Волшебные камни Курага

      Бородатый шемит на миг задумался и, пожав плечами, сказал:
      - Воля ваша.
      Столь быстрое согласие насторожило киммерийца. Он подал знак Илльяне, чтобы та не спешила покидать седло. Ворота были открыты, и отступление пока все еще было возможным.
      Он спешился и повел своего жеребца под уздцы. Однако не успел он сделать и пары шагов, как на рукоять его меча легла чья-то рука.
      Конан выпустил из рук поводья и резко обернулся, одновременно схватив дерзкого вора за руку. Не раздумывая ни минуты, он изо всех сил ударил безбородого наглеца по лицу, отчего тот взмыл в воздух и пролетел добрую дюжину шагов.
      - Не зарься на чужое, мой юный друг, иначе тебе сломают не только челюсть.
      Только тут киммериец заметил, что Бородатый и его спутники с интересом наблюдают за ним. Он уже хотел выхватить меч из ножен, но Бородатый неожиданно засмеялся.
      - Ты, я смотрю, малый не промах. Думаю, Ахмаю будет о чем поговорить с тобой.
      - Надеюсь, впредь твои люди будут вести себя поучтивее, - буркнул Конан, помогая Илльяне сойти с коня.
      Главная зала замка была хорошо освещена - на стенах горело несколько десятков факелов, несколько ламп стояло и на огромном столе, за которым сидел сам владыка Ахмай.
      - Ты должен был прийти ко мне сразу после того, как твой прежний хозяин умер. За это время ты дослужился бы до капитана.
      - Я должен был отвести вдову хозяина и ее сестру к их родне, ответил Конан. - Иначе я нарушил бы слово.
      - Все понятно. Вы, киммерийцы, - люди слова, это я знаю.
      У Конана по спине пробежал холодок. Ахмаю откуда-то была ведома его национальность.
      - Неужели, назвав тебя киммерийцем, я ошибся? - лукаво улыбнувшись, спросил владыка. - Или ты стыдишься этого?
      - Я смотрю, вы знаете меня лучше меня самого.
      - Можешь в этом не сомневаться. Кого-кого, а киммерийцев я признаю сразу, пусть в наших краях они и редкость.
      - Наши люди предпочитают жить там же, где и родились, - мрачно усмехнувшись, ответил Конан.
      - Оставим это. Коль скоро ты пришел ко мне, значит, служба твоя прежнему господину закончилась, - так? Можешь считать, что я принял тебя к себе. Тебя и твоего товарища. Что до Дессы, которую ты пытался разыскать, то ты сейчас увидишь ее.
      Застучали барабаны, и в зале появилась танцующая рабыня, одетая в короткую юбку, сшитую из алого шелка. На нагой груди танцовщицы, на запястьях ее и лодыжках поблескивали серебряные украшения и колокольцы. Ее смуглая намащенная кожа мерцала матовым светом.
      Вне всяких сомнений, Конану доводилось встречать и куда более интересных женщин, однако, едва завидев Дессу, он забыл и думать о них.
      Рабыня закружила вокруг стола. Владыка ее, всесильный Ахмай, не вставая с места, сорвал с нее одежды и взмахнул ими над головой.
      Мужчины одобрительно загудели. Десса усмехнулась и, сделав сальто, вскочила прямо на стол, так что блюдо Конана оказалось у нее между ног. Сделав шаг вперед рабыня упала в объятия киммерийца.
      Пышная надушенная грудь Дессы легла ему на лицо. Он скосил глаза и увидел Илльяну, смотревшую на него едва ли не с ненавистью. Испытывать ее терпение киммерийцу не хотелось и он слегка отстранился назад. Десса сделала еще одно сальто - на этот раз назад - и опустилась на лежавшую у стола кипу ярких заморских ковров. Она сделала стойку на руках и, подав рукой команду барабанщику, вновь забилась в чувственном ритме.
      Конан почувствовал себя оказавшимся меж двух огней.
      И тут Илльяна не выдержала. Бросив свое блюдо на пол, она вскочила на ноги, что-то прокричала и поспешила к выходу из залы. Стражи были слишком увлечены Дессой, чтобы обращать внимание на гостей, - она прошла мимо них и скрылась за дверью.
      - Что это значит? - с деланным равнодушием спросил Ахмай, взявшись при этом за рукоять своего клинка. - Твой спутник юн настолько, что не может совладать с желаньями своего тела? Или, быть может, ему непривычен вид обнаженного женского тела?
      - Надо было ему Палоса показать! - закричал один из стражей.
      Дюжий воин, который скорее всего и был только что упомянутым Палосом, гневно заревел:
      - Заткнись, сморчок! Иначе ты мать родную...
      - Молчать - неожиданно громко рявкнул Ахмай, не сводивший глаз с Конана.
      - Вы зря волнуетесь, - пробормотал киммериец. - Такие припадки случаются с ним не чаще раза в год. Если бы у вас нашлись снадобья...
      - С подобными припадками мы справляемся и без снадобий, - мрачно усмехнулся Ахмай. - Если нам будет нужно, мы и горбатого прямо поставим!
      - Я полагаю, до этого не дойдет. - Киммериец изобразил на лице нечто, отдаленно напоминающее улыбку.
      "Разрази ее Эрлик! Что это она надумала? Может быть, она рехнулась от страха?"
      - Я тоже надеюсь на это, - кивнул Ахмай. - Ругаться в присутствии такой женщины нельзя. Ты только посмотри на нее, приятель!
      Посмотреть было на что. Конан никак не мог взять в толк того, зачем же она могла понадобиться Масуфу, - кем ее невозможно было представить, так это супругой добропорядочного туранца или любящей матерью.
      Впрочем, об этом следовало думать самому Масуфу. С Конана было достаточно и Илльяны. И куда только та могла запропаститься? Спасало положение лишь то, что рабыня продолжала танцевать. Попробуй Ахмай послать своих воинов на поиски пропавшего гостя, и те наверняка устроили бы в ответ на это бунт. И они были бы правы: на всем белом свете не было танцовщицы, равной Дессе...
      Движения рабыни с каждой минутой становились все медленнее и медленнее; чувствовалось, что она начинает уставать. Она сделала наконец последнее сальто, и в тот же миг двери залы распахнулись вновь. В них стояла Илльяна.
      Она выглядела так же, как и в тот раз, когда киммериец впервые увидел ее, и потому Конан, в отличие от всех прочих присутствующих в, зале людей, особенно не поразился увиденному. Сразила его вовсе не диковинная эта метаморфоза, но нечто куда более опасное - от волшебницы исходила такая волна чувственности, что совладать с собой в ее присутствии не смог бы и евнух. Илльяна была почти нага - узкая набедренная повязка да серебряный обод на голове были единственным ее одеянием. Конан ошарашенно посмотрел на ее прекрасное тело и зажмурился, словно не веря собственным глазам.
      - Ну ты и плут! - ахнул Ахмай. Немного помолчав, он добавил: - Так вот с чем ты путешествуешь!
      - Не с чем, а с кем, мой господин, - широко улыбнувшись, ответил Конан. - Она не призрак - ее можно потрогать...
      - Волшебства в ней столько, что она кажется сказкой... Но скажи мне, плут, почему ты решил _с_к_р_ы_т_ь_ ее от меня?
      - Я не настолько глуп, чтобы хвалиться своими сокровищами перед разбойниками.
      - Называя ее сокровищем, ты оскорбляешь ее, варвар. Она слишком хороша для этого. - Ахмай говорил с трудом; казалось, что-то застряло у него в глотке. Он плеснул вина себе в кубок и вновь устремил взор на Илльяну.
      Та взмахнула руками и закружила по зале в диковинном танце. Тягаться с Дессой в акробатических па она не собиралась - танец ее, поражал не обилием трюков, но удивительной гибкостью танцовщицы и грациозностью ее уверенных движений.
      Конан стал искать взглядом Дессу. Та стояла недвижно, опершись плечом о дверной косяк. На Илльяну она смотрела так, как смотрит на учителя посрамленный ученик.
      Илльяна тем временем подхватила с пола один из легких ковриков и завернулась в него, вызвав тем массу восторгов. Она встряхнула головой, и легкая вуаль, покрывавшая ее золотистые косы, заскользила через залу, словно несомая ветром. Лишь Конан понимал, что подобное движение может быть вызвано только магическими заклинаниями, остальным же, казалось, сие было невдомек. К вуали бросилась добрая дюжина воинов, в одно мгновение разодравших ее на лоскуты.
      В тот же миг с головы Илльяны упал и обруч. Мелодично позванивая, он покатился через всю залу и наконец закружился у ног Ахмая. Тот подхватил его резким, едва уловимым движением, не отрывая при этом взгляда от прекрасной незнакомки.
      И тут в зале установилась полная тишина. Илльяна сбросила с себя коврик, а вместе с ним с прекрасного тела ее слетела и набедренная повязка.
      - Киммериец, друг мой! - вскричал Ахмай. - Я предлагаю тебе и твоему спутнику остаться в моем дворце. Ты можешь просить у меня все, что угодно. Торговаться с тобою я не стану. У меня же будет лишь одно пожелание. Я должен провести с этой женщиной одну-единственную ночь. После этого я оставлю ее в покое и даже стану первейшим ее защитником. Если кто-нибудь из этих скотов посмотрит на нее так, что...
      Конан расхохотался:
      - Уж не обезумели ли вы, мой господин? Ваши люди не смогут не смотреть на нее. Если же они не будут делать этого, то подруга моя расстроится так, что последствия этого для меня будут еще более огорчительными. Не следует говорить о несбыточном, мой господин, - лучше предложите мне что-нибудь иное, пусть даже оно и не будет казаться столь же благородным.
      Илльяна лежала на ковре, извиваясь по-змеиному. Ахмай вздохнул и, прищурившись, посмотрел в глаза киммерийцу.
      - Я уступлю тебе Дессу.
      Конан на миг задумался, но тут же согласно кивнул головой. Ахмай заулыбался и, хлопнув в ладоши, приказал рабыне подойти поближе. Та гордо пересекла залу, пытаясь держать себя так, словно, кроме нее, в зале женщин не было.
      - Сегодняшнюю ночь ты проведешь с моим новым другом, - сказал Ахмай. - Думаю, ты придешься ему по вкусу, да и он, судя по всему, тебе понравится.
      - Как прикажете, мой господин. - Десса улыбнулась, заметив, что Конан, в отличие от хозяина замка, смотрит только на нее. - Ваш приказ для меня - закон.
      Она перескочила на другую сторону стола и уселась на колени киммерийцу. Того раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, теперь он мог выкрасть Дессу, с другой - он не имел ни малейшего понятия о том, как же собиралась выходить из этой ситуации его хитроумная спутница.
      Он заметил у себя под ногами набедренную повязку Илльяны и машинально поднял ее с пола. Пальцы его руки внезапно стало покалывать. Он уже хотел было отбросить тряпицу в сторону, но тут в сознании его прозвучало бесплотное: "УСПОКОЙСЯ, КОНАН! ЧАРЫ МОИ ВЕЛИКИ, И ПОТОМУ АХМАЙ НЕ ЗАМЕТИТ НИКАКОГО ПОДВОХА. ОН БУДЕТ УВЕРЕН В ТОМ, ЧТО ЭТУ НОЧЬ Я ПРОВЕЛА С НИМ. ТЕПЕРЬ ТЕБЕ И ДЕССЕ СЛЕДУЕТ УЙТИ. Я ДОГОНЮ ВАС."
      Голос смолк так же внезапно, как и зазвучал. Конан скомкал в руке набедренную повязку Илльяны и сунул ее за пазуху. Десса, заметив это, обронила:
      - Со мною ты ее в два счета забудешь. Тряпку же эту ты выбросишь за дверь.
      Конан довольно ухмыльнулся. Начало ночи обещало быть интересным, об остальном же он пока не думал.
      9
      Свернувшаяся калачиком Десса мирно спала, положив свою головку на могучее плечо киммерийца. Он с удовольствием заснул бы и сам, но этого делать в его положении как раз и не стоило - в несколькими шагах от него, за соседней дверью, находился человек, который в любую минуту мог стать его, Конана, врагом, человек, который этим врагом был и на деле.
      Тихо постучали. Конан схватил меч, беззвучно, словно кошка, подобрался к двери и, отодвинув задвижку, распахнул ударом ноги.
      Перед ним стояла Илльяна, вновь одетая в мужское платье. Она была крайне бледна, под глазами ее виднелись глубокие круги.
      Она вошла в комнату и тут же прикрыла за собой дверь. Конан предложил ей вина, однако на предложение это волшебница ответила решительным отказом:
      - Нет, нет. Все это пустяки, просто я захотела спать. Что до Ахмая, то ой действительно спит, при этом ему снится, что он спит со мной. Можешь себе представить, что он при этом видит и испытывает.
      - Откуда же девственной волшебнице ведомо то, что происходит между мужчиной и женщиной?
      Илльяна вздрогнула, но тут же взяла себя в руки и, стараясь не смотреть на Конана, пробормотала:
      - Мне пришлось поинтересоваться этим. Большего я тебе не скажу.
      Конан счел за лучшее промолчать. Он самолично опорожнил кубок с вином, набросил на себя одежды и принялся расталкивать Дессу.
      Со стены послышался крик стража:
      - Пятый час! Порядок полный!
      Стража никто не услышал - вся Крепость была объята сном.
      Конан подошел к двери, ведшей во двор, и тут же обнаружил, что она заперта. Илльяна отстранила его и протянула к двери руку, в которой поблескивал Камень Курага.
      Киммериец покачал головой. Он мог справиться с любым замком и сам, причем для этого ему не пришлось бы прибегать к особым ухищрениям: воровскому делу его обучили люди из Заморы, для которых не составляло никакого труда открыть любой, сколь угодно хитроумный замок.
      Двор казался совершенно безжизненным, лишь огонь жаровни, стоявшей за воротами стойла, указывал на то, что люди здесь все-таки есть. Киммериец нахмурился. Им надлежало идти именно к стойлу, которое, судя по всему, было единственным охраняемым местом во всей Крепости.
      Холодный ночной воздух вывел Дессу из полусонного состояния. Она завертела головкой, пытаясь понять, куда же они направляются.
      - Куда вы меня ведете? К Ахмаю нужно идти другой...
      - С чего ты взяла, что мы идем к нему? - усмехнулся Конан. - Мы ведем тебя к твоему суженому, Масуфу. Он тебя ждет не дождется.
      - К Масуфу? А я-то думала, что его давно нет в живых!
      - Неужели ты не получала его посланий? - удивилась Илльяна. - Он ведь посылал их не раз.
      - Какие-то письма я действительно получала. Но разве можно верить письмам?
      - Им-то люди как раз и склонны верится деточка, - прошептал Конан и подошел поближе к рабыне, заметив, что та готова закричать в любую минуту. Едва Десса набрала в легкие побольше воздуха, он заключил ее в объятья, зажав ей рот своей огромной ладонью.
      Илльяна приблизилась к рабыне и возложила руку ей на голову. Конан почувствовал сильное головокружение и едва не выронил из рук внезапно обмякшее тело Дессы.
      - Что ты сделала? - прохрипел он, изумленно глядя на светящийся призрачным светом Камень Курага.
      - Я ее просто-напросто усыпила.
      - Так быстро?
      - У нее слабая воля, и потому особого сопротивления она оказать не могла. Будь на ее месте ты, мне пришлось бы потрудиться.
      - Ох и не нравится мне все это...
      - Конан, неужели мое волшебство пугает тебя и поныне? Как мне доказать тебе, что оно не несет с собой зла?
      Киммериец мрачно усмехнулся:
      - Я не поверил бы в это, даже стань я благодаря твоей магии королем Аквилонии. Так что не трать время понапрасну. К тому же злой я считаю совсем не тебя, но лишь твою магию и все, с нею связанное.
      Илльяна улыбнулась.
      - Хорошенький комплимент, ничего не скажешь.
      Раскаленная жаровня стояла у выхода из конюшни. Конан вошел вовнутрь однако стражей так и не увидел. Илльяна отправилась за жеребцами, он же осторожно опустил тело Дессы на сено и вынул из ножен меч.
      Прошло несколько минут, однако волшебница все не возвращалась. И тут из глубины стойла послышались какие-то звуки. В следующий миг он увидел пошатывающихся стражей, ведших под руки хмельную полураздетую, хихикающую женщину.
      - Привет, киммериец, - сказал один из воинов. - Хочешь немного поразвлечься?
      - Вы бы лучше мне вина предложили, - буркнул в ответ киммериец.
      - Запросто, - ответил ему второй страж. - Фаруш, если мне не изменяет память, последним пил ты. Верно? Стало быть, идти за кувшином придется именно тебе.
      - И не подумаю, - мрачно пробасил первый. - Хочешь, иди туда сам.
      - Чтобы я оставил тебя наедине с Хирой? Ты что, за идиота меня держишь?
      Не успел Фаруш ответить своему сотоварищу, как из глубины стойла показалась Илльяна, ведшая за собою жеребцов.
      - Смотрите, кто к нам пожаловал! Может, станцуешь для нас, милочка?
      - К сожалению, я занята, - ответила Илльяна. - Надеюсь, вы не обидитесь на меня за это.
      За видимым спокойствием, с которым она произнесла эти слова, Конан почувствовал крайний испуг.
      - Нет, моя хорошая. Ты уж нас зря не обижай, - отозвался воин, взявшись за рукоять своего кинжала.
      - Я вновь должна ответить вам отказом. Я слишком утомлена, чтобы танцевать вновь.
      - Ну что ж, - осклабившись прохрипел воин, - тогда мы станцуем лежа. Есть такой танец. Называется он...
      Договорить воин уже не сумел, так же как он не сумел и вынуть из ножен свой клинок. Киммериец ударил его в челюсть с такой силой, что он отлетел к воротам, ударился головой о перекладину и повалился на богато унавоженную землю бездыханной массой.
      Фаруш мгновенно протрезвел и, выхватив кинжал из ножен, бесстрашно пошел на неприятеля, явно превосходившего его силой.
      "Как это Ахмаю удалось воспитать таких воинов?" - изумился Конан.
      В этот миг девица, успевшая привести свое платье в порядок, пронзительно завизжала. Заставить ее замолчать можно было только лишив ее жизни, что было не в правилах по-своему галантного киммерийца. Девица вновь закричала что было сил:
      - На помощь! На помощь! В конюшне воры! В конюшне воры! На помощь!
      Она бросилась наутек. Фаруш, заметивший смятенье неприятеля, поспешил последовать ее примеру.
      Конан повернулся к Илльяне.
      - Теперь можешь и поколдовать.
      Илльяна нахмурилась.
      - Если ты думаешь, что у наших лошадок вырастут крылья, то ты ошибаешься.
      - Разрази тебя гром, женщина! Сейчас не время шутить!
      - Что верно, то верно. Если ты сможешь задержать неприятеля хотя бы на пару минут, я попробую что-нибудь придумать.
      Конан перевел взгляд на ворота, которыми запиралось стойло. Разбить их возможно было разве что тараном. Уже не раздумывая, он бросился к ним. Едва он затворил тяжелые дубовые створки и задвинул широкие железные затворы, как со двора послышались крики и отборная ругань.
      Темную конюшню стал заливать неяркий изумрудный свет. Конан обернулся и посмотрел на засиявший неожиданно ярко Камень Курага, прикрепленный к браслету, надетому на запястье Илльяны. Последняя вела себя крайне странно - она снимала с себя тунику.
      - О боги, чем же я вас так прогневал! - возопил киммериец.
      Илльяна улыбнулась, блеснув зубами:
      - Неужели ты не знаешь о том, что колдовать нагишом куда удобнее?
      - А ведь верно! Любая нагая женщина под стать колдунье!
      - Скоро я и тебя волшебству научу, киммериец.
      Шум и крики за стеной не смолкали ни на минуту. Илльяна уже сбросила с себя все одежды. На одной ее руке горел Камень Курага, на другую был надет резной браслет из слоновой кости. В призрачном изумрудном свете она казалась атлантийской богиней, поднявшейся со дна морского для того, чтобы отомстить тем, кто был повинен в гибели ее народа.
      Конан взял в руки кинжал и поспешил к крайним стойлами разрезая на ходу ремни, которыми кони были привязаны к столбам. Освободив так всю конницу Ахмая, он подбежал к Илльяне, стоявшей возле своего жеребца.
      - Больше нам здесь делать нечего.
      Киммериец положил Дессу поперек седла и взобрался в седло сам. Илльяна подняла руку с Камнем и забормотала:
      - Хаос, Хаос, проклятый трижды, заклятьем тройным тебя, о Хаос...
      Далее следовало нечто крайне невразумительное и в то же время велеречивое. Конан негромко чертыхнулся и покачал головой.
      Невесть откуда налетевший ветер закружил по конюшне, вздымая в воздух кипы соломы, разбросанные по земле. Жаровня внезапно опрокинулась набок, и из нее высыпалось несколько раскаленных угольков, тут же воспламенивших своим жаром разметанную вокруг солому. Пламя мгновенно окрепло и с ревом набросилось на стены конюшни, пытаясь достать своими жаркими языками до перекрытия.
      Илльяна сжала руку с Камнем в кулак и выбросила ее вперед отчего ворота с треском распахнулись, словно сокрушенные тяжелым тараном.
      - Хайа-а-а-а! - заорал Конан и, пришпорив своего жеребца, направил его прямо на воинов Ахмая.
      Животное, явно не привыкшее к подобным передрягам, сделало пару скачков вперед и, возмущенно заржав, перешло на шаг. Конану, несмотря на это, так и не пришлось сразиться с неприятелем, - вид Илльяны сразил наповал тех немногих воинов, что были исполнены решимости сойтись с ним в бою. Нагая, сияющая изумрудным светом волшебница, восседающая на спине огромного храпящего скакуна, выглядела, мягко говоря, жутковато.
      Илльяна сделала три круга по двору, после чего в нем не осталось ни души, и забормотала новое заклинание.
      Камень Курага засиял ярче прежнего и испустил тонкий ослепительный луч, тут же обративший в ничто железные петли и запоры крепостных ворот. Не прошло и минуты, как врата с грохотом рухнули наземь, подняв тучи пыли. Ни Конан, ни Илльяна не хотели испытывать судьбу понапрасну, к тому времени, когда пыль осела, они были уже далеко.
      Проехав примерно половину пути до того места, где их ожидали Раина и Масуф, путники решили сделать небольшой привал. Конан остановил коня и, приложив ладонь к уху, прислушался. Судя по всему, преследовать их никто
      - Если им и удастся спасти своих коней, - бросила Илльяна, - они вряд ли смогут успокоить их.
      - Неужели вы думаете, что они не станут искать меня? - тут же возмутилась Десса.
      - Во-первых, милочка, у них нет коней. Во-вторых, их предводитель спит таким крепким сном, что его теперь и гром не разбудит! Не забывай, что мы имеем дело не с волшебниками, а с самым обычными людьми, усмехнулся Конан.
      - Она-то уж точно волшебница! - прошептала Десса, взглянув на Илльяну. - Что до тебя, то ты обычный солдафон, это по тебе сразу видно.
      С минуту помолчав, она спросила:
      - Для чего вы увезли меня из Крепости?
      - Разве ты забыла? Мы хотим вернуть тебя твоему суженому. Тебя - ему, а тебе - его. Ты понимаешь?
      Илльяна достала из подсумка свою одежду и стала неспешно облачаться в нее. - Все это время она скакала совершенно нагой, ни разу даже не пожаловавшись на ночную прохладу, от которой озяб и привычный ко всему Конан.
      Десса была куда капризное.. Взяв у Илльяны платье, предназначенное для нее, она с минуту помедлила и затем бросила его наземь с таким отвращением, словно держала в руках клубок змей.
      - Я не хочу надевать _е_е_ платье! Оно заколдованное!
      - Тогда надень мое! - вновь усмехнулся Конан и бросил рабыне одну из своих туник.
      - Спасибо и на том, - фыркнула Десса. - Одного не пойму - с чего вы взяли, что я останусь с вами?
      Конан и Илльяна встретились взглядами. К волшебнице дар речи вернулся раньше.
      - Десса, Масуф любит тебя. Он сам говорил мне об этом, - негромко сказала она.
      - Мало ли что он говорит! Он любит только золото - золото и деньги! Именно по этой причине он и стал рабом. С Ахмаем мне было куда лучше, чем с этим скрягой. Я бы согласилась и в "Трех Грошах" работать, лишь бы к нему не возвращаться!
      Рабыня повернулась к Конану:
      - Капитан, может быть, вы сможете предложить мне и какую-никакую обувь? Дорожка-то мне предстоит, сами понимаете, какая неблизкая...
      - Кром! - вырвалось у Конана. Он умудрился взять себя в руки и уже спокойно добавил: - Десса, мы должны вернуть тебя Масуфу. Мы у него в долгу. Боги же ох как не любят неоплаченных долгов.
      Десса открыла было рот, но, увидев выражение глаз киммерийца, решила промолчать.
      - Если ты считаешь, что в Крепости тебе устроят торжественный прием, то ты здорово заблуждаешься, - продолжил Конан. - Они станут подозревать тебя во всех смертных грехах и отправят тебя куда-нибудь на кухню... Помимо прочего, я сделаю все возможное для того, чтобы ты туда уже не вернулась. Ты слышишь меня, Десса?
      Он снял с седел фляги и отправился на поиски родника.
      10
      Они выехали в то время суток, которое иранистанцы почему-то считают утром, хотя иные люди скорее склонны считать ночью, ибо тьма в этот час стоит еще такая, что хоть глаз выколи.
      Конан и Раина решили не перетруждать зря своих жеребцов и повели их в поводу. Для Дессы и Масуфа заранее была приготовлена пара жеребцов, и потому каждый из путников скакал в своем седле. Ни раба, ни рабыню нельзя было назвать опытными наездниками, и это сильно сказывалось на скорости их передвижения. В случае опасности Конан и Раина приняли бы своих новых спутников в свои седла, ибо в противном случае те были бы изловлены неприятелем в два счета.
      К счастью, пока их никто не преследовал, что, впрочем, казалось крайне подозрительным обстоятельством пусть они и избегали все это время не только торных путей, но и горных тропок. За время пути они встречали людей лишь дважды: в первый раз это был пастух, во второй - отшельник.
      - Горцы - люди молчаливые, - негромко сказал Конан. - Золото и пытки могут развязать язык кому угодно, но вот время на это уходит разное. Пытать их Ахмай скорее всего не станет, ведь Крепость его в конце концов стоит именно на их землях. Верно!
      - Нас видят не только пастухи, - отозвалась Илльяна. - Нас видят и их овцы.
      - Насколько я понимаю, и овцы, и козы умеют держать язык за зубами, улыбнулся Конан. Утро стояло прекрасное, и настроение у него было лучше некуда, тем более что вчерашняя стычка закончилась полным посрамлением противника.
      - Можно заставить говорить и немого, - настаивала на своем Илльяна.
      - Интересно, каким же это образом? - рассмеялся киммериец. Представляю, как Ахмай будет разговаривать с овцами! "Если вы будете молчать, я изжарю вас себе на ужин!" А они ему в ответ "мэ" да "бэ", "бэ" да "мэ"!
      - Это делается иначе.
      - Неужели есть и такие заклинания?
      - Разумеется. Говорить баран не станет, но увидеть то же, что видел и он, совсем не сложно.
      - И ты думаешь, Ахмаю ведомы такие заклинания?
      Погожее утро тут же стало казаться Конану по-киммерийски холодным.
      - Ни он сам, ни его слуги заклинаний не знают. Но ему это и не нужно. Похоже на то, что Ахмай знаком с Эремиусом, тому же ведомы все заклинания без изъятья. Как ты помнишь именно Эремиус владеет вторым Камнем Курага. Я познакомилась с ним десять лет тому назад и за время знакомства успела понять, что он знает и умеет куда больше моего.
      Волшебница изобразила на лине некое подобие улыбки.
      - Утешает меня лишь то, что он не знает об этом. К тому же за эти десять лет я смогла кое-чему научиться.
      Улыбка Илльяны стала пошире.
      - Конан, я смотрю, ты начинаешь всерьез интересоваться магией. Как же прикажешь тебя понимать - ведь совсем недавно ты говорил мне о том, что боишься и думать о ней?
      - Магия магии рознь. То, что я видел вчера меня не только не пугает, но скорее привлекает. Впрочем, может быть, ты устроила весь этот маскарад только для того, чтобы показаться предо мной в столь импозантном виде...
      Илльяна густо покраснела и тут же отъехала к Дессе и Масуфу. Конан пришпорил своего коня и нагнал Раину, бормоча что-то о бесноватых женщинах, которые при всем своем целомудрии никак не могут считаться подлинно целомудренными.
      - Ну у тебя и шутки! - прошипела Раина.
      - Что-то я тебя не понимаю. Неужели я мог оскорбить ее?
      - Говорить о чужих тайнах я не привыкла. Придет время, и Илльяна сама расскажет тебе обо всем. Пока же тебе следует помалкивать.
      - Но ведь при этом я становлюсь похож на слепца, - я не понимаю ни того, с кем мне предстоит сражаться, ни того, почему я должен относиться к этому человеку как к врагу...
      - Не стану спорить с тобой. Но я назвала бы тебя не слепцом, а скорее одноглазым.
      - Будь по-твоему. Но ведь у противника моего целы оба глаза, верно? Неужели мастер Барафрас не смог научить тебя и самым простым вещам? Тебе придется вернуться на родное боссонское болото и потребовать со своего наставника плату за обучение, ибо...
      Раина едва не ударила его по губам. Он с трудом сумел перехватить ее руку.
      - Ты находишь глупой и эту мою шутку?
      - Отпусти меня сию же минуту! Чтоб у тебя язык отсох, варвар!
      - Если он у меня не отсох и поныне то отсохнет не скоро, милая. Кто только меня не проклинал - и благородные люди, и отъявленные мерзавцы...
      И тут киммериец заметил, что глаза Раины наполнились слезами. Он выпустил ее локоть из руки и отъехал в сторону. Она было зарыдала, спрятав лицо в ладонях, но вскоре справилась с собой и, обратившись к нему, заговорила:
      - Прости меня, Конан. Ты даже и не представляешь, насколько груба и глупа твоя шутка! Я изгнана из Боссонии! У меня нет дома, у меня есть только моя госпожа. И я должна благодарить богов за то, что ею стала именно Илльяна, а не кто-то другой! Как видишь, я не случайно храню ей верность. Ну а теперь, мой киммерийский друг, скажи мне - как тебе нравится то, что капитан Хаджар на деле служит не кому-нибудь, а именно властителю Хауме?
      Кровь ударила Конану в голову. Он и сам не заметил того, как рука его сжалась а кулак. Раина, заметив это, засмеялась.
      - Видишь как все просто! А ведь я обязана своей госпоже куда большим! Боссонцы говорят так: "Не трогай моих овец, тогда и собаки мои тебя не тронут". Как тебе это нравится?
      Конан вновь подъехал к ней и, нежно обняв, прошептал:
      - Мудрые люди эти самые боссонцы...
      Не прошло и минуты, как последние из прихваченных с собою бычков были умерщвлены. Отовсюду слышались треск костей и чавканье - Трансформы справляли свою трапезу. Время от времени тот тут, то там разгорались ссоры, вызванные спором за лучшие куски.
      Эремиус не боялся того, что ссоры эти закончатся кровью. Дисциплинированными воинами Трансформы, разумеется, не были, однако их командиры каким-то образом умудрялись наводить в своем войске порядок. Иногда это оборачивалось для Эремиуса потерей одного-двух бойцов, но считать это серьезной потерей было бы смешно, и потому Эремиус старался не обращать на это внимания, понимая, что в каком-то случае потери могли бы оказаться куда более серьезными.
      Сегодня серьезных драк можно было не бояться. Трансформам был предложен щедрый обед, за которым должно было последовать настоящее пиршество, украшением коего должна была стать добытая в бою человечья плоть, о чем, разумеется, было сообщено и Трансформам.
      К скамье Эремиуса поднялся капитан Наэро. Упав на колени, он забормотал:
      - Господин, вода в ручье стала непригодной для питья, она красная от крови! О запахе я уже и не говорю!