Приди ко мне во сне

Опять этот идиот в белом кителе.

— Мисс, что-нибудь не в порядке?

Она сделала попытку улыбнуться:

— Абсолютно ничего. Я… я медитирую. Если вы не возражаете, я продолжу.

Он поклонился:

— Разумеется, мисс.

Как только он ушел, она быстро подкралась к лестнице и заглянула за угол.

Рэм и Марк стояли в холле рядом с ее каютой.

— Марк, ты дождешься, что я сломаю тебе шею! Тебе поручили простейшую вещь: не спускать глаз с этой женщины. Всего несколько минут! Я же предупреждал тебя: не позволяй ей никуда уходить. А ты что наделал, идиот!

Мери почувствовала укол совести, когда посмотрела на Марка. Он стоял понурив голову, — плечи опущены, — и тихо бормотал:

— Извини, Рэм.

Ей хотелось помочь Марку, но нужно было обязательно посмотреть эту каюту. Она сняла туфли и прокралась на следующую палубу.

Коридор был пуст. Мери приложила ухо к двери каюты 316. Все тихо. С туфлями в руках она медленно повернула ключ и толкнула дверь.

В каюте было темно, как на кладбище в полночь. И очень холодно.

Над всем витал кислый запах плесени и застоялого табачного дыма.

Едва сдерживая дрожь, она вошла и прислонилась к двери, собирая в кулак все свое мужество. Затем положила ключ в карман и нащупала на стене выключатель. При мягком свете здесь все выглядело примерно так же, как и в других каютах. Такое же самое покрывало на кровати, такие же шторы и голубые кресла. Она подошла к окну, почувствовав босыми пальцами, что ковер действительно мокрый.

На влажном ворсе виднелись следы. Присев на корточки, чтобы лучше их рассмотреть, Мери обнаружила, что здесь побывали два человека. Одни следы были вроде бы от обычной обуви — мужской, конечно, другие оставили, по-видимому, туристские ботинки, причем слишком маленькие для мужчины и в то же время слишком большие для женщины.

Стараясь не затоптать следы, она положила свои туфли и внимательно осмотрела окно. На раме было несколько длинных царапин. Возможно, от веревки. За что же ее можно было зацепить? Осмотревшись вокруг, она решила, что веревку привязывали к кровати.

Почти уверенная в своей догадке, она откинула покрывало и снизу ощупала пальцами деревянные перекладины. На них были следы, какие обычно оставляет завязанная веревка, если туго натянута. Главное, конечно, установить обитателя — а возможно, и обитателей — этой каюты.

Надо искать. Не может быть, чтобы совсем не осталось следов.

Пройдя на цыпочках в ванную, она повернула выключатель. Там все было чисто и аккуратно, кроме, пожалуй, одного: крышка унитаза была поднята. Сомнений не оставалось — здесь жил мужчина. Они всегда забывают опустить крышку. Посмотрев в унитаз, она увидела плавающий окурок сигареты.

Мери потянулась к дверце аптечки, но остановила себя. Отпечатки пальцев. Довольная, что вспомнила об этом, она вытерла все предметы, к которым прикасалась, куском туалетной бумаги, и только после этого решительно открыла зеркальные дверцы. На полке стояли два стакана и валялся кусок мыла. И больше ничего.

Вернувшись в комнату, Мери методично обыскала ящики стола и тумбочек. В нижнем ящике тумбочки она нашла большой моток нейлоновой веревки, а в дальнем углу ящика стола, за брошюрами, — бумажную сумку. Из здешнего магазина сувениров.

Сначала Мери подумала, что сумка пуста, но когда она перевернула ее вверх дном и встряхнула, оттуда посыпались «M&M's». В основном желтые.

Вот сволочь!

Мери собиралась продолжить поиски в стенном шкафу, но вдруг услышала шум в коридоре. Она затаила дыхание. Ее глаза расширились. Сердце стучало со скоростью миля в минуту.

Затаив дыхание, О Господи, надо отсюда поскорее выбираться. Но как? Просто выйти в коридор? А вдруг там кто-то меня караулит? По веревке? Но я же не Сильвестр Сталлоне. К сожалению, мало занималась гимнастикой в школе.

А вот карате — это другое дело. С карате у меня полный порядок. Имею коричневый пояс. Так что будем выбираться через дверь.

Мери заняла позицию у двери, готовая атаковать любого, кто войдет.

Ждать ей пришлось долго.

В конце концов, она решила немного подумать, и тут же догадалась. Пылесос. Это же шум пылесоса. Шум, который она слышала в коридоре, был шумом пылесоса.

Она расслабилась, схватила туфли и открыла дверь.

Тихо, очень тихо Мери закрыла дверь и сунула ключ в карман. Повернула голову, и… ее плечо схватила железная рука.

Сердце ее подпрыгнуло до горла. Она была парализована. Дыхание остановилось.

Глава 21

Проснись, о мое сердце, чтобы оплакать землю, откуда ты вышел!

Проснись же, проснись и посмотри, что у тебя перед глазами!

Пророчество Нефероху, 20 век до Рождества Христова

Приготовившись к встрече с Творцом, Мери проглотила комок, скопившийся в горле.

Но без борьбы я не сдамся. Умирать будем весело.

Она бросила на пол туфли, издала воинственный крик и, схватившись обеими руками за мощное запястье на своем плече, ударила ногой. Нападавший отлетел к стене. Она повернулась и, готовая нанести еще один удар, застыла на месте.

На полу лежал Рэм.

— Какого черта!

— Я защищалась, только и всего. Карате. У меня коричневый пояс.

— А у меня черный, но я же не знал, что тебе вдруг взбредет в голову устраивать здесь соревнования. — Он поднялся.

— Ты напугал меня. Это получилось совершенно автоматически. Извини. — Она виновато улыбнулась.

Однако он в ответ не улыбнулся.

— Где ты была все это время? Я перевернул вверх дном весь пароход.

— Перестань на меня кричать, Рэмсон Габри! Я вовсе не обязана перед тобой отчитываться. Какое твое дело? Я вольна ходить там, где хочу и когда хочу. Ты меня слышишь? — Бормоча ругательства, она подхватила туфли и побежала по коридору.

— О, шакар, извини. Я просто был вне себя, когда не мог тебя найти.

— А тебе не надо было меня искать. Я никуда не терялась.

Она поднялась по лестнице и направилась к своей каюте.

Рэм следовал сзади. Ее пальцы так дрожали, что она не могла попасть ключом в замочную скважину.

— Позволь мне, шакар. — Рэм дотронулся до ключа.

— Что ты все шакар да шакар. Надоело. Я устала от твоего твердолобого собственничества. Посмотри на меня. Я что, выгляжу слабой и беспомощной? Я отлично могу позаботиться о себе. И еще: мне не надо никаких сторожевых псов. Если понадобится, я куплю немецкую овчарку. И не смей распекать Марка, Рэмсон Габри. Он не виноват, что я от него убежала.

— А если я пообещаю не ругать Марка, ты меня простишь?

— Это что, шантаж?

Он широко улыбнулся и пожал плечами.

— Но, Рэм, мы уже не раз об этом говорили. Ты забыл первый, второй и третий пункты соглашения? Зачем ты выводишь меня из себя?

Рэм чувствовал себя полным идиотом. Единственное, что он хотел, так это сделать ей приятное, увидеть ее улыбку, услышать, как она с любовью произносит его имя, защищать ее от всяческих бед. Она не должна знать, что лидер исламских экстремистов угрожал похитить одного из иностранных туристов, чтобы заставить правительство выполнить его абсурдные требования. Обычно за такими демаршами ничего не стоит, но все же пугать ее не следует. Еще ей лучше не знать также, что, несмотря ни на что, его оперативники непрерывно наблюдают за ней. Конечно, он ее обманывает, но иначе нельзя. Ее счастье и безопасность того стоят.

Вспомнив, как оплошали его люди, он помрачнел. Подумать только, дали возможность вору проникнуть в каюту и унести драгоценности. Проворонили этого желторотого юнца со змеей. В их пользу говорит только то, что сами Мери и Вэлком никак не пострадали, так как основное внимание наблюдатели сосредоточили на них, а не на их каютах. Надо все продумать. В дополнение к дежурному, которого назначил капитан, в коридоре будет находиться еще один. Разумеется, не Марк. Скоро стоянка в Эдфу, и на борт поднимутся еще трое его людей.

Его глаза смягчились, когда он вспомнил огонь, какой зажегся в глазах Мери. Надо же, коричневый пояс. Он улыбнулся. С каждым днем она все больше и больше напоминала ему бабушку. Мери была способна завязать себя узлом и в то же время парить душой в облаках. Он вздохнул, пытаясь подавить боль, возникающую во всех его членах, когда она рядом, или когда он думал о ней, или когда произносил ее имя. В ее отсутствие он чувствует, как будто лишился чего-то очень важного. Например, руки или ноги… или сердца.

Рэм нежно гладил ее шрамик. Этот шрамик становился более заметным, когда она сердилась, или печалилась, или уставала. Он нагнулся и нежно коснулся ее губ:

— Я люблю тебя. И очень стараюсь выполнять соглашение, поверь мне. Но помоги мне, шакар. Научи меня. Не сердись на меня. Я этого не могу вынести.

Она была сейчас совсем близко, так, что их тела соприкасались. Это было сладостно. Никто не говорил ему прежде, что любить — это так болезненно… и одновременно так чудесно.

Он отстранил ее и начал осыпать поцелуями ее лицо — ее щеки, ее веки, ее нос, ямочку на ее подбородке. Потом зарылся лицом в ее шею, его нетерпеливые руки принялись ласкать это желанное тело.

Услышав ее восхитительный стон, Рэм почти обезумел. Его рот прилип к ее рту, язык судорожно проник между ее губами.

И она зажигалась его огнем. Это было как удар молнии, внезапный шквал ветра. Она целовала его с жаром, который тоже был болезненным, но тоже чудесным. Дикое соединение — горячее, нежное, болезненное.

Когда Рэм наконец оторвал свои губы, Мери застонала, не желая с ним расставаться. Прижав ее к себе, он прошептал:

— В любую минуту начнут прибывать пассажиры с экскурсии. Я думаю, мы их шокируем, если они застанут нас занимающимися любовью посреди холла. Пойдем в твою каюту.

Что ты делаешь, идиотка?

Мери глубоко вздохнула:

— Я… у меня разболелась голова.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Голова?

— Да, голова. — Она потерла виски.

— Принести тебе аспирин?

— Нет, нет. Мне просто надо немного отдохнуть. Всего несколько минут. И все будет в порядке.

— Хорошо, любовь моя. Попросить, чтобы тебе подали обед в каюту? — Он поцеловал место на виске, которое она только что потирала.

— Нет, нет. Увидимся в ресторане.

Оказавшись в каюте, Мери оперлась о дверь и сделала глубокий вдох. Надо же, была на волосок от… Ну что я могу поделать? Как только он ко мне прикасается, весь мой гнев растворяется в воздухе как дым, вся моя решимость рассыпается на мелкие кусочки, а способность мыслить непонятным образом куда-то исчезает. Я вся сейчас наполнена предчувствием любви. Это бывает, когда ты уже любишь и тебя уже любят. Любит этот таинственный, несносный человек.

И как это возможно — чувствовать себя так чудесно, когда все так не правильно?

Она еще раз глубоко вздохнула.

И почему, несмотря на все неприятности, которые свалились сейчас на мою голову, мне хочется забыть обо всем и броситься к нему в объятия?

Ни на один из вопросов ответа не было.

— Вэлком! — позвала она, горя нетерпением рассказать подруге о своих открытиях в каюте 316. Но в комнате Вэлком никого не было.

Жаль. Мери свалилась на постель. Необходимо обследовать эту каюту более тщательно. Но не одной. Оставим это на время.

Мери нырнула в мягкое бархатное кресло в конце танцевальной площадки, промокая салфеткой лицо. Она уселась и принялась обмахиваться соломенной ковбойской шляпой, одной из многих, которые достал Рэм, бог его знает откуда. Он и сейчас, разумеется, был тут как тут и уже подавал ей бокал холодного лимонада. И черт меня дернул предложить эти танцы. Репетиция, конечно, не убила ее, но вымотала последние силы. Даже Эстер Беррингтон и остальные члены клуба «Золотые годы» выглядели свежее, чем она. Вон как заливается смехом Нонна Крафт. Она разговаривает о чем-то веселом с Уолтером Рашем, которого Рэм тоже снабдил сапогами и шляпой.

— Тебе не жмет, любовь моя? — спросил Рэм, опустившись на колени, чтобы проверить, подходят ли ей эти ковбойские сапоги.

Мери пошевелила пальцами в коже, мягкой, как лайковые перчатки. Сапоги были пошиты как будто на нее. В них было удобнее, чем в мокасинах.

— Все прекрасно. А почему ты спрашиваешь?

— Ты так внимательно просматривала список группы с размерами обуви, что я подумал, может быть, ты хочешь с кем-нибудь обменяться.

Мери насторожилась. Она проверяла размеры обуви совсем не за этим.

— Хм… нет. Мне просто было любопытно.

Ей удалось выяснить, что только трое мужчин в группе носят обувь небольшого размера: Жан-Жак, Уолтер Раш и, как ни странно, Марк.

Она вспомнила, что у того лысого итальянца, который все крутился возле Вэлком, тоже маленькая нога. Но надо иметь в виду также и размер его талии. Он не то что по веревке, но и по лестнице поднимался с трудом.

Подозреваемым номер один по-прежнему оставался египтянин с нависающими веками. Он был небольшого роста и сухого сложения, и, по-видимому, нога у него не должна быть большой. Конечно, на борту может находиться еще двадцать пять или тридцать мужчин с маленькой ногой, включая официантов. Ну, официантов придется сразу исключить из списка.

Надо повнимательнее смотреть на ноги. Может, удастся что-нибудь вычислить.

Продолжая обмахиваться шляпой, Мери встала:

— Я ненадолго схожу в свою каюту.

— Я пойду с тобой. — Рэм поднялся и нежно положил руку на ее талию.

— Я хочу принять душ.

— Ну и прекрасно. Я потру тебе спинку. — Рука Рэма начала медленно кругами гладить ее спину.

Ей сразу стало невообразимо хорошо. Ну почему это так? Его касание, просто обычное слово вдруг нарушали плавность ее дыхания. Его пальцы были источником наслаждения. Спина всегда была ее чувствительным местом, а он, казалось, хорошо знал это. Каждый раз, когда они были вместе, он снимал очередную преграду на своем пути, пробивал в ее обороне еще одну брешь.

— Мери, Рэм! — Нонна прервала ее размышления. — Мы прибываем в Эдфу. Здесь намечена экскурсия в храм Гора.

— Хочешь пойти? — спросил Рэм мягко.

Мери вздохнула. Какой еще храм? Лучше бы ты потер мне спинку. Но видимо, придется идти.

— Я хочу там сделать несколько снимков. Ты не возражаешь?

Мери проглотила последнюю ложечку взбитых сливок с шоколадом и вздохнула. Рэм — а он все это время не отводил от нее взгляда — был буквально захвачен зрелищем, как ее нежный розовый язычок облизывал ложку. Он вспомнил ее язык на своей коже и, забыв, что они находятся в ресторане, что за столом еще шесть человек, коснулся ее губ двумя пальцами.

Он обожал ее чувственные губы, ее нежную кожу, это роскошное тело, которое оживало от его прикосновении. Нет, прежде чем они пристанут в Луксоре, она должна согласиться выйти за него замуж. Немедленно. Все необходимые бумаги уже приготовлены, кольца у него в кармане. Как-то надо ее убедить. И он был уверен, что сделает это.

— Почему ты выглядишь таким возбужденным? — прошептала Мери, возвращая Рэма из мира мечтаний на грешную землю. — Твои пальцы, конечно, очень вкусные, но… хм… — Она показала на его слегка начатый десерт.

Мери думала о том, что скоро она вернется домой и больше никогда его не увидит. И это наполняло ее душу глубокой печалью. Он был удивительным любовником, чудесным воплощением ее мечтаний. Но как и положено всяким мечтаниям, все это скоро кончится.

Сегодня весь день он делал осторожные, и не очень осторожные, заходы насчет женитьбы, но она знала, что брак между ними невозможен.

Экскурсия во время стоянки прошла замечательно. Конные экипажи привезли их к храму Гора. Здесь Мери удалось сделать несколько интересных кадров.

Только мух было много, Рэм даже принес ей откуда-то прут, отгонять их. Мери понравилась черная каменная статуэтка Гора, и он немедленно ее купил, причем заплатил очень дорого. А когда за ними увязался, предлагая свои услуги, маленький большеглазый мальчишка, который напомнил ей Ахмеда из Каира, Рэм одарил и его.

К пароходу они приехали на последнем экипаже и едва успели переодеться к ужину. Мери хотела перед ужином искупаться в бассейне, но Рэм уговорил пойти туда после представления, ночью, когда все будет залито теплым светом луны.

Она вспоминала все это и улыбалась, доедая десерт Рэма. Нет, дружок, этим ты меня не обманешь. Не романтики ты жаждал, а просто боялся, что я снова надену свой розовый купальник. Да не надену, не переживай.

Она откинулась назад и застонала:

— Зачем ты позволил мне все это съесть? Теперь вечером я не смогу застегнуть джинсы.

Его рука, прикрытая скатертью, погладила ее живот. Рэм наклонился и прошептал, лаская ее ухо своим дыханием:

— Мне он кажется восхитительным.

Мери услышала, как Нонна тихо сказала Эстер:

— Ну разве они не прелесть?

Она подняла голову. На нее смотрели шесть пар глаз. Понимающе улыбалась Вэлком, заговорщицки подмигнул доктор Стоктон.

Жан-Жак встал и погладил ее руку:

— Вы чудесны, cherie, но я должен идти и приготовиться к вечернему выступлению. И вам, mes amis [22], я предлагаю разойтись и примерить свои костюмы. Представление начинается через час. Первыми выступят члены танцевальной группы из Атланты, вторым выйду я, а ваш очаровательный ковбойский танец будет piece de resistance [23]. Как это все здорово! — Он всплеснул руками. — К сожалению, я очень мало знаком с вашей чудесной музыкой кантри, но по приезде в Париж обязуюсь восполнить этот пробел в моем музыкальном образовании.

Мери притопнула ногой, чтобы джинсы аккуратно упали поверх сапог. Надела свою шляпу залихватски, набок, и крикнула Вэлком:

— Поторопись. Мы должны быть там раньше всех.

Она уже рассказала Вэлком о том, что побывала в каюте 316, и подруга обещала пойти с ней туда. Попозже они постараются незаметно смыться и провести там подробный осмотр.

Вэлком, усмехаясь, прогуливалась по комнате, одетая в джинсы и голубую футболку, рукава и низ которой были оторочены длинными деревянными бусами.

— То, что он добыл сапоги и шляпы для всех, много значит. Золотко, я уверена, ты можешь уговорить этого человека импортировать в Египет песок.

— Не знаю, вот насчет этого не знаю. — Мери засмеялась и поправила на шее платок. — Подруга, мы с тобой выглядим, как настоящие техасские девочки.

— Техасские девочки. — Вэлком погрустнела. — Я все не перестаю думать о том, что ты должна сообщить обо всем капитану или, по крайней мере, Рэму.

— Да мы сами скоро до всего докопаемся. Главное — найти пленки. Мне совсем не хочется переснимать все заново, а если мы сообщим властям, то кассеты станут вещественным доказательством, и мы получим их обратно бог знает когда. Я читала ужасные истории о том, как работает полиция за рубежом. Мы сделаем все сами. А когда обыщем эту каюту, найдем ли мы пленки или нет, я обязательно все расскажу Рэму.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Обещай еще, что не пойдешь в эту каюту одна.

— Ты что, хочешь, чтобы я расписалась кровью?

— Это совсем неплохая мысль. Иногда ты такая же упрямая, как Нора.

— Избави Бог.

Вэлком засмеялась и обняла Мери.

— Мне очень не хочется, золотко, чтобы с тобой здесь что-нибудь случилось. Как же я, лучшая подруга, могу оставаться в стороне.

— Я не пойду туда без тебя. — Мери перекрестилась. — Истинный крест.

Прежде чем уйти, они проверили окна, выключили свет и тщательно заперли двери. Рука об руку подруги прошагали по коридору и, приподняв свои ковбойские шляпы, поприветствовали грузного моряка, стоящего на страже.

Мери в восторге вскочила на ноги и начала бурно аплодировать танцорам из Атланты, когда они вышли на второй поклон. Пожилые вдохновенные исполнители народных танцев в импровизированных костюмах публике понравились. Мужчины были одеты в белые рубашки и шорты с подтяжками, на ногах — высокие носки, а на женщинах были затейливые передники и шапочки, сделанные из салфеток, шарфов и носовых платков.

— Они просто прелесть, — воскликнула она и села рядом с Рэмом. Обмахиваясь шляпой, она сделала большой глоток вкуснейшего фруктового коктейля, который он для нее заказал, — без всякого алкоголя, она могла поклясться.

Рэм сжал ее руку:

— Волнуешься?

— Немного. О, вот и Жан-Жак. Умираю, так хочется увидеть, что он приготовил.

Свет начал медленно гаснуть, пока танцевальная площадка не оказалась погруженной в полный мрак.

Несколько музыкальных фраз пропела флейта. И наступила тишина. Гнетущая пауза длилась секунды две, а затем яркий луч осветил Жан-Жака, грациозную статую в белом трико и белой тунике. Выброс руки — она вспорхнула, заволновалась и… остановилась. Блеснул бриллиант в серьге, на сей раз она была в его ухе единственной. Флейта начала снова, и вместе с ней его рука, как бы медленно просыпаясь, начала свои чувственные движения. Постепенно свет становился все ярче и ярче, к флейте присоединились другие инструменты оркестра, темп нарастал, движения Жан-Жака стали более динамичными. Мери сидела, затаив дыхание, ошеломленная красотой и мощью танца.

Он прыгал, кружился, застывал в причудливых позах. Это был настоящий джаз-балет. В чистом виде. Закончил он серией высоких зависающих прыжков. А после картинно упал, закрыв голову руками. К этому времени вся публика уже была на ногах. Бурные аплодисменты, крики «Браво!» — все как в настоящем театре.

Жан-Жак встал, поднял руки над головой и сделал несколько быстрых поклонов. На мгновение погас свет, и он исчез.

Мери и Рэм тоже стояли и хлопали вместе со всеми, когда изящный маленький француз вышел на поклоны. Наконец публика дала ему уйти и все уселись на свои места. Мери наклонилась к Рэму:

— Ты думаешь, нам следует после этого выступать?

Он засмеялся:

— Я думаю, Техасу тоже есть что показать.

У нее не было времени даже подумать, так как Рэм вытолкнул ее на площадку.

— Дамы и господа, — начала Мери, широко улыбнувшись, — научить вас двигаться, как Жан-Жак, мы не можем, но мы собираемся показать вам, как танцуют у нас в Техасе. Возьмите свои шляпы, и начнем.

Начали они с Рэмом, все остальные хлопали в ладоши позади них. После нескольких так-тов к ним присоединились остальные, исполняя те движения, которым их научила Мери после обеда. Движения, конечно, были несложные. Главное, не сбиваться с ритма. Все это исполнялось весело, с задором, со смехом. Успех был потрясающий.

После поклонов все участники представления направились к большому столу, который Рэм организовал для того, чтобы отметить событие. Мери оказалась рядом с Жан-Жаком. На нем все еще были трико и туника, но дополненные ковбойскими сапогами и соломенной шляпой. Она взяла его руку и шепотом поздравила с замечательным выступлением.

Он вспыхнул очаровательной улыбкой:

— Merci.

Затем низко наклонился к ее руке и поцеловал. Рэм нахмурился, взял маленького француза за локоть и отодвинул в сторону.

— Рэм! Зачем ты так грубо обошелся с Жан-Жаком?

— Пусть найдет себе другую девушку. Нечего ухаживать за чужими.

Она улыбнулась:

— Я думаю, его-то тебе опасаться нечего.

Ей показалось, что он что-то ответил, но, прежде чем она собралась попросить его повторить свою реплику, поднялся доктор Стоктон и постучал вилкой по бокалу.

— Друзья, я счастлив объявить, — он любяще улыбнулся Эстер, которая застенчиво опустила глаза, как молодая девушка, — что спустя тридцать лет Эстер наконец согласилась стать моей женой. Все вы приглашаетесь на свадьбу, которая состоится, как только мы оформим документы. Я не намерен откладывать это событие до приезда домой. — Его лицо просияло, он сел рядом со своей невестой и нежно поцеловал ее руку.

На глаза Мери навернулись слезы. Ее поздравления влились в хор добрых пожеланий, которые посыпались со всех сторон. Рэм приказал подать шампанское, и вскоре все говорили только о свадьбе.

— Я так счастлива за вас. Ваше терпение вознаграждено, это чудесно, — сказала Мери, танцуя несколько позже с доктором Стоктоном.

— Да. Я все еще не верю, что это случилось. Надеюсь вы, моя дорогая, не заставите ждать вашего друга тридцать лет?

Всю сложность ее ситуации объяснить этому доброму пожилому джентльмену было очень трудно. Вернее, невозможно. Она только улыбнулась:

— Посмотрим.

Как только Мери удалось сесть, она тут же осмотрелась, ища глазами Вэлком, и увидела ее за столом в компании Уолтера Раша и лысого итальянца. Все были заняты разговорами и едой — самое удобное время провести экскурсию в каюту 316. Встретившись с Вэлком взглядом, она показала головой на дверь.

Затем встала и сказала Рэму:

— Пропусти меня, пожалуйста.

Рэм вскочил на ноги и схватил ее за руку.

— Куда ты собираешься?

— В уборную. Дамскую, если ты не возражаешь.

— Я пойду с тобой.

Мери оторопело посмотрела на него:

— О Боже мой! Ты собираешься пойти со мной в дамскую уборную?

Рэм широко улыбнулся:

— Я только провожу тебя до дверей.

Мери вздохнула:

— Честное слово, Рэм, мне кажется, ты немножко больной. Отвали.

— Я не понял, это что, пункт номер два?

— Да, да, номер два! — Она отступила на шаг. — Чтобы ты не особенно переживал, я возьму с собой Вэлком. Мы скоро вернемся.

Он поцеловал ее быстренько в щеку и прошептал:

— Я буду скучать без тебя, любовь моя.

Когда Мери подошла, Вэлком уже встала и разговаривала с несколькими женщинами.

— Не сходить ли нам в туалет? — проговорила она, понизив голос.

Нонна тут же спохватилась:

— Я тоже. Эстер, ты не желаешь припудрить свой нос?

В результате они пошли вчетвером. У двери дамского туалета Мери воскликнула:

— Ой… я вспомнила, мне ведь нужно в свою каюту, взять там кое-что. Вэлком, не хочешь пойти со мной?

— Конечно.

Они извинились перед Нонной и Эстер и, как только две дамы закрыли за собой дверь, быстро направились к лестнице, ведущей на третью палубу.

Мери уже вставила ключ в замочную скважину, когда Вэлком, которая стояла позади нее, тихо произнесла:

— Может быть, не надо?

— Надо. — Дверь отворилась. — Входи.

Она втащила Вэлком внутрь, быстро закрыла дверь и включила свет.

— Боже, какая здесь вонь.

— Осторожно, здесь ковер мокрый. И давай поторапливаться. Я посмотрю вот эту тумбочку и под матрасом. Ты займись стенным шкафом. И когда будешь открывать, прикасайся через край рубахи. Мы не должны оставлять отпечатки пальцев.

Мери только успела вытащить ящик тумбочки, как услышала странный шум. Она глянула через плечо и увидела, что Вэлком с застывшим взглядом прижалась спиной к стене рядом со стенным шкафом.

— Что случилось?

Вэлком открывала рот, но никаких звуков оттуда не раздавалось.

Мери поспешила к ней:

— Вэлком, в чем дело?

— Шкаф, — прохрипела она.

— Что там, в шкафу?

— Не открывай дверь.

— О, не будь глупой. — Мери схватила ручку и распахнула стенной шкаф.

Оттуда, как подрубленное дерево, выпал человек.

Мери вскрикнула, отскочила назад и схватилась за Вэлком мертвой хваткой.

— Что это. Вэлком?

— Я говорила тебе, не надо открывать.

Глава 22

Сокровенные покои открывай молча.

Для осмелившегося произнести хоть слово приготовлен острый кинжал…

Наставление Ка-Гемни, 1990 — 1780 гг. до Рождества Христова

Мери и Вэлком в ужасе смотрели на человека, который лежал перед ними, зарывшись носом в ковер.

— Он… он… мертвый? — произнесла заикаясь Мери.

— Мертвее его, наверное, только Тутанхамон.

Мери в панике, ломая руки и восклицая, кругами забегала по комнате.

— О боже мой! О боже мой!

Вэлком схватила ее за плечи:

— Сейчас не время закатывать истерики. Отсюда надо уходить. Немедленно.

— Подожди. — Она схватила Вэлком за руку, не отрывая взгляда от тела на ковре. — Но ведь, если он мертвый, то уже не может сделать нам что-то плохое, не так ли? — Она глубоко вздохнула, пытаясь собраться с мыслями и успокоиться. — Давай поищем пленки.

— Пленки? — Голос Вэлком возвысился на две октавы. — К черту пленки. Они, возможно, на дне Нила. Он нам, конечно, ничего плохого сделать уже не может. В этом ты права. Но тот, кто его убил, может. Еще как может.

— Он что, убит?

— Нет, прилег отдохнуть в шкафу и внезапно окочурился. Ты что, не видишь, что у него нож из груди торчит?

— О… Боже… мой!

Вэлком схватила руку Мери:

— Давай удирать.

— Да нет же, черт подери. Мы все равно здесь, так давай потратим еще две минуты и поищем пленки. А потом позовем капитана.

— Позовем капитана, говоришь? И что же мы ему скажем? А? Ты что, спятила? Здесь сейчас же появится полиция, и нас, скорее всего, посадят в тюрьму. И Техас мы увидим — если увидим — к старости.

— Дерьмо-о-о-о!

— Так что, золотко, никакого капитана мы звать сюда не будем.

Мери не могла оторвать испуганного взгляда от мертвого тела.

— А кто он?

— Откуда я знаю? Мы даже лица его не видели.

— Я думаю, нам нужно попытаться это узнать.

— Как?

— Очень просто: для начала перевернуть его.

— Да ты что! Я не прикоснусь к нему ни за какие деньги.

— О, Вэлком, не будь такой трусихой. Он мертв, и сейчас его нечего бояться. Господи, мы же видели столько мумий, пока ездили по Египту.

— Мумии одно дело, но этот парень, мне кажется, выглядит несколько посвежее.

— Ладно, не будем терять времени. Помоги мне. — Мери присела на корточки рядом с трупом и потянула его за плечо.

Вэлком застонала:

— О Господи, чего только не сделаешь ради дружбы.

Вдвоем, кряхтя и пыхтя, они перевернули его на спину. Это был, без всякого сомнения, египтянин, и еще меньше сомнений было в том, что он мертв. Нож был загнан в грудь по рукоятку.

— Ты узнаешь его? — спросила Мери.