Глава 17

Несколько секунд Мери не могла прийти в себя. Шок вначале сменился ужасом, затем дрожью. Первым ее импульсом было выскочить за дверь и позвать Рэма. Она уже собиралась это сделать, но внезапно остановилась.

Нет, если я позову его, он всех поднимет на ноги. А может быть, возьмет и ссадит меня с парохода. С него станется. Он всегда на все реагирует слишком эмоционально.

А первой ее мыслью было, что, слава Богу, мама ничего этого не видит. Она представляла себе Нору, как та, самодовольно ухмыляясь, говорит: «Я же тебя предупреждала».

Чувствовала она себя так, как будто камень величиной с пушечное ядро засел у нее в желудке. Зубы ее стучали, хотя она делала отчаянные попытки успокоиться.

Успокойся. Подумай, хорошенько подумай. Это же обычное ограбление. Кроме того, тебя же не было в каюте. О каком же убийстве или похищении можно вести речь?

Однако все эти самоувещевания помогали мало. Пульс не унимался.

Она быстро переворошила вещи и с облегчением обнаружила, что дорогая норковая шуба на месте. Однако облегчение ее было преждевременным.

Мери проверила глубокие карманы шубы, куда она спрятала драгоценности. Они пропали.

Она обшарила все уголки и щели. Их не было.

Мери начала стучать в дверь смежной каюты, зовя Вэлком.

— Чего ты расшумелась? Иду, иду. — Вэлком открыла дверь. — Что случилось, золотко? Ты бледная, как мел.

— Ты только посмотри. Меня ограбили. — Мери резко взмахнула рукой, показывая за спину.

Рыжеволосая подруга задумчиво прошлась по каюте. Мери дрожащим голосом сообщила, что пропало. Теперь, когда Вэлком была рядом, ее страх сменился яростью. Как посмел этот кто-то врываться в ее каюту, рыться в ее вещах, касаться их, забрать их у нее! Она места себе не находила, представляя, как чьи-то руки перебирают ее вещи. Вэлком позвонила капитану и помогла Мери окончательно установить, что пропало. Благодарение Богу, заколки и кулон с соколом были у нее в сумочке. По крайней мере, хоть они целы. Знать бы заранее, она бы так поступила и со всеми остальными драгоценностями. А ведь при посадке на пароход, когда Марк Маклеод следил за доставкой их багажа, Рэм сказал, что беспокоиться особенно нечего, в Египте воруют мало. Конечно, мало, когда такие законы. Кто же будет воровать, зная, что тебе отрубят правую руку.

Мери покачала головой:

— Значит, украли только твои драгоценности?

— Мне кажется, больше ничего не пропало. О черт! Мои пленки! Где они? Те, что я отсняла для себя. Я их положила в твой чемодан, ты не помнишь? Я не видела их и когда собирала чемодан.

— Я не помню, чтобы они были у меня, но надо проверить.

Они достали из кладовки сумку Вэлком и тщательно все пересмотрели.

— Нет, — сказала Вэлком, — здесь их нет.

— Куда же я могла их положить?

— Ты думаешь, их мог взять вор?

— Нет. Я хватилась их еще раньше. Только думала, что они где-то среди твоих вещей. Зачем грабителю брать экспонированную пленку? Он не взял аппаратуру, чистые пленки тоже на месте. Какой же смысл?

Прежде чем Вэлком смогла что-то ответить, в дверь каюты постучали. Они поспешили впустить капитана.

Увиденное привело капитана в уныние.

Поскольку Мери не знала, застрахованы ли эти драгоценности, ему пришлось позвать Рэма. Таким рассерженным Мери его еще никогда не видела. Он молча оглядел весь этот кавардак, а затем отвел капитана в сторонку и разразился длинной тирадой на арабском так, что бедняга побледнел и что-то лепетал, по-видимому, извинения.

— Я тут же сообщу о случившемся полиции, — сказал капитан и с поклоном вышел.

— А об этих побрякушках не печалься. — Рэм увлек ее в каюту Вэлком, пока стая горничных, присланных капитаном, наводила порядок. — У тебя будут другие.

Мери только покачала головой и устало опустилась в одно из голубых кресел. Откуда-то чудесным образом возникла бутылка бренди. Рэм наполнил три бокала и предложил один Вэлком. Сам присел на корточки у ног Мери.

— Глотни это. — Он всунул ей в одну руку бокал, а свободную руку схватил и начал судорожно гладить. — Твои руки как лед. С тобой все в порядке?

Она сделала большой глоток и закашлялась. На глазах выступили слезы.

— Надо было мелкими глоточками, — улыбнулась она.

— А ты остальное допей мелкими глоточками, — сказал он серьезно, как если бы инструктировал ребенка. — Я оставляю тебя с Вэлком, надеюсь, что все будет в порядке. Я должен идти, заняться этим делом. Ты поднимешься на обед или мне приказать подать его тебе в каюту?

— Конечно, пойду, — произнесла она с вызовом. — Я не ребенок, чтобы меня опекать. Вполне могу позаботиться о себе сама.

— Я это знаю, мисс Независимость, но все же… — ответил Рэм вежливо, но твердо. — Дай мне знать, когда будешь готова к обеду, хорошо?

Он, конечно, твердолобый нахал, но сейчас она была не в настроении спорить.

— Хорошо. Я постучу в стенку.

Рэм улыбнулся и сжал ее руку. Затем повернулся к Вэлком:

— Я отправляюсь проверить, что делается по этому поводу. Вас же прошу присмотреть за Мери, пока меня нет.

Рыжеволосая красавица отдала честь по-военному:

— Слушаюсь, сэр.

Рэм рассмеялся:

— Извините, но я просто схожу из-за нее с ума. Она мне очень дорога, понимаете.

— Она дорога и мне тоже, — тихо сказала Вэлком. — Не беспокойтесь.

Ограбление взволновало Мери гораздо больше, чем она это показала Рэму и Вэлком. Обдумывая ситуацию и так и сяк, она успела уговорить еще один бокал бренди. Благо, что бутылку Рэм оставил.

Снова появился капитан. С тысячей извинений. Она уже думала, что он начнет целовать ей ноги в любую минуту. Капитан сообщил, что приказал охранять каюту Мери день и ночь. Отныне здесь будет постоянно дежурить кто-нибудь из команды.

Пропажа драгоценностей ее, конечно, огорчала, но где пленки? Это очень странно. А может быть, в ее вещах кто-то рылся еще раньше?

— Кому, скажи на милость, могли понадобиться мои пленки? — обратилась она к Вэлком. — У любого туриста этого добра полным-полно.

— Золотко, я сама не могу этого понять.

— И самое главное, когда они пропали?

Вэлком нахмурилась:

— Помнишь, я спрашивала тебя насчет двери на веранду? Вчера вечером я пришла и обнаружила, что она не заперта. Это могло случиться тогда.

— Кто это мог сделать? И почему? Я не могу понять. Ну, драгоценности… Черт! Этот человек с нависающими веками. Ведь наверняка он крутился где-то рядом. Вот подлец! Уверена, это его работа. И здесь тоже. Надо позвонить капитану и сообщить ему.

Сделав дело, Мери немного успокоилась и попыталась занять себя чем-нибудь другим. Попробовала еще бокал бренди. Помогло.

Мери стояла у гардероба, раздумывая, что бы надеть к ужину. В каюте уже был восстановлен первоначальный порядок. На столе красовался большой букет от капитана. Она выбрала платье из легкой, почти воздушной ткани цвета морской волны с кружевными гофрированными оборками внизу и ярко-красной розой на груди. Вообще-то оно было совсем не в ее стиле — это платье ей подарила на день рождения сестра бабушки, — но ей показалось, что для сегодняшнего вечера оно подходит.

Прическу она решила сделать тоже соответствующую — завитки и локоны. Мери повеселела и, закрепляя локоны заколками, даже вальсировала по комнате.

А что делать с соколом? Вначале она решила его надеть. Но к этому платью он не подходил. Оставить в каюте? Ведь она охраняется. Нет, ей не хотелось с ним расставаться.

Рэм. Конечно, она попросит его положить кулон к себе в карман. А пока Мери засунула сокола в маленькую сумочку.

Затем она постучала в стенку. Рэм тут же ей ответил, а через секунду появился в дверях ее каюты.

— Выглядишь превосходно. Как раз для ужина. — Рэм поцеловал ее в щеку, но не остановился на этом, а прошелся поцелуями до самой шеи.

От его жадных и нежных прикосновений ее шея изогнулась. Положив руки ему на грудь, Мери откинула голову и закрыла глаза. Раздался стук в дверь. Он рывком отстранил ее от себя. Пришли Нонна и Эстер. Мери взяла сумочку, закрыла каюту на ключ, а кулон незаметно сунула Рэму в карман:

— Пусть пока будет у тебя.

Все четверо направились в ресторан, захватив по дороге Вэлком. Потом к ним присоединились доктор Стоктон и Жан-Жак, который был один, без Джорджа. «У бедного мальчика немножко mal de mer [19]», — сокрушенно поведал он.

Все начали удивляться: какая может быть морская болезнь, когда река совершенно спокойна? На что изящный француз заметил, поправив свои платиновые волосы:

— Он вовсе не такой толстокожий, каким выглядит.

На Жан-Жаке были черные брюки в обтяжку и черная «пиратская» рубашка. На груди красовалась серебряная цепь, в тон его босоножкам и серьгам. Нонна и Эстер были одеты в свои самые лучшие наряды.

Метрдотель пригласил их в небольшой зал, где был накрыт стол на восьмерых. Высокие тонкие свечи, зажженные по всей окружности стола, мягко освещали белоснежные салфетки, тонкие хрустальные бокалы с золотыми каемками, фарфор, серебро. В центре стола стояла большая ваза с цветами. Стеклянная стена рядом открывала вид на реку, на берегу которой просматривались неясные силуэты пальм и густые кусты, обмакнувшие свои ветви в темные воды Нила.

Блюда подавали официантки-нубийки в красочных нарядах. Их выбор был великолепен: сочные телячьи отбивные, мясо на вертеле в подушке из тушеного риса, большие куски ростбифа, несколько видов рыбы, цыплята под пикантным соусом, а также искусно приготовленные овощи всевозможных видов, включая, разумеется, и традиционный салат из огурцов и помидоров.

— От такой еды недолго и растолстеть, — простонала Мери.

— Ешь, моя шакар, я буду любить тебя и толстую, — отозвался Рэм.

— Кстати, ты все время зовешь меня «шакар», объясни наконец, что это такое?

— Ласковое обращение на арабском. В буквальном переводе это означает «сахар». Ты не возражаешь, чтобы я тебя так звал?

— Нет. Мне только хотелось знать, что это означает. — Она добавила еще ложку риса в свою уже достаточно полную тарелку и с вожделением посмотрела на соблазнительные блюда, для которых у нее в желудке уже не было места.

— Ну наконец мы начали с тобой уроки арабского, — прошептал он ей на ухо. — Вначале я обучу тебя всем словам любви.

Она с аппетитом ела и запивала еду вином, а официант немедленно наполнял бокал вновь. За вечер он проделал это много раз.

— А что бы ты хотела на десерт, дорогая?

— О, не знаю. Выбери сам. — Она сделала попытку взять, не глядя, бокал, но удалось ей это только с третьего раза. — Положи мне что-нибудь шоколадное. Или лучше себя на тарелочке, и не забудь большую вилку. — Она хихикнула.

Я что, опьянела, что ли? Или опять это результат действия этого человека, которому совершенно невозможно сопротивляться? А может быть, и то, и другое? Во всяком случае, вина на сегодня достаточно.

Рэм подал ей тарелку с чем-то совершенно восхитительным, она такое прежде никогда не пробовала, — это были небольшие шарики из нежного крема, облитые шоколадом. Она попробовала несколько — оказывается, все шарики были разные. Он молча наблюдал, как она ела. Мери даже скормила один ему. Они смеялись, потому что он сжимал зубы, отказываясь.

Наконец все перешли в холл потанцевать. Заиграли медленный фокстрот. Доктор Стоктон сразу же пригласил Эстер, которая, казалось, светилась сейчас внутренним светом. Мери посмотрела на эту пару и вспомнила Абу-Симбел и то, что ей рассказал тогда доктор.

— Ты знаешь, он любит ее уже тридцать лет, — сказала она, наклонившись к Рэму. А ты, Рэм, будешь любить меня тридцать лет?

— Я буду с тобой всегда, я пойду за тобой на край земли, на край вселенной, — мягко отозвался он, будто бы прочитав ее мысли. Его пальцы проделывали в это время небольшие круги на ее голом плече.

Она испугалась. Он опять прочитал мои мысли!

Мери залпом осушила еще один бокал и стала наблюдать за танцующими.

Кто-то объявил, что на следующий вечер назначен самодеятельный концерт танца. Оказывается, большинство членов клуба «Золотые годы» занимаются в школе народного танца в Атланте. Нонна предложила организовать из членов клуба группу и выступить на концерте. Жан-Жак тоже изъявил желание принять участие в выступлениях.

— Вы танцуете, Жан-Жак? — спросила Мери.

— Несколько лет я танцевал в профессиональном балете. Теперь я не выступаю, но стараюсь держать форму. А вы не желаете поучаствовать в нашем международном конкурсе танцев?

— Мы можем представить Техас. — Она постучала в грудь Рэма:

— Скажи-ка мне, шакар, когда ты учился в университете, тебе не приходилось, случайно, танцевать народные танцы?

— Как же, как же, дорогая, конечно.

— Отлично, — объявила она, преувеличенно замахав руками. — Рэм, Вэлком и я покажем наши танцы. Даже не так, мы научим всех вас и вместе потанцуем.

Вэлком скосила на нее глаза и покачала головой.

— Нет, не получится. — Мери всплеснула руками.

— В чем дело, милая? — спросил Рэм.

— У нас есть только джинсы, но, чтобы все было по-настоящему, нужны еще сапоги, шляпы и цветные шейные платки. Причем для всей группы.

— Я позабочусь об этом.

Она просияла:

— О, Рэм, неужели?

— Если ты хочешь, это будет.

Она схватила его за руку и, слегка запинаясь, громко объявила:

— Мой Рэм может все.

Улыбаясь, Рэм записал размеры обуви и шляп у всех членов группы. Затем извинился, сказав, что отлучится на несколько минут. Но прежде чем уйти, он наклонился и прошептал ей на ухо:

— Любимая, не пей больше, пока меня нет.

Не пить? Хорошо, не буду.

Она не пила. Вместо этого она танцевала: с доктором Стоктоном вальс, потом с Жан-Жаком, который был очень грациозен, хотя едва доставал ей до подбородка, потом еще с двумя, которых она не знала, но они были такие милые. Она даже вспомнила, что одного звали Джерри, он был из Джексона, Миссисипи, а другой… имя она не запомнила, но он откуда-то из Канады.

Когда она собралась исполнить рок-н-ролл с третьим, тоже очень приятным, Вэлком схватила ее за руку:

— Садись, золотко, ты совсем пьяная.

Пьяная? Да я не была пьяной ни разу в жизни.

Она уже собиралась решительно запротестовать, но тут появился Рэм. Он скользнул в кресло рядом с ней и сказал, что отдал нужные распоряжения.

Она задумчиво смотрела на Вэлком.

— Послушай, что я тебе скажу. — Обхватив обеими руками шею Рэма, она притянула его ухо к своему рту. — Вэлком говорит, что я пьяная. Я пьяная, Рэм?

— Может быть, чуть-чуть. Давай выйдем на воздух.

— Я хочу потанцевать с тобой вначале.

— Один танец, и мы выйдем на палубу.

Они протанцевали больше, чем один танец. Под медленный чувственный бит Мери обвила руками его шею и всем телом прижалась к нему, буквально распласталась на нем. Рэм едва слышно застонал и пробормотал что-то, чего она не могла уловить. Ее охватила приятная теплая радость. Наполненная ею до краев, она устроила голову под его подбородком и пробормотала:

— Мне так нравится танцевать с тобой. Меня всю в этот момент пронзает током. — Вскинув глаза, она посмотрела на него. — А ты? Ты это чувствуешь тоже?

— Да, конечно, чувствую. Но здесь так душно. Давай выйдем наверх и немного прогуляемся.

Они поднялись на безлюдную прогулочную палубу, где прохладный ветерок сразу же растрепал ей волосы.

Полная сияющая луна отражалась в воде. Снизу доносилась приглушенная музыка. Тишину нарушали только ее звуки да еще мягкие ритмические удары волн о борт парохода. Время от времени где-то вдалеке ухала сова.

В воздухе было разлито что-то магическое. Мери казалось, что она могла даже это потрогать. Она несколько раз глубоко вздохнула и весело засмеялась.

Я вовсе не пьяная. Чего это Рэм и Вэлком клевещут на меня? От вина мне просто стало тепло, вот и все. А еще оно дало мне возможность расслабиться и почувствовать себя свободной. Совсем свободной.

Мери пошла дальше, покачиваясь. Рэм твердой рукой остановил ее. Еще секунда, и она бы совершила пируэт, причем прямо в бассейн.

— Неужели ты, моя бесценная принцесса, хочешь станцевать вальс в воде? — Смеясь, он повел ее к поручням и прижал к себе.

— Я не пьяная. — Она завертелась в его объятиях и обхватила его шею. — Мне так хорошо. — Устроив свое тело между его ног, она стала притягивать его лицо к своему, пока их носы не соприкоснулись. — Ты знаешь, что у тебя сексуальнейшие в мире глаза? Они такие голубые, что меня удивляет, как ты можешь ими что-то видеть. И сексуальнейшие в мире губы…

Она отклонилась назад и кончиком языка обвела линию его рта. Затем пробормотала:

— А целуешься ты тоже лучше всех в мире. — И Мери прижала свои губы к его губам, покусывая и слегка дергая зубами его мягкие усы.

Он застонал и попытался немного отстранить ее. Неудержимо она ринулась к нему, к его широкой груди, плотно прижимаясь бедрами.

— И у тебя сексуальнейшее в мире тело. — Она сгребла его голову и снова жадно прижала его губы к своим.

Рэм ответил на ее страстный поцелуй, но это длилось недолго. С огромным усилием он оторвал свой рот и прижал ее голову к своему плечу, дыша в ухо и пытаясь ослабить захват ее рук.

— Все чудесно, дорогая. Мне большого труда составляет убедить себя, что ты сейчас не ведаешь, что творишь. Но поверь, любимая, мне это очень тяжело, поэтому, прошу тебя, позволь мне уложить тебя в постель. Сейчас же.

— Хорошо. — Она улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой. — Только в чью постель, твою или мою?

— Сегодня ты будешь спать одна, дорогая. В виде исключения.

— Ты меня не хочешь?

Он по-прежнему прижимал ее к себе.

— Черт побери, Мери, я же умолял тебя выйти за меня замуж.

— А я не хочу замуж. Я просто хочу провести с тобой ночь. Страстную чудесную ночь.

— Этого не будет, пока ты не согласишься выйти за меня.

Извиваясь на его груди, она пробормотала:

— О, Рэм, я так хочу тебя. Я так возбуждена. Ты уверен, что не хочешь меня?

— Нет.

— Ты врешь. — Она захихикала и сунула руку ему между ног. — Я так и знала, что врешь. Ну, возьми же меня. Люби меня.

Он застонал и убрал ее руку:

— Дорогая, не делай этого со мной. Не сегодня. Не так.

На лестнице послышались тяжелые шаги. На палубу кто-то вышел. Рэм пытался оторвать от себя ее пальцы. А они были очень настырные. Они уже расстегнули ему рубашку и, скользнув внутрь, начали ласкать его грудь. Он откашлялся и громко произнес:

— Привет, Джордж.

— О, привет, Рэм. Привет, Мери. Извините, что нарушил ваше уединение. Как дела? — Джордж дружески улыбался.

Мери, которая продолжала исследовать голую грудь Рэма, хихикнула:

— Ты спрашиваешь, как дела? Отвечаю: не очень хорошо. Я, как видишь, пытаюсь соблазнить Рэма, но он не поддается. Сам не хочет и другим портит удовольствие.

Рэм схватил ее запястья одной рукой, а другой быстро застегнул рубашку. Затем поднял ее сумочку, снова откашлялся и сказал:

— Извини нас, пожалуйста. — И потащил ее к лестнице.

— Спокойной ночи, Джордж. Как видишь, Рэм тащит меня в постель. Наконец-то уговорила, — громко объявила она.

— Завтра утром ты будешь себя ненавидеть, — пробормотал он, увлекая ее к каюте.

Она молча наблюдала, как он ищет в ее сумочке ключ, затем отпирает дверь, и вдруг крепко обхватила его за шею:

— Ты уверен, что не хочешь разделить со мной постель?

— Не то что в этом, я в своем имени сейчас не уверен. — Он улыбнулся и убрал ее руки, поцеловав на ходу каждую кисть. Затем повернул ее и втолкнул в открытую дверь.

Она кокетливо пролепетала:

— Рэм, будь так добр, расстегни мне молнию, пока не ушел. Надеюсь, на это ты хотя бы способен.

— Хорошо, милая ведьма. Давай поворачивайся.

Сильные пальцы быстро справились с молнией. Она чувствовала, как дрожат его пальцы, касающиеся ее голой спины. Но все же он их убрал.