Миссия: Земля «Судьба страха»

      – О боги! Этот поэт не знал мисс Симмонс! Послушай, эта женщина день и ночь старается сорвать мои планы. Она не только намерена провалить меня на экзамене, она носится повсюду и требует, чтобы другие тоже ставили мне самые низкие баллы!
      – Джеттеро, – попросила графиня, – может, лучше расскажешь мне об этом подробно?
      Хеллер рассказал ей о том, что ему очень нужен диплом, чтобы люди прислушивались к его словам, и о том, как мисс Симмонс из ненависти к ядерным физикам заставила его посещать факультативный курс «Восхищение природой», который вела сама. Затем, глубоко вздохнув, рассказал ей подробно о том, как однажды пошел вслед за нею в Ван-Кортлэнд-парк, разделался с напавшими на нее бандитами, после чего доставил ее в больницу. И как в новом семестре ее выпустили из психиатрического отделения, чтобы она могла продолжить преподавание.
      Графиня Крэк мрачно кивнула:
      – Теперь я все прекрасно понимаю. Она пошла в этот парк, хорошо зная, что там ходят бессовестные мужчины, и увлекла тебя за собой. Она из тех женщин, которые жаждут, чтобы их изнасиловали. Ох, боюсь, что это зашло чересчур далеко, Джеттеро. Я знала, что все красавицы на этой планете будут увиваться за тобой, а теперь вижу, что сбылись мои худшие опасения. Я могла бы простить тебе Мисс Америку, но это происходило у меня под носом каждое воскресенье.
      – Ну пожалуйста, – упрашивал ее Хеллер. – Если я поведу тебя в театр, и куплю тебе дюжину роз, и всю неделю буду вставать по утрам первым и нагревать комнату, ты согласишься перестать говорить о мисс Симмонс?
      – Хм-м, – промычала графиня и, поднявшись, ушла в кабинет. Там она походила из угла в угол, потом вдруг села на край стола и, нажав на кнопку, быстро связалась по телефону с Мамми.
      – Мамми, – сказала она, – это произошло. Мне нужно попросить у тебя совета.
      – Разумеется, милочка. Мама Мамми слушает. Говори, не стесняйся.
      – Он так растревожился, что я абсолютно уверена: он без ума от другой, и это, возможно, удержит его на планете. Мы еще не женаты. Я просто должна увезти его отсюда. Так что же мне делать?
      – Выцарапать ей глаза, – моментально посоветовала Мамми.
      – Хм-м, – протянула графиня Крэк. – Ну что ж, спасибо. Просто хотелось узнать, как это делается на вашей планете. Как дела?
      – Превосходно. Теперь, когда имя мое наверху все в огнях, у нас каждый вечер аншлаг. Да не ломай ты красивую свою головку из-за этого заведения, дорогая. У меня тут есть поклонники, которые лопатами гребут бриллианты. Ну и умница твой морячок. Ты просто дай этой (...) отведать твоих ногтей и смывайся. И двинь ее в ребра ногой за меня. Никогда не отпускай от себя хорошего человека, милочка. Их чертовски трудно найти!
      Я встревожился. Все развивалось не так, как я ожидал. И хоть я всегда подозревал, что женщины, разговаривая наедине, замышляют какие-то козни, но никогда не думал, что их разговор может быть таким кровожадным.
      О, тут придется ухо держать востро.
      А потом я почуял внезапный прилив надежды: а вдруг мне удастся привлечь графиню к ответу за убийство?

Глава 3

      Она снова звонила по телефону. Набрала номер Нью-Йоркского университета и попросила мисс Симмонс.
      Разумеется, там не знали, кто такая мисс Симмонс. «Здесь 18 005 студентов и 5002 человека профессорско-преподавательского состава», – примерно так, немного резко, ответил ей молодой человек.
      – Это касается одного из ее студентов – дело жизни и смерти, – сказала графиня.
      – А, значит, она преподаватель, – сообразил молодой человек. – Что преподает?
      – «Восхищение природой», – отвечала Крэк.
      – Подождите, пожалуйста, минутку. – Потом он снова подошел к телефону: – Вы, должно быть, имеете в виду Джейн Симмонс, доктора философии из учительского колледжа. Она ведет курс «Восхищение природой» 101 и 104 тоже.
      – Есть ли у нее студент по имени Джером Терренс Уистер?
      – Слава Богу, у нас есть компьютеры. Да, мадам. Но компьютер говорит, что она рекомендует исключить его из университета.
      – Опасная это штука – ненависть, – заметила графиня.
      – Извините, не понял?
      – Я хотела спросить ее домашний адрес. Мне нужно срочно дать совет своей ближайшей коллеге.
      – О, даже так? – И он живо сообщил ей адрес. Мисс Симмонс жила на Морнингсайд Хайте.
      Графиня Крэк открыла гардероб, осмотрела его содержимое и выбрала алый костюм с огромной жемчужиной-пуговицей, на которую застегивался пиджак. Затем извлекла из шкафа пару красных перчаток и красные сафьяновые сапожки.
      Убийство. Она явно замышляла убийство!
      На все это она набросила короткую накидку с капюшоном из черного соболя. Это лишний раз подтверждало мое предположение. На мой взгляд, она выглядела ни дать ни взять пилотом-убийцей. В памяти всплыли ее красные каблуки, втаптывающие в пол желтокожего гиганта в далеком теперь Замке Мрака. Я лихорадочно соображал, что делать. Больно мне было сознавать, что я теряю союзника – от этого становилось дурно. Ведь я же так тщательно все подготовил.
      И тут я подумал о своем старом друге, полицейском инспекторе Бульдоге Графферти – ведь я мог ему позвонить. Я же знал, где произойдет убийство. Возможно, мне удастся застигнуть Крэк с поличным – у тела мисс Симмонс, дергающегося в предсмертных судорогах в лужах крови.
      Графиня достала хозяйственную сумку из черного пластика, из тех, что недавно вошли в моду. Затем похватала с полки какие-то предметы, да так быстро, что я не успел разглядеть, что это были за вещи.
      Потом она сделала нечто такое, что ужасно меня встревожило.
      Она вынула гипношлем и положила его в сумку! Испытывая в тесном шкафу кислородное голодание, чувствуя, как от краски кружится голова, и не зная покоя от блох, я в первые секунды не отдавал себе полный отчет в том, что все это значит. Потом я прекрасно все понял, ибо точно так же поступил бы на ее месте сам.
      Графиня Крэк собиралась заставить мисс Симмонс – заставить под гипнозом – написать записку о том, что она, мол, кончает жизнь самоубийством, а уже после втоптать ее сапогами в ковер!
      У меня волосы встали дыбом. Графиня шла на убийство и надеялась выйти сухой из воды. Только схватив ее за руку, можно будет раскрыть это убийство. Вот она, закоренелая преступница, разгуливает по Нью-Йорку и убивает кого вздумается. И знаю об этом один только я!
      Внезапно я понял, что тоже могу кое-что сделать. Шлем ее не будет работать, если я окажусь в одной-двух милях от этого места – помешает прерыватель реле, что у меня в голове. Находиться рядом с Крэк мне вовсе не обязательно – достаточно, если я буду в миле-другой от нее. А пока я могу позвонить Графферти и дать ему наводку: если он не успеет оказаться там вовремя, чтобы спасти мисс Симмонс, то по крайней мере может еще застигнуть графиню Крэк на месте преступления.
      Но от моего местонахождения этот адрес отделяло более четырех миль. Это было где-то рядом с площадью Роксентера. Я должен спешить!
      Я поднялся на ноги и толкнул дверь шкафа.
      Она не открылась.
      Я постучал по ней.
      Но в квартире стоял ужасный грохот, который заглушил мои удары. Я постучал погромче. Мастера снаружи тоже застучали громче. Я закричал. Они тоже пошли перекрикиваться.
      Я налег на дверь плечом и толкнул изо всей силы. Добился же только того, что испачкался свежей краской.
      Я догадался, что они, должно быть, свалили у двери всю мебель.
      Я оказался в ловушке!
      Страх замкнутого пространства вызывал у меня тошноту. Единственное, что я ненавидел больше, чем открытое космическое пространство, так это отсутствие всякого пространства. Я совсем смешался. Голая лампочка, висевшая над моей головой, стала казаться мне солнцем, пытающимся засосать меня.
      Я прикрыл глаза ладонью. Я знал, что должен овладеть собой. Мой мир разваливался, но это вовсе не значило, что и я должен разваливаться на куски. Или, может, все-таки значило?
      Постепенно мне удалось подавить поднимающиеся в горле вопли – оставались только слабые всплески голоса. Так-то лучше.
      Думать! Я должен думать!
      Я взглянул на экран видеоустановки графини Крэк. Времени прошло больше, чем мне казалось. Она ехала в поезде подземки. Вот так чудо: как ей удалось так быстро перепорхнуть из секретарского кабинета в подземку? Но тут же я вспомнил, что станция – прямо под зданием Эмпайр Стейт Билдинг.
      Я постучал кулаком по голове – и это вдруг помогло. Радио! У меня же с собой рация! Уж теперь-то я не забыл надавить на верхнюю кнопку.
      Рат мне ответил.
      – Срочно иди к телефону, – велел я ему. – Позвони полицейскому инспектору Бульдогу Графферти и передай ему, что в ближайший час готовится убийство женщины, на Богт-стрит, Морнингсайд Хайте, дом 352, квартира 21. Скажи ему, чтобы ехал туда.
      – Это срочно?
      О, я мог бы его убить!
      – Сделаешь промашку – и будешь у меня клиентом Мэдисона, понял?
      – Кто кого должен убить? – всполошился Рат. – А откуда вам в Африке известно, что здесь происходит?
      – Ты будешь звонить или нет? – крикнул я, закипая от гнева. – Туда уже едет пилот-убийца! Убитая будет втоптана в ковер!
      – Похоже, офицер Грис, вы немного переутомились.
      – Не так, как переутомишься ты, если я продырявлю твою негодную голову из кольта «магнум» сорок четвертого калибра!
      – О, да вы где-то рядом с площадью Роксентера.
      Чтоб ему провалиться! Он нарочно затягивал разговор, чтобы определить расстояние и направление по специальной шкале на верхней панели рации.
      – Повтори, что нужно передать! – рявкнул я.
      Он, как учат шпионов, повторил все абсолютно точно.
      – Теперь слушай меня, (...) умник: если в течение часа полиция там не появится, ты свету белому не обрадуешься.
      – О, я об этом позабочусь, офицер Грис. Я уже иду.
      Я сидел, скорчившись на полу перед экраном, и с ужасом, как завороженный, смотрел, как графиня Крэк едет в подземке на встречу с судьбой. Со своей судьбой. Уж теперь-то я точно отделаюсь от этой стервы – кровожадной графини Крэк.

Глава 4

      В районе Морнингсайд Хайте было не так уж плохо. Там росло много деревьев, ныне по-зимнему голых, там играли довольно прилично одетые, но хмурые дети, которые следили за проходящей графиней Крэк в полной убежденности, что она переодетый офицер полиции, отлавливающий прогульщиков, и что она вот-вот остановит их всех свистком. А целеустремленная походка Крэк могла произвести только такое впечатление и никакое другое. Боги, подумал я, как бы они завизжали и бросились наутек, если бы знали, что глядят на убийцу, лишь на миг отстоящую от кровавого злодеяния. Даже выросшие на улице дети Северного Манхэттена были бы не в состоянии спокойно отнестись к тому, что, на мой взгляд, скоро следовало случиться.
      Суровый стук ее сапог замер перед многоквартирным домом под номером 352, домом приличного вида: должно быть, мисс Симмонс имела кое-какой доход. Хотя дверь и не распахивал швейцар, зато медные почтовые ящики так и сияли. А вот и ее именная дощечка, прямо под номером 21: «Мисс Джейн Симмонс».
      Это означало, что она живет одна! Боги, неужели ничто не вмешается между графиней Крэк и этим ужасным преступлением? Ах да, ведь инспектор Графферти скоро выедет по этому адресу.
      Не подозревая о расставленной мною ловушке, графиня Крэк нажала на кнопку звонка. Я разрывался на части, лелея, с одной стороны, надежду, что, может, мисс Симмонс еще не вернулась домой с демонстрации у ООН, и тут же жестоко надеясь, что она уже дома и Графферти сможет схватить эту дьяволицу с Манко в тот самый момент, когда она будет калечить бедную преподавательницу.
      Латунная дверная решетка громко проговорила: «Да?», на что графиня ей отвечала:
      – Я, как и вы, учительница из университета Аталанты, Манко, и мне нужно поговорить с вами об одном из ваших студентов.
      И снова раздался тот голос в решетке:
      – Давно пора хоть кому-то послушать меня! Поднимайтесь!
      О, бедная подслеповатая Симмонс! Вы только что сами обрекли себя на гибель! Я нажал на кнопку рации.
      – Говорите, – откликнулся Рат.
      – Ты выполнил задание? – спросил я его.
      – Полицейский инспектор Графферти задрожал, как ищейка, едва услышал о готовящемся убийстве. Я все это выдал ему как конфиденциальную информацию, известную только нам двоим. Он сказал, что чует уже заголовки газет. Шустрый малый. Я застал его в городском административном центре, а сейчас он как раз вызывает патрульные машины. Думаю, он вас не подведет.
      – Отлично, – сказал я и отключил рацию. Ну что ж, графиня Крэк, перехитрил я вас все-таки, и вы даже не сможете указать на меня! Графферти, ищейка, что ищет славы, берет все на себя! От административного центра до Морнингсайд Хайте расстояние неблизкое, но полиция гоняет как сумасшедшая.
      Графиня смотрела на дверь, которая щелкала своим электромагнитным замком, но, похоже, не знала, что нужно толкнуть ее, когда раздается щелчок. Дверь не переставала щелкать. Наконец Крэк не выдержала и резко толкнула ее. Замок оказался неисправным, и дверь тут же распахнулась.
      Графиня Крэк прошла мимо фонтана и между двумя статуями. Увидев, что лифт уже занят, она поднялась по лестнице, прошла по ковру коридора и остановилась возле квартиры номер 21.
      Дверь открылась даже без ее стука. Никогда еще женщина не стремилась с такой охотой попасть в ловушку. Едва завидев графиню Крэк, мисс Симмонс уже с порога принялась болтать. Причем без всяких «здравствуйте» или «кто вы такая?». Она была растрепанной, а глаза горели безумным огнем. Мисс Симмонс говорила:
      – Вы знаете, что он сегодня вытворял? Он срывал принятие законопроекта в ООН! Он готов взорвать все, даже женские права! Он сущий изверг! Учителям нужно сбиться в плотную яростную фалангу и остановить его – пусть даже уже перед тем, как мы взорвем ООН! Все в опасности, пока он на свободе. А в колледже, видите ли, думают, что только из-за того, что я побывала в психиатрической лечебнице, слушать меня не обязательно. Они считают, что я отношусь к нему с параноидальной мнительностью. И чтобы еще больше усугубить дело, меня снова преследует нью-йоркский спецназ.
      Обращаясь к графине, мисс Симмонс то и дело теряла ее из виду и не могла найти. Графиня, должно быть, поняла, что говорит с человеком слепым, как крот.
      – Спецназ! – воскликнула графиня. – Тогда вам нужна защита для головы. – Она ногой захлопнула за собой дверь и прямо на глазах у Симмонс извлекла из квадратной хозяйственной сумки гипношлем.
      Я вдруг вспомнил, что очки мисс Симмонс все еще у меня в кармане. Сам того не желая, я здорово облегчил графине задачу. Ей просто оставалось включить шлем и нахлобучить его на голову Симмонс! Только и всего!
      Крэк обвела глазами довольно большую и хорошо обставленную гостиную. Местечко подыскивает, подумал я сразу, где бы поудобней втоптать хозяйку в ковер. В соседней квартире, похоже, играло радио. Крэк увидела, что коридор ведет в спальню. Она подтолкнула Симмонс в ту сторону, и моя любимая союзница, словно лунатик, зашагала по коридору навстречу своей ужасной судьбе.
      В спальне стояли широкая кровать, будуарный столик и кресло, все задрапированное в собранную в складки белую кисею. Закрыв дверь спальни, графиня Крэк подвела мисс Симмонс к кровати и уложила ее, устроив подушку так, чтоб она подпирала шлем в нужном ей положении. Она подключила к нему микрофон и уселась в кресло.
      Видимо, Симмонс, когда графиня звонила в дверь, скинула с себя верхнюю уличную одежду, ибо теперь та валялась на полу, и накинула на себя халатик. Теперь, когда она растянулась на постели, он распахнулся, обнажив совсем недурственное тело.
      Крэк же, видимо, это не волновало. Она вылезла из кресла и запахнула на Симмонс халат, придав ей пристойный вид. Затем отложила в сторону соболью накидку и сняла пиджак – эквивалент тому, что она засучивает рукава и готова к работе, после чего стала говорить в микрофон:
      – Спокойно, расслабьтесь. Вы в полной безопасности. – Ох, ну и лгунья, подумал я. – Сон, сон, сладкий сон. Вам меня слышно?
      Приглушенное «да».
      – Что собирались сделать с вами те восемь мужчин в парке Ван-Кортлэнд? – спросила графиня, откидываясь на спинку кресла.
      Приглушенное: «Изнасиловать меня. Они, все восемь, собирались насиловать меня долго, час за часом».
      Графиня опустила микрофон и сунула его к себе под мышку.
      – Так я и думала, – пробормотала она по-волтариански. – Настоящая, одержимая жаждой быть изнасилованной шлюха. Все это было подстроено только для того, чтобы украсть у меня Джеттеро! – Она вытащила микрофон и снова перешла на английский: – Когда вы впервые увидели Уистера?
      Мисс Симмонс раскинула руки, и халат распахнулся. Кончики пальцев вытянулись и мелко дрожали. Ступни ее дергались. Мисс Симмонс словно бы пытали электричеством. Приглушенно из-под шлема послышался слабенький вскрик.
      – Отвечайте мне! – резко приказала Крэк.
      – В зале регистрации, в прошлом сентябре, – отвечала мисс Симмонс. Дрожь в ее теле усилилась.
      – Сейчас вы находитесь там, – говорила ей Крэк. – Вы видите Уистера. Что вы действительно думаете?
      Симмонс тихонько вскрикнула. Тело ее по мере наращивания в нем напряженности вибрировало сильней.
      – Отвечайте мне!
      – Он слишком красивый, – сказала Симмонс.
      Графиня убрала микрофон под мышку и снова забор мотала по-волтариански:
      – В точности как я и думала. Любовь с первого взгляда. – В микрофон же сказала, уже по-английски: – Еще что-нибудь?
      Ответом был приглушенный вопль:
      – Это ужасно – ужасно то, что он выбрал себе специальностью ядерную физику, и ему нужно было помешать.
      – Зачем?
      Казалось, мисс Симмонс испытывает мучения.
      – Никаких взрывов быть не должно! – закричала она и добавила тоном пониже: – Мой отец заведовал кафедрой психологии в Бруклинском университете. Он говорил, что взрывы являются подсознательными заменами половых (...) и девушка должна быть фригидной, фригидной, фригидной, чтобы обезопасить себя. – Теперь она вся напряглась. Чувствовалось, что тело стало жестким подобно мрамору.
      – Когда он это говорил? – спросила Крэк в микрофон.
      – Когда я засовывала хлопушки собачке в (...), и он меня застал за этим занятием.
      Графиня выронила микрофон и пробормотала по-волтариански: «Что за жуткая планета!» Потом посидела немного просто так, подняла микрофон и заговорила в него по-английски:
      – В действительности все было по-другому. Ваш папа сделал ошибку. Вы не получаете никакого удовольствия от истязания животных. Вы поили собачку молоком и ласкали ее. Вот что в действительности вы делали и что действительно произошло. Отец ваш полностью был не прав. Признайте это.
      Симмонс вдруг расслабилась и прошептала:
      – Я признаю это. О, я так рада узнать, как действительно все случилось. Тогда выходит, что мой отец ошибался во всем.
      – Правильно, – подтвердила графиня, жестоко разрушая одним махом то, что бедный трудяга-психолог – ее папаша – строил, не жалея живота своего, всю жизнь. Что за дьявол была эта Крэк – настоящим разрушителем, настоящим дьяволом Манко!
      Графиня ухватила микрофон покрепче. Видимо, она покончила с игрой в кошки-мышки и теперь намеревалась перейти к делу.
      – Теперь мы вернулись к тому моменту, когда вы впервые увидели Уистера, – проговорила она. – В действительности вы подумали, что не очень-то хороши для него. Ведь правильно?
      – Правильно, – подтвердила мисс Симмонс из-под шлема.
      – Теперь, – продолжала графиня, – вспомните то время, когда вы вели свой первый урок прошлой осенью по курсу «Восхищение природой». Вы одна, вы уходите из здания ООН. Вы не хотите, чтобы Уистер следовал за вами, потому что знаете, что вы для него недостаточно хороши. Вам очень грустно, верно?
      – Верно, – сказала Симмонс.
      Ага, вот и подошли к главному. Я уже знал наперед, что теперь Крэк заставит ее написать то, что пишут перед самоубийством. Ибо я именно так бы и поступил. Симмонс пришел конец!
      В дверь позвонили.
      Я шумно вздохнул с облегчением, радуясь за мисс Симмонс. Звонок ее спас, это Бульдог Графферти! Еще не все потеряно. Правда, он чуть-чуть рановато – трупа еще нет. Но Графферти сразу поймет, что к чему, лишь увидит мисс Симмонс в гипнотическом трансе. Он должен понять, что дело попахивает убийством.
      – Вы тут тихо полежите, – сказала Крэк в микрофон, – не обращая внимания на то, что услышите, пока я не приду назад.
      Она отложила микрофон, вышла из спальни и закрыла за собой дверь. Зайдя в гостиную, она стянула с рук перчатки, отбросила их в сторону и взбила волосы. Затем подошла и открыла входную дверь.
      Доктор Кацбрейн!
      В котелке и черном пальто. Он приподнял на лоб очки с очень толстыми линзами и вперился в Крэк.
      – Так-так! Лиззи Борден! – Он ощерился, как голодный волк, ввалился в квартиру и громко захлопнул дверь. Оказавшись внутри, он сразу же заявил: – Я только забежал, чтобы немного (...). Я всегда навещаю своих пациентов в период обострения – причем не у них, а у меня.
      – В самом деле? – сказала графиня, и в голосе ее звучало отвращение.
      Кацбрейн, снимая пальто, изрек:
      – Нет ничего лучше небольшого сеанса психотерапии, чтобы воспрянуть духом.
      – Вы живете с мисс Симмонс? – полюбопытствовала графиня.
      – О нет-нет. Я доктор Кацбрейн, ее психиатр в университетской больнице. Но я непредвзято отношусь к людям. Я делюсь с ними своими профессиональными навыками. Не думаю, что вы уже лежали в моем отделении, Борден, но вы красавица что надо, и потому уверен, что скоро вы попадете ко мне. Ложитесь-ка на тот диванчик, задерите юбку, и мы проведем предварительное профессиональное психиатрическое обследование. Если ощущение будет достаточно приятным, я немедленно приму вас в свое отделение. У вас под рубашкой, похоже, недурственные (...). Но им нужно пройти испытание на тот предмет, как они действуют на эрекцию (...).
      Волосы у меня встали дыбом. Графиня Крэк прикончила трех мужчин только за то, что рукою к ней потянулись в сексуальной игривости. Из этого же придурка она сделает отбивную! И тут я весело рассмеялся: у Графферти будет мертвец, настоящий!
      Графиня Крэк засунула руку в пластиковую продуктовую сумку. Я знал зачем – за неким смертоносным оружием. Оказалось, это рулон чего-то черного. Она оторвала от него один из кусков, разделенных перфорационной строчкой.
      Доктор все еще протягивал руку. Она сунула в нее этот черный квадратик и приказала ледяным тоном:
      – Держите.
      Он взял его и стал рассматривать.
      Графиня запустила руку в свою черную сумку, где лежал небольшой генератор постоянного тока, и включила его.
      Доктор Кацбрейн распрямился и как бы окаменел. С лица исчезло всяческое выражение. Он стоял, прикованный к месту, словно нелепая статуя!
      О мои боги! Это же была одна из штуковин компании «Глаза и Уши Волтара», украденных ею из нашей больницы в Афьоне! Я помнил это устройство с дистанционным управлением. Когда на кого-то накладывали одну из этих черных нашлепок и запускали крошечное динамо, человек немедленно окаменевал, отключалась его психическая деятельность и он оставался в таком состоянии, пока генератор работал. Когда же его выключали, человек снова обретал способность двигаться, не ведая, что с ним случилось. Судя по бегло просмотренным мною руководствам, их применяли для получения фотографий в условиях малой освещенности. Крэк же использовала это устройство для обездвиживания доктора Кацбрейна.
      Возможно, она прикончит его попозже. У Графферти был еще шанс заполучить труп, столь необходимый для эффектных заголовков газет, а также для моих планов окончательного уничтожения графини Крэк.
      Однако, даже если Графферти придет рановато, имеется вполне достаточно вещественных улик, чтобы погубить ее: главный психиатр Нью-Йорка, замерший посреди гостиной наподобие статуи, словно в приступе кататонии, и загипнотизированная, страшно трогательная жертва в задней комнате. Как бы карты ни выпали, графиню везде ждал проигрыш! Нью-Йорк вверг бы ее в ад, а уж что говорить о Волтаре с его наказанием за нарушение Кодекса.
      Графиня Крэк убедилась, что доктор Кацбрейн остается недвижным, и вернулась к мисс Симмонс, чтобы прикончить ее, совершенно не подозревая, что полиция с воем сирен уже мчится к их дому. Я-то знал, что вовремя ей оттуда ни за что не выбраться.

Глава 5

      Графиня Крэк закрыла за собой дверь спальни. Мисс Симмонс лежала, распластавшись на постели. Обнажились ее груди, живот и бедра. Графиня запахнула на ней халат. Я не мог понять, почему она это делает: сам я полагал, что нагота учительницы действует довольно возбуждающе.
      Крэк уселась в кресло и снова взяла микрофон.
      – Первое занятие «Восхищение природой» прошлой осенью закончено. Вы покинули ООН и теперь входите в Ван-Кортлэнд-парк. Где вы находитесь?
      – Вхожу в Ван-Кортлэнд-парк, – повторила Симмонс голосом, сильно приглушенным гипношлемом. Я заметил, что тело ее напряглось.
      – Вы видите, что за вами идет Уистер. Вы знаете, что недостаточно хороши для него. Вы упрашиваете его уйти.
      Из-под шлема: «Пожалуйста, Уистер, уходите».
      – Отлично. Ну вот он и ушел. Вы идете дальше, углубляетесь в парк. Видите восьмерых мужчин, которые идут за вами. Оглянитесь на них. Что вы видите?
      Тело мисс Симмонс напряглось сильнее и стало подергиваться.
      – Я вижу восьмерых мужчин, идущих за мной.
      – Вы ищете уединенное местечко. Находите таковое. Как оно выглядит?
      Симмонс напряглась еще больше, но отвечала:
      – Глубокая лощина, высокие склоны вокруг. С холма сбегает тропинка. Зеленая травка, ручеек.
      – Отлично, – продолжала графиня. – Один из мужчин ближе к вам, чем остальные. Что вам действительно хочется, чтобы он сделал?
      – Как это сказано у Крафта-Эбинга.
      – Что это такое – Крафт-Эбинг? – озадаченно спросила графиня.
      – Это книги аналогичные «Сексуальной психопатии». Типа сочинений Хавлока Эллиса или Зигмунда Фрейда. Когда-то мой отец читал их мне каждый вечер, когда я ложилась спать. Как психолог он говорил, что отвратительные детские сказки полны фаллических символов. Подобных засовыванию пальца в пирог. И он говорил, что его дочь должна читать о тех же самых вещах, которым теперь обучают в детских садах, потому что психология является лучшим депрессантом половой потенции у детей, так как вдалбливает им то, чего они не должны делать. Он это делал для того, чтобы помочь развиться моей естественной фригидности с тем, чтобы я могла быть нормальной, подобно другим моим одноклассникам.
      Графиня сунула микрофон себе под мышку и пробормотала по-волтариански: «Святые небеса!» Потом поднесла микрофон к губам и спросила по-английски:
      – Так что же вам хотелось, чтобы сделал тот человек, который оказался к вам ближе других?
      – Как у Крафта-Эбинга. Свалить меня в грязь и... бу-бу-бу... бу-бу-бу... бу-бу-бу... точно как у Кра... м-м-м! О да. О Боже мой, да! – Слова от стесненности дыхания выговаривались мисс Симмонс все труднее, дышала она учащенно и тяжело. – Давай же... бу-бу-бу, бу-бу-бу... Клади... бу-бу-бу... бу-бу-бу. Ах!
      Графиня Крэк глядела на нее, не отрываясь. Она прикрыла рукой микрофон и сказала по-волтариански: «Да, теперь ее не остановить». По-английски же она проговорила в микрофон:
      – Вот именно это и происходит. Вы можете это видеть, ощущать, вы находитесь непосредственно там. Продолжайте.
      Мисс Симмонс напряглась еще сильнее, затем в нетерпении еще больше распахнула халат и оказалась совсем обнаженной. Она широко раскинула руки и ноги и выгнула спину. «Ах, ах... грязь... такая чудесная... такая грязная... ах... Еще!... Еще!» Спина ее выгнулась наподобие лука. Заплясала висящая на вешалке одежда. «Бу-бу-бу... бу-бу-бу...» – тяжело выдыхала мисс Симмонс.
      – Ну и дела, – проговорила испуганная графиня.
      Одежда от неистового крика мисс Симмонс слетела с вешалки.
      Графиня Крэк смотрела на нее, ошарашенная.
      Теперь мисс Симмонс лежала в изнеможении, и из уголка рта у нее высовывался язык.
      Графиня поднесла микрофон к губам, но ничего не успела сказать. Ее опередила мисс Симмонс, прокричав: «Теперь ты!» Ноги ее взлетели вверх и резко забились в воздухе. «Бу-бу-бу... бу-бу-бу... бу-бу-бу...»
      Предметы косметики на столике стали вздрагивать и подпрыгивать.
      – Боги небесные! – изумленно проговорила графиня.
      – Вот! – кричала мисс Симмонс. – Вот! Вот! Вот!
      От пронзительных воплей мисс Симмонс косметические принадлежности посыпались на пол. Через минуту мисс Симмонс лежала с вывалившимся изо рта языком и тяжело дышала.
      Графиня снова подняла микрофон, желая говорить, но опять упустила свой шанс.
      – Оба, оба, оба! – кричала теперь мисс Симмонс. – Оба... бу-бу-бу... бу-бу-бу... Должны!
      Мисс Симмонс сидела на постели и пружинисто раскачивалась на ней – вверх, вниз.
      Графиня Крэк, весьма озадаченная, наблюдала за ней.
      На потолке стал подрагивать и отваливаться кусок штукатурки.
      – Ой-я-а-а! – вопила мисс Симмонс.
      Пронзительный крик разнесся по комнате, и штукатурка с грохотом обвалилась на пол.
      Мисс Симмонс снова лежала, свесив набок язык. Графиня еще раз попробовала воспользоваться микрофоном и заговорила:
      – Мисс Симмонс, мне кажется...
      Но мисс Симмонс резко перевернулась, встала на четвереньки и закричала:
      – О нет! Не делай этого! А-а-ах!
      Торшер возле кресла графини пустился в пляс. Крэк испуганно протянула руку, чтобы удержать его, но лампа стала раскачиваться еще сильнее.
      – Еще! Еще! Еще! – выкрикивала мисс Симмонс.
      Когда она издала очередной пронзительный вопль, дверца стенного шкафа с треском захлопнулась.
      И снова Симмонс лежала обессиленная, с вывалившимся изо рта языком и бурно дышала.
      Видно, графиня Крэк почувствовала облегчение. Собранно, по-деловому она снова поднесла микрофон ко рту, но мисс Симмонс не дала ей говорить.
      – Теперь трое! – заорала мисс Симмонс и стала раздирать ногтями подушку. Затем засунула ее под себя, перевернулась, схватила ее в руки. – Бу-бу-бу... бу-бу-бу... бу-бу-бу! —бормотала она.