– Что здесь делал Кроуб? Почему он убежал?
      – Ах, Кроуб? Он только принес эти формулы – для тебя. Оставаться он не видел необходимости. У него назначена еще одна встреча.
      Хеллер взглянул на открытую дверь. Взял у графини бумаги и бегло просмотрел.
      – Дорогая, у тебя такой вид, словно ты чего-то не договариваешь.
      – Я? – удивленно воскликнула она. – Ну что ты, Джеттеро.

Глава 5

      Доктор Кроуб пролетел мимо охранников так быстро, что они не успели его схватить. Потом выскочил на лестничную клетку и, вместо того чтобы бежать вниз, помчался вверх!
      Старший охранник на бегу говорил по радио:
      – Что, черт побери, случилось?
      – Он увидел врага! – крикнул я. – За ним! За ним! Не дайте ему сбежать!
      – Он бежит вниз по лестнице! – прокричал охранник.
      – Он бежит вверх по лестнице! – возразил я. – Вверх! Вверх!
      Кроуб ворвался в холл двумя этажами выше. Лифт был открыт. Он юркнул в кабину.
      – Он в лифте номер пять! – крикнул я. – Спускается вниз. Нет, поднимается вверх!
      Охранников я видел, но Кроуба – нет. Когда лифт остановился, он выбежал и снова кинулся вверх по лестнице. Боги праведные, неужели он пытался вернуться на Волтар, пользуясь Эмпайр Стейт Билдинг в качестве пусковой площадки?!
      – Поднимайтесь на пятидесятый этаж, быстро! – велел я охранникам. – А потом бегите вниз по лестнице!
      Они так и сделали.
      Но Кроуб снова влетел в холл, забежал в лифт и снова поехал вверх.
      Я опять послал охранников на лифте вверх. Они доехали до последнего этажа. Там же открылась дверь и другого лифта. Оттуда выскочил Кроуб и угодил прямо в руки ждущих его преследователей.
      – Мы его поймали, – сообщил старший.
      Кроуб дико озирался по сторонам и твердил на волтарианском языке:
      – За мной гонятся, за мной гонятся!
      На его экране читалась надпись: «Тройной ужас».
      Он пытался освободиться. Внезапно его глаза сфокусировались за стенами здания, и ему, очевидно, показалось, что он падает, ибо он вдруг как-то весь обмяк. Надпись на экране сменилась другой: «В обмороке».
      – Что нам делать? – спросил меня старший.
      Вот именно – что? Если они привезут его снова на базу в Турцию, Фахт-бей будет рвать и метать и попытается заставить меня заплатить за безрезультатный полет или, может, даже пристрелит Кроуба. Но человек с Такими разрушительными способностями, как доктор, – слишком ценная фигура, чтобы его пристреливать. Мы в Аппарате ценим разрушителя планет. Кроуб должен быть спасен!
      Вдруг меня осенила счастливая мысль. Существует только один известный мне человек, потенциально столь же разрушительный, как Кроуб – Мэдисон! Только Мэдисон сообразил бы, как употребить это смертельное оружие в войне против Хеллера.
      Я велел охранникам взять Кроуба и вместе с чемоданом доставить по адресу: Месс-стрит, 42.
      Эта (...), (...), (...) Крэк провалила мой первый план, но надежда еще оставалась.
      В этот ранний час те, кто еще оставался на ночном дежурстве, внесли Кроуба в дом 42 по Месс-стрит. Дежурный репортер бесцеремонно велел им подождать в кабинете Свихнулсона. Они зашли туда и стали обмахивать Кроуба газетными публикациями Мэдисона. Он очнулся, возможно, от вони. Один из охранников принес ему горячего кофе из автомата, обнаружил в столе у Свихнулсона бутылку виски и плеснул немного в кофе. Это оживило Кроуба.
      С улицы послышался рев мотора. Это подъехал «экс-калибур» Дж. Уолтера Мэдисона.
      – Теперь поднеси радио к уху, – велел я старшему охраннику, – и передай ему мои слова.
      Кроуб взглянул на Мэдисона. Этот спец по связям с общественностью выглядел ухоженным и лощеным – совершенным образцом искреннего, честного и привлекательного молодого американского руководящего работника.
      Повторяя то, что я ему сказал, старший охранник обратился к Мэдисону:
      – Нас прислал мистер Смит. Мы здесь для того, чтобы познакомить вас с самым совершенным оружием в войне против Вундеркинда.
      – В войне? – переспросил Мэдисон. – О нет. У вас совершенно неправильное представление о нас. Мы заняты работой в сфере самых чистых, какие только возможны, общественных отношений, и наши мотивы абсолютно безупречны.
      Действуя по моему приказу, охранник сказал:
      – Позвольте представить вам доктора Эмбриона П. Кроуба, выдающегося психиатра.
      – Кто говорит у вас по этому радио? – спросил Мэдисон и моментально завладел устройством. И прежде чем охранник успел опомниться и вырвать у него радио, заговорил по нему:
      – Привет. Кто говорит?
      – Смит, – ответил я.
      – Вы, должно быть, где-то поблизости, коли пользуетесь такой маленькой рацией. Почему же не зашли сами?
      Я понял, что должен быстро что-то придумать. Уж слишком близко это было к нарушению Кодекса. Ведь он мог взглянуть на табличку радио и прочесть: «Предприятие средств связи Волтара».
      – Я пользуюсь аппаратурой Мисс Вселенной, – сказал я. – И должен спешить, потому что она многим нужна. Взгляните на документы доктора Кроуба. Я уверен, что он вам будет полезен.
      Мэдисон сел за стол, положил радио на книгу записей и, достав документы Кроуба, просмотрел их.
      К сожалению, в дело вмешался Кроуб. Он протянул руку через стол и слегка постучал Мэдисона по носу, говоря при этом:
      – Вам в холову кохта-нибудь приходило, что вы бы намнохо лючше выхлядели с либидо вместо носа, дорохой? Или, может быть, с пупком? А ваши руки стали бы красивей с рыбьими плавниками. – И он вытащил электронож! Сзади его схватил охранник.
      Мэдисон поглядел-поглядел на него и схватился за телефон. Очень быстро нажимая на кнопки, он набрал номер.
      Я прибавил звук на видеоустановке Кроуба. Голос по телефону ответил:
      – Психиатрическое отделение Бельвыо, – а затем музыкальным веселым тоном: – Доброе утро!
      – Говорит Дж. Уолтер Мэдисон, Месс-стрит, 42. Скорее пришлите неотложку.
      Охранник забрал свое радио, но слушать его не стал. Другой держал Кроуба, не позволяя ему лезть через стол, и пытался отнять у него электронож.
      Мэдисон дрожащим пальцем указал на дверь:
      – Подержите его внизу у лестницы, пока не придет неотложка!
      Я ничего не мог поделать.
      Вскоре с воем сирены прибыла психиатрическая неотложка из Бельвью. Оттуда выскочили двое санитаров в белых халатах и схватили Кроуба. Охранники, (...), отдали им его чемодан. Доктора затолкали в машину, и дверцы закрылись.
      Старший охранник ужасно самодовольным голосом проговорил в микрофон:
      – Итак, офицер Грис, дело сделано.
      – Быстрей, быстрей, – торопил я его. – Следуйте за этим фургоном! Вы должны его спасти.
      – Как я уже сказал, офицер Грис, дело сделано. Эти санитары выглядели вполне профессионально. У одного даже имелась под рукой дубинка. Наш подопечный передан в надежные руки.
      – Подождите!
      – В офисе я передам радио агенту Рату. Если вам и дальше захочется это обсуждать, можете говорить с ним. Мы едем к себе. Конец передачи. – Радио щелкнуло напоследок и замолкло.
      Я опечалился.

Глава 6

      Огорченный своим поражением, я вышел во двор. День был очень холодным, небо – серым. В голых кустах голодным волком рыскал ветер. И охотился он за мной.
      Я увидел Терса, подошел к нему и спросил:
      – Где таксист?
      – Наверное, проводит испытания новой машины Ютанк, – отвечал он с ехидным своим смешком.
      – Новой машины?
      – Доставили только сегодня в поддень. «Мерседес-бенц». Совсем новенькая. Очень хорошая. Таксисту продал его друг.
      Я нахмурился. А ведь Ютанк, подумалось мне, не приползла ко мне на коленях и не просила денег, как ожидалось. И вот у нее новенький «мерседес-бенц»! А ведь эти машины стоят уйму денег! Где же она их берет? Кредитные карточки? Меня охватила ярость. Я с ней разберусь!
      – Куда они поехали? В какую сторону?
      – Наверное, в центр по переподготовке фермеров. – И он ехидно рассмеялся.
      Я прыгнул в машину и приказал ему отвезти меня туда. В центре находился офис Фахт-бея. Может, они сговорились довести меня до нищеты?
      Я ехал, оглядывая дорогу, надеясь, что увижу Ютанк на ее новой машине. Мы въехали на территорию центра. Никакого «мерседеса» там не было.
      Я вбежал в холл возле офиса Фахт-бея, уже хотел было переступить порог, но, к счастью, сработали мои стремительные рефлексы. У Фахт-бея собралось нечто вроде совещания. Я остановился. Вокруг его стола, спиной ко мне, сидели турки – женщины и мужчины.
      Увидев меня, Фахт-бей сделал знак рукой, чтобы я уходил. Я тут же попятился, и в этот момент одна из женщин обернулась. Даже сквозь чадру я узнал в ней одну из первых, с кем я имел свидание в машине!
      Фахт-бей вышел в переднюю, закрыв за собой дверь.
      – Послушайте, – сказал он, – я бы на вашем месте не стал туда сейчас входить.
      – Что-то не так? – спросил я.
      – Пока не знаю, – отвечал он. – Собственно, мне пока неизвестно, что все это значит. Примерно час назад эта ваша Ютанк приехала ко мне и сказала, что со мной хотят встретиться несколько человек. Они только что прибыли.
      – Говорили они что-нибудь? – умоляюще спросил я.
      – Только что-то насчет беременности. Слушайте, заходите попозже. Может, к тому времени я узнаю, в чем дело.
      – Беременность? – сказал я. – Послушай, если тут какая-то проблема с беременностью, этому можно помочь. Не обещай ничего! Но помочь этому можно!
      Я выбежал, вскочил в машину и потребовал, чтобы Терс отвез меня в больницу.
      Если одна из этих женщин забеременела, все очень просто. Разве не мог я кое-чему научиться, будучи «шпиёном» в семействе Роксентера? Каждый раз беременность решается абортом! И Прахд – тот человек, которого нужно повидать по этому делу. Я добьюсь его согласия, он сделает женщине аборт, и все будет в порядке.
      Я вбежал в больницу и через вестибюль поспешил к кабинету Прахда. Он сидел за столом.
      – Беременность! – выпалил я с ходу. – Вы должны тут помочь!
      Молодой доктор Прахд Бителсфендер посмотрел на меня и грустно сказал:
      – Я рад, что вы наконец пришли ко мне с этим признанием.
      – Да я не хотел, это была случайность, – стал я оправдываться. – Она казалась такой красивой, когда там лежала, что я не мог устоять.
      – И вы не приняли никаких мер предосторожности?
      – Откуда мне было знать, что она забеременеет именно в этот раз! Это ей следовало предостерегаться!
      – И вы полагаете, что юная девушка знает о таких вещах?
      – Не такая уж она и юная! – возразил я.
      – Она достаточно молода, чтобы это привело в ярость ее отца! Она еще даже несовершеннолетняя.
      Тут меня поразила ужасная догадка.
      – Да о ком мы с вами говорим?!
      – О медсестре Билдирджине, – отвечал Прахд. – Эх, офицер Грис, офицер Грис, подумать только: за моей спиной вы развращаете малолетних. Вы набросились на нее, изнасиловали...
      – Стойте! – крикнул я. – Если мы говорим о медсестре Билдирджине, то это она изнасиловала меня!
      – Вы только что признались, что она просто лежала, а вы не могли удержаться, чтобы не наброситься на нее!
      – Нет-нет! Это была какая-то другая! – У меня голова пошла кругом. Внезапно в ней промелькнула счастливая мысль. – Постойте, вы же все время спите с медсестрой Билдирджиной!
      – Ну и что? – возразил Прахд. – Я предохраняюсь самым тщательным образом. Не думаете же вы, что квалифицированный целлолог станет так рисковать – при том, что она несовершеннолетняя и прочее. Кроме того, я взял пробы и исследовал набор генов. Как и в случае со вдовой Тейл, он, несомненно, ваш. Теперь же вы еще говорите, что есть и другая женщина! Офицер Грис, вам следует контролировать себя! Нельзя же делать женщин беременными направо и налево, дни и ночи напролет. Да еще к тому же на разных планетах!
      – Послушайте, – сказал я, – как целлологу вам бы не стоило никакого труда прервать эти беременности. Планеты и без того перенаселены, говорю вам. Просто сделайте несколько абортов, и дело в шляпе.
      – Дело не в шляпе, – возразил юный доктор Прахд. – Дело будет называться убийством. А убийство – это такая штука, которую даже вы, офицер Грис, не сможете заставить меня сделать. В отличие от некоторых, у меня есть свои собственные этические нормы, не говоря уже о кодексе целлолога. Убийство исключено!
      – Что же тогда мне делать? – вскричал я, заламывая руки.
      – И вы спрашиваете об этом после того, как соблазнили мою девушку?
      – Прахд, вспомните, что мы друзья, – а что такое девушка между друзьями?
      – Неприятности, – отвечал Прахд. – Понимаете, все было бы не так плохо, если бы ее не тошнило по утрам. Ее отец является главным врачом этого района, и он это заметил. И она ему все рассказала. Вы, наверное, знаете, что его любимое развлечение – охота на перепелов. Он и дочь назвал Билдирджина, что по-турецки означает «перепелка». Он – один из лучших стрелков в округе и у него один из самых крупных дробовиков. А поскольку она еще малолетка, вы можете угодить в тюрьму. Видели когда-нибудь турецкую тюрьму изнутри? – Я застонал, а он продолжал: – Мне кажется, у него «пунктик» насчет оттяпывания яичек, так что, возможно, как раз сейчас он думает о том, как бы отстрелить ваши. Впрочем, если вы примете мое предложение...
      Я больше не мог выносить его садистскую болтовню, я был сыт ею по горло. Мне стало ясно, что и он тоже охотится за мной!
      Я выскочил из его кабинета и посмотрел в обе стороны коридора. Слава богам, рабочие часы городских врачей в бесплатной клинике уже окончились.
      Я поспешил к машине, вскочил в нее и, скорее умоляя, чем приказывая, велел шоферу быстрее везти меня домой. На вилле я мог забаррикадироваться и обороняться.
      Во дворе я выскочил из машины на ходу и, пробежав по внутреннему дворику, ворвался к себе в комнату. Заперев дверь на засов, я стоял, привалившись к ней спиной, и тяжело дышал.
      Ну и передряга! Как же мне выпутаться?
      Раздался стук в дверь. Поначалу я решил, что это папаша медсестры Билдирджины увязался за мной по следу. Затем сообразил, что звук исходил от двери, ведущей в туннель, – потайной и потому вряд ли известной ее папаше – и осторожно открыл ее.
      За нею стоял Фахт-бей.
      Он вошел и, бросив на меня боязливый взгляд, заговорил очень тихим голосом:
      – Вот она, настоящая беда, Грис. Говорил я, что поставлю вас в известность, когда узнаю. Так вот, к несчастью, я узнал. Это ужасно.
      Я схватился за кровать. Приму все, как подобает мужчине, решил я.
      – Рассказывай.
      Фахт-бей сокрушенно покачал головой и спросил:
      – А вы уверены, что не разнервничаетесь?
      – Давай, – сказал я, стараясь еще больше собраться с духом.
      – Довольно скверная новость.
      – Ради богов, рассказывай!
      – Вы знаете таксиста Ахмеда?
      – Да, я знаю таксиста Ахмеда.
      – Он собирается дать показания, что это было сделано по вашему приказу.
      – Что было сделано по моему приказу? – взвизгнул я.
      – И это очень даже помогло бы ему выпутаться.
      – Дать показания о чем?
      – Может, вам лучше сесть вон в то кресло? – предложил Фахт-бей. – Новости действительно скверные.
      Я рухнул в кресло.
      – Вот, – сказал Фахт-бей, вынимая пулю из своего плечевого пистолета и засовывая ее мне в рот. – При кусите ее, и вы не сломаете себе коренных зубов, когда я буду рассказывать.
      Я зажал пулю зубами.
      – Вам известно, что водитель такси, которого зовут Ахмедом, на самом деле является осужденным преступником с планеты Модон?
      Я кивнул.
      – А вам известно, что водитель Терс является турецким коммунистом, только что отсидевшим двадцать семь лет в тюрьме за убийство генерала?
      Я отрицательно покачал головой. Дело складывалось не очень-то красивое.
      – Несколько последних недель, – продолжал Фахт-бей, – водитель такси выезжал вместе с этим турецким убийцей в той самой машине, на которой красовалось ваше имя. Они работали так: ехали на ферму, оглядывали женщин и, если находили красивую, говорили ее мужу и семье, что по вашему распоряжению они сожгут всю ферму, если эта женщина не согласится провести вечер в вашей машине. А если кто-нибудь пойдет в полицию, то и эта ферма, и соседние с ней, и ближайшая деревня будут преданы огню.
      Я прикусил пулю. Значит, гонорар таксист оставлял себе!
      – Это не все, – продолжал Фахт-бей. – Женщине они говорили, что, если она не доставит вам удовольствия, ее мужа убьют.
      Я прикусил пулю еще сильнее. Так вот чем объяснялись те умоляющие взгляды, которые я ошибочно принимал за мольбу о новой встрече.
      – Все это вышло наружу, потому что они решили, что я знаю вас, и кое-кто предложил им пойти ко мне за советом.
      Ютанк! Это она в ревнивом гневе натравила их на меня!
      – Но и это еще не все, – говорил Фахт-бей. – Прежде чем доставить женщину вам, Ахмед и Терс насиловали ее.
      Зубы мои все глубже впивались в латунь. Неудивительно, что женщины были такими усталыми. Неудивительно, что все они были такими влажными! Эти (...) заставляли меня ждать полчаса, пока они оба не (...), а потом звали меня подбирать их объедки! Так вот почему они так веселились, просто покатывались со смеху.
      – И еще одно, – говорил Фахт-бей. – Супружеская измена. В Коране говорится, что наказанием за это должна быть сотня ударов плетью. Но это когда дело касается незамужних. Эти же женщины замужем. А по тому наказание для вас будет совсем другим. В вашем случае Коран требует насмерть забить обидчика камнями.
      Эти слова окончательно решили дело. Зубы мои насквозь прокусили гильзу, и я почувствовал во рту горький вкус пороха.
      Придется мне из Турции улепетывать.
      Другого пути не было.
      И немедленно!

Глава 7

      Я схватил сумку, суматошно оглянулся. Куда ехать? Что с собой взять?
      – Если вы уезжаете, – сказал Фахт-бей, – хочу напомнить вам, что через день-другой здесь будет «Бликсо». У них всегда есть что-нибудь для вас. Что мне им сказать?
      С болью в сердце я снова переключил на него свое внимание. Да, «Бликсо»! Они тоже, наверное, хотят моей крови!
      – Эти гомики-курьеры, – продолжал Фахт-бей, – которых вы принимаете, почему-то всегда требуют почтовые открытки. Вы бы дали мне их несколько штук.
      Открытки? Открытки? Я собрался с мыслями. Он говорит об открытках, посылаемых по «волшебной» почте. Если их не послать вовремя, матери посыльных будут убиты. По этой причине курьеры тоже были бы не прочь разделаться со мной!
      Я открыл сейф и, вытащив оттуда целую пачку открыток, бросил их Фахт-бею.
      Куда же мне ехать? Что взять?
      Я забегал по комнате, заглядывая под мебель.
      Фахт-бей не уходил. Он подождал и наконец высказал, что хотел:
      – Если вы собираетесь удрать, некому будет штемпелевать грузы. Их же нужно штемпелевать как принятые на Волгаре до их отправки. Почему бы вам не дать мне ваше удостоверение с личным штампом?
      Я нашел и швырнул ему свое удостоверение. Хватит с него, хорошего понемножку.
      – Убирайся! – заорал я во всю глотку. – Убирайся!
      Вон отсюда! Не видишь, что ли? Мои нервы уже на пределе! Оставь меня! Я должен подумать!
      Он подобрал открытки и удостоверение и ушел. Только тогда смог я привести в порядок свои мысли. Что я должен взять?
      Трудная проблема, когда вы не знаете, куда намерены ехать. Мне пока что виделся единственный пункт назначения: вон из этой страны!
      Выручил меня слепой инстинкт.
      Открыв саквояж, я сунул в него пистолеты, патроны и фиктивное удостоверение федерального агента на имя Инксвитча, на случай, если мне придется изменить свою личность. Потом схватил несколько моментально действующих газовых патронов, которые могут привести любого нападающего в бесчувственное состояние, и побросал туда же. Затем пришла очередь радио двусторонней связи и трех комплектов видеоустановок. Я застегнул ремни саквояжа. И сразу спохватился, что забыл положить одежду, и расстегнул ремни. Уложив в саквояж деловой костюм, рубашки и галстуки, боевую маскировочную форму, я снова застегнул ремни. Но вспомнил, что не положил в саквояж денег. Я расстегнул ремни, заглянул в сейф и, увидев, что денег у меня нет, застегнул ремни. Меня забеспокоило, не забыл ли я чего-нибудь, и я расстегнул ремни, чтобы посмотреть. Похватав наугад кое-какие вещи, я бросил их в саквояж – так, на всякий случай – и снова застегнул ремни.
      Вдруг до меня дошло, что я еще не ушел. Мне следовало торопиться. Выходя, я спохватился, что не одет должным образом. Я вернулся, надел деловой костюм, но, не найдя полуботинок, напялил армейские сапоги. Но, снова выходя из дому, я заметил, что оставил свой саквояж. Вернулся. Мне нужно было взять с собой что-нибудь такое, что могло бы отвадить охотников меня преследовать. Увидев в оружейном ящике целую кучу бомб с дистанционным взрывателем и инерционным ударником, я запихал их в карман.
      Минутку. Мои документы лежали в саквояже. Мне нужен был паспорт. Дипломатический паспорт от Объединенной Арабской лиги на имя Ахмеда Бен-Нутти лежал сверху. С ним я мог провезти свое оружие и деньги куда угодно. Я положил его в карман. Деньги. У меня их не было. Но появление в Афьоне исключалось: там меня будут поджидать с грудой камней, чтобы забить насмерть. Я понял, что делать: нужно добраться до Стамбула. Мудур Зенгин обрадуется случаю выдать мне деньги.
      Спохватившись в последний раз и действуя быстро, я запер сейф и секретные отделения. Нужно было выбираться. В любую минуту за мной могли прийти.
      Я поднял саквояж и, усилием воли заставив себя не дрожать, прошел через внутренний двор во внешний и там увидел таксиста Ахмеда. Он натирал до блеска новый «мерседес-бенц». Меня охватила лютая ярость.
      Выучка Аппарата делает нас готовыми к любой неожиданности. Ярость растворилась в чистейшей хитрости. Я тут же твердо решил убить одной бомбой сразу двух зайигравших со мной уголовников. В предсмертной агонии они поймут, каково лезть поперед батьки в пекло.
      Хитрость. Хитрость. Хитрость. Я должен сосредоточиться на этом. Я подошел к «даймлер-бенцу» и небрежно кинул в салон саквояж. Я даже мельком не оглядел ближайшие кусты: не поджидает ли меня там кто-нибудь, чтобы насмерть забить камнями.
      – Эй, Ахмед, – окликнул я шофера. – Не хотел бы ты поехать со мной в банк за деньгами?
      Он радостно подпрыгнул. Я знал, что ему захочется. Он кликнул Терса, затем обежал машину и влез на переднее сиденье. Терс выскочил из кухни, надевая свою старую солдатскую фуражку, и скользнул на шоферское место. Мы тронулись. Я низко пригнулся – чтобы никто не увидел, что я еду сзади.
      Мы лихо покатили по дороге в Афьон, то и дело разгоняя верблюдов. Судя по веселому, беззаботному поведению Ахмеда и Терса, они не подозревали, что это их последний день на Земле.
      Мы въехали в Афьон и покатили по улице, ведущей к филиалу Валютного банка.
      – Нет-нет, – мягко сказал я, – вы меня не так поняли. Я говорил о больших деньгах и имел в виду центральный банк в Стамбуле. Езжайте туда.
      Со счастливым видом, нисколько не подозревая, что едут в собственном катафалке, они свернули и погнали по главной автомагистрали, ведущей в Стамбул. Время от времени поглядывая назад, я не замечал никакого преследования. Я оказался чересчур ловким. Еще оставалась надежда, что я смогу выкрутиться.
      Однако несколько верблюдов посмотрели на нас с подозрением, и моя тревога частично вернулась. Никогда не доверяй верблюду!
      Терс ехал не так уж быстро, но это меня вполне устраивало: высокая скорость могла бы внушить людям подозрение, что я удираю.
      Перевалило за полдень. Мимо поплыла сельская местность – холодный и голый февральский пейзаж. Надвинулись сумерки. Мы ехали в темноте, из которой фары то и дело выхватывали вековые развалины. Я уезжал из Азии. Пусть себе гниет. Так или иначе, она не стоила того, чтобы ее завоевывать. Александр лишь впустую потратил время.
      Мы пересекли Босфор около десяти часов и по мосту Галата над бухтой Золотой Рог въехали в Стамбул и запетляли по его засыпающим улицам. В конце концов они вывели нас к Валютному банку, у которого машина и остановилась.
      Я намеревался попросить неизменно дежурящего ночного вахтера вызвать по телефону Мудура Зенгина. Я заехал уже так далеко и все еще был цел и невредим. Но для Терса и Ахмеда здесь дорожка кончалась. Я подсунул под мягкое сиденье сзади бомбу с дистанционным плунжерным взрывателем и вдавил плунжер. Через десять минут эта машина с негодяями разлетится пылающим фейерверком. Прощайте, похитители женщин.
      Я выкинул саквояж на пешеходную дорожку, вылез из машины и бросил небрежным тоном:
      – Теперь вы можете ехать домой. Вы мне не понадобитесь.
      – А разве вы не хотите, чтобы мы доставили вас в аэропорт? – спросил Ахмед.
      – В аэропорт? – переспросил я. – С чего вы взяли, что я покидаю Турцию? Просто мне нужно побыть три-четыре дня в городе и посетить собрание торговцев наркотиками в стамбульском Хилтон-отеле. Не думаете же вы, что я буду платить за ваше проживание в гостинице? Так что прощайте. Езжайте домой. – А сам подумал: «В те круги ада, что отведены для уголовников, которые сперва насилуют женщин, а потом грозятся дать свидетельские показания, что, мол, все это было сделано по моему приказу».
      Ахмед пожал плечами. Терс издал свой ехидный смешок. И они поехали прочь. Я смотрел на исчезающие задние огни машины, и это внушало мне огромное чувство удовлетворения. Того, что останется от них, не хватит даже для похорон, ведь это волтарианская карманная бомба с максимальной мощностью разрушения.
      Я заметил движущуюся тень и вдруг вспомнил, что мне тоже может грозить опасность. Но это был всего лишь вахтер.
      –Позвони Мудуру Зенгину от моего имени, – приказал я ему. – Скажи, чтобы приехал в банк, что его хочет видеть Султан-бей.
      Вахтер осветил мне лицо фонариком, затем показал на верхнее окно. В нем горел свет.
      – Он уже здесь, – сказал вахтер. – Приехал полчаса назад и сказал, что ждет вас.
      Я похолодел. Затем сообразил, что так и надо. Ведь кредитные компании внимательно, вплоть до минуты, следят за передвижением своих плательщиков. Вот они и сообщили обо мне Зенгину.
      Надо спешить. Я вбежал в банк, поднялся на этаж и вошел в офис.
      Муцур Зенгин с мрачным видом сидел за своим столом. Он взирал на меня, не поднимаясь и даже не здороваясь. Он просто сидел и смотрел на меня. Я остановился посреди кабинета.
      – Меня попросили задержать вас, – заявил Мудур Зенгин.
      Меня охватил ужас. Они знали! Они охотились за мной!
      Я стал на колени.
      – Послушайте, вы дружили с моим отцом. Прошу вас, не сдавайте меня полиции! Вы должны мне помочь. Мне нужны деньги!
      – Денег я вам выдать не могу. Кассы банка закрыты.
      – Тогда допустите меня к депозитным сейфам.
      – Не могу. Они тоже закрыты. Откроются только в девять утра.
      Поздно. Слишком поздно! К тому времени меня схватят на полпути назад, в Афьон.
      – Мне нужны доллары! – упрашивал я.
      – Доллары? – холодно переспросил он. – Почему вы не просите долларов у своей наложницы?
      – Мудур, прошу вас, выслушайте меня. Мне нужны доллары, и прямо сейчас. Нынче же вечером. Срочно!
      Он вперил в меня холодный взгляд банкира.
      – В этот час у меня имеются только одни доллары: не банковские, а мои собственные. Я храню кое-что в личном сейфе.
      – Дайте их мне, – попросил я, навострив уши: не послышатся ли с лестницы звуки шагов. – Живо!
      – Да их вам хватит, только чтобы перебиться на время, – сказал он. – И дал бы я их на обычных условиях: тридцать процентов в месяц.
      Он пододвинул ко мне лист бумаги. Я быстро подписал его.
      Он пошел к сейфу, открыл его и достал несколько пачек долларов США, отсчитал сотню тысяч, швырнул их на пол и ногой толкнул в мою сторону.
      Наклонившись, я сгреб их и запихал в карман. Я увидел в его глазах презрение. Меня неприятно, поразило то, что он ведет себя совсем не по-дружески. Хоть я и спешил, а все-таки поинтересовался:
      – Что я такого сделал?
      – Что вы такого сделали – это между вами и Аллахом. Простому смертному не дано понять того, что вы совершили. – Он подошел ко мне и подтолкнул в сторону двери. – Доброй ночи и, я надеюсь, до свидания.

Глава 8

      Когда я крадучись вышел из банка, моя проблема представлялась мне в в трех ипостасях: а) убраться из Турции; б) не попасться; в) заметать следы.
      Теоретически она казалась элементарно простой.
      Собственно, пункты «б» и «в» Аппарат неизменно увязывал в один. Они являлись основой практически каждого действующего плана.
      Но теория – это одно, а торчать посреди ночи в Стамбуле на планете Земля в окружении врагов, когда тебя к тому же преследуют безжалостные женщины с нюхом ищеек, – нечто совсем другое.
      Минареты тысячи мечетей стояли вокруг меня, точно указующие вверх персты. Облака вот-вот готовы были разверзнуться и наполнить мир глухо звучащим голосом Пророка, требующим, чтобы люди подчинились указаниям его Корана: камнями забить прелюбодея насмерть!
      Чудеса да и только. Эти примитивные религии непредсказуемы. Из писания умели превращаться в действительность. И эти башни мечетей сейчас могли обрушиться на мою голову.
      Но голову терять мне было нельзя. Сейчас она нужна мне как никогда. Боги, как же ловко прихватили меня эти женщины!
      Глянув в обе стороны улицы, я увидел, что Мудур, должно быть, просчитался. Он, вероятно, хотел связать меня обязательством перед тем, как вызвать полицию. Я перехитрю его!
      Прижимая к груди саквояж, я помчался, как заяц – только пятки сверкали. Я сворачивал в бесконечные улицы и переулки, запутывая следы. Пока никто меня не преследовал. На ходу я составлял тщательные планы бегства и заметания следов.
      Приметив впереди небольшой дешевый отель, я перешел на шаг. Для начала у меня уже имелся один хитрый план. Полицейские, подстерегая преступника, обычно прячутся в отеле или возле него. Они будут думать, что я внутри, тогда как я буду находиться снаружи и смогу заметить их.