Приди ко мне во сне

Мери попыталась уйти с Вэлком вперед, но он вклинился между ними, взял их под руки и повел к холлу отеля, рассказывая по дороге историю этих мест. Мери не слышала ни слова. Малейшее его прикосновение или даже просто присутствие вызывали в ее голове такую суматоху, что ни о какой способности мыслить не могло быть и речи.

Когда они подошли к двери их номера, Рэм задержал Мери, одарив Вэлком очаровательнейшей из улыбок. Та скрылась за дверью, поспешив оставить их одних. Мери стояла, опустив голову, разглядывая каменный пол. Он поднял ее подбородок:

— В чем дело, любимая?

Ну почему эти глаза имеют надо мной такую силу? Ну почему мне так хочется броситься сейчас к этому прекраснейшему из мужчин и зарыться лицом в его грудь? Все это вихрем пронеслось в ее сознании.

— Рэм, уходи, — произнесла она тихо.

А он нежно ласкал пальцем маленький шрамик на ее скуле и не отводил глаз от ее лица.

— Мне нужно понять, что случилось. Но, уверяю тебя, что бы это ни было, я сделаю так, что все будет хорошо.

— А сейчас уходи. Я просто уже не могу это выдержать.

— Уйду я или нет, но все равно буду рядом, поэтому не пытайся снова убежать. Я все равно тебя найду. Ты моя.

Тон его был мягкий, нежный, но она чувствовала за этой мягкостью большую твердость. Он не просто говорил, он не сомневался в том, что говорит. Да как он смеет! Мери резко вырвала у него руку:

— Я не твоя! Я принадлежу себе, и больше никому! И я буду двигаться в том направлении, куда пожелаю. Черт бы тебя побрал, сколько тебе повторять, уходи!

Она пыталась нащупать кнопку звонка на двери, но он быстро схватил ее руку, и она опять оказалась в его объятиях.

— Я вернусь через час, — произнес он, не обращая внимания на ее слабые потуги освободиться. — Мы немножко выпьем и поговорим. Я приглашаю вас с Вэлком на ужин.

— Я никуда с тобой не пойду. А теперь дай мне уйти, ты, твердолобый диктатор.

Она вновь забарахталась у него в руках и в запале борьбы саданула его по колену. И застыла в смущении. Что же это я делаю?

Но он не разозлился, как она ожидала, а, напротив, разразился смехом:

— Продолжаешь традиции моей семьи? Молодец. Увидимся через час, дорогая.

Он повернулся и оставил ее, смущенную, у двери.

Оказавшись наконец в номере, она бросила шляпу и сумочку на кофейный столик, а туфли швырнула с такой силой, что одна из них улетела в лоджию.

— Этот человек однажды доведет меня до смерти! — громко выкрикнула она и села.

Из кухни появилась Вэлком с двумя бокалами холодной воды и один протянула Мери.

— Золотко, а мне кажется, ты наконец встретила свою судьбу.

Мери залпом осушила бокал.

— По-моему, не так давно ты рекомендовала мне держаться от него подальше.

— Потому что тогда я еще не видела, как он на тебя смотрит. Это впечатляет. Да если бы он так смотрел, этими потрясающими голубыми, как у младенца, глазами, на меня, да клянусь тебе, меня бы пришлось отскребать от него, так бы я к нему прилипла.

— Можешь мне верить, я знаю, каково это, когда на тебя так смотрят. — Мери откинулась на подушку. — Но, Вэлком, он продолжает твердить, чтобы я вышла за него замуж. Представляешь? Замуж. Нет, это все какое-то сумасшествие. Он не оставляет меня в покое, а нам с тобой надо продолжать работу. Ты знаешь, как важен для меня этот заказ, а он сегодня чуть все не испортил. Не знаю, удалось ли мне сделать хотя бы один приличный кадр.

— Не прикидывайся. Я уверена, все кадры у тебя будут отличные. И большую часть из них мы поместим в проспект.

— Остается надеяться.

— Ну, а как ты съездила в Абу-Симбел?

— В основном чудесно. — Мери описала поездку и все, что ей удалось увидеть. Она рассказала об Эстер и эпизоде в женском туалете, подкрепляя слова жестами и отпуская смешные комментарии. Вэлком покатывалась со смеху. — Эти старички в группе просто замечательные, но там есть еще и Брэдли.

— Какой Брэдли?

— Мальчик, внук Ли Генри. Двенадцатилетний вундеркинд. Ты его видела, мы с ним ехали на пароме. Наверное, это он тогда выключил свет. Я чуть не умерла от страха.

— Какой свет?

— Ах да, я забыла тебе рассказать. — Она коротко описала инцидент внутри искусственной скалы, а затем задумчиво добавила:

— Ты знаешь, я все не перестаю думать об этом. Дело в том, что я уже несколько раз видела человека с нависающими веками. И… а впрочем, это все глупости.

— Почему глупости?

— Мне кажется, что последние несколько дней кто-то за мной постоянно следит.

Неожиданно Вэлком встревожилась:

— Ну-ка, ну-ка, расскажи мне об этом.

— Да особенно нечего и рассказывать. В первый раз Нависшие Веки я увидела в Мемфисе, потом встретила его еще раз, только не помню где. А теперь — в Абу-Симбеле.

— Он подходил к тебе, делал какие-нибудь угрожающие движения?

— Нет. Вообще, возможно, он просто турист, а я вообразила себе невесть что. Вероятно, это все влияние моей мамы. — Мери встала и налила им обеим еще по бокалу воды. И вдруг хлопнула себя по лбу. — Вот ведь незадача. Я совсем забыла о Джордже.

— Каком Джордже?

— Джордже Мшански. Он играл за «Ковбоев». Я познакомилась с ним в Абу-Симбеле и обещала, что мы поужинаем с ним и его приятелем. Как ты?

— Я в порядке, но как насчет Рэма? У меня создалось впечатление, что у него относительно тебя совсем другие планы.

— Это, конечно, плохо. Но я не собираюсь больше с ним встречаться. Ты же видела, как он вел себя сегодня, — прет как танк. Такой же, как моя мать. В общем… в общем… все так сложно.

— Мери, он вовсе не такой, как Нора. Назови мне все-таки причины, почему ты его избегаешь?

— Когда он рядом, со мной творятся странные вещи, и это меня пугает. Я думаю, он опасен. Чувствую это своим нутром. Он слишком хорош, он слишком… невероятно сексуален. Господи, Вэлком, мой язык прилипает к гортани, когда этот человек только появляется на горизонте.

Вэлком усмехнулась:

— Похоже, тебя наконец-то встряхнули как следует.

Зазвонил телефон. Мери сняла трубку.

— Это как раз Джордж, — сообщила она после краткого разговора. — Я сказала ему, что мы встретимся с ним и его другом в баре через пятнадцать минут. Давай поторопимся.

Вэлком все же молодец, надо отдать ей должное. Она и бровью не повела, когда увидела Джорджа с его необычным другом. Они ждали их в баре «Слоненок», шикарном баре со стенами, обшитыми резным дубом, и креслами, обитыми бургундским бархатом. Рядом со своим изящным другом Джордж выглядел подростком-акселератом.

Друга звали Жан-Жак. Просто Жан-Жак, без фамилии.

— Называть людей по фамилии — это так по-плебейски. А вы как думаете? — произнес он с сильным французским акцентом, встряхнув для эффекта своей обесцвеченной платиновой гривой.

Это был образчик авангарда, с каким Мери еще не приходилось встречаться. На одном ухе у него болтались пять разного калибра золотых колечек, на втором — четыре. Одет он был во все бледно-розовое: свободная хлопчатая туника, а сверху пиджак, мешковатые брюки, заправленные внизу в золотые не то сандалии, не то босоножки. Не было ни одного человека в баре, кто бы не смотрел на него. Некоторые просто пялились разинув рот, другие бросали осторожные любопытные взгляды.

Процедура знакомства проходила торжественно. Маленький француз церемонно поцеловал руки дамам и проводил их столу. И хотя и Мери, и Вэлком возвышались над его макушкой на добрый десяток сантиметров, он двигался между ними с неподражаемой грацией. Джордж следовал за ними с восхищенной улыбкой.

Когда все четверо уселись, Жан-Жак заказал лучшее шампанское, какое только было. Когда его принесли, он долго пробовал, браковал, снова пробовал, затем наполнил бокалы.

— Я предлагаю тост за самых очаровательных женщин во всем Египте. — Он улыбнулся Мери и Вэлком. — И… за моего дорогого друга. — Он погладил Джорджа по руке.

Ах вот оно что. Мери почувствовала себя свободнее. Значит, вот он какой, Джордж. Ну что ж, платонические отношения — это тоже неплохо. Можно просто расслабиться и наслаждаться обществом друг друга.

— Вэлком, — продолжал изливаться Жан-Жак. — я, конечно, знаком с вашей потрясающей деятельностью. Я вас мгновенно узнал. Скажите, cherie [14], мне давно хотелось это узнать, откуда у вас это интересное имя?

Вэлком кивнула, показывая, что принимает комплимент.

— Мое имя? — Ока засмеялась. — Моя мама произнесла его, когда ей принесли меня в первый раз на кормление. Она сказала, что давно мечтала обо мне и хочет, чтобы я всегда чувствовала себя желанной [15]. И хотя в свидетельстве о рождении я записана Мэри Элис, никто иначе, как Вэлком, меня не зовет.

— Какая прелесть! — воскликнул он и захлопал в ладоши. — А вы, очаровательная Мери, тоже модель?

— Тут я вас вынуждена разочаровать. Я всего лишь фотограф из Техаса. Как вам нравится в Египте?

Ответ она пропустила, потому что Вэлком под столом пихнула ее ногой. Мери посмотрела на нее и увидела, что подруга показывает глазами на дверь.

Рэм. Неизменный Рэм снова на их пути.

— Привет, — произнес он весело. — Хорошо отдыхаете. Познакомь меня со своими друзьями. — Он встал позади Мери, положив ей руки на плечи.

Вымученно улыбаясь, она представила Джорджа и Жан-Жака, а потом беспомощно наблюдала, как он принес стул и уселся с ними, между ней и Джорджем. Ей даже захотелось засмеяться. В данном случае для его ревности оснований не было. Джордж скорее выберет Рэма, чем ее.

— Послушайте, а вы не тот Джордж Мшански, который играл за «Ковбоев»? — Джордж, улыбаясь, кивнул, и они начали длиннющий футбольный разговор. — А вы помните, когда…

Жан-Жак с Вэлком делились новостями о европейских знаменитостях, а Мери сидела, чувствуя себя пятым колесом в телеге. Какого черта он вмешался и опять все испортил. Лучше мне уйти.

Но рука Рэма пребывала на ее бедре, слегка поглаживая его. Она была жутко разозлена, но эти касания доставляли ей блаженство.

— Ты слышала, шакар? — спросил ее Рэм. — Жан-Жак и Джордж отплывают в круиз на том же самом пароходе, что и мы.

— Что значит мы? — пробубнила она в свой бокал с вином.

Рэм улыбнулся и подмигнул:

— Да. Я тоже присоединяюсь к вам. Ты приятно удивлена, любовь моя, не так ли? Можешь не скрывать этого. — Он взял ее за руку и поднял на ноги. — А теперь я прошу нас извинить. У нас с невестой еще раньше была назначена встреча.

Глава 13

Она не идет по земле, а плывет.

А какая осанка…

Нет ни одного мужчины, кто бы не смотрел на нее.

Да, это она ваяла в плен мое сердце!

Посмотри, как она шагает, — да это же Богиня!

Из песен Нового Царства, 1550 — 1080 гг. до Рождества Христова

Мери ждала, когда они окажутся в коридоре, чтобы высказать ему все, что она думает.

— Твоя невеста? Да как у тебя язык повернулся сказать такое? И потом, как ты осмелился уводить меня от моих друзей?

Рэм стоял рядом и улыбался.

— Ты даже не представляешь, как сейчас хороша! Ты напоминаешь мне мою бабушку.

— Бабушку? Спасибо большое. — Она повернулась, чтобы уйти.

— Да погоди ты. — Он схватил ее за руку и повернул к себе. — Это же комплимент. Моя бабушка была одной из красивейших и в то же время деятельных женщин, каких мне только приходилось знать. Моему дедушке она не давала спуску, но они очень любили друг друга. У нас в семье все считают, что я очень похож на него. И у меня все будет, как у него. Я имею в виду, в личной жизни. — Он улыбнулся. — И я верю в это… Ну, скажи на милость, как мне за тобой ухаживать, если ты и минуты не стоишь на месте. Стоит мне только отвернуться, как ты убегаешь.

— Ухаживать за мной? Значит, вот как это называется. А я-то думала, что ты имитируешь работу танка при наступлении.

Он поднял ее подбородок и нежно коснулся шрамика на щеке, обласкав ее лицо голубизной своих глаз.

— Любимая, перестань убегать от меня, пусть у нас будет хоть немного времени. Разреши мне в последующие несколько дней доказать тебе, насколько мы нужны друг другу.

Мери чувствовала одновременно и раздражение, и облегчение. Никакие усилия ей не помогали — она снова была опутана паутиной его очарования. Она с трудом оторвала свой взгляд от его глаз и медленно подошла к высокому окну, выходящему на Нил. Ей нужно было время, чтобы привести мысли в порядок.

Постой, погоди, что же это такое творится? С ним все так таинственно, тревожно. Все так необычно. Ну хорошо, он красивый, романтичный… в общем, потрясающий. А я? Совершенно обычная, ничем не примечательная. И, потом, Египет. Это очень интересная страна, мне она очень нравится, сюда хорошо приехать отдохнуть, в отпуск, но я американка до мозга костей. Мой мир и его мир совершенно разные, это я говорила себе уже десятки раз. Но… все развивается так быстро. И почему он заставляет петь мое сердце?

— Мери, дорогая, пожалуйста, — зашептал он. — Я обещаю, что буду стараться… что ты будешь свободна поступать, как захочешь.

Она почувствовала в его голосе нотки мольбы. Он умолял ее. Она повернулась, чтобы ответить, но остановилась. Неожиданно ее глаза наполнились слезами, и сквозь них она смотрела на него.

Где-то в самом дальнем уголке ее души, ее сердца начал зреть бутон невероятной любви к этому человеку, он разрастался до огромных размеров, и это наполняло всю ее удивительной радостью, радостью столь сильной, что от нее становилось даже немного больно. Она спрятала лицо за штору и там сразу же увидела его. Он был всюду. Он был всегда.

Рэм страстно притянул ее к себе:

— Ты тоже? Ты тоже это чувствуешь?

Она прислонилась к его плечу и кивнула.

— Я не знаю, что творится со мной, когда мы вместе. Что-то странное. Все почему-то теряет смысл. Я боюсь.

— Боишься чего?

— Я боюсь этого чувства, потому что знаю, что потом буду страдать.

Он еще крепче сжал объятие:

— Я никогда не сделаю тебе больно. Чтобы защитить тебя, я отдам свою жизнь. Ты веришь мне? Я знаю, веришь.

Она подняла к нему свое лицо и ответила так, как подсказывало ей сердце, не разум:

— Верю.

— И ты перестанешь убегать и позволишь мне подойти поближе? Позволишь доказать, что нам нельзя друг без друга?

Она чувствовала оглушительный стук своего пульса. И под этот стук решила отбросить прочь осторожность и довериться судьбе. Буду жить сегодняшним днем, а завтрашний… пошел он к дьяволу.

— Да.

Рэм слегка отстранился, глаза его сняли восторгом.

— Ты не пожалеешь. Земля и небо будут нашими. Пойдем пройдемся к воде. У меня для тебя сюрприз.

Она резко повернулась к нему:

— Прежде чем куда-нибудь отправляться, нам следует раз и навсегда договориться. Первое: перестань постоянно мной командовать. Указывать, что и как мне делать. Ты напоминаешь мне мать. Я уже взрослая.

— Хорошо, дорогая.

— Второе: если я говорю, отвяжись, Рэмсон Габри, — значит, мне так надо.

— Хорошо, дорогая.

— Это серьезно, черт бы тебя побрал. Перестань улыбаться, как Чеширский кот. Третье: не будь таким собственником, мне это не нравится. И четвертое… четвертое… о дьявол, я забыла.

— А ты подумай и вспомнишь, — сказал он и поцеловал ее в щеку. — Я твой, что хочешь, то и приказывай.

— Это только во сне.

— И во сне тоже.

— О, я вспомнила четвертое. Где мои «M&M's»?

Он похлопал себя по карману:

— Вот здесь у меня есть пакетик. Если ты будешь хорошей девочкой, то получишь кое-что на фелюге.

— На чем?

— Фелюга — это такая парусная лодка. Пошли, пока еще светло.

Держась за руки, они пошли по дорожке к берегу, где их ждал молодой красивый нубиец. Рэм помог ей взобраться на деревянную лодку, похожую на гребную шлюпку. Когда они уселись на мягкий диван, босоногий шкипер поднял парус и встал за руль. Они начали тихое скольжение, лавируя между небольшими скалистыми островками.

Рэм притянул к себе Мери и показал в сторону далекого силуэта на берегу:

— Вон там вилла последнего Ага-Хана. Он очень любил это место и завещал похоронить себя здесь. Там под горой стоит мавзолей.

— А ты хотел бы быть похороненным в этом месте?

Рэм улыбнулся:

— Не сейчас. — Он коснулся ее щеки и проговорил приглушенным голосом. — Но когда-нибудь, в отдаленном будущем, я хотел бы быть похороненным в любом месте, лишь бы поближе к тебе.

Внезапно у нее сдавило горло, она поежилась.

— Тебе холодно? — спросил он, прижимая ее ближе.

— Нет. Но я не люблю разговоры о смерти.

— Именно смерть сделала эту страну известной. И никому не избежать этого. Жизнь, смерть и снова жизнь и так далее. Но давай пока наслаждаться радостями жизни. Вон там впереди Кухонный остров, очень живописное место. Там находится ботанический сад.

И действительно, это было сказочное место. Весь остров представлял собой огромный цветник. Благоухающие диковинные деревья, кусты, над которыми возвышались купы грациозных пальм, причудливые птицы.

— Как красиво! О, Рэм, как красиво! — воскликнула Мери, выскочив из фелюги.

Его лицо сияло от удовольствия.

— Я знал, что тебе понравится. Но прогуливаться здесь нам придется быстро, потому что скоро стемнеет.

Они направились в путешествие по саду, читая таблички на деревьях, перебрасываясь шутками и поедая «M&M's». Он даже был столь великодушен, что позволил ей выбирать карамельки ее любимого цвета — желтые и оранжевые.

В сумерках они вернулись на фелюгу. Рэм крепко прижал ее к себе, в его объятиях ей было тепло и уютно. Ее тело пронзали миллиарды магических импульсов, и даже воздух вокруг них вибрировал чувственностью.

Сейчас все было напоено эротикой. Эротический ветерок шевелил пряди ее волос. Впереди на берегу сиял огнями отель. Силуэты его башен фаллическими символами вздымались в вечернее небо. Мелкие волны нежно плескались о борт фелюги, и в этом плеске ей чудились судорожные вздохи любви.

Последний луч заходящего солнца коснулся проплывающих в небе облаков, взорвался в них снопом света, который вскоре погас, оставив после себя слабое мерцание.

Откуда приходят эти яркие сексуальные образы?

Внутри нее волнами вскипала чувственность. А ведь она не была этакой невинной девочкой, которую кидает в дрожь от любого прикосновения мужчины. Вовсе нет. Она была достаточно опытной зрелой женщиной, но то воздействие, какое на нее оказывал Рэм, было за пределами ее опыта. Она чувствовала, что теряет контроль над собой. Бороться с силой, природу которой она не была в состоянии распознать, она не могла. Мери подняла глаза и встретилась с его глазами. Она увидела в них желание, яркое, страстное, неприкрытое желание.

Он поднял ее руку к своим губам и с мучительной медлительностью начал, нет, не целовать, а пробовать на вкус каждый ее палец. Кончик языка при этом он просовывал в ложбинки между пальцами, оставляя там трепетное тепло каждый раз, когда переходил от одной ложбинки к другой. Сколько это длилось? Наверное, целую вечность. Наконец он угнездился своей щекой на ее ладони, а другую ее руку прижал к своему бедру. И вот тогда начал медленно приближать свои губы к ее губам, но остановился на полдороге.

Она сделала слабое инстинктивное движение к нему, но и после этого он продолжал колебаться, однако это его колебание длилось не дольше, чем удар сердца.

— О дьявол! простонал Рам и страстно рванул ее к своей груди.

Это был, конечно, поцелуй, но не только. Это было гораздо большее. Так измотанный жаждой путник припадает к живительному роднику.

Нечто копившееся все это время внутри нее внезапно поднялось к горлу и мягко взорвалось. Наслаждение было таким острым, какого ей ни разу не приходилось испытывать в сновидении, и одновременно все это было ей как-то знакомо.

— Меритатен, моя единственная любовь, — шептал он ей на ухо.

Нос фелюги ударился о причал.

— Хочешь, мы еще раз объедем остров?

Она порывисто вздохнула:

— Нет, я думаю, нам лучше поужинать… или выпить чего-нибудь, или, может быть, и то, и другое.

— Ты уверена?

— Уверена. — Он встала на негнущиеся дрожащие ноги и подождала, пока Рэм поможет ей сойти на берег. Да, целовать он умеет. Ей потребовалось большое мужество, чтобы удержать себя от того, чтобы не броситься в его объятия. И плевать, смотрит на них этот парень-нубиец или нет.

Но здравый смысл опять возобладал. Держи себя в руках. Осторожность и еще раз осторожность. Медленнее, медленнее. Наши отношения только начинаются. Не торопись. Сны — это одно дело, реальность — совсем другое. Она сделала глубокий вдох и посмотрела на Рэма, который расплачивался с лодочником.

Всю дорогу, пока они шли к отелю и дальше, через холл, он держался к ней вплотную, как будто боялся, что она в любой момент убежит.

— Ты голодна?

— Очень. На «M&M's» далеко не уедешь. Ты же помнишь, я пропустила обед, и теперь желудок дает об этом знать.

— Мой тоже, — произнес он с понимающей улыбкой, — но, я думаю, просто ужин здесь не поможет.

— Но мне надо вначале принять душ и переодеться, — сказала она, игнорируя его замечание. — Я хожу в этой одежде весь день. Ты не возражаешь?

— Конечно, нет. Пошли, я тебе буду помогать.

— Рэм! — воскликнула она и остановилась как вкопанная.

Его густые черные усы дрогнули.

— Второй пункт соглашения?

— Правильно, пункт номер два. То есть отвали, когда тебе говорят. — Они подошли к двери. — Давай встретимся в ресторане.

— О нет. Я подожду тебя здесь. Ты имеешь странную привычку исчезать, стоит мне только повернуться к тебе спиной.

— Тогда я рекомендую вспомнить пункт номер три.

— Извините, принцесса, — произнес он, понурив голову. — Я еще не твердо запомнил все пункты. Но я буду работать над собой. Много работать. Вы меня прощаете?

— Приходи за мной сюда через час. Идет?

— А ты обещаешь, что будешь здесь?

— Обещаю. — Она улыбнулась и закрыла за собой дверь.

Комната благоухала неземными ароматами. Всюду, где только можно, стояли вазы, кувшины и корзины с цветами. На кофейном столике была видна большая элегантная коробка, перевязанная красным бантом.

Есть ли предел фантазии у этого сумасшедшего удивительного человека? Мери улыбнулась, покачала головой и направилась в ванную.

Как только она закончила одеваться, раздался стук в дверь.

Рэм прислонился к косяку, волосы у него были влажные, но уложены безукоризненно. Одет он был в великолепно сшитый серый костюм — видно, это был его любимый цвет, — и соответствующий галстук.

— Ты что-то рано.

— Я не мог больше ждать, — произнес он. Затем, вглядевшись в нее, раскинул широко руки и воскликнул:

— Гэмиль!

— Как его я должна понимать? Какой еще кэмел [16]?

Он засмеялся и поцеловал кончик ее носа.

— Нет, моя бесценная, ты не кэмел. Что может быть у тебя с ним общего? Гэмиль — это означает «красота». Ты прекраснее, чем сама Исида [17].

— Благодарю вас, сэр. — Она церемонно поклонилась. — А теперь пошли есть, я умираю от голода.

Он поклонялся в ответ и предложил ей руку:

— Прошу вас, леди. Всегда к вашим услугам.

Несколькими минутами позже они сидели за уютным столиком с видом на реку. Огни Асуана переливались, отражаясь в водной ряби, как светлячки. Пламя свечей танцевало и искрилось в хрустале, стоящем на белой скатерти стола. С ним как нельзя лучше гармонировало теплое голубое сияние глаз Рэма.

Он заказал вино и сразу же, как ушел официант, потянулся через стол и приподнял подбородок Мери. Затем стал поворачивать ее лицо из стороны в сторону, внимательно изучая его.

— Ты заметил там какую-то грязь?

— Нет, я просто пытаюсь определить, какого цвета у тебя глаза. Они все время меняются. Вот сейчас у них тот же оттенок, что и у твоего платья, но, я могу поклясться, днем они были коричневато-зеленые.

— Вообще-то они светло-карие, но ты правильно заметил: цвет их непредсказуем.

— Так же, как и их хозяйка. А этот шрамик? — Он провел пальцем по маленькой линии вверху скулы. — Откуда у тебя это?

— В ранней молодости попала в автомобильную аварию. В щеку врезался кусочек стекла. Ужасное уродство, верно?

— Ничего, что связано с тобой, уродливым быть не может. Запомни это. Я нахожу его очаровательным. Он придает твоему лицу таинственный вид, намекает на приключения, романтику. Я заметил, что, задумавшись, ты имеешь обыкновение его трогать.

Принесли вино и напитки. Они ели и обсуждали события дня. Рэма встревожил рассказ о выключенном свете в Абу-Симбеле.

— Этот молодой человек — большой проказник. Жаль, что он испортил тебе удовольствие.

— О, ничуть. Я только немного испугалась, но это быстро прошло. Абу-Симбел удивительное место. Я вообще влюблена в Египет. Иногда мне кажется, что я вернулась домой.

— Это так и есть на самом деле.

Она глотнула вина.

— Кстати, я вспомнила, ты ведь обещал рассказать историю знакомства твоих дедушки и бабушки.

Рэм отнесся с пониманием к ее стремлению сменить тему разговора и улыбнулся:

— Да, обещал. — Он дал знак подавать кофе. — Итак, начнем. Моя бабушка была цветущая шотландская девушка. Не девушка, конечно, а дама, красивая, энергичная. Волосы у нее были цвета соломы, а глаза напоминали оттенком яйцо малиновки. В общем, она была красавицей. Как ты, как моя мама. — Он улыбнулся. — Ее звали Аврора Маклеод, доктор Маклеод. Она происходила из богатой и знатной семьи, но хотела жить самостоятельно и окончила Эдинбургский университет, стала врачом. Хорошим врачом. Спрос на врачей-женщин в те времена был невелик, поэтому она долгое время не могла устроиться на работу. И тут случилось так, что к британскому офицеру, служившему в Египте, должна была приехать семья. Один из пятерых детей был в то время серьезно болен, а жена к тому же беременна, поэтому им нужен был врач. Бабушка согласилась сопровождать их. Так она попала в Египет и осталась там работать. Единственная женщина-врач на всю страну… Однажды мой дедушка со своим приятелем, британским чиновником, пили чай на веранде отеля «Мена-Хаус». Она подошла к ним и начала что-то в резких тонах требовать от дедушкиного приятеля. Что-то из медицинского оборудования. Дедушка мгновенно лишился речи, то есть влюбился с первого взгляда. С тех пор он начал за ней ухаживать. А я забыл сказать, что она была подвижница, обуреваемая идеей помочь всем страждущим. Поэтому все его усилия были напрасны. Она отвечала, что на подобные глупости у нее нет времени. Измучившись вконец, он решил ее похитить. Посадил на коня и увез в шатер в пустыне.

— Рэм! Ты все это придумал. Такое встречается только в старых фильмах.

— Это правда. Он держал ее там две недели, пока она не согласилась выйти за него замуж. А через девять месяцев родился мой отец. — Он взял ее руку и нежно пожал. Огоньки свечей отражались в его глазах. — Как видишь, любовь моя, мы, Габри, знаем, как добиться своего.

Мери почувствовала, как напряглись ее мускулы, а во рту стало сухо.

— Рэм, ведь ты не будешь поступать так со мной?

— Я использую это только как последнее средство, обещаю.

Она попыталась выдернуть свою руку, но он не отпускал.

— Рэмсон Габри, это не смешно! Это ужасно!

— Успокойся, дорогая. Я же просто пошутил. — Он поцеловал ее руку и отпустил.

У нее отлегло от сердца. Слегка. Он улыбнулся и потребовал счет.

Ну конечно, он просто меня дразнит. Ладно, не буду об этом думать. Надо же, похищение. Но от этого сумасшедшего можно ждать чего угодно. Ладно, расслабься. Это была просто шутка.

Глава 14

Кругом одни несчастья…

Нил разлился, все поля под водой.

Грабители повсюду… грабители и мародеры.

А крокодилы уже обожрались и плавают сытые.

Жалоба Ипувера, 2180 — 1990 гг. до Рождества Христова

Он выбросил окурок в реку и продолжил свой путь вдоль двухэтажного корпуса, в котором поселились американки. Все окна темные, темно и на веранде — она всего в двадцати метрах от дорожки.

Он улыбнулся. Легкий ветерок шевелил ветви акаций и листья пальм, что росли вдоль аллеи. Прислушался — ему показалось, что кто-то идет.

Тишина.

Он едва сдерживал нетерпение. Еще немного, и кулон с соколом будет в его руках. Он видел ее, когда она уходила с Габри. Кулона на ней не было. Значит, он остался в комнате.

Открыть стеклянную дверь труда не составит, он сделает это за несколько секунд.

Укрывшись за кустами, мужчина стал пристально наблюдать за верандой. Кажется, пора. Но тут краем глаза он заметил какое-то движение. И вовремя. Оказывается, в этот поздний час столь странным образом развлекался не он один. Там, за стволом пальмы, прятался еще кто-то. Вернее, их было даже двое. Выругавшись про себя, он стал ждать дальнейшего развития событий.

И дождался. Из тени кустов показалась фигура, подскочила к веранде, и через секунду стеклянная дверь открылась.

У него даже руки опустились. Вот сволочь! Первым импульсом было рвануться вслед за этим мерзавцем и воткнуть ему под ребро нож. Но он сдержал себя. Одно неверное движение, и с надеждой добыть кулон придется распрощаться.

Думай, приятель, думай.

Идея быстро пришла ему в голову. Он выскочил из своего укрытия и поспешил на свою веранду, а потом — через холл к номеру американок. Там он громко постучал и подергал ручку двери.

Надеясь, что этого было достаточно, чтобы заставить непрошеного посетителя ретироваться, он быстро вернулся к своему посту и продолжил наблюдение. Не заметив в интересующих его окнах никакого движения, он решил, что теперь уже не имеет смысла прятаться. Закурив сигарету, он с рассеянным видом начал прогуливаться вдоль веранды.