых тоже. Вы хотите, чтобы вас выпустили? Ради чего? Ради какой-то небылицы, которую вы придумали за полчаса? Не вижу, как мне получить от этой сделки нечто большее, чем парень, который покупает на улице твою задницу. Ты нечестный партнер, Бритт. Я сомневаюсь даже, что ты честная шлюха.
      Бритт пожала плечами, пытаясь выглядеть такой же спокойной, как он.
      - У тебя есть шанс. Если то, что я скажу, правда, это чертовски важно. И именно ты первым обо всем узнаешь. Если неправда, тебя обманом заставили выпустить двух шлюх, которых задержал патруль. Что ты теряешь?
      Браун устало вздохнул.
      - Не люблю, когда меня обводит вокруг пальца продувная маленькая стерва, - буркнул он и посмотрел на Гейл. - Как насчет тебя? Ты хоть что-нибудь скажешь?
      Гейл покачала головой.
      - Я только хочу выбраться отсюда.
      Браун поднял брови.
      - По крайней мере честно... - он вздохнул и снова посмотрел на Бритт. - Я заранее ничего не обещаю. Ни под каким предлогом. Если хочешь мне что-то рассказать, валяй. Это у тебя есть шанс. Если то, что ты скажешь, мне пригодится, я вас выпущу. Если нет... - он пожал плечами.
      Бритт покосилась на Гейл. Та кивнула. Гейл пойдет на все, чтобы отсюда выбраться. Она запугана. Просто в панике. Бритт приходилось о ней заботиться. Нужно вытаскивать её и что-то дать, чтобы она немного отошла. Отвезти на Сикес-стрит и уложить в постель. И дать ей секонала. Сделать так, чтобы ей было хорошо.
      - Мы можем рассказать о плане похищения, - сказала Бритт.
      Через некоторое время Браун позвал другого детектива по фамилии Лэнсон, чтобы тот тоже слушал и записывал. Четверым в кабинетике стало тесно и жарко. Но они заказали ещё горячего кофе. Бритт говорила, Браун задавал вопросы, и они прошлись по всей истории с полдюжины раз, пока лицо Бритт не заблестело от пота, а подмышки не взмокли. Гейл принялась хныкать ещё до того, как процедура затянулась. Она беспрестанно всхлипывала, закрыв лицо руками, и сидела сутулая и подавленная.
      Браун в Бог весть который раз тяжело вздохнул и бесконечно терпеливым тоном школьного учителя заметил:
      - Бритт, ты продолжаешь пропускать самое важное. Боже правый, малышка!
      - Я говорю все, что знаю, - настаивала та.
      Браун переглянулся с Лэнсоном и осклабился.
      - Все, кроме того, что нам нужно. Как предотвратить похищение посла, если ты не можешь его назвать?
      - Я же сказала, они стали очень скрытными, как только решили, кто участвует в деле, кто нет. Помню, говорили о после при ООН и называли его "маленький коричневый ублюдок". Посла никогда не называли по имени и не говорили, из какой он страны. Верьте мне, при нас об этом никогда не говорили; все, что я знаю, я подслушала случайно.
      - Маленький коричневый ублюдок, - повторил Браун. - Дьявол, подозреваю, это подходит к половине послов при ООН.
      - Африканская страна, - предположил Лэнсон.
      Браун пожал плечами.
      - Допустим. Следующий вопрос: когда? Когда это безумство должно произойти?
      Бритт вздохнула.
      - Как только соберется сессия Генеральной Ассамблеи. А она началась на прошлой неделе.
      - Верно, - кивнул Браун. - И ничего не случилось.
      - Я же сказала, - раздраженно огрызнулась Бритт, - что что все должно случиться со дня на день. Обычно Джош выводил нас с Гейл каждую ночь. Потом он стал все чаще пропадать, готовясь к похищению. И стал очень скрытным. Но все-таки мы виделись по крайней мере пару раз в неделю. А недавно он просто исчез. Значит, они наверняка готовы сделать то, над чем работали все лето.
      - Может, он сбежал из города с другой? - предположил Браун.
      Гейл всхлипнула, Бритт покачала головой.
      - Пойдем дальше, - продолжал Браун. - Где эти люди?
      - Если бы я знала, я бы сказала, - фыркнула Бритт.
      - Они куда-то переехали, чтоб подготовить штаб-квартиру похищения, кивнул Браун. - Но куда - ты не знаешь.
      Бритт устало вздохнула.
      - Повторяю ещё раз... Когда решили взяться за дело, те, кто собирался в нем участвовать, уехали. Это было частью всего замысла, чтобы остальные ничего не знали.
      - И ты действительно не знаешь, Бритт?
      - Я рассказала все, что знаю.
      У Лэнсона возник вопрос.
      - Меня интересует парень, которого они пригласили, тот, которого ты считаешь профессиональным преступником. Можешь ты нам помочь опознать его?
      - Я могу подтвердить свои слова, - сказала Бритт. - Прошлой весной на Сикес-стрит он избил наркомана. Тот пытался на него напасть, и он избил парня до полусмерти. У вас это должно где-то значиться.
      - Как зовут парня, Бритт? - не отставал Браун. - Давай, вспоминай. Господи Боже, Фрэнк - как дальше?
      Бритт пожала плечами.
      - Я ни разу не слышала, чтобы его звали как-то еще.
      - Ладно, и что у нас есть? - вздохнул Браун. - Ты нам назвала шайку недоумков, которые якобы собираются напасть на посла при ООН. Но понятия не имеешь, где их найти. Говоришь, его собираются похитить, но не знаешь, какого посла и не знаешь, когда. Ты сказала, они взяли в помощь профессионального преступника... Но не знаешь, кто он или где его найти. Это все, Бритт?
      Бритт кивнула.
      - Вы нас отпустите?
      Браун покачал головой.
      - Нет, не сейчас. Мы все проверим. Если хоть что-то подтвердится, поговорим ещё раз. Сейчас я отправлю вас с подругой обратно в камеру, чтобы мы знали, где вас найти, если захочется задать ещё вопросы.
      - Сукин сын!
      Браун отправил Бритт и Гейл обратно в камеру и вернулся в офис. Лэнсон просматривал свои записи и на звук шагов поднял глаза.
      - Что будем делать? Выбросим в корзину?
      Браун покачал головой.
      - Это достаточно безумно для того, чтобы быть правдой.
      - Хочешь взглянуть?
      Браун взял листочки и пробежал их по диагонали.
      - В любом случае, мы можем известить охрану ООН, - сказал он. Проверить эти фамилии. Посмотреть, нет ли у нас ещё что-то на этих типов. И вот ещё Патрисия Сент Албан... Она вроде числится в Колумбийском... Проверь в университете и посмотри, что на неё есть. Может, найдешь домашний адрес...
      28 сентября
      Патрисия первой вывела из гаража на Вест Уотерсайд свой оливковый "понтиак". Она была одна. На сиденье рядом лежала рация, а в сумочке - один из пистолетов Джоша. Фрэнк настоял, чтобы она надела туфли. На ней были шорты из грубой ткани цвета хаки, клубничного цвета рубашка и желтый нейлоновый дождевик. Лило весь день - дождь был теплый, но хлесткий и нудный - и после нескольких часов казалось, что сырость пропитала все на свете.
      Сразу за воротами пришлось остановиться, чтобы включить фары и дворники. Патриция неуверенно нащупывала кнопки - тяжесть сдавила грудь, стянула плечи. Нервы...
      Она вдохнула, прогнула спину, разминая мышцы, выдохнула и выпрямилась. Потом вгляделась в зеркало заднего вида и заметила, что другие стоят снаружи и следят за ней. В знак приветствия она подняла руку, и, чуть восстановив уверенность в себе, погнала "понтиак" на юг, к мосту Квинсборо.
      За ней последовал Марк на "додже", который они выкрасили в желтый цвет и расписали под такси. Горел фонарик "свободен", и выключить его не удавалось. Марк был напряжен даже больше, чем Патрисия, но нужно было её догонять, и времени собираться с духом не осталось. Он резко вырулил на улицу и рванул вслед. Марк тоже включил фары и "дворники", а потом схватил рацию и принялся вызывать Патрицию.
      Фрэнк и Джош, оба в полицейской форме, стояли по обеим сторонам бело-зеленого "плимута" и смотрели, как они уезжают. Внешне оба были совершенно невозмутимы. После напряжения последних часов Фрэнк действительно в конце концов успокоился. Ожидание кончилось. Он хлопнул дверцей, чтобы привлечь внимание Джоша, и кивнул. Джош ухмыльнулся и кивнул в ответ.
      Они забрались в машину. Вел Джош. И двух минут не пробыв на улице, они увидели, насколько удался обман. Другие водители шарахались в сторону от бело-зеленого "плимута", так что Джош машинально вышел в левый ряд и на предписанной скорости проскользнул мимо полицейского патруля.
      Спешить было некуда, Фрэнк проверял радиосвязь с Марком и Патрисией.
      В четыре часа посол Лал Али Хаваб выглянул на улицу и увидел, что льет дождь. Но "мерседеса" он не заметил и повернулся к помощнику с вопросом, где машина.
      - Не знаю, сэр, - ответил Рави Бас высоким звонким голосом. - Я её вызвал. Давно вызвал.
      Посол сквозь стеклянную дверь смотрел на потоки воды. По лицу его явно читалось, что партнер его Господь только что в очередной раз не сумел выполнить свою часть обязательств.
      - И как мне ехать? - спросил он, морща нос и поглаживая лацканы отглаженного темно-синего костюма. - Дождь...
      Рави Бас кивнул. В Вашингтоне дождь шел все выходные и весь понедельник. Они с послом провели там три дня, пропустили заседание в понедельник и опоздали сегодня - во вторник. Послу не понравился уикэнд в Вашингтоне, не понравилась поездка, и сейчас было очевидно, что заранее спланированный вечер он намерен начать с крепко засевшим в нем раздражением.
      - Сэр! Сэр! Посол Хаваб! - через холл к ним бежал осипший румяный охранник, американец по имени Джеймс Кершлэнд.
      Посол повернулся к нему.
      - Моей машины нет, - возмущенно заявил он, не дав охраннику сказать ни слова.
      - Верно, сэр, - согласился Кершлэнд. - Ее нет.
      - Почему? Почему нет? - потребовал Рави Басу ответа. Частью его работы была обязанность вмешательства в такие ситуации, чтобы посол излишне не расстраивался.
      - Безопасность, - пояснил охранник. - Требования особых мер по безопасности.
      Лал Али Хаваб возвел глаза к небу.
      - Еще не легче, - вздохнул он. - Американские помешались на шпионах.
      - Но, сэр, - оправдывался Кершлэнд, - знаете, дейстствительно есть угроза...
      - О, да, - кивнул Лал Али Хаваб. - Угроза... Как это тактично подает ваша нью-йоркская полиция? Угроза жизни представителей "всех цветных наций".
      - Ну, это может показаться несерьезным, сэр, - отбивался Кершлэнд. Но мы усилили защиту всех ваших коллег.
      Посол тяжело вздохнул.
      - Прекрасно. Но какое отношение это имеет к моей машине и водителю?
      - Ваша машина здесь, сэр, - пояснил Кершлэнд. - Но полиция Нью-Йорка предложила всем дипломатам ООН сопровождение до их посольств и консульств. Машина полиции с водителем ждем вас, чтобы отвезти в консульство.
      - Нет! - почти взвизгнул Лал Али Хаваб. - Не может быть и речи! Ни в коем случае! Я не позволю везти себя по улице в патрульной машине, как заурядного уголовника. Я требую, чтобы немедленно доставили мою машину!
      - Сэр...
      - Обсуждению это не подлежит. И больше по этому поводу я ни скажу ни слова.
      Марк и Патрисия ездили кругами по заранее обговоренному маршруту. Сначала мимо здания ООН по Первой авеню на север - медленно, как можно медленнее, долго глядя на выход для делегатов. Потом по 47-й улице на восток до Второй авеню, вниз по 42-й и снова на восток по Первой, чтобы начать все заново. Они внимательно следили, чтобы держаться независимо, так, что когда один находится вне поля видимости цели на задней части круга, другой был на Первой авеню и видел выход для делегатов. Тот не оставался без их присмотра больше пары минут.
      Фрэнк с Джошем в "плимуте", изображавшем полицейскую машину, крейсировали по Восточной 70-й улице, дожидаясь сообщения от Марка либо Патрисии, что "мерседес" выехал. Его намеревались перехватить между Первой авеню и Йорком на 72-й. Остановив машину, они как полицейские переведут Лал Али Хаваба в "понтиак".
      Таков был план. Во время последних репетиций в выходные они отказались от идеи захвата посла прямо на улице, напротив квартиры на 72-й. Охрана если она есть - без всякого сомнения следит за квартирой не менее тщательно, чем за консульством. Лучше взять его, остановив машину. Водитель может оказаться телохранителем, но его смутят полицейская машина и форма, а потом уже будет поздно.