УИЛЬЯМ ХАРРИНГТОН
      ГОСПОДИН ПОСОЛ
      Часть первая
      30 мая
      Воскресный вечер, 50-я улица, западная часть Восточной авеню. Оранжевое солнце за рекой наливалось бардовым отсветом, кутаясь в дымку раскаленных улиц Джерси. Фрэнк Коффи возвращался домой из Сентрал-парка с затянувшейся послеобеденной прогулки, спеша по лестничным пролетам к своей меблированной квартирке на третьем этаже. Повернув три ключа в трех замках, он шагнул в крохотную темную гостиную и облегченно опустился на выгоревший и просиженный зеленый диван. Отшвырнув туфли, он закинул ноги на исцарапанный кленовый столик, вздохнул и усмехнулся.
      Усмехнулся, потому что на последних двух кварталах к нему дважды пытались клеиться. В первый раз это была белая девушка, от которой за версту несло виски - судя по всему, заправилась она основательно. А потом негритянка, от которой тяжелой волной исходил запах дешевых духов. На вид ей было лет семнадцать, а когда он качнул головой, она потащилась следом, насмешливо крича:
      - Сукин сын! Струсил! Струсил за своего дружка!
      Он рассмеялся ей в лицо и показал поднятый средний палец. Тогда она резко развернулась и потрусила обратно к Восьмой авеню, виляя толстой гладкой задницей, обтянутой яркими шортами.
      Фрэнк заставил себя слезть с дивана - это далось с большим трудом, ноги гудели от долгой ходьбы - и потащился за выпивкой. Небольшой кубик льда, сверху немного бурбона и чуточку воды...
      Пригубив, он пошел со стаканом в спальню.
      Там разделся до трусов, которые не скрывали волосатого мускулистого тела. Вывернул содержимое карманов брюк на кровать - толстый бумажник, карманный ножичек, связка ключей, горсть мелочи, носовой платок. Отодвинул кровать от стены. Затем опустился за ней на четвереньки и ножичком стал отдирать плинтус.
      Это было не так просто. Плинтус был подогнан на славу и поддавался с трудом. Фрэнк намучился, пытаясь не расковырять всю стену. Наконец, доска чуть отошла, он отодрал её и бросил на пол. За плинтусом обнаружилась выдолбленная в штукатурке дыра. Она шла вглубь стены до самой дранки; там, в самодельном тайнике, в темной пыльной щели лежала дюжина белых бумажных конвертов.
      Фрэнк взял из стопки верхний. Подойдя к кровати, он поднял с неё пачку денег, разорвал обертку, разгладил купюры и сунул в конверт к уже лежавшим там. Затем с ночного столика взял карандаш, зачеркнул на конверте одно число и написал под ним другое.
      Зачеркнул он сумму 27. 284. 00 долларов.
      Написал он сумму 27. 784. 00 долларов.
      Не успел Фрэнк вздремнуть на диванчике, как раздался громкий стук в дверь. С трудом очнувшись и взбешенный таким нахальством, Фрэнк кинулся в спальню натянуть брюки с футболкой. Недоуменно качая головой и моргая интересно, кто так настойчиво ломится в дверь - он долго лязгал замками.
      - Привет, Фрэнк.
      - Привет, Крисси.
      - Господи! - сказала она.
      - Что - Господи?
      - Господи Боже...
      Фрэнк ухмыльнулся, присел на диван, обхватил руками колени и тайком зевнул.
      - По какому случаю? - спросил он.
      - Принесла немного денег, - Крисси открыла сумочку и принялась отсчитывать банкноты внутри, не извлекая на вид всю пачку.
      - За что?
      Крисси не отвечала, пока не отсчитала всю сумму. Тогда она закрыла сумочку и протянула деньги ему.
      - Пятьдесят долларов. Половина того, что я получила от Престона.
      Фрэнк небрежно отмахнулся.
      - Нет-нет, ты не должна мне ни копейки. Я же не сводник, Крисси. Вот уж чего я никогда не делаю...
      Крисси подозрительным прищурилась.
      - Как же тогда получилось?..
      Он перебил её.
      - Меня спросили, не знаю ли я девушки, которая согласилась бы обслужить такого старого ублюдка, как Престон. Я назвал ему твое имя и телефон. Подумал, что тебе деньги пригодятся. Это было просто одолжение... - он широко осклабился. - Хотя, возможно, одолжением это не назовешь.
      Она пожала плечами.
      - Да все нормально. Он ничего не смог. Я перепробовала все, что только могла придумать, но он не смог.
      - В любом случае он тебе заплатил, - заметил Фрэнк.
      Она кивнула.
      - Знаешь, мне это даже нравится, Фрэнк. У тебя есть ещё друзья, которые...
      - Престон мне не друг.
      - Все равно...
      - Будь спокойна. Если спросят... Но регулярных заказов не будет, ведь я не сводник.
      Крисси кивнула, и Фрэнк встал, решив, что разговор окончен и она сейчас уйдет. Но если она и поняла его намерения, то активно этому противилась - принялась жеманно пожимать плечиками и поправлять прическу. Потом устало и призывно ему улыбнулась и протянула:
      - Господи...
      - Хочешь выпить, Крисси?
      Она кивнула.
      - Только бурбон. Ничего другого нет.
      - В нашем кругу только его и пьют.
      Вскоре Фрэнк понял, что для Крисси его предложение выпить и её согласие - по крайней мере при таких обстоятельствах - означало, что её пытались уложить в постель и что она вполне готова. С того момента, как он вышел из кухни с бурбоном и графином воды, она подавала ему вполне недвусмысленные сигналы.
      В его намерения это не входило и не вязалось с его планами, но пораскинув мозгами, пока она цедила виски, он решил ей этого не говорить и завалил её на диван.
      У неё было неплохое складное тело, и вся процедура много времени не заняла.
      - Такого я не видела с отъезда из Теннеси, - заметила она, когда они отдышались и сели. - Я думала, все, кроме евреев, делают обрезание.
      - Обрезают всех евреев, черт тебя побери!
      - О-о! - хмыкнула она и осмелела, внезапно ощутив, что их отношения переменились.
      - В Джорджии, где я родился, меня бы не обрезали, будь я сто раз евреем. Врачи просто не знали бы, как это сделать.
      Она взяла из его рук бурбон с водой и приподняла в чуть циничном тосте, ощупывая его тело своими карими глазами - наверное, с таким же цинизмом и он разглядывал её, пока она раздевалась.
      И снова Фрэнку захотелось, чтобы она ушла, но как от неё отделаться?
      Крисси прикурила и принялась раскладывать свои вещички, явно решив одеться.
      - Ты как? - спросила она.
      - Нормально.
      Она выпустила струйку дыма.
      - Мне кто-то говорил, что ты парень, на которого стоит взглянуть.
      Он как раз застегивал рубашку.
      - Взглянуть на что?
      - На все. Нечто этакое. Первоклассное.
      Он встал, натягивая штаны, и решительно качнул головой.
      - Нет. Не стоит на меня смотреть.
      - Точно?
      - Точно.
      Она скептически нахмурилась и раздраженно поинтересовалась:
      - А что же ты тогда за птица?
      Он тоже уже не скрывал раздражения.
      - Ладно, ты уже знаешь, что я не сводник. И не барыга. Можешь придумать ещё какое-то занятие для мужчины?
      Похоже, она поняла, что зашла слишком далеко.
      - Я только хотела сказать...
      Фрэнк кивнул:
      - Иногда о мужчинах ходят разные слухи.
      Когда вновь постучали, Крисси схватилась за вещи, но Фрэнк и не подумал дать ей одеться, прежде чем впустить гостя. Тот вошел, уселся в розовое кресло и с явным удовольствием следил, как она судорожно натягивает одежду.
      С кухни раздался голос Фрэнка (он вновь готовил выпивку):
      - Ее зовут Крисси.
      Мужчина кивнул ей.
      - Я - Фрэд Мурон.
      - Он полицейский, - добавил Фрэнк от двери.
      Крисси нахмурилась.
      - Шутишь?
      Мурон ухмыльнулся и покачал головой.
      - Нет. Я в самом деле полицейский.
      Мурон был худощав, с острым подбородком и острым носом, прищуренными серыми глазами, высоким лбом и клочьями торчащих темных волос, которые зачесывал с боку набок через сверкающую лысину. Он словно шомпол проглотил - сидел на краешке, не касаясь спинки кресла. И разглядывал Крисси таким холодным взглядом, что она никак не могла поймать застежку лифчика - та выскальзывала, и приходилось ловить её снова и снова.
      Фрэнк вернулся с бокалом для Мурона и сказал, что Крисси все равно собиралась уходить, так что...
      Но Мурон запротестовал - он скоренько, пусть она не уходит.
      Фрэнк заметил, что это ей как раз на руку. Крисси заявила, что останется, поэтому её отправили в спальню развлекаться с журналами и обещали, что Мурон уйдет через пару минут, только обсудит с Фрэнком некоторые дела.
      Пока она шла через комнату, Мурон наслаждался, любуясь её походкой, лаская взглядом её ноги и бедра. Потом хлебнул бурбона и отставил бокал.
      - Похоже, ты и тут своего не упустил, - сухо заметил он Фрэнку.
      Фрэнк покачал головой.
      - Она на меня не работает.
      Мурон пожал плечами.
      - Ладно, я только по делу... И у меня мало времени. Я принес деньги. Тысячу.
      - А-а, - протянул Фрэнк.
      Мурон принялся отсчитывать деньги из пачки.
      - Его куда труднее достать, чем я рассчитывал.
      - Бери там, где я тебе сказал.
      Мурон кивнул.
      - А ты смышленый сукин сын.
      Фрэнк улыбнулся.
      - В этом городе все не так сложно. Нужно только искать, постоянно искать поживы. А когда увидишь её - хватать, тащить и отбиваться...
      Мурон кисло хмыкнул:
      - Или найти кого-то отбиваться за тебя.
      Теперь пришла очередь Фрэнка пожимать плечами. Он взял бокал, в котором вкус бурбона давно перемешался с вкусом тающего кубика льда, и слегка смочил губы.
      - Ты без труда мог бы опротестовать условный приговор, если бы решился истратить малую часть этих деньжонок, - заметил Мурон. - Может, я смог бы помочь.
      - Нет, спасибо. Не люблю осложнений.
      - Как тебе будет угодно. Но без небольшой мзды дело будет тянуться невесть сколько.
      - Так всегда и случается. Дольше уже некуда.
      Мурон покачал головой.
      - В одних вещах ты умница, в других - сущий сосунок.
      - Разве с другими не так, а?
      Мурон отогнул борт плаща, мелькнул служебный револьвер в кобуре подмышкой. Достал сигару, откусил кончик и прикурил от массивной зажигалки.
      - Мне нужно большее поле деятельности, - заметил он.
      - Естественно, - отозвался Фрэнк.
      - У тебя есть что предложить?
      - Нет. Такие вещи не в нашей власти. Они случаются сами собой. Просто случаются - и все. Нам удалось все взять в свои руки раньше, чем подгреб кто-то другой.
      Мурон выпустил колечко дыма.
      - А никто и не мог так быстро подгрести. В делах такого рода нужен коп.
      Фрэнк чуть заметно улыбнулся.
      - Я так и думал.
      Мурон кивнул и ткнул в Фрэнка сигарой.
      - Мне нужно место, чтобы развернуться, - повторил он.
      - Ищу, - заверил Фрэнк. - Не все так просто, ты же знаешь. Все привлекательные штучки люди почему-то имеют привычку держать под замком.
      - А то я не знаю.
      - Тут я им не помощник, - продолжал Фрэнк.
      - Ну да, ты независимый делец, - иронично хмыкнул Мурон.
      - Я просто пытаюсь заработать свой доллар, - заявил Фрэнк. - Просто пытаюсь делать деньги, поэтому мне не нужно укладываться в... восемьдесят в неделю.
      Мурон провел с Крисси в спальне около получаса. Фрэнка очень забавляло, что детектив тешил свою похоть чуть ли не на двадцати семи тысячах долларов.
      Двадцать семь тысяч долларов. Двадцать восемь, считая те, что он держал в руке. Плюс семь тысяч восемьдесят четыре. За такие деньги Фрэд Мурон убил бы обоих - и его, и Крисси. Впрочем, и многие другие тоже. Если бы знали, что они у него есть.
      Три года тяжелой усилий, три года напряженной и осторожной борьбы под бдительным надзором поручителя, который следит за каждым шагом. По крайней мере, должен следить. Он поставил себе цель - тридцать тысяч долларов к моменту окончания условного срока. Чтобы хватило на вложения и можно было завязать. Какая сладкая мысль: вложить капитал во что-нибудь стоящее и больше никогда не быть пешкой. Всегда знать, откуда капнет очередной доллар. Всегда иметь деньги в кармане и ссуживать другим, а не смотреть, как они уплывают из-под носа.
      Двадцать восемь тысяч долларов. Почти двадцать девять. Он и раньше не раз держал в руках такую сумму, причем наличными. Но всегда это были чужие деньги, которые нужно только передать; а когда он их отдавал, ему улыбались и давали на чай гроши. Для некоторых двадцать девять тысяч долларов огромная сумма. Для других - мелочь. Очень долго он был среди первых, а теперь собирался перебраться ко вторым.
      Он уплатил свое за право это сделать, и теперь настало время воспользоваться благами, доступными другим. Условный срок долго не продлится, у него есть деньги, и он готов к началу новой жизни.
      Он пересчитал деньги Мурона, не веря, что детектив его не обсчитал. Убедившись, что все верно, сунул пачку под диванную подушку, подогнул ноги под себя и устроился поудобнее, проглядывая раздел бизнеса в воскресном номере "Таймс". "Таймс" он каждую неделю штудировал от корки до корки. За два года это вошло в привычку.
      Вот сейчас он немного почитает, а когда Мурон и Крисси освободят спальню, наденет рубашку и носки и пойдет перехватит гамбургер. Или ещё что-нибудь съедобное. Можно захватить с собой Крисси, если она голодна. Так и быть, окажет он ей такую любезность, а потом скажет, что больше никогда не желает её видеть. Отделаться от неё будет несложно.
      Хотелось бы сказать то же самое про Фрэда Мурона...
      1 июня
      Было тепло и ветрено. К полудню улицы ещё не просохли от ночного ливня. Всю грязь смыло, а к тротуарам прилипла сухая трава. В Ист Вилидж люди сидели на улице, потягивали воздух носом и изумленно пялились по сторонам, как будто весенний дождь даже асфальт напоил сочным благоуханием жизни.
      Патрисия Сент Албан шла вдоль по улице, аккуратно обходя черные лужи. Высокая и стройная молоденькая блондинка лет двадцати была в песочного цвета джинсах и малиновом вязаном джемпере. Прямые волосы падали на плечи и путались в тяжелой серебряной цепи, охватывавшей шейку. На ногах - замшевые туфли, а в руках - чуть помятая замшевая сумочка.
      Девушек такого типа на улицах Нью-Йорка было в то время не счесть: широкий шаг, развевающиеся волосы, покачивающиеся груди, прямой взгляд, ни тени улыбки, вызывающе-независимая натура, гордая своей молодостью и наивно уверенная, что это видно всем.
      Патрисия Сент Албан могла быть в точности такой, но не была. Она спешила, но шагала не широкими, а короткими, усталыми, нетерпеливыми шажками, и сумочку прижимала к груди, словно защищаясь, а не давала ей болтаться. И она хмурилась. Но все равно ей вслед оглядывались - она была красива.
      Она свернула на Сикес-стрит, вошла в старое кирпичное здание, вскарабкалась по деревянным ступенькам в тусклом замусоренном колодце лестницы. В подвальном магазинчике жарили цыплят, и едкий, сальный дым клубами вырывался на улицу. Ветер подхватывал его и разносил вверх по лестнице. Густой запах горелых цыплят прочно забивал все остальные запахи мочи, гниения и грязи - такие обычные для этого здания.
      Патрисия добралась до второго этажа, где дверь стояла настежь.
      - Скотт наверху? - спросила она. Кто-то утвердительно буркнул, и она отправилась дальше.
      Скотт оказался на третьем этаже в их комнатке. Он растянулся на их кровати - на их тюфяке, если уж точно - подложив под себя груду подушек, и читал. И курил. Курил простой табак, и вонь его стояла в воздухе. Окна были заперты, и в комнате стало нечем дышать. Скотт лежал нагишом, если не считать желто-белых вязаных плавок. На груди и животе блестели капельки пота. На горелке кипела вода - то ли для чая, то ли сделать раствор для укола. Он поднял глаза от книги, но не отложил её.
      - Где ты была? - спросил он.
      Патрисия пожала плечами, хмыкнула и попыталась открыть окно.
      - Я могу вынести почти все, но только не такую вонь, пожаловалась она. - Ты и дальше собираешься коптить?
      Он глубоко затянулся и затушил сигарету в полной окурков пепельнице. Она схватила её и выкинула окурки вместе с пеплом за окно.
      - Где ты была? - повторил он.
      - Дома, проверяла почту.
      - Ладно. Пришел чек?
      - Нет, - вздохнула она, присела на тюфяк и скинула туфли.
      Скотт пожал плечами.
      - Придет... Завтра придет. Твоя мама надежна, как банк. Но, Господи, лучше бы он пришел поскорее.
      Девушка резко повернулась и сурово взглянула на него.
      - Слушай, я собираюсь часть отложить. Нужно отдать Джейн мою часть платы за квартиру. И есть мне тоже нужно. И Джошу деньги тоже понадобятся. Когда в последний раз Джош от тебя деньги получал?
      - Да ерунда все это, - отмахнулся Скотт. - Перебьются. Говорю же тебе, мы получим тысячу навара всего за одну ночь.
      Патрисия улыбнулась и покачала головой:
      - Торгуя таблетками?
      Скотт рассмеялся.
      - Не, кое-что получше. Смотри. Да говорю же тебе, не волнуйся за свои пять сотен. Верну я их тебе - через пару дней. А через неделю или дней через десять у меня будет на тысячу больше. Черт, это дельце куда лучше, чем торговля пилюлями.
      - Когда-нибудь ты влипнешь в неприятности, - вздохнула она.
      Он погладил её по плечу.
      - Ну, не строй из себя буржуйку.
      Через распахнутое окно в комнату ворвался ветер. Она уже проветрилась, поэтому Патрисия встала, закрыла створку и опустила жалюзи.
      - Мне пришлось занять несколько таблеток дексамила у Брайана, сказала она.
      В комнате сгущался полумрак. Скотт потянулся и дернул за шнурок старого торшера, стоящего рядом с тюфяком.
      - Нет ни одной, - взохнул он. - Придется тебе отдать ему обитрол. И сколько?
      - Только две.
      - О черт, ну ладно...
      Когда не было сквозняка, комната становилась теплой и уединенной, поэтому она скинула одежду и натянула одну из его маек. Потом свернулась рядом с ним и опустила голову на подушку. Забравшись рукой ему в плавки, она небрежно погладила гладкий крепкий зад.
      - Со мной сегодня утром случилось такое странное, - протянула она.
      - Неужели?
      Патриция кивнула.
      - Когда я вышла из дому, я пошла к университету. Думала найти Конорса и сказать ему, что в самом деле работаю над диссертацией.
      - Это было бы ложью.
      - У меня не было ни правдоподобной лжи, ни каких-то планов. Поэтому я подумала, что лучше попытаться найти его в городке, а не заходить в офис. Я просто шаталась там, где могла на него наткнуться. И чем дольше бродила ну, почти полтора часа, - тем несчастнее становилась. Я уже боялась его увидеть, потому что не знала, что сказать. Но пыталась как-бы случайно его встретить и все больше сердилась, что его нет. Как будто он не пришел на свидание...
      Мне правда было плохо. Очень. Потом, конечно же, я начала думать о своей жизни и о том, что делаю, и пришла к выводу, что жизнь проходит мимо. Ты же знаешь, я всегда брожу в ожидании нечаянного чуда, вместо того, чтобы бежать за ним самой...
      - Глупо.
      Она кивнула.
      - И я так думаю.
      - Почему ты просто не зашла сама, если он тебе был так нужен?
      - Это похоже на ночной кошмар. Мне он снился сотни раз. Снилось, что я закончила коледж и должна сдавать выпускной экзамен. Чаще всего это французский. Иногда - математика. Но я не могу на него попасть, потому что не нахожу аудитории. А сейчас я не могла пойти на экзамен, потому что не была готова. Да примерно так и есть. Я уже год в Колумбийском университете, и ни черта ни сделала. Даже вступления к диссертации не написала.
      - Когда твоя мама узнает, она перестанет посылать тебе деньги, хмыкнул Скотт.
      Патрисия покачала головой.
      - Нет. Мы с мамой друг друга понимаем.
      Скотт пожал плечами.
      - Это было кошмарное утро, Скотт. Ты даже не понимаешь, насколько кошмарное. Все как в том кошмаре. Как будто я в центре многотысячной толпы, где каждый занимался своим любимым делом, и вот я... и я не знаю, куда себя деть. Тебе приходилось бывать на вокзале или в аэропорту, где каждый куда-то мчится и знает, куда, и тебе тоже надо куда-то бежать, но вот куда? Вот как оно было.
      - Ну так почему ты не забыла про все это и не пришла сюда?
      - Я так и сделала. Приняла дексамил, который одолжила у Брайана, и села в метро.
      Скотт соскользнул с матраса и подошел к столу, где на горелке кипела вода. Он открыл бутылочку и вытряхнул две капсулы обитрола.
      - Вот, отнеси это Брайану, чтобы этот скупой ублюдок не явился за ними сюда. Я приготовлю тебе чай.
      Она так и сделала - сбегала на четвертый этаж и оставила там капсулы. Брайана не было. Когда она вернулась, Скотт как раз заваривал для неё пакетик. Остаток воды он некоторое время переливал взад-вперед, чтобы та остыла. Потом распечатал шприц и приготовился что-нибудь себе вколоть.
      Патрисия остановилась на пороге как вкопанная.
      - Что это? - спросила она.
      Она прислонилась к притолоке, майка задралась, и она вздрогнула, когда холодная дверная ручка коснулась обнаженной ягодицы. На мгновение это её отвлекло, но лишь на мгновение.
      - Что там у тебя, Скотт? - не отставала она.
      - Только немного взбодрюсь, - ответил он. - Будешь, а?
      Она покачала головой.
      - Не буду я колоться. Сам знаешь, огромная разница - что-нибудь проглотить или вколоть. Ты это знаешь.
      - Да, правда, - кивнул он, - знаю.
      Он набрал немного воды, уже достаточно остывшей, и раздавил в ней пять капсул обитрола.
      - Бетти-буржуйка, не знаешь, от чего отказываешься.
      - Черта с два не знаю.
      Скотт набрал в шприц раствора и ухмыльнулся:
      - Глас балтиморской буржуазии...
      Он был спокоен и доволен, целиком погружен в процесс и говорил без малейшей злобы. Проходя мимо к матрасу, он кончиком пальца тронул её бедро.
      - Буржуйка.
      Потом нащупал вену и лег. Все получилось очень быстро. Амфетамин подействовал незамедлительно, и его уже охватила эйфория. Он уплыл в свою отдельную реальность.
      - Балтиморская буржуйка, - пробормотал он, улыбнулся и отключился.
      Бесконечно одинокая Патрисия наблюдала за ним, стоя в дверях. Она уже не боялась за него, не боялась, что он умрет или не вернется, как боялась раньше. Сейчас она стала опытнее и знает, что тысяча миллиграммов обитрола - совсем немного по сравнению с дозами законченных наркоманов. С ним все будет в порядке. Она вынула чайный пакетик из чашки, проглотила парочку пилюль, чтобы чуть взбодрить себя, и улеглась рядом с парнем, поставив чашку рядом.
      Скотт лежал с открытыми глазами, но зрачки не двигались. Бетти даже не была уверена, осознает ли он происходящее, понимает ли вообще, что она лежит рядом.
      Она легонько погладила его по лицу. Все-таки он красив. Стильно уложенные светлые волосы. Он специально держит в комнате мини-солярий, и поэтому всегда отливает бронзой. Мускулистое стройное тело, худощавое, гладкое и почти безволосое. Он единственный мужчина, на которого ей нравится просто смотреть. Но он нечто большее, чем просто красивое лицо и тело. У него хватка на стоящие вещи и смекалка. Он умный и нежный. Если ей и приходится содержать его из-за того, что у него нет ни образования, ни желания чем-либо заняться, что же... Он того стоит. Так она решила.
      Патрисия перевернулась на спину и с задумчивой полуулыбкой блуждала взглядом по потолку. Когда она тут валялась, её глаза всегда спотыкались о повешенную над тюфяком фотографии. Ее школьный выпуск. Однажды, когда Скотт заходил за ней в квартиру на Монингсайд, она показала этот снимок, и он уговорил его отдать. Он притащил его сюда и повесил на стену. Слишком вызывающе он выделялся среди прочих фото, постеров и всякой дряни, развешанной по запятнанным и облупленным стенам. И он его ни за что не снимет, что бы она ни говорила.
      На самом деле мало кто признал бы Патрисию на этом фото. Тогда, пять лет назад, у неё была короткая стрижка, не скрывающая ушей. А глаза казались уже из-за полных высоких скул. Тогда она была чуть полновата. А теперь у неё были длинные волосы, глаза - широко открытыми, живот и зад плоскими, а руки-ноги - просто худыми. За десять месяцев в Нью-Йорке она похудела на двадцать фунтов. Ее мама и временами встреченные друзья детства твердили, что она выглядит изможденной и ужасающе худой, но по её собственному мнению она всего лишь избавилась от детской пухлости, и ей нравилось, как она выглядит, нравилось гораздо больше.
      Она ждала, когда Скотт очнется, она уже устала от ожидания - хотя понимала, что скорее всего он сразу провалится в тяжелый сон. Именно так все и произошло. Патриция встала и оделась. Перед тем, как уйти, она проверила его запасы. У него оставался флакончик "оби" и немного секонала вероятно, на продажу. Она ссыпала полдюжины пилюль себе в сумочку - и по внезапному порыву добавила пару таблеток секонала. Потом зашла в туалет, а на обратном пути столкнулась с Брайаном, который сказал, что Джош устраивает в общей комнате собрание, и что лучше бы ей там появиться.
      Когда Патрисия вошла в комнату и села на полу, Джош держал речь.
      - Конечно, я собрал всех вместе обсуждать совсем не это, - тихо говорил он. - Но думаю, Джуди права, что...
      - Что отнимает у нас время ребячествами, глупее которых я не слышал, резко перебил Брайан. - Я предпочитаю о них забыть.
      - Да я ещё сказать ничего не успела, - пронзительно запротестовала Джуди. - Брайан, как ты можешь так говорить?
      - О, дьявол, - застонал Брайан. - Да ты уже это говорила. Ты ни о чем другом с момента своего появления и не говоришь.
      - Я думаю... - решительно начал Джош. и все умолкли. Молодой человек властной, представительной наружности в свои двадцати шесть был среди них самым старшим, единственным оставшимся из шести основателей, которые весной 1967 года присягнули революции, а немного погодя сняли верхние этажи этого списанного здания, чтобы жить коммуной.
      - Я думаю, мы можем уделить Джуди минуту-другую. Мы не настолько спешим, - он кинул взгляд на часы. - Хотя мне нужно прихватить близняшек и не слишком поздно вернуться в центр.
      - Я быстро, - обрадованно заверила Джуди. - У меня всего одна идея.
      - Тогда валяй.
      Она кольнула Брайана торжествующим взглядом.
      - Ну, - начала она, - я имела в виду дипломата из ООН, посла какой-нибудь страны, тесно связанной с Соединенными Штатами.
      - Конечно, - презрительно усмехнулся Брайан. - И все, что нам остается сделать, это прийти к нему и сказать: "Господин посол, не будете ли вы столь любезны погостить у нас в трущобах на Сикес-стрит? Мы хотим получить за вас выкуп".
      - Это же общепринятый метод, - обиделась Джуди. - Так делали революционеры в... в Южной Америке... и... ну, везде! Слушайте. Фидель тоже так делал!
      Брайан покачал головой.
      - Все, что Фидель делал в Нью-Йорке - это ощипывал цыплят. Он никогда...
      - Нет, он делал! Это была какая-то спортивная звезда, кажется, гонщик. В общем, знаменитость. Его похитили, продержали несколько дней, а потом отпустили. Это демонстрировало крах режима Батисты, показало, что Батиста не может даже обеспечить безопасность гостей Кубы. Множество людей, которые раньше даже не слышали о Фиделе... ну, они о нем услышали. И не забывай о Квебеке.
      Брайан продолжал качать головой.
      - Громаднейшая разница - схватить гонщика в Гаване и посла при ООН в Нью-Йорке, тебе не кажется? Ты ведь с этим согласишься, верно?
      Джуди пожала плечами.
      - Ты никогда ничего не совершишь, если заранее будешь настроен против, - высокомерно провозгласила она.
      Джош рассмеялся.
      - Ладно. Кто-нибудь хочет обсудить идею Джуди?
      Заговорила Патрисия.
      - Сколько мы получим, как ты думаешь?
      Джуди пожала плечами.
      - Черт его знает. Сто тысяч. Миллион. Главное - символическое действие, это значит куда больше денег.
      - Нет, - возразил Джош. - Деньги - это главное.
      Напряженное личико Джуди искривилось укоризненной гримасой, предназначенной Джошу. Тот в ответ улыбнулся.
      - Это верно, - вступил Марк, сидевший по-турецки на полу в ногах своей беременной жены, которая примостилась на кушетке. - Невозможно делать революцию в гордом одиночестве. Нужны ресурсы. На деньги мы сможем купить оружие. Мы сможем купить...
      - Мы обретем голос, - сказал Джош. - Сможем выпускать газету.
      - Для начала сможем купить хоть немного человеческой еды, - сказала жена Марка.
      Патрисия рассмеялась.
      - А это идея! В еде ничего контрреволюционного нет.
      - Вот и ешь, - смертельно обиделась Джуди.
      - Сто тысяч долларов... - размышлял Джош.
      - Почему бы сразу не сказать - миллион? - насмешливо поинтересовался Брайан.
      - У нас, я думаю, есть год, - сказал Марк, выдернул несколько волосков на подбородке и надел шляпу. - За год что-нибудь да случится, почти наверняка, - убежденно продолжал он. - За год мы все можем умереть, или нас посадят в концлагерь. Или грянет революция. Вот что я думаю - она грядет. Поэтому, если мы собираемся что-то совершить, лучше нам поспешить, потому что однажды революция свершится, а весь наш вклад будет состоять из нескольких дрянных листовок и пары стычек с копами.
      - Верно, - кивнула Джуди. - Марк совершенно прав.
      - А без риска ничего не выйдет, - продолжал Марк. - Но и без толку рисковать не стоит. Может, идея Джуди - безрассудная афера, но над ней надо подумать. Если вдруг окажется, что она чересчур рискованная, чересчур трудная и нам не по зубам, мы сможем дать задний ход. Но мне кажется, что по крайней мере планировать - все лучше, чем не делать ничего.
      - А именно этим вы уже слишком долго занимаетесь, - вмешалась Джуди.
      - Почему ты к нам примкнула? - спросил её Джош.
      - У тебя есть репутация, - сказала она. - И потенциал.
      Джош глубокомысленно нахмурился.
      - Мне кажется, все это в пределах возможного...
      - Вы что, с ума все посходили? - внезапно возмутился Брайан. Он развалился на диване возле жены Марка Памелы, и внимание его до сих пор было поглощено её животом - он пытался уловить движения ребенка внутри. А сейчас он резко выпрямился, уперев руки в бедра, полный негодования и вызова. - Вы, друзья, говорите о похищении иностранного дипломата, будто это так же просто, как сбегать в гастроном за ланчем...
      - А это лучшая идея на сегодня, - вставила Памела.
      - Будто захватить взрослого мужчину так же просто, как собаку или ребенка, - продолжал Брайан. - Вы что, не понимаете, что таких людей охраняют? Что вы собираетесь делать - хватать его посреди Нью-Йорка среди бела дня? И везти сюда, на Сикес-стрит? И вы собираетесь держать его здесь, в этом здании? С таким же успехом можно прятать его в зале ожидания на вокзале.
      - Да не будь ты таким законченным пессимистом, - запротестовала Джуди.
      - Пессимистом? - переспросил Брайан. - Пессимистом? Ха!
      - Если пытаешь совершить что-то подобное, взамен получаешь полный букет проблем, - заметил Джош.
      - Ладно, - не унимался Брайан. - Хорошо, вы собираетесь похищать дипломата, посла при ООН. Где вы его разыщете? Где-нибудь в районе представительства? Замечательное место, правда? Верно? В центре города. Ребята, да как, черт возьми, вы его довезете хотя бы сюда? На подземке? Как ты это сделаешь, Джуди? Как сейчас вижу - мы хватаем парня, надеваем ему на голову мешок, связываем руки за спиной и запихиваем в такси. А что, если вы такси тормознуть не сможете?
      - Не будь ослом, Брайан, - выпалила Джуди.
      - А, изумительная диалектика! - парировал он. - Не будь ослом, Брайан. Изумительно! В результате окажется, что тебе не о чем спорить с профессиональным диалектиком.
      - Все можно организовать, - негромко вставил Марк. - Все возможно, если будут деньги, план, организация. Нам по крайней мере нужна будет машина, как предлагает Брайан.
      - Украдем, - отмахнулась Джуди.
      - О, гениально! - бушевал Брайан. - Увозить похищенного посла на похищенной машине. Великолепно.
      - Нет, обязательно нужны деньги, - Марк задумчиво нахмурился. - Нужно будет нанять машину. Или купить. Уверен, деньги нам понадобятся и на многое другое. Ладно. Чтобы тратить деньги, сначала надо их достать.
      - Правильно, - кивнул Брайан. - А где ты собираешься их достать? Все, на что способно это сборище - набрать гроши на оплату дома и еду.
      - Брайан, ты негативист, - запротестовала Джуди. - Ты что, в нас совершенно не веришь? Или в себя?
      Брайан чуть смягчился и рассмеялся - в основном потому, что Джуди сказала это без всякой горячности. Она сидела на корточках недалеко от его вытянутых ног и внимательно разглядывала его большими круглыми серьезными глазами. На ней была выцветшая оливковая шерстяная фуфайка и шорты, сооруженные из огромного размера флотских брюк. Она ходила босиком и выглядела довольно мило.
      - Джудикин, - сказал он, - если это вообще в человеческих силах, ты это сделаешь. Мы это сделаем. Но это слишком крупная затея, слишком грандиозная, сложная и опасная.
      - Ну, есть способ это обойти, - заметила Патрисия, которая до тех пор сидела тихо, глубоко задумавшись о своем. Есть способ.
      - Как?
      - Получить помощь. Войти в союз с теми, кто может помочь. Я имею в виду, нужно найти кого-нибудь, кто знает, как делают подобные вещи.
      Джош заинтересовался.
      - Например?
      - Да есть вокруг люди, которые знают про это.
      - О ком ты говоришь, о мафии? - спросил Брайан.
      Патрисия повернулась к нему.
      - Ладно, мистер остряк, позвольте задать вам вопрос. Что сложнее: похитить человека, за которого можно получить сто тысяч долларов, или украсть сто тысяч долларов наличными из охраняемого банка? Что труднее?
      - Взять банк, я думаю, - протянул Брайан.
      - Об этом я и говорю, - согласилась Патрисия. - Но они это делают, причем довольно часто. Спланировать подобную аферу и успешно её провернуть чертовски сложно. Но они справляются. Должно быть, эти люди не сидят без дела - хотя бы и в тюрьме - и всю смекалку посвящают таким аферам. Именно такая помощь нам и нужна. И все, что нужно сделать - найти такого человека.
      - Господи Иисусе! - воскликнул Брайан и рассмеялся.
      Но смеялся он один. Марк сказал:
      - Думаю, эту идею стоит обдумать.
      Брайан активно закивал.
      - Возможно, вы и правы, давайте будем думать. Мы живем в мире независимых специалистов. Только таким образом все дела сегодня и делаются. Чтобы в наши дни совершить какую-нибудь сделку, нужно обратиться к маркетинговому аналитику, который скажет, верное ли направление вы взяли, к двум-трем юристам, чтобы все было законно, к бухгалтеру, который подсчитает прибыль, и к специалисту по налогам, который подтвердит правительству, что все по закону. Плюс консультант по кадрам, который будет докладывать о просчетах всех остальных. Значит, если хочешь провернуть важное дельце, пусть даже преступление, единственным верным шагом будет нанять специалиста. Любителям сегодня места нет.
      Брайан опять рассмеялся, но теперь к нему присоединилась и Патрисия.
      - Патрисия, - вмешался Джош, - как мы найдем этих людей?
      Она покачала головой.
      - Понятия не имею.
      - Ну, я..., - начала Джуди, но запнулась и широко улыбнулась. - О, Боже, а вот и близняшки!
      В комнату заглянули две девушки.
      - Садитесь, девочки, - пригласил Джош. - Мы как раз собирались поговорить о деньгах.
      Девушки, блондинка и брюнетка, были в коротких облегающих шортах и укороченных блузках, в белых пластиковых туфлях на высоком каблуке и белых вязаных шапочках, с небрежным изяществом закрепленных на замысловатых прическах. Они смущенно переминались в дверях. Брайан поднялся и предложил им место возле Памелы.
      - На работу собрались, девочки? - спросил он.
      - Не приставай, зануда, - отрезала блондинка.
      - Да, - Джоша это позабавило, - не приставай к девушкам. Так, на чем мы остановились? Где найти людей, о которых говорила Патрисия?
      Патрисия кивнула.
      - Я сказала, что понятия не имею, где их найти. Но не думаю, что это невозможно. Просто нужно продвигаться шаг за шагом.
      - Эй, Бога ради! - простонал Брайан. - Ты серьезно?
      - А почему нет? - спросил Джош. - Что ты имеешь против? Пока не могу сказать ничего определенного, но не вижу, почему бы серьезно над этим не подумать. Естественно, это будем сложно и опасно. Но, Боже мой, какой эффект, если у нас все выгорит! Миллион долларов, не меньше! Я говорил о собственной газете. Это ещё ничто! С такими деньгами все возможно. Чтобы разрушить общество, построенное на деньгах, использовать их собственные деньги, здорово? Да с такими деньгами мы можем возглавить целое движение. Много чего сможем сделать, чтобы убедить народ, что только в революции его спасение...
      Марк перебил.
      - Одно то, что мы такое сделали, уже поставит нас во главу движения, торжественно заявил он.
      Джош кивнул.
      - Да, деньги могут положить конец нашим неудачам...
      И тут же вспомнил:
      - Именно о деньгах я и собирался сегодня поговорить.
      - Ну да! - хмыкнула Бритт, блондинка из той парочки, которую называли близняшками. Она с другой девушкой - Гейлтрудились над самокрутками, и теперь Брит наклонилась вперед чиркнуть спичкой по голому полу.
      - Деньги, - повторила она, поднесла пламя к самокрутке, полюбовалась, как она занимается, а потом глубоко затянулась.
      - Мы с девушками, - сказал Джош, - на прошлой недели работали каждую ночь и набрали пятьсот долларов. Все, кроме сотни, мы отдали в фонд. Марк и Пэм внесли свои чеки, до последнего цента. И это все, что было вложено за последние две недели. Все, чем были оплачены жилье и еда. Остальные присутствующие и отсутствующие...
      - Живут за наш счет, - раздраженно закончила Бритт.
      - И имеют наглость смеяться над нашими нарядами, - повернулась Гейл к Брайану и Джуди. Потом взяла самокрутку и с тоской затянулась.
      - Брайан? - спросил Джош.
      Брайан порылся в карманах джинсов и вытянул две двадцатидолларовые банкноты.
      - Я мог бы потратить их на что-нибудь другое, - заметил он, протягивая деньги Джошу.
      Брайан, как и Патрисия, был аспирантом, но в отличие от неё ещё учился и надеялся вскоре получить степень.
      - Джуди?
      Джуди пожала плечами.
      - Сейчас я на мели.
      Бритт топнула ногой.
      - Ладно, и сколько ты намерена сидеть на нашей шее? Спишь на наших подушках, ешь нашу еду, куришь нашу травку. Какого черта ты думаешь?
      Джуди покачала головой.
      - Чтобы что-то достать, нужно ехать домой и вынести грандиозный скандал. Но сейчас нет денег даже на билет.
      - Может, лучше тебе пойти работать? - ядовито предложила Гейл.
      - И что делать?
      - Да способов добыть денег полно. Большинство как-то выкручиваются...
      - Что ты воображаешь? - спросила Бритт. - Что мы будем содержать тебя за твои светлые идеи?
      - Ладно, - буркнула Джуди. - Хорошо. Я что-нибудь раздобуду. Попробую...
      - Где Скотт, Патрисия? - спросил Джош.
      - Спит наверху.
      - Накачался?
      Патрисия кивнула.
      - У него деньги есть?
      - Сейчас - не думаю. Но на следующей неделе что-то будет. Он собирается провернуть какое-то дело.
      - Сделку? - переспросил Джош.
      - Он говорит, нет, это что-то другое.
      - Ладно, я тебе кое-что скажу, - заявила Гейл. - Если Скотт что-то получит, лучше тебе быстренько все забрать, потому что у него деньги долго не задержатся.
      - Деньги будут на следующей неделе, - повторила Патрисия.
      - Ладно, а что у тебя, Патрисия? - спросил Джош.
      Она покачала головой.
      - Где чек от мамули? - спросила Бритт.
      - Еще не пришел.
      - Когда придет, сколько ты нам дашь? Пятьдесят, сто? - не отставал Джош.
      - Ну, я... мне нужно оплатить несколько счетов. То есть, ну... придется все потратить. Но я достану денег. Завтра или послезавтра.
      - Пойдешь к Изи? - спросил Джох.
      Патрисия кивнула.
      В город Патрисия с Джуди отправились вместе. Расстались они на Таймс-сквер, и Патрисия нырнула в шумную вечернюю толпу. Ей не нужно было на Таймс-сквер. Просто в ней недостаточно ещё текло нью-йоркской крови, чтобы утратить влечение к этой части города. Почти как туристка она прогулялась вверх по Седьмой авеню к Американе, повернула налево на Восьмую и дошла почти до Колумбус секл. На восточной стороне Восьмой авеню, она вошла в обшарпанный магазинчик - типичную забегаловку, где стекла витрин были замазаны черным, а на черном фоне розовыми буквами выведено: "Студия Колет".
      Изи был на месте. На самом деле чернокожего мужчину звали Изидор. Она спросила, можно ли поработать этой ночью, и он сказал "да". Она ему нравилась. Он был рад её видеть, и пригласил присесть рядом поболтать.
      - Опять не хватает на хлеб, Патрисия? - спросил Изи текучим, медленным мелодичным голосом. У него была светло-коричневая кожа, он был высок, строен, скорее даже тощ. Совершенно лыс - а может, просто брил голову, она не знала наверняка - и довольно мускулист.
      Она кивнула и улыбнулась.
      - Сам знаешь, случается. Жизнь дорожает...
      - Ладно, - протянул он. - Здесь, у Изи, ты всегда заработаешь на кусок хлеба. Заходи почаще.
      - Было бы неплохо. По крайней мере, на время.
      Когда она вошла, он протирал окуляр своего "поляроида", и теперь снова с головой ушел в это занятие, а она наблюдала за ним и ждала, пока он закончит, чтобы продолжить разговор.
      Отворилась входная дверь, заглянул мужчина, придерживая дверь и внимательно вглядываясь вглубь. Изи поднял глаза.
      - Входите, - сказал он. - Всегда сможете уйти, если не понравится. Давить на вас никто не будет.
      Мужчина застенчиво улыбнулся и шагнул внутрь. Судя по костюму и плащу, Патрисия приняла его за провинциала. Мужчина лет пятидесяти казался слегка запыхавшимся, будто слишком быстро шел. Он взглянул на двух девушек на кушетке, потом перевел взгляд на Изи и Патрисию.
      Изи спросил:
      - Хотите поснимать?
      - Ну...
      - Условия таковы, - сказал Изи, - мы предоставляем студию, камеру и модель. Если хотите, можете пользоваться своей камерой. Девушки позируют так, как вы захотите, в любом виде.
      Мужчина заметно расслабился и позволил себе улыбнуться.
      - И сколько это удовольствие стоит?
      - Ну, - прикинул Изи, - если вы берете нашу камеру и нашу пленку "поляроид" и цветная пленка, восемь кадров - и красивую модель, и студию на полчаса... двадцать долларов.
      Мужчина задумчиво кивнул и оглянулся на двух девушек на кушетке.
      - Эти девушки как раз сейчас свободны, и вот эта тоже, Изи кивнул на Патрисию.
      Мужчина выбрал Патрисию. Он заплатил двадцать долларов, и Изи зарядил один из фотоаппаратов. Патрисия глубоко вздохнула и подождала, пока Изи ободряюще стиснул ей коленку, прежде чем подняться и проводить мужчину в одну из кабин.
      Кабинка не закрывалась, только задергивалась штора. Изнутри её ярко освещали два рефлектора на подставке в одном из углов. Матрац на полу был закрыт цветастым покрывалом. Над ним красовались две надписи: "Если кто-то лапает модель, сеанс окончен" и "Давать модели чаевые не возбраняется".
      Мужчина застенчиво возился с фотоаппаратом, делая вид, что не смотрит, как Патрисия раздевается. Оставшись нагишом, она села на матрац и взглянула на него.
      - Вы... мм-м... очень здорово выглядите, - заметил мужчина.
      Она кивнула.
      - Скажите, как мне стать.
      - Ну... м-м, думаю, для начала на коленях.
      Она стала на колени, он долго щурился в визир, пытаясь поймать резкость, пока наконец не нажал кнопку. Она села на корточки и скрестила руки на груди, пока он с минуту дожидался снимка. Оказалось, что снимок вышел нерезкий, так что ей пришлось подняться показать ему, как читать цифры на шкале фокусировки.
      Мужчина попросил сесть точно так же ещё раз. На этот раз снимок получился нормальный. Мужчина довольно ухмыльнулся и нагнулся, протягивая его Патрисии.
      - Вы замечательно выглядите, - снова заметил он. - У вас... мм-м, у вас красивая грудь.
      - Как мне теперь стать?
      Он попросил её лечь на спину и сделал фото, на которой из-за перспективы её ступни казались вдвое больше всего остального. Потом снова стать на колени и держать груди скрещенными руками, а потом - поддерживать груди ладонями.
      Она уже начинала потеть от жара ярких ламп, и пока он ждал очередной фотографии, вытерла лицо своей клубничного цвета рубашкой.
      Интересно, а ему не жарко? - подумала она. Мужчине не пришло в голову снять хотя бы плащ. Каждый снимок он опускал в глубокий карман.
      - Вы делаете это, чтобы заработать на жизнь? - спросил он.
      - Нет. Только чтобы время от времени получить лишние деньги.
      - А к этому привыкаешь?
      - Что вы имеете в виду?
      - Ну... я хотел сказать, вас это все ещё смущает? Так сказать, сейчас вы смущены?
      Патрисия тряхнула головой и рукой откинула волосы с лица.
      - Конечно, очень смущена. А вы бы не были?
      Он вынул очередной снимок, мгновение смотрел на него, протянул взглянуть ей. Потом отложил фотоаппарат и сел на край матраца. Украдкой мужчина посмотрел на часы, и Патриция поняла, что он не хочет израсходовать все восемь снимков раньше времени и потому решил поговорить. Этого она и ожидала.
      - Из Нью-Йорка? - спросил он.
      - Нет.
      - Кажется, здесь все приезжие, - мужчина вынул все снимки из кармана плаща и проглядел ещё раз.
      - Некоторые недурны, - заметил он.
      Патрисия прислонилась к стене и постаралась руками побольше закрыть груди. Заметив капельки пота на груди, она потянулась за рубашкой и промокнула влажную кожу.
      Мужчина пристально её рассматривал.
      - Давно этим занимаетесь?
      Она пожала плечами.
      - Месяца четыре - пять.
      Его глаза блуждали вверх-вниз по её телу, будто он пытался запомнить её всю.
      - Вам это нравится?
      Это спрашивали многие.
      - Нет. Не очень. Но работа несложная, деньги неплохие, а сейчас они мне здорово нужны.
      Он долго молча смотрел на нее, потом опустил глаза, щелкнул языком, взял фотоаппарат, встал и попросил:
      - Лягте снова на спину, пожалуйста.
      Патриция отодвинулась на середину матраса и легла.
      Он стоял над ней. Некоторое время просто смотрел на неё и хмурился. Наконец сказал:
      - Не могли бы вы раздвинуть ноги?
      Приблизительно того же раньше или позже хотели все, и она даже удивилась, что это не случилось раньше. Именно такими вещами и торговал Изи. Она облизала губы, закрыла глаза, слегка подняла колени и широко расставила ноги, так, как всем им нравилось. Патрисия была натуральной блондинкой, и редкие волосики у неё на лобке просвечивали. Когда она развела ноги, розовая влажная вагина засверкала на свету.
      Мужчина очень быстро сделал снимок, будто боялся, что она сведет колени раньше, чем он успеет снять. Готовую фотографию он ей не показал. И попросил ещё раз принять ту же позу. На этот раз он опустился на колени на краю матраса и сфотографировал изблизи. Это был последний кадр.
      Пока Патрисия одевалась, мужчина снова просмотрел свою добычу. Он ни словом с ней не перемолвился, зато дал два доллара на чай.
      Прежде чем вернуться к столу Изи, она проглотила две таблетки "оби" и запила водой. Они вытащат её из того полубольного состояния, которое всегда приходило после сеансов в кабинке.
      Патриция знала, что не должна переживать по этому поводу, если честно, все это ненатурально и глупо. Но она переживала, и иногда спустя несколько дней вдруг покрывалась мурашками от мысли, как какой-нибудь мужчина где-нибудь в гостинице мастурбирует над её фотографиями. Но зато она получала восемь долларов с каждого плюс чаевые. И как говорила Памела - та тоже работала здесь, пока беременность не стала слишком заметна - это куда легче того, что приходится за восемь долларов делать другим.
      - Скажи-ка мне вот что, - попросила она Изи, наблюдая, как тот проверяет камеру в поисках повреждений после очередного клиента. Предположим, человек задумал серьезное предприятие, которое может принести настоящие деньги. Ты с ним говорил бы? Куда можно обратиться с такими планами?
      Изи оторвался от камеры, и глаза его сверкнули веселым любопытством.
      - Пока Изи в деле, тебе не нужно беспокоиться ни о крупных предприятиях, ни о больших проблемах. Пока у Изи есть это местечко, ты всегда получишь свой кусок хлеба.
      - У моих друзей есть идея, - пояснила она. - Пока только идея, но крупная. Я хочу сказать, действительно крупная.
      Изи кивнул и покачал головой.
      - Они всегда крупные... Говорю тебе, лучше делать немножко тут, немножко там... чем то, о чем ты говоришь. Крупные идеи - большие неприятности.
      - Мои друзья такой совет не примут, Изи, - вздохнула она. - Я возможно. Они - нет.
      - Очень плохо.
      - Я просто спросила, с кем им надо поговорить?
      Изи смотрел мимо неё на кушетку в другом углу, где скучающие девушки нервно ощипывали бахрому. Потом нахмурился и покачал головой.
      - И что заставляет тебя думать, что Изи знает что-нибудь о чем-нибудь таком?
      - Однажды ты сам мне рассказывал... Очень давно.
      Он вздохнул.
      - Гм-м. Изи слишком много говорит.
      - Ты говоришь, я слушаю...
      - Ладно, тогда слушай. Не жди, что кто-нибудь станет говорить с тобой о том, о чем ты думаешь. Почему кто-то должен с тобой разговаривать? Что им с того? Знаешь, кто твои друзья? Свора прыщавых подростков, которые сидят на всякой дури. Не знаю, что они задумали, но тебе лучше держаться человека вроде Изи. Делай как я, зарабатывай на хлеб, расслабься, не ищи неприятностей. Никаких неприятностей.
      Он щелкнул крышкой "поляроида" и принялся протирать шестеренки. Патрисия поняла намек и замолчала.
      - Тебя когда-нибудь заметали? - неожиданно спросил он. Сколько ты сидела за решеткой?
      - Пару ночей, - вздохнула она. - Достаточно, чтобы понять, что это такое.
      - Черт! Изи там провел пятнадцать лет.
      - Все равно я не боюсь! - вспыхнула она.
      - Да, ты не боишься. Ты храбрая. Проблема в том, что храбрость твоя в том флакончике, что ты носишь в сумочке. Когда тебе нужно немного храбрости, ты просто глотаешь её из своего флакончика. Вот тебе совет завязывай с этой дрянью и впусти страх обратно. А потом подумай обо всем.
      Она пожала плечами.
      - Ладно, Изи.
      Он печально покачал головой.
      - Изи не знает, что у тебя на уме, Патрисия, у тебя и твоих ненормальных друзей. Но Изи хотел бы уметь говорить так, чтобы ты поняла. Ты попадешь в большою беду, если будешь говорить о том, о чем твердишь сегодня. Большую беду, Патрисия. Ты не знаешь, что значит большая беда.
      4 июня
      В маленьком гараже на Восточной 47-й Фрэнк в белом рабочем комбинезоне проворно выскользнул из черного "кадиллака" и придержал открытую дверцу перед его владельцем. Тот небрежно кивнул в знак благодарности и ни слова не говоря протянул ему доллар.
      - Спасибо, мистер Дрискол. Спокойной ночи. Приятных выходных.
      Фрэнк вернулся в грязноватую конторку, где резкий свет заливал выкрашенные зеленой краской стены, развалился ободранном на кухонном стуле из гнутых стальных трубок и голубого пластика, скрестил руки на спинке и зевнул. Потом вытащил доллар и протянул его напарнику - рослому негру.
      - Бери, Джим. С Рождеством от Дрискола... Вот же дешевый сукин сына! Это его еженедельный доллар.
      Джим взял бумажку, медленно развернул её и спрятал в нагрудный карман спецовки.
      - Все равно, - сказал он. - Спасибо Господу за эту пятницу.
      Фрэнк оглядел улицу сквозь окно, вынул из кармана пачку банкнот и пролистал их большим пальцем, прикидывая сумму.
      - Вот что, - сказал он. - Здесь двадцать пять. Годится?
      Джим деньги взял, но задумчиво на них посмотрел и нахмурился.
      - Я для тебя ничего не сделал, Фрэнк.
      - А я считаю иначе.
      Джим пристально смотрел на деньги.
      - Я очень благодарен, Фрэнк, - сказал он.
      Фрэнк кивнул и покосился на часы.
      - Осталось четыре машины?
      - Да ты иди, иди, - сказал Джим. - Спросят, я скажу, что Дрискол был немного нездоров и попросил тебя отвезти его домой.
      Фрэнк хлопнул Джима по плечу.
      - Спасибо. Но вот о чем я думаю... ко мне парень должен прийти.
      - О-о. Ладно, все в твоем распоряжении.
      - Я буду очень рад, если ты побудешь здесь, пока он не уйдет. Мне нужно, чтобы он тебя видел. Договорились?
      Джим кивнул.
      В шесть часов, когда Джим сдавал владельцу последнюю машину, а Фрэнк сидел в конторке, читая газету и потягивая кока-колу, вошел Скотт.
      - Я не собираюсь с тобой разговаривать, если ты не принес денег, предупредил Фрэнк, не успел Скотт переступить порог. Всем своим видом он выражал явное неодобрение наряда Скотта: широкополая обвисшая шляпа и жилетка поверх футболки. - Я говорю про наличные.
      - Да есть у меня деньги, - отмахнулся Скотт, сел на старый кухонный стул и выудил из кармана джинсов пачку купюр. Здесь пять сотен.
      Фрэнк принялся пересчитывать.
      - Где взял?
      - Какая разница?
      Взгляд Фрэнка медленно скользнул вверх и застыл на лице Скотта. Он перестал считать деньги, лицо его окаменело, он весь застыл, уставившись вперед и ожидая настоящего ответа. С мгновение Скотт отвечал таким же взглядом. Его задранный подбородок и скривившийся в ухмылке рот выражали сложную смесь вызова и удовольствия; но долго такой схватки он не выдержал и опустил глаза.
      - У меня немного оставалось от других сделок, - пояснил он. - А большая часть - месячный перевод из дому, от старой мамочки.
      - Твоей старой мамочки? - холодно переспросил Фрэнк.
      - Ага. Моей девчонки. Ее мать присылает понемногу каждый месяц.
      - Ладно, - буркнул Фрэнк и вернулся к пересчету денег. Потом раскрыл лежавшую на полу черную коробку для бутербродов и достал оттуда пачку рецептурных бланков. Отсчитав десяток, он внимательно просмотрел все подряд, прежде чем протянуть их Скотту.
      - Что собираешься с ними делать?
      - Часть продам. Часть использую.
      Фрэнк снова надолго замер и замолчал, будто решая, не забрать ли рецепты назад и не вернуть ли деньги. Потом громко вздохнул и протянул Скотту лист бумаги.
      - Что это?
      - Это ксерокс оригинала рецептов, которые выписывает врач. Если хочешь сделать все чтобы комар носу не подточил, постарайся и отработай такой же почерк. И ни единого пустого бланка ты не продашь. Бланки продаю я. Ты продаешь рецепты. Причем будь очень осторожен. Чтобы никто не отнес рецепт в аптеку поблизости от приемной врача. Там его могут знать, знать его почерк, может быть, даже знать, что он в отпуске и не мог выписать рецепт. Но не отоваривайте рецепты и слишком далеко от его приемной. Если зайти в аптеку в Бруклине с рецептом от врача из Бронкса, аптекарь удивится, с чего вдруг ты забрел так далеко.
      - Если он сообразителен, - фыркнул Скотт. - И любопытен.
      - Лучше считай, что так и есть, - сердито отрезал Фрэнк. - И позволь кое-что тебе сказать, сынок. Играй в эти игрушки осторожно, или закончишь тем, что отправишься в очень неприятное местечко и проведешь там очень много лет.
      Скотт кивнул. Давно уже его не запугивали, но Фрэнка он побаивался. Фрэнк был ниже его ростом, и трудно было утверждать, что за тело скрывается под замызганным белым комбинезоном. В плечах он был широк, уж это точно. Черные курчавые волосы уже начали сдавать позиции на висках, так что, вероятно, ему было лет тридцать, может, чуть больше.
      Скотт гордился своей англо-саксонской кровью и считал Фрэнка тоже англо-саксом. Лицо у того было приятным, и вообще он был интересным мужчиной. Но что-то в нем - возможно, энергичность, к которой Скотт не привык, а может, что-то в манере держаться - говорило Скотту, что Фрэнк в любой момент способен на агрессию, словесную или даже физическую, и Скотт чувствовал себя не в своей тарелке.
      - Вот кое-что еще, - Фрэнк протянул другой листок. - Рецепты пишутся вот так. Большинство лекарств, которые тебе понадобятся, перечислены здесь с правильными названиями и в той дозировке, которая принята. От неё лучше не отклоняться.
      - Ты ничего не оставляешь на волю случая? Или что-то все же оставляешь? - спросил Скотт.
      - Да, оставляю, - кивнул Фрэнк. - Каждый раз, когда я продаю пачку рецептов очередному типу вроде тебя, я чертовски полагаюсь на случай. Откуда я знаю, что ты не наделаешь глупостей, а потом не выболтаешь копам, где взял рецепты? Откуда я знаю, а? Ответ - не знаю.
      - Я глупостей не наделаю, - заявил Скотт.
      - Ага, - огрызнулся Фрэнк чуть спокойнее. - Ладно, будь осторожен. Будь осторожен со своими партнерами. Не продавай все сразу. Не продавай все в одном месте. На них неплохо можно заработать, если вести себя умно и осторожно.
      Фрэнк шел домой через весь город. Он принял ванну, переоделся, но ни на минуту не задержался в квартире. Когда он снова вышел на улицу, на нем был голубой костюм, белая рубашка в узкую голубую полоску и голубой галстук. Он шагал на запад по 50-й улице, пока не поймал такси и не приказал отвезти к "Ля бель фуршет", маленькому ресторанчику в подвале на 76-й, недалеко от "Карлайла". Там он устроился в одной из кабинок в глубине зала, на своем излюбленном месте, перед ним стоял бурбон с содовой, и впервые за день он почувствовал себя уютно.
      - Никаких дел, - твердо заявил Фрэнк, когда чуть позже к нему присоединились двое собеседников, а на столе появились бифштексы. - Ни за какие деньги. Ни за что.
      Одним из собеседников была рыжеволосая красотка лет сорока или даже чуть больше. Звали её Адель. Одета она была вызывающе нарядно, волосы спадали прямыми длинными прядями, а грудь так выпирала из низко вырезанного лифа, что казалось, ей должно быть больно от давления.
      - Тогда не будешь возражать, если мы продолжим без тебя? - спросила она.
      - Черта с два не буду, - возмутился Фрэнк.
      - Мне кажется, тебе это должно быть безразлично, - заметил второй собеседник, тощий седой мужчина, похрустывавший ухоженными пальцами. Как его звали на самом деле, Фрэнк не знал, но представлялся он Саймоном.
      - Мне ничего не безразлично, - отрезал Фрэнк. - Слушай, на этой сделке мы сняли восемнадцать тысяч - или что-то около того. Расходы - меньше трех. Итак, пятнадцать. Пять тысяч долларов на каждого за шесть недель. Совсем неплохо.
      - Этого мало, - заявила Адель.
      - Для меня на данный момент достаточно, - не согласился Фрэнк.
      Саймон вздохнул и закрыл глаза.
      - Фрэнк, - протянул он, - за каждой припаркованной машиной видит полицейского, который идет за ним по пятам.
      Не шелохнувшись, Фрэнк отправил в рот кусок бифштекса, прожевал и сказал:
      - Провалиться мне, точно. Мне за решеткой не понравилось, и я обратно не хочу.
      Адель улыбнулась.
      - А для меня у них всегда припасена камера. Камера Адель. Я так часть ей пользуюсь, что они больше никого не хотят туда пускать, пока меня нет. В Алдерсоне федералы прибили именную табличку на дверь моей камеры, так ждут меня назад. Но меня не запугали. И я не боюсь.
      Фрэнк оторвался от еды и поднял глаза.
      - У тебя в головке копошится идея провернуть мою сделку без меня, так что лучше бы ты боялась.
      - Она же не сказала, что мы это сделаем, - поспешно вмешался Саймон. Она только сказала, что хорошо бы ты набрался храбрости.
      - Здесь дело не в храбрости, а в разуме.
      - Не понимаю, о чем ты, - фыркнула Адель.
      - Сейчас скажу, о чем, - Фрэнк вытер рот салфеткой. - За последние... сколько? Три недели? За последние три недели мы запустили в Нью-Йорке больше десяти тысяч фальшивых рецептурных бланков. Ты думаешь, об этом не узнают? В ближайшие месяцы все эти штучки окажутся в отделах по борьбе с наркотой. Будет похоже на эпидемию, и они приложат все силы, чтобы узнать, откуда уши растут.
      Если рецептов окажется не слишком много, а через какое-то время они вообще перестанут появляться, решат, что какая-то типография поработала, а потом испугалась. И вернутся к более важным вещам. Но если бланки будут появляться непрерывно, много бланков, решат, что дело достаточно важное и им стоит заняться.
      Мы достаточно надежно прикрыты, если только... если только отдел по борьбе с наркотиками не решит раздуть из этого дело. Тогда нас могут взять за шкирку. Ладно, я не об этом. Мы наплодили бланков больше, чем на сегодня безопасно. Сделали - так сделали. Круг завершен. А нашему другу печатнику можешь валить все на меня.
      Саймон кивнул Адели.
      - Знаешь, он прав.
      Она поморщилась и покачала головой.
      - На сколько хватит пяти тысяч?
      - Ну, ненадолго, если тратить их, как ты, дорогая, - ухмыльнулся Саймон.
      Она вздохнула и приняла серьезный и глубокомысленный вид. Потом спросила Фрэнка:
      - Как насчет нашего партнерства в будущем?
      - Никак, - отрезал он.
      - Я, значит, вышла из игры?
      Фрэнк покачал головой.
      - Никто не вышел, но никто и не остался. Мы вместе делали дело. Оно окончено. Найди для нас троих новое - провернем вместе.
      - Ищешь новое дело? - спросил Саймон.
      - Дьявол, разумеется.
      - Идеи есть?
      Фрэнк покачал головой.
      - Но это будет не так сложно. Имея на руках наличные, я смогу финансировать славное дельце. Могу купить в нем долю. Как и вы.
      - У тебя есть друзья, которые примут тебя в долю? - спросил Саймон.
      Фрэнк покачал головой, лицо его налилось кровью, на скулах проступили желваки.
      - Это что, намек?
      - Нет, - отмахнулся Саймон. - Просто вопрос.
      - Ладно, тогда ответ - нет, - буркнул Фрэнк. - Сейчас я никого не знаю, кто взял бы меня в долю. Приходится быть на подхвате.
      Он покосился сначала на Адель, потом на Саймона, и добавил:
      - Кому как не вам это знать.
      Той ночью Адель спала с Фрэнком. Она хотела заманить его к себе, но он не желал проводить ночь вне квартиры, поэтому она согласилась пойти к нему и даже не жаловалась, когда таксист их высадил за пять или шесть кварталов до места. Раньше она ни разу не была в его квартире и ни разу не проводила с ним ночь, хотя перепихнуться им случалось.
      Фрэнк помнил время - как давно это было - когда спал, как убитый. Но слишком много лет прошло со времен армейских казарм и тюремных камер, и он утратил способность проваливаться в сон настолько глубоко, чтобы терять всякие контакты с окружающим. Поэтому он слышал, как через пару часов после того, как они угомонились, Адель встала и погасила свет. Он дремал, когда она соскользнула с кровати и пропала в темноте, но знал, что она встала. И когда время, вполне достаточное, чтобы воспользоваться душем, миновало, а её не было, он проснулся окончательно и прислушался.
      Вначале он её услышал, потом нащупал взглядом темную тень в мраке комнаты. Она перерывала его вещи.
      Очень тихо и медленно Фрэнк нащупал платье, которое Адель швырнула на стул у кровати. Есть, здесь. Без него она не уйдет, поэтому можно просто подождать.
      Он лежал и слушал, как она открывала ящики и рылась в его гардеробе. И пока он так лежал и слушал, злость раздулась до безумной ярости. И когда она вернулась и нагнулась - платье взять, подумал он - он выбросил вперед кулак что было сил.
      Что-то хрустнуло. То, во что пришелся удар, поддалось и хрустнуло, и он почувствовал, как она отлетает назад. Адель споткнулась о стул, ударилась в стену и тяжело рухнула на пол.
      Она не кричала. Все, что он слышал, когда она падала - сдавленный стон, а потом - испуганное хныканье.
      Фрэнк включил ночник.
      Обнаженная, она скорчилась на полу, перегнулась пополам и обеими руками закрыла лицо. Когда зажегся свет, она отняла руки и подняла глаза, и он увидел, что кулак попал в челюсть и свернул её набок. Меж её пальцев текла кровь, ещё одна струйка вытекала из уголка рта. Наверно, он ей выбил несколько зубов.
      Фрэнк перекинул ноги через спинку кровати и сел над ней, все ещё не разжимая кулаков.
      Адель харкала и давилась кровью. Потом съежилась и попыталась отползти назад, будто могла пройти сквозь стену.
      - Нашла, что искала? - поинтересовался он.
      Она уставилась на него с невыразимым ужасом и, казалось, не услышала вопроса. Он повторил.
      - Ну что, Адель? Нашла, что искала? Да подними свою задницу с пола! Встать!
      Теперь Адель услышала и с трудом встала на колени. Больше подняться она и не пыталась. Так и ползла на коленях, бормоча что-то неразборчивое. Кровь и слюна текли изо рта, слезы мешались с кровью на щеках. Она опустила руки и сжала их перед грудью.
      Он смотрел на неё с отвращением.
      Вот что он чувствовал: ни злости, ни жалости, только отвращение. Наверное, следующее её действие могло показаться забавным: она сжала руками груди и подняла их ему навстречу; но забавным это не выглядело, потому что ей было за сорок, а на вид - и того больше, поперек живота тянулись шрамы, а коричневые соски казались двумя грязными пятнами на верхушках обвисших грудей. Он испытывал лишь отвращение, и все.
      Резко отведя от неё глаза, он поймал в зеркале ванной собственное отражение. Он возвышался над ней как боксер, его волосатое мускулистое тело напряглось от ярости. Казалось, сейчас он обрушится на нее. Но Фрэнк расслабился и отвалился на кровать.
      - Только не лицо, Фрэнк! - молила Адель и ползла на коленях вперед, чтобы сосками дотронуться до его волосатых ног. - Не уродуй мне больше лицо, Фрэнк, пожалуйста!
      - Что ты искала? - холодно спросил он.
      Она вытерла кровь с подбородка тыльной стороной руки.
      - Аспирин. И все. Голова болит.
      - Думала, найдешь его в моем гардеробе?
      Адель принялась всхлипывать. Она крепко закрыла глаза, лицо её искривилось, и она заплакала.
      - Я знаю, чего ты хотела, - сказал он.
      - Только не трогай лицо!
      - Не собираюсь я тебя трогать, - отмахнулся он. - Иди в ванную, умойся и убирайся отсюда.
      Адель поползла в ванную. Там она пробыла довольно долго, плескаясь холодной водой. Он все это видел. Когда она оправилась и вытерлась его полотенцем, с того долго пришлось ополаскивать кровь.
      Фрэнк сидел на кровати и ждал. Потом дотянулся до бутылки и отхлебнул бурбона.
      Когда Адель вышла, лицо её стало уже опухать и чернеть с той стороны, куда пришелся удар. Одеваясь, она все ещё что-то твердила. Говорила, что надеется, он забудет, как она пыталась его обокрасть, поймет и вспомнит о ней, если снова подвернется выгодная сделка. Говорила, что славно на него поработала, что женщина с красивым лицом и хорошей фигурой может быть большим подспорьем практически в любом деле. Говорила, как тяжело в Нью-Йорке женщине, к тому же одинокой...
      Она не спускала с него взгляда, пока говорила, и при всякой паузе ждала, вдруг он что-то скажет. Он продолжал молчать, и она начинала говорить снова.
      Фрэнк отхлебнул из бутылки, щедро плеснул в стакан и, не говоря ни слова, протянул ей. Она залпом выпила, надела платье, запихнула груди в лифчик, отчего они соблазнительно выперли из выреза, и застегнула ожерелье из цветных стекляшек.
      В четыре утра Адель оказалась на улице. Фрэнк следил в окно, как она уходит прочь мимо мусорных контейнеров и помойных баков. На углу она повернулась, увидела его в окне и помахала. Опухоль на щеке разрослась уже так, что глаз заплыл.
      6 июня
      Ранним воскресным утром Патрисия шагала по Сикес-стрит. С вечера слегка моросило, и теперь на улице царили сырость, мрак и гробовая тишина. Она спешила проскользнуть в тени, избегая пятен света и стараясь не шуметь.
      Она боялась. С месяц назад два наркомана поймали её прямо возле дома, втолкнули в подвал и отобрали часы, ожерелье и деньги. Наркоманы были совершенно одуревшие, настолько жестокие и безжалостные, что дважды отвесили ей оплеухи просто чтобы убедиться, что она не закричит. Теперь она одна боялась пройти мимо даже днем.
      Но на этот раз она добралась домой невредимой, взбежала по лестнице и, запыхавшись, вошла в общую комнату.
      - Эй, Патрисия! Ты где была?
      Прислонившись к косяку, она всмотрелась в полуосвещенную комнату, где горела одна-единственная свечка. Окликнула её Джуди, которая совершенно голая сидела по-турецки на полу. Спертый воздух отдавал сладковатым запахом хорошей травки. Памела спала на диване. Марк сидел рядом на полу и держал её за руку. Джош восседал на единственном целом стуле. Брайан рядом с Джуди сворачивал самокрутки с марихуаной. Все твое мужчин были обнажены по пояс.
      Брайан протянул Патрисии только что свернутую самокрутку. Она кивнула, вошла и села с другой стороны от Джоша. Раскурив косячок, как можно глубже затянулась дымом.
      - Ты опять сегодня была у Изи? - спросил Джош.
      Патрисия как раз пыталась удержать дым за крепко сжатыми губами, поэтому просто кивнула.
      - Каждую ночь начиная со вторника, - протянул Джош. - Знаешь, я тобой восхищаюсь.
      Она снова кивнула. Этим утром она отдала ему сто долларов, - почти все, что заработала за первые четыре ночи. Сегодняшний заработок она оставила себе.
      - Половина туристов, посетивших на этой неделе Веселый город, должны были увезти как сувениры цветные фото твоей вагины, - засмеялась Джуди.
      - Заткнись, - обрезал Брайан.
      - Да, не думаю, что над этим стоит смеяться, - заметил Джуди Джош. Несколько твоих красивых снимков могли бы принести нам кое-что еще.
      Брайан нагнулся и взъерошил волосы на лобке Джуди.
      - В этой маленькой штучке денег нет, - хмыкнул он. - Ее маловато.
      - Хватит на все, что ты сможешь туда сунуть, - оборвала Джуди.
      Патрисия начинала поддаваться действию травки, её охватывало безразличие. Длинными нелегкими вечерами у Изи она держалась только на таблетках, и сейчас готова была наконец расслабиться. Превосходная перспектива...
      - Скотт ещё не возвращался, - сказал Марк.
      Опять удерживая дым, Патрисия улыбнулась и кивнула Марку, чтобы сказать, что очень ценит его беспокойство за Скотта. Получив бланки рецептов, Скотт работал днями и ночами. Это было опасно, и она не могла полностью расслабиться, пока он не придет.
      - И ещё кое-что, - продолжал Марк. - Звонила твоя соседка по комнате, Джейн. Ничего не передала, просто сказала, чтобы ты позвонила ей завтра.
      Патрисия слишком рано выпустила дым.
      - Подозреваю, она хочет мою половину квартплаты.
      - Для чего ты держишься за то жилье? - спросила Джуди. Ты там даже не спишь.
      Патрисия пожала плечами.
      - Не знаю. Туда приходит моя почта.
      - Пустая трата денег, - фыркнула Джуди.
      - Что не твое дело, - добавил Брайан.
      Джуди ухмыльнулась.
      - Правильно. Это не мое дело, - она потянулась и зевнула. Потом прислонилась к Брайану, и тот её обнял.
      Патрисии было уютно. Эти моменты блаженного спокойствия стали одной из причин, по которым она перебралась сюда. Со Скоттом она узнала нечто большее: ценность близких друзей и душевного разговора в тишине. Всю жизнь она думала, что у неё есть друзья, хорошие друзья; но у неё не было таких, которые так любили бы друг друга, которым друг с другом было бы так свободно и уютно. Джош сказал бы, это потому, что никто из них не пытается использовать другого.
      - Где близняшки? - спросила Патрисия Джоша.
      Лица у всех напряглись.
      - Наверху, - ответил Джош. - Они немного расстроены и утешают друг друга.
      - Что случилось?
      - Гейл пришлось сегодня выложиться.
      - О-о, - выдохнула Патрисия.
      Джош положил руки ей на плечи.
      - Не стоит разговоров, - сказал он. - Это вина Бритт. Не думаю, что их сильно бы волновало, будь это моя вина или случись это само по себе. Огорчает их то, что это вина Бритт. В любом случае, вреда Гейл не причинили. Парень был тихим и застенчивым.
      - Мы разговаривали о плане, Патрисия. Как раз когда ты вошла, вмешался Марк.
      План. Так они вынуждены были называть задуманную аферу с похищением дипломата ООН и получением за него выкупа. Такой аккуратный эвфемизм. Всем было неуютно от слова "похищение", а "план" устраивал гораздо больше.
      - Брайан снова против, - пожаловалась Джуди.
      - Я считаю, так и должно быть, - принялся объяснять Брайан. - На самом деле угробить план я не пытаюсь. Я только хочу, чтобы вы поняли, насколько это сложно. Я говорил о Нью-Йоркской полиции и ФБР.
      - Эй! - с озорной ухмылкой прервала его Джуди. - Знаешь, генсек Мао сказал такое, что разделает твои доводы под орех.
      Брайн флегматично улыбнулся.
      - Ладно, что там сказал генсек Мао?
      Джуди нараспев процитировала:
      - "Нужно очистить наш разум от нерешительности и неверия. Все, кто переоценивает силу врагов и недооценивает наши силы, ошибаются."
      - Минуточку, - вмешалась Патрисия. - Генсек Мао сказал кое-что еще.
      Она улыбнулась и подняла вверх палец.
      - Генсек Мао сказал: "Каждый, кто видит только положительные стороны, но не видит проблем, не может успешно бороться за выполнение наших задач". Помнишь?
      - Правильно, - кивнул Джош. - Патрисия права.
      Брайан кивнул.
      - Итак, что, если все мы кончим дни на каторге?
      Ответил Марк.
      - Я принес истинную жертву идеалу революции, - торжественно заявил он и коснулся руки своей спящей жены. - И Памела тоже. Мы могли бы жить совершенно иначе. И нашли бы себе место в этом обществе. Мы этого не сделали. Мы принесли жертву и... Ладно, терпеть не могу слова "посвящать". Звучит так помпезно. Скажем, мы решили отдать себя идее разрушения прогнившего американского общества и построения чего-то совершенно нового. Ладно, насчет жертвы... Что мы смогли? Не так много. Мы все, каждый из нас, слишком мало совершили ради дела революции. Я готов на риск. Готов на авантюру.
      Патрисии Марк нравился. В этом молодом мужчине жила огромная преданность - прежде всего Памеле, после неё - всей группе и их идеалам. Когда говоришь с Марком, слова "преданность идеалам" - не пустая фраза; они кое-что значат. И то, что он сказал о себе, правда. У него была степень по биохимии, он уже почти защитил докторскую, когда вдруг все бросил и перетащил Памелу на Сикес-стрит. Его считали многообещающим талантом, и сейчас он мог бы неплохо зарабатывать и вести приятную и почтенную жизнь университетского профессора.
      Патрисия ему верила, хотя иногда его нелегко было принимать всерьез. Сложно было и сейчас, когда он сидел на полу в оставшихся от шерстяных плавок лохмотьях. Каштановые волосы свисают на плечи. Всклокоченная борода в ужасном состоянии. Лучше бы он признал свое поражение и сбрил её вовсе. Маленькие круглые очки в золотой оправе делают его глаза какими угодно, но только не мудрыми. Хорошо хоть он снял свою широкополую шляпу, которую носил на улице.
      Во всяком случае, в группе Марк пользовался огромным уважением. А то, что с другими иначе - очень жаль.
      Джош задал вопрос.
      - Кто-нибудь решил, какого посла будем брать?
      Джуди кивнула.
      - Я думала об этом. И перебрала целый список стран. Это должна быть страна, с которой Соединенные Штаты хотят хороших отношений, но пока их не имеют. Нужно поставить власти в как можно более неудобное положение.
      - Неплохо было бы захватить посла какого-то фашистского режима, предложил Марк.
      - Их полно, - кивнула Джуди. - Проблема в том, что у Соединенных Штатов почти со всеми фашистскими режимами прекрасные отношения.
      - Я предложил бы подумать о странах третьего мира, - сказал Джош. Отношения Соединенных Штатов с большинством из них натянуты. Но власти стремятся их улучшить. И среди них можно найти множество достаточно деспотичных правительств.
      - Египет..., - задумчиво протянул Марк.
      - Не думаю, что у нас есть выбор, - вмешалась зала Патрисия. - Одна страна подходит. Лишь одна. Зато подходит здорово. По всем признакам.
      - Что за страна? - спросила Джуди.
      Патрисия улыбнулась.
      - Индия. Наши отношения с Индией всегда были натянуты, но по какой-то идиотской причине мы продолжаем думать, что они улучшатся. Госдепартамент будет в панике, если кто-нибудь похитит главу индийского посольства. А если важен ещё и фашизм, что может быть более фашистским, чем маленькая шайка сверхнабожных сладкоречивых индусов, которые правят страной? Это превосходный выбор.
      Некоторое время все молча обдумывали её слова. Потом Марк кивнул:
      - Недурная идея.
      Брайан протянул Патрисии новый косячок, и она прикурила от свечки. Хорошая травка, лучше, чем та, которую могла достать она. Ей стало хорошо. Она решила снять одежду, потому что в комнате жарко и потому что большинство... Мысленно она улыбнулась, понимая огромную пропасть между тем, чтобы быть нагишом среди друзей и быть нагишом у Изи. Здесь это уютно и естественно. Это лишь добавляет кайфа и свободы.
      Они с Брайаном курили, передавая самокрутку друг другу. Комната наполнилась дымом, потому что так поступили все, и Брайан поинтересовался, проснется ли Памела под кайфом, надышавшись во сне. Все дружно посмеялись, но по большей части они просто курили и смотрели друг на друга, смакуя каждое мгновение.
      Джош держал руку на плече Патрисии. Он убрал её только пока она снимала рубашку, а сейчас его рука вернулась обратно и не просто лежала, а ласкала её обнаженную спину. Он нагнулся и прошептал ей на ухо:
      - Ты меня заводишь.
      Она удивленно взглянула ему в глаза.
      - Я хотел сказать, по-настоящему.
      Патрисия слабо улыбнулась ему и кивнула. Невольно - может, инстинктивно - она покосилась на его вздувшиеся плавки. Правда, он и в самом деле завелся. И это завело ее: она подумала о том, как он в неё войдет. И посмотрела на свои соски. Они уже затвердели и набухли, так же откровенно сообщая ему о её состоянии.
      - Ну-у? - очень мягко спросил он. - Хочешь?
      Она нахмурилась.
      - А если Скотт войдет, когда... Я хотела сказать... Ты же знаешь, он сегодня опаздывает. И может вернуться в любой момент.
      - Я с ним разберусь.
      Патрисия покачала головой.
      - Не могу. То есть... Я люблю его, ты знаешь.
      Джош кивнул.
      - Знаю.
      - Если бы даже мысли не было о том, что он может вернуться и... А мы с тобой будем...
      Джош кивнул.
      - Может, в другой раз?
      - Да, может, - прошептала она.
      - Ладно, - вздохнул он. - Ладно, прекрасно, - а сам продолжал нежно ей улыбаться и поглаживать спину.
      - Ты стоишь того, чтобы подождать.
      Она на миг подняла на него глаза и сразу их потупила, стараясь больше не смотреть. Потом прикурила у Брайана, с ожесточением втянула воздух, сделав глубокую, длинную, сладкую затяжку, уронила голову и закрыла глаза, стараясь дольше удержать благословенный дым.
      Она думала о том, каково лежать в объятиях Джоша в его постели внизу в холле, чувствовать, как он входит в нее, туда, где все влажно и давно готово. Брайан с Джуди отправятся в постель вдвоем. Марк с Памелой. Брит с Гейл. А Скотт, если вообще вернется, наверняка уколется и сразу отпадет.
      Патрисия почувствовала, что Джош зашевелился и убрал руку с её спины. Она подняла глаза. Он поудобнее устроился на стуле и откинул голову. Глаза его были закрыты. Он зевал. Она покосилась на его плавки. Никаких следов былых позывов.
      - Когда начинается очередная сессия Генеральной ассамблеи? - спросил Брайан.
      - Осенью, - ответила Джуди.
      Когда вернулся Скотт, Марк с Памелой уже удалились. Памела проснулась и заявила, что хочет в кровать. Марк ушел с ней.
      - Эй, что за дьявол! - весело воскликнул Скотт. Он уже был под кайфом и сиял от счастья. Опустившись на пол рядом с Патрисией, он легонько шлепнул её по попке. - Клянусь Богом, ты аппетитно выглядишь.
      Потом посмотрел на Джуди и добавил:
      - Ты тоже.
      А потом тяжело вздохнул.
      - Хотел бы я не шататься всю ночь. Но мне повезло.
      Из кармана он выловил пачку банкнот, отсчитал сотню долларов и протянул Джошу.
      - В общий фонд...
      Патрисия потянулась за одеждой.
      - Мы как раз собирались ложиться, - сказала она. - Ты пришел очень вовремя.
      Но он запротестовал, качая головой.
      - Подожди. Я всю дорогу кое о чем думал. И хочу поговорить.
      Джош уже собрался встать, но теперь опустился обратно.
      - Давай побыстрее.
      - Ладно, слушай. Что-нибудь важное по плану решили? То есть такое, чего бы я не слышал? Потому что если нет, то у меня идея.
      - Мы любим здравые идеи, - заявил Джош, а Джуди кивнула и отодвинулась от Брайана, чтобы сесть поудобнее и слушать.
      - Я думаю, пока меня не было, - начал Скотт, - вы наверняка прикидывали, как найти кого-нибудь из... ну, думаю, вы сказали бы, из мафии. Того, кто знает, как все спланировать и организовать, кого-нибудь с опытом в делах такого рода. Патрисия мне говорила...
      Джуди кивнула.
      - Точно, это часть плана. И, может быть, самая трудная.
      - Если мы не найдем нужного парня, - заметил Джош.
      - Хорошо, - обрадовался Скотт, - думаю... мне кажется, я знаю подходящего парня. Кажется. Только кажется. Он раскрутил то дело, в котором я сейчас участвую. Парень, который продал мне бланки рецептов. Крепкий орешек - ну знаете, жесткий, сдержанный, трезвомыслящий тип. Но если он раскрутил такое дело с бланками, значит, либо он входит в какую-то банду, либо достаточно смышлен, чтобы провернуть все одному - продумать, спланировать, подыскать нужных людей, оплатить их услуги и так далее.
      Может, я ошибаюсь. Нужно проверить его поближе. Но я думаю, он может оказаться тем, кто нам нужен. По крайней мере, с ним стоит поговорить - он может вывести нас на действительно нужных людей.
      - Как его зовут? - спросил Джош.
      - Фрэнк. Фрэнк Коффи.
      10 июня
      Около четырех пополудни Фрэнк Коффи в крайне мрачном настроении шагал по Второй авеню на юг, обливаясь потом под немилосердно палившим солнцем. Чтобы успеть на встречу и уйти с работы пораньше пришлось смиренно уговаривать патрона. Нет, особых проблем не возникло: он нравился начальнику, и тот с готовностью отпустил его на остаток дня. Но Фрэнку пришлось просить, именно это его и раздражало. Его угнетала необходимость если говорить языком пролетевшего детства - просить "разрешения выйти".
      Фрэнку нравилось подняться и уйти когда вздумается и куда вздумается, чтобы никто не знал, где он, не выпытывал и не следил. Несколько раз в жизни все так и случалось, и он помнил эти случаи и мечтал, чтобы так всегда и было. Этого он хотел больше всего на свете, больше, чем денег и всего прочего. И когда ему что-то случайно напоминало, что годы уходят, а такого все нет, он вскипал и в душе озлоблялся. И мрачно стоял на своем.
      А ещё его раздражало, что не было времени зайти домой переодеться и стать под душ, поэтому приходится шагать по Второй авеню в рабочем комбинезоне с красной надписью на спине, а тот слишком тяжел для такого жаркого дня. Под ним на Фрэнке были лишь жокейские трусы, но все равно он вспотел, и это ему тоже не нравилось. Пижоном он не был, но был крайне чувствителен к тому, как выглядит и чем пахнет.
      Может, не такое большое значение это имело там, куда он шел. Его там знают, и то, как он выглядит или как пахнет, ни в малейшей степени не изменит мнения о нем или его оценку.
      Пережидая на перекрестке поток машин, он стер пот тыльной стороной ладони. Потом раздраженно чертыхнулся и нетерпеливо вздохнул. Навстречу переходил улицу молодой чернокожий, высокий и вызывающе непокорный. Водитель грузовика грудью лег на гудок, но негр прошел мимо, будто был слеп, глух и нем.
      А Фрэнк улыбнулся. Нервы у парня ещё те. Запал есть. Он был в красно-зелено-оранжевом, солнечные очки почти закрывали лицо. И настроение Фрэнку он поднял.
      Там, в Джорджии, - размышлял Фрэнк, - отец этого ниггера наверняка бы пристрелил за одну такую одежду, не говоря уже, что он заставил белого затормозить. Мозги отца всегда работали в таком ключе.
      Но не у Фрэнка. Тот оглянулся и смотрел, как чернокожий идет вверх по улице - цветастый, легкой иноходью, независимый, как бычок на льду - так говаривали у них в Джорджии - и восхитительно, вызывающе невозмутимый.
      Фрэнк рассмеялся и переключил свои мысли на холодное пиво, которое ждет там, куда он направляется. Может, от этого ему станет лучше?
      Место, куда он шел, было прямо за углом - бар с небольшим ресторанчиком на задворках. Он сел возле самого входа на крутящийся стул и глубоко облегченно вздохнул, что добрался туда, где прохладно, полутемно и уютно пахнет застоявшимся пивом. Он снова рассмеялся сам себе. Сейчас его позабавила мысль о педанте Саймоне - как взгромоздился бы тот на один из этих стульев и попытался заказать кампари - или как там он называл свои вечные мерзкие красные итальянские помои. Иногда нет ничего лучше доброго стакана красного кьянти, но эта горькая гадость - совсем другое дело.
      Подошел бармен, и Фрэнк заказал пива - какое там самое холодное? Потом спросил:
      - Майк здесь?
      До этого момента бармен не смотрел ему в лицо. Теперь он поднял любопытствующий и враждебный взгляд и долго хмурился, пока не пришел к выводу, что Фрэнка все же уже видел. Тогда он кивнул в сторону задней комнаты, где обычно обедали.
      - Там.
      - У меня с ним встреча.
      - У других тоже.
      - Ты ему скажешь, что я здесь?
      Бармен покачал головой.
      - Он сам позовет, когда ты понадобишься.
      Фрэнк положил руки на стойку и вцепился в пивную кружку. Бармен отошел и погрузился в газету, разложенную на прилавке.
      Из кабинки показалась женщина и направилась к Фрэнку. Она спросила прикурить и поинтересовалась, не купит ли он ей выпить? Он ответил, что не носит с собой спичек и не покупает выпивку другим. Она сказала, что у неё недалеко отсюда есть комнатка, и если он возьмет бутылку, они могли бы там выпить, и ещё за пять долларов он неплохо провел бы время.
      Фрэнк покачал головой, и она ретировалась. Когда она уходила, он развернулся и взглянул на неё получше. Жалко она выглядела - пивная бочка лет сорока - сорока пяти с пустыми глазами, неряшливая, с дряблой кожей, почти дошедшая до ручки. Он пожалел, что посмотрел, вновь сгорбился над баром и уставился в пиво.
      Он успел одолеть вторую кружку, когда его позвал Майк, третью он прихватил с собой в заднюю комнату.
      - Садись, - кивнул Майк на стул сбоку от стола, за которым сидел сам. Шляпа валялась на столе, а он восседал, сцепив руки поверх живота. Толстяком назвать его не получилось бы, но упитан он был вполне, и животика хватало, чтобы удобно расположить на нем руки. Воротничок белой рубашки был расстегнут, галстук ослаблен. Пиджак висел на соседнем стуле.
      Фрэнк сел. Он огляделся и заметил, что парочка ребят Майка, сидящих за другим столом, за ним наблюдает.
      - Сто лет не виделись, - хмыкнул Майк.
      Фрэнк кивнул.
      - Все так же в гараже, м-м? Когда твое условное заканчивается?
      Фрэнк потер подбородок.
      - Черт меня подери, ты же знаешь, что это такое. Они могут держать меня на крючке ещё лет десять, если пожелают.
      Майк пожал плечами.
      - Нет, этого не сделают. Тебя и так уже просрочили.
      - Я, черт побери, и не сомневаюсь.
      Майк снова пожал плечами.
      - Как я слышал, тебя это не слишком стесняет. По слухам, дела у тебя идут неплохо.
      - Так, ерунда, - отмахнулся Фрэнк.
      - Я слышал про дело с бланками рецептов. Не думаю, Фрэнк, что это было разумно.
      - Секрет в том, чтобы не жадничать, - возразил Фрэнк. - Я не жадничаю.
      На столе у Майка стоял стакан красного итальянского вина, и он немного отхлебнул. Фрэнк глотнул пива.
      - Девчонки у тебя нет? - спросил Майк.
      Фрэнк покачал головой.
      - Я думал, есть.
      - Уже давно нет.
      - Гм, - пробурчал Майк. - Так чем ты занимаешься - кроме бланков, я имею в виду?
      - Сейчас ничем.
      Майк улыбнулся.
      - И потому пришел ко мне?
      - Не совсем.
      - Угу-у. Что я могу сделать для тебя, Фрэнк? У тебя что-то на уме, разве не так?
      Фрэнк отпихнул бутылку со стаканом, стиснул руки и облокотился на стол.
      - Я хочу войти в дело. Мой срок в один прекрасный день закончится, как ты и говорил, и я снова хочу войти в дело. Ты знаешь, что я за человек, что я могу. К тому же у меня есть, что вложить - примерно тридцать тысяч. Я никого не обвиняю, что все свалили на меня. Теперь я лучше понимаю. Но, думаю, свое я заслужил, не так ли? Три года я пахал на синдикат, потом три года кручусь в одиночку, отрезанный от всех, как будто сделал глупость. Ты разве никогда не берешь людей назад?
      Майк поднял бокал с вином, грея его ладонями, громко вздохнул и покосился на своих ребят.
      - Для парня, который твердит про свою изоляцию, ты неплохо поработал. Тридцать тысяч... Совсем неплохо.
      - Ерунда, - буркнул Фрэнк. - Ерундовая работенка. Взять и отдать, как говорят у нас дома.
      Майк снова тяжело вздохнул и спросил:
      - Ладно, чего ты хочешь? Ведь не хочешь снова стать солдатом?
      Фрэнк покачал головой и невозмутимо ответил:
      - Нет.
      - Не думаю, что ты снова захочешь работать в порту, продолжал Майк и, увидев, что Фрэнк качает головой, добавил. - Там все равно летит к чертям.
      Он отхлебнул вина.
      - Аэропорт... Не думаю, чтобы тебе там понравилось. Не знаю, можно ли взять тебя к парню вроде Фантори. Его люди делают крутые бабки, но вряд ли они себе позволят якшаться с человеком твоей репутации. Слишком непредсказуемым.
      - Фантори? - переспросил Фрэнк. Этой фамилии он не знал.
      - Фантори, Готлиб, Батлер, де Майорибус... Ну, знаешь...
      Фрэнк нахмурился.
      - Героин?
      - Ага. Они тебя не возьмут. Не думаю, что хоть один решит попробовать.
      - Это не то, о чем я думал.
      Майк пожал плечами и скривил рот.
      - Вот как? Ну, а о чем ты думал?
      - Вроде того, о чем я говорил. Я хочу купить долю в деле. Вроде... ну, возьмем эти чертовы белые комбинезоны. Что-то вроде этого, дело, которое поддерживают наши друзья. Чистка обуви. Производство сигарет. Кто-нибудь, кто сможет использовать пай в тридцать тысяч и будет хорошим напарником.
      Майк улыбнулся и покачал головой.
      - Ты ненормальный. За тридцать тысяч ты не войдешь даже в союз чистильщиков ботинок.
      - Я не сказал, что мне нужно все. Я только хочу долю.
      Майк высоко поднял брови, сжал губы и, казалось, о чем-то задумался.
      - Ну, - сказал он, - это непросто. Чем мы будем поощрять своих солдат, если станем раздавать такие куски людям вроде тебя?
      - Я не прошу дать. Продай.
      - За тридцать тысяч?
      Фрэнк нетерпеливо покачал головой.
      - Ладно, тогда не за тридцать. Я сказал, что готов вложить в дело тридцать тысяч. Но ты знаешь, что я могу предложить. Знаешь, чего я стою.
      Майк многозначительно покосился на одного из своих телохранителей.
      - Фрэнк, - сказал он. - Давай посмотрим в лицо фактам. Когда ты был солдатом...
      - Я отслужил свое.
      Майк кивнул.
      - Ладно. Когда ты был солдатом, ты хорошо делал свое дело, и все это ценили. Потом...
      - Потом я переключился на себя, - перебил Фрэнк. - Ладно. Сколько я буду отравой для всех?
      Руки Майка обхватили стакан, он принялся поглаживать пальцы друг о друга.
      - Сейчас, - сказал он, - ты пришел ко мне и сказал, что у тебя есть тридцать тысяч. Но знаешь что? Я бы хотел, чтобы ты пришел ко мне с пустыми карманами, разбитым и отчаявшимся. Потому что ты наделал глупостей, чтобы добыть эти деньги. Ты горяч, парень. Ты этого не понимаешь? Слишком горяч! Твои проклятые рецепты ходят по всему городу, и если хоть один из сопляков, которым ты их продавал, расколется, тебе конец. Если хочешь совета, убирайся к дьяволу из Нью-Йорка. Сбеги из-под ареста. Черт возьми, до тебя никому нет дела. Пока хватятся, тебя и след простыл, и никто не станет интересоваться, куда ты делся. Но не проси опять принять тебя в дело. Когда-то мне удалось найти тебе место солдата. Ты отличный парень, Фрэнк. Я рад, что ты со мной работал. Но теперь... Боже, только не это!
      Вторая в тот день встреча была назначена на восемь в его кабинке в "Ля бель фуршет". Там он появился в хорошем костюме, в белой рубашке с подходящим галстуком - ещё до того, как пришел тот парень с друзьями.
      Их было четверо: конечно, Скотт, который позвонил и попросил о встрече; парень постарше, которого они звали Джошем - из тех типов с большим самомнением, которые совсем неплохо выглядят, а их спокойствие даже облагораживает душу, и парочка аппетитных девчонок. Девушка по имени Джуди была маленькой, темненькой и очень нервной. Та, которую называли Патрисией, была прекрасно сложена, но казалась более хладнокровной, замкнутой и не слишком дружелюбной.
      Уместить всех в кабинке оказалось невозможно, поэтому попросили дополнительный стул. Так вышло, что Джуди села возле Фрэнка, Джош - на другом конце стола, а Скотт и Патрисия - напротив.
      - Как дела? - спросил Фрэнк Скотта. - Весь товар сбыл? Деньги сделал?
      Скотт кивнул.
      - Все нормально.
      Фрэнк кивнул и небрежно приветствовал всех своим бурбоном с содовой. Он был доволен, что они пришли одетые по-человечески. Скотт был предупрежден, что в ресторан без пиджаков и галстуков не пустят, поэтому парни нарядились подобающе. Скотту это шло, как будто было для него обычным делом. Но Джош, казалось, годами не повязывал галстука. Девушки принарядились. Нельзя сказать, что все четверо были слишком счастливы, но Антон их впустил. Хотя, возможно, и с трудом.
      А вот то, что они не пили, было очень неловко. Нерешительно помявшись, та, которую звали Патрисией, в конце концов заказала мартини, но остальные попросили кофе. Да, насчет Патрисии: заказывая мартини, она точно знала, чего хочет - очень сухой, но со льдом, джин "Гордон" и перемешать.
      Прервал бестолковую болтовню и перешел к делу Джош.
      - Вы догадываетесь, почему мы просили о встрече?
      Фрэнк развел руками и покачал головой.
      - Не слишком просто говорить об этом, - вздохнул Джош. Даже больше, это в известной степени секретно.
      - Куда там, - перебила Джуди. - Это совершенно секретно. Мы должны знать, что вам можно доверить тайну.
      Фрэнк пожал плечами.
      - Ваш друг и я, - он кивнул на Скотта, - знаем друг про друга достаточно, чтобы найти на наши задницы лет по двадцать приключений. Он до такой степени мне верит. А я ему. Не то что бы мне это очень нравилось. Не думаю, что нравится ему. Но дело обстоит именно так.
      - Мы просим от вас одного, - продолжал Джош. - Мы хотим поговорить об одном предприятии. Если идея вам не понравится, просто забудьте обо всем. Забудьте, что вообще нас видели, даже слышали о нас. Это все, чего мы просим.
      - Нет проблем, - заверил Фрэнк.
      Та, которую звали Патрисией, на миг потеплела и улыбнулась.
      - По-моему, он только что сказал нам, что наша компашка - одна из серой массы.
      Фрэнку это понравилось, он рассмеялся.
      Остальные неловко улыбнулись, но Патрисия улыбалась от удовольствия, и её взгляд смело надолго на нем задержался. Фрэнк быстро оглядел себя, прикидывая, что она видит, и снова обрадовался, что настоял на встрече здесь, где выглядит вполне прилично. Он ответил таким же взглядом. Господи, но что за штучка! Высший класс.
      - Довольно щекотливо объяснять, - продолжал Джош, - почему мы попросили встречи. Я хочу сказать, почему с вами, а не с кем-то другим. У нас есть деловое предложение...
      - Рецептурных бланков больше не будет, если вы об этом, - предупредил Фрэнк.
      - Мы не о них.
      - Ладно.
      - Мы думаем о другом, - пояснил Джош. - Разыскиваем человека, который ищет дела, если вы меня понимаете. Если вы устали и ничего не ищете, тогда вы не тот, кто нам нужен. Но если вам интересно нечто очень выгодное...
      - Интересно.
      - Ага. Тогда...
      - Насколько выгодным?
      Джош покосился на Джуди, и та сказала:
      - Как насчет миллиона? Миллион долларов вам нужен?
      Фрэнк покачал головой.
      - Предпочел бы тысяч десять.
      - Предпочли бы?
      Он взглянул на Джуди.
      - Любое дело, способное принести миллион, будет чертовски опасным.
      - Значит, миллион вам не нужен?
      - Скажите, в чем дело.
      Джош жестом остановил Джуди.
      - Есть разные способы делать дела, - сказал он. - Понимаете? Есть способы делать дела. Есть люди, которые знают способы их делать. Есть люди, у которых есть идеи, хорошие идеи насчет таких дел, но обычно им нужна помощь других людей, которые знают, как их делать.
      - Так вы воображаете, что я это знаю? - спросил Фрэнк, с саркастической ухмылкой оглядывая всю компанию.
      Джош поморщился и перевел взгляд на Скотта, потом на Патрисию.
      - Мы не воображаем, что вы знаете, как сделать именно это дело, сказал он. - Но дела такого рода. Дела, похожие на это.
      - Вы боитесь сказать мне, в чем дело? - не отставал Фрэнк.
      Тишины разорвал холодный голос Патрисии.
      - Похищение, - сказала она. - Ради выкупа. В миллион долларов.
      - Господи Иисусе! - выдохнул Фрэнк.
      Официант прервал их прежде, чем ему успели рассказать хоть что-нибудь о своем плане.
      - Вы хотите сделать заказ, мистер Коффи?
      - Принеси нам для начала чего-нибудь закусить, - решил Фрэнк. - Что у вас есть? Печенка? И сельдерей, морковку и овощи. И ещё выпить мне и мартини для юной леди. Мы посмотрим меню.
      Как только официант удалился, Джош наклонился к Фрэнку.
      - Посол при ООН - вот о ком мы думаем, - пояснил он. - Нам кажется, его правительство и власти Соединенных Штатов согласятся на миллион, чтобы его вернуть - если он нужный человек.
      Фрэнк жестом оборвал его.
      - Остыньте до после обеда. Возле стола будет много суеты. А сейчас я только хочу сказать, что это глупейшая идея, какую я когда-либо слышал.
      Во время обеда он пытался что-нибудь о них выяснить. Это было нелегко, но он не оставлял усилий.
      - Что вы за птицы, какая-нибудь разведка? - спросил он в конце концов.
      - Ладно, - с неохотой сдался Джош. - Мы что-то вроде коммуны. Живем вместе. То есть мы делим верхние этажи здания, которое сняли несколько лет назад. Мы делим расходы. Мы... м-м...
      - Да не стесняйся, Бога ради, Джош, - нетерпеливо перебила Джуди. - Мы - организованная группа. Джош - основатель и предводитель. Мы не слишком часто пользуемся своим названием, но оно у нас есть. Мы Бригада Цзян Цин. Вы знаете, кто такая Цзянь Цин?
      Фрэнк покачал головой.
      - А должен?
      Джуди торжественно кивнула.
      - Да, должен. Цзянь Цин - жена председателя Мао Цзедуна. Она убежденная революционерка, одна из самых авторитетных революционерок на свете.
      - Коммунистка? - Фрэнк слегка нахмурился.
      - Разумеется, коммунистка, - возмутилась Джуди.
      - Ладно, а вы тогда? Вы тоже коммунисты?
      Джош влез с ответом раньше, чем Джуди успела открыть рот.
      - Мы не состоим в компартии Соединенных Штатов. Мы коммунисты, но коммунисты-демократы. Это большая разница.
      - Держу пари, точно, - хмыкнул Фрэнк.
      Заговорила Патрисия.
      - Мы революционеры, вот мы кто, - сказала она. - Мы хотим увидеть приход революции, увидеть новое общество, которое родится из нее. Вас это раздражает? Вы из-за этого откажетесь с нами работать?
      Некоторое время Фрэнк смотрел на неё поверх своего бурбона с содовой тем рассчитанным задумчивым взглядом, когда глаза - на человеке, но но в мыслях - только ловкий блеф.
      - Если вы хотите, чтобы я с вами работал, - сказал он, мне придется понять, есть ли в вас хоть капля здравого смысла?
      Теперь он взял все нити разговора в свои руки и начал задавать вопросы каждому. Если он собирается принять их предложение, ему понадобится многое узнать. Отвечали ему с разной степенью искренности.
      Джош рассказал, как в 1967 году сформировал бригаду, как они планировали революцию в 1968 и серию взрывов в 1970 - и все лишь для того, чтоб убедиться в тщетности своих планов и вынужденно отступить. От вопроса, чем он зарабатывает на жизнь, Джош уклонился.
      Джуди рассказала, что её исключенной из школы и яростно отвергла предположение, что торгует собой - оно недвусмысленно читалось в его прямом вопросе, на что она живет.
      Скотт попытался напустить туману. Он заявил, что Фрэнку и так известно, что он собой представляет. Сказал, что у него есть инженерный диплом Стэнфорда - это было неправдой; он говорил Патрисии и Джошу, что бросил учебы, не дотянув до степени всего семестр.
      Патрисия сказала, что она студентка Колумбийского университета и живет на то, что присылает мать.
      Фрэнк покачал головой и терпеливо улыбнулся. Нацепив на вилку ломтик морского языка, он оглядел по кругу каждого из них, продолжая качать головой и ухмыляясь.
      - А при чем здесь афера с миллионом долларов? Это не вяжется со всеми вашими рассказами. Мне кажется, в том обществе, которое вы вроде собираетесь построить после того, как все разрушите, миллион долларов ничего не будет стоить. Верно? Или в новом обществе вы хотите стать первыми миллионерами?
      - Давайте вернемся к этому вопросу после, - предложила Патрисия.
      - После чего?
      - После того, как вы расскажете о себе. Вы не думаете, что у нас тоже есть право знать о вас не меньше, чем вы знаете о нас?
      - Что вы хотите знать?
      Она улыбнулась.
      - Что вы хотите нам рассказать?
      Он вздохнул.
      - Мне тридцать два. Все зубы свои. Я бедняк из Джорджии, живу в Нью-Йорке с шестидесятого. В тот год я демобилизовался из ВВС. Два года служил в Германии, но нацистом не стал. Что вы ещё хотите знать?
      Заговорил Скотт.
      - Вы провернули неплохую сделку с рецептами. Хотя вы прикидывались просто мальчиком на посылках, у меня сложилось совсем другое впечатление. Похоже, вы состригли уйму бабок. Уверен, насчет вас я не ошибся: вы знаете, как делать дело, и только что провернули весьма завидное. Так что вы делаете в своем подземном гараже, паркуя машины?
      - Может, я его владелец?
      - Может быть, но это не объясняет, зачем вы тратите там время, паркуя чужие машины.
      Фрэнк положил вилку. На миг он склонил голову, сжал зубы и нахмурился.
      - Ладно, - наконец сказал он. - Хороший вопрос. В точку. Причина, по которой я ковыряюсь в гараже - меня выпустили условно, и закон Соединенных Штатов требует, чтобы я каждую неделю проводил на постоянной, честной работе.
      Скотт расхохотался.
      - И ваш идиот надзиратель не знает, что вы проворачиваете дела, приносящие денег в сто раз больше его жалования, и едите в ресторанах, куда его даже не пустят. Верно?
      Фрэнк кивнул.
      - Что-то вроде того.
      Скотт хихикнул и покосился на друзей; никто из них, похоже, не находил это забавным. Тогда он спросил:
      - Можете сказать, за что вас посадили?
      Фрэнк пожал плечами.
      - В шестьдесят пятом мне дали срок за кражу со взломом. Мы с приятелями забрались в одну роскошную квартиру за богатейшими трофеями. Но это было глупо. Слишком рискованно. Я получил три года и с тех пор, как вышел, стою на учете в полиции.
      - Какие у вас отношения с парнями, которые заправляют такими делами? С большими боссами? - спросил Скотт.
      Фрэнк снова пожал плечами, на этот раз небрежно, и отмахнулся.
      - Некоторые дела у меня были с ними, некоторые - без них. Но меня они знают.
      - Как они будут реагировать на нашу затею?
      Фрэнк ухмыльнулся.
      - Если узнают, сразу сдадут вас копам. Если вы выкинете штуку, о которой говорите, они ополчатся против вас так же рьяно, как полиция.
      - Что заставляет вас вести себя иначе?
      Фрэнк опять взялся за вилку.
      - Я этого не говорил.
      - Ладно, - вмешался Джош, давно собиравшийся прервать их пикировку. Тогда что вы думаете о предложении?
      - Я думаю, оно глупее некуда, - заявил Фрэнк. - Такое глупое, что может и сработать, если кому-то хватит глупости сделать попытку. Зачем вам нужен я? Чем я смогу помочь, как вы считаете?
      - Нам нужен кто-то вроде вас, - ответил Джош. - Понимаете... Например, вы только что сказали нам, что ... гм... большие боссы, или как их там назвать, будут против нас. Этого мы не знали. Но вы знаете. Такого рода вещи нужно знать. Вот почему мы к вам пришли: вы осведомлены о таких вещах... о делах, в которые мы собираемся влезть. Я хочу сказать, где мы можем что-то сделать. Мы знаем, чего хотим, и не боимся. Но можем наделать глупостей без помощи человека вроде вас...
      - Ладно, допустим, это объясняет, зачем вам нужен я, кивнул Фрэнк. - А зачем вы мне нужны?
      Скотт встрял в разговор раньше, чем Джош успел ответить.
      - Наши идеи - начнем с этого. Может, они немногого будут стоить, но дело вроде этого потребует идей, много идей, идей во всех деталях. Некоторые идеи - по вашей части, но некоторые - по нашей. Кроме того, понадобятся люди. У нас есть люди, и нашим людям можно верить. Дело потребует денег, и деньги мы достанем. Мы будем делать все. Без нас вы просто ничего не сможете.
      Рот Фрэнка был забит едой, и неторопливо жуя, он ещё раз оглядел лица собравшихся за столом. Уже глотая, он начал кивать.
      - Положим, я куплюсь на это. Какие будут предложения?
      - У нас их нет, - пожал плечами Скотт. - Скажем, десять процентов?
      Фрэнк покачал головой.
      - Тогда нет смысла разговаривать. Слушайте... Вы сами не понимаете, о чем говорите... Это дело - единственное на всю жизнь. Вы его совершаете, похищаете посла, получаете за него миллион - и всю оставшуюся жизнь вас ищут. Вас никогда не перестанут искать. Если хотите, можете воображать себя героями грядущей революции; что до меня, то я считаю, нам её просто не дождаться. Значит, я должен сорвать на этом деле достаточный куш, чтобы никогда больше приходилось заниматься такими вещами. Не знаю, какая дурацкая идея осенит вас в следующий раз, но для меня это дело станет последним. Итак, он пожал плечами, - мне нужно получить достаточно, чтобы удалиться на покой.
      - Сколько это?
      - Половина. И я ещё слишком щедр.
      Пока другие хмуро переглядывались, Фрэнк молча продолжал есть. Он пил вино, смаковал деликатесы и не мешал им думать. Он даже не смотрел на них.
      - Решено, - сказал Скотт наконец.
      Фрэнк проглотил кусок и запил вином.
      - Скажу даже больше, - вздохнул он. - Прежде чем я начну даже думать, браться ли с вами за аферу вроде этой, вы должны усвоить, что я полноправный партнер. Причем старший. Вы признали, что вы - кучка любителей. Вам захотелось помощи профессионала. Ладно, но профессионал должен заправлять делами. И это единственное условие, при котором я стану рисковать.
      12 июня
      Уговор был такой: Фрэнк, Джош и Скотт встретятся у Изи в субботу в одиннадцать вечера. Патрисия уже была там на работе, а Фрэнк мог спокойно дойти пешком от своей квартиры на 50-й.
      Той ночью она надела платье фиалкового цвета со свободной блузой крестьянского покроя и широкой юбкой. Ремешки сандалий обвивали лодыжки и голени и завязывались под самой коленкой. Весь вечер она просидела у стола Изи босой, чтобы не приходилось каждый раз, заходя позировать в кабинку, развязывать и завязывать ремни.
      Она была в шутливом расположении духа. Отчасти из-за того, что так же был настроен и Изи. Он сыпал шутками и уличной мудростью. На той неделе Патрисия позировала каждую ночь, не считая четверга, когда она пошла в "Ля бел фуршет". Поэтому он решил, что она вняла совету зарабатывать себе на жизнь, позируя его клиентам, и был этим откровенно польщен.
      - Первое, что знает Изи, - шутил он, - что ты скоро захочешь половинную долю и чтобы Изи сменил вывеску "Студия Изи" на "Студия Патрисии". Изи и это может сделать.
      Вместо ответа она только улыбнулась. Была уже половина одиннадцатого. Она уже предупредила, что в одиннадцать уйдет, несмотря на субботнюю ночь.
      - Ты делаешь больше денег, чем получает Изи, - не унимался он.
      - Я больше работаю, - ответила она.
      Он рассмеялся.
      - Вот что, Изи, - сказала Патрисия, - пойду-ка я помою ноги и одену сандалии. И больше принимать клиентов не буду. К одиннадцати я хочу быть готова.
      Изи кивнул, но покосился в расписание, где было записано, когда девушка зашла в кабинку и когда должна выйти. Он нахмурился: все остальные девушки были заняты.
      - Изи был бы доволен, - сказал он, - если ты примешь того, кто появится, пока Рита не выйдет. Тогда следующего возьмет она, а потом подключится Джун. Ладно?
      Отказать ему Патрисия не могла. Она кивнула и понадеялась про себя, что хоть на некоторое время бизнес застопорится.
      Она бросила сандалии на стол и принялась играть с ремнями, выпрямляя их и распутывая. В это время вошли двое молодых мужчин, со смехам таща за руки своих сопротивляющихся спутниц. Изи коснулся её руки.
      - Извини, - сказал он. - Но ты обещала...
      Молодые люди казались братьями - оба с оливкового цвета кожей, стройные, с влажными карими глазами и прямыми черными волосами. Они и одеты были почти одинаково - в облегающих черных брюках, отличного кроя рубашках, черных лаковых туфлях с дутыми носами и на высоких каблуках и в легких черных панамах. Одна из девушек была очень похожа на них - типичная пуэрториканка, смуглая и черноглазая. Вторая была крашеной блондинкой.
      Изи кивнул вошедшим, один из парней подошел к столу и сказал что-то Патрисия не поняла, что - на резком гортанном нью-йоркском испанском. Изи понял, но ответил по - английски. Так диалог и продолжался - на жаргонном испанском и жаргонном английском - а Патрисия слушала и с растущим испугом понимала, что им нужна модель, они хотят сделать фото, спрашивают цену, торгуются, спрашивают, модель она или нет, оценивают её и соглашаются заплатить.
      - Ты обещала Изи, девочка, - сказал ей Изи ещё раз, пока она неохотно поднималась, чтобы идти в кабинку.
      Там блондинка немедленно заняла единственный стул, не оставив Патрисии места для платья. Трое пуэрториканцев столпились у задней стены, возясь с камерой и жарко споря по-испански. Патрисия включила свет, блондинка нахмурилась, закрыла глаза руками и жалобно вскрикнула:
      - Христа ради!
      Один из молодых людей оторвался от камеры и заговорил с Патрисией. По-испански. Она не понимала.
      Вмешалась блондинка.
      - Он говорит тебе, девочка, чтобы ты разделась.
      Патрисия подавила порыв сбежать и сказать Изи, что не может. Она стянула платье через голову и бросила его в угол матраса. Под ним ничего не было, и она осталась нагишом.
      Парень, который вел переговоры, охнул и сказал что-то другому. Тот рассмеялся. Девушка-пуэрториканка застыла с широко раскрытыми глазами и открытым ртом. Блондинка усмехнулась и покачала головой:
      - Боже!
      Парень по-испански обратился к блондинке, и та перевела.
      - Перфекто говорит, что будет командовать. Мануэль станет снимать. И он велит тебе лечь.
      Патрисия присела на корточки и растянулась на спине, не спуская глаз с Перфекто, который все так же тихо говорил с блондинкой.
      - Перфекто говорит - раздвинуть ноги, шире.
      Патрисия вздохнула про себя и раздвинула; Перфекто некоторое время на неё смотрел, потом бросил несколько слов, от которых Мануэль согнулся от смеха. Даже пуэрториканка улыбнулась.
      - Хочешь знать, что он сказал? - спросила блондинка.
      Патрисия замотала головой.
      Перфекто снова заговорил, и блондинка перевела.
      - Он велит поднять ноги вверх, точно так же вверх, и держать широко раздвинутыми.
      Задрав ноги буквой "V" Патрисия почувствовала, что начинает потеть. А Мануэль целился через объектив и искал лучший ракурс. Уже начало сводить мышцы, когда она услышала щелчок.
      - Отлично, - сказал Мануэль.
      Они сгрудились над камерой, и никто не мог догадаться, как достать снимок. Перфекто взял камеру у Мануэля и присел рядом с Патрисией. Она села и вытащила фото. Потом сказала блондинке, что минуту нужно подождать, та перевела на испанский. Перфекто стоял на коленях рядом с ней, переводя взгляд со своих часов на её тело. Когда она вытаскивала фотографию, он склонился совсем близко. Снимок получился четкий и весьма выразительный. Перфекто ухмылялся, глядя на него, а потом протянул Мануэлю.
      - Ладно, давай снова на спину, девочка, - блондинка начала переводить раньше, чем Перфекто кончил говорить. - Ноги в стороны. Сильно в стороны. Больше.
      И снова Мануэль бродил вокруг тюфяка, косясь в камеру и крутя фокус. Патрисия вытерла пот с лица тыльной стороной ладони. Тело её уже сверкало в свете ламп. Глядя сквозь Мануэля и Перфекто, она видела лицо пуэрториканки, которая прислонилась к стене с широко раскрытыми глазами. Интересно, о чем она думает. Патрисия сосредоточилась на том, что может быть у девушки в голове, чтобы по-возможности игнорировать всех остальных.
      Щелкнула камера.
      - Отлично, - повторил Мануэль.
      Когда снимок был готов, и все на него посмотрели, Перфекто сказал блондинке, чего хочет теперь.
      - Встань на карачки, девочка. Задницу вверх, ноги врозь. Парням нужен вид сзади.
      Волосы свисали на лицо. От неудобной позы свело ноги. Оглянувшись через плечо посмотреть, чем занимается Мануэль, сквозь свисающие волосы она увидела только блондинку. Блондинка усмехалась. Усмехалась с крайним презрением. Патрисия отвернулась и закрыла глаза.
      Поза так понравилась, что её заставили ещё раз встать так, чтобы Мануэль сфотографировал с более низкой позиции. Потом блондинка заставила её снова перевернуться на спину, и на этот раз парни долго совещались и смеялись, прежде чем Перфекто сказал блондинке, чего хочет.
      - Расставь ноги, девочка, - сказала она. - Больше. Давай-давай. Ладно, теперь Перфекто велит раскрыть ещё больше пальцами. Пальцами, поняла?
      Патрисия покачала головой.
      - Я не обязана это делать.
      - Нет? - удивилась блондинка. - Ну, а лысый ниггер нам сказал, что ты сделаешь все, что мы скажем, только тискать нельзя. Мы за это платим!
      Патрисия свела напряженные ноги, расслабила мышцы, провела рукой по губам, вздохнула и качнула головой.
      Перфекто обратился к блондинке, быстро и сердито выплевывая в неё поток жестких, твердых слов и шныряя глазами между ней и Патрисией. Патрисия уставилась не его острое тонкое лицо и поняла, что его боится. Боится не столько его ярости, сколько его высоких каблуков, щегольской рубашки и пижонских брюк, его вызывающе сидящей круглой панамы. Он полон ярости и негодования, полон ими постоянно, полон настолько, что его улыбка и смех заострились до остроты лезвия ножа. Казалось, нож спрятан у него где-то в одежде, и он может им воспользоваться, но не этого она боится. Она знает, что Изи держит в ящике стола пистолет. Стоит только закричать... Она просто боится, что не сможет позабыть Перфекто, когда тот уйдет.
      - Он говорит, тот тип снаружи обещал..., - громко переводила блондинка.
      Патрисия, капитулируя, подняла руки. Только бы они заткнулись...
      - Ладно, - устало бросила она. - Какая разница. Ладно.
      Он закрыла глаза и упала головой на матрац. Она слышала смех парней, и Перфекто сказал что-то совсем близко к её лицу, судя по тону, ища примирения. Блондинка не перевела. Патрисия дождалась, пока они снимут. Она чувствовала, как по коже текут капли пота. Чувствовала, как горят щеки. И едва переводила дух.
      Блондинка залилась смехом.
      - Какая дыра! Твой крендель стал бы ней болтаться, как язык в колоколе!
      Она засмеялась ещё громче, и когда смогла взять себя в руки, то сказала что-то на испанском, от чего остальные тоже покатились со смеху.
      - Дин! Дон! Дин! Дон! - ржал Мануэль. - Отлично!
      Когда Патрисия вылетела наружу, Фрэнк уже ждал. Джош и Скотт ещё не пришли. Не желая, чтобы Фрэнк хотя бы на мгновение заметил её заплаканное лицо, мокрые глаза, прилипшее к потному телу платье, грязные босые ноги, она схватила сумку и сандалии и бросилась в заднюю комнату.
      Там она сорвала платье и обтерлась влажным бумажным полотенцем. Вымыла ноги. Сполоснула лицо пригоршней холодной воды из таза. Причесалась, оделась и проглотила четыре пилюли дексамила.
      - Не знаю, где остальные, - сказала она Фрэнку и взглянула на часы Изи. Одиннадцать пятнадцать. - Не знаю, почему их ещё нет.
      Фрэнк пожал плечами.
      - Подождем немного.
      Она кивнула и села на кушетку возле него напротив стола Изи. Фрэнк изумленно следил за её лицом и не отводил взгляда от горящих щек, покрасневших глаз и оцепенелой, напряженной позы. Пару раз глаза их встретились, но она отводила взгляд, не в силах выдержать. Он только усиливал её смущение - без него она смущалась бы меньше. А тут ещё Изи тоже с любопытством уставился на нее...
      Она принялась играть кудрями, забрасывая их за плечи и распрямляя колечки. Губы пересохли, и она дышала широко раскрытым ртом.
      - Слушай, - предложил Фрэнк, - может, пойдем где-нибудь выпьем? Этот тип может сказать твоим приятелям, где нас найти. Я куплю тебе мартини помнишь, джин "Гордон", перемешанный и со льдом, как тебе нравится. Годится?
      Она не была уверена, как подействовать мартини после дексамила, поэтому покачала головой.
      - Все равно спасибо.
      - Какие были планы? - спросил он. - Куда мы должны были отсюда пойти?
      Она снова покачала головой.
      - Не знаю. Если хочешь выпить, я с удовольствием с тобой прогуляюсь. Выпью соку или что-нибудь еще.
      Изи подсказал, куда пойти: в маленьком полутемном баре за углом не будет громкой музыки. Решили, что Джоша и Скотта он отправит туда же.
      - Ты уверена, что не хочешь мартини? - спросил Фрэнк, когда они уселись в нише.
      - Голова болит, - пожаловалась она.
      - Может, аспирину?
      - Нет. Я выпила другого.
      Фрэнк заказал бурбон с содовой и сок. Поставив локти на стол, он снова уперся ничуть не смущенным решительным взглядом в её лицо. На нем была белая трикотажная рубашка и коричневые брюки, и она обратила внимание на могучие мускулы на его плечах и руках. Захотелось попросить его сесть рядом, чтобы помешать ему так на неё глазеть. От этого ей становилось тревожно. Правда, она уже и в "Ля бель фуршет" заметила, как он смотрит, и решила тогда, что бояться нечего, но...
      - Ты сказала, что заканчиваешь Колумбийский университет, - заговорил он. - Это правда?
      Она кивнула.
      - В основном. Я уже давно забыла все, чему меня учили, но официально я ещё студентка.
      - Ты сказала, что живешь на деньги от семьи.
      Она снова кивнула.
      - Тогда что..., - он ткнул большим пальцем через плечо в сторону заведения Изи.
      - Деньги.
      - А-а. Но Боже мой, есть способы легче...
      - После сегодняшнего вечера я тоже начинаю так думать, вздохнула она.
      - Ты была с той толпой, которая оттуда вышла? - насупился он.
      Патрисия опять вздохнула и кивнула.
      Фрэнк покачал головой.
      - Господи! И давно ты здесь работаешь?
      - Последнюю пару недель.
      Он нахмурился.
      - Дай-ка я соображу... Скотт сказал, что достал деньги на рецептурные бланки от ... - он ткнул в неё пальцем. - Это ты? Твои деньги?
      Она кивнула.
      - Он забрал твои деньги и отправил тебя сюда зарабатывать на жизнь? Это маленький сукин сын?
      Патрисия улыбнулась.
      - Все немного сложнее. Мне не обязательно это делать.
      Фрэнк пожал плечами.
      - Ну... Может, мне стоило потратить двадцатку...
      Она улыбнулась шире.
      - Может, стоило.
      Его глаза мягко прошлись по её телу. Она кожей ощущала его взгляд так же явственно, как видела его самого, и могла догадаться, какие мысли скрываются за этим небрежным, оценивающим взглядом. Когда осмотр был окончен, она безошибочно поняла, в какой момент его мысли резко переключились на другое.
      - Что ты собираешься делать со своей долей с миллиона? спросил он.
      Она покачала головой.
      - Никакой доли не будет. Мы не станем делить деньги. Будем пользоваться ими сообща, для общих дел.
      - Ага, - протянул он. - Это интересно. Не думаю, что ваши люди знают толком, что намерены делать с деньгами.
      Она поймала его взгляд.
      - Мы говорили, чего хотим. Революции.
      - Глупости, - отмахнулся он. - Что вы собираетесь делать, свергнуть правительство?
      - Нет, не только, - возразила она. - Не только правительство. Мы хотим настоящей революции, полной перемены общества.
      - По какому образцу?
      Она мгновение колебалась, потом улыбнулась.
      - Не думаю, что тебе хочется выслушать лекцию.
      - Если не длинную - то в самый раз.
      Она снова ненадолго замолчала, продолжая улыбаться. Потом сказала:
      - Понимаешь, я все прекрасно чувствую... Не знаю только, смогу ли это выразить.
      - Попытайся.
      - Хорошо. Придется вспомнить историю. Мир знал немало революций, и великих, и не очень. Революции меняли соотношение между идеализмом и цинизмом, смещая его в сторону идеализма, пусть хоть немного, хоть чуть-чуть. Но мир полон жадных циников, которые никогда не перестают обманывать, толкаться, работать локтями, ухватывая немного здесь, немного там, и пользуясь всем, что попадает под руку, пока наконец все не закрутится в их пользу, а люди не останутся с носом. Ну, и в Соединенных Штатах мы дошли до этой точки. Я хочу сказать, что здесь баланс смещен в сторону цинизма до предела. Всем заправляют махинаторы, торговцы властью и рвачи. Деньги - все, люди - ничто. Куда ни глянь, везде творится только то, что выгодно, и очень мало кто пытается делать то, что нужно, но ничего не в состоянии добиться, потому что это затрагивает чьи-то прибыли.
      Фрэнк кивнул.
      - Верно. Согласен. Но что сможете сделать вы?
      Она пожала плечами и очень просто сказала:
      - Все сломать и начать заново.
      Он тяжело вздохнул.
      - Боюсь, это непросто. Для начала, откуда вы знаете, что построите что-то лучшее?
      - Я могла бы ответить, что хуже быть не может. Но отвечу иначе: скажу, что люди, которые хотят перемен - идеалисты. Со временем их идеалы могут рухнуть, как идеалы прежних поколений. Но попытаться стоит. По крайней мере хоть немного, но баланс мы исправим. И кто с уверенностью может утверждать, что на этот раз мы не сможем его удержать?
      - И вы считаете, что на это хватит миллиона долларов? Не слишком ли это наивно?
      - Нет, миллиона долларов не хватит. На миллион в этом обществе немного купишь. Но вот что я скажу: при людях вроде нас получится намного больше, чем при нынешних властях. Потому что среди нас нет людей, для которых больше всего значат проценты.
      - И что вы хотите купить? Бомбы? Оружие? Что именно?
      - Сейчас мы все прекрасно знаем, что бомбы и оружие немногого стоят. Конечно, нам придется обзавестись каким-то арсеналом. На всякий случай. Возможно, часть мы потратим на газету, которая куда важнее оружия. Но деньги важны прежде всего потому, что деньги - это власть. Мао Цзедун говорил: "Хватайте власть". В Соединенных Штатах это означает "хватайте деньги". Тогда можно использовать власть денег, чтобы делать все, что угодно.
      Фрэнк ухмыльнулся.
      - Ладно, ладно.
      - Ты понял, что я имею в виду? - поинтересовалась она.
      - Все, кроме одного.
      - Чего?
      - Тебя. Почему ты? Ты говоришь, что деньги в этой стране решают все. Но ведь тебе все просто поднесли на блюдечке. Ты живешь правильно. У тебя университетский диплом, скоро ты получишь степень, и платить тебе за это не приходится. Общество, которое ты так не любишь, очень о тебе заботится. Я понимаю, когда так думает парень вроде меня, но тебя понять не могу.
      - Общество, - тихо повторила Патрисия. - Я просто не могу в него вписаться.
      Фрэнк ухмыльнулся и покачал головой.
      - Вписаться? Это просто слово, Пэт. Только слово.
      - Может, и так, - вздохнула она, - но для меня оно многое значит.
      Они сидели в баре до полуночи, но ни Джош, ни Скотт так и не появились. Патрисия предложила Фрэнку пойти с ней на Сикес-стрит. Джош когда-нибудь все равно там появится - ведь скоро утро.
      - Ладно, пойдем, - согласился Фрэнк. В любом случае ему хотелось посмотреть на их пристанище.
      Они проехались на метро, потом пошли пешком. Как обычно, ночью в окрестностях Сикес-стрит было темно, молчаливые улицы практически обезлюдели. Патрисия сказала Фрэнку, что с ним чувствует себя намного уютнее. И вспомнила двоих наркоманов, которые её избили и ограбили.
      - В этом ты тоже обвиняешь систему? - ехидно спросил он.
      - Отчасти да, - ответила она. - Но не совсем. Я готова признать, что есть люди - очень немногие - подлые просто от природы. Негодяи останутся негодяями в любом обществе, как мне кажется.
      - Надеюсь, тебе понадобилось не слишком много времени, чтобы это понять.
      Когда они переходили улицу, Фрэнк взял её за руку. Но на тротуаре отпустил. Потом они свернули за угол, он обогнал её и зашагал по краю тротуара. Как будто она снова была в Балтиморе и шла с одним из школьных приятелей...
      - Это животное все время так с тобой обращается? - спросил он, когда они молча прошли с полквартала.
      - Кто?
      - Скотт.
      - О. Ну, он... Иногда.
      - Почему ты его терпишь?
      - Я его люблю.
      - Правда? И долго это продолжается?
      - Довольно долго... С первой встречи. Это было прошлым летом, вскоре после моего приезда в Нью-Йорк.
      - Непорядочный тип, - заявил Фрэнк.
      Патрисия улыбнулась.
      - У него свои странности. Но есть и другая сторона, ты о ней не знаешь.
      - Да? И часто ты её видишь?
      - Достаточно.
      Они свернули на Сикес-стрит. Она подняла глаза на Фрэнка, вглядываясь в полумраке в его лицо, стараясь разглядеть, улыбается он или хмурится. Насколько был серьезен этот разговор? И вдруг боль, неожиданная безумная боль разорвала виски, она ослепла, уши заложил гнетущий рев, и она почувствовала, что падает.
      Когда сознание вернулось, Патрисия услышала визг, хруст, шарканье ног - все вокруг смешалось. В смятении сверкающих лучей, которые били по глазам, она ничего не видела, но спиной ощутила холодный асфальт и поняла, что лежит навзничь. Голова раскалывалась. В панике она сжала её руками. Кто-то пнул её или просто задел ногой, топая мимо. Она попыталась встать и не смогла, перевернулась и свалилась с тротуара в сточную канаву. И тут она услышала свой плач.
      А потом внезапно стало тихо, и её чувства постепенно пришли в норму. Она почему-то оказалась под задним бампером припаркованной у тротуара машины. Патрисия слышала свое тяжелое дыхание и страдальческие стоны. Под спиной было мокро. Она начала подниматься и уже на четвереньках замерла от мучительной пульсации в висках.
      Тут рядом на колени опустился Фрэнк и ласково коснулся её плеча.
      - Тебе досталось, Пэтти? - хрипло прошептал он.
      Она кивнула, но не могла поднять головы и замерла на четвереньках только такая поза давала надежду избежать невыносимой боли.
      - Давай, - сказал он, подхватил её подмышки и поднял.
      Патрисию повело, так что сразу пришлось прислониться к машине. Она ощупала лицо - нет ли крови - но пальцы остались сухими.
      - Тебя просто ударили, и все, - успокоил Фрэнк.
      Она скосила глаза. Правой рукой он сжимал левое предплечье. Ножевая рана. Между пальцев сочилась кровь.
      - Мы как раз здесь живем, - шепнула она, указывая на дом. - Сейчас найдем врача.
      - Давай, - кивнул он и потянулся взять её за руку, но резко отдернул ладонь, вспомнив, что она в крови.
      Она шагнула на тротуар и замерла, удерживая равновесие. А потом разглядела одного из грабителей. Тот лежал на тротуаре навзничь, но был в сознании и с шумными стонами всасывал воздух.
      Она огляделась.
      - Бежим, - торопил Фрэнк.
      На середине тротуара - она едва не наступила - валялся нож, которым Фрэнку пропороли руку.
      - Он из тех, кто избил тебя и забрал часы? - спросил Фрэнк.
      С неохотой она взглянула вниз, на лицо. Возможно, и он. Тоже наркоман. Иногда среди бела дня на улицах ей казалось, что она видит тех двоих, что её ограбили. Этот был похож на одного из них, но она только пожала плечами.
      - Кто знает?
      Фрэнк замер над парнем, глядя на него сверху вниз. Перевел взгляд на нож и носком ботинка отшвырнул его в сторону. Отвратительная штука церемониальный кинжал нацистов... или точная копия. И лицо у парня отвратительное. С оспинами и белыми пятнами на щеках, грязные пряди волос свисают на глаза. Широко раскрытый рот жадно глотал воздух. Наверное, Фрэнк переломал ему ребра. Выпученные глаза вращаются в орбитах. Когда взгляд его упал на Патрисию, рот перекосился - парень попытался что-то сказать.
      Неожиданно Фрэнк толкнул её в бок локтем. Прежде чем она успела осознать, что он делает, он согнул колени, подпрыгнул, резко распрямил ноги и со всего маху ударил каблуками парню прямо в лицо.
      На верхней площадке Патрисия попросила Фрэнка немного подождать. Он кивнул и прислонился к стене, а она прошла ещё несколько шагов по коридору к двери в общую комнату. Была глубокая ночь, и Джош восседал на своем стуле в освещенной свечой комнате. От марихуаны воздух стал сладким, и все были голыми, кроме Памелы.
      Она глазами поискала Скотта. Того не было.
      Брайан увидел её и поманил пальцем. Когда она покачала головой, он поднялся и подошел сам.
      - Эй... - начал он.
      Она прикрыла ему рот.
      - Скажи Джошу, пусть подойдет сюда, - шепнула она. - Быстро. Здесь Фрэнк. Он ранен. Его ударили ножом. Не говори больше никому.
      Брайан ей не верил, пока не высунул голову наружу. Тогда он быстренько обогнул двойняшек, которые повернулись к двери спиной, и склонился к Джошу. Слушая шепот Брайана, Джош согласно покивал, схватил со спинки стула штаны и поспешил к Патрисии.
      - Копы?
      - Нет, ничего подобного. Грабители. Перехватили нас внизу, возле самого дома.
      Джош натянул джинсы и вышел к Фрэнку. Отвел его руку и посмотрел на рану. Потом, нахмурившись, бросил Патрисии:
      - Можно отвести его в вашу комнату. Потом...
      - Все, что мне нужно - это наложить повязку, - возразил Фрэнк. - Не такое большое дело. Не устраивайте проблем государственной важности.
      - И без врача? - спросила Патрисия.
      - Без врача, - подчеркнул Фрэнк.
      Джош кивнул.
      - Все нормально. У нас есть аптечка первой помощи. Рана резаная, а не колотая. И неглубокая. С этим мы справимся.
      Фрэнка повели наверх. Он оттолкнул заботливую руку Джоша и пошел сам. Патрисия поспешила вперед и зажгла свет над тюфяком - старую висячую лампу с красноватым абажуром, которой Скотт пользовался для чтения. Фрэнк упал на матрас, содрал окровавленную рубашку и обернул ей руку, чтобы остановить кровотечение.
      - Сейчас принесу аптечку, - сказал Джош.
      Фрэнк с отвращением смотрел на кровоточащую рану и качал головой.
      - Ты как? - спросил он Патрисию. - Голова цела?
      - Болит, - ответила она. - Будет чертовски здоровая шишка.
      Он оглядел комнату - стены, небрежно заклеенные фотографиями и плакатами, стол с плиткой, разбросанные по стульям вещи Скотта, маленький столик.
      Патрисия подошла к окну и выглянула на улицу. Отсюда был виден тротуар, где чуть раньше лежал грабитель. Наверное, тот умудрился уползти или вернулся напарник и утащил его. Во всяком случае, там его уже не было.
      - Твои друзья все время ходят голыми? - спросил Фрэнк.
      Она качнула головой.
      - Зимой - никогда.
      Он кисло ухмыльнулся.
      - Я хочу вернуться вниз посмотреть.
      - Ты куришь травку? - спросила она.
      Он качнул головой.
      - У меня и так хватает проблем.
      - Боюсь, некоторые из них улетели уже далеко, - заметила она.
      - От чего не станут смотреться хуже, - возразил Фрэнк. Та парочка спинами к двери... Я только мельком видел, когда мы проходили мимо, но..., - он замолчал и усмехнулся.
      - Чаю хочешь? - спросила она.
      - Чаю?
      - Да. Я могу приготовить чай. Все, что я могу предложить в качестве гостеприимства.
      - Может, позже, - сказал он, надулся, выпятил губы и снова хмуро взглянул на рану. - Это твоя комната, как я думаю.
      - На самом деле - Скотта.
      - М-м, - взгляд его стал острее, он снова огляделся.
      Вернулся Джош, держа в руках сине-белый металлический чемоданчик аптечку первой помощи.
      - Доктор Джош, - представился он, присаживаясь рядом с Фрэнком и щелкая замочками. - Исключительно любитель. Специализация - простреленные головы. Никакого опыта в порезах. Не возражаете?
      Фрэнк покачал головой. Патрисия наблюдала за Джошем, не вполне уверенная, что он в порядке. Но тот уверенными движениями вытирал с раны кровь стерильным пакетом, и она успокоилась.
      - Тебе нужна горячая вода? Обмыть руку? - спросила она.
      - Когда мы его перевяжем, об эстетике он позаботится сам, - Джош ухмыльнулся Фрэнку. - Вы не против революционных бинтов?
      - А что в них революционного?
      - Аптечку мы купили, когда занимались бомбами. Думали, можем пострадать, когда станем переносить взрывчатку. Когда мы отказались от мысли решили что-либо взорвать, то избавились от динамита, но аптечку оставили. Никогда не известно, кому она пригодится.
      Джош посыпал рану желтым порошком, потом наклеил на неё большой бактерицидный пластырь. Жестом он велел Фрэнку придерживать край, пока сам отдирал полоску от рулона.
      - А что вы сделали с динамитом? - поинтересовался Фрэнк.
      Тон, которым был задан вопрос, испортил Джошу настроение, и он ответил почти грубо:
      - На самом деле это был не динамит. Совсем другое, но его было достаточно, чтобы пробить изрядную дыру в любом здешнем здании. Мы думали о здании Панам... А когда передумали, часть продали, а остальное утопили в реке. Я сделал только одну бомбу - эксперимента ради. Поехал в трущобы и швырнул её в люк. Громкого взрыва не получилось - если не считать стальной крышки люка, которая подпрыгнула футов на пятьдесят - но можешь себе представить, что произошло с кабелями и трубами там, внизу? Свет вырубился не в одном квартале. А телефон отключился на недели. Представь, что могут наделать сотня бомб, брошенные в люки. Боже!
      - По мне звучит как супер-Хеллоуин, - заметил Фрэнк.
      - Звучит как революция, - поправила Патрисия.
      - Революция. Вы безумцы. Бросать бомбы в люки, рвать провода и трубы это революция? Вы с ума сошли.
      - Ну, - холодно остановил его Джош, - оставь это на нас.
      Фрэнк кивнул.
      - С радостью.
      Джош закончил приклеивать пластырь, Патрисия все косилась на Фрэнка, изо всех сил пытаясь его понять, понять то, что стояло за его словами. Но голова все ещё раскалывалась, и она оставила попытки. Теперь она смотрела на его мощные, широкие плечи, на его мускулистые руки. Тело его казалось смуглым от черных курчавых волос, через которые едва проступали соски. Плоский живот казался очень твердым. Он не был похож ни на Скотта, ни на Джоша. Он не был похож ни на одного мужчину, которого она когда-нибудь видела - ни внешне, ни речами.
      - Мы ведь найдем Фрэнку рубашку, правда? - спросил Джош.
      Она кивнула.
      - Фрэнк, не хочешь пойти в ванную и смыть кровь?
      Фрэнк встал и кивнул.
      - Принесешь воды для чая?
      Она протянула кастрюлю, и он отправился с ней через холл к двери, в которую ткнул Джош.
      Джош сел и принялся укладывать аптечку. Несколько раз он косился на Патрисию, и лицо его расплывалось в довольной ухмылке.
      Но она оставалась серьезной:
      - Как думаешь, много таких, похожих на него?
      Джош пожал плечами.
      - Что ты имеешь в виду?
      Она вздохнула.
      - Как ты считаешь, много таких, кто думает, что мы не знаем жизни, если не услышим про неё от них? Я имею в виду, мы говорим о походе в массы, но ведь он и есть массы, если выражает их мнение лучше нас?
      Джош кивнул.
      - Возможно.
      Патрисия громко печально вздохнула.
      - Где, черт тебя возьми, ты был в одиннадцать? И где Скотт?
      - О, Господи, думаю, лучше я объясню это Фрэнку, - решил Джош. - Меня захапали двойняшки. Вырваться раньше половины двенадцатого не удалось, и я решил, что вы не станете так долго меня ждать. Поэтому я пошел сюда. Думал, Скотт с вами, и где его черти носят, понятия не имею.
      Пока они болтали, Патрисия заметила на прилепленном к руке Фрэнка пластыре кровавое пятно. Сначала оно расползалось, пропитываясь кровью, потом остановилось, и ей стало легче. Боль в голове мало-помалу сосредоточилась в набухающей шишке, пульсация в висках утихла. Она села на матрас рядом с Фрэнком, а тот разговаривал с Джошем.
      - Ты говорил той ночью... Что нам годами предстоит скрываться...
      - Всю оставшуюся жизнь, - поправил Фрэнк.
      - Да. Ну, значит, придется покинуть нашу маленькую коммуну. Придется бросить почти все, что мы планировали. Деньги отдать другим, а самим скрываться и держаться в тени... Это огромная жертва. Это огромная жертва, кого ни спроси.
      - Включая меня, - заметил Фрэнк.
      Патрисия дала ему рубашку Скотта, но он так её и не надел - возможно, не хотел оставить пятен крови - и она продолжала завороженно любоваться густой черной порослью на его теле. Она приготовила чай, и теперь он сжимал в ладонях белую чашку.
      - У нас с тобой есть разница, - заметил Джош, - ты собираешься управиться со своей долей сам. Мы - нет.
      Фрэнк пожал плечами.
      - Это ваше дело.
      На мгновение Джош замолчал, размышляя и изучая Фрэнка. Потом спросил:
      - Есть у нас шансы убедить тебя помочь нам меньше, чем за половину?
      Фрэнк покачал головой.
      - Если полмиллиона вам мало, мы всегда можем потребовать больше. Да какого черта, если можно просить миллион, можно просить и два. Кто знает, где предел? Зацапайте нужного парня, сделайте все правильно, и предела не будет.
      - Если мы получим больше миллиона, ты по-прежнему захочешь половину? Или возьмешь пятьсот тысяч?
      - Половину, что бы ни вышло - победа, поражение или ничья.
      Джош взглянул на Патрисию, но та сидела, понурив голову. Ее глаза скрывала занавесь волос, и она не подавала виду, о чем думает. Он вздохнул и почесал затылок.
      - Ты ещё не сказал, хочешь ли вообще влезать в это дело, - заметил он Фрэнку.
      - Верно, - ответил тот с кривой ухмылкой.
      Патрисия подняла глаза.
      - Ну?
      Фрэнк поставил чашку на пол.
      - Сейчас скажу. В самой идее я вижу несколько больших проколов. Не думаю, что вы понимаете, куда лезете. Но я немного с вами поработаю, пока не поумнеете. Вы должны понимать, что это будет партнерство, и я буду главным. Но если мы пойдем дальше пустых планов и действительно сделаем дело, я возьму на себя командование - просто по долгу службы. Надо понимать, что если хоть один из нас решить пойти на попятную, решит, что затея слишком рисковая или что с ней что-то не то, все дело лопнет и продолжать его никто не будет. Все делается по-моему или не делается вообще.
      - Ты хочешь сказать, что если выйдешь из игры, мы без тебя продолжать не можем? - спросил Джош. - Я этого не понимаю.
      Фрэнк нацелил на Джоша указательный палец.
      - Все очень просто, - сказал он. - Вопрос осторожности. И безопасности.
      Джош кивнул.
      - Еще условия?
      - Я ещё не купился на сделку. В ней до хрена риска - для меня лично. Но я намерен некоторое время поработать, кое-что проверить, спланировать, потратить время, вложить деньги. Потому что есть шанс на единственную в жизни удачу.
      - Приблизительно так же на это смотрим и мы, - заверил Джош. - А потому я хочу кое-что сказать.
      - Говори.
      - Ладно. Как думаешь, сколько нам понадобится людей?
      - Не так много, как ты думаешь, - ответил Фрэнк. - Об этом мы с тобой поговорим.
      Джош поднял руку.
      - Это хорошо. Потому что не все наши согласны участвовать.
      - О-о? У тебя проблемы?
      - Нет. Но утром мы собрались и поговорили, что делать дальше. Решили согласиться с твоим требованием половины денег. Решили, что раз тем, кто будет занят в деле, придется Бог весть сколько потом скрываться, требовать ничего не будем. Пойдут только добровольцы. С этого момента и впредь будут задействованы только добровольцы, а остальные никогда больше не услышат ни слова. Те, кто не пойдет на дело, смогут остаться здесь и поддерживать жизнь коммуны, а остальным придется уйти.
      - Нет вопросов, - кивнул Фрэнк.
      - Ладно, - подытожил Джош. - Но в любом случае, сейчас у нас есть пятеро. Можно найти шестого.
      - Этого больше чем достаточно. Кто они?
      - Ну, - замялся Джош, - во-первых, Патрисия...
      - Пэтти. - Фрэнк кинул на неё сердитый взгляд. Но проглотил комментарии, вертевшиеся на языке, и оставил её теряться в догадках.
      - Я, - продолжал Джош, - Джуди, вы встречались. И парочка супругов Марк с Памелой. Памела в положении, но Марк - смышленый парень, он нам пригодится, но без неё не пойдет. С ней проблем не будет - она многое умеет. Итого пять.
      - Как насчет Скотта?
      - Скотта на встрече не было, но, думаю, он присоединится - шестым.
      - Ладно, - подвел итог Фрэнк. - У нас в запасе не целая вечность. Вы слишком много говорили об идее. Слишком много людей о ней знает. Поэтому надо действовать быстро, пока кто-нибудь не проболтася. Собирай людей и начинайте разрабатывать план.
      16 июня
      Скотт явился домой только в воскресенье к вечеру. Накачанный до предела, пхнул ей двести долларов в счет вложенных в рецептурные бланки пятисот, покачал головой, пропустил мимо ушей её уговоры не колоться в вену и бросился на матрас. Разумеется, едва он его коснулся, как проспал до утра понедельника.
      Патрисия о нем позаботилась. Пока он спал, принесла поесть, постирала его белье. Вечером в понедельник она заявила, что у неё есть право требовать, чтобы он остался на ногах, трезвый и хоть на что-то годный. Потом вынудила его выйти в город поужинать. Когда они вернулись, сменила белье на постели и заставила Скотта залезть в ванну. Но когда сама отправилась туда, он вколол себе ещё ампулу. Подействовало это на него не слишком сильно, спать он не завалился. Но проку от него не было: стоять не мог ни он, ни у него.
      И тогда она не выдержала:
      - Скотт, тебе придется выбирать. И забыть либо про одно, либо про другое!
      Весь вторник его не было, а ночью она пошла к Изи. Когда Патрисия вернулась, он уже ждал её в постели. И был такой замечательный, что это стоило всех неудач и мук.
      Всю ночь они спали в объятиях друг друга, на тюфяке в углу, а из открытого окна дул нежный ветерок, хлопая желтыми лохмотьями штор и раздувая развешанное по стенам барахло. Утром Памела приоткрыла к ним дверь, и они показались ей такими красивыми, что она привела всех, кто уже встал, взглянуть одним глазком и полюбоваться.
      Патрисия проснулась поздно. Скотт не спал. Он лежал на боку, опираясь локтем на подушку, и просматривал "Таймс", разложенную между ними на постели. Заметив, что она открыла глаза, он медленно и ласково провел рукой по гладкой коже её бедер.
      - Привет, балтиморка.
      Патрисия улыбнулась ему, зевнула и моргнула. Наслаждаясь его ласками, нежными прикосновениями к бедрам и животу, она вдруг под влиянием порыва перекатилась по листам газеты и нагнулась, чтобы быстрым влажным поцелуем коснуться розовой головки его дружка. Медленно, поглаживая, она отводила губы, и он поднимался и тянулся следом.
      Она рассмеялась, и Скотт спросил:
      - Ты все ещё хочешь, чтобы я о нем забыл?
      - Я хочу, чтобы ты забыл вот это, - она показала на стол, где посреди флаконов с пилюлями валялся его шприц.
      Скотт потянулся.
      - Ладно, сделаю. Обещаю.
      Она легла на спину, и спутанные волосы нимбом рассыпались по простыне. Руки она лениво сцепила на животе и подняла коленку.
      Скотт оставался в той же позе. Его полувоспрянувший дружок уперся в её бедро.
      Она зевнула.
      - Послушай, Скотт, в субботу вечером ты должен был у Изи встретиться со мной и Фрэнком.
      - О, Господи!
      - С этим типом нужно вести себя очень осторожно, - продолжала она. Сдается мне, что хвост уже машет собакой.
      - Конечно, - кивнул Скотт, - и даже хуже. Уверяю, он непременно попытается захапать нашу долю выкупа, пусть только подвернется хоть малейший шанс.
      - Боже правый! Ты же так не думаешь?
      Скотт самодовольно кивнул, наслаждаясь своей мудростью.
      - Я ни на миг в этом не сомневаюсь. Именно я ввел Фрэнка Коффи в дело. Но не потому, что ему доверяю; я сделал это потому, что не доверяю. Кто ему доверяет, останется в проигрыше. Такой он человек.
      Патрисия вздохнула.
      - Что же теперь делать?
      - Все очень просто. Мы предадим его раньше, чем у него появится возможность предать нас.
      Патрисия лежала молча и задумчиво хмурилась. Скотт просунул руку ей между ног и поласкал там средним пальцем, но её хмурость его отпугнула.
      - Ты говоришь, предадим, - протянула она. - Не вижу, как мы это сделаем. Он умен. И не прост.
      - Ну, - улыбнулся Скотт, - один из способов - сплавить все дело полиции. Понадобится разработать план, но думаю, достаточно просто подгадать нужный момент и подсунуть в руки полиции нечто такое, что заставит их страстно возжаждать встречи с Фрэнком Коффи... Могут пригодиться сведения про аферу с бланками рецептов, может подвернуться что-нибудь еще.
      Он освобожден условно. За ним много чего числится. Если мы дадим зацепку, нас от него избавят. И на этот раз наверняка надолго.
      Патрисия покачала головой.
      - Не нравится мне все это. Прежде чем затевать с ним что-то подобное, нужно быть уверенным, абсолютно уверенным, что он нас не перехитрит.
      Скотт хмыкнул.
      - Не будь наивной, балтиморка. Мы не можем ждать, пока он скажет, что собирается нас провести. Нужно предвидеть это - и успеть первыми поджарить ему задницу.
      Джош постучал, открыл к ним дверь, увидел, что они не спят, вошел и сел в ногах постели.
      Патрисия потянула простыню на себя. Джош слишком пристально на неё смотрел, а она не была уверена, что хочет, чтобы он снова видел её голой.
      - Я узнал кое-что, что тебя заинтересует, - сказал Джош Патрисии. - В воскресенье утром за углом под машиной нашли парня по имени Эмилио. Лицо разможжено, ребра сломаны, он едва не истек кровью и уже отдавал Богу душу, когда его нашли. Он в больнице. Жить будет, но сейчас он просто кусок мяса.
      - Полиция кого-то ищет?
      Джош покачал головой.
      - Никто не придал делу ни малейшего значения.
      Она взглянула Скотту в глаза.
      - Я тебе говорила. Он не из тех, с кем можно шутить.
      Они передали Джошу суть своего разговора. Тот поморщился и покачал головой, но согласился.
      - Нужно кого-то закрепить за ним, - сказал Джош. - То есть, кто-то должен взять на себя заботу вызнать о нем все, что только можно.
      Скотт кивнул на Патрисию.
      - Ага, - согласился Джош. - Ведь с ним ты подружилась, верно?
      Она незаметно содрогнулась.
      - Думаю, лучше следить за тем, что делаем мы сами, - сказала она.
      - Ради общего дела, - укорил её Джош. - Не забывай, это ради всех нас.
      Патрисия кивнула, вздохнула и без всякого энтузиазма согласилась.
      - Ладно...
      - Тогда спасибо, - сказал Джош и шлепнул её по торчащей из-под простыни лодыжке. - Это важно.
      - Я думала другом, - поспешила Патрисия сменить тему. Помнишь, Фрэнк много говорил о том, как быстро нужно действовать. Как ты считаешь, он не понимал, что посол при ООН не появится на сессии до сентября? Человек, которого мы хотим похитить - что это будет посол Индии, мы уже согласились - не появится в городе ещё три месяца. Как ты думаешь, Фрэнк об этом не знал?
      Скотт рассмеялся.
      - Держу пари, что нет.
      - Нет, думаю, ты его вновь недооцениваешь, - возразил Джош, качая головой. - Сомневаюсь, что две недели назад Фрэнк знал что-нибудь про ООН, но готов поспорить, сейчас он знает очень много. Держу пари, он только про это и читает. Наверняка, конечно, я не знаю, но представляю его так. Он никогда не скажет, и никогда не покажет, что он знает. Но попытается узнать как можно больше, и будет делать это изо всех сил. Первое, что ты должен усвоить, - он будет знать об этом больше тебя.
      - Но он же говорил о быстрых действиях, - настаивала Патрисия.
      - Не думаю, что три месяца - слишком много для того, что мы задумали, - сказал Джош. - Именно столько подготовка и займет.
      - Когда вы с ним встречаетесь? - спросил Скотт.
      - Он позвонит, - ответил Джош. - Думаю, на уикэнд. И я хочу, чтобы до этого мы собрались ещё раз. Кое-что нужно обсудить, и я не хочу, чтобы он это слышал. Не думаю, что ему нужно знать, что мы собираемся делать, когда получим деньги. Спорю, он нам не скажет, что собирается делать сам. Нам ни к чему, чтобы он знал, в чем наша цель.
      Патрисия нахмурилась и покачала головой.
      - Мы говорим, что не следует его недооценивать, Твердим, как он умен и тверд, и в то же время говорим, что ему нельзя верить и нужно таить от него секреты. Это сулит большие неприятности.
      Джош кивнул.
      - Хорошее замечание. Но все сводится вот к чему: что важнее - Фрэнк Коффи или наше общее дело? И кто умнее - Фрэнк Коффи или мы? Кто, Патрисия? Как ты думаешь?
      Когда Джош уходил, Скотт попросил его закрыть дверь. Джош с треском её захлопнул.
      Скотт сорвал с Патрисии простыню и принялся ласкать её шею, за ухом, накрыл ладонью грудь и крепко её сжал. Он знал, ей это нравится.
      - Вот что я тебе скажу, балтиморка, - прошептал он с заговорщицким восторгом. - Позволь тебя кое-чему сегодня научить.
      - Чему? - она насторожилась и встревожилась.
      Он понял и ухмыльнулся, чтобы рассеять её опасения.
      - О-о... проще простого. Скажем, парочку доз мы поделим по-братски.
      - Ты опять про иглу! - возмутилась она. - А обещал с этим покончить!
      Скотт пожал плечами, улыбка сразу потухла, он снял руку с её груди.
      - Почему для тебя так важно, чтобы я тоже кололась? спросила она.
      Он опять пожал плечами.
      - Просто хочу поделиться с тобой ощущениями, - защищался он. - Дать тебе нечто по-настоящему хорошее...
      Патрисия вырвалась и села. Лениво провела рукой по его гладкой, почти безволосой груди. Он такой загорелый, и все тело гладкое, мягкое, и вряд ли где можно найти волосок.
      Он ответил на прикосновение, она почувствовала, как он расслабился, оскалился и лениво сцепил руки под головой.
      - Не знаю, может, это хорошо, - сказала она. - Но с меня хватает таблеток. В тяжелые моменты они здорово помогают. Не думаю, что хочу большего, да и просто боюсь.
      - Боишься, - повторил он. - Ладно. Вот что, балтиморочка, тогда сиди как собака на сене.
      - Сукин сын, - тупо ругнулась она.
      Она смотрела, как Скотт закрывает глаза, как его полная презрения усмешка превращается в ленивую улыбку. Она знала, что он снова уколется, не успеет закончиться день. Знала, чего стоят его обещания, ещё когда он их давал. В конце концов, её мать тысячи раз клялась бросить пить мартини, да и сама сотни раз обещала себе больше не пить дексамил...
      - Мой принцип в том, - сказал Скотт, не открывая глаз, что в жизни нужно все хоть раз попробовать. Я пробовал даже героин, балтиморочка.
      - Господи! - прошептала она.
      - Не волнуйся, - успокоил он. - Меня без него не ломает.
      - Будем надеяться.
      - Во всяком случае, - он открыл глаза и оживился, - моя философия мне нравится. Она украшает жизнь. Так жить веселей. Разве нет? Разве нет, балтиморочка?
      - Да.
      Скотт кивнул.
      - Не знаю, на кой черт нам сдалась революция? Мы знаем, как сгладить трудные дни. Мы не застряли в колее. Зачем менять?
      Она принялась щекотать ему живот.
      - А что с этим будет, когда мы получим выкуп за индийского посла и придется уйти в подполье?
      Скотт рассмеялся.
      - Дьявол, я и сейчас в подполье. Если бы полиция знала, кто я и где меня найти, за мной давно бы пришли.
      - Да, но это совсем не то, о чем мы говорим, - возразила она.
      - Я думал об этом. Для чего мы собираемся заварить кашу, балтиморочка?
      - Я тебе говорила: вот в чем между нами разница. Я так не могу. Так, как мы живем, жить можно. Но нельзя так жить всегда. Мы никто. Мы не нашли себе места. Ни на что не можем повлиять. И никому не помогаем, даже самим себе. Мы ничего не можем изменить. У нас нет власти. Нет голоса. Я иногда чувствую себя пустым местом.
      - Какая речь! - осклабился Скотт.
      Она кивнула.
      - Знаю. Люди вроде нас должны делать, а не просто говорить.
      Скотт зевнул.
      - Ладно, смотри. Впереди целый день. Мне скучно. Я слегка уколюсь. Присоединишься или нет?
      - Господь с тобой, Скотти.
      - Ну? Да или нет?
      - Если тебе скучно, то скучно из-за меня.
      - Не так.
      - Чего ты хочешь от меня? Одну из наших любимых штучек? Просто скажи, и я... Если тебе скучно...
      - Слушай, балтиморочка. Я немного ширнусь. Ты со мной или нет? Да или нет?
      - Господи Боже, ну давай! Но только обещай, что мне на первый раз сделаешь полегче...
      Поднявшись, он подсунул обе подушки ей под голову, чтобы она могла смотреть, как он готовит дозу. Она не понимала своих ощущений. Своего рода предвкушение, как в первый раз, когда она позволила приятелю залезть под трусики. Кололись многие, и многих она знала. И все же это был шаг - вверх или вниз, но важный шаг.
      Начала она в колледже с дексамила. Рецепт дал врач - она описала симптомы (нервозность, депрессия, паника на экзаменах), которые, по словам подруги, вынудят его так сделать. Рецепт она отнесла в аптеку и регулярно пила таблетки последние два курса. Единственная проблема - иногда после них не удавалось заснуть.
      У мамы было столько секонала, что можно было усыпить слона. Она выпила половину запасов, но осталось все равно достаточно, чтобы свести счеты с жизнью, если такое придет в голову.
      Она пила немного - но не очень, потому что видела, как часто пьет её мать. И курила марихуану - так, для забавы. Все, что давали ей наркотики своего рода контроль над жизнью, с которой она просто не справлялась. По своему желанию она могла быть нормальной или возбужденной, счастливой или сонной. Если все шло нормально, она как-то обходилась.
      И все же Скотт, когда они познакомились, был намного выше её понимания. Сначала она считала его доходягой, потому что видела, как он колется. Потом решила, что это ему нужно как художнику. Наконец, глаза у неё открылись. Теперь она считала себя реалисткой.
      Скотт напевал под нос, возясь с приготовлениями. Она и раньше замечала: для него высшее блаженство - когда кто-то уступил его нажиму. Неплохая черта, полагала она - находить удовольствие в том, чтобы склонить людей принять свою позицию. Он это умел. Он нашел свой путь. Даже те, кто его осуждал, относились к нему уважительно.
      Как он красив! Солнечные лучи пробивались сквозь окно и косо ложились поперек гибкого, настороженного тела. Он был божественно красив.
      Они со Скоттом как-то шутили, что он у Изи зарабатывал бы намного больше, чем удавалось ей - если бы только туда заходили женщины. Они точно так же восхищались бы им, как она. Его дружок, не говоря уже об остальном, даже обмякнув не сжимался и не прятался; он так и свисал, тонкий, чуть согнутый, темнее кожи тела, исчерченный голубыми венами. Тугая бурая мошонка перекосилась набок, как будто одно яичко было вдвое тяжелее другого. Она смеялась над этим и не знала, патология это или нет.
      До Скотта у неё не было возможности подробно, долго и пристально разглядывать мужские органы - тем более их чувствовать, ласкать и целовать. До Скотта они лишь стыдливо мелькали перед ней и быстро прятались раньше, чем она могла их изучить. Ее это не трогало, потому что увиденное она считала безобразным. Зато теперь она было знакома с лучшими образцами. Со Скоттом они шутили, что пенисы приобретают вкус со временем.
      Подумав об этом, она рассмеялась, и Скотт повернулся к ней с вопросительно нахмуренными бровями.
      Он смотрел на неё лишь мгновение, а потом вернулся к своему занятию, но спросил, что тут смешного.
      - О, просто в голову пришло. Наша шутка насчет приобретаемого вкуса.
      - Я дам тебе попробовать чуть позже, - посулил он.
      И наступил ей на любимую мозоль.
      Ах, будь он проклят! После укола он наверняка не будет ни ан что способен. Может, в конце концов, это хорошая идея - дать ей кольнуться тоже. Как защита...
      - Ладно, балтиморка, - буркнул Скотт и подошел к матраса с куском резинового жгута и шприцем.
      - Стерильно, не волнуйся. И не так много, - он сел подле нее. Подержи минуту.
      Он протянул ей шприц, пока сам перетягивал руку жгутом. Затянул туго, взял шприц. Патрисия вдруг снова испугалась, но не могла ему сказать. Пока он протыкал вену иглой, она морщилась и глотала воздух, с ужасом наблюдая, как он давит на поршень и вливает содержимое шприца ей в кровь.
      Потом шлепнулась на подушки, зная, что очень скоро все почувствует. Скотт нагнулся, крепко поцеловал её и стиснул грудь.
      - О'кей, балтиморочка, - сказал он. - Будет очень хорошо.
      Подкатило совсем не нежно. Скорее нахлынул мощный поток, поднял её и мгновенно разбил оковы ужаса, который она испытала, когда поняла, как сильно её ударило.
      Она парила. Тело распалось на кусочки, на молекулы. Она была свободна, куда свободнее, чем когда-либо в жизни, свободнее, чем ожидала и даже чем могла представить, и в этой абсолютной свободе была абсолютно счастлива. Не надо было ничего бояться, ни о чем думать; она распалась, и все, что осталось - это ощущения. Ощущения. И все. Вот так.
      Она не могла это понять, но и не надо было. Все что нужно - это ощущать, смаковать и быть счастливой.
      Смутно она чувствовала, что в какой-то момент вернулся Скотт и лег рядом. Это хорошо. Но весь огромный и невероятно долгий трепет счастья был внутри, и он остался бы таким же абсолютным, если бы Скотта не было. Не было ничего. Оно была полна собой. Ему ничего не нужно. Ей ничего не нужно. Она закрыла глаза и просто лежала и наслаждалась своим счастьем.
      20 июня
      Переходя дорогу, он держал её за руку, но не под локоть, поэтому по бульвару у представительства ООН они шли чуть поодаль друг от друга.
      - Каталась на таких когда-нибудь? - спросил Фрэнк, указывая на теплоход Грей-лайнз на Ист-ривер.
      Патрисия кивнула.
      - Вокруг Манхэттена. Целый круг.
      - А я - никогда.
      Она не была уверена, то ли это предложение прокатиться вдвоем, то ли нет, поэтому сменила тему.
      - А откуда ты родом, Фрэнк? - кроме смены темы, она давно собиралась об этом спросить.
      - Из Джорджии, - ответил он. - Родился в горах, потом жил в Атланте. Оттуда в пятьдесят седьмом попал в ВВС, и с тех пор там не был. А ты из Балтиморы, верно?
      - Да. А что ты делал в ВВС?
      Фрэнк остановился, оперся о балюстраду и засмотрелся на речную даль. Потом буркнул:
      - Ничего особенного... Меня отправили в Германию.
      - Германия... Ты проехал всю Европу?
      - Да уж...
      Она прислонилась к стене.
      - Я люблю путешествовать.
      Он повернулся к ней.
      - Тогда ты выбрала не тот маршрут.
      Ветер бросил пряди волос ей на лицо, она смахнула их назад. Она была в своей клубничного цвета рубашке, песочных "ливайсах и босиком.
      - Не знаю, - глубоко вздохнула Патрисия. - Похоже, в жизни есть и другие дела, кроме путешествий.
      Фрэнк отвернулся от реки и прищурился, прикрыв рукой глаза.
      - В любом случае, - заметил он, - его придется брать где-нибудь в другом месте, здесь нельзя. Отсюда, где его усиленно стерегут, он направится к своему посольству, где его тоже охраняют. Значит, надо брать его где-то по дороге.
      - На улице? - спросила она. - В машине?
      - Вполне возможно, - кивнул Фрэнк. - Может быть, он постоянно ходит в какой-нибудь ресторан. Или в парикмахерскую. Или ещё куда-нибудь, кто знает? Нужно разведать.
      - Как? Следить за ним?
      Фрэнк кивнул.
      - Не меньше месяца. Пока толком все не выясним. Тогда возьмемся за дело и - раз!
      - Мистер Мишень, - протянула она.
      - Что-что?
      - Индиец. Он - живая мишень.
      Фрэнк пожал плечами.
      - Я рад, что мы сюда пришли. Ничего нового, правда, не узнали. Но недурное место для прогулки, правда?
      Она покачала головой и зашагала вдоль по набережной. Помахивая сумочкой, сложила губы трубочкой и просвистела простенькую песенку, которую тут же подхватил ветер, и оглянулась посмотреть, идет ли за ней Фрэнк. Он нагнал её на спуске.
      - Хочешь зайти выпить куда-нибудь, прежде чем мы вернемся на Сикес-стрит? Выпьешь мартини? - спросил он.
      Она пожала плечами.
      - Я сегодня ещё ничего не ела.
      - Мы что-нибудь закажем, - заверил он.
      Мест, куда можно зайти босиком, было немного, но одно такое они нашли. И вот они сидят за столиком, на нем скатерть в красно-белую клетку, в бутылке из-под "кьянти" горит свеча. Потрескавшиеся от времени пепельницы с маркой "чинзано" серы от неубранного пепла, скатерть съехала набок. Им пришлось сесть у окна, других пустых столиков не было, и с улицы на них глазели прохожие, иногда даже останавливались, чтобы рассмотреть, что они едят - видимо, решали, заходить или нет.
      - Ты все ещё работаешь в той студии? - спросил он.
      Она кивнула.
      - Я подумал, может, ты завязала.
      - Нам всем сейчас приходиться зарабатывать где только можно, вздохнула она. - Сам знаешь, предстоят немалые расходы.
      Фрэнк кивнул. Он жадно глотал пиво и оглядывался в поисках официанта. Патрисия грела в ладонях обещанный бокал мартини.
      - Ты... - начал было Фрэнк, но запнулся, сурово нахмурился и накрыл ладонью её руку. - Какого дьявола, это ещё что? заметив две отметины, взревел он.
      Прошлой ночью они со Скоттом снова кололись вместе. Со среды и субботы там, где тупая игла протыкала вену, остались четкие следы.
      Она вырвалась из его хватки и решительно отрезала:.
      - Впервые видишь? Сам знаешь, что это такое.
      - Да, черт возьми, - кивнул он. - Это героин?
      - Нет-нет, - запротестовала она. - Просто стимулятор, и то немного.
      - Просто стимулятор, - сердито передразнил он. - Те парни, что напали на нас в субботу ночью, тоже кололи стимуляторы?
      - Нет, они сидели на героине.
      - Неужели? Ты их знаешь?
      Она покачала головой.
      - Джош слышал, кто они такие.
      Фрэнк снова схватил её руку и притянул поближе к свету, чтобы лучше рассмотреть отметины - не слишком сильно, но крепко.
      - Пэтти, ради Бога!
      Она слабо улыбнулась.
      - Я трудный ребенок.
      Он кивнул.
      - Вот именно. Вернее ничего не слышал.
      Она пожала плечами.
      - Это моя жизнь, Фрэнк.
      - Ну да, твоя... И что ты с собой делаешь? Господи Боже! Посмотри на себя, Пэтти! Просто посмотри на себя! Посмотри, черт возьми!
      Фрэнк покачал головой.
      - Не знаю, что тебе сказать, что с тобой делать, - потерянно пробормотал он, выпустил её руку и отвел глаза.
      - Почему? - поинтересовалась она. - Я не возражаю, хотя ты ждешь именно этого.
      - Ладно, - снова насупился он. - Не понимаю, чего ты хочешь... для чего ты колешься. Не понимаю, для чего ты торчишь в той грязной студии. Не понимаю, для чего тебе весь этот революционный бред. Вот так-то. Вот мои слова. И делай, что хочешь.
      Обеими руками она крепко сжимала бокал и задумчиво смотрела на него, крепко сжав губы.
      - Знаешь, мне нравится, что тебя это волнует, - сказала она, совершенно не уверенная, что ей это и вправду нравится. - Разве не забавно?
      - Забавно, что я говорю тебе, что делать, - буркнул он. - А самому-то похвастаться нечем...
      Он невесело улыбнулся.
      - Знаешь, такое бывает с парнями, которые только что отбыли срок. Они всегда лучше всех знают, как надо, как будто за решеткой стали знатоками. Но будь они такими чертовски умными, они туда бы не попали. А с теми, кто попал, такое получается ещё и потому, что их надежно охраняют, - он все так же невесело хмыкнул. - За решеткой становишься мудрым, слово философ. Почему, как ты думаешь, заключение в грязной каморке порождает такое множество философов?
      Патрисия покачала головой и неловко улыбнулась.
      - Не знаю. Сколько ты там пробыл, Фрэнк?
      - Ты хочешь знать? - переспросил он.
      - Я не хочу совать нос не в свое дело, - поспешно поправилась она.
      - Я не скажу тебе того, что знать не стоит. И все это совсем неинтересно. Я пробыл там три года и четыре месяца, на этот раз он ухмыльнулся с заметным удовольствием. - Я был грабителем - одиночкой. Как кот, который гуляет сам по себе.
      В ответ на его ухмылку Патрисия тоже улыбнулась..
      - Правда?
      - Ну ладно, это похвальба. На самом деле я был в банде, которая чистила квартиры. Очень изящно чистила. Мы очень осторожно разрабатывали план и тратили на него где-то с месяц. А когда приходило время, выносили все, что чего-то стоило - в буквальном смысле все: драгоценности, меха, картины и даже мебель. Ты не поверишь, какие штучки иногда хранят дома богачи. Я просто поражался. А мы грузили все в машину - и ищи ветра в поле.
      - А как ты попался? - спросила она.
      - Я постоянно размышлял над этим, - вздохнул он. - Ты же знаешь, в городе есть люди, которые заправляют такими вещами. Без их благословения ничего не происходит. Так вот, они эти дела не одобряли. До этого годами я на них работал, но так ничего и не добился и сидел на мели. Как и другие парни из нашей кампании. Поэтому мы стали проворачивать дела, не спрашивая позволения. И иногда я думаю, что когда про это узнали большие люди, им это не понравилось. И они стукнули в полицию.
      - Ты говоришь про мафию?
      - Я говорю про людей, которые правят Нью-Йорком. Как бы ты их ни называла.
      - Они стукнут в полицию и про нас, если узнают, верно? спросила она.
      Он отхлебнул пива.
      - Возможно.
      - Мне всегда было интересно, как люди относятся к реальной правде жизни, - протянула она. - Узнаешь про такое - и не можешь поверить. Ты говоришь, что работал на них. Что ты делал?
      - Кажется, я рассказываю тебе историю своей жизни, - заметил он.
      - Извини.
      - Да ничего. Что я для них делал? Ну, все так сложилось... После увольнения из ВВС я приехал в Нью-Йорк. И решил, что провинцией сыт по горло. Вот почему я тут остался. Некоторое время был таксистом, работал то тут, то там, и в конце концов меня занесло в порт, в доки. Мне удалось договориться с людьми, и меня поставили на пристани. Знаешь, как это бывает. У них там множество людей. И все под контролем. Другими словами, у нас постоянно крутились дела. Мы столько забирали с каждой выгрузки, как будто взимали налог.
      Я был простым солдатом мафии. Одним из тех, кто сам таскает каштаны из огня. Ну, кто-то сдуру и донес. Видно, решил перестать платить оброк. Меня арестовали. Я отсидел четыре месяца. Но обо мне позаботились. Мне платили полное жалование плюс пятьдесят процентов за время за решеткой, и вот однажды я опять увидел голубое небо.
      Вот ещё что: когда два года спустя меня взяли за грабеж, оказалось, что на меня даже не завели дела. Как бы там ни было, едва я вышел, мне сразу же нашли другое место. Поставили в аэропорт Кеннеди на ту же роль взимать оброк с воздушных перевозок. Но счастья я не чувствовал. Я был все тем же солдатом, и все также сидел на мели. Вот тогда я решил немного поработать на себя.
      - Что ты будешь делать со своей долей? - спросила она.
      - Наверное, уеду в милое местечко, где можно нежиться на солнышке, улыбнулся он. - На такие деньги можно купить все, чего может желать человек. Игра стоит свеч.
      Она смотрела в бокал.
      - Я...
      - Ты не сможешь поступить так же, - кивнул он. - Я знаю.
      - То есть?
      - Ты не сможешь уехать загорать и расслабляться. Я понимаю, что это для тебя.
      - Может, смогу, - возразила она.
      Он качнул головой.
      - Надеюсь, Пэтти. Не вижу ничего хорошего на том пути, который ты избрала.
      Они сидели в общей комнате на Сикес-стрит, и Фрэнк держал речь. Там были Джош, Марк и Памела. Памела держала на коленях чашку холодного риса, периодически запускала туда пальцы и безо всякого удовольствия ела. Бесформенное цветастое хлопчатое платье скрывало её беременность. Марк в синих джинсах, давно превратившихся в обтрепанные шорты - точно такие же носила Памела, пока не очень располнела - сидел на корточках без туфель и рубашки. Джуди лежала на полу, подложив под затылок сцепленные руки. Джош забрался на стул.
      Фрэнк выглядел деловитым - а по собственной оценке непреклонным и решительным.
      - Мы не можем захватить нашу жертву в здании ООН. Там слишком много полиции. Не можем захватить в посольстве - там то же самое. Поэтому нужно узнать, где он ещё бывает, или брать его на улице. Далее, нам нужно место, куда его везти. Сюда везти его нельзя.
      - Мы сами с этим разберемся, - пообещал Марк.
      - Хорошо, - кивнул Фрэнк. - Нужно будет снять где-нибудь жилье. Квартиру. Больше того, снять её сейчас, не дожидаясь сентября. Нужно, чтобы соседи к нам привыкли, привыкли видеть, как мы входим и выходим, чтобы не видели ничего необычного, когда там будет Мистер Мишень. Это должен быть приличный дом, и не в трущобах, - тут он многозначительно обвел взглядом собравшихся. - И нам нельзя идти на дело с видом шайки бомжей.
      - Ты намерен нам указывать, как мы должны одеться? возмутилась Джуди.
      Фрэнк наградил её холодным взглядом.
      - Чертовски верно!
      Марк пожал плечами.
      - Ради такого случая, Джуди...
      - Вот именно, парень, - кивнул Фрэнк, - и первая вещь, которая должна исчезнуть - это твоя борода. Она похожа на рядок облезлой кукурузы, которая пытается вырасти на затопленных пойменных землях.
      Улыбнулись все, кроме Памелы.
      - Чтобы снять жилье, которое ты хочешь, понадобятся деньги, - заметил Джош.
      - Верно.
      - И кому-то придется подписывать договор об аренде.
      Фрэнк ухмыльнулся.
      - И что? Мы наплюем на договор, как только дело будет сделано. Когда нас примутся разыскивать по всей стране за похищение индийского посла, никто не вспомнит, что за квартиру не плачено.
      - В договоре придется указать настоящую фамилию? - поинтересовалась Джуди.
      Фрэнк пожал плечами.
      - Иначе делать просто глупо. Слушай, если хоть кто-нибудь из вас воображает, что когда дело выгорит, ваши фото не расклеят по всей стране, лучше выходите из расклада прямо сейчас. Можно надеяться не увидеть себя в газетах, если грабануть бензозаправку, но в таком крупном деле - нет. Единственная возможность не угодить за решетку - исчезнуть, едва все закончится.
      Повторяю - исчезнуть. Нельзя ошиваться поблизости и надеяться, что полиция о нас не узнает. Узнают, будьте уверены. Поэтому Фрэнк Коффи исчезнет. Исчезнут Пэтти, Джош... как бы кого ни звали - все исчезнут. Не будет разницы, кто что подписывал, или у кого чья есть фотография, или что-то другое. Исчезнуть - и надолго - придется всем.
      Джош задумчиво кивнул.
      - Это верно. Вот почему к нам не присоединились Брайан с двойняшками. Если кто-то сомневается, прошу, скажите сразу. Пожалуйста. Это не шуточки решение на всю жизнь. Никто из нас больше никогда не сможет жить нормально - во всяком случае, под настоящим именем...
      - Ладно, - нетерпеливо отмахнулась Памела, - хватит. Все мы любители психоанализа. И все чему-то преданы: Фрэнк - сладкой жизни, остальные ... ну, тоже хорошей жизни, но добываемой совсем другими методами. Все мы или святые, или идиоты. Давайте дальше.
      - Ты, девочка, - неожиданно обратился Фрэнк к Памеле. - Ты снимешь квартиру. Ты и вот этот тип. Ты в положении. Ему мы купим приличный костюм, обкарнаем патлы, и вы будете выглядеть прелестной молодой парочкой, которая решила снять прелестную квартирку.
      - Не возражаю, - согласилась Памела. - Пожить несколько месяцев в прелестной меблированной квартирке совсем неплохо - особенно ради революции.
      - Полагаю, с этим решено, - сказал Джош.
      - Верно, - отозвался Фрэнк. - Теперь позвольте изложить мои идеи насчет главного - как доставить мистера Мишень в ту прелестную квартирку, которую мы собираемся снять. Как с улицы переместить его в нашу квартиру.
      - Как? - спросила Джуди.
      - Брать его наверняка придется на улице, - подчеркнул Фрэнк. - Нам должно здорово повезти, чтобы удалось взять его в ресторане, парикмахерской или где-нибудь еще. Но на улице есть шансы - Скажем, в лимузине или в такси. Итак, как мы остановим лимузин или такси? Ну, есть несколько способов, но наиболее изящный, какой я смог придумать - остановить его полицейской машиной. Поэтому вот что нам понадобится в тот великий день: полицейская машина.
      - Господи Иисусе! - воскликнула Джуди. - А почему не танк? А как насчет президентского лимузина? На него кто хочешь клюнет!
      - Хочешь угнать патрульную машину? - скептически хмыкнул Марк.
      - Нет, - возразил Фрэнк, - сделать.
      - Сделать? - не поняла Джуди.
      - Заткнись и дай Фрэнку сказать, - оборвал Джош.
      - Верно, это не так легко, - согласился Фрэнк. - Придется купить или арендовать новый "плимут". Спрячем его в каком-нибудь гараже и выкрасим в белый с зеленым. На крышу можем поставить что-то вроде фальшивой мигалки. Машине придется пробыть на улице с час - не больше. Для такой цели мы сумеем сделать достаточно хорошую подделку.
      - Ладно, - кивнул Джош. - Где будем красить? Ты уже придумал?
      Фрэнк пожал плечами.
      - В этом городе есть люди, которые покрасят что угодно. Но я придумал лучше - мы сделаем все сами. Так безопаснее.
      - Допустим, - согласился Марк. - Значит, к стоимости операции добавится цена новой машины.
      - Двух, - поправил Фрэнк. - Может, даже трех.
      - А что ты собираешься делать со второй?
      - Выкрасить её в желтый.
      - Под такси, подозреваю, - хмыкнула Патрисия.
      - Верно, - кивнул Фрэнк. - Ложная полицейская машина остановит лимузин. Мистер Мишень с водителем перейдут в такси. Мы доставим их на квартиру. Машины отгоняем прочь и бросим.
      - Где ты собираешься красить машины? - спросил Марк.
      - Я рассчитывал на гараж, в котором работаю, - признался Фрэнк. - Но, боюсь, придется нам снять какой-нибудь склад или что-то вроде того.
      - Снова деньги, - вздохнул Марк.
      - Верно, снова, - согласился Фрэнк. - Между прочим, друзья, сколько их у вас? Сколько вы можете собрать прямо сейчас?
      Джош погладил бороду и нахмурился.
      - Пару тысяч, - прикинул он. - Может, чуть больше.
      - Господи! - воскликнул Фрэнк. - Боже милостивый!
      - Мы же не копили деньги! - объяснил Джош. - На такое мы просто никогда не рассчитывали. У нас и в мыслях не было таких расходов.
      Фрэнк простонал:
      - Ага, у вас есть гениальные идеи, но вы понятия не имеете, во что они обходятся.
      - Вот почему мы приняли тебя, - парировала Патрисия.
      Фрэнк снова вздохнул.
      - Ладно... Ладно. Если мне придется спонсировать всю операцию, значит, так тому и быть. Или придется забыть обо всей затее. Но сколько бы я ни вложил, я хочу получить деньги обратно - сверх моей половины.
      Джош кивнул.
      - Мы соберем, сколько сможем. Ты добавишь остальное. Потом разницу компенсируем. Согласен?
      Фрэнк кивнул.
      - Думаю, лучше нам требовать два миллиона, - заключила Джуди. - А то остается все меньше и меньше...
      Фрэнк сидел в кабинке "Ля бель фуршет" и холодно разглядывал сидевшего напротив Саймона. Тот неловко ежился под его неподвижным взглядом.
      Фрэнку не нравился прозрачный лак на ногтях Саймона, он едва выносил запах лосьона после бритья, который всегда исходил от него тяжелыми волнами. С другой стороны, он восхищался его манерой одеваться и чувствовать себя пупом земли.
      - Где сейчас Адель? - спросил Фрэнк.
      Удивленный, что долгая пауза разрешилась подобным вопросом, Саймон моргнул, на мгновение запнулся, и наконец сказал:
      - Боюсь, Адель снова заняла свою привычную камеру.
      - Как это случилось?
      Саймон облизнул губы.
      - Знаешь, бедняжка стала безнадежной наркоманкой.
      - Может, следует внести за неё залог? - предложил Фрэнк. Она знает такое, что может нам немало навредить.
      Саймон качнул головой.
      - Все равно она туда вернется - через неделю, через месяц или два. Во всяком случае, на Адель можешь положиться. Что она знает, унесет с собой в могилу.
      Фрэнк снова пялился на Саймона, пока тот не отвел глаза.
      - Я хочу говорить с тобой о новом деле, - начал Фрэнк. Дело крупное, и в нем кое-что найдется для тебя. Интересуешься? Но я не хочу, чтобы Адель о нем хоть что-то слышала.
      - Нет проблем, - заверил Саймон. - Мы с Адель просто друзья, и только.
      - Я говорю, вообще хоть что-то, - беспощадно подчеркнул Фрэнк. - Я не хочу, чтобы она вообще знала о его существовании.
      Саймон поднял брови и кивнул.
      - Я слышал, до августа она не выйдет.
      - Дело займет гораздо дольше.
      - В любом случае, - заметил Саймон, - она ближе тебе, чем мне.
      - Ладно, годится. Но только до тех пор, пока мы друг друга понимаем.
      - Я тебя понимаю.
      - Ладно, - повторил Фрэнк. - То, над чем я сейчас размышляю - дело крупное. Очень крупное. Фактически, мой бенефис. В долю взять я тебя не могу. Но хорошо заплачу за все, что ты для меня сделаешь.
      Саймон несмело улыбнулся и принялся разглядывать свои сплетенные пальцы. Потом рассудительно заметил:
      - Сложновато участвовать в серьезном деле - большое дело - большой риск - и не рассчитывать на долю. Рискует каждый одинаково, будь он партнер или просто наемник.
      - Для тебя никакого риска нет, - заверил Фрэнк.
      Тут Саймон удивился.
      - Как это?
      Фрэнк тяжело вздохнул.
      - Я работаю с группой партнеров, - пояснил он. - Оригинальные ребята. Я им не доверяю. Вот тебе и придется за ними проследить. Это раз. Кроме того, я хочу, чтобы ты взял на себя некоторую часть моей работы, чтобы они думали, что я гораздо лучше, чем я есть, и будто я могу поспеть везде одновременно. Понял?
      Саймон кивнул.
      - Это просто банда психов, - пожаловался Фрэнк. - Наверняка кого-нибудь отправят за мной приглядывать. Я хочу, чтобы ты прикрывал мне спину.
      - И твой отход, - сказал Саймон.
      - И мой отход.
      - И я смогу это сделать, открыто не влезая в дело? спросил Саймон. Настолько остаться в стороне, что, если у тебя возникнут неприятности, у меня их не будет?
      - Я не хочу, чтобы ты влезал в дело, - подтвердил Фрэнк.
      - Сколько?
      Фрэнк пожал плечами.
      - Скажем, двадцать пять тысяч.
      Саймон поднял на него изумленные глаза.
      - Видно, дело и взаправду крупное, - протянул он. - Не возражаешь, если я спрошу, сколько ты собираешься на нем заработать? Если все выгорит?
      Фрэнк оскалился.
      - Миллион долларов.
      Часть вторая
      3 сентября
      Лал Али Хаваб прошел мимо помощника, услужливо распахнувшего перед ним дверь, и остановился на крыльце, щурясь от яркого полуденного солнца и с рассеянным удовольствием наслаждаясь картиной, которая ему всегда так нравилась: плотный поток машин стремительно и тихо лился на фоне подпиравшей небо пестрой стены небоскребов Манхэттена.
      Послу хватило мгновения, чтобы охватить все это взглядом. Мгновения, которое понадобилось помощнику, чтобы его обойти и распахнуть дверцу ожидавшего у парадного входа длинного черного "мерседеса". Внимание посла переключилось на лимузин, слабая улыбка поблекла, и он нырнул внутрь.
      Напротив, на другой стороне улицы, за рулем старого салатного фургончика марки "понтиак" сидела Патрисия, наблюдавшая за Лал Али Хавабом в маленький бинокль. Фрэнк копался под капотом, изображая проблемы с мотором. Только благодаря этому они могли торчать на Первой авеню и наблюдать за выходом индийского посла.
      - Ладно, - бросил Фрэнк, захлопывая крышку капота и поспешно влезая в машину. - Снимаемся.
      Патрисия завела мотор. Они влились в поток машин на Первой авеню двинулись впереди "мерседеса". Тот свернул на улицу с односторонним движением и направился на север. До сих пор они ехали медленно, позволяя себя нагнать. Теперь пришлось прибавить ходу, и некоторое время они ехали бок о бок. Лал Али Хаваб был в каких-то десяти-двенадцати футах от Фрэнка. Фрэнк даже головы не повернул. Но несколько косых взглядов кинул.
      - Мистер Мишень, - пробормотал он. - Если бы мы хотели его прикончить, проще некуда, верно?
      Патрисия кивнула.
      - Давай нажми, - велел Фрэнк. - Мы знаем, куда он едет, нужно попасть туда первыми и хорошенечко его рассмотреть.
      Обставить быстроходный "мерседес" - легче сказать, чем сделать. Вот так, впритирку, они ехали почти до 65-й улицы. Там пришлось свернуть, чтобы отыграть у лимузина почти квартал, и теперь он затерялся сзади среди машин.
      Патриция промчалась по 65-й на запад, выжимая из машины все, что могла, потом свернула на 64-ю и притормозила на стоянке возле Нью Индия Хаус. Фрэнк вылез и поднял капот. Когда подъехал "мерседес", Фрэнк лежал на крыле, запустив руки в мотор, и водитель лимузина раздраженно просигналил, круто разворачивая "мерседес", чтобы подъехать к тротуару.
      Фрэнк - он был в белом гаражном комбинезоне - выпрямился и лениво прислонился к "понтиаку", разглядывая посла. Патрисия напряженно вцепилась в руль и вглядывалась через ветровое стекло.
      Лал Али Хаваб оказался маленьким и тощим. Темно-коричневая кожа, блестящие черные волосы - Патрисии он напомнил обитателей испанского Гарлема и завсегдатаев Грэмерси-парка. Он был самым обыкновенным индийцем, похожим на всех тех, кого она случайно встречала на улицах и часто видела в университетском городке.
      Замкнутый, чуть надменный, он явно привык, что к нему относятся почтительно. Он дождался, пока помощник откроет дверь, поднесет кейс, отдаст распоряжения шоферу. Ожидая, он стоял, выпятив грудь и задрав подбородок, и глаза с тяжелыми веками не удостаивали вниманием ни помощника, ни шофера.
      На смотрины им было отпущено только полминуты. Потом Мистер Мишень скрылся за дверями консульства.
      Фрэнк захлопнул капот. Патрисия снова завела мотор.
      - Ну, вот и он, - сказала она Фрэнку, когда тот скользнул на переднее сиденье.
      Фрэнк кивнул и промолчал. Он прислонился к дверце и смотрел на Патрисию - как она подавала немного назад, чтобы хватило места вывернуть в объезд "мерседеса". Весь день его явно занимало, что она ведет машину босиком.
      - Слишком много здесь людей на улице, - заметила она. Ставлю тысячу, многие из них - переодетые шпики.
      Фрэнк огляделся и сказал:
      - Ты слишком нервничаешь. Но ты права.
      Она больше не проронила ни слова, пока не выехала с территории консульства и не остановилась у светофора. Там она сказала:
      - Остается не так много мест, где его можно взять. У ООН нельзя, у консульства тоже. И...
      - Он бывает и в других местах, - возразил Фрэнк. - Нужно только тщательно следить.
      - Не понимаю, почему он приехал так рано, - продолжала она. - Может, не собирается задерживаться надолго?
      - Задержится.
      Она пожала плечами.
      - Если нет, когда начнется сессия Генеральной Ассамблеи, вместо него будет выступать кто-нибудь другой.
      - И мы будем знать, где его найти, - кивнул Фрэнк.
      - Может быть, приедет индийский министр иностранных дел? - предложила она. - В "Таймс" писали...
      - Забудь про министра, - оборвал её Фрэнк. - Этого нам только не хватало! Если появится такая шишка, копы натыкают вокруг консульства в пять раз больше людей. Станут сопровождать его машину. А статус этого парня нам, похоже, по зубам.
      Она замолчала, пробиваясь сквозь стремительный плотный поток машин на мосту Квинсборо, потом через реку, потом вверх по 31-й стрит и снова к реке по 37-й авеню в Квинс, потом по 21-й и, наконец, по коротенькой, грязной улочке под названием Вест Уотерсайд.
      Фрэнк отпер гараж, и Патрисия завела "понтиак" внутрь. Пока Фрэнк запирал двери и зажигал пыльные лампы дневного света, она включила фары. Остальные машины тоже были здесь: бело-зеленый "плимут" и желтый "додж". Пока они не были похожи ни на машину полиции, ни на такси; на них не было ни дополнительных фонарей, ни надписей. Но выкрасил их Фрэнк профессионально; пульверизаторы ещё валялись в углу гаража. Он заставлял ребят работать на износ в удушливой жаре: снимать шины и бамперы, закрывать окна и хромированные накладки защитной лентой и газетами.
      Патрисия восхищалась, как у него ловко получается. Он говорил, что раньше никогда машин не красил, но знает, как нужно делать. По крайней мере, получилось все неплохо.
      Она выбралась из "понтиака". Эта машина для разъездов стала предметом ожесточенного спора, в котором Фрэнк одержал победу. Он настоял, что им нужна третья машина. Ладно уж, по крайней мере, купил не новую. А "додж" и "плимут" были новехонькими. В машины, оборудование и причиндалы, в аренду гаража Фрэнк вбухал десять тысяч долларов. И ещё установил сигнализацию.
      Фрэнк разгуливал вокруг "плимута", проверяя на ощупь покраску. Тот все ещё был залеплен защитными лентами и газетами. Фрэнк их местами отодрал и пощупал отделку.
      - Жарко здесь, - пожаловалась Патрисия.
      В фургончике вправду было жарко. От нагретого винила сиденья её розовые шорты промокли насквозь, а белая футболка прилипла к спине. Погоня её вымотала.
      - Смотри, куда ступаешь, - предупредил Фрэнк и показал на её босые ноги и на мусор на пыльном полу гаража. Сам он сбросил комбинезон и натянул шорты и белую рубашку, висевшие на крючке.
      - Смотрится хорошо, - кивнул он в сторону покрашенных машин. - Теперь подходит время главного: сделать их действительно похожими на то, что предстоит изображать.
      - В любом случае, у нас есть время, - сказала она.
      Он пожал плечами.
      - Не знаю. Мистер Мишень в городе. Чем быстрее мы будем готовы и чем быстрее его сцапаем, тем лучше.
      Патрисия покачала головой.
      - Тебе придется изрядно попотеть, чтобы убедить в этом наших ребят. Помни, для нас огласка не менее важна, чем деньги. Мы хотим захватить его во время сессии Генеральной Ассамблеи. На открытии сессии его место будет пустовать, и одним этим мы привлечем внимание!
      Фрэнк покачал головой и простонал:
      - О, Господи! Ваша проклятая страсть к шумихе отправит всех нас в дом, где небо в клеточку.
      - Давай отсюда выбираться, пока мы не загнулись от жары, - предложила она.
      Он кивнул.
      - Ладно. Сегодня вечером кому-то нужно будет прийти сюда, снять оставшуюся ленту и газеты с машин, убрать и отнести подальше, пока тут все не вспыхнуло. Самое подходящее дело для твоего дружка. Пора и Скотту хоть что-нибудь сделать.
      - Давай я вернусь и все сделаю, - предложила она.
      - Нет, ты не вернешься, - отрезал Фрэнк. - Все сделает Скотт. Если он собирается участвовать в затее, придется ему хоть немного погорбатиться.
      С Сикес-стрит они съехали, и Патрисия снова жила в квартирке на Монингсайд. Она вернулась домой, приняла ванну и переоделась, зашла к Изи, а потом отправилась на Восточную 52-ю улицу, в их новую квартиру.
      Время шло к одиннадцати. Швейцар её уже запомнил. Он поздоровался и вызвал лифт. Пока он не начал её узнавать, приходилось стоять и ждать, пока её изображение передавалось наверх в квартиру по теледомофону. Но Фрэнк основательно изучил здание перед тем, как снял квартиру. И знал, как переправить Мистера Мишень внутрь так, чтобы швейцар не заметил.
      Дверь открыла Памела.
      - Здесь Дик и Тедди, - предостерегающе улыбнулась она.
      Патрисия кивнула и заглянула мимо неё в гостиную. Ну конечно, их соседи были здесь: Дик курил и пил виски, а Тедди, беременная почти так же заметно, как и Памела, пила пиво. Они заглядывали пару раз в неделю, всегда со своей выпивкой. Соседи оказались англичанами. Дик работал на "Бритиш Лейланд Моторс" и каким-то образом должен был доставлять машины в Штаты.
      - Скотт в маленькой спальне, - прошептала Памела. - Он спит, они не знают, что он здесь.
      - Где Фрэнк?
      - Звонил, поговорил со Скоттом. Еще до того, как пришли Дик с Тедди.
      - Он велел Скотту идти в гараж?
      Памела пожала плечами.
      - Не знаю, что он там сказал. Скотт пошел на кухню, приготовил дозу, укололся и отпал.
      Улыбаясь, Патрисия зашла в гостиную, подсела к Дику и Тедди и приняла от Дика бокал "J&B". Марк тоже поднял стакан.
      Марк выглядел вполне счастливым. Без бороды, с уложенными волосами он выглядел как коренной обитатель этой квартиры, которая обходилась в двадцать пять сотен долларов.
      - Продвигаются дела с диссертацией, Анна? - спросил Дик.
      - О-о, понемногу. Понемногу, - отозвалась Патрисия.
      - Интересно. Если у тебя есть с собой какие-нибудь материалы...
      - Я с радостью их дам, когда не забуду прихватить с собой.
      - Я собираюсь показаться гинекологу Тедди, - вперив взгляд в Патрисию, с вызовом заявила Памела. Она словно хотела сказать: "Кто-то должен дать денег на врача, потому что я собираюсь нанять хорошего врача; вот что я намерена делать".
      Марк с Памелой здорово поиздержались. Марк считал такие траты глупостью, но так настоял Фрэнк. Он не хотел оставлять на волю случая ни единого шанса. Поэтому сейчас у Марка с Памелой не было ни копейки. А это значило, что Патрисии, Джошу и Джуди приходилось платить за еду, за одежду, а теперь - и за врача. Это сверх пяти сотен в месяц квартплаты и сотни в месяц за мебель.
      С Фрэнком была своего рода негласная договоренность: он заботился о действительно крупных расходах - машины и так далее - а они оплачивали аренду и текущие дела. Включая телефон. Приходилось включать и закуски с выпивкой, чтобы у Дика с Тедди не зародилось сомнений, те ли они, за кого себя выдают. Патрисия теперь проводила у Изи почти каждую ночь.
      Она не обвиняла Марка. Он по-серьезному работал с Фрэнком, красил машины и мотался на посылках. Из-за слежки за послом фургончиком пользоваться не удавалось, поэтому по большей части Марку приходилось добираться на своих двоих.
      - Ты в самом деле должна ему показаться, - весело подтвердила Тедди, наполняя стакан пивом и поднимаясь.
      После улыбок и прощаний Патрисия отправилась в спальню, где дрых Скотт, и с трудом его растолкала. Он открыл глаза, кое-как понял, где находится, и с отвращением оглядел комнату. Из-за того, что мебель туда поставили только самую необходимую, выглядела она уныло. Он лежал на кровати, но на голом матрасе - постельного белья они не покупали. Больше того, они и занавесок не купили. Окна плотно закрывали жалюзи. И света, кроме того, что проникал через узкие щели и отражался от потолка, не было никакого.
      - Фрэнк хотел, чтобы ты поехал на Вест Уотерсайд? - спросила она.
      Скотт нахмурился.
      - Да пошел он, твой Фрэнк, - выругался он.
      - Ты не поехал. Ты сказал ему, что приедешь?
      Скотт зевнул.
      - Не помню я, что сказал.
      Патрисия тяжело вздохнула и присела на краешек кровати.
      - Мы должны туда поехать. Поедешь ты, или мне придется просить Марка?
      Скотт ухмыльнулся.
      - Ты слишком завелась. Я дам тебе кое-что, чтобы расслабиться.
      Патрисия не отвечала. Она только склонила голову и сидела так, не в силах справиться с усталостью. Когда Скотт ушел на кухню, она легла на кровать. Ее клонило в сон, но она была слишком возбуждена, чтобы спать.
      Фрэнк будет в ярости. Ей нужно кого-нибудь отвезти на Вест Уотерсайд. И насчет Джоша интересно. Она не видела его уже дня два или даже три дня. Возможно, он на Сикес-стрит, вопреки их договоренности, что все вовлеченные в затею будут держаться оттуда подальше, чтобы коммуна выжила, когда хватится полиция.
      Джош все так же возил двойняшек на Таймс-сквер. Даже Фрэнк согласился, что риска в этом нет. Если Джоша вдруг схватят, ничего серьезного не произойдет. Но на какое-то время он может угодить за решетку. Может, как раз сейчас он там? Если он перестал зарабатывать деньги, как они оплатят аренду? Ее клиентура у Изи иссякала. Некоторые мужчины возвращались, чтобы фотографировать ту же модель, но большинство желали новеньких. Она...
      Скотт взял её руку, обвязал вокруг резиновый жгут и туго затянул. Она подняла глаза.
      - Нам нужно ехать, - начала она. Но он воткнул иглу...
      Когда она очнулась, было темно. Едва заметный свет пробивался под дверью из холла, но его хватало лишь на то, чтобы отбросить зыбкие - её тень и тень Скотта - но не хватало даже, чтобы пересчитать пальцы на руке.
      Шаловливая рука Скотта поглаживала её грудь, живот, внутреннюю сторону бедер. Он успел её раздеть. Когда, она не помнила. Во всяком случае, сейчас она лежала обнаженной, он дал волю рукам, но её это совсем не возбуждало, желание не просыпалось.
      Какая разница...
      Увидев, что она проснулась, Скотт навалился на неё и попытался сунуть палец внутрь, но наткнулся на тампон и недовольно убрал руку.
      Но все равно, какая разница...
      Он просто перебрался выше и взгромоздился ей на грудь. Патриция ничего не видела, кроме его неясного силуэта над собой, но больше ей ничего и не требовалось. Она знала, что будет, и через мгновение это почувствовала: чуть влажный, едко пахнущий кончик его члена раздвинул её губы.
      Он не сказал ни слова, она тоже. Лишь мягко приняла его в ладони, облизнула головку и привычно впустила внутрь. А когда рот её наполнился горячим вязким семенем, Скотт лег рядом, крепко её обнял, и она вновь уснула.
      Когда она проснулась, его уже не было. В шесть утра она разбудила Марка и отвезла его на Вест Уотерсайд снимать остатки защитной ленты и газет и убирать гараж.
      7 сентября
      Вторник седьмое сентября, выдался в Нью-Йорке очень жарким. Лал Али Хаваб вышел из Нью Индия Хаус около одиннадцати утра и поехал в ООН. Марк с 64-й улицы звонил в квартиру на 52-й. Джош спешил к ООН проследить за выходом посла. Патрисия шла вверх по 64-й, чтобы присоединиться к Марку. В сумочке она несла маленькую рацию. Это была их первая репетиция.
      Марк с Патрисия одеты были вполне подходяще, чтобы без дела слоняться по улицам. Марк заходил к Джошу переодеться, и зайдет ещё раз, чтобы вновь переодеться перед возвращением на 52-ю. Патрисия стянула платье в туалете метро и вместе с туфельками сунула его в сумочку к рации. На 64-й улице она сидела рядом с Марком уже в розовых шортах и рваной футболке.
      Сначала они сидели на бордюре тротуара, потом перебрались на ступеньки. Потом слезли с одного крыльца и пересели на другое, через улицу, совсем недалеко от консульства. Марк купил перекусить, и они поели из коричневых бумажных пакетов прямо на ступеньках. Солнце помогало им разыграть бездельников, какими они пытались казаться. Но очень скоро они пропотели насквозь.
      Патрисия полезла в свою большую старую ковровую сумку и включила рацию. Подняв сумку на уровень лица, она связалась с Джошем.
      - Первый, первый, я вторая. Есть для меня машина? Повторяю, машина для меня есть?
      Джош ответил:
      - Прости, вторая. Попытайся позже.
      - У меня здесь двое перегрелись на солнце.
      - Тогда вам нужна машина с кондиционером. Я сообщу, когда такая будет.
      - Большое спасибо.
      Марк ухмыльнулся и качнул головой. На взгляд Патрисии, он выглядел сейчас естественней, чем в старых обтрепанных джинсах и обвисшей шляпе, ставших привычной частью его облика.
      - Ты же не выкинул лед, верно? - спросила она.
      Он отрицательно мотнул головой.
      Патрисия отыскала его большой бумажный стакан из-под сока. Лед в нем стремительно таял, но воды вполне хватит, чтобы запить пару таблеток. Она достала их из сумочки и проглотила. Это все, что у неё оставалось.
      - Каждому свое, - заметил Марк.
      Она подняла глаза.
      - Пилюли? Ты о них?
      Он пожал плечами.
      - А что ты потребляешь, Марк? - спросила она.
      Он угрюмо поморщился.
      - Все, что могу достать. Но много не выходит. Пэм почти бросила.
      - Ребенок?
      - Да. Если беременная женщина чем-то злоупотребляет, у малыша с рождения начинается ломка. Это медицинский факт.
      - Я не беременна.
      - Пилюли.
      Она кивнула.
      - Да, всегда пилюли.
      Марк смотрел мимо нее.
      - Ты ведь ещё и колешься?
      Патрисия кивнула. Отметины от иглы на её руке почти сошли - кроме одной, от ночи четверга, которая почему-то зияла черной дырой в центре багровой воспаленной опухоли. На прошлой неделе Изи схватил её руку и заорал:
      - Ты дура, девочка! Ты просто... дура! Изи говорит тебе - перестань играть с иглой. Ты катишься под откос, девочка. Изи это видит. Просто дура! Дура чертова!
      Один из клиентов уже обозвал её наркоманкой.
      - Это не мое дело, - сказал Марк.
      - Пробовал? - спросила она.
      Он кивнул.
      - Да, и может, это величайшее, что случалось в моей жизни.
      - Ну?
      - Не знаю. Променять несколько потрясающих минут на целую жизнь, в которой их нет... Нет, смысл в чем-то большем, он надул щеки и выдул с низким, испуганным свистом. - Мы все-таки надеемся, мы с Пэм...
      - Я... Я тоже.
      Жара не располагала к разговорам. Она особо докучала, поднимаясь снизу, с тротуара, который пробыл на солнце дольше них.
      - Фрэнк поставил на "додж" фонарь, - рассказывал Марк. Ты ведь понимаешь, о чем я? Как у такси. Нашел на кладбище автомобилей. Он разбит. Не работает. Но для наших целей вполне сойдет.
      - Что он собирается делать со счетчиком?
      - Сделать.
      - Сделать? Самому?
      Марк кивнул.
      - И красную мигалку на "плимут". Притащил кучу металлолома - старые фары и что-то еще. Сказал, что сможет сделать из них приличную имитацию. Говорю тебе, Патрисия, у парня золотые руки.
      Патрисия сощурилась, на минуту задумалась, словно что-то решая для себя, потом кивнула:
      - Он производит впечатление.
      Она спустилась на несколько ступенек, будто не хотела сидеть вровень с Марком. В голову пришла совершенно бредовая мысль - что он загораживает ветерок. На самом деле ветра не было. У Марка были солнечные очки, но он столько раз их снимал, чтобы вытереть заливающий глаза пот, что толку от них не было. Одежда Патрисии пропиталась потом. Она оглянулась - после неё на ступеньках осталось мокрое пятно. Пот щипал глаза. Это омерзительно. Она ненавидела пот. Всегда ненавидела.
      Марк отошел купить сока со льдом. Патрисия была одна, когда затрещала рация. Говорил Джош.
      - Вторая, есть прекрасная машина с кондиционером. Тебе она ещё нужна?
      - Да, чем скорей, тем лучше.
      - Годится. Она уже едет. Будет у вас через пару минут.
      - Ладно. Ты уже уходишь?
      - А почему нет?
      - Действительно... Пока.
      Когда Марк вернулся, "мерседес" ещё не появлялся. После сообщения Джоша прошло минут двадцать. Патрисия с Марком шатались взад-вперед по улице, потягивали сок и глазели на дорогу. Через полчаса стало очевидным, что посол поехал не сюда.
      - Что нам делать? - спросил Марк.
      - Оставаться здесь.
      - Сколько?
      - Пока он не вернется.
      - Боже, это может быть до утра.
      - Кто-то должен прийти нас сменить нас.
      Теперь она пошла звонить, а Марк остался караулить. Памела была одна, но обещала послать первого, кто появится. До шести часов никого не было, а потом пришла Джуди. Марк торчал здесь дольше Патрисии, но настоял, чтобы ушла она. Она обещала вернуться, как только примет ванну. Когда она поймала такси ехать домой, на Монингсайд, пришлось показывать таксисту деньги, чтобы он вообще её посадил.
      Вернулась она около половины восьмого. Марка уже не было. Джуди тоже. Тихую улицу золотили лучи лучей заходящего солнца. Видно, посол уже вернулся, и наблюдение сняли. Она прошлась по улице, чтобы одним глазком взглянуть на консульство. Патрисия успела принять холодный душ и переодеться - на ней было длинное, свободное фиолетовое платье. Она прошла мимо ступенек, на которых они с Марком так долго сидели. Там ещё валялись объедки от их обеда. Надо бы убрать, но так она обратит на себя внимание.
      Она прошла мимо и направилась было к Изи.
      - Пэтти...
      Она остановилась.
      Неожиданно рядом оказался Фрэнк, она не понимала, откуда он взялся.
      - Тебе лучше? - спросил он.
      Она кивнула.
      - Надеюсь, мы не выглядели слабаками, но здесь весь день было ужасно жарко.
      - И сейчас жарко, - кивнул он.
      - Мистер Мишень вернулся?
      - Нет. Но вот что интересно: вернулась машина. И его внутри не было.
      - Сколько ты собираешься ждать? - спросила она.
      - Не знаю.
      - Насколько это важно?
      - Нам нужно наблюдать за ним, пока мы не поймем его привычки, его образ жизни. Дьявол, как бы я хотел знать, где он сейчас...
      - Может, в Вашингтоне? - предположила она.
      Фрэнк вздохнул.
      - Не знаю. В любом случае, мы подождем еще.
      Ему не хотелось садиться на ступеньки, но он устал и все же сел. По неслись машины. На фоне красного заката сверкал зеленый светофор.
      - Я хочу тебе что-то показать, - сказал Фрэнк. В кармане рубашки у него лежал свернутый конверт. Он достал его и подал ей.
      Патрисия достала письмо. Краем глаза она видела, что он за ней наблюдает. Она пробежала взглядом по строкам.
      Письмо оказалось из департамента исправительных заведений. В нем сообщалось, что срок его условного освобождения закончен и ему окончательно и безусловно дарована свобода. И никакого наблюдения.
      Совершенно не понимая, как реагировать, она улыбнулась, кивнула и вернула ему листок.
      Фрэнк снова прочитал, нахмурился, свернул и снова сунул в конверт. Конверт он без единого слова положил в карман.
      - В честь этого мы можем где-нибудь выпить, - предложила она. И была удивлена, с каким восторгом принял он её слова.
      Решили встретиться у Изи около полуночи.
      Бар, в котором они сидели, претендовал на звание ирландского. Он гордо носил ирландское название, на стенах красовались несколько трилистников. После полуночи там было темно и почти пусто.
      Они сидели в кабинке рядом, но почти не разговаривали, просто ждали заказ. У каждого хватало поводов для размышлений.
      Посол не вернулся.
      Когда Патрисии принесли её мартини, она подняла бокал, махнула им в сторону кармана Фрэнка, где лежало письмо, и сказала:
      - Поздравляю.
      Фрэнк поначалу удивился, потом улыбнулся.
      - Спасибо. Выпускной вечер - наверное, так его можно назвать, а?
      - Да. Давай называть так.
      Фрэнк высоко поднял свой бурбон.
      - И будем надеяться, что на этот раз навсегда.
      Она не знала, что ответить, поэтому просто опустила глаза и отхлебнула мартини.
      - От Изи я звонила на 52-ю, - сказала она чуть погодя. Никто не ответил.
      Фрэнк кивнул.
      - Марк повел Памелу в кино. Кажется, фильм называется "Дрянь". Похоже, для него большое дело - вывести её в люди - поэтому я сказал "валяйте".
      - Подозреваю, Джош ещё где-то в районе Таймс-сквер, заметила Патрисия.
      - Понятно все и обо всех, кроме Скотта, - резко бросил Фрэнк, и взгляд его стал жестче.
      Патрисия вздохнула и покачала головой.
      - Я не знаю, где он, Фрэнк, - очень тихо шепнула она.
      Фрэнк пожал плечами, уголки губ его поникли. Потом полез в карман, на не за конвертом.
      - Я нашел это в сточной канаве у заведения Изи, - он бросил на стол снимок из "поляроида" - она, обнаженная, раскинувшаяся в неприличной позе. - Нужна?
      Она взглянула только на одно мгновение, достаточное, чтобы увидеть, что это такое. Потом качнула головой и отвела глаза. Фото лежало между их бокалами.
      - Ты когда-нибудь была в Джорджии? - спросил он.
      - В Атланте. Один раз. Кажется, ещё ребенком один раз меня возили в Саванну.
      Фрэнк взял снимок, разорвал его и скомкал половинки.
      - Когда я был ребенком, - начал он, - мы жили в лесах - в глухой деревушке. Когда я родилося, маме было лет семнадцать - восемнадцать. У неё была твоя фигура. Большие...
      Он сделал жест на уровне груди, и разорвал фотографию ещё пополам.
      - Тоже красивая. Я помню, как-то раз... мне было, кажется, лет восемь... но неважно. Мама пошла в церковь. Отец должен был оставаться дома и следить за детьми. Но он тоже ушел - видно, охотиться с приятелями - ушел с ружьем и с бутылкой. Мама вернулась поздно. Поздно для нас, детей. Было десять часов, и мы боялись, боялись быть одни. Когда она вошла, в доме было темно - электричества у нас не было. В то время мы жили словно робинзоны. Ей пришлось разжигать керосиновую лампу.
      Ну вот, внесла она лампу, взглянула на нас, на детей, а потом пошла на кухню. А там, на кухне, между раковиной и шкафом, свернулась гремучая змея добрых пяти футов в длину, и смотрела на неё маленькими дырками в голове, где у них глаза. Кухня была маленькой, и змея была совсем близко - просто рукой подать. Мама потом никогда не могла объяснить, бросила она лампу в змею или просто выронила, но что случилось, то случилось.. Дом вспыхнул и сгорел дотла. Из огня она спасла только нас, детей.
      Вернулся отец. Тут уже сбежались все соседи. Отец был пьян. Он посмотрел на пепелище, послушал сбивчивый рассказ мамы, потом пошел, срезал длинную, гибкую палку и принялся её лупить. Кричал, что она спалила дом по дурости. Что она просто выдумала историю про змею, чтобы оправдаться. И бил её той палкой. Бил по ногам и по спине, пока не потекла кровь, а она все кричала и пыталась вырваться.
      Соседи просто смотрели. Никто не дернулся его остановить. Я до сих пор слышу её крик, Пэтти. И в эту самую минуту тоже.
      Когда разрыли пепел, нашли скелет змеи, как раз где мама говорила под раковиной. Но мой отец так и не извинился. Так и не признал свою неправоту.
      Фрэнк изорвал остатки снимка в клочья и выкинул в пепельницу.
      - Когда я вырос, больше всего мне хотелось вернуться, найти старика и посчитаться за мать. В мыслях я убивал его тысячи раз. Думаю, именно это называется эдиповым комплексом. Сукин сын умер, когда я был в Германии. Умер своей смертью. Когда пришло извещение, я сидел в военной тюрьме. Мне его принес священник. Я позволил ему отработать по полной программе, позволил ему молиться за меня и держать меня за руку. Я действительно был несчастен, что это случилось.
      Еще в самом начале истории он кивнул бармену, и два бокала уже ждали на столе. Первый он осушил одним глотком и дважды жадно глотнул из второго.
      - Тяжелые воспоминания, - кивнула Патрисия.
      - Там, в той глуши, мама ходила в маленькую баптистскую церковь. Каждую осень там устраивали так называемые дни сбора урожая. В одно из воскресений каждый приносил в церковь то, что мог - одежду, одеяла, еду. По большей части это была еда, фрукты и овощи. Там собирают целые запасы, и в понедельник дети со священником разносят их старым и немощным. Так что не все воспоминания таковы.
      - А я не помню, как мы жили, - вздохнула Патрисия.
      Он заграбастал её руку и выдавил сквозь стиснутые зубы:
      - Ты вообще про все забудешь, если не перестанешь колоться!
      Она попробовала вырваться, но не смогла. Тогда сердито фыркнула:
      - Это мое дело.
      - Это не твое дело, - выпалил он. - Это мое дело. Дело Марка, Памелы, Джуди. Джоша.
      - Я свою часть делаю.
      - Конечно. Даже больше. Но долго ты продержишься? Долго мы сможем тебе доверять? Ты сядешь на иглу, Патрисия.
      - Я понемногу, - оправдывалась она, пытаясь вырвать руку.
      Он провел пальцем по её предплечью, по отметинам от иглы.
      - Сколько ты колешь? Ты хоть знаешь?
      Она сердито возразила:
      - Да, я знаю точно, сколько я колю.
      - И считаешь, ничего не случится, да?
      - Пока же не случилось!
      - Не обманывай себя. Посмотри на свою руку, Патрисия. Ты даже не до конца понимаешь... Посмотри на нее. Это видит каждый.
      Она вырвалась из его хватки.
      - Кто ты такой, чтобы меня учить?
      Фрэнк покачал головой.
      - Какая разница? Ты себя губишь, Пэтти. Я знал много ребят, которые баловались разными такими штуками, но не видел ни одного, кто смог бы бросить. Ты умная девочка. У тебя достает воли и всего остального. Но ещё немного - и тебя не хватит, чтобы бросить. Никого на это не хватает, и ты будешь не первой.
      Патрисия не отрываясь, тяжело дыша, смотрела на Фрэнка, и ярость уходила из нее.
      - Ладно, - сдалась она. - Сейчас не лучшее время говорить об этом. Ничем другим теперь мне не помочь.
      - Помочь в чем?
      Она сглотнула.
      - Помочь пройти через... через то, что мы собираемся делать. Правда. Я... мне нужна помощь.
      Фрэнк от души хлебнул виски и ан выдохе спросил:
      - Как только я с вами связался?
      - Я смотрю на... нашу затею как на поворотный пункт, вяло оправдывалась она, и ему приходилось читать по губам, чтобы разобрать слова. - То есть, после неё все будет по-другому. Все. Может быть, намного хуже. Хотя надеюсь, что намного лучше. Если бы только я могла через это пройти... я знаю, продолжать колоться невозможно. Но сейчас бросить я не могу.
      - Дьявол, да какая здесь логика?
      - На этой штуке завязана вся моя жизнь, Фрэнк. Вся моя жизнь. Я в это верю. И готова воспользоваться случаем. Но я не могу избавиться от мысли, что мы можем ошибаться. Во всем. И в самом главном. Мы можем все блестяще провернуть, но это ничего не изменит. Вот о чем мне приходится думать. Поэтому мне надо с этим смириться, смириться и пережить. Можешь ты понять?
      Фрэнк покачал головой.
      10 сентября
      Когда Фрэнк добрался до квартиры на 52-й, Марк, Памела и Джуди уже сидели в гостиной, сосредоточенно дымили самокрутками и казались расслабленными и умиротворенными.
      Джуди в рваных шортах и мужской армейской рубашке сидела на корточках.
      - Эй, малышка, - Фрэнк игриво взъерошил ей волосы. - Что я говорил тебе насчет появления здесь в таком виде? А?
      Она подняла глаза и усмехнулась.
      - Ладно, дядя Фрэнк.
      Памела устроилась на диване в удобном ситцевом платье, уложив огромный живот на коленях. На живот уходило столько платья, что ниже его уже не хватало, и волосы на лобке выставлялись напоказ каждому, кто смотрел. Не похоже, чтобы сидящего рядом Марка это волновало. Он поглаживал её ноги, пока затягивался, и шумно шлепнул по коленке, наклоняясь и передавая самокрутку Джуди.
      Фрэнк сел на стул напротив.
      - Что слышно от Джоша? Что-нибудь есть?
      - Ничего, - покачал головой Марк. - Он звонил около пяти. Все как прежде. Пэм следила за зданием ООН и видела там Лала Али Хаваба около четырех. Но в консульство он опять не прибыл. Джош все ещё там, следит.
      - Рация у него с собой?
      Марк кивнул.
      - Где вторая?
      Та лежал на краю стола, и Марк передал её Фрэнку.
      Фрэнк повесил маленький приборчик на плечо, чтобы микрофон оказался возле рта. Потом нажал кнопку и сказал:
      - Эй, Джо, клиенты есть? Джо, есть клиенты?
      - Это ты, дядя Фрэнк? - отозвался металл голосом Джоша.
      - Да.
      - Дела ни с места.
      - Ладно, тогда иди домой. В любом случае нет смысла там торчать.
      - Спасибо.
      Фрэнк протянул рацию Марку.
      - Как бы там ни было, это уже привычка, - заметила Памела. - Мы знаем, что каждый день он едет в ООН приблизительно в одно и то же время, приблизительно в одно и то же время уходит и едет... куда?
      - Это вопрос, - хмыкнул Фрэнк.
      - Да какая, к черту, пользы нам с его привычки, - взорвалась Джуди, если мы не знаем, куда он едет.
      Фрэнк кивнул.
      - Наблюдая таким образом, мы впустую потеряли много времени, хотя убедились, что по ночам он не возвращается. Что сейчас нам нужно - это снова проследить за "мерседесом" и выяснить, где посол проводит вечера. В выходные мы этого сделать не можем. Придется ждать до понедельника. У меня есть предчувствие, что то, куда он ездит вечерами, окажется чертовски важным. Возможно, это лучшее место для захвата.
      - Или по дороге, - добавил Марк. - Мы как-то прождали до полуночи, он не вернулся. И все же каждый день он выезжает оттуда в ООН. Итак, он должен возвращаться где-то ранним утром, так? Или после завтрака. Нужно это выяснить, потому что если он возвращается в два или в три утра, удобнее взять его на улице.
      - Да, - согласился Фрэнк. - Правда, что нужно сделать - это отправить сегодня к полуночи Пэтти со Скоттом на 64-ю, и пусть они наблюдают за консульством, пока он наконец-то не вернется. Даже если придется торчать там до утра. Где, дьявол побери, эти двое?
      В тот же миг он понял, что задал вопрос, которого они боялись. Марк с Памелой переглянулись с окаменевшими лицами. Джуди неуловимо улыбнулась, качнула головой и в последний раз затянулась самокруткой, прежде чем выбросить её в пепельницу на полу.
      - Ну? Давайте. Где они? - не отставал Фрэнк.
      Джуди смотрела на него с бледной ухмылкой.
      - Ты говоришь про Ахмеда и Аманду?
      - Нет, я говорию про... Что ты несешь, черт подери?
      - Фрэнк, - поспешил вмешаться Марк, - почему ты не хочешь дождаться Джоша? Тогда об этом и поговорим.
      - Нет, - сердито перебил Фрэнк. - Я не собираюсь никого ждать. Я хочу знать, в чем дело, и знать сейчас же.
      Марк посмотрел сначала на Памелу, потом на Джуди, будто прося их помощи; но они только отводили глаза. Марк покачал головой.
      - Когда ты последний раз видел Патрисию?
      - Во вторник, кажется, - ответил Фрэнк.
      - Вторник... Ты не видел её три дня.
      - Да, я три дня её не видел. Ну и что? Давай, Марк. Хватит ходить вокруг да около.
      Марк нахмурился, пытаясь оценить вероятность взрыва. Потом пожал плечами.
      - Ладно... Патрисия и Скотт со вторника под кайфом. Не знаю, как ещё можно это назвать. Немного под кайфом.
      - Черт возьми, о чем ты? - Фрэнк недоуменно подался вперед и приподнялся со стула, вцепившись руками в спинку.
      - Они чего-то приняли, - пояснил Марк. - Какой-то стимулятор, похоже, эфедрин... И до сих пор не отошли, с тех пор, как начали. С ночи вторника.
      - Уже три дня? - в ярости переспросил Фрэнк.
      - Но все проходит, - заверил Марк. - Они уже отходят.
      Фрэнк обеими руками хлопнул себя по лбу, закрыл ладонями глаза и стиснул виски.
      - Господи Боже! - сказал он. - Из всей проклятой...
      Сквозь пальцы он заметил, что Джуди продолжает ухмыляться, и взорвался.
      - Ты думаешь, это смешно? А что это за чушь про Ахмеда и Аманду?
      Джуди качнула головой.
      - Я не думаю, что это смешно, но это и не конец света. Это вроде трехдневного запоя. Он будто спрятались в собственном маленьком мирке. Играют в небольшие игры - наверное, это назвали бы ролями. Патрисия зовет себя Амандой. Скотт зовет себя Ахмедом. Ты должен относиться к этому терпимо. В некотором роде это даже прекрасно...
      - Прекрасно, чтоб меня!
      - Ну, - пожала плечами Джуди, - если ты этого не видишь...
      - Мы только что оставили их одних, - пояснила Памела.
      - Ага, - очень тихо и очень твердо произнес Фрэнк. - Ну, говорите мне, где они?
      Все переглянулись. Он смотрел на них и ждал.
      Ответил наконец Марк.
      - Они здесь.
      - Где? В спальне?
      Памела с трудом встала на ноги и попыталась загородить своим торчащим животом путь в спальню.
      - Пожалуйста, Фрэнк, не ходи туда. Оставь их одних. Они спят. Не ходи туда. Хоть подожди, пока придет Джош, и мы поговорим.
      - Пошло все это, - оборвал Фрэнк и обошел её.
      - Они, скорее всего, спят, - упорно настаивала она.
      - Я их разбужу.
      В маленькой спаленке было не так уж темно, но Фрэнк включил свет, чтобы увидеть все. Патрисия и Скотт, оба голые, развалились поперек кровати среди смятой одежды и бутылок, окурков и скомканных салфеток. Скотт не спал и невозмутимо курил сигарету. Патрисия лежала на животе. Руки у неё были связаны за спиной куском грубой веревки, крепко затянутой вокруг запястий. Лодыжки стянуты вместе. Через ягодицы и поперек плеч тянулись гладкие, блестящие розовые рубцы. Лицом она утыкалась Скотту в пах.
      Фрэнк в два прыжка оказался внутри и навис над Скоттом, угрожающе стиснув кулаки.
      - Черт побери, что ты с ней делал, затраханный ублюдок? прорычал он.
      Патрисия, резко дернувшись от боли, зашевелилась, неуклюже повернулась на спину, уставилась на Фрэнка и заорала:
      - Убирайся к дьяволу отсюда! Убирайся!
      Фрэнк замер. Изумленный, он покачивался на месте, устававшись на неё разинув рот.
      Она рванула путы и попыталась встать на корточки. На Фрэнка она смотрела, багровея от ярости.
      - Убирайся отсюда! Ты не знаешь значения слова "частная жизнь"? Что ты уставился? Пошел вон!
      Тут она заметила в дверях Марка и Джуди.
      - Все убирайтесь! Ублюдки!
      Мотая взад-вперед головой, чтобы стряхнуть волосы с лица, она потеряла равновесие, но не могла помочь себе ни ногами, ни руками, и завалилась набок, едва не упав с кровати. Дергая связывающие запястья веревки, будто забыв о них, она безрезультатно, но отчаянно старалась подняться.
      Скотт сел, невозмутимо затянулся и выпустил во Фрэнка струю дыма.
      Патрисия наконец окончательно соскользнула с кровати и упала на пол. Фрэнк опустился рядом на колени и взял её за плечи, чтобы поднять. Она смотрела ему в лицо, её красные, мокрые и яростно вытаращенные глаза явно его не узнавали. Она что-то неясно пробормотала себе под нос.
      Скотт наклонился и схватил Фрэнка за плечо.
      - Эй, парень, - негодующе воскликнул он. - Что тебе надо? Ты чего сюда ворвался?
      Фрэнк дернул плечом и локтем с размаху заехал Скотту в ухо. Оглушенный Скотт рухнул на постель, Фрэнк размахнулся и наотмашь хлестнул его тыльной стороной ладони по губам. Сигарета разлетелась и забила ему рот. Губы треснули, брызнула кровь.
      - Одевайся, Ахмед, - прорычал Фрэнк. - Мы с тобой немного поговорим.
      - Оставь Ахмеда в покое! - в панике завизжала Патрисия.
      Фрэнк повелительным жестом позвал Марка и Джуди в комнату.
      - Позаботьтесь о Пэтти.
      Тряся головой, потирая ухо и вытирая с губ кровь с табаком, Скотт собирал свои вещи. Он соскочил с кровати и поспешно проскользнул мимо Фрэнка. Они остановились лицом к лицу в гостиной, пожирая друг друга глазами. Скотт швырнул вещи на пол, будто освобождая руки для защиты.
      - Ты маленький ублюдок, - процедил Фрэнк, качая головой. Все будет коротко и просто.
      - У тебя на меня зуб, Фрэнк? - спросил Скотт. Он боялся Фрэнка, но смотрел ему в глаза, тужился улыбнуться разбитыми губами и говорил с презрительным вызовом.
      - Да, у меня на тебя зуб, - кивнул Фрэнк.
      Скотт откинул голову и оскалился.
      - У тебя стоит на Патрисию с первого дня вашего знакомства. Она это знает. Все это знают. Но тебе ничего не отломится, Фрэнк. Ты не в её вкусе.
      - Она сейчас заснет? - спросил Фрэнк.
      Скотт пожал плечами.
      - Думаю, да.
      Он посмотрел на вещи и пытался решить, нагнуться их собрать или продолжать разговаривать голым.
      - Ладно, - кивнул Фрэнк. - Пусть поспит. А когда она проснется, тебя не будет.
      Скотт нервно ухмыльнулся.
      - Куда, ты думаешь, я денусь?
      - А куда хочешь, - невозмутимо бросил Фрэнк. - Но прочь из города, куда угодно, но подальше, чтобы никто из нас больше никогда о тебе даже не слышал. Меня не колышет, куда ты денешься, приятель, если ты будешь очень далеко, когда она проснется.
      Скотт снова попытался улыбнуться.
      - Боже, Фрэнк, - тряхнул он головой. - Ты насмотрелся телевизора...
      - В нашей затее, - пояснил Фрэнк, - насекомое вроде тебя слишком дорого может обойтись.
      Скотт провел пальцем по окровавленным губам.
      - Предположим..., - протянул он. - Предположим, я решу пойти к копам.
      Фрэнк мотнул головой.
      - Если бы я думал, что на это есть хоть малейший шанс, я бы тебя давно прикончил - прямо сейчас, там, где стоишь. Но пойти к копам - нужно мужество, а его у тебя нет.
      Скотт тяжело вздохнул, понурил плечи и вдруг неожиданно весело воскликнул:
      - Эй, парень, ты серьезно! Ей - Богу, ты твердишь, что выгонишь меня из города, будто шериф в вестернах по телику!
      Он широко осклабился и протянул ладонь:
      - Эй, добрый человек, у меня даже денег нет уехать.
      - Ты лживый сукин сын!
      Скотт перестал ухмыляться, вздохнул и наконец нагнулся поднять штаны. Влез в них и рассудительно спросил:
      - Уже сегодня? Дай хоть пару дней. Я хочу...
      - Чем дольше станешь тянуть время, тем больше шансов, что я передумаю тебя отпускать.
      Скотт взял рубашку.
      - Куда?
      - Ты смышленый говнюк, куда-нибудь да уедешь.
      Фрэнк отвернулся и вернулся в спальню, чтобы взглянуть, что с Патрисией. Та рыдала в постели; Марк, Памела и Джуди нерешительно топтались рядом. Они даже не удосужились ослабить узлы на её лодыжках.
      Он долго смотрел на нее, потом оглянулся. Скотт задержался у дверей.
      - У тебя с ней ничего не выйдет, приятель, - сказал он. - Ты просто не её тип.
      И грохнул дверью.
      13 сентября
      До Джоша донесся чуть слышный металлический голос Памелы. Он сидел на заднем сиденье "понтиака" и держал рацию возле уха. Фрэнк расслышал достаточно, легонько шлепнул Патрисию по ноге и скомандовал:
      - Поехали.
      Она резко повернула на 52-ю улицу, потом налево на Первую авеню и медленно поплыла на север в потоке транспорта. Оба пассажира напряженно вглядывались во тьму за окном. Но пристального взгляда не требовалось. Черный "мерседес" вскоре обогнал их под мостом Квинсборо, и Патрисии приходилось непрерывно жать на газ, чтобы держаться поблизости.
      - Еще ближе, - велел Фрэнк. - Этой машины они не знают.
      Патрисия пристроилась за "мерседесом" и сократила дистанцию.
      Джош, положив руки на спинки передних сидений между Фрэнком и Патрисией, не отрывал глаз от "мерседеса".
      - Он там, да? - спросил он.
      Патрисия кивнула.
      - Там.
      Весь день она была немногословна, но когда открывала рот, голос звучал спокойно. Большие круглые солнечные очки скрывали брови и скулы вместе с глазами. Запястья опоясывали красные рубцы и черные струпья - память о веревках. В остальном она была как всегда прехорошенькой - вела машину босой, одетая в песочные "ливайсы" и клубничного цвета рубашку.
      - Что с теми линзами, которые купил Марк? - спросил Джош.
      Он говорил про стекла от автомобильных фар, которые Марк купил, чтобы смастерить мигалку на крышу их "полицейской" машины.
      - Они подойдут?
      - Вполне, - кивнул Фрэнк. - Я сделаю так, что подойдут.
      - И покрасишь красным?
      - Конечно. Первым делом. Это совсем несложно.
      - Машины почти готовы? - спросила Патрисия.
      Фрэнк кивнул.
      - Еще пара дней. Нам понадобится бляха таксиста. Ее несложно подделать - если считать, что вблизи никто разглядывать не будет. Все, кроме этого, готово.
      - Знаешь, Фрэнк, - начал Джош, положив руку тому на плечо.
      - Ну?
      - Хочу тебе сказать: я могу понять, как ты покрасил обе машины и по трафарету вывел нужные буквы, но эти работы с металлом, изготовление сирены и мигалки из всякой рухляди - предел того, что мне доводилось видеть.
      Фрэнк ухмыльнулся и залился краской.
      - Спасибо исправительной системе... Там меня научили работать с металлом.
      - Такое мастерство, - не унимался Джош. - Не думаю, чтобы тебя такому научили. Думаю, у тебя талант.
      Фрэнк расплылся в улыбке.
      - Ну, думаю, это семейное - я насчет таланта к разным поделкам. Мой старик - отец, я имею в виду, - был хулиган и пьяница, но своими руками творил чудеса. Думаю, ему просто приходилось это делать. Он мог смастерить что угодно из ничего, и этим приходилось заниматься почти все время. Он мог все.
      - Ценный талант, - серьезно заметил Джош.
      - Ну, умер он спокойно - что называется, в благоденствии. Но я вспомнил одну забавную вещь. Много лет я и думать об этом забыл. У него была такая песенка... Ты когда-нибудь такое слышал?
      И Фрэнк, отчаянно фальшивя, почти фальцетом, спел песенку отца мотивчик из "Индейки на соломе":
      Как-то жил чудак-старик
      С деревянною ногой;
      Он к каталке не привык
      И доволен был судьбой.
      Подобрал он горсть болтов,
      Две консервных банки,
      Смастерил грузовичок
      И катал как в танке.
      Он рассмеялся, повернулся к Патрисии и увидел, что та тоже смеется.
      Они остановились на перекрестке и ещё раз получили шанс рассмотреть человека в "мерседесе". Патрисия встала почти впритык. Посол разговаривал с помощником, который, похоже, сопровождал его повсюду. Помощник сидел лицом к послу, весь почтительность и внимание, тогда как посол смотрел вперед и, кажется, ни разу к нему не повернулся.
      Через некоторое время Фрэнк потерял к ним интерес и заговорил снова.
      - Я вчера нашел латунь для полицейских блях. Немного отполировать, и готово.
      - Как ты считаешь, скоро мы сможем им заняться? - спросил Джош.
      - Я как раз собирался спросить у тебя, - хмыкнул Фрэнк. У нас ещё есть чем заняться, но пора думать о дне "Икс".
      Не успели смениться огни светофора, как "мерседес" сорвался с места и помчался на север. И снова он не свернул на запад ни на 63-ей, ни на 65-й. И снова Лал Али Хаваб катил отнюдь не в консульство. Патрисия держалась прямо за "мерседесом".
      - Это, конечно, не мое дело, - заметил Фрэнк, - но вы уже решили, как будете выбираться из города, когда получите деньги?
      - Кое-какие планы у нас есть, - заверил Джош. - А у тебя?
      - Лучше о них забудьте, - буркнул Фрэнк. - Все остальное не имеет смысла, если после этого не убраться подальше. И это может оказаться самой сложной, самой опасной частью операции. Вся страна будет знать, кто мы. Нас станет искать каждый коп от фэбээровца до сельского шерифа.
      - Я всегда хотела, чтобы мой потрет красовался на каждой почте, улыбнулась Патрисия. - Уж лучше там, чем в канаве на Восьмой авеню, а, Фрэнк?
      Фрэнк пропустил её слова мимо ушей.
      - Я думаю, уносить отсюда ноги - это та часть операции, в которой я не собираюсь составлять вам компанию. Ведь таким был уговор, верно? Как только деньги попадут нам в руки, партнерству нашему конец.
      Патрисия сверкнула глазами и холодно подтвердила:
      - Верно.
      Тут Фрэнк замялся.
      - Но... мне очень не хотелось бы, чтобы Пэтти угодила за решетку. И ты, Джош, тоже.
      - Мне тоже не хотелось бы, чтобы ты отправился в тюрьму, - с легким сарказмом согласилась Патрисия.
      - У нас есть друзья, - сказал Джош. - У таких, как мы, друзья есть везде. Ты говоришь, наши имена станут известны повсюду. Правильно, станут. Повсюду. Для многих мы станем героями, и они захотят нам помочь. Сделают все, что смогут.
      Фрэнк покачал головой.
      - И чем на большее число друзей вы надеетесь, тем больше у вас шансов влипнуть.
      - Наши люди не предадут, - возразила Патрисия. - Мы знаем, что делаем.
      Фрэнк посмотрел на Джоша, потом на нее.
      - Рад это слышать, - сухо буркнул он и отвернулся, разглядывая "мерседес".
      - Куда ты собираешься, Фрэнк? - спросил Джош. - То есть, есть не очень...
      - Туда, где смогу жить нормальной жизнью, - Фрэнк не сводил глаз с "мерседеса". - Где никто меня не знает.
      - Например, в Акапулько? - спросила Патрисия.
      Фрэнк пожал плечами.
      - Что-нибудь вроде этого.
      "Мерседес", не снижая скорости, свернул на 72-ю стрит, Патрисия неуклюже вильнула следом. На повороте шины "понтиака" завизжали, сзади сердито засигналила машина. "Мерседес" мчался на восток по 72-й, через Йорк в конец 72-й, туда, где она заканчивалась тупиком. Там он подкатил к бордюру и наконец-то остановился перед небольшим, но явно богатым жилым домом.
      Патрисия развернулась в конце улицы и поехала обратно, притормозив на другой стороне улицы напротив "мерседеса"
      Они следили за послом, за Лал Али Хавабом. Тот вышел из машины следом за помощником, который придержал ему дверцу. Вышел, немного постоял на улице, словно нюхая воздух, а потом быстро зашагал к дому.
      "Мерседес" сорвался с места и уехал.
      - Ладно, великие сыщики, - вздохнула Патрисия. - Никакой тайной тут не пахнет. У него здесь квартира.
      - Может быть, - кивнул Фрэнк. - Я пойду посмотрю. Ты езжай, подберешь меня на углу.
      Они подобрали его через десять минут. Фрэнк сообщил, что в холле звонка с именем Лал Али Хаваб не оказалось.
      - Ну?
      - Есть Рави Басу. Думаешь, это его помощник?
      - Конечно, - кивнула Патрисия. - Вероятно, тот постоянно живет в Нью-Йорке. А когда приезжает Лал Али, он останавливется у Басу. Может быть, там удобнее, чем в консульстве.
      - Во всяком случае, мы знаем, где его найти.
      Джуди вернулась домой как раз в тот момент, когда Фрэнк с Марком уходили на Вест Уотерсайд, чтобы ещё вечерок повозиться с машинами. Она столкнулась с ними в дверях, сделала Фрэнку глубокий реверанс, ухмыльнулась и спросила, нравится ли ему, как она одета - яркое цветастое платье до лодыжек, сандалии, волосы заколоты назад.
      Фрэнк хмыкнул:
      - Одобряю, - и игриво шлепнул её по заднице.
      Она засмеялась, но смех сразу оборвался, едва закрылась дверь. Накинув цепочку, она повернулась к Патрисии, Памеле и Джошу, кивнула и опустилась на пол возле дивана.
      - Идите сюда.
      Она купила хорошей травы, такой не всегда достанешь. Они по запаху определяли без труда, насколько она хороша, и это были только листья, без шишек и семян. Памела тоскливо вдыхала пряный аромат. Джуди села на корточки, расстелила перед собой газету, высыпала на неё стакан и свернула три самокрутки.
      - Мы назначили ориентировочную дату, - сообщила Патрисия Джуди.
      Джуди подняла голову.
      - Да?
      - На самом деле было несколько возможных дат, - поправил Джош. - Самая ранняя - вторник, 28 сентября - через две недели. Или в среду. Или во вторник, или в среду следующей недели.
      Джуди пожала плечами.
      - Фрэнку нужно несколько дней, чтобы закончить с машинами. Нам - ещё несколько дней, чтобы позаботиться о других вещах. Потом Фрэнк собирается провести две-три репетиции. Мы хотим начать в середине недели...
      - В пятницу Фрэнк не станет затевать никакой авантюры, сказала Патрисия.
      - Есть другие причины дождаться середины недели, - добавил Джош.
      Джуди засмеялась.
      - Конечно. Мы же не можем похитить человека, когда кто-то празднует Субботу.
      Патрисия приняла первой самокрутку у Джуди и сильно затянулась. Она вдохнула дым и передала сигаретку Джошу. Она знала, что другие смотрят на нее. За ней наблюдали с той ночи...
      - Фрэнк собирается взять свою долю денег и отправиться в Акапулько, сказала Памела.
      - Господи, Акапулько? - воскликнула Джуди.
      Джош кивнул.
      - Или что-то вроде. Он собирается греть задницу на пляже, хлебать бурбон, загорать и набирать жирок.
      - На наши деньги, - заметила Джуди. - Но мы решили, что его не отпустим?
      - Решили, - кивнул Джош.
      - Об этом мы давно не говорили, - заметила Патрисия.
      - Короче, в Акапулько с полумиллионом, который принадлежит революции, он не поедет, - подвел черту Джош. - Можешь быть уверена.
      - Как ты собираешься его остановить? - спросила Патрисия. - Мне кажется, эту часть плана мы упустили.
      - Мы ничего не упустили, - возразил Джош и помахал самокруткой, которая теперь пришла к нему. Пока Патрисия подносила её к губам, чтобы вновь глубоко затянуться, он встал и вышел. Вышел лишь на мгновение в одну из спален, а когда вернулся, в руках у него был маленький коричневый саквояж - такие турагентства дарят клиентам - и на нем и в правду золотом было вытиснено название агентства. Сел он возле Патрисии.
      - Не пропустили, - повторил он, взял самокрутку и глотал дым, пока открывал саквояж и вытаскивал оттуда грязную, пропахшую потом белую футболку. Когда он её развернул, девушки уставились на крошечный автоматический пистолет 25-го калибра. Джош взвесил его на ладони. Пистолет был настолько мал, что почти терялся в сжатом кулаке. Отвратительной миниатюрное орудие смерти...
      Джош выпустил дым.
      - У меня их три.
      Патрисия покачала головой.
      - Понадобится больше. У тебя хватит характера убить его?
      - Нам придется его убить? - спросила Памела.
      - Он будет вести себя тихо только под дулом пистолета - а может, и это не поможет, - сказала Патрисия.
      Джош принялся заворачивать пистолет.
      - Я думаю, достаточно просто выдать его полиции, - сказал он. - Мы прикуем Лал Али Хаваба к стене. Ну, когда мы получим деньги и его отпустим, просто посадим Фрэнка на его место, примчится полиция и найдет его.
      Патрисия вздохнула.
      - Кажется, я бы предпочла, чтобы его убили. Его засадят на всю жизнь.
      - Тебя этот парень волнует? - недоверчиво поинтересовался Джош.
      Патрисия медленно повела головой.
      - Нет. Но лучше смерть, чем...
      Джош застегнул молнию на саквояже и решительно её перебил:
      - Ну, если у тебя появятся какие-то идеи, как забрать у него деньги и ему не повредить, дай знать. Я над этим подумаю. Но я рискую жизнью и свободой не для того, чтобы помочь Фрэнку Коффи купить несколько лет сладкой жизни в каком-нибудь буржуйском раю. Мне парень нравится, я сам его невольно даже зауважал; но мы лучше используем эти деньги. Если придется его убить, чтобы их забрать, я его убью. Если смогу забрать, не убивая, пусть живет. Но половины ему не видать.
      - Верно, - поддержала Джуди.
      - Скажите им, что я ушла домой, - попросила Патрисия, когда послышался скрежет ключа в замке, и дверь дернулась на короткой цепочке. Она вскочила с кушетки и рысью пустилась через холл в маленькую спальню. Она выкурила добрую часть травы Джуди, и на неё нашла апатия. Патрисия закрыла дверь и растянулась на кровати.
      В гостиной Марк с Фрэнком отдыхали в компании Джоша и Памелы. У них нашлось немного виски. Это оказался скотч, но Фрэнк согласился на небольшую порцию и болтал, лениво её потягивая. Он был в хорошем расположении духа. Джош, Джуди и Памела наблюдали за ним с несколько большим чувством, нежели банальное внимание, но он ничего не замечал.
      Фрэнк говорил о машинах. Говорил, что они все сделали и готовы начинать. Потом спросил про Патрисию.
      Джош сказал, что она ушла домой.
      Фрэнк хмыкнул: он надеется, она пойдет прямо домой, а не остановится у Изи. И добавил, что ей сейчас не нужно ничего, кроме чуточки комфорта.
      Долго Фрэнк не задержался. Джош запер за ним дверь, но не уселся снова, а прошел через холл к маленькой спальне. Патрисия лежала на кровати. Темно не было, с улицы в комнату всегда пробивался неяркий свет. Он видел, что Патрисия лежит ничком. Она сняла джинсы, но оставила рубашку. Джош сел рядом и положил руку на обнаженную ягодицу. Он ощутил холодный легкий пот на её коже.
      - Сукин сын! - прошептала она.
      - Что случилось, крошка?
      Она судорожно вздохнула.
      - Нет проклятых пилюль, ни черта не осталось. Нет даже обитрола. А мне чертовски нужно...
      Он ласкал её ягодицы, поглаживая каждую по очереди.
      - У тебя есть то, что всегда было нужно...
      - Да? Что, скажи?
      Джош поднял руку и звонко её шлепнул.
      - Скажем, я, - хрипло прошептал он. - Так что кончай ломаться!
      Патрисия перевернулась и посмотрела на него.
      - Черт возьми, - прошептала она со слезами.
      Джош скинул туфли, сорвал рубашку и штаны, прыгнул в кровать и рванул её к себе...
      Он чувствовал, как она расслабляется. И как потом она уснула.
      Где-то среди ночи он проснулся и разбудил её тоже. Сжал в объятиях и начал целовать. Она позволяла ему ласкать себя, но её это не возбуждало. Тогда она поймала его член и занялась привычным делом.
      Когда он кончил, она снова куда-то очень быстро провалилсь. Проснулась утром, когда он ещё спал, и выскользнула из квартиры, пока он не понял, что она ушла.
      17 сентября
      Утром Фрэнк, выйдя из квартиры, на лестнице столкнулся с Фрэдом Муроном, который поднимался наверх. Они встретились почти на улице, поэтому детектив вышел вместе с ним и согласился прогуляться до Восьмой авеню.
      - Не иначе на свидание собрался, - прокомментировал Мурон при виде темно-синего костюма Фрэнка и пощупал материал на рукаве. - Ага, определенно на свидание.
      Фрэнк усмехнулся.
      - Может быть.
      На нем была рубашка в веселую голубую и желтую полоску и широкий галстук, купленный только днем.
      - Дорогой, - заметил Мурон.
      Фрэнк пожал плечами.
      - Да не то чтобы очень. Когда это единственное, что у тебя есть...
      - Я видел тебя в сером и в коричневом, как мне кажется.
      - Это был кто-то другой, - возразил Фрэнк.
      Детектив вздохнул.
      - Ну, ладно. Может, другой. Зрение у меня уже не то, что прежде, - он провел пальцем по тонкому острому носу и двумя пальцами потянул за подбородок. - Знаешь, моя работа - она здорово портит глаза.
      - Моя тоже, - отозвался Фрэнк.
      Их небрежно толкнула девушка, проскользнувшая с проезжей части между припаркованных машин. Но даже не оглянулась, чтобы извиниться.
      - А чем ты сейчас занимаешься, Фрэнк? - спросил детектив. - Я знаю, ты уволился из гаража. Но мне ты ничего не говорил.
      - А кому-нибудь говорил? - спросил Фрэнк. - Если это допрос...
      - Это не допрос, мой мальчик.
      - Рад слышать, - небрежно бросил Фрэнк.
      Детектив выпрямился и посмотрел на Фрэнка с несколько новым и тревожным любопытством. Он не был уверен, смеются над ним или нет.
      - Помнишь, что я говорил тебе прошлой весной? - спросил Фрэнк. - Что дела вроде того, что у нас с тобой были, подворачиваются не часто. Что их невозможно ускорить и приходится просто ждать. Что постоянно нужно их высматривать. Ну, я высматривал, но ничего не высмотрел.
      - На что ты живешь?
      Фрэнк глянул на в упор.
      - Я не сказал, что ушел на пенсию.
      - На кого-то работаешь?
      Фрэнк мотнул головой.
      - Только на себя. Есть несколько мелких дел. Ничего, что представляло бы интерес для тебя.
      - Вздор.
      - Нет, не вздор.
      Их снова толкнули - на этот раз дорогу перегородила парочка девиц. Фрэнк осклабился и покачал головой. Детектив рыкнул, чтобы те убирались вон. Одна огрызнулась, что это явно все, что он умеет.
      Мурон снова пощупал ткань костюма Фрэнка, но теперь отнюдь не игриво болезненно. И пожаловался:
      - Ты носишь костюмы лучше моих.
      Дружелюбие Фрэнка иссякало, и он бросил:
      - Ладно, Фрэд, может, ты просто не в том деле.
      - Я в том деле, - ответил детектив. - Только у меня нет никаких связей, кроме как по работе.
      Фрэнк осторожно кивнул. Он не хотел отвечать. Хотел дождаться, пока тот скажет что-то, на что ответить легче.
      - У тебя точно нет ничего, чтобы пустить через меня? спросил Мурон.
      Фрэнк тонко улыбнулся. Детектив отступал.
      - Точно.
      - Без дураков, именно сейчас.
      Фрэнк утвердительно кивнул.
      - Верно. Без дураков. И ответ ты уже слышал. Но я расскажу тебе, что будет дальше: примерно с месяц я ещё поосмотрюсь, и если не увижу ничего, на чем мы вместе сможем сделать немного денег - тогда я брошу все, над чем работаю сейчас, и поищу что-нибудь для тебя. Пока не найду что-то дельное. Годится?
      - Без дураков? - недоверчиво переспросил детектив.
      - Без дураков.
      - Ладно.
      Они дошли до угла Восьмой авеню и остановились. Мурон потряс Фрэнку руку.
      - Надеюсь на тебя, приятель, - сказал он. Это была угроза, но угроза невинная.
      - Верно, - Фрэнк почувствовал облегчение. Довольный и улыбчивый, он шагал по Восьмой авеню, и его неудержимо тянуло свистнуть.
      - Изи это понравится. Изи правда это понравится. Слушай, будто вернулись старые времена. Она пришла сюда, снимается, зарабатывает на кусок хлеба - что ещё надо? И Изи за неё не беспокоится, как раньше. Ты хорошо сделал. Изи все слышал. Это лучшее, что с ней было последнее время.
      Фрэнк стоял смущенный, причем не слегка. Изи не выпускал его руку. Он закончил свою речь, но все цеплялся за руку Фрэнка и продолжал кивать.
      - Еще минут десять, - повторял Изи. - Она сказала, что возьмешь её на ужин в честь её дня рождения. Слушай, подожди, посмотри на нее. Она прекрасна! Я говорю, сегодня она просто прекрасна. Сегодня ни одна из девушек не делает денег, только Патрисия. Все парни хотят её фото.
      Фрэнк сел на стул, на котором всегда сидела Патрисия в ожидании посетителей.
      Клиент Патрисии вышел на несколько минут раньше, и Изи сказал, что она умывается и причесывается. Когда она вышла, Фрэнк убедился, что Изи был прав. Она была ещё красивее, чем обычно. Румяное личико просто светилось так яростно терла она его холодной водой и полотенцем. Волосы расчесаны и распущены по плечам. Длинное бирюзовое ситцевое платье с юбкой по колено. И сандалии. Во впадинке не шее - эмблема "нет войне". Она выглядела именно так, как Фрэнку и хотелось.
      - С днем рождения, - тихо сказал он.
      Патрисия кивнула. Ее улыбка была слишком призрачной, почти незаметной.
      - Ну, что говорил тебе Изи? Красавица!
      Она благодарно улыбнулась старику.
      - Куда идете отмечать? - спросил Изи.
      На этот раз Патрисия ехидно ухмыльнулась:
      - Слышал о местечке под названием "БиСи"?
      Изи качнул головой и невинно поинтересовался:
      - Большая суматоха?
      Она расхохоталась.
      - Нет. Кое-что другое.
      - Я хотел повести её в "Американу", - оправдывался Фрэнк.
      - Слушать Бобби Джентри, - заливалась Патрисия.
      Фрэнк поймал такси. Ей пришлось объяснять водителю дорогу. Тот тоже ни разу не слышал о заведении под названием "БиСи". Оказывается, это к югу от площади Вашингтона, недалеко от Провинстаунского театра.
      Нет, не в такое место Фрэнк хотел её сводить. Они сидели рядом с косматым бородатым парнем. Стулья привинчены к бетонному полу. Воздух насквозь прокурен, пронизан пурпурными огнями и чересчур громкими пересудами странных существ за соседними столиками. Мяса не подавали, только овощи, злаки да орехи. Ничего спиртного, только пиво и эль. Была ещё маленькая сцена, где, очевидно, кто-то собирался выступать, но позже. И ничто не давало понять, что это могло быть за программа. Фрэнк оказался там единственным мужчиной при пиджаке и галстуке.
      - Хочешь знать, что означает "БиСи"? - спросила она.
      - Было бы любопытно.
      - Бисексуалы.
      Он оглядел своих соседей, чавкающих орехами и сырыми зернами, и проворчал:
      - Нужно было догадаться.
      - Они такие интересные...
      - У меня от них мурашки.
      Патрисия улыбнулась, и это была самая естественная улыбка, какую он до сих пор видел.
      - У меня тоже.
      Он снова огляделся.
      - Чистый зверинец.
      Программа состояла из чтения стихов. Читали мужчины, переодетые женщинами. Женщины, переодетые в мужчин. И кто-то неопределенного пола.
      Фрэнка заинтересовала парочка, назвавшаяся Валентином и Валентиной. Оба были по пояс голыми, но когда они уходили со сцены, он все ещё не был уверен, кто из них Валентина, а кто - Валентин. Стихи казались непонятными, но существа за соседними столиками визжали, впадали в экстаз и долго неистово аплодировали. Скептичный по натуре, Фрэнк не мог не забавляться. Через некоторое время он смеялся, когда хотел засмеяться, и если существо глазело на него, он так же нахально глазел в ответ.
      Патрисия от души забавлялась. Она неохотно ковырялась в еде и съела едва ли кусочек. Зато выпила несколько больших графинов эля. По большей части было слишком шумно - или слишком тихо - чтобы разговаривать, и она просто сидела с блаженной улыбкой, расслабившись и принимая все вокруг. Похоже, она слушала некоторые стихи. Фрэнку показалось, что слушала.
      Часа через два она предложила уйти. На улице Патрисия уже хотела нырнуть в подземку, но Фрэнк решил поймать такси. Тех поблизости видно не было, и они зашагали к Шестой авеню, высматривая машину.
      - Ты не голодна? - спросил он.
      Патрисия качнула головой.
      - Приняла что-то, что подавило аппетит?
      Она сердито сверкнула глазами, но ярость мгновенно расстаяла и она созналась:
      - Совсем чуть-чуть.
      - Что?
      - То, что могу себе позволить. Три таблетки.
      Фрэнк мотнул головой.
      - Не можешь найти в жизни ничего другого?
      - Чего?
      Фрэнк стиснул зубы, пытаясь удержать вздымающийся гнев.
      Патрисия вздохнула.
      - Не знаю.
      Фрэнк остановился на тротуаре.
      - Прежде чем мы найдем такси, - начал он, - позволь тебе сказать.
      Он остановился. Она прошла пару шагов и остановилась чуть в стороне. Он придвинулся ближе.
      - Сегодня я хочу с тобой поговорить. Правда, ведь у меня ни разу не было возможность остаться с тобой наедине. Мой друг на этот вечер уступил квартиру. У меня грязно. А там хорошо. Пойдем? Выпьем, поговорим?
      Патрисия лизнула губы и нахмурилась, что-то решая про себя. Потом пожала плечами.
      - Ладно, Фрэнк.
      Это была квартира Адели. Хозяйка ночевала у Фрэнка. Обошлось это ему в полсотни долларов
      Патрисии у Адель понравилось. Фрэнк знал это наверняка. Она ходила по квартире, разглядывала гравюры и книги. Он видел, что она исследует все вокруг и в некотором роде обживается, как будто квартира стала её.
      - Это квартира женщины, - заключила Патрисия.
      - Да. Мартини хочешь?
      Он дал Адели денег, чтобы та прикупила пару бутылок - четверть галлона "Олд крю" ему и четверть галлона "гордона" для Патрисии. Рядом с джином Адель оставила лимон и даже нож, чтобы его очистить.
      Когда он вернулся в гостиную, Патрисия сидела на том самом диване, где им с Аделью несколько раз довелось совокупляться - в те дни, когда они впервые встретились, во времена аферы с бланками рецептов.
      Войдя с напитками, Фрэнк заметил, что Патрисия смотрит на него с пристальным любопытством. Он ждал опасений, но не заметил ни малейших признаков.
      Она забрала у него мартини, небрежно кивнула вместо тоста и сделала большой глоток ледяной душистой жидкости. Он отхлебнул "Олд Крю" и сел рядом. Совсем близко.
      - Ты был женат, Фрэнк? - спросила Патрисия. Выпятив губы, она смаковала мартини и полностью ушла в свои ощущения. Она и спрашивала невнимательно, даже не глядя на него.
      Он качнул головой.
      - Ты же знаешь, как у меня все было. Как я вообще мог жениться?
      - А хотел?
      - Конечно.
      Она подняла глаза.
      - Ты очень буржуазный парень, - мягко заметила она без всякого намека на издевку. - Образец американской мечты. Вилли Ломан из Коза Ностры.
      Фрэнк пожал плечами, не желая показывать, что такой поворот разговора ему не по нутру.
      - Не знаю, что все это значит, - буркнул он, - но принимаю.
      - Я не хочу тебя унизить, - поспешно поправилась она.
      - Ладно. Все равно я унижен. Американская мечта! Да в задницу! Я никогда ни кусочка от неё не имел. И никогда не получу.
      - Ты хочешь быть богатым. Мне кажется, ты был бы счастлив, выйди все по плану.
      Он кивнул и вздохнул.
      - Я думаю, я все верно решил. Я видел одно место, когда служил в Европе в ВВС, и очень долго о нем думал. Когда был за решеткой. И на свободе тоже. Думал, что смогу туда уехать, и никто не будет знать, кто я, и никто никогда не станет мне надоедать. Это красивое место. Тихое. Тебе там понравится.
      - А как ты собираешься решить проблемы с паспортом и все такое? поинтересовалась она.
      - Были бы деньги, и все в порядке.
      Патрисия подняла бокал и кивнула ему.
      - Надеюсь, Фрэнк, - тихо сказала она.
      Он выпил вместе с ней. Пока бокалы были подняты, он пристально вгляделся ей в лицо, в последний раз оценивая её настроение, прежде чем высказать то, что было у него на уме. А потом сказал:
      - Слушай, Пэтти... Ваша затея... твоя и твоих друзей... Все это нереально. Ничего не получится, и рано или поздно вы кончите за решеткой. Тебя посадят на... О, Господи, на годы и годы! Вот почему я хочу тебя уговорить... уехать со мной. Там ты можешь быть счастлива. Тебе будет хорошо, Пэтти. Я всегда буду добр с тобой, и все будет хорошо, и ты будешь счастлива.
      Патрисия держала бокал с мартини между расправленных ладоней и не сводила с него глаз.
      - Я ждала, что ты это скажешь, - мягко произнесла она. Когда сегодня ты попросил пойти с тобой, я знала, что последует какое-то предложение. Отправиться с тобой в постель - или вот это. По правде говоря, знала и раньше. Знала, ещё когда ты пригласил меня на ужин в честь дня рождения. Я думала, что мне тебе ответить, но до сих пор не знаю. Не знаю, что тебе сказать.
      - Тебе не нужно что-то говорить прямо сейчас.
      - Нет, нужно. И прямо сейчас. Не так уж много времени осталось до конца света.
      - Ладно. Ты сделаешь для меня одну вещь? - спросил он.
      - Отправиться с тобой в постель? - равнодушно улыбнулась она.
      - Мне очень этого хотелось бы. Но не про то речь. Вот чего я от тебя хочу: разреши оформить на тебя фальшивый паспорт. Тебе нужно сфотографироваться. Скажем, в темном парике; потом, если паспорт действительно понадобится, придется перекраситься. Я знаю парня, который все устроит за пару тысяч. Считай, я ставлю эти деньги на удачу - вдруг ты решишь со мной уехать? А окончательно решить ты можешь позже.
      Патрисия вздохнула и кивнула.
      - Ладно, Фрэнк, на это я согласна.
      Пока он делал ей второй мартини и наливал себе по новой виски, она включила музыкальный центр и настроила его на волну станции WQXR. Комнату наполнила тихая музыка - сложная музыка без различимой для него мелодии или ритма, но с ощутимой энергией, которая явно волновала Патрисию и интриговала его. Это была симфония Брукнера. Фрэнк понятия не имел, кто это, но слушал с уважением, потому что это было частичкой её жизни, пусть даже выше его понимания.
      Пока звучала симфония, они почти не разговаривали. Он только придвинулся к ней поближе и полуобнял, она прислонилась к нему и опустила голову ему на плечо. Бокалы опустели, и он налил по третьей порции.
      Он любовался её телом, но ни разу её не тронул. Кроме той ночи, во время стычки со Скоттом неделю назад, он видел фотографии, сделанные в студии Изи. В тот вечер, когда он нашел их на улице, одну он разорвал у неё на глазах, но две оставшиеся сохранил и унес домой. Ему хотелось приласкать её. Но когда рука его легонько соскользнула ей на грудь, она осторожно её оттолкнула. Улыбнулась, но оттолкнула.
      Музыка стихла. Мягкий, глубокий, волнующий голос долго что-то говорил, потом зазвучала другая музыка. Казалось, она ей тоже нравилась. Фрэнк уже думал, что музыка будет владеть её вниманием всю ночь.
      Но нет: внезапно, пока музыка ещё играла, Патрисия взглянула на него и спросила, с какой стати она должна захотеть поехать с ним в Европу.
      - Мне придется бросить все, что для меня важно. Ты думаешь, что сможешь это заменить?
      - Я смогу сделать тебя счастливой, - твердо ответил он.
      Она пожала плечами.
      - Ну, если я что-то о тебе и знаю, так что когда ты что-то решил, то сделаешь.
      Она замолчала, оставив его в недоумении. Он долго думал над её словами, и когда музыка затихла вновь, спросил, пойдет ли она с ним в постель.
      Она даже не подняла глаз. Только жадно глотнула из бокала и ответила:
      - Пожалуй, да.
      Потом в последний раз хлебнула мартини, встала и направилась в спальню. Пока он выключал аппаратуру и свет в гостиной, она присела на постель и через голову стянула платье. Когда он зашел в спальню, она без одежды показалась даже более прекрасной, чем в его мечтах или воспоминаниях.
      - Лучше б ты музыку оставил, - сказала она.
      Пришлось вернуться в гостиную и снова все включить, а она так же сидела на краю и ждала. Она внимательно следила, как он раздевается - он видел её взгляд в зеркале шкафа. Видел, как её смешит, что он аккуратно вешает одежду на спинку стула. Видел, как гаснет её улыбка по мере того, как он раздевается и она впервые видит его смуглое, волосатое, мускулистое тело.
      Когда он повернулся, её глаза немедленно скользнули вниз, на его член, и когда он подошел к кровати и сел рядом, она не отрывала откровенно заинтересованного и ничуть не смущенного взгляда. Короткий, толстый, необрезанный, тот пребывал в крайнем возбуждении. Ярко-розовая набухшая головка распирала коричневатый обод крайней плоти.
      Ее внимание отвлек рваный белый шрам на его бедре. Она коснулась его пальцем.
      - Заработал в Германии, - сказал он.
      - Немцы?
      Он качнул головой.
      - Военная тюрьма.
      Он поцеловал её. Она не ответила на поцелуй, но уже не мешала его ладони накрывать её груди, и когда он нежно сжал соски большим и указательным пальцами, они затвердели, набухли и сморщились. Теперь ему было что взять губами и ласкать кончиком языка.
      Патрисия не сопротивлялась, когда он толкнул её на кровать, занес её ноги и лег рядом. Он лежал на боку, чтобы удобнее было посасывать и лизать её соски. Потом потянул её руку к члену, она охотно его приняла и принялась ласкать.
      Она уже была возбуждена. Крупные лоснящиеся соски покрылись коричневыми складками с твердыми бутонами. Горячее тело стало влажным от пота. Она его поцеловала - но не нежно и ласково, как пробовал он, а яростно, с открытым ртом и ищущим языком. Потом потерла его член о волосы в промежности, и ему пришлось удержаться, чтобы не войти в нее.
      Патрисия перевернулась на спину и широко раскинула ноги. Он взгромоздился сверху, она схватила его член и сама втолкнула в себя. Потом долго возилась и изгибалась, чтобы заправить его глубже и плотнее. Фрэнк понимал, чего ей нужно, и отвечал мощными ударами. Их бедра, животы громко и мокро шлепали друг по другу; открыв глаза, она блаженно улыбалась.
      Уже добравшись до вершины, она почувствовала, что он тоже на подходе, ногами обхватила его ягодицы и крепко сжала, пока он содрогался в долгих изнурительных спазмах. Она не разжимала ног и обвила руками плечи, чтобы всей тяжестью навалить его на себя. И продолжала так держать, распластывая на себе и не пуская, пока последний спазм не кончился и из него не вытекла самая последняя капля.
      Только к утру они попытались заснуть. Всю ночь они без сна лежали рядом. Почти не разговаривали, только о том, что было. Она смеялась, когда оказалось, что он стер локти и колени о жесткие простыни. Он смеялся вместе с ней, когда к утру дошел до такого изнеможения, что никак не мог не мог кончить. Он даже не мечтал, что она пробудет с ним так долго, и не мечтал, что она будет счастлива всю ночь. В фантазиях это всегда представлялось ему серьезной работой, которая быстро кончается, а потом идет душевный разговор. Все прошло настолько удивительно, что оставалось загадкой. Но так было лучше. И он был этому рад.
      Когда рассвело, они в последний раз расправили простыни и вместе отправились под душ. Они мыли друг друга. Она встала на колени и подставила голову под струи душа, пока намыливала и смывала его член и волосы вокруг. Потом они друг друга вытерли. Она поцеловала его в рот, и в живот, и в низ живота, пока терла полотенцем. Он целовал её всю, пока вытирал. Она прижимала его близко-близко и кусала ему губы.
      Вернувшись в постель, они взбили подушки и легли на спину бок о бок, понимая, что очень скоро придет сон. Он повернул к ней голову, чтобы видеть её уставленные в потолок широко раскрытые чуть задумчивые глаза.
      - Пэтти, - ласково сказал он. - Я люблю тебя.
      Она сжала его руку.
      - В таком случае, Фрэнк, - прошептала она, - сделай мне одолжение...
      - Конечно. Все, что хочешь.
      - Перестань называть меня Пэтти.
      24 сентября
      Блондинка в весьма откровенных голубых шортах прижалась к тюремной решетке.
      - Эй, пойди сюда! - окликнула она седую толстуху, восседавшую за столом в конце коридора. - Пойди сюда, сестренка. Я не шучу.
      Толстуха в конце концов подняла глаза от книги в мягком переплете и буркнула:
      - Угомонись.
      Блондинкой за решеткой была Бритт - одна из девиц Джоша. Вторая - Гейл - сидела на нарах, опоясывающих стену по всей длине большой камеры, и пыталась стеречь спальные места для себя и для Бритт. Гейл явно была подавлена. Лицо её покраснело и опухло от слез. А Бритт выходила из себя. В резком белом свете голой лампочки, прикрученной прямо над дверью, лицо её сурово заострилось.
      - Слушай, черт возьми... - не унималась она.
      - Бога ради, девка, заткнись уже, - перебила одна из соседок по камере.
      Бритт яростно сверкнула взглядом в её сторону и снова повернулась к толстухе.
      - Слушай, - сказала она. - Утром я увижу какого-нибудь копа. И скажу ему то, что собиралась сказать сегодня. И когда узнают, что ты не дала мне это сказать сегодня, где ты будешь, сестренка? Они сразу кипятком ссать начнут. Все подряд, настолько это важно.
      Толстуха вздохнула, впервые поднялась со стула и подошла к решетке.
      - По-моему, твоей подруге просто приспичило ширнуться. Может, и тебе тоже? Может, именно это вам так важно?
      Бритт покачала головой.
      - Слушай, я не стану разговаривать с каким-то дерьмовым дежурным. Не хочу объясняться со всяким самовлюбленным идиотом. У меня информация для настоящего детектива. И говорю тебе, это очень важно.
      Толстуха хмуро пялилась на Бритт, что-то мучительно соображая. Бритт выглядела так же, как и все прочие девушки в камере, черные и белые. Наряд почти форменный - откровенно вырезанные шорты, сапожки, блузки, не скрывавшие груди. Сюда они угодили из-за новой политики. Мэр устраивал показуху, очищая от такой публики улицы. Ходили слухи, что это начало кампании за президентский пост.
      Нет, блондинка все же чем-то отличалась. У толстухи было только два способа заткнуть Бритт рот: отправить её в отдельную камеру за тяжелой дверью или позвать кого-нибудь с ней поговорить. В обоих случаях без помощи не обойтись; в обоих случаях нарушался заведенный порядок, и оба нарушения были весьма некстати.
      Детектив был настроен не слишком дружелюбно. Правда, он принял их в своем уютном кабинете и каждой дал по бумажному стаканчику кофе. Но усталый, изрядно помятый мужчина лет пятидесяти выглядел обычным тертым копом, все повидавшим и ничему не верящим.
      - Проблема в том, девочки, - сказал он, - что вы хотите выбраться отсюда. Все этого хотят. И чтобы выйти, вы способны придумать любую историю. Это самый простой способ.
      - Ладно, - вздохнула Бритт. - Предположим, мы врем. Что ты теряешь? Сколько народу вы сегодня взяли? А сколько на неделе? И две ушли - какая разница?
      Детектива звали Браун - сержант Дейв Браун. Он ещё не утратил чувства юмора, поэтому улыбнулся и покачал головой.
      - Молодая леди нервничает, - заметил он. - Как, говоришь, тебя зовут? Бритт? Ну, ты смышленая особа. Но лучше скажи мне правду. Тебе нужно ширнуться? Тебе или кому-нибудь из вас?
      Бритт настойчиво качала головой.
      - Когда мы выберемся отсюда, можешь быть уверен, мы что-нибудь глотнем, чтобы все выбросить из головы. Но на игле мы не сидим.
      Браун сощурился и кивнул на Гейл.
      - Ты за неё волнуешься, да?
      - Да.
      - Ладно.
      Браун отхлебнул кофе, откинулся на стуле и внимательно посмотрел на Бритт и Гейл, явно наслаждаясь этим зрелищем.
      - О чем ты хотела рассказать? - спросил он.
      - Если мы не заключим сделку - ни о чем, - грубо отрезала Бритт.
      - Полиция Нью-Йорка сделок не заключает.
      - Чушь.
      Сержант Браун не шелохнулся. С минуту он невозмутимо разглядывал Бритт.
      - Ну, мы не заключаем плохих сделок, - уточнил он. - И глупых тоже. Вы хотите, чтобы вас выпустили? Ради чего? Ради какой-то небылицы, которую вы придумали за полчаса? Не вижу, как мне получить от этой сделки нечто большее, чем парень, который покупает на улице твою задницу. Ты нечестный партнер, Бритт. Я сомневаюсь даже, что ты честная шлюха.
      Бритт пожала плечами, пытаясь выглядеть такой же спокойной, как он.
      - У тебя есть шанс. Если то, что я скажу, правда, это чертовски важно. И именно ты первым обо всем узнаешь. Если неправда, тебя обманом заставили выпустить двух шлюх, которых задержал патруль. Что ты теряешь?
      Браун устало вздохнул.
      - Не люблю, когда меня обводит вокруг пальца продувная маленькая стерва, - буркнул он и посмотрел на Гейл. - Как насчет тебя? Ты хоть что-нибудь скажешь?
      Гейл покачала головой.
      - Я только хочу выбраться отсюда.
      Браун поднял брови.
      - По крайней мере честно... - он вздохнул и снова посмотрел на Бритт. - Я заранее ничего не обещаю. Ни под каким предлогом. Если хочешь мне что-то рассказать, валяй. Это у тебя есть шанс. Если то, что ты скажешь, мне пригодится, я вас выпущу. Если нет... - он пожал плечами.
      Бритт покосилась на Гейл. Та кивнула. Гейл пойдет на все, чтобы отсюда выбраться. Она запугана. Просто в панике. Бритт приходилось о ней заботиться. Нужно вытаскивать её и что-то дать, чтобы она немного отошла. Отвезти на Сикес-стрит и уложить в постель. И дать ей секонала. Сделать так, чтобы ей было хорошо.
      - Мы можем рассказать о плане похищения, - сказала Бритт.
      Через некоторое время Браун позвал другого детектива по фамилии Лэнсон, чтобы тот тоже слушал и записывал. Четверым в кабинетике стало тесно и жарко. Но они заказали ещё горячего кофе. Бритт говорила, Браун задавал вопросы, и они прошлись по всей истории с полдюжины раз, пока лицо Бритт не заблестело от пота, а подмышки не взмокли. Гейл принялась хныкать ещё до того, как процедура затянулась. Она беспрестанно всхлипывала, закрыв лицо руками, и сидела сутулая и подавленная.
      Браун в Бог весть который раз тяжело вздохнул и бесконечно терпеливым тоном школьного учителя заметил:
      - Бритт, ты продолжаешь пропускать самое важное. Боже правый, малышка!
      - Я говорю все, что знаю, - настаивала та.
      Браун переглянулся с Лэнсоном и осклабился.
      - Все, кроме того, что нам нужно. Как предотвратить похищение посла, если ты не можешь его назвать?
      - Я же сказала, они стали очень скрытными, как только решили, кто участвует в деле, кто нет. Помню, говорили о после при ООН и называли его "маленький коричневый ублюдок". Посла никогда не называли по имени и не говорили, из какой он страны. Верьте мне, при нас об этом никогда не говорили; все, что я знаю, я подслушала случайно.
      - Маленький коричневый ублюдок, - повторил Браун. - Дьявол, подозреваю, это подходит к половине послов при ООН.
      - Африканская страна, - предположил Лэнсон.
      Браун пожал плечами.
      - Допустим. Следующий вопрос: когда? Когда это безумство должно произойти?
      Бритт вздохнула.
      - Как только соберется сессия Генеральной Ассамблеи. А она началась на прошлой неделе.
      - Верно, - кивнул Браун. - И ничего не случилось.
      - Я же сказала, - раздраженно огрызнулась Бритт, - что что все должно случиться со дня на день. Обычно Джош выводил нас с Гейл каждую ночь. Потом он стал все чаще пропадать, готовясь к похищению. И стал очень скрытным. Но все-таки мы виделись по крайней мере пару раз в неделю. А недавно он просто исчез. Значит, они наверняка готовы сделать то, над чем работали все лето.
      - Может, он сбежал из города с другой? - предположил Браун.
      Гейл всхлипнула, Бритт покачала головой.
      - Пойдем дальше, - продолжал Браун. - Где эти люди?
      - Если бы я знала, я бы сказала, - фыркнула Бритт.
      - Они куда-то переехали, чтоб подготовить штаб-квартиру похищения, кивнул Браун. - Но куда - ты не знаешь.
      Бритт устало вздохнула.
      - Повторяю ещё раз... Когда решили взяться за дело, те, кто собирался в нем участвовать, уехали. Это было частью всего замысла, чтобы остальные ничего не знали.
      - И ты действительно не знаешь, Бритт?
      - Я рассказала все, что знаю.
      У Лэнсона возник вопрос.
      - Меня интересует парень, которого они пригласили, тот, которого ты считаешь профессиональным преступником. Можешь ты нам помочь опознать его?
      - Я могу подтвердить свои слова, - сказала Бритт. - Прошлой весной на Сикес-стрит он избил наркомана. Тот пытался на него напасть, и он избил парня до полусмерти. У вас это должно где-то значиться.
      - Как зовут парня, Бритт? - не отставал Браун. - Давай, вспоминай. Господи Боже, Фрэнк - как дальше?
      Бритт пожала плечами.
      - Я ни разу не слышала, чтобы его звали как-то еще.
      - Ладно, и что у нас есть? - вздохнул Браун. - Ты нам назвала шайку недоумков, которые якобы собираются напасть на посла при ООН. Но понятия не имеешь, где их найти. Говоришь, его собираются похитить, но не знаешь, какого посла и не знаешь, когда. Ты сказала, они взяли в помощь профессионального преступника... Но не знаешь, кто он или где его найти. Это все, Бритт?
      Бритт кивнула.
      - Вы нас отпустите?
      Браун покачал головой.
      - Нет, не сейчас. Мы все проверим. Если хоть что-то подтвердится, поговорим ещё раз. Сейчас я отправлю вас с подругой обратно в камеру, чтобы мы знали, где вас найти, если захочется задать ещё вопросы.
      - Сукин сын!
      Браун отправил Бритт и Гейл обратно в камеру и вернулся в офис. Лэнсон просматривал свои записи и на звук шагов поднял глаза.
      - Что будем делать? Выбросим в корзину?
      Браун покачал головой.
      - Это достаточно безумно для того, чтобы быть правдой.
      - Хочешь взглянуть?
      Браун взял листочки и пробежал их по диагонали.
      - В любом случае, мы можем известить охрану ООН, - сказал он. Проверить эти фамилии. Посмотреть, нет ли у нас ещё что-то на этих типов. И вот ещё Патрисия Сент Албан... Она вроде числится в Колумбийском... Проверь в университете и посмотри, что на неё есть. Может, найдешь домашний адрес...
      28 сентября
      Патрисия первой вывела из гаража на Вест Уотерсайд свой оливковый "понтиак". Она была одна. На сиденье рядом лежала рация, а в сумочке - один из пистолетов Джоша. Фрэнк настоял, чтобы она надела туфли. На ней были шорты из грубой ткани цвета хаки, клубничного цвета рубашка и желтый нейлоновый дождевик. Лило весь день - дождь был теплый, но хлесткий и нудный - и после нескольких часов казалось, что сырость пропитала все на свете.
      Сразу за воротами пришлось остановиться, чтобы включить фары и дворники. Патриция неуверенно нащупывала кнопки - тяжесть сдавила грудь, стянула плечи. Нервы...
      Она вдохнула, прогнула спину, разминая мышцы, выдохнула и выпрямилась. Потом вгляделась в зеркало заднего вида и заметила, что другие стоят снаружи и следят за ней. В знак приветствия она подняла руку, и, чуть восстановив уверенность в себе, погнала "понтиак" на юг, к мосту Квинсборо.
      За ней последовал Марк на "додже", который они выкрасили в желтый цвет и расписали под такси. Горел фонарик "свободен", и выключить его не удавалось. Марк был напряжен даже больше, чем Патрисия, но нужно было её догонять, и времени собираться с духом не осталось. Он резко вырулил на улицу и рванул вслед. Марк тоже включил фары и "дворники", а потом схватил рацию и принялся вызывать Патрицию.
      Фрэнк и Джош, оба в полицейской форме, стояли по обеим сторонам бело-зеленого "плимута" и смотрели, как они уезжают. Внешне оба были совершенно невозмутимы. После напряжения последних часов Фрэнк действительно в конце концов успокоился. Ожидание кончилось. Он хлопнул дверцей, чтобы привлечь внимание Джоша, и кивнул. Джош ухмыльнулся и кивнул в ответ.
      Они забрались в машину. Вел Джош. И двух минут не пробыв на улице, они увидели, насколько удался обман. Другие водители шарахались в сторону от бело-зеленого "плимута", так что Джош машинально вышел в левый ряд и на предписанной скорости проскользнул мимо полицейского патруля.
      Спешить было некуда, Фрэнк проверял радиосвязь с Марком и Патрисией.
      В четыре часа посол Лал Али Хаваб выглянул на улицу и увидел, что льет дождь. Но "мерседеса" он не заметил и повернулся к помощнику с вопросом, где машина.
      - Не знаю, сэр, - ответил Рави Бас высоким звонким голосом. - Я её вызвал. Давно вызвал.
      Посол сквозь стеклянную дверь смотрел на потоки воды. По лицу его явно читалось, что партнер его Господь только что в очередной раз не сумел выполнить свою часть обязательств.
      - И как мне ехать? - спросил он, морща нос и поглаживая лацканы отглаженного темно-синего костюма. - Дождь...
      Рави Бас кивнул. В Вашингтоне дождь шел все выходные и весь понедельник. Они с послом провели там три дня, пропустили заседание в понедельник и опоздали сегодня - во вторник. Послу не понравился уикэнд в Вашингтоне, не понравилась поездка, и сейчас было очевидно, что заранее спланированный вечер он намерен начать с крепко засевшим в нем раздражением.
      - Сэр! Сэр! Посол Хаваб! - через холл к ним бежал осипший румяный охранник, американец по имени Джеймс Кершлэнд.
      Посол повернулся к нему.
      - Моей машины нет, - возмущенно заявил он, не дав охраннику сказать ни слова.
      - Верно, сэр, - согласился Кершлэнд. - Ее нет.
      - Почему? Почему нет? - потребовал Рави Басу ответа. Частью его работы была обязанность вмешательства в такие ситуации, чтобы посол излишне не расстраивался.
      - Безопасность, - пояснил охранник. - Требования особых мер по безопасности.
      Лал Али Хаваб возвел глаза к небу.
      - Еще не легче, - вздохнул он. - Американские помешались на шпионах.
      - Но, сэр, - оправдывался Кершлэнд, - знаете, дейстствительно есть угроза...
      - О, да, - кивнул Лал Али Хаваб. - Угроза... Как это тактично подает ваша нью-йоркская полиция? Угроза жизни представителей "всех цветных наций".
      - Ну, это может показаться несерьезным, сэр, - отбивался Кершлэнд. Но мы усилили защиту всех ваших коллег.
      Посол тяжело вздохнул.
      - Прекрасно. Но какое отношение это имеет к моей машине и водителю?
      - Ваша машина здесь, сэр, - пояснил Кершлэнд. - Но полиция Нью-Йорка предложила всем дипломатам ООН сопровождение до их посольств и консульств. Машина полиции с водителем ждем вас, чтобы отвезти в консульство.
      - Нет! - почти взвизгнул Лал Али Хаваб. - Не может быть и речи! Ни в коем случае! Я не позволю везти себя по улице в патрульной машине, как заурядного уголовника. Я требую, чтобы немедленно доставили мою машину!
      - Сэр...
      - Обсуждению это не подлежит. И больше по этому поводу я ни скажу ни слова.
      Марк и Патрисия ездили кругами по заранее обговоренному маршруту. Сначала мимо здания ООН по Первой авеню на север - медленно, как можно медленнее, долго глядя на выход для делегатов. Потом по 47-й улице на восток до Второй авеню, вниз по 42-й и снова на восток по Первой, чтобы начать все заново. Они внимательно следили, чтобы держаться независимо, так, что когда один находится вне поля видимости цели на задней части круга, другой был на Первой авеню и видел выход для делегатов. Тот не оставался без их присмотра больше пары минут.
      Фрэнк с Джошем в "плимуте", изображавшем полицейскую машину, крейсировали по Восточной 70-й улице, дожидаясь сообщения от Марка либо Патрисии, что "мерседес" выехал. Его намеревались перехватить между Первой авеню и Йорком на 72-й. Остановив машину, они как полицейские переведут Лал Али Хаваба в "понтиак".
      Таков был план. Во время последних репетиций в выходные они отказались от идеи захвата посла прямо на улице, напротив квартиры на 72-й. Охрана если она есть - без всякого сомнения следит за квартирой не менее тщательно, чем за консульством. Лучше взять его, остановив машину. Водитель может оказаться телохранителем, но его смутят полицейская машина и форма, а потом уже будет поздно.
      Решили, что есть две возможности перехватить посла - днем, когда он едет на 72-ю улицу с заседания в ООН, и рано утром, когда он покидает квартиру и едет в Нью Индия хаус.
      - Дядя Фрэнк, - нервно бросил Марк в микрофон рации. - Я не вижу ничего похожего на большой черный "мерседес".
      - Ладно, а видишь ты что-нибудь похожее на маленького смуглого сукина сына?
      - Ответ отрицательный.
      С потоком транспорта Марк двинулся на север; минуты через две напротив выхода для делегатов оказалась Патрисия в "понтиаке". Возникли сложности долго не удавалось пробиться через болтовню в эфире - но наконец она доложила:
      - Большого черного "М" нигде не видно.
      На следующем кругу Марку установить с ними связь не удалось - эфир был слишком забит невнятной болтовней. Но в тот момент у самих Фрэнка с Джошем возникли проблемы, и им было не до радио. На "плимут" они поставили эмблемы округа Квинс, чтобы патрульные Манхэттена не удивлялись, что это за машина. Но даже так они предпочитали держаться подальше от настоящей полиции, а на 76-й заметили четыре машины сразу. Те окружили место ограбления. Пришлось проезжать через строй машин и людей. Среди них оказался даже капитан, а они не были уверены, следует отдавать ему честь или нет. Это были нелегкие минуты.
      Едва они выпутались, прорезалась Патрисия.
      - Кажется, я вижу нашего маленького друга в дверном проеме, - сообщила она. - Он с помощником, если не ошибаюсь. С улицы плохо видно. Разговаривают с охранником.
      - Ладно, а где чертов "мерседес"? - спросил Фрэнк.
      Патрисия пожала плечами.
      - Что?
      Она ухмыльнулась, вспомнив, что жесты не подвластны радиосигналами, и ответила:
      - Никаких следов, Фрэнк.
      На подмогу охраннику Джеймсу Кершлэнду подошли ещё двое. Один из них был его начальником - нервным молодым шотландцем по имени Филип Макдональд. Но все его звали не иначе, как Репейником. Второй - лейтенант нью-йоркской полиции Энтони Фьоренца.
      - Меня не волнует, нравится вам это или нет, мистер посол, - заявил Фьоренца. - Есть угроза похищения посла при ООН, и мы усилили охрану всех дипломатов.
      - А насколько эта угроза серьезна? - вклинился в разговор Рави Басу. Он видел: Лал Али Хаваб от такой дерзости слишком взбешен, чтобы быть в состоянии ответить.
      Фьоренца в ответ пожал плечами.
      - Любая угроза серьезна. - Эта скорее смахивает на бред безумца. Но иногда безумцы оказываются смертельно опасны.
      - Моя машина... - начал разьяренный Лал Али Хаваб.
      - Уехав отсюда на своей машине, - перебил Фьоренца, - вы просто нарываетесь на неприятностей. Сами предложите себя в качестве мишени. Если вы тот, за кем они охотятся, можете быть уверены - ваша машина им известна. Все, что мы просим сделать - поехать на другой.
      Мягкие карие глаза Фьоренцы стали колючими от злости.
      - В полицейской машине я не поеду, - выпалил посол, - и обсуждать тут нечего.
      Вмешался Репейник Макдональд.
      - Полагаю, нет причин, по которым машина обязательно должна быть полицейской. Я бы сказал, что посол может поехать и в такси. А полицейская машина будет их сопровождать.
      Фьоренца все ещё испепелял взглядом Лал Али Хаваба, но буркнул:
      - Я согласен.
      - Прекрасно, - кивнул Лал Али Хаваб, повернулся спиной к Фьоренце и надменно уставился на дождь. - При условии, что за такси я не плачу.
      Марк ехал по Первой авеню так медленно, насколько только осмеливался сбросить скорость - сзади него разъяренные водители давили на клаксоны и, обгоняя, осыпали его проклятиями. Но взгляд его был прикован к залитому дождем окну. Он видел припаркованную перед выходом для делегатов полицейскую машину. Она стояла здесь последних три-четыре круга. На этот раз её дверцы были открыты.
      Неожиданно на дорогу перед "доджем" шагнул полицейский с поднятой рукой, приказывая Марку остановиться. В панике Марк бросил машину влево и нажал на газ. Машину сзади с визгом занесло. Полицейский заорал:
      - Эй, сукин сын!
      Марк рванул по Первой, пролетая на красный свет, лавируя между сигналящими машинами и грузовиками. Но на полицейский патруль не нарвался и, по обыкновению, без проблем свернул на 47-ю улицу.
      Тем не менее, Марк не был уверен, что осмелится снова выехать на Первую. Он сбросил скорость. Промелькнула мысль, что так он выиграет время до возвращения туда, где появился полицейский. И к тому моменту тот, может быть, уже уйдет.
      Он далеко отстал от Патрисии и решил связаться с Фрэнком - спросить, что делать. Но тут в динамике раздался голос Патрисии:
      - Дядя Фрэнк! Дядя Фрэнк! Марк! Они подогнали к дверям такси. Похоже, наш туда садится. Может быть, "мерседес" попал в аварию? Слушай, я не могу остановиться. Марку нужно подъехать сюда и следовать за такси.
      - Эй, сестренка, убирайся из эфира, - буркнул в динамике сердитый голос. - Ты знаешь правила. Жди, пока я закончу.
      - Я все ещё на Второй, - откликнулся Марк.
      - Тогда остановись, Патрисия, - безапелляционно приказал Фрэнк. Просто остановись. И подожди, пока он тронется.
      - Что это за дьявол? Вы там, убирайтесь к черту из эфира!
      - В такси кто-то сидит, - продолжала Патрисия. - Я думаю, что это наш человек, но не уверена.
      - Следуй за ним!
      - Да какого черта! Ждите очереди, черт бы вас побрал!
      - Такси трогается!
      - Следуй за ним! Не отставай!
      Когда Патрисия затормозила посередине улицы прямо напротив выхода, сзади неё начали скапливаться машины. Она мигала аварийными огнями, машины сердито гудели и объезжали вокруг.
      Такси снялось с места и повернуло на улицу. Патрисия медленно протиснулась в средний ряд, пытаясь сесть на хвост такси, когда то проезжало мимо. Потом она увидела полицейскую машину сопровождения и не решилась подъехать слишком близко. Она держалась на дистанции, и когда наконец почти решилась совершить маневр и сесть на хвост такси с конвоем, те перестроились налево, и она оказалась позади них сама собой. Теперь их разделяла всего одна машина.
      - Ты у них на хвосте? - спросил Фрэнк. И снова он влез в чей-то разговор в эфире.
      - Да, - ответила Патрисия.
      Прорезался Марк.
      - Где? Где вы едете?
      - По Первой! По Первой!
      - Хватит, сестричка. Убирайся к дьяволу! Черт побери, есть же правила работы по радио...
      - Пошел ты, - оборвала она.
      Трудно было вести машину в ливень, да ещё при этом пытаться не отстать в сплошном потоке транспорта на Первой авеню, да ещё держать рацию в одной руке и крутить руль другой. Но она была на взводе. Свинцовая тяжесть исчезла и сменилась небывалым напряжением. Она стала настороженной и решительной. Мозг и тело работали на пределе возможностей, в слаженной связке.
      Она это знала. И ей это нравилось.
      - Догони чертово такси и посмотри, кто в нем, - велел Фрэнк.
      - За ним полицейский эскорт.
      - Чертова Федеральная комиссия по международным отношениям...
      - Да пошла твоя Федеральная комиссия знаешь куда! Он поворачивает на запад по 51-й, Фрэнк! Я не знаю, что это значит. Где Марк?
      - Еду, - отозвался Марк.
      - Давай, Боже правый!
      Марк гнал по Первой авеню во весь опор. Потом свернул на 51-ю и увяз в медленно ползущем через перекресток потоке машин. Интересно, далеко ли Патрисия, сможет ли он её нагнать?
      Он сидел, словно жердь проглотив, и напряженно вглядывался сквозь ветровое стекло. Люди на обочине ему голосовали - ведь в дождливую погоду он ехал в пустом такси с горящим фонарем "Свободно".
      - Останавливается на Лекс, - докладывала Патрисия. - Возле Саммита.
      - Ты не можешь подъехать ближе и взглянуть, кто внутри? - спросил Фрэнк.
      - Нет. Тут пробка.
      - Ладно, сделай хоть что-нибудь. Ты даже не знаешь, за кем следишь.
      Марк был на Третьей авеню. Отсюда была видна и 51-я, и Лекс, и он видел такси, вслед за которым ехала полицейская машина. Но вот салатного "понтиака" он не видел.
      На перекрестке Третьей он рванул с места, едва сменился свет. Теперь всего полквартала осталось до машин, за которыми он гнался. Но на Лексингтон зажегся красный, и ему пришлось стоять и ждать, пока не тронутся машины впереди.
      - Не можешь посмотреть? - беспокойно спрашивал Фрэнк.
      Патрисия не отвечала. Радиолиния была забита разговорами.
      - Освободите волну, вы, чертовы засранцы! - взревел Фрэнк.
      - Слушай, я сейчас вызову копов, - произнес чей-то голос во внезапно наступившей тишине.
      - Я и есть коп, придурок.
      После долгой паузы послышался бесстрастный голос Патрисии.
      - Мне удалось подъехать сбоку. Все в порядке. Мистер Мишень в такси. Все нормально.
      - Не знаю, как ты можешь говорить, что все в порядке, возмутился Марк. - Он едет Бог знает куда, и все ещё с полицейским эскортом. Похоже, сегодня нам его не взять...
      - Просто держись за ним, - посоветовал Фрэнк. - Посмотрим, что будет дальше.
      А в такси Лала Али Хаваб препирался с водителем.
      - Меня не волнует, что тебе сказала полиция, - настаивал он. - Ты высадишь меня у Джорджа Дженсена. А потом можешь везти мистера Басу в Нью Индия хаус.
      - Копы... - попытался заикнуться водитель.
      - Я вашей полиции не подчиняюсь, - заявил Лал Али Хаваб и оглянулся на машину сопровождения. - Если они попробуют вмешаться...
      - Ладно, - сдался водитель. - Хозяин - барин.
      Лал Али Хаваб откинулся на спинку сиденья и заговорил с Рави Басу.
      - В консульстве тебе, возможно, лучше отпустить это такси и взять другое. Когда полиция уедет. А "мерседесом" пользоваться я пока не буду. Все же полиция может быть права. Что, если местные преступники её выследили?
      - Может, они выследили и квартиру на 72-й? - рискнул предположить Рави Басу.
      С минуту посол обдумывал эту возможность, потом покачал головой.
      - Уверен, все это выдумки. За одну неделю эта страна и так причинила мне достаточно хлопот. Я собираюсь забрать Николь, как и планировал. Ты приедешь в квартиру, как только доложишь Генеральному консулу о происходящем - и найдешь другое такси.
      Рави Басу нахмурился, посмотрев на дождь.
      - Боюсь, когда вы выйдете у Джорджа Дженсена, поймать такси будет нелегко, - заметил он.
      Лал Али Хаваб сунул руку за лацкан.
      - Я попытаюсь.
      Патрульный Вильям Кан, сидевший за рулем машины сопровождения, немало изумился, когда такси резко свернуло и остановилось. Он не успел достаточно быстро среагировать и проскочил вперед.
      - Какого дьявола? - поинтересовался его напарник Роберт Левит. Он развернулся на сиденье и попытался что-либо увидеть через залитое дождем заднее стекло.
      - Один из них вылезает из такси, - сообщил он. - Должно быть, помощник.
      Кан повернул голову.
      - Должно быть.
      Такси тронулось, и полицейская машина снова пристроилась сзади.
      - Они остановились у Джорджа Дженсена! Мистер Мишень вылезает!
      - Оставайся там, Патрисия! Оставайся там!
      - Я не могу! Здесь нет стоянки. Он вышел. Такси едет без него. Я не могу здесь оставаться.
      Марк схватил рацию.
      - Я всего в квартале к югу от вас, - закричал он. - Буду через минуту.
      - Ты останавливаться можешь, - напомнил Фрэнк. - Ты - такси. Ты остановишься. И будешь ждать, сколько понадобится.
      Марк остановил свой желтый "додж" за черным лимузином марки "кадиллак". Выключил фары, остановил дворники, хотя дождь потоками лился по ветровому стеклу, но мотор глушить не стал. А сам сидел и пялился на выход из метро, пытаясь спрятаться от свирепых взглядов людей, которые, попав под дождь, бросались на свет фонаря "свободно".
      Патрисия сделала круг по кварталу и встала за ним. Он оглянулся и пожал плечами. Мимо проехала патрульная машина, и хотя по спине пробежал холодок дурных предчувствий, его даже не заметили. Мужчина с тротуара застучал в окно и закричал, что даст пять долларов сверх счетчика, если Марк его посадит. Марк смог лишь улыбнуться, качнуть головой и пожать плечами.
      Подъехало такси и остановилось рядом, высаживая женщину. Марк беспокойно заерзал - на несколько минут его блокировали. Детвора в машине строила ему рожицы. Потом снова проехала Патрисия, и снова ему пришлось качать головой и пожимать плечами.
      Он смотрел вслед "понтиаку", который поднимался по Мэдисон-авеню, когда внезапно распахнулась задняя дверь "доджа", и на заднее сиденье забралась женщина. Он обернулся, чтобы заставить её выйти, но не успел произнести ни звука, как увидел под самым носом властный указующий палец и услышал резкий отрывистый голос.
      - Восточная 72-я стрит, шофер. Я покажу, где остановиться, - приказал Лал Али Хаваб.
      Отвесив челюсть, Марк глазел, моргая, на маленького смуглого мужчину и его ультрароскошную блондинку-спутницу.
      - Будьте добры, - добавила она, стараясь сгладить ситуацию.
      Марк кивнул, без единого слова снял машину с тормоза и развернул "додж" в обратную сторону. Немножко сдав назад, чтобы объехать "кадиллак", он быстро смешался с потоком машин на Мэдисон-авеню. Марк включил фары с дворниками и давил на газ, пытаясь догнать "понтиак" раньше, чем Патрисия свернет за угол, но проехал всю 58-ю улицу, а её так и не увидел. Локтем он незаметно придвинул поближе к себе рацию, ломая голову, как передать хоть слово.
      - Разве вы не собираетесь включить счетчик? - спросила блондинка.
      Марк сделал неопределенный жест, выигрывая время, чтобы обдумать ответ.
      - Не могу, - наконец выдавил он. - Сломался. Вот почему горит "свободен" - из-за неисправности. Но раз уж дождь и все такое, за пару баксов я вас довезу 72-й.
      - Все вам и ничего компании, - холодно заметила она.
      - А у вас много их акций? - парировал Марк, надеясь, что она заткнется.
      Она и в самом деле умолкла. Оба пассажира откинулись на спинку, полностью его игнорируя.
      Марк взял рацию и прижал её к уху. Эфир снова был забит помехами. Он дождался секундного перерыва и попытался вставить слово. Не тут-то было его тут же заглушили. Место в эфире нужно было отвоевывать. Он оглянулся на пассажиров, тяжело вдохнул и заорал в микрофон что было сил:
      - Очистите эфир, придурки чертовы!
      Потом глянул в зеркало. Пассажиры не верили своим ушам.
      - Патрисия, - поспешно бросил он, - я еду на север по Мэдисон. Догоняй и загляни внутрь. Больше говорить не могу.
      - Какого дьявола... - раздался голос Фрэнка, и Марк дал отбой. Нельзя, чтобы двое на заднем сиденье слышали, что говорит Фрэнк.
      Блондинка подалась вперед.
      - Что происходит? Что вы делаете?
      - Ну...м-м-м... посол вам объяснит, - бросил Марк через плечо, повинуясь внезапному озарению. - Сегодня он под особой охраной полиции. Мне нужно было сообщить, где мы. Извините за лексику, но эфир просто забит любителями...
      - О чем он говорит, Вобби? - повернулась блондинка к Лал Али Хавабу.
      Посол вздернул подбородок и презрительно буркнул:
      - Я тебе говорил. У меня отобрали "мерседес". Вот почему мы едем в этом чертовом такси. У меня дополнительная охрана полиции - и все сопутствующие этому неприятности.
      Боязливо косившися в зеркало Марк увидел, что блондинка кивнула. Теперь она обратилась к нему.
      - Понимаю... - протянула она. - Вы посадили нас в такси, хотя был включен сигнал "свободно". И не включили счетчик. Вы не таксист. Вы полицейский! - и рассмеялась.
      Марк рассмеялся тоже - но так, чтобы они не видели.
      - Ну... - хмыкнул он, - сделайте мне одолжение и не говорите никому, что догадались.
      Он видел, что блондинка вновь расслабилась и что-то тихонько шепнула послу; тот улыбнуться. Они непринужденно болтали, не обращая ни малейшего внимания на Марка; тот тоже чуть успокоился.
      Они уже миновали 64-ю, когда их нагнала Патрисия. Она подъехала к "доджу" сбоку и с любопытством заглянула внутрь - даже чуть сердито, если Марк верно разобрал выражение её лица. Вероятно, она пыталась вызвать его по радио.
      Он чуть кивнул и ткнул большим пальцем через плечо. Она посмотрела назад, увидела, что у него пассажиры, но не разглядела, кто, и нахмурилась. Скорее всего, подумала, что ему пришлось подсадить двух пассажиров, от которых не удалось отделаться. Что-то сказала, полагая, что он прочтет по губам. Но он не понял.
      Марк проверил в зеркало, смотрят ли Лал Али Хаваб и спутница, увидел, что они целиком поглощены беседой и не замечают ни "понтиака", ни его жестов. И снова ткнул пальцем назад и скорчил рожу.
      Патрисия снова уставилась через залитое водой стекло. Внезапно челюсть у неё отвисла, глаза полезли на лоб: она узнала!
      Она сразу отстала, и в зеркало он видел, как она возбужденно кричит в микрофон. На следующем светофоре она снова пристроилась рядом. На этот раз делала вид, что его не замечает - только покосилась исподтишка и выставила два пальца в знак победы.
      Марк доехал до 72-й и свернул за восток. "Понтиак" держался рядом. Пока они медленно двигались в густом потоке через весь город, у него было достаточно времени изучить пассажиров. Лал Али Хаваб оказался даже меньше, чем Марк ожидал. Острые черты лица, лоснящиеся курчавые черные волосы. Выглядит моложе своих лет.
      Блондинке лет тридцать пять или около того, одета со вкусом, хотя красный плащ промок насквозь. Волосы обесцвечены и уложены в высокую прическу. Красный зонтик в тон плащу. Курит дамскую "вирджинию". На пальцах несколько колец.
      Медленно приближаясь к точке перехвата, Марк пытался подбодрить себя. Он вдруг сильно вспотел, руки и ноги то сводило судорогой, то била дрожь. В кармане его брюк лежал один из маленьких пистолетов Джоша. Фрэнк, конечно, про это не знал. Последних два-три квартала, останавливаясь, чтобы переждать, Марк нервно поглаживал пистолет и поглубже запихивал его в карман, охваченный внезапным иррациональным страхом, что тот обязательно выпадет, когда он станет вылезать из машины.
      Между Второй и Первой авеню Патрисия подогнала "понтиак" поближе к "доджу". Приемник лежал рядом на сиденье. Из него неслась нескончаемая болтовня, но Фрэнка она не слышала начиная с поворота на 72-ю. Время разговоров кончилось.
      Она слышала ритмичный скрип дворников, которые вот уже час упорно качались взад-вперед, и удары собственного пульса, бьющего в виски, в раскрасневшиеся щеки, в руки, в ноги... Взгляд её не отрывался от голов, видневшихся через заднее окно "доджа". Через несколько минут то, что они сделают с этой парочкой, превратят её в самого разыскиваемого преступника на свете.
      От подобных мыслей кидало в дрожь.
      Остановившись у светофора на Первой авеню, она заметила бело-зеленый "плимут" у обочины на точке перехвата. Там, где ему и полагалось быть. Не считая дождя и необычно сильного движения - и не считая того, что посол ехал в "дожде" вместо "мерседеса" - все шло точно по плану.
      Вспыхнул зеленый. Марк пересек Первую авеню. Джош резко рванул с места и надавил на сигнал. Водители уступили бело-зеленому "плимуту" дорогу, Джош обогнал "додж" и затормозил перед ним. Марк остановился. Джош приткнул передние колеса "плимута" к тротуару и остановился тоже. Патрисия подогнала свой фургончик вплотную к "доджу".
      Фрэнк и Джош в полицейской форме выскочили из "плимута" и бросились к такси. Они подбежали справа, и Джош распахнул правую заднюю дверцу. Марк поспешно выскочил наружу и занял место возле левой задней дверцы, чтобы посол не сбежал. Патрисия поспешила выйти из "понтиака" и топталась позади Фрэнка и Джоша, поглядывая из-за их спин на "додж".
      - Что такое? - возмутилась женщина и оглянулась на посла. - Что происходит?
      - Выходите, - приказал Джош.
      - Что все это значит? - взвизгнул Лал Али Хаваб.
      - Просто вылезайте из машины.
      - Позвольте вам напомнить, - в ярости вскричал Лал Али Хаваб - что я дипломатический представитель суверенной страны. И в этом качестве имею право не только на вашу защиту и помощь, но и на должную обходительность. Я...
      Фрэнк плечом отодвинул Джоша и ткнул дуло револьвера 38-го калибра послу прямо в нос.
      - Ты заткнешься? - прорычал он. - Если я чего и не переношу, так это визжащих мартышек.
      Лал Али Хаваб сломался. Он вжался в сиденье, понурив голову, с застывшей на лице маской ужаса. Его била дрожь. Женщина забилась в самый дальний угол - дальше, дальше, дальше от револьвера в руке Фрэнка.
      Сбив набекрень полицейскую фуражку, Фрэнк наклонился вглубь машины.
      - А теперь слушай, - сказал он. - Мы никому не желаем зла. Все, что нам нужно - это выкуп от вашего правительства. Тебя отвезут в одно место, где ты будешь сидеть, пока не заплатят. Все, что нужно делать - это держать рот на замке и слушаться, и тебе ничего не сделают. Все будет в порядке, понял?
      Лал Али Хаваб не отвечал. Его взгляд застыл на револьвере, он все глубже вжимался в сиденье и дрожал.
      - Понял, черт побери? - сердито переспросил Фрэнк.
      Лал Али Хаваб не шевелился и не отвечал.
      Фрэнк посмотрел на женщину.
      - Господи Боже, он хоть говорит по-английски?
      Та кивнула.
      - Ладно... А ты что за чудо?
      Первая попытка оказалась неудачной, потом женщина облизала губы и выдавила:
      - Меня зовут Николь Хоффман.
      - Боже, - простонал Фрэнк и снова перевел взгляд на посла, требуя ответа. - Кто она такая?
      Лал Али Хаваб повернулся к Николь, но не ответил, ожидая, пока заговорит она.
      - Ладно, черт бы вас побрал, - Фрэнк махнул рукой, высунулся наружу и крикнул Марку, стоявшему по другую сторону машины: - Эй! Кто она такая?
      Марк пожал плечами.
      - Не знаю, но нам крупно повезло. Это ради неё он останавливался у Джорджа Дженсена. Кажется, они очень близкие друзья.
      Фрэнк снова полез в машину.
      - Итак? - спросил он.
      - Я... - начала Николь.
      - Заткнись, - оборвал Фрэнк, помахал револьвером перед носом у посла и театральным жестом запихнул его в кобуру.
      - Ладно, - бросил он Лал Али Хавабу. - Выходи!
      Тот окинул Николь горестным просящим взглядом, будто умоляя защитить его, а потом зашевелился. Он стоял под проливным дождем, посреди бегущего по мостовой ручья, и заглядывал в хмурые, мокрые лица Фрэнка, Джоша и Патрисии. Патрисия держала наручники. Фрэнк и Джош завели послу руки за спину, а Патрисия защелкнула браслеты.
      Мгновение Фрэнк нерешительно смотрел на пленника, потом перевел взгляд на женщину в машине.
      - Не хотел бы я её брать, - вздохнул он.
      - Но придется, - возразила Патрисия.
      Фрэнк кивнул.
      - Доставай ещё наручники.
      Патрисия отошла к "понтиаку" и полезла в бардачок. Когда она вернулась к "доджу", Николь Хоффман уже мокла под дождем, трясла головой и пыталась что-то сказать Фрэнку. Патрисия сумела разобрать только:
      - Нет... пожалуйста, нет.
      Ей сцепили руки за спиной. Выглядела она до слез нелепо - дергала наручники, будто думала, что сможет их сбросить, моргала полными слез глазами, с которых до ждь смывал тушь, и пыталась уберечь прическу, превращавшуюся в мокрую копну волос.
      - Все вы ненормальные, - прошептала она.
      Джош схватил посла за локоть и потащил к "понтиаку". Там заставил его лечь на пол перед задним сиденьем, а сам с Джошем взгромоздился на сиденье над ним. Марк уложил Николь Хоффман на пол перед средним сиденьем и сел над ней.
      - Ладно, - буркнул Фрэнк и легонько хлопнул Патрисию по плечу. Здорово сработано. Поехали.
      Он вернулся в "плимут"."
      Патрисия кивнула. Она промокла до нитки, замерзла, и внезапно ей очень захотелось отсюда уехать. Когда женщину и мужчину со скованными руками вели к "понтиаку", она заметила несколько брошенных из проезжающих машин любопытных взглядов. Если бы одна из машин оказалась полицейской...
      Она скользнула за руль грузовичка, завела мотор и сразу включила обогреватель.
      - Будь я проклят, - торжествующе заявил Джош с заднего сиденья. - Я никогда не думал, что мы его возьмем, но вот он, чертов сукин сын, лежит у меня под ногами!
      Патрисия мельком обернулась.
      - Вы совершаете большую глупость, - натянутым голосом заявила с пола Николь.
      - Да-да. Но почему вы это делаете? - неровно подхватил Лал Али Хаваб.
      Патрисия влилась в поток машин. Она проехала мимо Фрэнка, и тот пристроил "плимут" сзади, чтобы их сопровождать.
      - Мы делаем это ради миллиона долларов, малыш, - объяснил послу Джош. - Миллион долларов для американских революционеров. История будет тебя помнить скорее за этот миллион долларов, чем за что-либо сделанное в ООН.
      - Вы просто сошли с ума, - пробормотала Николь Хоффман.
      Патрисия свернула налево на Йорк-авеню и поехала на север, потом свернула направо на 73-ю стрит, чтобы с юга въехать на Ист-ривер драйв.
      - Мы промокли и замерзли, - слабо пожаловался Лал Али Хаваб.
      - Господи Боже, а мы, что ли, нет? - спросил Джош.
      На Драйв машин стало больше, и Патрисии пришлось ждать очереди, чтобы перестроиться в другой ряд. Она сидела очень прямо и очень напряжено.
      - Твоя чертова дверь не закрыта, Марк, - Джош подался вперед, чтобы дернуть Марка за плечо и обратить его внимание на правую дверь.
      - Закрою, - буркнул Марк, наклонился вперед и немного приоткрыл дверь, чтобы резко дернуть её и захлопнуть.
      Это произошло как раз в тот момент, когда Патрисия углядела крошечный просвет в сплошном потоке и нажала на газ. Инерция прижала дверь, но Марк потерял равновесие и упал на сиденье, не успев дернуть её на себя. Поэтому когда "понтиак" уж набирал скорость среди толчеи машин на Ист-ривер Драйв, дверь оставалась открытой. И раньше, чем Марк успел дотянуться и её захлопнуть, Николь Хоффман изо всех сил пнула её обеими ногами.
      На мгновение дверь широко распахнулась, но её подхватило ветром и рвануло обратно. Марк заорал и схватился за ручку. Джош перегнулся через сиденье и наотмашь ударил Николь Хоффман кулаком. Марк шваркнул дверью и закрыл на защелку. Потом схватил Джоша за плечо и яростно отшвырнул назад.
      - Бога ради, вы там, - взмолилась Патрисия. - Неужели нужно устраивать в машине потасовку?
      Николь Хоффман хныкала и пыталась скованными руками дотянуться до больного места, куда пришелся удар.
      - Ты в порядке, Никки? - тревожно спросил посол.
      - Хватит причитать! - взорвалась Патрисия.
      - Ничего с твоей сучкой не сделалось, - буркнул Джош. - Ей повезло.
      - Забудь о ней, - оборвала Патрисия. - Лучше посмотри назад и посмотри, где Фрэнк.
      Джош оглянулся.
      - Он здесь, сзади, - сообщил он. - Едет рядом. Похоже, собирается нас обогнать.
      - Но для чего? - удивилась Патрисия. - От него нужно совсем не это.
      Джош снова обернулся, вглядываясь сквозь струи дождя в быстро обгоняющий их слева бело-зеленый "плимут".
      - Эй! - завопил он. - Это не Фрэнк! Это настоящая полицейская машина!
      - Ты только успокойся, успокойся, - нервно бросил Марк. Он просто пытается нас обогнать.
      - Да черта с два, - мрачно буркнул Джош. - Он уже включил мигалку. Хочет нас остановить на 63-й. Он видел, как открылась эта чертова дверь, и хочет посмотреть, что происходит.
      - Да пошел он! - ругнулась Патрисия. Она вдавила педаль в пол, и "понтиак" рванулся с места.
      - Черт, тебе не удастся оторваться, - нервничал Марк. - Мы попались!
      - Ради Бога, не мешай! - отрезала Патрисия. - Дьяволом клянусь, я не могу остановиться и позволить им нас повязать вместе с этой парочкой.
      Она резко вывернула наперерез машинам в крайний ряд. Вдавив в пол педаль газа, ей удалось обогнать четыре или пять машин, но тут впереди возникла тормозящая машина. Нужно было что-то делать, и она резко свернула направо. Слишком резко и слишком быстро. Зад "понтиака" занесло, колеса заскользили по мокрому асфальту через весь средний ряд и они едва не въехали в бок крытого грузовика в правом.
      Патрисия отчаянно ударила по тормозам. "Понтиак" задрожал, пошел юзом, но потом вдруг снова стал слушаться руля и она снова нажала на газ.
      Теперь они вновь оказались в гуще потока машин и выиграли у полицейского патруля около сотни ярдов. Те не осмелились повторять безумные маневры.
      Марк лежал на спинке переднего сиденья и орал в самое ухо Патрисии хотя внутри было не так уж шумно.
      - Когда достаточно оторвешься, открывай двери, будем разбегаться.
      - У меня идея получше, - возразил Джош и потащил револьвер из кобуры.
      - Бога ради, нет! - воскликнул Марк.
      - Если придется, - мрачно отозвался Джош. - Не спорь со мной.
      Полицейская машина неумолимо приближалась, сердито мигая красным фонарем и завывая сиреной. Патрисия налегла на сигнал, мигнула фарами и согнала с дороги ещё одну машину. Потом проскользнула между двумя фургонами, отвоевав несколько сот ярдов в среднем ряду, и вот уже летела далеко впереди полицейской машины. Она выигрывала на той неразберихе, которую устраивала на дороге и которая полиции мешала.
      - По 53-ей? - кричала она. - Сматываемся по 53-ей?
      - Нет, пока мы выигрываем, - возразил Джош. - На 53-ей слишком людно. Лучше дальше к югу.
      - Нет у нас времени на выкрутасы, - сопротивлялся Марк. Могу биться об заклад, он вышел на связь и вокруг с каждой минутой собирается все больше полиции.
      - Сейчас за нами только две машины, - сказал Джош. - Если только одна из них - не Фрэнк.
      Патрисия оглядывалась в зеркальце так часто, как только осмеливалась, но каждый раз видела красный огонек все ближе. Она понимала, что безумно боится - боится, что это конец - конец ей, конец всему. Но все, что она могла - это бежать и бежать, пока он её не настигнет.
      Джош повернулся назад и прицелился через щель приоткрытого окна. Трясущийся Марк тоже вынул пистолетик из кармана и держал его на ладони, но все, на что он оказался способен - это завороженно на него смотреть.
      Патрисия бросила машину во внешний ряд, и снова маленький фургончик отказался ей повиноваться. Николь Хоффман завизжала, почувствовав, что их заносит. Но Патрисия сумела выровнять машину и уже набирала ход на внешней полосе.
      Дорога впереди была забита. "Рэмблер" в нескольких сотнях ярдов впереди них делал явно не больше тридцати пяти миль в час - и грязная вода хлестала из дыр в его проржавевших крыльях. Патрисии пришлось уйти на среднюю полосу, но здесь с такой же скоростью двигалось такси и не собиралось их пропускать. Она чуть отступила и попыталась проскользнуть сзади него, между такси и старым "фордом". Но шофер "форда" увидел, что она хочет сделать, и прибавил ходу, чтобы не оставить зазора между собой и такси.
      Бесконечно долгий миг Патрисия, такси и "форд" мчались вперед бок о бок, стремительно обгоняя "рэмблер". Патрисия вполголоса сыпала ругательствами. Ее вспотевшее лицо раскраснелось. Потом она надавила на газ и обошла такси сбоку. Когда передний бампер поравнялся с задним крылом такси, она крутнула руль и пошла на таран.
      С долгим скрежетом бампер терся о крыло такси над самым колесом. Заднее левое крыло не выдержало, повалил дым, неуправляемую машину занеслось направо, и она врезалась в соседний "кадиллак". Тут же "фольксваген" ткнулся в "кадиллак" с тыла. Старый "форд" позади хрипло взвизгнул тормозами, и в него сзади врезался "шевроле". А Патрисия втиснулась в щель, освобожденную такси, и обогнала "рэмблер".
      Сзади на полу стонал Лал Али Хаваб, рыдала от ужаса Николь Хоффман, но Джош в восторге орал:
      - Изумительно! Великолепно!
      Оглянувшись на кучу-малу, которую сотворила Патрисия, он увидел, что полицейская машина уже уперлась в затор.
      Там, где Ист-ривер драйв приближается к ООН, движение оказалось посерьезнее. Патрисии ничего не оставалось, как влиться в поток и ехать наравне со всеми. Далеко позади полицейские пытались пробраться через нагромождение столкнувшихся машин и нагнать их. Им удавалось приближаться транспорт послушно уступал дорогу.
      - Сворачивай на 37-ю, - скомандовал Джош. - Это единственный шанс.
      Патрисия попыталась пробиться в правый ряд, чтобы пойти на поворот, но никак не могла перестроиться. На этот раз её заблокировал "кадиллак эльдорадо". Она сигналила и махала руками, но водитель не обращал внимания. Яростно скрипнув зубами, она толкнула "кадиллак" передним бампером, смяв дверцу "эльдорадо" уродливой гармошкой. И услышала, как заорал водитель.
      Она ударила ещё раз, пытаясь угодить в крыло, чтобы повторить трюк с такси, но попала сзади колеса и только помяла багажник - бампер Понтиака на мгновение коснулся корпуса и вырвал клок металла.
      Орущий шофер "эльдорадо" ударил по тормозам и шарахнулся в сторону. Патрисия перед его носом проскочила в тот ряд, куда так стремилась.
      - Ради Бога, жми! - вопил Джош.
      Полицейская машина стремительно приближалась.
      Патрисия влетела на 37-ю улицу. Полиция уже почти висела на хвосте. Патрисия слышала, как ревет сирена - так громко, что заглушает все остальные звуки. Она выжала педаль газа до пола и проскользнула между машинами. Потом слишком круто свернула на Вторую авеню и "понтиак" снова занесло.
      Полицейская машина заложила более широкую и стремительную дугу и поравнялась с ними. Сирена визжала в самые уши.
      Патрисия сдалась. Она затормозила, позволила "понтиаку" ткнуться в бордюр, упала на руль и разрыдалась.
      В патрульной машине был лишь один сержант в штатском, которого звали Джеймс Дэвис. Он начал преследовать "понтиак", когда заметил, как распахнулась дверь. Ему показалось, что внутри мужчина кого-то бил. Сейчас он взял микрофон, чтобы попросить помощи. Сержант доложил, что "понтиак" остановился, и сказал, что не собирается подходить к машине, пока не получит подкрепления.
      Наблюдая с того места, где он приткнулся у обочины - как раз перед фургончиком - сержант видел, как откинулся задний борт машины, оттуда выкатился парень и бросился бежать по улице. Ему показалось, что в руке у парня пистолет, он доложил и об этом тоже. Остальные пассажиры не делали попыток выбраться. Шофер - похоже, девушка, - сгорбился над рулем.
      Сержант Дэвис расстегнул кобуру и вытащил служебный револьвер. Пожалуй, нужно выйти, пока все не разбежались.
      Из-за угла вывернула вторая машина - та, что почти всю дорогу с Драйв висела у него на хвосте. Он рад был видеть подкрепление. Такого прикрытия вполне достаточно, чтобы справиться с ситуацией.
      И тут вдруг вторая машина заложила широкий вираж и с визгом покрышек вломилась ему в борт.
      Сержант Дэвис не успел даже вскрикнуть. Второй "плимут" протаранил его с такой силой, что сержанта швырнуло через сиденья и шваркнуло о противоположную дверцу. В голове загудело, револьвер выпал из рук. Он потянулся к микрофону, но закружилась голова, сержант осел назад и сполз с сиденья на пол. Сознания он не потерял, но на несколько минут лишился способности хоть как-то влиять на происходящее.
      Фрэнк вылетел из покореженного "плимута" и кинулся к фургончику. Он рванул дверцу, оттолкнул Патрисию в сторону, на соседнее сиденье и скользнул за руль. Мотор Патрисия не заглушила. Фрэнк чуть подал "понтиак" назад, круто вывернул руль, ударил по сигналу и рванул через толпу сбегавшихся со всех сторон людей.
      - Ты бросил Джоша! - вопил Марк.
      - Каждый за себя, - бросил Фрэнк. - Следи за этими двоими на полу.
      Патрисия выпрямилась и огляделась. Измотанная и ослабшая, она следила, как Фрэнк пробивается на юг по Второй авеню. Потом хрипло спросила:
      - Куда ты едешь?
      Фрэнк был невозмутим и полностью поглощен машиной, но все-таки ответил:
      - Назад, забрать наше мнимое такси, если оно ещё там. После того, что ты натворила на дороге, в этой машине у квартиры показываться не стоит. По правде говоря, нам на ней вообще больше не ездить. Сейчас это самая известная машина во всем Нью-Йорке.
      - У квартиры? - тупо переспросила она.
      Он слетел на 34-ю стрит и направился к северному въезду на Ист-ривер Драйв.
      - Вот именно, - кивнул он. - Куда мы везем наших гостей, помнишь?
      - Даже сейчас?
      - Почему нет?
      - Мы потеряли Джоша, - не унимался Марк.
      - Потеряли? Почему потеряли? Он большой мальчик, и тот коп вовсе не собирался за ним гнаться.
      Когда он снова выехал на Драйв и повернул на север, Патрисия судорожно вздохнула, потерла глаза и стала думать о другом. Она обернулась и посмотрела назад, где Марк сжимал свой крошечный пистолет, тупо уставившись на Николь Хоффман. Видимо, Фрэнк пистолета не заметил, и Патрисия нахмурилась, глазами делая Марку знаки, что оружие нужно спрятать.
      Николь Хоффман перевернулась и лежала теперь лицом кверху. Поймав взгляд Патрисии, она прошипела:
      - Вы ненормальные. Все вы. Просто психи.
      Заплаканные глаза покраснели, одежда была скомкана и перепачкана. И взгляд у неё был диким.
      Патрисия только покачала головой и отвернулась, уставившись на дорогу впереди. Когда они проезжали резиденцию ООН, на месте того побоища, которое устроила на дороге Патрисия, ещё возились техническая помощь и полиция. Пробка тянулся вдаль почти на милю.
      Фрэнк ухмыльнулся и покачал головой.
      - Напомни, чтобы за руль следующей нашей машины я тебя не пускал.
      - И мне напомни тоже, - добавил Марк.
      - Эй, Марк, - окликнул Фрэнк. - Коротышка там сзади ещё жив?
      Марк посмотрел вниз под сиденья.
      - Жив, - кивнул он. - Но, думаю, в штаны он наложил.
      - Он так притих, что я боялся - помер, - хмыкнул Фрэнк.
      Тут подал голос Лал Али Хаваб.
      - Когда оказываешься в банде сумасшедших, - заявил он, хранить молчание - признак мудрости.
      - Ха! - фыркнул Фрэнк. - Не похоже, чтобы он нами восхищался.
      - Если, - величественно добавил Лал Али Хаваб, - вы и впредь будете такими дилетантами, как до сих пор, то как бы мне не пришлось требовать за вас выкуп.
      - Вот те на, будь я проклят, - изумился Фрэнк. - Вы только послушайте только этого маленького засранца!
      - Вобби, - вмешалась Николь Хоффман. - Вспомни, что ты говорил насчет мудрости.
      Фрэнк вел машину подчеркнуто осторожно, так что очередная полицейская машина пропустила их и пристроилась слева. Пока бело-зеленая машина скользила рядом, они застыли словно истуканы, упорно глядя только вперед. Но двое патрульных "понтиак" абсолютно игнорировали.
      Патрисия заметила, что Фрэнк вел машину одной рукой, а второй нервно сжимал и отпускал револьвер.
      - Нам повезет, если "додж" ещё там, - заметил Марк.
      - Что ты сделал с ключами? - спросил Фрэнк.
      - Они у меня в кармане.
      - Ты уверен?
      Марк кивнул.
      - Я проверял их каждую минуту.
      Фрэнк с Патрисией переглянулись, и Фрэнк шлепнул её по ноге. Положив руку на её шорты, он ощутил, какие они мокрые. Мокрые и холодные.
      Он нахмурился. Стрелка спидометра резко прыгнула вправо.
      На 61-й улице он свернул и пересек Первую авеню. Потом в медленно текущем потоке машин добрался до 72-й и без особых предосторожностей свернул прямо на нее. "Додж" был все там же, где они его оставили, так далеко от тротуара, что перегородил целую полосу. Никто его не тронул. Такси с горящим фонарем "свободно" стояло, конечно, не по правилам, но ничьего внимания не привлекло.
      Марк отогнал "додж" в конец 72-й улицы. Там, в тупике, они перевели Лал Али Хаваба и Николь Хоффман в "додж", а "понтиак" бросили.
      "Додж" повел Марк. Патрисия сидела рядом. Лал Али Хаваб лежал на полу под задним сиденьем. Фрэнк усадил Николь Хоффман рядом с собой предупредив, что раздробит ей челюсть револьвером, если она попробует снова что-нибудь выкинуть.
      Они тормознули возле телефонной будки на 90-й улице, и Патрисия позвонила Памеле. Та сказала, что, насколько она знает, все в порядке. Патрисия сообщила, что они решили не привозить посла домой, пока не стемнеет. Придется ездить до аэропорта и обратно, чтобы убить время. Памеле нужно приготовиться принять двоих гостей. Один из них - женщина.
      В восемь вечера все уже были в безопасности в квартире. Кроме Джоша.
      Лал Али Хаваба и Николь приковали к трубам в ванной. Чтобы добраться до стальных водопроводных труб, Фрэнку пришлось снять панель под раковиной. Цепи обернули вокруг этих труб и заперли на висячий замок.
      Длиной цепи были футов пятнадцать, не меньше. Через всю ванную они дотягивались до холла. Там на полу, возле самой двери в ванную, валялся матрас с кровати из маленькой спальни. Идея заключалась в том, чтобы пленники могли пользоваться удобствами, не отвязываясь. Весь день им предстояло сидеть на матрасе, а ночью спать на нем, но всегда под чьи-нибудь надзором. И никогда бы не пришлось снимать оковы.
      Из-за того, что одежда пленников промокла и запачкалась, Лала Али Хаваба и Николь раздели до белья. Посол, как оказалось, носил белую набедренную повязку. Теперь, когда он, скрестив ноги, восседал на матрасе, стало очень похоже на тот образ Индии, который царит в голове у каждого.
      - Все, чего ему не хватает - это тюрбана и бороды, - заметила Патрисия.
      - Да, и ещё жужжащих вокруг мух, - добавила Джуди.
      Николь осталась в трусиках и лифчике. Цепь обвивала её талию наподобие пояса. А на пупке лежал замок - как драгоценность, сказал Марк.
      Джуди, возмущенная тем, что Фрэнк не нашел ей места в ударной группе, теперь бесилась ещё больше, потому что он не выпускал её на улицу искать Джоша.
      - Где, черт побери, ты собираешься его искать? - раздраженно вопрошал Фрэнк. Раздражен он был скорее потому, что она помешала стянуть наконец насквозь промокшие и липнущие к ногам штаны. Приходилось выбирать - дрожать от холода, пока не закончится спор, или снимать штаны перед ней. Он рывком расстегнул ширинку, и брюки полетели на пол.
      - Где, а? Где в богом проклятом Нью-Йорке ты собираешься его искать, Джуди?
      - Почти четыре часа, как его последний раз видели, всхлипывая, настаивала она. - Как ты можешь говорить, что с ним ничего не случилось?
      Фрэнк стянул рубашку и буркнул:
      - Будь я проклят, ясно, что-то с ним случилось. Сегодня со всеми нами что-то случилось. Мы были на волосок от смерти. Не думаю, что его взяли копы, но если даже да, больше всего я беспокоюсь, чтобы он держал рот на замке.
      - Ну, ты не должен был уезжать и бросать его, - хрипло прошептала Джуди.
      - Уезжать и бросать? - презрительно усмехнулся Фрэнк. - Уезжать и бросать, чтоб меня! Ты хочешь знать, как проходило похищение? Ты хочешь фактов? Факт в том, что Джош выпрыгнул из этой чертовой машины и смылся, оставив Марка и Патрисию встречать копов. Если кто-то кого-то и бросил, то это он, а не его. Он сбежал, бросил товарищей, и если бы я не ехал рядом и не подоспел вовремя, Патрисия с Марком давно сидели в кутузке. Но Джош туда бы не попал, потому что он выпрыгнул из проклятой машины и сбежал.
      Фрэнк натянул сухие штаны, сердито глядя на горящие щеки Джуди и её недоверчиво разинутый рот.
      - Да, он сбежал. Что было самым умным из того, что он сегодня сделал. Он сделал все чертовски правильно. И когда пришло время сматываться, его и след простыл. Вот почему я уехал, его не дожидаясь. Что тоже было верно.
      Джуди вздохнула - неуверенно и тяжело.
      - Ладно... Думаешь, он сюда вернется?
      - Может быть, - хмыкнул Фрэнк. - Последнее, что он видел - что копы должны взять Патрисию и Марка. Если он не знает, чем все кончилось, то может быть уже на полпути до Мексики.
      Памела на кухне готовила на всех гамбургеры. Квартира пропахла жаренным мясом, а Фрэнк был голоден. Он двинулся на кухню, даже не надев рубашки, и оказался позади Памелы как раз когда она ложкой накладывала на бутерброды жареный лук. Нежно шлепнул её по ягодицам, он двинулся к холодильнику. Извлек оттуда пиво, открыл банку и с наслаждением глотнул.
      Вернувшись в холл с банкой пива, он остановился у матраса и оглядел своих пленников.
      Лал Али Хаваб оправился от испуга и теперь сидел скрестив ноги, совершенно невозмутимый с виду, словно восточный мудрец, погруженный в себя. Фрэнку показалось, что он глубоко задумался, детально анализируя ситуацию и вычисляя вероятности для любого исхода.
      Фрэнк посмотрел на Николь Хоффман. Та казалась совершенно ошеломленной. Она сидела в уголке матраса, прислонившись спиной к стене, косясь на цепи и замок и ковыряя их пальцем. Страх и отвращение явно пересилили логику, и она не желала признать тот очевидный факт, что не было способа от них избавиться.
      - Вы пиво любите? - спросил Фрэнк.
      Посол неуловимо безразлично улыбнулся и качнул головой, но Николь прошептала, что не отказалась бы. Фрэнк вернулся к холодильнику, принес ещё банку и, проходя в гостиную, небрежно сунул ей.
      Патрисия, Марк и Джуди запечатывали конверты с письмами о похищении. Патрисия сказала, что они готовы.
      - Вы пойдете относить их, ничего не съев? - спросил Фрэнк.
      - Думаю, нужно идти сейчас, - сказала Патрисия.
      Фрэнк кивнул.
      - Ладно.
      План был таков: Джуди опустит конверты в несколько почтовых ящиков в Манхэттене - каждое письмо в конкретную газету или телестудию. Патрисия пойдет следом за Джуди, и как только увидит, что все письма на месте, позвонит в газеты и на телестудии, которым письма адресованы. Письма объясняли, почему похищен посол Индии, и что нужно сделать, чтобы его освободить. История могла появиться в ночных новостях и в утренних выпусках газет.
      Текст всех писем был одинаков.
      МАНИФЕСТ
      Сообщаем, что посол Республики Индия при ООН взят в заложники группой молодых американских революционеров.
      Посол Лал Али Хаваб схвачен на улице Нью-Йорка под самым носом служб безопасности, специально выделенных для его охраны, что снова продемонстрировало крайнюю коррумпированность американских властей.
      Мы держим Лал Али Хаваба в заключении и даем одинаково антинародным правящим режимам Америки и Индии пять дней, в течение которых они должны согласиться с нашими требованиями и внести за дипломата выкуп. В противном случае на шестой день в качестве символического акта мы его казним.
      Наши требования: миллион долларов. Когда власти Соединенных Штатов и Индии с ними согласятся, мы сообщим, как деньги следует передать.
      Не следует недооценивать нашей решимости. Мы без остатка посвятили себя делу революции, сознаем всю опасность нашего выбора и выполним все, что обещали.
      РЕВОЛЮЦИОННЫЙ КОМИТЕТ МОЛОДОЙ АМЕРИКИ
      Письма готовили Джош и Джуди; по мнению Фрэнка, текст был идиотским. Но в расчет принималось только требование денег.
      - Не больше двух звонков с одного автомата, - предупредил Марк Патрисию, и та кивнула.
      - Не стой рядом и не жди, возьмет ли кто-нибудь письмо, напомнил он Джуди.
      Патрисия сунула письма в сумку. Фрэнк перехватил её возле двери и попросил быть очень осторожной, чтобы чего не вышло.
      Гамбургер посол есть не стал. И не сказал ни слова. Он просто поставил тарелку на матрас, снова прислонился к стене, сцепил руки на животе поверх замка и со страдальческой миной принялся рассматривал булку с вываливающимся из неё луком.
      - Это его религия, - объяснила Фрэнку Николь. Она жевала, набив полный рот, и едва проглотила. - Он очень религиозный человек, понимаете.
      Фрэнк нахмурился, засопел и покачал головой.
      - Я видал людей, которые считали, что Бог велел им питаться змеями, буркнул он. - Так что рано или поздно мне суждено было нарваться на типа, убежденного, что Бог не велит ему есть гамбургеры.
      В восемь тридцать пять зазвонил телефон. Фрэнк снял трубку. Звонил Джош.
      - Где тебя черти носят? - возмутился Фрэнк.
      - Фрэнк? - робко спросил Джош. - Что происходит? Что со всеми нашими?
      - Мы здесь. Посол у нас, прикован в холле. Девушки пошли разносить письма.
      - Боже правый!
      - Где тебя носит? - не отставал Фрэнк.
      - Я буду через пять минут, - Джош бросил трубку.
      Он появился даже раньше, мокрый и дрожащий. Лицо блестело от дождя, все, что на нем осталось - футболка и темно-синие брюки - прилипли к телу и с них капало. Фрэнк отправил его в ванну отогреваться под горячим душем, а сам с Марком вошел туда следом. Дверь закрыли дверь как можно плотнее, насколько позволяли цепи. Марк устроился на унитазе, Фрэнк стоял возле ванны, отдернув занавеску, чтобы можно было разговаривать.
      - Как-то неверно все пошло, - хриплым, дрожащим голосом заявил Джош. Все полетело к черту.
      Фрэнк качнул головой.
      - Нет, неправда. Действительно, поначалу дело не пошло, но теперь все уже нормально. Где, черт возьми, тебя носило?
      - Слушай, полиция знает про нас, - настаивал Джош. - Всех нас уже узнали. Патрисия и Джуди где-то бродят, а каждый коп в Нью-Йорке знает их по имени и в лицо.
      - С чего ты это взял? - спросил Фрэнк.
      Джош сунул голову под душ, на миг спрятавшись за струями воды. Потом опять заговорил.
      - Когда я выскочил из фургончика, полиция нас уже нагнала. Я решил, что Марка и Патрисию арестовали. Решил, что все пошло к чертям и остается только сматываться. Мне нужна была помощь, и я подумал, что может быть, стоит зайти на Сикес-стрит. По крайней мере обсохнуть и переодеться. Но я решил сначала позвонить, и по какому-то предчувствию вначале позвонил в закусочную на первом этаже. Боже правый! Там была полиция. Схватили всех и моих девочек, и Брайана, и всех остальных. Знакомый парень мне сказал, что видел шпиков, которые там караулят, когда кто-нибудь из нас вернется.
      - Во сколько это было? - спросил Фрэнк.
      - Когда я звонил? Часов в шесть.
      Памела заглянула в ванную со стаканом виски и дымящейся чашкой кофе. Джош взял их под душ, в одну и в другую руку, и прихлебывал по очереди.
      - Кто-то проговорился, - мрачно констатировал Фрэнк. Кто-то нас заложил.
      Джош многозначительно кивнул.
      - Ты ещё и половины не знаешь. Я сделал ещё несколько звонков. Позвонил домой Патрисии, в Монингсайд. Ее соседка Джейн была на месте. Копы побывали и там, искали Патрисию. Ей велели никому не говорить, но она сказала; мне сказала. Я позвонил Изи. Там тоже побывали копы...
      - Но не здесь, - заметил Марк. - Почему? Почему они не заглянули в единственное месте, где...
      Фрэнк перебил его.
      - Потому что тот, кто нас заложил, про эту квартиру не знал. Мы с ней здорово придумали. Если кто-нибудь из вас не проболтался, то никто не знает, где мы. И по крайней мере на некоторое время мы в безопасности.
      - Я четыре часа скитался по улицам под этим чертовым дождем, вздохнул Джош. - И думал. Это должен быть кто-то с Сикес-стрит, кто в общем слышал про нашу затею, но решил с нами не идти. Скорее всего это Брайан. Он знал, что мы собрались сделать, но не знал, как. И ничего не знал про эту квартиру. Зато он мог рассказать о нас - кто мы, где жили до переезда сюда, где мы работали - все такое. Но вот чего я не могу понять - какого дьявола, ради чего он это сделал?
      - Может, его поймали на наркотиках? - предположил Марк. - А может, это был не он. Допустим, Бритт или Гейл.
      - Какая разница? - отмахнулся Фрэнк. - Кто бы это ни был, он не знал про квартиру - иначе копы были бы здесь ещё час назад.
      - Вы телевизор смотрите? - спросил Джош.
      Фрэнк покачал головой.
      Джош высунул наружу пустой стакан из-под виски.
      - Я звонил из телефонной будки в маленькой пивной на Второй авеню. У них работал телевизор. Диктор рассказывал о похищении. Показал фотографию посла. Сказал, что копы вышли на охоту. Но он не говорил, что известно, кто это сделал.
      - За что боролись, - мрачно буркнул Марк.
      - Нет, черт возьми, не за что боролись, - раздраженно возразил Фрэнк. - Мы всегда знали, что нас вычислят. Не забывай, сегодня мы бросили на улицах три машины - все полные отпечатков пальцев. К завтрашнему дню все равно стало бы известно, кто мы такие.
      - В таком случае единственная проблема, - согласился Джош, - что Патрисия и Джуди в городе. У полиции есть фамилии, описания, и, возможно, фото; мы попали в федеральный розыск...
      - Есть кое-что похуже, - зловеще буркнул Фрэнк. - Я думаю, Патрисия собирается вечером зайти к себе на Монингсайд, чтобы забрать вещи. Возможно, именно сейчас она туда направляется.
      Временный штаб объединенных сил, созданный для разрешения проблемы с похищением посла Лал Али Хаваба, разместился в здании полиции 17-го округа. В десять вечера там собрались участники расследования. Все расселись вокруг длинного замусоренного стола. Свет люминисцентных ламп с трудом пробивался сквозь густой сизый табачный дым.
      Капитан Айнсел Маккаллоу представлял полицию Нью-Йорка. У него была самая большая команда, и он официально отвечал за расследование.
      Агента Филипа Брэдли откомандировало ФБР.
      Репейник Макдональд представлял службу безопасности ООН.
      Рави Басу представлял индийское правительство, хотя и не совсем официально. Его присутствие в рабочей группе было не более чем любезностью со стороны капитана Маккаллоу.
      Некоторое время тут же находился человек из Государственного департамента, но сейчас он ушел, и никто не знал, почему или куда.
      В десять из Белого дома прибыл Парк Рэдклиф, специальный помощник президента по национальной безопасности. Президент послал его не для того, чтобы внести какой-то вклад в расследование, а чтобы официально подчеркнуть озабоченность властей судьбой посла Лал Али Хаваба. Кроме того, за последние шесть месяцев Рэдклиф дважды ездил в Индию как специальный представитель президента и установил теплые личные отношения с Индирой Ганди. К тому же в последний уикэнд он случайно - кратко и в неформальной обстановке - общался лично с Лал Али Хавабом.
      Для Рэдклифа освободили место за столом, сдвинув остатки обеда в гору посередине. Он занял предоставленное пространство, как всегда свежий, решительный и авторитетный.
      - Можем кратко изложить вам, мистер Рэдклиф, все, что нами сделано, заявил капитан Маккаллоу. - Ввести вас в курс дела, так сказать.
      Рэдклиф кивнул. Его помощник делал пометки, пока капитан говорил.
      Капитан Маккаллоу был высок, очкаст и лысоват. Штатский костюм болтался на худой фигуре. Оставив очки на столе, он подошел к пришпиленной к стене карте города по памяти стал объяснять Рэдклифу, как произошло похищение и как полиция вела погоню по Ист-ривер драйв.
      Карта была сплошь испещрена красными пометками, обознающими проделанный маршрут. Крупные красные кресты стояли на Сикес-стрит, на восточной 50-й, где жил Фрэнк, и на Монингсайд, где жили Патрисия и Джейн, на восточной 72-й, на генеральном консульстве Индии на 64-й... и так далее.
      - Итак, до сих пор нам везло, - говорил капитан. - Мы установили личности похитителей. По правде говоря, мы знали их уже с пятницы - по крайней мере неофициально. Но хотя мы знаем, кто они, это ненамного облегчает их поимку.
      Парка Рэдклифа явно переполняли вопросы, но он только кивнул.
      - В результатах опознания мы уверены на сто процентов, продолжал капитан. Он вернулся к столу и сел. - Ночью в прошлую пятницу две осведомительницы назвали имена семи людей, которые, по их словам, могут пытаться похитить посла при ООН. Отпечатки троих из них мы нашли в двух машинах, использованных при похищении. Должен добавить, что все названные лица - кроме двоих - состоят у нас на учете, причем один - за уголовное преступление. В результате у нас есть их фотографии.
      Рэдклиф снова кивнул, и капитан открыл папку.
      - Вот они. Позвольте представить.
      Первый - Фрэнк Дюан Коффи, тридцати двух лет. Уроженец Джорджии. С позором уволен из ВВС. В 1965 осужден за ограбление и приговорен к десяти годам. Три года условного заключения. Отпущен этим летом. Вот его фото.
      Далее идет Уиллард Эдвард Вильсон, он же Джош Вильсон. Двадцать четыре года. За ним числятся аресты по мелочам: хулиганство, нарушение общественного порядка и так далее, и один арест за сводничество. Вот его снимок.
      Теперь девушка - Патрисия Тэвисток Сент Албан. Студентка Колумбийского университета, числится на выпускном курсе. Двадцать два года, один привод за хулиганство. Вот снимок из дела Патрисии, а вот фотография получше, из тех, что были приколоты к стене в комнате на Вилидж, где она жила с приятелем.
      Капитан Маккаллоу толкнул фотографии по столу Рэдклифу. Тот бросил на них небрежный взгляд.
      - Отпечатки пальцев этих подозреваемых мы нашли на одной из брошенных машин, - продолжал капитан. - Теперь, у нас есть подозреваемые, чьи имена тоже были названы осведомителями, но чьих фотографий мы не нашли - по крайней мере, пока.
      - Суламифь Финкельман, она же Джуди Финкельман. Девятнадцать лет. Арестована в 1970 по обвинению в покушении на террористическую деятельность. Обвинение было снято. Вот её фото.
      Скотт Джеймс. Двадцать четыре года. За ним числится торговля наркотиками. Несколько приводов, но получал только небольшие сроки. Вот его снимок.
      Наконец, молодая парочка, супруги Марк и Памела Рагофф. Осведомительницы настаивали, что Марк и Памела участвуют в заговоре, но у нас на них ничего нет. Пытаемся собрать о них побольше информации.
      - Вы предали эти сведения огласке? - спросил Рэдклиф.
      Капитан кивнул.
      - За исключением супругов Рагофф, имена и данные подозреваемых огласят в последних новостях по всем каналам. Разумеется, они появятся в утренних газетах. ФБР категорически против этого возражает, - объяснил Маккаллоу Рэдклифу, - но я думаю, что будет больше пользы, если имена и лица похитителей станут известны всем жителям города. Завтра в Нью-Йорке прятаться будет сложнее.
      Если мисс Сент Албан не знает, что её опознали, она вполне может вечером появиться возле своей квартиры. Если она так сделает, мы её возьмем.
      Фрэнк ни разу не был в квартире Патрисии на Западной 117-й улице и знал, что большинство других тоже никогда её не видели. Она осталась в её прежней жизни, до встречи со Скоттом. Может быть, кусочек этой жизни она хранила как плацдарм для отступления на случай, если станет совсем плохо.
      Итак, он знал лишь улицу, примерно дом - и все. Марк пошел с ним. Такси они оставили за несколько кварталов.
      На темной улице асфальт поблескивал в брызгах измороси. Было тихо и пусто; они чувствовали, что обращают на себя внимание одним своим присутствием.
      - Надо идти, - решил Фрэнк. - Торча тут под дождем, мы привлекаем внимание.
      В том квартале, где была квартира, появляться не стоило. Лучшее, что они могли сделать - это устроиться на перекрестке и попытаться перехватить Патрисию, если она покажется на улице. Если она поедет в подземке или автобусом и ей придется дальше идти пешком, у них будет шанс её спасти. Если она поймает машину, её привезут прямо в лапы расставленных вокруг квартиры шпиков.
      - Боже, - сокрушался Фрэнк, пока они шагали по мокрым улицам, - я должен был предупредить, что ей теперь и близко нельзя подходить к этому месту. Я сам унес все ценное из своей комнаты ещё позавчера. И никогда больше там не покажусь.
      Они дошли до угла. Квартал впереди был исчерчен полосками маленьких старых кирпичных зданий, и сотни тепло освещенных окон раскрывали секреты скромных квартирок внутри. Даже в этой туманной мороси улицы не были пустынны. По тротуарам взад-вперед сновали люди. Отсюда невозможно было определить, кто из них из полиции.
      Полиция - это не мрачные бритоголовые люди в униформе. Любой тип университетского пошиба мог на поверку оказаться копом. Украдкой косясь, Фрэнк разглядел двух мужчин, торчавших под дождем возле двери подъезда. Но не готов был поручиться, что они - шпики. Во всем квартале были припаркованы только четыре машины. И он не видел, есть ли кто внутри.
      - Можем пройти мимо, - предложил Марк.
      Фрэнк покачал головой.
      - Зачем? Нам нужно остановить её раньше, чем она туда войдет. Едва она начнет переходить улицу - если будет возвращаться домой этой дорогой - её тут же схватят.
      - Тогда одному нужно пойти на другой конец квартала, предложил Марк.
      - Верно. Иди ты. Но не по этой улице. Помни, у них может быть твое фото.
      - Если она поедет на метро, то пойдет от станции, и она скорее всего подойдет отсюда, - сказал Марк. - Если она поедет автобусом...
      - То пойдет с твоей стороны. Поэтому давай туда как можно быстрее.
      Марк убежал, а Фрэнк огляделся в поисках подъезда, где бы укрыться от дождя. Пара мужчин все ещё стояла на освещенном крыльце маленькой аптеки, поводя взглядами по сторонам. Фрэнк перешел улицу и занял место на небольшом крыльце другого дома. От улицы его отделяли три ступеньки, и отсюда открывался хороший обзор всего квартала. Он прислонился к стене, насколько возможно укрывшись в тени, и стал ждать.
      Десять пятнадцать. Около двух часов прошло с того момента, как Патрисия с Джуди ушли разносить письма и звонить. Они рассчитывали, что вся работа займет два часа. Потом дорога сюда... Сколько? ... Может, полчаса, если Патрисия все же поедет. С Марком они решили ждать до полуночи; если она так и не покажется, они решат, что она вернулась на 52-ю.
      Хорошо бы поблизости оказался телефон. Ему хотелось позвонить на 52-ю. Может, Патрисия уже там, и он напрасно здесь торчит? Может быть... Много чего могло случиться. Опасно быть вот так - без связи. Марк предлагал захватить рации, но Фрэнк сказал "нет". Он боялся, что к этому времени кто-то слышавший их переговоры связал их с похищением и позвонил в полицию. Там вполне могли внимательно отслеживать эфир. Преступление ведь не из рядовых...
      По улице шла девушка. Прошла мимо крыльца, где он прятался в тени. Увидела его, и чуть ускорила шаг. Но он не обратил на неё ни малейшего внимания. Он с первого взгляда понял, что это не Патрисия - она была одета совсем не так. Зато была хорошенькой, эротично покачивала бедрами, и он небрежно проводил её взглядом.
      Девушка перешла улицу, направляясь примерно к тому дому, где жили Патрисия и Джейн. Фрэнк уже собирался отвести глаза, когда вдруг позади неё возник мужчина. Тот шел следом за девушкой, явно её преследуя. Он появился словно ниоткуда - был здесь, в дверях или где-то еще, и вышел, чтобы идти следом.
      Насторожившийся Фрэнк выступил из тени, чтобы лучше видеть.
      Мужчина сохранял дистанцию. Девушка, казалось, ничего не замечала. С того момента, как её напугал Фрэнк, она успела успокоиться, и шла с беззаботной уверенностью человека, почти пришедшего домой. А потом впереди неё откуда-то появился человек и остановил её. Тот, который шел сзади, её нагнал. Фрэнк видел, что с ней разговаривают. Видел, как она вынимает что-то из сумочки - видимо, документы. Они ещё поговорили. Наконец, двое отошли, и девушка пошла дальше. Через несколько домов она повернула и поднялась на крыльцо к двери подъезда.
      Фрэнк надеялся, что Марк был достаточно внимателен и видел это. Эти двое - шпики. Тот, который шел следом за девушкой, вернулся на свой пост поближе к перекрестку. Проходя мимо Фрэнка, он смерил его взглядом. Мужчина был в синих джинсах и свитере. И плащ сверху. Но если посмотреть внимательней... Лет сорок пять, короткая стрижка, перебитый нос. Недалеко от перекрестка - через улицу от Фрэнка - он растворился в переулке меж двух домов.
      Лысый негр медленно брел в тени с дальнего конца улицы, потом спустился с тротуара и зашагал по мостовой, озираясь по сторонам и особенно внимательно разглядывая стоящие машины. К Фрэнку он оказался спиной, поэтому тот не мог толком его рассмотреть. Но он не очень умен, подумал Фрэнк. Если он коп, то дурак. А если хочет угнать машину, его ожидает сюрприз.
      Фрэнк снова прислонился к каменной стене. Если Патрисию возьмут, всему конец. Если он увидит, что её забрали, на 52-ю он не вернется. Он просто позвонит, даст всем команду разбегаться, потом пойдет к Саймону, возьмет оставшиеся деньги и попытается выбраться из города. Он не сомневался, что Патрисия заговорит. С ней сделают все, что придется, чтобы она заговорила и подтвердила эти показания под присягой. Вот чего он боялся - того, что с ней сделают. А потом её запрут её в какой-нибудь каталажке на всю оставшуюся жизнь.
      Нет, этих мыслей он перенести не мог. Ведь он её любил...
      За последние две недели они дважды переспали на его квартире и пользовались маленькой спальней в квартире на 52-й, едва выдавалось свободное время. Она не говорила, что его любит, и не подтверждала, что поедет с ним в Европу, но он уже уверился, что так и будет.
      От мысли, что её можно потерять, отдать её полиции сегодня, здесь, прямо на улице, его бросало в дрожь.
      Ожидание его изводило. Он чувствовал это, чувствовал, как убывают силы, и проклинал свою неспособность что-то сделать. Время шло, он становился менее внимательным, менее логичным, менее сообразительным.
      Фрэнк топнул ногой и выругался. Ударил кулаком в ладонь, вздохнул и фыркнул. Он боролся с непреодолимым раздраженным позывом двигаться, что-то делать, пусть даже чертовски рисковать, только не стоять и не ждать.
      Патрисия появилась в начале двенадцатого. Фрэнк заметил её в полуквартале от себя. Видимо, она приехала в метро, потому что шла от станции прямо к тому крыльцу, где он прятался. Она была в том же, что надела перед выходом - песочные "ливайсы", свободная белая блузка и желтый плащ от дождя. Патрисия размахивала замшевой сумочкой, шагала широко и беззаботно. Она понятия не имела, что её ждет.
      Фрэнк вышел из тени и зашагал к ней навстречу. Надо бы было бежать, но он знал, что это бросится в глаза.
      - Фрэнк? - она испугалась. Он увидел - она понимает, что значит его появление. Она остановилась, лицо застыло и превратилось в бледную маску.
      - Копы, - выпалил Фрэнк и потянулся к её руке.
      - Точно, дружок, копы, - раздался бодрый голос за его спиной.
      Фрэнк обернулся. Там стоял мужчина - крупный, крепко сложенный мужчина в черном плаще и круглой шляпе. Он тоже стоял в одной из дверей, не дальше чем через две или три от Фрэнка. Значит, они охватили больше, чем квартал. Когда Фрэнк вышел к Патрисии, этот тип просто пошел вслед за ним, и теперь он уже доставал пистолет.
      Фрэнк ударил человека по голени - как мог резче, так резко, что мог сломать кость. Из-за безумной боли человек забыл закрыть лицо, и Фрэнк двинул наотмашь. Нос хрустнул и свернулся набок, кровь хлынула ручьем, и он отшатнулся назад, ошеломленный и сбитый с толку. Руки застряли в карманах плаща, он неловко дернул за пистолет и неуклюже отступил на несколько шагов. Фрэнк сделал выпад вслед и сильно ударил его в висок. Мужчина споткнулся о край тротуара, потерял равновесие и упал. Фрэнк снова двинул его в ухо. Полицейский опрокинулся навзничь.
      Патрисия бросилась бежать. Фрэнк кинулся за ней. Сзади раздались крики. Фрэнк обернулся. Второй из шпиков гнался за ними. Тот, в джинсах и свитере - он отшвырнул плащ и широкими прыжками устремился к ним.
      Фрэнк заметил у него пистолет. Он толкнул Патрисию в спину, чтобы заставить её прибавить ходу.
      И она прибавила. У неё были длинные ноги и хорошее дыхание, и она мчалась, как лань, отрываясь от него все дальше.
      Потом - ба-бах!
      Сукин сын! Пуля врезалась в стальной фонарный столб и с воем рикошетировала.
      Патрисия остановилась, вцепилась в стальные перила, потом задрожала и подняла руки.
      Фрэнк не мог остановиться так быстро и проскочил мимо. Потом остановился и оглянулся. Патрисия прислонилась к перилам, судорожно ловя ртом воздух. Коп в джинсах и свитере её игнорировал и прошел мимо, взяв на мушку Фрэнка.
      - Ты! - рявкнул он. - Ты, Коффи! Руки вверх!
      Фрэнк осторожно поднял руки, прищуренными глазами ловя тот минимальный шанс, которого пока не видел.
      Коп вздернул подбородок, приказывая поднимать руки быстрее и выше. Потом вернулся, схватил Патрисию за руку, рванул и толкнул вперед к Фрэнку. И взмахом пистолета велел им встать к стене.
      Патрисия оперлась поднятыми руками о стену. Фрэнк двигался медленнее, все ещё высматривая хоть какой-то шанс. И тут увидел, что произошло: неожиданно, без единого звука, коп дернулся от шока, и толстая струя крови, и плоти, и ткани вырвалась из его правой ноги.
      Парень взвыл и выронил пистолет, а сам тяжело упал на тротуар, обеими руками зажимая рваную рану в ноге. Сгустки крови неудержимо сочились между его пальцев. Он сполз на дорогу. Патрисия в ужасе отпрянула. Ее "ливайсы" и белую блузу забрызгала кровь.
      Вопль копа заглушил звук выстрела, и Фрэнк понятия не имел, откуда стреляли. Он озирался в поисках неизвестного стрелка. Выстрел должен был прозвучать из теней через улицу, но он никого там не видел.
      Фрэнк наклонился поднять оброненный копом пистолет. Других полицейских он не видел. Теперь он бежал осторожной рысью, оглядываясь по сторонам. Патрисия сопела, спотыкалась, но держалась рядом.
      Через мгновение он понял, куда делся предыдущий коп. Тот бегом вернулся к машине. Теперь она сорвалась со стоянки примерно в квартале оттуда, заложила крутой разворот и с ревом мчалась через перекресток вдогонку за Патрисией и Фрэнком.
      Фрэнк толкнул Патрисию в глубокий проем двери. Сам опустился на колени рядом и взял на мушку силуэт за ветровым стеклом.
      Но с другой стороны улицы снова раздались выстрелы. На этот раз Фрэнк видел вспышку и слышал громкий ясный звук выстрела. На самом верху ветрового стекла появились две дыры, стекло треснуло и осыпалось.
      Фрэнк взял пониже и выстрелил тоже. Пуля прошла сквозь облицовку. Прыснула струя пара, лопасти вентилятора отчаянно затарахтели по разбитому радиатору. Машина с двумя ошалевшими мужчинами внутри, упавшими под руль, промчалась мимо, на дальнем перекрестке свернула на запад и исчезла из поля зрения.
      Фрэнк встал, извлек Патрисию из её убежища и заботливо вывел на улицу.
      - Марк? Марк! - окликнул он человека в тени.
      Тот выступил вперед - лысый негр, которого Фрэнк видел, пока дожидался Патрисию.
      - Господи, да это же Изи!
      - Пошли, - сказал старик. - Изи достал машину.
      Он провел их между домами и через задние дворы, где, казалось, прекрасно ориентировался. Он вел их медленно, заботясь о о разведке, и лишь потом они пересекали пятна света. Особенно он осторожничал перед тем, как они осмелились выйти на следующую улицу. Но на этот раз визжащие сирены полицейских машин сгрудились на той улице, откуда они сбежали.
      Машина Изи оказалась расписанным цветами "фольксвагеном".
      - Изи её одолжил, - виновато потупился старик.
      И малолитражка затарахтела на север, прочь отсюда, пока полиция не успела организовать облаву.
      Изи объяснил, как оказался в центре событий.
      - К Изи пришел человек, - говорил он. - Искал Патрисию. Очень скоро позвонил Джош и сказал: Патрисия не знает, что её ищут. Джош рассказал Изи все, что происходит. Ну, Изи стал думать, что он может сделать для Патрисии? Изи решил, если она не знает, что её ищут, то может прийти к Изи, и её поймают. Или может пойти домой, и её возьмут там. Поэтому Изи немного пошлялся по Восьмой авеню, высматривая Патрисию, когда она пойдет своей обычной дорогой, чтобы её остановить. Но Патрисия не пришла.
      Изи тогда подумал, лучше ему поехать в город и попытаться предупредить её не ходить на квартиру. Изи взял револьвер и пошел в город. Мама родная! Улицы полна людей! Все ищут Патрисию. Изи везде видит копов. Изи ещё видит Фрэнка, который проходит мимо и прячется в дверях. И что ещё Изи видит копов в других дверях, примерно в двух шагах от Фрэнка. И Изи думает, лучше не подходить и не говорить Фрэнку "привет". Изи просто стоит на этой стороне и смотрит, где Патрисия, и Фрэнк смотрит тоже.
      Лысина Изи блестела от пота, воздух в "фольксвагене" пропитал запах его тела. Он возбужденно говорил, но вел машину осторожно и потел. Фрэнк молча сидел рядом, уставившись на полицейский пистолет у себя на коленях. Патрисия на заднем сиденье подтянула ноги к подбородку и уронила голову на колени, вконец измотанная и усталая.
      Они остановились возле телефонной будки на Ленокс авеню, и Фрэнк позвонил на 52-ю. Там была Джуди, но Марка не было, и он не звонил. Фрэнк велел Памеле сказать Марку, если тот позвонит, что они с Патрисией в безопасности, пусть Марк немедленно возвращается домой. Вернувшись в "фольксваген", Фрэнк с Изи решили, что не стоит везти Патрисию на 52-ю, пока не объявится Марк.
      Патрисия тихонько всхлипывала на заднем сиденье, пока они разъезжали по городу, каждые полчаса звоня Памеле. Фрэнк с Изи переглядывались, но ни один не повернулся к ней и не сказал ни слова. Изи ехал по Гарлему, по улицам, полным народу. Они с Фрэнком исподтишка изучали друг друга, чрезвычайно любопытствуя, но не желая что-то спросить прямо.
      Уже заполночь они остановились возле Гарлемского кафе. Пока Фрэнк звонил на 52-ю, Изи провел Патрисию внутрь и посадил за прожженный окурками столик. Когда Фрэнк присоединился к ним, Изи уже поставил на столик дымящиеся чашки кофе и тарелки лоснящихся от жира пончиков.
      - Все в порядке, - с легким вздохом сообщил Фрэнк. - Марк позвонил Пэм. Он едет домой.
      Глаза Патрисии покраснели и припухли. Ее желтый плащ был наглухо застегнут до подбородка, чтобы скрыть пятна крови на блузке, но кровь была и на "ливайсах", под коленом, куда долетели брызги из раны.
      - Мы кого-нибудь потеряли? - тупо спросила она.
      Фрэнк нахмурился.
      - Нет, все в порядке. По крайней мере, пока.
      - Он серьезно ранен?
      Фрэнк взглянул на Изи.
      - Пустяк, - сказал тот. - Кусок мяса вырвал из ноги.
      Он посмотрел на Патрисию.
      - Он жив.
      - А те в машине?
      - Читай завтра газеты, - сказал Изи. - Одну вещь Изи тебе все же скажет: у них в той машине был большой пистолет, и через минуту пристрелили бы вас обоих. Ба-бах!
      Патрисия качнула головой.
      - Не понимаю, почему они оказались там так скоро.
      Фрэнк передал ей все, что рассказал ему Джош.
      Ночь они провели в Гарлеме, в квартире Изи. Фрэнк и Патрисия уснули на его кровати, а Изи вышел и пропал на час. Когда он вернулся, они не проснулись.
      29 сентября
      В начале шестого утра Фрэнк с Патрисией проскользнули по аллее на задворки дома на 52-й улице, и снова Фрэнку пригодился ключ от помятой стальной двери. Патрисия распласталась по кирпичной стене за переполненным мусорным контейнером и ждала, пока Фрэнк целую вечность нервно возился с замком. Потом он растворился в темноте за дверью, чтобы проверить, как и что, прежде чем пропустить её.
      Ночью, пока они спали, Изи обо всем позаботился. Он избавился от джинсов и блузки, забрызганных кровью полицейского, и где-то откопал другую одежду. Прямо среди ночи. Похоже, он позаимствовал их из гардероба первой попавшейся уличной девицы - или просто снял с нее: зеленая замшевая юбка с разрезом по бедру до талии, замшевые ботинки в цвет и прозрачное ядовито-желтое трико. Когда он разбудил их, завтрак был уже на столе, а рядом лежала утренняя газета.
      Патрисия стучала зубами. Одежда оказалась ей мала, а ботинки даже натянуть не удалось. Она шлепала босиком по лужам, прижимая газету к груди, чтобы хоть как-то уберечься от пронизывавшего сквозь тонкое трико холода.
      Ее фотография красовалась на первых полосах обоих газет - и "Таймс", и "Ньюс". В "Таймс" воспользовались снимками из полицейских досье - рядом с ней красовались Фрэнк, Джош и Джуди. В "Ньюс" напечатали точно такие же снимки остальных, но для Патрисии выбрали её школьную выпускную фотографию, пояснив, что нашли её на стене в комнате, которую она когда-то делила со своим любовником в грязном притоне на Сикес-стрит.
      К счастью, ни на одной из фотографий она на себя и близко похоже не была. С тех пор она изрядно отощала. Фрэнк с Изи согласились, что она может разгуливать где вздумается, и никто её не узнает. Но остальных это не касалось.
      Насчет ночной перестрелки в газетах не было ни слова. Их слишком рано сдавали в набор, чтобы успеть прослышать про эту историю. Радио у Изи не было, ни дома, ни в "фольксвагене", поэтому она не знала, что произошло с момента выпуска газет. Не знала, серьезно ли ранен полицейский, и не задело ли тех двоих в машине. В "Таймс" утверждали, что арестована её соседка Джейн. Не говорили, почему, просто назвали её в числе арестованных.
      Изи вздохнул и сказал, что всем арестованным придется несладко.
      Из-за двери выглянул Фрэнк и поманил её пальцем. Патрисия скользнула вслед за ним в мрачное нутро здания. Он вел её по лестнице, потом через служебные помещения. Именно таким путем вчера вечером они тайком провели посла и Николь, открыв дверь самодельным ключом.
      Притормозив возле двери квартиры, Фрэнк осторожно постучал и предусмотрительно отпрянул назад, будто опасаясь, что кто-то изнутри может выстрелить сквозь дверь. Они позвонили из будки, так что остальные знали, что они идут, но Фрэнк боялся, что они сделают какую-нибудь глупость. Когда робкий голос спросил "- Кто там?", он ответил, и дверь распахнулась.
      Джош с Джуди сидели в гостиной. Марк с Памелой отправились в постель. В квартире было темно, но Джош и Джуди и не думали спать. Пахло травкой, и когда Фрэнк включил свет, в пепельнице на кофейном столике он увидел груду окурков.
      Джуди стояла, мигая от резкого света. Дверь открывала она. Джош спрятал пистолет, на который она молча ткнула.
      - Боже! - прошептала Джуди. - Вы! - и покачала головой. Боже!
      - Выбрось эту дрянь, - Фрэнк ткнул пальцем в пепельницу. И открой окно.
      Джош затолкал пистолет под кофейный столик; Фрэнк прошел мимо, глядя в холл - на Лал Али Хаваба и Николь. Свет разбудил Николь, и теперь она не спускала с Фрэнка широко раскрытых глаз. Лал Али Хаваб спал - или притворялся спящим.
      Патрисия упала на кушетку.
      - Кофе есть?
      Джуди покачала головой.
      - Вы радио включали? Или телевизор? Что слышно?
      - Мы все выключили где-то в два часа, - сказала Джуди. Всюду та же чушь.
      - Как полицейский, в которого стреляли? - спросила Патрисия.
      - Что там было? Кто из вас в него попал? И во второго? Кто стрелял в того, в машине?
      Фрэнк с Патрисия решили про Изи не говорить. Так что Патрисия только покачала головой и спросила:
      - Тяжело они ранены?
      Джуди пожала плечами, но Джош ответил.
      - Говорят, сквозные раны. Крутая, должно быть, вышла перестрелка. Один диктор называл вас Бонни и Клайдом.
      Фрэнк сел и буркнул:
      - Забудь об этом.
      - У них уже есть наши фотографии, - сообщил Джош. - По телевизору показывали.
      - Ага. И в газетах тоже, - отозвался Фрэнк.
      - Кажется, они не знают, кто такие Марк и Пэм, - заметил Джош.
      - Ой, Бога ради, - хмыкнула Джуди. - Я тоже не знаю, как их по-настоящему зовут. В бумагах на аренду квартиры мы назвали их Эвансами, и это единственная официальная фамилия, которую я когда-либо от них слышала.
      - Не думаю, что многие многие в курсе, что ты - Суламифь Финкельман, устало парировала Патрисия.
      - Суть в том, - сказал Фрэнк, - что Марк и Пэм могут вести себя как обычно, по крайней мере некоторое время. Это очень важно. В случае крайней необходимости может выходить на улицу Патрисия. Остальным про это и думать нечего.
      Фрэнк откинулся назад и потер глаза. Джош зевнул. Джуди склонила голову набок и мерила глазами Патрисию, ехидно ухмыляясь при виде её черных от грязи ног и морщинистых от холода вздувшихся сосков, ясно видных сквозь трико.
      - Где вы ночевали? - спросила она.
      Патрисия не отвечала. Фрэнк встал, взял пепельницу, полную окурков и свежего пепла, и протянул её Джуди.
      - Давай избавимся от этого дерьма.
      А сам вернулся в холл взглянуть на пленников.
      Лал Али Хаваб действительно спал. Николь ворочалась с боку на бок, пытаясь заснуть, и подняла глаза на Фрэнка.
      Насколько Фрэнк понимал, ей было стыдно. Когда он впервые увидел её в такси, она производила впечатление стильной, самоуверенной женщины. Теперь, раздетая до трусиков и лифчика, со смытым гримом и рассыпавшейся прической, она выглядела просто усталой, испуганной и неопрятной.
      - Забавно с тобой получается, - начал Фрэнк.
      Она нахмурилась, поняла, что он собирается разговаривать всерьез, и села. Крутнула цепь, устроив её на бедрах, а замок - на пупке. Видимо, так было удобнее.
      - Забавно, что газеты насчет тебя даже не заикаются. Ни слова о том, что вместе с послом похитили женщину. Почему, как ты думаешь?
      Николь вздохнула.
      - Думаю, я слишком мелкая сошка.
      - Кто-то пытается скрыть, что у посла есть любовница?
      Николь кивнула.
      - Конечно.
      - Я хочу знать, кто ты такая, - настаивал Фрэнк.
      - Это имеет значение?
      - Я хочу знать, - твердо повторил он.
      - Ладно, - с легким вздохом согласилась Николь. - Меня зовут Николь Хоффман.
      Фрэнк качнул головой.
      - Когда газеты сочтут наконец нужным сообщить, что ты пропала, они напишут, что ты Николь Хоффман... а дальше? Повариха? Нейрохирург? Удалившаяся от дел стриптизерша?
      Она с минуту смотрела ему в лицо, видимо, решая, нужно ли на самом деле говорить. Потом наконец сообщила:
      - Я доцент политических наук Хантер-колледжа. Специалист по азиатским проблемам.
      Фрэнк хмыкнул.
      - Забавно... Как раз на азиатскую проблему ты и нарвалась.
      Николь никак не реагировала, просто смотрела на спящего посла.
      - Надеюсь, вы осознаете, - заметила она, - насколько он выдающийся человек. И очень важная фигура.
      - Он что-нибудь ел? - спросил Фрэнк.
      За спиной Фрэнка возникла Джуди, и на вопрос ответила она.
      - Нет, ничего не ел. Наша еда для него недостаточно чиста. Она ест все, что принесешь, и пьет столько пива, сколько дашь, но только не посол. Он считает, что мы едим нечистую пищу.
      - Он очень религиозный человек, - пояснила Николь. - Он индус, естественно, и из высокой касты. Проблема не столько в том, какую еду вы ему предлагаете, а в способе её приготовления.
      - Когда он как следует проголодается? - спросил Фрэнк.
      - Думаю, он и сейчас уже голоден, - сказала Николь. - Но не это главное. Он скорее умрет с голоду, чем преступит религиозные запреты.
      - Ты его близкий друг, - сказал Фрэнк. - Сделай одолжение, уговори его что-нибудь поесть. Потому что если он не станет, я буду кормить его силой. Я видел в тюрьме, как заталкивали еду в объявивших голодовку, и знаю, как это делается.
      - Вы это сделаете? - недоверчиво спросила Николь.
      - Можешь биться об заклад, сделаю. Я не хочу, чтобы он умер с голоду, но кормить насильно удовольствие небольшое, поэтому лучше тебе ему это объяснить.
      - Вы что, не понимаете, что он очень религиозен?
      - Меня его религия не колышет.
      Посол проснулся около половины девятого. Марк с Памелой уже встали, а Патрисия и Джуди ещё спали. Фрэнк с Джошем сидели в гостиной. Фрэнк слышал, как Николь настойчиво уговаривает посла, и пошел посмотреть, что происходит.
      - Ну, - спросил он, - завтракать ты собираешься?
      Лал Али Хаваб, опираясь спиной на стену, поднял взгляд на Фрэнка.
      - Мисс Хоффман объяснила ваши намерения, - с отвращением, ломким голосом сказал он. - Я решил съесть несколько яиц.
      - Прекрасно. Какие ты хочешь?
      - Сырые. В ином случае я их есть не стану.
      Фрэнк пожал плечами.
      - Сырые так сырые. Меня не волнует, что ты ешь или как ты ешь, пока ты не начнешь морить себя голодом.
      Памела слышала их разговор, отправилась на кухню и вернулась с тарелкой и тремя яйцами. Лал Али Хаваб кивнул в знак благодарности, покосился на Фрэнка, взял одно яйцо и глубокомысленно принялся его разглядывать, потом решительно проткнул пальцем кончик и выпил. Через мгновение в тарелке лежала пустая скорлупа.
      - Браво, - похвалил Фрэнк. - Так держать.
      В десять Фрэнк полез под душ. Патрисия и Джуди все ещё спали. Джош помогал Памеле мыть тарелки после завтрака. Марк сидел в гостиной на кушетке. Он слушал теленовости, но задремал, и теперь похрапывал под болтовню ведущего очередного шоу.
      В дверь постучали.
      Марк резко перевернулся и вскочил. Он неуверенно нащупал револьвер на краю стола, нашел его и опустился на колени, упершись локтями в кофейный столик и метя в дверь. Примчавшийся из кухни Джош упал на пол рядом.
      - Ответь, Бога ради! - прошептал Марку Джош. - Ты единственный, кто здесь живет официально. Скажи что-нибудь!
      Марк не решался. Он оглянулся и увидел Памелу, которая спешила в ванную предупредить Фрэнка. Джош тряс его за плечо.
      - Кто там? - наконец выдавил Марк.
      - Это Тедди, - ответил веселый женский голос с английским акцентом. Памела дома, Марк?
      Марк вопросительно взглянул на Джоша.
      - Да! - прошептал Джош. - Тебе нужно ответить "да", Господи!
      - Да, она здесь, Тэдди, - сказал Марк.
      - Поговорить с ней можно?
      - М-м-мм... Конечно, Тэдди. Конечно. Но тебе придется пару минут подождать. Она одевается.
      - Хорошо, я подожду, - согласилась Тэдди.
      Оставляя мокрые следы, едва завернутый в полотенце, в гостиную ворвался Фрэнк. Он схватил Джоша за плечо и вытолкнул его в холл в сторону ванной и узников. Потом резко пнул Марка босой ногой, чтобы отвлечь его внимание от двери, и большим пальцем ткнул в сторону холла, показывая, куда отправляться.
      - Пару минут! - яростно прошипел он. - Господь всемогущий!
      Джош понял, что надо делать. Посла и Николь нужно убрать с глаз долой до того, как впускать Тедди. И не успели Фрэнк с Марком подоспеть на помощь, как он уже выдернул матрас из-под испуганных узников и поднял их с пола.
      Фрэнк бросился в маленькую спальню, где в гардеробе в коробке из-под обуви у хранились ключи от замков. Когда он спешил обратно, полотенце слетело, и он уже нагишом опустился на колени на пол, чтобы отомкнуть цепи от водопроводных труб.
      - Гони Патрисию и Джуди из постели, - бросил он через плечо Памеле, отпирая замки. - Патрисия и эта англичанка знакомы, верно?
      Памела кивнула.
      - Да. Она зовет её Анной, потому что так Патрисия представилась, но несколько раз они общались.
      - Хорошо. Патрисия может выйти с тобой и Марком поболтать с ней. Остальные будут отсиживаться в маленькой спальне с послом и доцентом.
      Держа по цепи в каждой руке, Фрэнк как двух собак на поводках потащил посла и Николь в маленькую спальню. Закрывая дверь, он увидел Патрисию, которая выходила из спальни. Джуди не появлялась. Памела прикрыла дверь и беспомощно пожала плечами.
      - Сделай так, чтобы все выглядело нормально, - буркнул Фрэнк и закрыл дверь.
      В спальне посол с Николь поспешно сели на матрас - уже привычное убежище. С явно заметным мрачным предчувствием они следили, как он зашел в гардероб и сдернул с вешалки штаны. Наблюдали, как он их натянул и потянулся к полке за пистолетом. Фрэнк стал перед ними и прицелился сперва в посла, потом в Николь. Посол окаменел и затаил дыхание. Николь съежилась.
      - Ни слова, - мрачно предупредил Фрэнк. - Ни звука.
      - Я не хочу на них полагаться, - запротестовал Джош.
      Он порылся в коробках в гардеробе и вышел оттуда с двумя парами наручников и мотком медицинского пластыря. Потом опустился на колени и сковал руки послу и Николь за спиной. Потом они с Фрэнком заклеили рты пленников от уха до уха длинными белыми полосками. Фрэнк обернул свободные концы цепей вокруг их лодыжек и скрепил замками.
      Лал Али Хаваб извернулся и принял сидячую позу, умудрившись даже с кляпом во рту изобразить отвращение. Николь перевернулась на бок и тихо всхлипывала.
      Фрэнк подошел к двери спальни, приложил к ней ухо и попытался подслушать разговор в гостиной.
      Тедди была маленькой блондинкой в последней стадии беременности. С привычной неуклюжестью она устроилась на кушетке; просторное белое с розовыми цветами платье задралось на животу, поэтому его приходилось придерживать руками, чтобы оно хотя бы прикрывало бедра.
      - Все случится не иначе как сегодня, - щебетала она. - Я совершенно уверена. Так должно быть. Вы знаете, мы с Диком ездили в Мэриленд. И вчера в самолете мне совершенно четко показалось, что началось. Знаете, когда-то мы собирались вернуться домой пораньше, чтобы ребенок родился в Англии. Но не вышло, так что нам ещё повезло, что мы хоть в Нью-Йорк вернулись. А тебе ещё не пора, Памела?
      Памела покачала головой.
      - Нет, ещё недели две, не меньше...
      Тедди искоса косилась на Патрисию. Гостью явно изумил её наряд: ярко-желтое трико, которое достал Изи, и грубые голубые шорты Джуди, которые она схватила, когда Памела вытащила её из кровати.
      - Где Дик? - спросил Марк.
      - О, Господи, - вздохнула Тедди. - Ему пришлось ехать на работу, хотя мне время подошло. Возможно, ему даже придется ехать в порт - в Джерси или куда-то там. Срочный звонок. Из Англии позавчера прибыл корабль, привез партию машин. Говорят, трех недосчитались. О мелком воровстве в порту все знают, но три машины? Боже мой!
      Патрисия от напряжения едва слышала, о чем болтает Тедди. Она единственная в комнате знала, что под кофейным столиком, вне поля зрения Тедди, но в двух дюймах от торчащих из сандалий босых пальцев лежал заряженный револьвер 38-го калибра. Тот, который держал в руках Марк, когда Фрэнк пнул его и послал в холл убирать пленников.
      - Вот почему я пришла, - не умолкала Тедди. - Надеюсь, я могу рассчитывать, что вы вызовете врача, найдете такси и все такое, если понадобится.
      - Можешь на нас рассчитывать, - заверила Памела. - Не волнуйся.
      - О, спасибо, - выдохнула Тедди. Она явно успокоилась и была полна благодарности. Цели визита она достигла, но уходить не собиралась - здесь было так уютно...
      Патрисия смотрела, как Тедди играет сандалией всего в дюйме от револьвера. Если она его коснется, ей хватит любопытства, чтобы немного наклонить голову и заглянуть под стол. Патрисия видела только два выхода: убрать револьвер или избавиться от Тедди.
      - Почему бы нам не пойти на кухню выпить кофе? - предложила она.
      Памела стрельнула испуганным взглядом.
      - Я принесу сюда, - поспешно и встревоженно заявила она. Конечно же, она и представить не могла, зачем Патрисия предлагает нечто настолько идиотское, как вести Тедди через холл, так близко к спальне, что она может услышать малейший звук внутри.
      - Не хотела бы причинять вам беспокойство, - вздохнула Тедди. - Но звучит заманчиво.
      Когда Памела удалилась на кухню, Марк наградил Патрисию подавленным сердитым взглядом. Патрисия отвечала ему тем же и смотрела так долго, насколько осмелилась. Дважды она опускала глаза к полу, надеясь, что его взгляд последует за ними к пистолету; но он знака не понял.
      - Как твоя диссертация, Анна? - поинтересовалась Тедди.
      - Прекрасно, - ответила Патрисия. - Я здесь писала. Здесь тише.
      Тедди кивнула, мотнула ногой, и подошва её сандалии опустилась на рукоятку револьвера.
      Патрисия решительно поднялась со стула и подошла к окну.
      - Там дождь? - спросила она. Всматриваясь наружу, она искала хоть что-нибудь, ради чего можно позвать Тедди к окну. Но ничего не было. По 52-й вяло тек поток машин.
      - Нет, дождя нет, - лениво отозвалась Тедди и прикрыла ладошкой короткий зевок. - Слава Богу. Не хотела бы я ехать на такси в больницу в дождь.
      Патрисия вновь села. Она видела, что Тедди - очевидно, случайно оттолкнула сандалией револьвер чуть вперед. Теперь ствол торчал из-под стола, полностью на виду у Марка, если он только туда посмотрит. Патрисия метнула в него яростный взгляд. Он изумленно посмотрел в ответ - но на нее, а не вниз.
      - Я не хочу, чтобы вы думали, что я не люблю вашу страну, - не умолкала Тедди. - Но мне хотелось бы быть дома, когда малыш родится.
      Она сказала это с осуждением, но совершенно машинально, потому что все её внимание переключилось на газету на столике. Та лежала в пределах её досягаемости, и Тедди подалась вперед. Коленка выпрямилась и краешек её сандалии полностью вытолкнул револьвер из-под стола. Она этого не заметила и уже расстелила газету на коленях. Это была утренняя "Таймс" за среду, тот самый номер - со снимками Патрисии, Фрэнка, Джоша и Джуди на первой странице.
      Марк поспешно вскочил.
      - Может, все же нам пойти на кухню? - предложил он. - Пэм...
      Тут он наконец заметил пистолет - и запнулся. Если Тедди сейчас встанет, то наступит прямо на него.
      - Ну, ладно, - почти простонал он и снова сел.
      Тедди просматривала газету.
      - О-о, - вдруг протянула она и посмотрела на Патрисию. Это не сегодняшняя, да? Это вчерашняя.
      Она вздохнула и отложила газету на кушетку.
      Патрисия выдохнула.
      - Правда вчерашняя? - она встала и потянулась через столик к газете. Это позволило затолкнуть револьвер под столик, подальше от ног Тедди.
      - Я хочу посмотреть сегодняшнюю, - объяснила Тедди. - Хочу увидеть, пишут ли что-нибудь о...
      - Насчет похищения? - насторожился Марк.
      - Нет, про кражу машин с корабля, - отмахнулась Тедди.
      Патрисия выпрямилась с газетой в руках, переводя взгляд с Тедди на Марка.
      - Я... Я её ещё не читала, - промямлила она. - Ладно, посмотрю потом.
      И она уронила газету вниз на револьвер.
      Как только за Тедди закрылась дверь, Фрэнк с багровым от ярости лицом вылетел из одной спальни и влетел в другую. Джуди скрестив ноги сидела на кровати и сворачивала самокрутку с травкой. В комнате висел дым от двух уже выкуренных.
      - Какого дьявола ты здесь делаешь? - взревел он.
      Джуди безучастно посмотрела на него.
      - А как ты думаешь?
      - Вся чертова квартира провоняла этой дрянью! Если эта англичанка...
      - Успокойся, Фрэнк, - сказала Патрисия, которая только что вошла следом. - Тедди говорила, что сама любит побаловаться.
      - Успокойся, черт меня дери! Запах этой дряни... Если сюда придут копы... Господи Иисусе!
      - За травку никого уже не сажают, Фрэнк, - сказала Джуди.
      - Нет? Ну, может в том придурковатом мире, в котором ты живешь, и не сажают. А в настоящем - да, - он схватил с кровати пакетик с марихуаной. Эта гадость отправляется в сортир. Вместе со всем, что у тебя осталась.
      Патрисия бросилась вперед и схватила его за руку.
      - Нет, - сказала она.
      - Что ты говоришь? Какого черта это значит?
      - Я говорю - нет, Фрэнк, - мрачно повторила Патрисия. - Ты не выбросишь это в сортир.
      Стоя лицом к лицу с Патрисией, Фрэнк долго сердито сопел, сжимая пакетик марихуаны в кулаке и переводя взгляд с её лица на свою руку, в которую она вцепилась.
      - Почему, Патрисия? - наконец спросил он низким и хриплым от ярости голосом.
      - Потому что я хочу её курить, вот почему, - ответила она. - Это единственное, что у нас осталось, и без неё я не могу. И не хочу слушать твои проповеди.
      Сразу после полудня Патрисия с Джошем сидели в гостиной и дымили самокрутками, которые сворачивала Джуди. Увидев, что они собираются делать, Фрэнк молча удалился в кухню и угрюмо уселся за стол. Немного погодя он прошел в большую спальню и завалился на кровать.
      Марк с Памелой отправились за покупками. Джуди сторожила посла и Николь. Пленников оставили в маленькой спальне, потому что Тедди могла в любую минуту вернуться. На время им освободили руки, но только чтобы они смогли освободиться от пластыря, а потом наручники надели снова. Теперь они лежали на матрасе в неудобных позах со скованными руками и лодыжками. Посол хранил молчание, но Николь постоянно чего-то просила - то воды, то ослабить наручники, то положить под голову подушки - пока Джуди не посулила огреть её револьвером, если она не заткнется.
      Патрисия наконец сбросила желтое трико. Она выстирала свои вещи, и пока разгуливала в майке Фрэнка и грубых голубых шортах, которые ещё раньше одолжила у Джуди. Сейчас она сидела на корточках возле кофейного столика, и они с Джошем передавали самокрутку друг другу.
      - Нам с тобой нужно поговорить насчет Фрэнка, - сказал Джош. - Лучше сделать это сейчас, пока ещё не поздно.
      Патрисия осторожно оглянулась на закрытую дверь, за которой Фрэнк вроде бы спал. Но ведь на самом деле он мог подслушивать у замочной скважины. Впрочем, решила она, какая разница: если они будут говорить тише, он не услышит, даже если и подслушивает.
      Джош протянул ей самокрутку, проследил, как она затягивается, потом сказал:
      - Мне нужно знать, переменила ли ты свое мнение.
      Она нахмурилась, запрокинула голову и глотнула, чтобы дым проник глубже. Потом, не выдыхая, спросила:
      - Ты о чем?
      - Вы с Фрэнком крепко подружились, - сказал Джош. - Заботитесь друг о друге. Ты прыгаешь к нему в постель, как будто ты его жена.
      - Это мое дело. О чем ты говоришь? Ты мне уже не веришь?
      - Я тебе верю, - отмахнулся Джош. - Но спрашиваю: ты не переменила свое мнение? Я говорю, ты передумала о том, что нужно сделать с Фрэнком?
      - Сделать, чтобы забрать у него деньги?
      - Да. Чтобы забрать у него деньги.
      Вместо того, чтобы передать самокрутку Джошу, Патрисия снова затянулась. Глядя поверх облака дыма на сосредоточенное лицо Джоша, она пожала плечами.
      - Да или нет? - настаивал Джош.
      - Мы должны забрать у него деньги, - сказала она. - Они нужны для наших целей, а не для его сладкой жизни.
      Джош кивнул.
      - Да. Они нужны для дела революции. Именно потому мы всем рискуем.
      - И сейчас тоже, - сухо заметила она.
      - Ладно, - буркнул Джош. - Фрэнк нам нужен, пока мы не получим деньги на руки. Это самая сложная часть операции, и она лежит на нем. Заявлять о своих правах можно только после того, как деньги будут у нас.
      Патрисия кивнула.
      - Лучше бы тебе быть до конца уверенным в том, что делаешь. Иначе можешь остаться с носом.
      - Знаю, - кивнул Джош. - Мы с Марком обсуждали, как это сделать. И вот что решили: с деньгами мы, конечно, вернемся сюда. Миллион наличными - груз солидный. Здесь мы их проверим, чтобы убедиться, что все здесь, что это настоящие деньги, что это старые купюры и их серийные номера не идут один за другим. Потом мы их разделим. И вот тогда займемся Фрэнком.
      - Если раньше он не займется вами, - хмыкнула Патрисия и с неохотой затушила в пепельнице самокрутку. Тут же она взяла следующую, но прикуривать не стала.
      Джош молчал, обдумывая её слова. Потом спросил:
      - Полагаешь, он может?
      Девушка пожала плечами.
      - Ты думаешь, только мы настолько подлые, чтобы предать партнера, с которым работали и который прошел с нами сквозь ад?
      - Ладно. Будем настороже. Нас четверо против одного, и он до сих пор не знает, что у нас есть оружие.
      Патрисия вздохнула.
      - План все ещё прежний? Приковать его к трубам и оставить полиции?
      - Именно, - подтвердил Джош. - Когда мы будем в безопасности за городом, позвоним полиции и скажем, где найти их драгоценного посла. А там они найдут приз...
      - Мне бы хотелось найти другой способ.
      - Мне тоже. Нет сомнений, что его упрячут пожизненно.
      Патрисия качнула головой и прошептала:
      - Боже мой...
      - Ты сказала, что лучше увидишь его мертвым. Ну что же, это твой выбор. Ты не сможешь его убить, но я могу помочь, могу сделать это для тебя, если хочешь.
      Патрисия поднесла кончик самокрутки к свечке, горевшей на кофейном столике. Глаза её потухли, она нахмурилась, сосредоточилась и ушла в себя.
      - Возможно, ты окажешь ему услугу, - сказал Джош.
      В среду днем капитан нью-йоркской полиции Айнсел Маккаллоу все ещё номинально отвечал за расследование похищения посла Лал Али Хаваба. Командный пункт он перенес в главное управление полиции. Здесь, через двадцать четыре часа после исчезновения посла, капитан наконец свалился от усталости. Ему хотелось эффектного, быстрого и впечатляющего спасения, и прошлой ночью некоторое время это казалось возможным. Теперь, через двадцать четыре часа, стало ясно, что быстро дело не раскрыть. А когда это стало ясно, на сцену вышло ФБР.
      Первоначально представлявший ФБР агент Бредли в то утро был заменен человеком, направленным лично директором Бюро. Клайд Купер оказался непреклонным и агрессивным профессиональным бюрократом (как оценил его капитан), в Бюро он проработал почти столько, сколько сам Дж. Эдгар Гувер. За восемь часов пребывания в Нью-Йорке Купер сделал всего четыре вещи: отправил Брэдли спать, наскоро принял дела без всяких комментариев и предложений, потратил два часа на плотный обед и провел пресс-конференцию, чтобы объявить, что ФБР стремительно продвигается по нескольким весьма многообещающим следам.
      Клайд Купер повел пиджак на спинку стула и ослабил галстук. Тех же лет, что и капитан, и такой же седой, в противоположность рослому худому Маккаллоу он был низеньким и коренастым. Сейчас он дымил сигаретой и в сотый раз проглядывал пачку маленьких квадратных фотографий из "поляроида" - снимков голой Патрисии Сент Албан. Их предложили полиции три независимых источника, каждый просил сохранить анонимность. Фотографии были сделаны в притончике на Восьмой авеню, которым заправлял старый жулик.
      - Девушка сильно переменилась, - протянул Купер. - Вы не заметили? С трудом можно поверить, что на этих фото (он ткнул пальцем в снимки из "поляроида") и на тех (он ткнул в снимки из полицейского досье) - один и тот же человек.
      Маккаллоу устало вздохнул.
      - Это легко объяснить.
      - Как?
      - Здесь в отчете все есть. Она пристрастилась к наркотикам. Приехала из Балтиморы, вероятно, порядочной чистенькой девочкой. Так или иначе видимо, через какого-то парня - села на наркотики. Одно из следствий: потеряла в весе. И, разумеется, это не единственное, что она потеряла.
      - Вы полагаете, именно потому она оказалась втянутой в это дело? скептически хмыкнул Купер.
      - Я думаю, это вполне вероятно. Одно из последствий таких стимуляторов - утрата здравого рассудка, чувства реальности. Во всех отношениях.
      - Ха, - фыркнул Купер, качая головой. - Нет, скорее это стиль мышления, к которому она тяготела. Я говорю о радикальных болтунах, философах и все такое прочее. Посмотрите на бумагу, которую они разослали. Они называют её манифестом. Вот вам ответ. Вот что губит наших детей.
      Капитан потянулся к снимкам из "поляроида" и взглянул на верхний в пачке.
      - Вы полагаете, Купер, что это радикальные идеи заставили её потерять пятнадцать-двадцать фунтов и обзавестись такими мешками под глазами?
      В четыре тридцать из посольства приехал Рави Басу в сопровождении посланника. Они прибыли на брифинг, посвященный попыткам освободить посла. Парк Рэдклиф добрался до управления полиции ещё тогда, когда индусы были там, но не показывался в кабинете Маккаллоу, пока не не отбыли. Капитан рад был видеть Рэдклифа. Он решил, что после пресс-конференции поедет домой отсыпаться.
      - Ну, я обедал с Генеральным секретарем, - объявил Рэдклиф. - А полчаса назад разговаривал по телефону с президентом. Им обоим звонила сама Индира Ганди.
      - Вы можете заверить их, что было сделано все возможное, - сказал Клайд Купер, но несерьезность этой расхожей формулы была настолько очевидна, что ответом стала лишь нетерпеливая циничная ухмылка Парка Рэдклифа.
      - У нас буквально сотни версий, которые нужно проверять, - продолжал Купер. - Тщательное расследование подразумевает тривиальную проверку их одной за другим, пока какая-то не приведет к разгадке.
      - Вы тоже так полагаете, капитан? - повернулся Рэдклиф к Маккаллоу.
      - Посла похитила шайка жалких дилетантов, фанатичных недоумков, устало буркнул капитан.
      - Да, так только и можно их назвать, - подхватил Купер. Дилетанты и фанатики. Вот почему их так сложно найти: они поступают совсем не так, как нормальные здравомыслящие люди. И именно это делает их опасными.
      Рэдклиф грустно качнул головой.
      - Думаю, вы ошибаетесь. Похитители не недоумки. И не дилетанты. Фанатиками они могут быть; про это я ничего не знаю. Но они оборудовали машину под полицейскую, и Бог знает сколько курсировали в ней по улицам. И в такси тоже. Даже если это все, что они сделали, одно это изымает их из класса идиотов-любителей. В эти машины вложено слишком много таланта.
      - Машины не настолько хороши...
      - Для их целей - достаточно, - возразил Рэдклиф. - Они сумели выхватить посла из-под самого носа полицейской охраны, которая, предполагалось, окружает его со всех сторон.
      - Тут был элемент удачи, - отбивался Купер.
      - А по мне, они сами создали свою удачу, - заявил Рэдклиф. - Ну, или в самом крайнем случае, быстро отреагировали и воспользовались нашим упущением. Во всяком случае, они совсем не идиоты. И более того, через двадцать четыре часа после похищения у вас нет ни единой идеи, где может быть посол и сможете ли вы вырвать его из рук похитителей живым. У вас нет ни единой догадки. Я думаю, вам лучше перестать и думать о них как о глупых фанатиках. На данный момент они обвели вокруг пальца Департамент полиции и Бюро вместе взятые.
      - Бюро взялось за это дело... - начал Купер.
      - Как только оно возникло, - перебил Рэдклиф. - И до сего момента не добились результата - ни люди капитана, ни ваше Бюро.
      Маккаллоу понурил голову и кисло улыбнулся.
      - Это правда, - признал он. - Нет оснований возражать, Купер.
      Губы Купера побелели.
      - Нам понадобится некоторая помощь, - холодно заметил он.
      - Какая именно? - поинтересовался Рэдклиф.
      - Деньги для выкупа. - Нам нужно официальное разрешение на его выплату. Именно деньги для выкупа дадут нам лучший шанс освободить посла и схватить похитителей. Им придется выйти на свет, чтобы забрать деньги. Неважно, насколько они умны, - с этого момента командовать парадом будем мы.
      Рэдклиф откинул голову и долго в молчании изучал Купера.
      - Что, если я скажу, что никакого выкупа не будет?
      Купер ухмыльнулся.
      - Если кто-то так решит, я думаю, никто не сможет обвинить нас с капитаном Маккаллоу, если посол не выживет.
      - Индира Ганди указала - неофициально - что для её правительства это вопрос принципа: выкуп они вносить не станут. Они считают, выкуп только вдохновит на похищения других высокопоставленных лиц. Кроме того, они говорят, что это приведет к криминализации политической жизни Индии. Так что вопрос принципа: платить они не будут.
      - Не думаю, что их принципы пострадают, если наше правительство...
      Парк Рэдклиф улыбнулся и поднял руку, чтобы остановить Купера.
      - Конечно, никаких возражений.
      - Ну, тогда, - сказал Купер, - возможно, мы сможем найти крупную сумму денег. Тогда...
      - К несчастью, - прервал Рэдклиф, - для президента это тоже вопрос принципа.
      Купер отмахнулся и даже плюнул.
      - Никто не сможет обвинить Бюро, если...
      - Тут вопрос не вины, - возразил Рэдклиф. - Мне кажется, это вопрос ответственности. Но...
      - Какая разница? - тон капитана Маккаллоу давал понять, что его истощенному терпению пришел конец. - Даже если у нас нет денег, можно сказать, что они есть. А когда похитители заявятся - хвать - и готово!
      Купер изумленно уставился на него.
      - У вас не будет не единого шанса. Когда предлагается выкуп и когда его передают, жертва все ещё в лапах похитителей. Дадим мы им фальшивых денег или не дадим вообще, его могут убить. Скорее всего так и сделают. Поступать нужно только так: заплатить выкуп, освободить жертву, а потом схватить похитителей и вернуть деньги. Классический ход.
      - Правительства Индии и Соединенных Штатов не допустят никаких официальных заявлений насчет уплаты выкупа, - заявил Рэдклиф.
      - Но почему?
      - Дело принципа.
      - Я полагал, - сухо буркнул Маккаллоу, - что главным принципом для нашего правительства должно быть спасение жизни индийского посла.
      - Если Индира Ганди патетически заявляет, что её правительство не станет платить из принципа, - пояснил Парк Рэдклиф, - наш президент вряд ли может провозгласить, что наши принципы не столь возвышены и мы заплатим. Возможно, Джонсон так бы сделал, Кеннеди тоже мог бы, но не забывайте, что нынешняя администрация делает ставку на возрождении в Соединенных Штатах моральных ценностей.
      - По-моему, меня сейчас стошнит, - сказал МакКаллоу.
      1 октября
      Фрэнк настежь распахнул дверь черного хода и пристально вгляделся в рыжеватый вечерний сумрак, сгущавшийся над захламленной аллеей.
      Снаружи никого.
      Он посмотрел внимательнее.
      Никого.
      Он захлопнул дверь, не заботясь прикрыть её тихо, и уставился в щелочку, пристально прищурив глаз. Патрисия пыталась разглядеть что-то из-за его спины.
      - Еще одно, - говорил он тихо, но очень твердо. - Когда соберешься вернуться, сначала позвони. Спроси меня. Когда я возьму трубку, я скажу: "Иди домой, Патрисия". Если я скажу так, именно так, слово в слово, тогда можешь возвращаться. Если я так не скажу, значит, что-то случилось. Помни, только если я скажу: "Иди домой, Патрисия". Это наш пароль, и если ты его не услышишь, близко сюда не подходи.
      Патрисия кивнула.
      Фрэнк с чувством поцеловал её в ложбинку на шее и прошептал:
      - Ради всего святого, будь осторожна!
      Она бледно и нервно улыбнулась и сжала его руку.
      Он открыл дверь, она вышла наружу. Пока она неуверенно переминалась на пороге, Фрэнк закрыл дверь, и она услышала клацанье щеколды.
      В просвете захламленной аллеи мелькали люди, проходившие по 52-й улице. Она осторожно пробиралась по грудам мусора и грязи, дошла до края и остановилась: нужно было время, чтобы собраться с духом.
      Ведь тысячи полицейских ничем другим не занимаются, только ищут её. Бог знает, сколько нью-йоркцев всматриваются в лица всех встречных девушек, рассчитывая получить награду в десять тысяч долларов, которую назначили за поимку любого похитителя. И сколько ещё народу, которые её знают - студенты университета, бродяги с Сикес-стрит, девушки Изи - позовут полицию, едва её увидят? За десять тысяч долларов? Стоя здесь, на краю аллеи, трудно было поверить, что каждый скользнувший по ней взгляд так просто взглядом и останется.
      Фрэнк сказал, что риск нельзя не принимать в расчет, и она согласилась. Согласились даже Джош и все прочие, не знавшие, зачем ей выходить. Ей помогли преобразиться, как умели. Памела подстригла Патрисию, и теперь волосы доходили ей только до плеч; потом они их покрасили, превратив её в светлую шатенку. Джуди помогла ей подкрасить ресницы и навести на щеки розовый румянец. Одолжила светло-коралловую помаду. Одета она была также, как в день похищения: грубые хлопчатобумажные шорты цвета хаки и вязаная рубашка цвета клубничного мороженого. Плюс пара сандалий. Но её убеждали, что даже в такой знакомой одежде на улице её не узнают, если только не заметит кто-то из близких знакомых. Новая прическа и толстый слой косметики очень её переменили.
      Следующий важный пункт - не находиться на улице дольше, чем необходимо. Поймать такси туда и обратно. Конечно, вечером это было непросто. Ей пришлось пройти по 52-й на запад до Третьей авеню и потом шесть кварталов на север, пока она наконец не нашла машину.
      Это было суровое испытание. Разум ей подсказывал, что теперь она в безопасности. На улице она чувствовала себя буквально раздетой. Но теперь она тяжело плюхнулась на заднее сиденье и назвала адрес, который дал Фрэнк. Восточная 85-я улица.
      Водитель обернулся и пристально на неё посмотрел.
      - Вы уверены, что сможете заплатить? - спросил он. Это был морщинистый и заросший щетиной седой старик со свисающей из уголка рта сигаретой.
      - Конечно смогу. А в чем дело?
      Шофер пожал плечами.
      - Иногда лучше спросить...
      Некоторое время он продолжал на неё смотреть, очевидно, чтобы удостовериться, что она действительно может себе это позволить. Потом наконец отвернулся и включил счетчик.
      Патрисия забилась в уголок, где, как ей казалось, она не видна будет шоферу в зеркало.
      Тот втиснул машину среди множества других, бормоча что-то под нос, когда другой таксист оттеснил его и не хотел пропускать в ряд. Он бормотал все громче и отчетливее, и наконец это бормотание переросло в обращенный к ней вопрос.
      - Жестокий город, верно?
      Она кивнула.
      - Да, мир суров.
      - Я вожу такси с 1938 года, - сообщил старик. - Все переменилось. И только к худшему. Город стал грязным и жестоким. Меня шесть раз грабили. Пять из них - за последние два года. Один раз к приставили пистолет к спине. Ниггер пытался меня убить. Забрал все деньги, вылез из такси, развернулся и выстрелил в меня... Просто верх низости. В этом городе есть районы, куда я ни за что не поеду. Можете вызвать полицию, чтобы меня заставить, но я все равно не поеду. Там небезопасно.
      Внезапный порыв заставил Патрисию задать ему вопрос.
      - А что вы думаете о громком похищении на днях?
      - Вы про того индуса, как его там, посла? Ага, это дело ловко провернули. Прошлой ночью я вез фэбээровца. Он не признался бы, но у меня глаз - как рентген; так вот, он работает над этим случаем. Черт, он попусту тратит время. Их никогда не поймают.
      - Вы думаете, нет?
      - Дьявол, конечно нет. И того маленького ублюдка наверняка уже зарыли. А если ещё нет, то зароют. Никто никогда его больше живым не увидит.
      - А как насчет выкупа?
      - Его никогда не заплатят. Индия? Черт, вы же знаете, жизнь в таких странах ничего не стоит, совсем не то, что у нас. Дьявол, они не дадут миллиона долларов и за миллион послов. Так что ждите больше. Только у них и забот...
      - Вы правда думаете, что похитителей не поймают?
      - Ну... - таксист пожал плечами. - Все может быть. Одно скажу наверняка, я сам им не завидую. Слышали, как президент Соединенных Штатов называл их предателями? Предатели, Бог мой. Тут разговор нешуточный.
      - Он сошел с ума, - буркнула Патрисия.
      - Он просто обоссался, - ответил таксист. - Сказал, что это ставит под угрозу наши отношения с другими странами. Полнейшая чушь. Но он обделался. И вот увидите, где он окажется. Увидите.
      Патрисия расслабилась. Она уже начала было жалеть о своем порыве, но сейчас успокоилась, уселась поудобнее и спокойно наблюдала за машинами, несущимися вместе с ними на север. А таксист продолжал трепаться, не нуждаясь в её поддержке и постоянно меняя тему.
      Когда он высаживал её на 85-й улице, казалось, ему жалко было её отпускать, так понравилось её внимание.
      Адрес на 85-й улице оказался адресом квартиры Саймона. Саймон её уже ждал.
      - Что-нибудь выпьешь? - спросил он. - У меня есть почти все. Только назови.
      - Мартини, - попросила она.
      Саймон кивнул, подошел к бару и занялся напитками, но сам тем временем не спускал с неё глаз, и смотрел куда дольше, чем позволяла учтивость. Он был настолько показушно независимым, что она сразу заключила, что он изо всех сил пытается держать лицо.
      Саймон был в красивом голубом кашемировый пуловере, поверх которого выпустил воротничок белой рубашки, и в аккуратно отглаженных брюках. Она буквально кожей ощущала тяжелый запах его то ли одеколона, то ли лосьона после бритья. Фрэнк сказал, что ему пятьдесят пять, и что, возможно, он из голубых. Она могла поверить в первое по его седеющим волосам, тяжелым векам и морщинистому лицу, но по поводу второго мнение у неё не сложилось.
      - А над тобой неплохо поработали, - похвалил Саймон. Выглядишь как картинка.
      Именно потому она сюда пришла: чтобы посмотреть, насколько она теперь напоминает девушку с фотографии в паспорте, где её сняли в каштановом парике и с таким же гримом. Кроме того, нужно было забрать деньги для Фрэнка.
      - Даже если ты на фото и похожа, ты достаточно сильно переменилась, чтобы чувствовать себя в безопасности, - заметил Саймон. И, подавив ухмылку, добавил: - А тебе крупно повезло, что ни одна из опубликованных фотографий не позволяет судить о тебе самой.
      Сегодня в утренней "Ньюс" напечатали её фотографию, снятую в студии Изи - утрированно вызывающая поза с черными "цензурными" полосками поперек груди и бедер. Но опять же, по такому фото никто не смог бы её опознать.
      Саймон налил им обоим мартини и сел лицом к ней в потертое плюшевое кресло..
      - Ваше здоровье, - сказал он, не сводя с неё глаз.
      - Паспорт у вас? - спросила она. Ей было неуютно, она немного нервничала.
      - Да.
      Поставив бокал, он подошел к старинному секретеру у окна и отпер ящик маленьким медным ключиком, который достал из кармана. Принес ей паспорт и стоял над ней, пока она изучала документ.
      Как он был сделан, она не имела ни малейшего понятия, но на её взгляд, он был неотличим от того, по которому она ездила в Европу с матерью шесть лет назад. Выдан он был на имя Элизабет Дж. Харрисон, а фотография была её - в каштановом парике, который Фрэнк купил специально для этого.
      - Вам нужно отработать эту подпись, - посоветовал Саймон и отхлебнул мартини. - Так вам придется подписываться постоянно.
      - Фотография... - начала она.
      - Да. Я думаю, нужно наложить тени потемнее. Видимо, они были у вас в тот день, когда снимали.
      - Я просто тогда очень устала, - созналась она.
      - Гм-м... Ну, в любом случае, немного теней под глазами... И волосы стоит подрезать чуть покороче.
      Патрисия кивнула.
      - Нет, по зрелому размышлению, скорее нет, - передумал Саймон. - Не нужно превращаться в безупречную копию фотографии. Как вы заметили, паспорт датирован прошлым годом. За это время ваша прическа должна была измениться. Нет, я думаю, с капелькой теней под глазами, чтобы глаза чуть больше походили на снимок, будет в самый раз.
      Она вернула паспорт и заметила:
      - Кто-то неплохо поработал.
      Саймон кивнул с деланной скромностью, словно гордясь своей работой.
      - Это дорого стоит, - сказала она. - Но стоит того.
      Саймон наморщил лоб, пошевелил бровями и кивнул в знак согласия.
      - Документ вроде этого стоит миллиона долларов. Хотите посмотреть на паспорт Фрэнка?
      Она качнула головой.
      - Я оставлю его здесь, ладно?
      - Именно так мне Фрэнк и говорил.
      - Хорошо, - она протянула паспорт. - И мне нужно взять для Фрэнка деньги.
      - Да. Тысяча долларов уже готова.
      Он убрал паспорт в ящик секретера и снова запер его с помощью маленького медного ключа. Из другого, незапертого, достал конверт с наличными.
      - Нужна расписка? - спросила она.
      Он покачал головой.
      - Если Фрэнк вам верит, то и я тоже, - и снова поднял бокал.
      Патрисия опустила конверт в сумочку и взяла свой мартини. Ей казалось, что Фрэнк слишком доверяет этому ухоженному и благоухающему прощелыге, и она холодно парировала его оценивающий взгляд.
      - Ваши билеты будут у меня, как только Фрэнк назовет дату, - заверил Саймон.
      - До Ниццы?
      Саймон кивнул.
      - Рейс "Панамерикен" до Ниццы, - он вздохнул. - Хотелось бы и мне это позволить. Мне до чертиков разонравилась эта страна, и хочется куда-нибудь убраться и провести там весь остаток жизни. Вас ждет там более чем удовольствие - на миллион-то долларов!
      - На полмиллиона, - рассеянно и машинально поправила его Патрисия.
      И вдруг заметила, как лицо Саймона перекосилось от испуга, пока он с видимым усилием не овладел собой, не улыбнулся и с деланной небрежностью не согласился:
      - Да, конечно. Полмиллиона.
      Она шла по улице, высматривая такси, и вдруг припомнила ту мгновенную панику Саймона. Ей не хотелось верить в то, что это могло значить, но вариантов не было.
      Ладно... Надо быть дурой, чтобы этому удивляться, - сказала она себе. А что она сама говорила Джошу только пару дней назад? Что не надо думать, будто только они способны на предательство.
      А она-то уже решила было предостеречь Фрэнка о заговоре с целью отнять его полмиллиона! Она до такой степени о нем заботилась, хотя сама ещё не решила ехать с ним на юг Франции. Нет, право, он заслужил свою долю за то, что уже сделал, и мысль о том, что у него все отберут, оскорбляло её чувство справедливости. Но мысль о том, что он заберет все, ничего не оставив на нужды революции, оскорбляла её ещё больше.
      Она уже начинала прикидывать, как бы им с Фрэнком сорваться с частью денег, которых бы хватило на жизнь, сколько бы ни пришлось скрываться. А остальное пустить на великие дела. К тому же это бы позволило избежать столкновения Фрэнка с Джошем. Если Фрэнк и Джош готовы были предать друг друга, она была хуже их обоих, потому что каждого заставляла верить, что предаст другого. А на самом деле до сих пор не знала, кого...
      Прошлой ночью по телевидению показывали её мать, и та призывала Патрисию вернуться на путь истинный. Она сказала:
      - Патрисия, эти люди тебя одурачили, они тебя просто используют. Ты не понимаешь, что делаешь. Ты по самые уши увязла в афере, смысла которой не понимаешь.
      Все остальные долго хохотали, а Патрисия выругалась и выключила телевизор, не дослушав. Сегодня Тедди уехала рожать своего первенца - и счастье плескалось в каждом её движении. У неё впереди не было ничего труднее, чем родовые схватки, а потом месяцы и годы безмятежной весьма незатейливой жизни. Памеле предстояло вот-вот родить своего отпрыска в куда более трудных обстоятельствах, потому что и она, и Марк были всецело поглощены их общим делом. Которого - Патрисия это уже поняла - она до конца не понимала.
      Она присоединилась к их компании, потому что Джош, и Марк, и Памела умудрились остаться настоящими в том мире, где от большинства людей так и несло фальшью. Потому что она верила в их правоту. Да, они все ещё были правы. Но что-то и в них было не так, и может именно Фрэнк с его грубоватой, простоватой честностью знал, что именно. Или, быть может, именно его способ обо всем этом думать определял правильное для них и неправильное для Фрэнка, а что правильно для Фрэнка - то неправильно для них. В любом случае, все полетело к чертям.
      Патрисия остановилась на углу 77-й и Пятой авеню, полезла в сумочку и нащупала все, что у неё осталось: два фальшивых рецептурных бланка, которые месяц назад Скотт купил у Фрэнка. Она дошла до Мэдисон, где по соседству с больницей Ленокс Хилл надеялась обнаружить аптеку. Так и оказалось. Прислонившись к крылу стоявшего автомобиля она шариковой ручкой старательно вывела:
      "Эскатрол 20мг, 30 таблеток."
      Марк с Памелой устроили себе долгую сьесту и теперь не собирались ложиться раньше двух-трех утра. Поэтому постель на несколько часов досталась Фрэнку и Патрисии. Около семи Фрэнк прошел ванную и отправился в спальню, поджидая её.
      Он был доволен. Все шло по плану. Полиция за четыре дня их не нашла, значит вряд ли отыщет вообще. Завтра истекает срок, назначенный в манифесте, и деньги могут оказаться в их в руках в течение ближайших дней. Он был горд той немудреной процедурой, которую придумал, чтобы забрать их и при этом не попасться. Через какую-то неделю он уже будет во Франции.
      Патрисия с ним спит. Кроме секса она давала ему куда большее. По ночам она ласково прижималась к нему, как к возлюбленному. Из этого он заключил, что она поедет с ним. Правда, он не был уверен, как она среагирует, когда он заберет все деньги, целый миллион, и постоянно думал, как бы убрать её подальше в решающий момент. Да, они могут вместе лететь во Францию, но знать про миллион ей вовсе не обязательно.
      Патрисия опаздывала. Она должна была вернуться часа через полтора, примерно в семь тридцать. В половине девятого Фрэнк вылез из постели и позвонил Саймону. От него она ушла сразу после семи.
      В гостиной Джош и Джуди баловались травкой, лениво развалившись на кушетке. Они смотрели, как он набирает номер. Фрэнк положил трубку, повернулся к ним и сказал:
      - У нас проблемы.
      Расслабившийся Джош соображал очень медленно.
      - Патрисия? - лениво поинтересовался он.
      - Она уже на час опаздывает, - мрачно буркнул Фрэнк.
      - Нам будет легче понять, в чем дело, если ты скажешь, куда она пошла, - сказала Джуди.
      - Какая разница! - нетерпеливо огрызнулся Фрэнк. - Оттуда она ушла больше часа назад.
      - И что ты думаешь? - спросил Джош. - Ее поймали копы?
      - Нет, так я не думаю, - отрезал Фрэнк. Вот что ему не нравилось в марихуане: парочка начинала тормозить и в то же время с пьяной бравадой бросала ему вызов. - Если бы я думал, что есть хоть малейший шанс попасться, я бы её туда не отпустил.
      Джош пожал плечами и, казалось, прогнал от себя эти мысли.
      - Ну, тогда... - так же лениво начал он.
      - Если копы её все же схватили, - продолжал Фрэнк, - понадобится не больше часа, чтобы заставить её сказать, где мы. Неплохо бы на некоторое время отсюда смыться.
      - Смыться? - взвизгнула Джуди, неожиданно подпрыгнув. Отсюда? Какого черта ты несешь?
      - Недалеко, - пояснил Фрэнк. - На улицу, откуда нам будет видна квартира. Мы увидим, если появятся копы, а нас они не поймают. Подождем, пока не вернется Патрисия.
      - А что, если она не вернется? - спросил Джош.
      - Если она не покажется, скажем, до полуночи, - протянул Фрэнк, - я бы сказал, что нам пора уносить ноги.
      Джош с Джуди продолжали валяться на диване, но напряженная настороженность победила действие травы. На Фрэнка они смотрели скептически и враждебно. Некоторое время он отвечал им тем же. Из спальни он вышел босой и полуголый; крепкий и мускулистый, он явно выигрывал в сравнении с Джошем. Джош уступил, спустил ноги на пол и сел прямо.
      - Что будем делать в это время с послом и Николь? - спросил Джош. Вопрос был скорее уступкой; он заранее признавал то, что скажет Фрэнк, и готов был сделать то, что он скажет.
      - То же, что делали, когда заявилась Тедди, - сказал Фрэнк. - Не надо, чтобы они знали, что остаются одни. Пусть думают, что мы все ещё здесь, с гостями. Оставьте включенным телевизор, пусть они слышат звук.
      Пока Джош одевался, Марк помог Фрэнку сковать пленникам руки и заткнуть рты, а Джуди с Памелой ждали в гостиной, с трудом веря, что сейчас им придется покинуть привычное убежище.
      Посол все переносил стоически. Он не сказал ни слова, смирившись, что ему сковывают руки и крепко связывают вместе лодыжки. Николь тоже не сказала ни слова, пока к ней не подошел Фрэнк с широким белым пластырем. Тогда она взмолилась не затыкать ей рот.
      - У меня заложен нос, Фрэнк, - всхлипывала она. (Она давно стала звать их по именам). - Если мне заклеить рот, я задохнусь. Обещаю, я не издам ни звука...
      Он все-таки залепил ей рот, но остался рядом на коленях, чтобы посмотреть, сможет она дышать или нет. Воздух со свистом пробивался через ноздри, но лицо быстро багровело. Он стоял, хмурился и неуверенно смотрел на нее.
      - Эй, - окликнула от двери Джуди, - их можно освободить. Наша голубка вернулась.
      Фрэнк поднял глаза. Рядом с Джуди стояла Патрисия.
      Фрэнк прервал громкие объяснения в холле и втолкнул Патрисию в спальню, чтобы избавить её от сердитых распросов Джоша. Но не успел он захлопнуть дверь, как она сорвала рубашку, а когда наконец запер дверь, повернул ключ в замке и обернулся, скинула и шорты и осталась нагишом. Потом закинула руки ему на шею и поцеловала взасос.
      Он был ещё злее, чем Джош: к его злости примешивалась забота, которой у Джоша не было. Но прикосновение её больших, мягких грудей, таких прохладных с мороза, остудило его, заморозило жестокие слова, которые рвались с языка, и не осталось ничего, что он собирался ей высказать. Он просто замер, отвечая на её страстный поцелуй, обвив её руками и прижимая к себе.
      В этой выигранной тишине Патрисия заговорила.
      - Мне нужно было побыть одной, - шепнула она. - Я просто бродила по городу. Ты же знаешь, как это бывает. Каждому бывает нужно побыть одному. А мне это нужно больше, чем другим.
      - Господи, милая... - прошептал он.
      Она вырвалась из его объятий, бросилась навзничь на постель и широко раскинула ноги.
      - Давай, малыш, - широкой ухмыльнулась. - Это мне ещё нужнее.
      Фрэнк вздохнул.
      - Патрисия...
      Джош яростно дубасил в дверь.
      - Слушайте, черт побери! - орал он. - Вы не можете так просто нас бросить. Мы имеем право знать, о чем вы тут сговорились. Откройте эту чертову дверь! Мы требуем ответа!
      Патрисия соскочила с постели, бросилась к двери и распахнула её настежь.
      - Пошел ты в задницу, ничтожество! - заорала она Джошу в лицо. И шваркнула дверью.
      Фрэнк стоял, понурив плечи и смотрел, как она возвращается к постели и медленно ложится. Лицо её побагровело, дыхание сбилось, она мрачно потупила взгляд.
      Он взял её сумочку. Она не протестовала, когда он заглянул внутрь. Флакончик с эскатролом лежал поверх всякого хлама. Фрэнк его вынул и внимательно, глубокомысленно разглядывал россыпь крошечных разноцветных капсул.
      - Мне нужно было средство все это пережить, - попыталась оправдаться она.
      - Чепуха. Мы уже почти все сделали. Все почти позади.
      Патрисия качнула головой.
      - Нет. Самое худшее ещё впереди.
      - Ты так думаешь? - спросил он. - Ладно. И в каком состоянии ты намерена его встретить? И как бы ты вела себя на улице, накачанная этой дрянью, если бы что-нибудь случилось? Сколько ты выпила?
      Она вздохнула.
      - Тут три вопроса. Ты хочешь, чтобы я хоть на один ответила?
      Фрэнк перебрасывал маленький пластиковый флакончик из ладони в ладонь. Лицо его напряглось и застыло. Он покачал головой.
      - Господи Боже!..
      Патрисия прищурила глаза, и хотя он следил за ней лишь краем глаза, но видел, что она задумалась. Потом она снова раздвинула ноги, показывая широко раскрытую, влажную и блестящую ложбину.
      - Да или нет? - прошептала она.
      Он вздохнул.
      - Эта гадость делает тебя полной идиоткой.
      - Ты собираешься высыпать их в унитаз?
      Он мгновение колебался, глаза метались между ней и флакончиком. Потом швырнул его на постель рядом с ней.
      - Можешь выбросить их сама!
      Патрисия уставилась на плюхнувшийся рядом флакончик. Она прикусила нижнюю губку, сдвинула ноги и с приоткрытым ртом хмуро уставилась на Фрэнка.
      Он не готов был лечь с ней рядом, а в комнате больше не на что было сесть, поэтому он нерешительно стоял и смотрел на её хмурое лицо, на котором удивление сменялось смущением.
      - Ответь на мой вопрос, Фрэнк, ладно? - наконец прошептала она.
      Он кивнул.
      - Сколько денег мы берем в Европу?
      Фрэнк коротко выдохнул. Это был не вздох; он просто выдохнул. И слабым низким голосом спросил:
      - Что рассказал тебе Саймон?
      - Ничего особенного, - пожала она плечами. - Просто дал небольшой комментарий, которого делать не следовало.
      Фрэнк кивнул.
      - Ладно, давай поторгуемся. Я отвечу на твой вопрос, если ты ответишь на мой.
      - Договорились, - мягко согласилась она.
      - Ладно. Сначала я отвечу на твой. Ответ таков - я собираюсь забрать весь миллион. Теперь мой вопрос: что твои друзья собираются делать с теми маленькими пистолетами, которые прячут от меня и думают, что я о них не знаю?
      Сначала Патрисия нахмурилась, потом, продолжая хмуриться, улыбнулась и кивнула.
      - Вот поэтому мне нужно было подкрепиться, Фрэнк.
      - Они собираются меня убить?
      - Нет. Приковать тебя вместе с послом и Николь и оставить полиции.
      - У меня была мысль дать им тысяч пятьдесят на бегство - и отпустить.
      - Мы друг друга недооценили, - грустно прошептала Патрисия.
      - Согласен.
      Она кивнула и опустила глаза на лоно, словно пересчитывая волосы на лобке.
      - Я верю, что Джош хочет сделать с деньгами, как говорит, - тихо сказала она. - Я думаю, они правда пойдут на большие дела.
      Фрэнк покачал головой.
      - Будь реалисткой, милая, - он сел подле неё на кровать. Миллион для тебя и меня - это целый мир. Для нас он может сделать все, что только мы имеем право требовать от жизни. Но для большого дела, если пустить его на то, о чем вы говорите, - это ничто. Ни следа не останется.
      - Ладно, тогда разве мы не должны их просто поделить? спросила она. Фрэнк мог поручиться, что она и сама искала ответа. - В конце концов, мы были партнерами. Мы так договорились.
      - Я об этом думал, - кивнул Фрэнк и добавил: - Если хочешь знать, ради тебя я был готов оставить все как есть и взять только половину. Но когда я нашел заряженные пистолеты, припрятанные, чтобы сделать дырки в дяде Фрэнке, то уже не считал, что что-то должен твоим друзьям.
      - И что будет? - спросила она.
      Фрэнк посмотрел ей прямо в глаза и тихо рассудительно сказал:
      - Я думаю, это зависит от того, на чью сторону станешь ты.
      - Надеюсь, мне не придется делать выбор, - протянула она.
      - Тебе всегда приходилось делать выбор, - возразил Фрэнк. - Ты знала о пистолетах и о том, что собирались сделать со мной. Возможно, ты знала это очень давно. Если бы ты в конце концов сказала мне об этом, это был бы выбор. Если бы ты никогда не сказала, это тоже был бы выбор.
      Патрисия кивнула.
      - Я не была к нему готова.
      Фрэнк вздохнул.
      - Ладно. Я люблю тебя, если это что-то значит.
      Понурившись, он смотрел мимо нее, уставившись в стену на другом конце комнаты.
      Патрисия подняла флакончик с эскатролом. С минуту она держала её в руке и задумчиво смотрела. Потом соскользнула с кровати, открыла дверь и вбежала в ванную. Он услышал звук текущей воды, и через минуту она вернулась. Закрыла дверь в ванную, задвинула щеколду, опустилась рядом с ним на колени и показала пустой флакон.
      - Я тоже люблю тебя, Фрэнк, - прошептала она.
      Они любили друг друга. На этот раз они действительно могли так сказать. Они любили друг друга, не задумываясь, что будут делать с миллионом. Именно этого она хотела: заниматься с ним любовью, так страстно, как умела, и чтобы не нужно было ни говорить, ни думать.
      Он понимал: частично её страсть вызвана снадобьем из маленькой бутылочки. Бог знает, насколько, и Бог знает, что она почувствует утром, когда вспомнит, что зелья больше нет, а решение принимать все же нужно. На некоторое время все забылось. На время он мог все отложить в сторону и позволить себе насладиться. Он отбросил все, даже свои сомнения, и просто радовался наслаждению, которое она дарила.
      Они оставили свет включенным, и когда все кончилось, она села и принялась расчесывать волосы, а он лежал и смотрел на нее. Иногда она бывала крайне сладострастной, и его заводило просто от зрелища, как она расчесывает волосы.
      Она ухмыльнулась и покачала головой, когда увидела, что его член снова набух и поднялся. И в этот момент Джош снова забарабанил в дверь.
      На этот раз негромко.
      - Мне нужно кое-что вам сказать, - тихо, но твердо заявил он через дверь. - Это важно. Тут кое-что случилось.
      По его тону Фрэнк понял, что это правда, что он пришел не просто снова излить ярость. Он натянул штаны. Патрисия юркнула под простыню.
      - Программы прервали специальным выпуском новостей, - сообщил Джош, войдя в спальню и посмотрел Фрэнку и Патрисии в глаза. - Правительства Соединенных Штатов и Индии сделали совместное заявление. О том, что не станут платить выкупа за возвращение посла Лал Али Хаваба. Сказали, что это вопрос принципа. Что если за него заплатят выкуп, ни один дипломат или правительственный чиновник нигде не будет в безопасности. Заявление официальное.
      2 октября
      До утра они не стали обсуждать возникшую проблему. В одиннадцатичасовом выпуске новостей совместное заявление двух правительств повторили ещё раз, но они решили не собирать военного совета до утра, когда смогут прочесть полный текст заявления в "Таймс".
      Да, составлена она была безупречно. Совместное заявление было сделано президентом Соединенных Штатов и премьер-министром Индии. Похищение в нем характеризовалось как "преступный террористический акт", утверждалось, что деньги за выкуп, если их заплатить, будут использованы для "поддержки новой волны терроризма, имеющего своей целью разрушение демократических институтов и замену их тоталитаризмом террора". Текст заканчивался заявлением, что оба правительства не станут иметь дела с террористическими организациями и не намерены выполнять их преступные требования.
      В гостиной газету передавали из рук в руки. Прочли её все шестеро, но никто не сказал ни слова, пока Джуди, читавшая последней, в ярости не швырнула газету на пол.
      - Всю ночь у меня ещё теплилась надежда, - грустно вздохнул Джош. - Я думал, мы найдем в тексте какие-нибудь дипломатические уловки, что-нибудь, что нам скажет, что они не имели в виду того, что утверждали на словах. Вы знаете, о чем я: там мог оказаться какой-нибудь намек на компромисс или что-то вроде того.
      Он пнул газету.
      - Но здесь ничего. Ничего, черт возьми, кроме голой пропаганды.
      - Меня не волнует, что они говорят, - заявила Джуди. - Я этому не верю. Не верю, что они готовы отказаться от своей драгоценной мещанской морали и оставят своего посла умирать. Нет, на это они не пойдут, и я думаю, в результате мы деньги получим, несмотря на их дурацкие уловки.
      - Ты так думаешь, правда? - с усталым сарказмом переспросил Фрэнк. Они с Патрисией не спали всю ночь, она - из-за эскатрола, он - потому что не спала она и из-за выпитого пива. А пива он нахлебался потому, что не смог до конца снять яростное напряжение.
      - Ага, - вызывающе бросила Джуди, - думаю. И я вижу в своих рассуждениях только одну возможную ошибку.
      - Какую?
      Джуди оглядела остальных, усталых и упавших духом, и все смотрели на нее, готовые слушать. Она оглянулась в холл, на посла и Николь, беспокойно ворочающихся на матрасе. Несчастная Николь дергала цепи, как будто в то утро они стали короче, чем в предыдущие четыре дня.
      - Проблема, - заговорщицки зашептала Джуди, явно стараясь, чтобы пленники не слышали, - просто в том, что нам не верят, не принимают нас действительно всерьез. Ладно, есть способ их заставить понять наверняка, что мы говорим всерьез и сделаем именно то, что обещали.
      - Какой?
      - Убить Николь, - просто сказала Джуди.
      Памела закрыла глаза и вполголоса выругалась.
      - Черт побери...
      - Я говорю вам, - Джуди выплевывала слова сквозь тонкие полоски губ, нам не верят, что мы способны убить Лал Али Хаваба. Давайте им докажем, что мы сможем.
      - Я думаю, игра окончена, - сказал Джош. - И мы проиграли.
      - Нет, - возразил Марк. - Мы не можем проиграть. Мы в любом случае не можем проиграть. Мы сделали свое дело одним похищением. Все остальное просто дележка пирога.
      - Наш чертов пирог - это деньги, - сердито буркнул Фрэнк.
      - Не думаю, что теперь мы сможем их получить, - возразил Джош. - Не думаю, что нам сможет помочь идея Джуди или что-нибудь еще. Денег не будет. И такой вариант был всегда.
      - Ладно, - буркнула Джуди. - Если это так, если мы вправду не собираемся добыть миллион, тогда все, что осталось сделать - убить обоих. Я предлагаю сделать это и смываться. Каждый день, который мы здесь торчим лишний риск. Не вижу никаких причин задерживаться.
      - Минутку, черт возьми, - вмешался Фрэнк. - Во-первых, про убийство мы не договаривались. Во-вторых...
      - Ты говоришь, не договаривались? - переспросил Джош. - О чем ты, Фрэнк? Если правительство не платит выкуп, мы пустим пулю в лоб послу. Такой договоренность была всегда.
      Фрэнк покачал головой.
      - Ничего подобного. Если я решу повесить на себя убийство, это будет со смыслом, а не просто так. Если мы не сможем получить за посла деньги, его нужно освободить. Скажет мне кто-нибудь, Христа ради, какой смысл его убивать?
      - Это символический акт, - спокойно ответила Джуди.
      - Символический акт, будь я проклят!
      - Если мы отпустим их после того, как в прессе назвали наши имена и отказали нам в выкупе, мы будем выглядеть полными идиотами, - добавил Джош. - Все дело революции превратится в полный идиотизм. ФБР и все прочие шпики будут друг друга поздравлять, а обыватели станут над нами потешаться. О нет, Фрэнк. Нет денег - нет посла. Таковы условия. И такими они были всегда.
      - Вы ненормальные.
      Патрисия громко вздохнула и спросила:
      - А человеческая жизнь для вас что-нибудь значит?
      - Отдельная жизнь, - ответила Джуди, - не значит ничего в сравнении с миллионами жизней, которые загублены каждым годом существования прогнившего режима, против которого мы боремся.
      - А что во-вторых, Фрэнк? - спросил Марк.
      - Что-что?
      - Тебя перебили. Ты сказал, что во-первых, про убийство мы не договаривались, собрался говорить о чем-то во-вторых, но тебя перебили. Что во-вторых?
      Фрэнк нахмурился и на минуту задумался..
      - Ах, да, - сказал он. - Я собирался сказать, что наш малыш Лал Али Хаваб - немалая ценность. И глупо будет его лишиться. Если оба правительства нам за него не заплатят, вполне возможно, что мы сможем загнать его кому-нибудь еще.
      - Какого черта ты несешь? - возмутился Джош.
      - Ладно, правительства денег не дадут, - пояснил Фрэнк, но может дать кто-то другой. Наверняка есть люди, которые не желают, чтобы Лал Али Хаваба убили. Что, если они смогут набрать денег, чтобы его выкупить?
      - Например? - спросил Джош. - И сколько денег?
      - Я не могу сказать наверняка, - протянул Фрэнк, - но возможности есть. Какая-нибудь из газет может предложить собственные средства или пожертвования от общественности. Или какой-нибудь богатый тип, который не согласен с тем, что делает правительство. Не знаю, откуда придут эти деньги, и сколько их будет, но знаю одно: мы будем идиотами, если от них откажемся.
      Джош презрительно фыркнул.
      - Сколько? Двести долларов?
      - Ладно, вот что я тебе скажу, - бросил Фрэнк Джошу в лицо. - Ты занимаешь верхнюю строку в списке разыскиваемых. Потом я. Потом Патрисия. Потом Джуди. Такая слава дорого обходится. Убежище будет стоить денег, и пусть мы сможем взять десять тысяч, или двадцать, или пятьдесят - эти деньги могут спасти нас от тюрьмы.
      - Говори только за себя, - парировал Джош. - Нам не нужны деньги, чтобы прятаться. Мы уйдем в подполье, а там у нас есть друзья, которые о нас позаботятся.
      - Ерунда.
      - Это может тебя удивить, Фрэнк, - возразил Джош. - Но мы для многих стали настоящими героями.
      - Включая Фрэнка, - тихо вставила Памела.
      Тихий и здравый комментарий Памелы заставил Джоша замолчать и затаив дыхание уставиться на нее.
      Фрэнк тоже снизил обороты.
      - Давайте вернемся к нашим делам. В любом случае я возражаю против убийства посла - и женщины тоже. Ни к чему, чтобы к нашим прегрешениям добавилось обвинение в убийстве. Мы будем полными идиотами, если убьем посла. Я говорю - давайте все же попытаемся получить за него деньги.
      - А я говорю - убить его, и все. Игра окончена, - угрюмо настаивал Джош.
      - Голосовать, - предложила Джуди. - У нас дела решаются так. Я голосую за Джоша.
      - Патрисия? - спросил Джош.
      Патрисия нахмурилась.
      - Я голосую за Фрэнка.
      - Марк?
      - Я голосую за Марка, - сердито заявил Марк. - И хочу опубликовать ещё один манифест. Давайте скажем миру, что сохраним послу жизнь ещё на несколько дней. Еще немного подождем. Но, - он взглянул на Фрэнка и Патрисию, - если мы в ближайшее время не получим денег, нам придется его убить. Придется, Фрэнк. Не знаю, сможешь ли ты нас понять, но это вопрос чести.
      Джош вздохнул.
      - Памела?
      - Я голосую за Марка.
      Джош снова вздохнул и качнул головой.
      - Хорошо. Еще не голосовал я.
      - И я, - буркнул Фрэнк.
      - Ну?
      - Я за Марка.
      - Ладно. Тогда и я тоже. Значит, пока решено.
      - Ты себе уже заказал? - спросил Фрэд Мурон Фрэнка, вытряхивая мокрый плащ и вешая его на старинную вешалку рядом со столиком.
      Фрэнк кивнул. Он сидел, обняв ладонями бокал бурбона с содовой на красно-белой скатерти. Встретились они в ресторанчике Карло, в районе Литл Италия.
      Мурон сел и напряженно огляделся, пытаясь охватить взглядом как можно больше, чтобы составить хоть какое-то впечатление. За большинством из дюжины столиков в зале мужчины ели в одиночестве или в компании подруг; когда вошел детектив, некоторые посмотрели на него так, будто прекрасно его знали, и провожали его взглядами до самого столика Фрэнка.
      - Твои друзья? - тихо спросил он Фрэнка.
      Фрэнк не ответил. На самом деле до того он только дважды был у Карло и не знал ни единой души за соседними столиками; но совсем неплохо, если Мурон вообразит себе обратное, так что он не собрался мешать ему думать так, как тому будет угодно.
      - Может, и мне нужно было друзей захватить? - сказал Мурон с виду шутливо, но все также продолжая зондировать почву.
      - И захватил? - поинтересовался Фрэнк.
      Фальшивая улыбка Мурона растаяла.
      - Нет. Я один. Я собираюсь в одиночку сделать то, о чем ты говорил по телефону.
      Фрэнк кивнул.
      - Наверно, я сошел с ума, - вздохнул Мурон, нервно поглаживая острый подбородок.
      Фрэнк пожал плечами.
      - Ты же очень хотел, чтобы я позвонил, когда подвернется по-настоящему стоящее дело.
      - Да, но Боже мой!
      Дело было Мурону не по зубам, Фрэнк это знал. Он всегда считал Мурона второразрядным клерком на подхвате, нерешительным и робким. Но Мурон был единственным полицейским, которого он знал достаточно, чтобы позвонить. Впрочем, это было было даже неплохо. Он получит неплохого мальчика на побегушках, и ему чертовски повезло, что у того нет ни характера, ни гонора, ни ещё чего-нибудь, что могло бы побудить его вообразить себя героем. Всегда можно рассчитывать на подручного, который остается только подручным.
      - Мне даже не верится, - вздохнул Мурон, нервно сцепив руки на столе.
      - Во что? Что я похитил посла?
      Мурон кивнул.
      - Неудивительно, что ты всегда носил хорошие костюмы.
      Фрэнк ухмыльнулся. Завистливое восхищение Мурона ему льстило.
      - Ты и эта молодежь... странное сочетание, - заметил Мурон.
      - Более странное, чем ты можешь представить, - отозвался Фрэнк.
      - Но миллиона вам не получить, - сказал Мурон. - Н-да... А может... Тебе лучше знать.
      Фрэнк кивнул.
      - И здесь появляешься ты.
      Мурон нахмурился.
      - И что я с этого имею? - спросил он. - В чем мой интерес?
      - Ни в чем, - ответил Фрэнк. - Ты не получишь ни копейки. Зато получишь шанс стать самым знаменитым, самым ценным полицейским во всем Нью-Йорке.
      К столику подошел официант, и Фрэнк прервал беседу. Мурон пытался на него давить, но Фрэнк не собирался говорить ни о чем существенном, пока не подали обед и официант окончательно не удалился.
      - А телятина здесь хороша, - похвалил Фрэнк.
      Мурон резко задрал подбородок и скосил глаза в тарелку Фрэнка.
      - Вот что мне следовало заказать!
      Фрэнк пожал плечами и налил вина.
      - Что произойдет, - спросил он с расстановкой, - если ты освободишь посла Индии и спасешь ему жизнь?
      - Ну, мне дадут награду...
      - Нет, я спрашиваю - как тебя продвинут? Ты сразу станешь большим человеком, верно?
      Мурон вздохнул.
      - Ну, я так думаю... Это от многого зависит...
      - Ладно, - буркнул Фрэнк. - Предположим, тебе достанется вся слава за отыскание укрытия, спасение посла и поимку похитителей. Это будет для тебя действительно хорошей сделкой, правда?
      Мурон кивнул.
      - Да, конечно.
      Фрэнк нацепил на вилку ломоть телятины, и этим на минуту прервал разговор. У Мурона было время подумать, а Фрэнк просто за ним наблюдал.
      - Когда ты говоришь "поимку похитителей", - спросил Мурон, - себя ты не имеешь в виду?
      - Верно.
      - А всех остальных?
      Фрэнк качнул головой.
      - Не всех. Только некоторых.
      - Кого?
      Фрэнк на некоторое время задумался, решая, что ответить.
      - Ладно, позволь объяснить. Двое из этих ребят - впрочем, может и больше - вбили себе в голову, что после и его подругу нужно прикончить.
      - Подругу?
      Фрэнк усмехнулся.
      - Вот именно. Это величайший секрет. Мы заодно с послом прихватили и его подругу. Случайно. Но это к делу не относится. О чем я? Да, некоторые ребята из этой группы... скажем так, фанатики. Просто ненормальные. Теперь, когда выкуп решили не платить, они готовы убить посла, без всякой причины, просто чтобы показать, какие они крутые. Я убил чертовски много времени, пока уговорил их пока этого не делать. Пару дней я так протяну, но не дольше. Они хотят пустить чертову коротышке пулю в лоб, и его подруге тоже, и сделают это, если их не остановить.
      Мурон положил вилку на тарелку, опер локти на стол и скептически уставился на Фрэнка.
      - Ну? - спросил он. - У тебя есть предложение?
      - Верно, есть. Мне нужны деньги.
      - Естественно. Кому не нужны?
      - У меня было почти двадцать тысяч, но все они ушли на эту авантюру, продолжал Фрэнк. - Это меня чертовски раздражает. Мне нужны деньги на то время, пока придется держаться отсюда подальше. Вот для чего ты нужен, Фрэд.
      - Я? Где я возьму такие деньги? И где вообще гарантия, что все это сработает и я получу повышение? Ты сошел с ума.
      Фрэнк покачал головой.
      - Я знаю, у тебя их нет. Но есть люди, у которых их полно, и ты можешь их взять.
      - У кого?
      - Власти, мэрия, ООН, ФБР, посольство Индии. У всех них есть тайные фонды, которые они могут тратить на вещи, о которых никто даже не догадывается. Ты пойдешь к человеку в департаменте полиции, который отвечает за это дело. Как его зовут?
      - Маккаллоу.
      Фрэнк кивнул.
      - Маккаллоу. Ты идешь к Маккаллоу и говоришь ему, что тебя нашел человек, которому ты доверяешь, и этот человек знает, где посол. Говоришь, что ты и прежде получал от этого человека надежную информацию, поэтому знаешь, что он не врет. Но это будет стоить денег. Больших денег.
      Мурон скривился и качнул головой.
      - И откуда у меня такой осведомитель?
      - Черт, - взорвался Фрэнк, - ты коп. Ты работаешь в этом городе долгие годы. И если у тебя нет нескольких ценных людей, способных раздобыть любую информацию, тогда ты ни черта ни стоишь. Маккаллоу даже не усомнится, что у тебя есть такой осведомитель. Скорее он пошлет тебя в задницу, если решит, что ты так долго пробыл детективом, но никого стоящего так и не завел.
      Мурон нахмурился и вздохнул.
      - Может быть, - протянул он. - О какой сумме ты говоришь?
      - Сто тысяч - минимум.
      Мурон поднял руки.
      - И говоришь о ненормальных! Парню, который мне что-то говорит, я могу заплатить максимум полсотни баксов.
      Фрэнк откинулся на спинку и даже не пытался скрыть нетерпения и отвращения.
      - Слушай, поговоришь с Маккаллоу или нет? Ты это сделаешь, или мне искать другого?
      Мурон пожал плечами.
      - А что я теряю?
      Когда Фрэнк вернулся на 52-ю улицу, было почти одиннадцать. В квартире не было ни огонька, кроме маленькой лампы в гостиной. Патрисия сидела на диване. Джош с Джуди устроились по-турецки на полу. Все трое небрежно дымили самокрутками. В полумраке прихожей посол и Николь лежали, прижавшись друг к другу. Сначала Фрэнк подумал, что пленники спят, но потом услышал, как они шепчутся.
      Фрэнк сел на диван рядом с Патрисией.
      - Марк и Памела спят? - спросил он.
      - Они ушли, - ответила Патрисия.
      - Ушли?
      Патрисия кивнула.
      - Памела вот-вот должна родить.
      Внезапно квартира показалась ещё более тоскливой, угрюмой и почти зловещей. Фрэнк тихонько вздохнул и поник головой.
      - Они просили передать тебе, что им очень жаль, - сказал Джош. - Жаль, что они не могут попрощаться - и, может быть, сказать что-то еще. Но они решили, что лучше уйти, пока ещё можно. Решили, что у них не так много времени.
      - Мне бы очень хотелось с ними проститься, - сказал Фрэнк.
      - Я хочу тебе кое в чем признаться, - сказала Патрисия, когда они в Фрэнком остались в спальне одни. - Боюсь, тебе это не понравится.
      - Что именно?
      - Я дала Марку и Памеле твои деньги. Пятьсот долларов. Подумала, что у тебя наверняка есть еще, а у них ни цента. Пяти сотен им хватит, чтобы добраться до Калифорнии и оплатить хоть часть расходов по рождению ребенка.
      Она стояла, прислонившись спиной к двери, неуверенная и настороженная. Фрэнку захотелось её успокоить.
      - Все в порядке, - сказал он.
      - Я хотела бы отдать им свои деньги, но у меня ничего не осталось.
      - Все в порядке, Патрисия, - нежно шепнул он. - Будь я здесь, я поступил бы также.
      И он не был уверен, лжет или нет.
      Она подошла к нему и обвила руками.
      Они торопливо разделись и забрались в постель. Ее волосы пахли марихуаной. Запах не был противным, не так, как сигаретный дым, и не казался вульгарным. Он не сказал бы, что в восторге, но не мог отвернуться от неё только из-за этого.
      - И ещё кое-что, - проронила она.
      - Что?
      - Джош и Джуди. Я их боюсь.
      Фрэнк кивнул.
      - Они ненормальные.
      - Я боюсь ложиться спать, потому что они могут ночью убить посла и Николь. Они опять про это говорили. Я думаю, посол с Николь тоже это чувствуют. Они боятся. Мне кажется, они впервые по-настоящему боятся.
      - Может, лучше нам не спускать с них глаз? - предложил он. - Один спит, дугой...
      - Да, - прошептала она.
      - Я несколько часов покараулю, - сказал он. - Спи сначала ты.
      Он встал и перебрался на пол, потому что в комнате не было стула. Патрисия лежала на боку и смотрела на него.
      - Все расклеилось, да? - прошептала она.
      Он кивнул.
      - Об этом можно было догадаться.
      - Тогда что же будет? Что нам делать?
      - Куда уехали Марк с Памелой?
      - У них есть друзья в Калифорнии, - отозвалась она. - В коммуне. Она коммуна и есть, хотя так её не называют. Они собираются там жить.
      Она замолчала, потом взволнованно и неуверенно продолжила:
      - Знаешь, Фрэнк, почему им пришлось уехать? Потому что им нужно быть со своими друзьями, когда убьют посла. С тем, что они сделали до сих пор, коммуна примет их и будет защищать. Но если они примут участие в убийстве нет, тогда им туда не войти. Джош и Джуди им сказали, что лучше убираться поскорее.
      - А где, ты думаешь, будут скрываться Джош и Джуди?
      - Среди таких же, как они. Есть люди, которые за убийство посла и Николь назовут их святыми. Они могут даже не уезжать из Нью-Йорка. Или осесть ещё где-нибудь, вроде Калифорнии или Кливленда, где-нибудь там.
      Фрэнк кивнул и задумчиво вздохнул.
      - А ты, Патрисия? - тихо спросил он. - Ты поедешь со мной? Куда ты денешься, если не поедешь?
      - Я поеду с тобой, - твердо ответила она, не спуская с него глаз.
      Но он все ещё ждал ответа.
      - Куда бы ты пошла, если бы я...
      Она пожала плечами и покачала головой.
      - Не знаю. Все казалось так просто. Думаю, я пошла бы туда с Джошем с Джуди. И могу пойти. Все ещё могу.
      - Они тебе все ещё верят?
      - Ну... Может, нет.
      - Мы не получим миллиона, - напомнил он. - Будет не так, как я планировал.
      - Но это лучше, чем... чем идти с ними.
      - В этом можешь быть уверена, - подтвердил он.
      3 октября
      Клайд Купер без пиджака, с расстегнутым воротником и распущенным узлом галстука сидел за столом капитана Маккаллоу, который уже успел засыпать сигаретным пеплом, окурками и рваными бумагами, и скептически рассматривал Фрэда Мурона. Тот стоял рядом, нервно сцепив пальцы, и со страхом ждал, когда Купер заговорит. Купер не произнес ни слова, пока не передвинул наконец изжеванную сигарету в угол рта. Тогда он сказал:
      - Не думаю, что вы на самом деле верите в то, что нам советуете.
      - Мурон - опытный детектив, - угрюмо буркнул капитан Айнсел Маккаллоу. Его возмущало отношение Купера к детективу из полиции Нью-Йорка, но ещё более его возмущало отношение детектива полиции Нью-Йорка к Куперу.
      - Если половина всей полиции Нью-Йорка не может найти посла Лал Али Хаваба, - продолжал Купер, - почему мы должны верить, что его нашел ваш загадочный осведомитель? Какие у нас гарантии, что ваш анонимный друг не заинтересован только в деньгах, которые получит и сбежит? А нас направит по ложному следу?
      Мурон покачал головой и согласился:
      - Я и сам не могу быть уверен, что он этого не сделает.
      - Ну, теперь ещё и вы, Мурон, - возмутился Маккаллоу, вскочил и подошел к окну. - Вы сами говорили, что до сих пор этому источнику можно было верить.
      - Ему можно было верить абсолютно, - поспешно поправился Мурон, хватаясь за поддержку капитана.
      - Тогда садитесь и налейте себе кофе, - смягчился Маккаллоу. - Ваш след не хуже прочих, которыми мы располагаем. Во всяком случае, поговорить об этом стоит.
      Мурон с тревогой посмотрел на Купера, будто желая получить от ФБР разрешение сесть даже после предложения капитана. Мина Купера приглашения не подтверждала, но и не отрицала, поэтому Мурон сел. Ему ужасно хотелось кофе, но руки дрожали, поэтому он налил себе только полчашки.
      - Сто тысяч долларов, - протянул Купер. - Такие деньги для осведомителя, которого вы не можете - или не хотите - назвать... Все, что мы имеем - ваши заверения, что он знает, где похитители держат посла...
      - И женщину, - тихо добавил Мурон поверх чашки.
      Купер угрожающе вздернул подбородок.
      - Какую ещё женщину?
      - Подругу посла, - просто ответил Мурон. - Ее тоже похитили.
      Маккаллоу облокотился о стол, разделив Купера с Муроном.
      - Как вы про это узнали, Фрэд? - спросил он. - Как вы узнали про женщину?
      Не на шутку встревоженный ощущением, что он ляпнул что-то не то, Мурон сжал подбородок большим и указательным пальцами и недоуменно посмотрел на капитана.
      - Мне сказал осведомитель, - защищался он. - Он сказал, что похитители взяли и женщину тоже... по его словам, случайно.
      - Это государственная тайна, Мурон, - подчеркнул Купер. Никому не говори про женщину. Мы договорились с правительством Индии хранить это в тайне, чтобы уберечь репутацию посла. Честно говоря, не понимаю, как мы сможем это замолчать, но мы обещали и связаны словом.
      - Черт бы вас всех побрал! - довольно осклабился Маккаллоу. Его ухмылка становилась все шире.
      - За что? - нетерпеливо осведомился Купер.
      Ухмылка капитана сменилась довольной улыбкой.
      - Сложите два и два, Купер, - предложил он. - Осведомитель Фрэда знает про женщину, знает такое, чего не говорили ни в газетах, ни по телевидению. Откуда же он знает? По-моему, его осведомитель начинает казаться в высшей степени заслуживающим доверия.
      Маккаллоу сел, удобно сложил руки на животе и продолжал улыбаться.
      - Ну... - скептически протянул Купер. - Может быть. Только может быть.
      Он навел угрожающий перст на Фрэда Мурона.
      - Итак, вы должны нам сказать, кто ваш осведомитель.
      - Нет, не должен, - улыбка Маккаллоу снова превратилась в ехидную усмешку. - Я и так знаю, кто это.
      Пораженный Мурон уставился на капитана, а сердитый нетерпеливый взгляд Купера сменился бледной улыбкой. Он протянул:
      - Ну ладно. Скажите нам, кто.
      - Фрэнк Коффи, - заявил капитан Маккаллоу. - Верно, Фрэд?
      Мурон кивнул, но даже этого не требовалось: выражение его лица мгновенно показало капитану, что он прав.
      А капитан вновь стал торжественным и деловитым.
      - Ладно, - отмахнулся он. - Об этом догадаться несложно. Через двадцать четыре часа после заявления правительства, что выкуп платить не будут, к полицейскому детективу, который поддерживает регулярные контакты с уголовным миром, приходят с предложением вывести полицию на похитителей посла в обмен на вознаграждение в сто тысяч долларов.
      Все очень просто. На контакт вышли сами похитители. Не сумев получить миллион, они пытаются выручить хотя бы сотню тысяч. Кого они пошлют на встречу? Мелкого преступника, бывшего мошенника. Он знает кое-кого из полиции. Как вы с ним встретились, Фрэд? Это вы его в свое время посадили? Или имели с ним какие-то дела?
      Мурон тяжело вздохнул.
      - Ну, гм-м... Он бывший мошенник... как вы верно заметили. Я два-три раза распрашивал его про ограбления. И вообще старался держать в поле зрения. Всегда казалось, что он одет лучше, чем может себе позволить, и вообще живет не по средствам.
      - Поэтому когда он захотел поговорить с сотрудником полиции, он позвонил вам.
      Мурон кивнул.
      - Неплохо, - с явным удовлетворением фыркнул Маккаллоу и кивнул Куперу.
      - Я так понимаю, - сказал Купер, - что во время встречи вы не могли пригрозить ему арестом? Посла немедленно убили бы, так? Он этим угрожал?
      - Ну, не совсем... - замялся Мурон. - Но я понял именно так.
      - И как я полагаю, - продолжал Купер, словно на перекрестном допросе, - его предложение состоит в том, что жертву отдадут только если похитители смогут уйти?
      - Нет, - возразил Мурон. - Среди похитителей раскол. Коффи предлагает выдать нам часть их, так сказать, по бартеру.
      - Ого! - изумился Маккаллоу. - Раскол среди раскольников!
      Мурон кивнул.
      - Скольких он сдает? - спросил Купер. - И кого?
      - Сколько, я не знаю, - покачал головой Мурон. - Но Коффи говорил, что это будут те, кто хочет убить посла. Он сказал, что собираются убить и посла, и женщину. Сам он этого не хочет, и я так понял, что не он один.
      Купер тяжело вздохнул.
      - Ваш Коффи меня не волнует. Шушера вроде него гроша ломаного не стоит. Кто мне нужен - это идеологи. Революционеры, черт бы их побрал. И особенно та девица - Патрисия Сент Албан.
      - Ну, а мне нужен Коффи, - перебил Маккаллоу. - У меня руки чешутся вздуть его за то, что он стрелял в моих людей.
      - Ладно, - подытожил Купер. - Главное - спасти послу. Ради этого вполне можно рискнуть всеми похитителями.
      - Согласен.
      - Мы в конце концов возьмем их всех до одного, - продолжал Купер. - Но важнее в первую очередь взять чертовых бунтовщиков, даже с риском того, что ваш Коффи сбежит.
      - Ладно, с этим я спорить не буду.
      - Когда снова станете разговаривать с Коффи, - обратился Купер к Мурону, - скажите, что мы настаиваем выдать нам Джоша Вильсона и Патрисию Сент Албан. Сделка будет такова: мы получаем живыми посла и женщину, плюс Вильсона и Сент Албан. Так мы согласны.
      Мурон кивнул.
      - Откуда возьмем деньги? - спросил Маккаллоу. - Уверен, в департаменте такой суммы не наберется.
      Купер загадочно улыбнулся.
      - Оставьте это мне. Я только позвоню...
      И ту осмелился вмешаться Мурон.
      - Нет оснований думать, - сказал он, - что деньги далеко не уйдут. Если у нас есть хоть капля мозгов, Коффи не сможет удержать их больше пары часов.
      Купер пожал плечами.
      - Я думаю, это верно. Но все зависит от того, насколько он хитер.
      5 октября
      Ворча и ругаясь, водитель развернул автобус на перекрестке Вандербилт и 43-й улицы и принялся проталкиваться мимо лимузинов, приехавших забрать людей из аэропорта. Мотор натужно ревел, пока он поворачивался и пробивался по 43-й.
      - Стой! Стой, черт побери! - Купер схватил Фрэда Мурона за рукав. Это он?
      Мурон возбужденно кивнул и показал пальцем.
      - Вот тот, возле заднего бампера "кадиллака".
      Купер махнул рукой, и операторы принялись снимать. Автобус наполнился щелканьем фотоаппаратов и жужжанием видеокамер. Большинство камер вгромоздили на треноги, прикрученные к полу автобуса. Некоторые объективы длиной были с руку, другие плоские, как небольшая корзинка. Мурон никогда не видел такой аппаратуры. Купер выписал её из Вашингтона. Часть её снимала на кинопленку, другая записывала изображение в электронном виде.
      - Во всяком случае, он вовремя, - заметил капитан Маккаллоу.
      - Ты полностью уверен, что это тот, кто нужен? - угрожающе спросил Мурона Купер.
      Мурон кивнул и подтвердил:
      - Это Фрэнк Коффи, нет сомнений. Именно здесь мы договаривались встретиться, и это он.
      Затор перед автобусом рассосался, и водитель, чтобы не бросаться в глаза, продвинулся на несколько дюймов. Операторы перевели объективы вправо. Через полминуты жужжание и щелканье стихло. Фрэнк Коффи, все также стоявший на тротуаре за "кадиллаком", скрылся из виду.
      - Да шевелись ты! - заорал Купер водителю.
      Тот нажал на газ, и рычащий автобус пополз на запад по Мэдисон-авеню, где свернул за угол и поехал на север. Потом остановился, Купер, Маккаллоу и Мурон выпрыгнули и рванули к ожидавшей их бело-зеленой полицейской машине. Зажегся красный свет на крыше, завыла сирена, и машина помчалась прочь.
      Купер, Маккаллоу и Мурон не отрывались от часов, пока машина летела на север по Мэдисон, где свернула направо на 48-ю. На 48-й улице, возле Юнион Карбайд билдинг, ждали ещё три полицейских машины.
      Купер пробежал мимо кучки сотрудников полиции к пыльному черному старому "шевроле" зажатому между двумя патрульными машинами. Из-под машины торчали мужские ноги. Он пнул в ступню и заорал:
      - Готово?
      Мужчина выскользнул наружу.
      - Да, я готов.
      - Ладно, - бросил Купер и снова взглянул на часы. - Мурон, у тебя есть время. Вперед.
      Мурон скользнул за руль черного "шевроле". Не успел он завести мотор, как машина впереди чуть отодвинулась, чтобы освободить ему проезд, и пристроилась по курсу. Часть пути она будет его сопровождать, сиреной и мигалкой помогая выиграть время.
      С Фрэнком Коффи они договорились встретиться в семь тридцать. Купер с Маккаллоу решили, что Коффи вполне может подождать на улице от пяти до десяти минут. Полагая, что он будет на углу вовремя, они оставили себе всего пять минут на то, чтобы прогнать мимо загруженный фотографами автобус, а потом доставить Мурона к машине, на которой он должен забрать Коффи. Детектив должен оказаться там в семь тридцать пять.
      Мурона эта затея с автобусом беспокоила. Ему казалось, что фотографии Коффи из досье достаточно хороши, чтобы по ним каждый его мог опознать. Кроме того, другие фотографы прятались поблизости, снимали телеобъективами из ближайших окон, прогуливались по улице и фотографировали скрытыми камерами каждого, кто хоть отдаленно подходил под описание. На улице затаилось множество сотрудников, наблюдавших за Коффи; они разглядят его куда лучше, чем можно будет разобрать по любой фотографии. Фрэнк стоял на углу в центре настоящей полицейской армии. И трюк с автобусом - а было это, по мнению Мурона, именно трюком - просто не был нужен. А теперь он опаздывал уже на шесть минут, и до места оставалось ещё минуты две-три, даже если машина впереди проводит его до самого угла.
      У него не было радиосвязи с другими машинами. Таково было требование Фрэнка - подобрать его на машине без радиосвязи. А ещё он говорил о неприметной машине. Эта колымага с виду вполне подходила. Но только с виду. Внизу был прикреплен мощный батарейный передатчик, который на особой частоте посылал сильный, устойчивый сигнал. На крышах нескольких высоких зданий в разных районах города установили пеленгующие радиостанции, другие находились в маленьких фургончиках, следовавших за машиной. С каждым из пеленгаторов был связан передатчик, который на другой частоте передавал в компьютер управления полиции серии чисел, обозначавших угол, под которым приходил сигнал. Компьютер производил тригонометрические вычисления и совмещал углы, чтобы определить местоположение движущейся машины. Система достаточно точная, чтобы засечь машину с точностью до сотни футов. города. Ее положение отображалось светящейся точкой на экране.
      Поэтому за машиной будут следовать на расстоянии, вне поля зрения Коффи. Наготове ждала целая флотилия машин. Одни - чтобы ехать на два-три квартала впереди, другие держались ближе, но на параллельных улицах, некоторым предстояло поджидать в предполагаемых точках перехвата.
      На сиденье возле Мурона лежал "дипломат" с деньгами. Все было в точности, как требовал Коффи: сто тысяч долларов в немеченных двадцатидолларовых купюрах. Все согласились, что не стоит рисковать и подсовывать фальшивые деньги, меченые купюры или банкноты с флюоресцентными отметинами. Коффи наверняка очень внимательно изучит деньги перед тем, как освободит посла, и если что-то обнаружит, Лал Али Хавабу это может стоить жизни.
      С другой стороны, они пошли на риск, который Фрэд Мурон считал неоправданным. В чуть утолщенных стенках кейса пряталась электронная начинка - изюминка плана Купера. После того, как Коффи выйдет из машины, он прихватит с собой передатчик, который будет посылать на пеленгаторы те же сигналы, что и из машины. Компьютер определит, где он, и за ним смогут следить.
      Сделка выглядела очень просто. Мурон доставляет деньги. Коффи забирает их, пересчитывает и изучает на предмет меток. За ним не должны следить. Если он останется доволен, то звонит капитану Маккаллоу и сообщает, где найти посла и похитителей. Фрэнк обещал, что если не будет подвоха, он позвонит в течение двух часов после получения денег.
      План был таков: дождаться, пока посол не окажется в безопасности, а уж потом заняться Коффи. Посла, всех похитителей и деньги рассчитывали заполучить ещё до вечера.
      И вот он, Фрэд Мурон, ведет старый вонючий "шевроле", его тошнит, он и дрожит от навязчивой идеи, что сигналы из-под машины могут быть слышны, и все же едет на встречу с человеком, которого разыскивают по всей стране. Когда он уходил из дому, жена устроила скандал, уверенная, что он спешит на свидание с любовницей. И даже увязалась следом до самой станции метро. Так что если он к вечеру не станет героем, имя которого будут склонять во всех новостях, его и в дом не пустят.
      Возле Панамерикэн Билдинг машина впереди затормозила и пропустила его навстречу Фрэнку Коффи.
      - Тяжелый, - заметил Фрэнк, снимая дипломат с сиденья и убирая на пол, чтобы освободить себе место. - Что в нем, кроме денег?
      Мурон жалко улыбнулся и качнул головой.
      - Только деньги. Только то, что ты заказывал. Больше, чем я видел за всю свою жизнь.
      - Вполне возможно, это все, что я увижу до конца дней своих, - хмыкнул Фрэнк. - И это куда меньше миллиона.
      Мурон пожал плечами.
      - Ты слишком круто взял.
      - Может, и тебе стоило брать покруче, - осклабился Фрэнк. - Стать настоящим копом или настоящим жуликом.
      - Если верить тебе, сегодня вечером я стану настоящим копом, огрызнулся Мурон.
      - Ага. Героем.
      Мурон на миг перевел взгляд с дороги на Фрэнка.
      - Похоже, ты собрался в дорогу, - заметил он.
      - Может быть.
      На Фрэнке был темно-синий костюм с голубой рубашкой, галстук в красно-синюю полоску и серая шляпа. Будь у Мурона мозги, он заметил бы выпуклость от пистолета у пояса его брюк, на боку. Не будь пиджак так безупречно скроен, его скрыли бы складки.
      - Куда ехать?
      Фрэнк махнул вперед. Он подозревал, что в машине спрятан передатчик, который передает их разговор в машины позади. Но не впереди. Он перегнулся через спинку, чтобы взглянуть назад. Потом спросил:
      - У тебя проблемы?
      Мурон покачал головой и нахмурился.
      - Ну...
      - Ну - и что?
      Мурон вздохнул.
      - Ну, раз ты говоришь, что это могут быть последние деньги, которые ты видишь в жизни, не думаю, что мне стоит... Но я бы не отказался от нескольких тысяч. Я знаю, что деньги немеченные. Мне они позарез нужны. И я ведь здорово тебе помог...
      Фрэнк ухмыльнулся.
      - Знаешь, Фрэд, ты ещё большее дерьмо, чем я считал. Не трудись лизать мне задницу.
      Мурон никак не реагировал, просто не отрывался от дороги. Машин было много, все направлялись в центр. Фрэнк пхнул его локтем, ткнул пальцем, и Мурон свернул на юг по Шестой авеню.
      Некоторое время они кружили по улицам, подчиняясь мановению пальца Фрэнка, застревали в пробках и мчались по совершенно безлюдным улицам, пока Фрэнк не удостоверился, что их не преследуют. Тогда он расслабился и взял кейс на колени.
      - Собираешься пересчитывать? - холодно поинтересовался Мурон.
      - Ты чертовски прав, - кивнул Фрэнк. - Но не здесь.
      Он щелкнул замками, и кейс распахнулся под давлением плотно уложенных денег. Там было двенадцать пачек двадцатидолларовых банкнот, в каждой чуть больше четырехсот бумажек. Банковские бандероли охватывали каждую пачку посередине, поэтому как только крышка перестала на них давить, края развернулись веером. Фрэнк перелистал пару пачек. Не все билеты были старыми. Царило полное разнообразие: старые, новые, с пятнами, рваные - как он и хотел. Он денег сильно и неприятно пахло.
      Мурон тяжело задышал и уставился на деньги, разинув рот. Фрэнк же смотрел на них с недоверием, но прикинул объем ста тысяч долларов двадцатками и не был удивлен, что они влезли в кейс. Но даже теперь, глядя на них, ему было не по себе. Он снова пролистал одну из пачек, пытаясь понять, сколько в ней банкнот.
      - Я гарантирую, что здесь все точно, - заверил Мурон. Никто не будет рисковать такими глупостями.
      Фрэнк кивнул и расстегнул пиджак, продемонстрировав при этом пистолет. В карманах у него лежали два свернутых нейлоновых мешка с ремешками поверх молний. Он вынул их и раскрыл один.
      - Что ты делаешь? - спросил Мурон.
      Фрэнк взял пачку билетов из кейса и бросил в мешок. Потом взял другую.
      - Похоже на мешок с бельем, правда?
      Мешок раздался в основании, когда он бросил туда ещё две пачки. Пачки внутри лохматились и занимали вдвое больше места, чем аккуратно упакованные в кейсе. И в самом деле мешок становился похожим на комковатый неопрятный мешок с грязным бельем.
      - Бог мой, но почему не кейсе? - спросил Мурон.
      Фрэнк пожал плечами. Кейс на его коленях и вправду был хорош, казался совсем новым и пах дорогой новой кожей. Но какие-то инстинкты шевелились в подсознании, и Фрэнк решил переложить деньги, в чем бы их ни принесли, в собственную тару. Он смутно подозревал, что его могут попытаться провести, пометить дипломат какой-то химией, сделать его радиоактивным или что-нибудь в этом роде. И теперь при виде новенького с иголочки роскошного кейса его подозрения только усилились. Он ничего не ответил, но продолжал перекладывать деньги. Когда все оказалось в мешке - к его изумлению, хватило одного - тот стал смахивать на туго набитый рюкзак.
      - Ты сошел с ума, - охнул Мурон. - Нельзя же так разгуливать по улице. Мешок лопнет и все рассыпется. Дипломат...
      - Какое тебе дело, Фрэд? - холодно спросил Фрэнк.
      Мурон заткнулся и замер в напряженном молчании. Его паническое состояние было настолько очевидно, что Фрэнк встревожился.
      Мурон попытался взять себя в руки и пожал плечами.
      - Никакого.
      - Ладно.
      Фрэнк полез в мешок, разорвал одну из пачек, вытащил пригоршню банкнот и сунул в карман. Вынул ещё и набил все карманы двадцатидолларовыми купюрами. На всякий случай: если он вдруг лишится мешка, останется хоть что-то.
      Набивая карманы деньгами, Фрэнк продолжал указывать Мурону, как ехать. Он выехали на Бродвей с запада и в густом потоке машин двинулись на юг.
      Фрэнк потянул молнию, плотно закрыл мешок, сбросил кейс на пол и теперь внимательно разглядывал соседние машины.
      Они доехали до Таймс-сквер и Мурон остановился на светофоре.
      - Фрэд, - неожиданно спросил Фрэнк, - тебе действительно нужен посол?
      - Черт побери, конечно.
      Фрэнк распахнул дверцу.
      - Тогда пошли со мной, - и зашагал прочь.
      Мурон на ходу выхватил револьвер, выпрыгнул с другой стороны и обежал машину. Но тут же сунул оружие обратно в кобуру, когда увидел, что Фрэнк от него не убегает. Фрэнк целеустремленно шагал по улице к одинокому такси с включенными фарами. Он открыл заднюю дверцу, обернулся к Мурону, нетерпеливо поманил его рукой и нырнул внутрь. Мурон поспешил последовать за ним.
      Когда машина рванула с места на запад по 43-й улице, Мурон бросил взгляд в окно на свою машину, брошенную посреди Бродвея с распахнутыми дверцами. Вокруг яростно сигналили застрявшие машины.
      - Расслабься, Фрэд, - посоветовал Фрэнк. Теперь он и сам немного расслабился.
      - Опять твоя машина? - спросил Мурон.
      Фрэнк качнул головой.
      - Нет. Обыкновенное такси.
      - Могу я поинтересоваться, куда мы едем?
      - Просто катаемся.
      Мурон громко вздохнул.
      - В чем дело, Фрэнк? Зачем вся эта игра?
      Фрэнк ухмыльнулся.
      - Честно? Я и сам не знаю. Просто я так спланировал, чтобы переиграть все ваши затеи. Не знаю, сработает это или нет, но это было лучшее, что я мог наскоро придумать.
      Мурон снова вздохнул, почти присвистнул, и признал:
      - Это сработает, сукин ты сын.
      Фрэнк хмыкнул.
      - Какая тебе разница? Ночь ещё не кончится, как ты станешь героем полиции. И получишь своего посла.
      - Ага, - хмыкнул Мурон.
      Водитель свернул на север, пересек 54-ю улицу и остановился на углу 53-й.
      - Мистер Мурон выходит здесь, - сказал Фрэнк водителю. - А потом можете отвезти меня к Миссии.
      Водитель кивнул. Молодой негр даже не обернулся на своих пассажиров.
      Фрэнк ловко выхватил пистолет, дуло его уставилось на Мурона.
      - Дальше шагай пешком, Фрэд, - приказал он. - Дойди до ближайшего телефона, позвони своим друзьям и скажи, что я от тебя ушел. Но не волнуйся: я позвоню, как и обещал. Если меня не перехватят или ещё что-нибудь не выкинут, я позвоню через пару часов.
      Мурон молча открыл дверь и вышел из машины. Фрэнк захлопнул дверцу, и такси уехало, оставив Мурона в одиночестве.
      В квартире Саймона Фрэнк вывалил все деньги на пол, включая и те, что были в карманах. Они с Саймоном ползали вокруг на четвереньках, с напряженным вниманием изучая банкноты. Проверив серийные номера, они увидели, что полицейские не решились подобрать их подряд. Потом Фрэнк читал номера на случайно выбранных банкнотах, а Саймон их записывал, чтобы проверить, не попадают ли все они в один интервал. Не попадали. Банкноты были напечатаны в разные годы, и номера на них казались чисто случайными. Потом Саймон включил ультрафиолетовую лампу, погасил весь свет, и Фрэнк ворошил гору денег, пока Саймон ползал вокруг и светил. Меток не обнаружили. Потратив впустую четверть часа, они остались довольны.
      Саймон давно налил Фрэнку бурбон с водой, но пока они возились с деньгами, бокал оставался нетронутым. Теперь Фрэнк поднялся, взял его и несколькими жадными глотками выпил половину.
      - А вот сейчас начнутся неприятности, - заметил он.
      - У меня твои билеты, - сообщил Саймон. - И паспорт, разумеется. В аэропорту Кеннеди ты должен быть в одиннадцать тридцать.
      Фрэнк посмотрел на часы.
      - Три часа... Уйма времени.
      - Дорожная одежда в спальне, - продолжал Саймон. - И твоя, и её. Все вещи упакованы. Билеты я покупал через агентство путешествий. На багаже их наклейки. Вы будете смотреться как парочка в медовый месяц.
      Фрэнк ухмыльнулся. Он слишком нервничал и слишком спешил, чтобы получилось натурально, и перекошенная ухмылка быстро исчезла.
      - Ты хороший парень, Саймон, - негромко сказал он. - Просто не могу выразить, как я тобой восхищаюсь. Я имею в виду, как ты справляешься с делами.
      Саймон иронически улыбнулся.
      - Не перехваливай меня. У меня свои причины.
      Фрэнк поставил бокал.
      - Когда я уйду, отсчитай свои двадцать пять тысяч. То, что осталось от моих сбережений, сунь в сумочку Патрисии. Она повезет их, а я - свои семьдесят пять.
      Саймон нахмурился.
      - Ты же не получил своего миллиона. На двадцать пять от этого - он махнул в сторону груды денег на полу - я не рассчитывал.
      Фрэнк пожал плечами.
      - Сделка есть сделка.
      Саймон опустился на колени, набрал пригоршни денег и высыпал их обратно.
      - И ты мне доверяешь отсчитать их самому?
      - Я доверял тебе куда большее, - кивнул Фрэнк, разглядывая Саймона через прищуренные веки.
      Саймон поднялся и заметил:
      - Ну, я тоже достаточно тебе доверял. Если бы тебя в конце концов поймали, полиция не пожалела бы усилий, чтобы выяснить, кто тебе помогал.
      Фрэнк снова пожал плечами.
      - В этом мире не выжить, если кому-то не доверять. Ты можешь заложить меня, я могу заложить тебя. Если нам это помешает... - он покачал головой.
      Саймон повернулся к Фрэнку спиной - ему стало неуютно от такого поворота разговора - и налил ещё виски в его пустой бокал.
      - Мне бы хотелось тебя кое о чем спросить, - сказал он, протягивая бокал Фрэнку. - Зачем тебе сегодня сюда ещё раз возвращаться? Почему просто не позвонить Патрисии и не сказать ей, куда приходить?
      Фрэнк смочил горло.
      - Вот именно здесь и начинаются неприятности, - пояснил он. - Я могу ошибаться - надеюсь, что я ошибаюсь - но не думаю, что Джош выпустит её из квартиры. У меня такое ощущение, что сейчас она там вроде залога, гарантии, что я вернусь.
      - Я не знал, что все насколько серьезно, - поморщился Саймон.
      - Джош не дурак, - вздохнул Фрэнк. - И наверняка догадывается, что я затеял. Но чувствует себя в безопасности до тех пор, пока Патрисия там. Знает, что без неё я никуда не денусь. И не пришлю туда полицию. Она - его страховка, и он скорее убьет её, чем выпустит из квартиры.
      Саймон кивнул, но нахмурился.
      - Поэтому ты возвращаешься за ней? Рискованно.
      - Я собираюсь послать её сюда. Так что она будет здесь раньше меня.
      - И Джош это позволит?
      - Наверняка, пока я там. До тех пор, пока один из нас там. Но вот когда и я решу свалить, начнутся настоящие проблемы.
      Саймон нахмурился и погрузился в раздумья, нервно подталкивая ногой гору денег.
      - А что насчет посла? - спросил он погодя.
      - Смотря по обстоятельствам, - отмахнулся Фрэнк. - Это от слишком многого зависит. Его могли уже убить. Патрисия их остановить не в состоянии.
      - Во всяком случае, деньги ты получил.
      Фрэнк пнул груду двадцатидолларовых купюр, и они разлетелись, засыпав ноги Саймона.
      - Посла чересчур уценили, - буркнул он. - Но эти деньги все равно не за него.
      - Нет?
      - Нет. Это за Джоша и Патрисию. Да-да, Патрисию. Я им её обещал.
      - И посла, разумеется, - добавил Саймон.
      Фрэнк кивнул.
      - Естественно. Но за сто тысяч долларов посла можно купить не более, чем девушку, в которую влюблен, - он тяжело вздохнул. - Не думаю, что я кому-то должен на сто тысяч.
      Саймон поднял брови.
      - Ну...
      Фрэнк сунул руку под пиджак и уверенно передвинул пистолет на бедро.
      - Может, я кое-что сделаю для посла, - сказал он. - Мне совсем не нравится, что сумасшедший сукин сын Джош пустит пулю в лоб маленькому смуглому ублюдку просто чтобы доказать, что он настоящий мужчина, или что он ещё себе воображает. Я его остановлю, если сумею. Но одно скажу тебе наверняка: главное для меня на сегодня - сесть с Патрисией в самолет. Если при этом посол будет жив, прекрасно. Если нет, ему не повезло. Так что пожелай мне удачи.
      - Меня это не колышет, - заявила Патрисии Джуди. Та только что сказала ей, что у них кончились яйца и пора выйти купить для посла еду.
      - Забудь про это, - добавила Джуди. - Там, куда он отправится, пища не понадобится.
      - Верно, - угрюмо буркнул Джош.
      Фрэнка в квартире не было, и Джош вдоволь забавлялся с пистолетами: достал их из укромного местечка и разложил в гостиной. Вначале разрядил обойму, потом зарядил её холостыми патронами. Вновь и вновь взводил курки и нажимал на спусковой крючок, щелкая затвором. Наконец он снова зарядил их и уселся на диван с пистолетом в каждой руке, в упор разглядывая их, взвешивая на ладони и изучая со всех сторон.
      Напряжение уже достигло той точки, когда двое пленников в холле тоже его почувствовали, угадали его значение и сдались молчаливому непреодолимому страху. Они сидели бок о бок на матрасе и смотрели в гостиную. Они видели оружие, видели, как Джош с ним забавляется. Николь била крупная дрожь. У Лал Али Хаваба дрожали губы. Николь просунула пальцы под цепь, обвивавшую талию, и непрерывно дергала её, словно вернулась надежда, что как-нибудь удастся её разорвать.
      Патрисия устала. Она слишком долго была на взводе. Слишком долго жила в растущей враждебности и подозрительности - уже четыре дня после известия, что выкупа не будет. Она боялась оружия, боялась даже больше, чем Николь. И поняв, что Джош забавляется с пистолетами, готовясь реализовать свое намерение прикончить пленников, Патрисия по-настоящему возненавидела Джоша, возненавидела Джуди и все, что ими двигало.
      Джуди была даже хуже Джоша. Он пытался придать себе... Ну, Патрисия не назвала бы это мужеством, но он пытался как-то подготовиться. А Джуди и готовиться не требовалось. Происходящее её не трогало. Она весь вечер грызла крекеры с арахисовым маслом, в то время как у Патрисии аппетит пропал напрочь, и равнодушно пялилась в телевизор, пока Джош в порыве раздражения его не выключил. Она не казалась уставшей. Она не казалась измученной. И её обыденность приводила в бешенство - она была в своих драных оливкового цвета шортах и линяло-зеленой военной майке. Насколько Патрисия понимала, Джуди в своем безразличии и самонадеянности даже не задумывалась о том, куда бежать, когда выстрелы в посла и незадачливую Николь подымут панику во всем доме и раскроют их убежище.
      Патрисия боялась, что Джош найдет силы - или чего там ему недоставало - сделать все до возвращения Фрэнка, до того, как она сможет отсюда выбраться. В том настроении, в котором пребывали Джош и Джуди, разумная подготовка побега потеряла всякий смысл. Для них главным стал красивый жест. Похоже, она даже готовы были позволить себя поймать.
      Патрисия не могла быть уверена, что они не договорились, не решили, что их арест и политический процесс станет привлекательной альтернативой провалившемуся плану.
      Джош перестал глазеть на свои пистолеты и уставился на Лал Али Хаваба и Николь. В квартире было темно. В гостиной горела единственная лампа, а пленники сидели в темном холле. Но они хорошо видели Джоша, сидевшего возле самой лампы. А вот ему приходилось пристально вглядываться, чтобы угадать что-то кроме силуэтов.
      - Джош... - ласково окликнула Патрисия.
      Джош оглянулся.
      - Фрэнк скоро вернется.
      Джош пожал плечами.
      Николь начала тихонько плакать - уже просто от того, что Джош на неё глазел. Она склонилась вперед, закрыла руками грудь, обняла свои обнаженные плечи и судорожно всхлипывала. Посол положил руку ей на спину и что-то прошептал на ухо.
      Джош просто смотрел и не двигался. Джуди принялась намазывать арахисовым маслом очередной крекер. Патрисия закрыла глаза, чувствуя, как по спине бегают мурашки.
      Фрэнк не звонил и не стучал, но все услышали скрип его ключа в замке. Джош поспешно спрятал пистолеты, запихав один в карман просторных старых шортов, где он не выпирал, а второй сунул под диван.
      Фрэнк задержался на пороге и поспешно оглядывался, оценивая обстановку. Увидев, что посол и Николь все ещё живы, он закрыл за собой дверь.
      - Ну, просто принц и нищие, - эту реплику Джуди отпустила по поводу одежды, которую Фрэнк надел в квартире Саймона. Днем он отсюда уходил в совсем другом наряде.
      - Что говорят? - спросил Джош.
      - Завтра, - ответил Фрэнк. - Завтра будут деньги.
      - Сколько?
      - Тысяч сто. Может, даже больше.
      Джош покосился на Джуди с едва различимой ухмылкой, та пренебрежительно пожала плечами.
      Фрэнк включил вторую лампу, вернулся в холл к пленникам и зажег свет у них, потом направился в кухню. Он открыл холодильник, достал оттуда пиво и откупорил банку.
      Вошла Патрисия и шепнула ему на ухо:
      - Они готовы их убить...
      Он кивнул.
      - Я собираюсь вызволить тебя отсюда. Иди прямо к Саймону и жди меня там.
      Патрисия вызывающе вздернула подбородок.
      - Мы уйдем вместе.
      Он покачал головой.
      - Не стоит дразнить Джоша.
      - А что будет с послом и Николь?
      - Ты ждешь меня в квартире Саймона. Когда я доберусь туда, мы звоним в полицию.
      - За это время их могут убить.
      - Придется рискнуть, - твердо сказал он и вернулся в гостиную с банкой пива в руках.
      - Это последнее, - объявил он.
      - У нас ещё осталось немного травки, - отозвалась Джуди, глядя на него снизу вверх с самодовольной деланной улыбкой.
      - Да ради Бога, - буркнул Фрэнк, - но я хочу пива.
      - Черт, - плюнул Джош.
      Фрэнк полез в карман, нащупал там десятку и протянул Патрисии.
      - Ты можешь без опаски выходить на улицу. Возьми две упаковки и быстрей назад. Понятно?
      - А стоит ли? - вмешался Джош.
      - Не беспокойся, все будет в порядке, - тихо ответила Патрисия.
      С каштановыми волосами, в соответствующем гриме, который она каждый день накладывала в нетерпеливом ожидании побега, она выглядела точно как фотография в паспорте, который ждал её у Саймона. Зайдя в гардероб, она сняла с вешалки желтый плащ, что был на ней в день похищения.
      Фрэнк открыл ей дверь и ласково простился.
      - Будь осторожна!
      Когда дверь за Патрисией закрылась, он вернулся и обнаружил, что Джош и Джуди неотрывно смотрят на него. Он отвечал им тем же, никто не произнес ни слова. Фрэнк взял пиво и вернулся на кухню.
      Джош последовал за ним.
      - А ты не собираешься снять этот чертов костюм? - поинтересовался Джош. - Так и будешь в нем расхаживать всю ночь?
      Фрэнк пожал плечами.
      - Нет, но немного повременю.
      Джош сел за кухонный стол, сгорбился над ним и сложил руки перед собой.
      - Фрэнк, - хладнокровно и рассудительно сказал он. - Я не верю твоему рассказу про сто тысяч долларов. Но в любом случае, разницы никакой.
      Фрэнк стоял с пивом возле раковины.
      - Ну, а если никакой разницы, то и говорить не стоит, верно?
      Джош глубоко вдохнул и, казалось, на время погрузился в свои размышления. Может, он что-то решал. Потом выдохнул и сказал:
      - Сегодня мы убьем посла. И Николь тоже.
      Фрэнк нахмурился, но пока сумел сдержаться.
      - Почему?
      - Для нас нет способа отсюда выбраться, - так же невозмутимо заявил Джош. - Вся страна, может, даже весь мир наблюдает за нами. Мы просили миллион долларов для нашего большого дела, нам ничего не дали. И что теперь? Мы задираем лапки и прикидываемся хорошими мальчиками? Кроме того, что мы будем смотреться идиотами - тебя, кажется, это не слишком волнует это может подорвать дело революции.
      - Как ты до этого дошел? - спросил Фрэнк, пытаясь не показывать свое презрение к его идеям.
      Джош снова глубоко вдохнул.
      - По пути, который мы проторили, последуют другие, - сказал он. Когда это случится в следующий раз, выкуп заплатят, потому что мы убьем Лал Али Хаваба и покажем, что делаем именно то, что обещаем. А если мы сдадимся, нашим последователям придется преодолевать новые трудности. Слишком велика моральная ответственность.
      - Большая, чем убийство? - сухо поинтересовался Фрэнк.
      Джош кивнул.
      - Ты ненормальный, - хмыкнул Фрэнк. - Ты совсем рехнулся.
      В дверях кухни появилась Джуди. Фрэнк это заметил, но все его внимание было приковано к Джошу, чтобы заметить его реакцию на слово "ненормальный".
      Джош только покачал головой.
      - Это тебе недоступно, Фрэнк, - вмешалась Джуди. - Это выше твоего понимания. Мы с Джошем действительно во что-то верим. Может, мы остались единственные, кто ещё верит.
      Фрэнк перевел на неё взгляд и увидел, что она держит его на мушке. Один из маленьких автоматических пистолетов 25-го калибра она держала возле самой талии и целилась в него. Джош потянулся к карману и хладнокровно вытащил второй. Оба стояли молча, целились в него и как будто сами были поражены тем, что творят и не уверены, что делать дальше. Он видел, что обоих буквально колотит. Вот почему свой пистолет Джуди так прижимала к телу - чтобы справиться с внезапно ослабевшими руками.
      - Патрисия вернется? - спросил Джош.
      - Естественно, - ответил Фрэнк, пытаясь не показывать, как он боится. По правде говоря, он боялся этих фанатичных недоумков с пистолетами в руках больше, чем боялся бы двух итальянцев-мафиози, или абмалов-полицейских, или ещё кого-нибудь. Он сглотнул и чувствовал, что истекает потом.
      - Иди в гостиную, - приказал Джош, взмахнув пистолетом.
      Джуди отступила в холл, держа пистолет нацеленным Фрэнку в живот - за исключением момента, когда вдруг резко перевела его на съежившихся пленников. Джош замыкал шествие.
      Фрэнк шел медленно, боясь сделать хоть одно лишнее движение, которое кто-то из них мог не так понять. Он остановился возле дивана. Джуди заняла позицию в пять-шести футах от него. Джош остановился и оглянулся через плечо на посла и Николь.
      - Ладно, Фрэнк, - сказал он, и голос у него сорвался. - Просто стой спокойно. Если ты хоть шелохнешься, Джуди тебя прикончит.
      - И ничто тебя не остановит? - поинтересовался Фрэнк. - Ты же знаешь, что стрелять - безумие. Выстрел будет слышен на весь дом.
      - Заткнись! - буркнул Джош, повернулся к Фрэнку спиной и медленно пошел назад, туда, где на матрасе скорчились пленники.
      Когда он приблизился, Николь встала на колени и умоляюще сложила руки. Слезы блестели на её щеках, на груди, даже на теле. У Лал Али Хаваба глаза тоже были на мокром месте, но он застыл на месте, и даже со скрещенными ногами и в одной белой набедренной повязке старался сохранять достоинство.
      Джош остановился над ними и вздохнул, будто безумно устал.
      - Мне очень жаль, что так случилось, - хрипло выдавил он. - Вы лично этого, конечно же, не заслужили. К несчастью для вас, это ничего не меняет. Судьба человека ничто по сравнению с судьбой человечества.
      Николь яростно затрясла головой. Лицо её превратилось в нескладную уродливую маску - красную, мокрую и распухшую. Она со свистом глотала воздух.
      - Нет! - визжала она. - О, пожалуйста, нет! Ради Бога, пощадите! Пожалуйста! Господи, нет! Пожалуйста!
      Джош отступил на шаг и прицелился ей в лоб.
      - ПОЖААЛУЙСТААА!
      Фрэнк этого не вынес. Резким, неловким движением он выхватил свой пистолет из-под пиджака и не целясь, навскидку выстрелил в Джоша.
      Голова Джоша словно взорвалась. Мозги, кровь и клочья кожи и волос разлетелись во все стороны, и Николь с головы до ног окатило этим красным душем. А также и посла, и стену, и пол, и матрас. Тело Джоша подалось вперед, он свалился на натянутую цепь, дернул её своим весом, и Николь упала сверху.
      Фрэнк почувствовал, как пуля из маленького пистолета Джуди прошла у него между ребер и вгрызлась в легкое. Он пошатнулся, но не упал, и повернулся, чтобы выстрелить в нее. Она уже убегала. Его пуля царапнула стену там, где она только что была. Он продолжал медленно поворачиваться, борясь с огнем в груди, и снова поймал её на мушку уже у двери, но она ногой распахнула её и исчезла. Стрелять вслед он не стал.
      Фрэнк сделал шаг к дивану и тяжело рухнул на него. Рана в боку горела, кровь просочилась сквозь костюм.
      Кровь текла на диван, но сознания Фрэнк не терял. Точнее, потерял не до конца. Все чувства до крайности притупились, словно и они, и вся его энергия, и все сознание сосредоточились внутри, отчаянно сражаясь с угрозой последней капитуляции. Поэтому доходило до него не все. Он осознавал происходящее, слышал громкие звуки, но промежутки между ними, когда ничего не происходило, только стонала Николь и бесшумно сновали вокруг него люди, были для него потеряны.
      Он знал человека, который первым заглянул в квартиру. Сосед по площадке, муж Тедди, кажется, его звали Дик. Он только мельком заглянул в квартиру и сбежал. Потом пришли остальные, но Фрэнк не знал, кто они, что они делали и когда ушли. Он видел первых подоспевших полицейских, знал, что они полицейские, и прислушивался к тому, что они скажут.
      - Господи Боже мой! Что здесь, война?
      - Эй, Джек! Джек! Иди сюда!
      - Чего там?
      - Тут один тип! Тот индийский дипломат, которого похитили! Он говорит, он...
      - Звони! Звони скорее! Господи Боже! Передай!
      Сначала он хотел попытаться встать. Не выйти из квартиры - он знал, что этого не сможет - но просто позвонить Патрисии. Поговорить с Саймоном, велеть отдать ей деньги и отвезти её в аэропорта. Он попытался. Даже приподнялся на локтях, но тело не слушалось. Двигаться он не мог.
      Кто-то склонился над ним, его разглядывали. Он слышал, какой-то мужчина сказал, что он жив.
      Сверкали вспышки фотоаппаратов. Вспышки он видел. На время квартира заполнилась их голубоватым светом.
      Он слышал возмущенный крик посла. Тот не хотел, чтобы его снимали. Слышал рявканье полицейских на фотографов. Слышал, как один из людей с камерами ответил тем же и послал всех к дьяволу.
      Потом появились носилки. И врач. Какой-то человек сказал, что он доктор, потом посмотрел на Фрэнка и приказал снять с него одежду. С него сняли пиджак и рубашку, и врач осмотрел рану. Потом его перекатили с дивана на носилки.
      - Будьте с ним осторожны! Берегите его! - прорвался из забытия пронзительный, требовательный голос Лал Али Хаваба.
      Фрэнк широко раскрыл глаза и сфокусировал взгляд на маленьком смуглом человеке. Тот все ещё сидел на цепи и все ещё был обнажен, если не считать набедренной повязки; но теперь он стоял в полный рост, указывал пальцем и отдавал приказы тем голосом, который Фрэнк слышал от него в "додже" в день похищения, ещё до того, как посол понял, что произошло.
      Лал Али Хаваб вытянул руку, настоятельно указывая на Фрэнка.
      - Этот человек спас нам жизнь! - кричал он. - Застрелил человека, который собирался нас убить!
      Фрэнка положили на носилки, врач ввел ему в вену иглу и сделал какой-то укол.
      Он поднял глаза, увидел полицейского с большим резаком, спешившего срезать цепи с посла и Николь, и улыбнулся при мысли, что, если бы спросили, он мог бы им сказать, где ключи.
      Ввели Джуди. Ей сковали руки за спиной, она кричала и сыпала ругательствами. Потом она плюнула на него. Фрэнк не знал, попала она или нет.
      Посла увели. Завернутый в полицейскую куртку, он шел очень прямо. Проходя, он только покосился вниз на Фрэнка. Но Николь остановилась. На ней тоже была куртка, но она оставалась босиком. Николь опустилась рядом на колени.
      - Спасибо, - прошептала она. - Спасибо за все!
      Снова засверкали вспышки, закричали люди. Кто-то поднял Николь, и она исчезла.
      Реальность ускользала. Фрэнку казалось, что носилки подняли и понесли. Но когда он открыл глаза на голос, прозвучавший у самого уха, то обнаружил себя все ещё в квартире. Рядом на корточки опустился Фрэд Мурон.
      - Ты сукин сын, - все, что сказал Мурон, и как только удостоверился, что Фрэнк это услышал, поднялся и ушел.
      Теперь над ним стоял высокий, лысый и очкастый капитан полиции. Фрэд слышал, как его называли капитаном Маккаллоу. Рядом с Маккаллоу появился человек поменьше, но суровый на вид, - типичный начальник, с окурком сигареты в углу рта.
      - Коффи, говорите? - спросил суровый человечек.
      Кто-то подтвердил.
      Коротышка присел на корточки возле носилок, бросил через плечо тяжелый, требовательный взгляд, и все, кроме капитана, отошли.
      - Я Купер, ФБР.
      Фрэнк вяло кивнул.
      - Где сто тысяч, Коффи? - спросил Купер.
      - Вам никогда их не найти, - прошептал Фрэнк. - И её тоже.
      - Ты уверен?
      Фрэнк кивнул.
      - Ну, это мы ещё посмотрим, - фыркнул Купер. - Поглядим. Но у меня к тебе есть предложение. Ты играешь на нас, мы играем на тебя. Ты молчишь как рыба насчет ста тысяч, а мы устроим так, что ты выйдешь ещё достаточно не старым, чтобы ими попользоватся. Договорились?
      Фрэнк закрыл глаза и кивнул.