На следующий день Роман уехал в Лахаина, а Селия заставила себя подняться с постели и вернуться к жизни. Романа больше не было с ней, и это причиняло девушке мучительную боль.
      «Что толку, – думала Селия, – лежать и жалеть себя?» Она жива, а Маунтен Вью с его раздольем и великолепным видом на горы и океан был так прекрасен! В воздухе стоял аромат цветов, и даже извечный запах сахара, казалось, вселял надежду и силу.
      Однако Бо явно не разделял ее настроения. Подавленный смертью наследника, он снова уединился в своих комнатах. Все происходило как обычно: сначала преувеличенное оживление, потом уход в себя, а затем долгие дни, когда Бо не желает видеть никого, кроме Чанг Лю.
      Она посылала мужу записки, спрашивая, все ли с ним в порядке, не нужно ли ему чего-нибудь; не спустится ли он к ужину.
      «Оставь меня», – однажды написал он ей нетвердым почерком.
      Неделю спустя заезжий плантатор принес новости о Романе. Тот и в самом деле расстался с Кинау. Его бывшая любовница теперь работала в Морском госпитале. Из того же источника Селия узнала, что Роман намерен наняться врачом на корабль, отправляющийся в Европу.
      У Селии сжалось сердце. Роман говорил ей, что хочет учиться у знаменитого врача в Вене. Европа казалась другим миром, очень далеким от Маунтен Вью, и Селия с болью поняла, что, если Роман уедет, она никогда больше не увидит его.
      Однако девушка подавила в себе желание отправиться в Лахаина и просить, умолять Романа не уезжать. Долгими бессонными ночами она мечтала о том, как Роман обнимет ее, прильнет к ее губам и скажет, что никогда ее не покинет…
      Они уедут вместе на Кауаи или на берег Кона, где, как рассказывали, было невероятно красиво… Или на какой-нибудь остров в Тихом океане, или даже в Сан-Франциско. Будут искать золото…
      Усилием воли Селия заставляла себя вернуться к реальности. Она была слишком горда, чтобы просить, а к тому же не могла оставить мужа и пренебречь своими обязательствами.
 
      Постепенно бразды правления в Маунтен Вью переходили в ее руки. Она с радостью погрузилась в работу, находя в ней утешение. Селия делила свое время между школой и заводской конторой, пытаясь решить возникающие там проблемы. Заказать ли новые жернова? Прорыть ли оросительные каналы? Как помочь двум рабочими, заболевшим дизентерией? Разрешить ли Кавео бросить школу и стать возчиком воловьей упряжки?
      Воспользовавшись тем, что Бо сидел взаперти, Селия уволила Григгса. Тот пришел в негодование, но в конце концов уселся в повозку и отправился в Лахаина.
      – Вы здесь разоритесь, – бросил он на прощание Селии. – Женщина не может управлять такой плантацией. Вы же ни черта не знаете о производстве сахара!
      – Я быстро учусь, – возразила Селия. – Я хозяйка плантации и прошу вас уехать, мистер Григгс, иначе рабочие выставят вас отсюда.
      К ее облегчению, Григгс уселся в повозку и велел возчику трогать. Повозка загромыхала по дороге, вздымая клубы красной пыли.
      Селия заявила Григгсу, что она здесь хозяйка, и это было правдой. Уже вторую неделю Бо не выходил из своих комнат. Никогда еще его затворничество не длилось так долго.
      – Он порядок, мисси, – сказал Чанг Лю, когда Селия спросила о муже повара, дважды в день относившего Бо поднос с едой.
      – Но он не может… Что он делает целыми днями, Чанг?
      Глядя на нее непроницаемыми глазами, Чанг пожал плечами:
      – Он читать. Он смотреть картины на стене. Он спать.
      – Спит? – удивилась Селия. – Но разве он не рисует, Чанг?
      – Нет.
      – Но он всегда рисует… Мне это не нравится. Я хочу знать, что с ним. Он болен? Позвать доктора Бернсайда?
      Чанг обеспокоился.
      – Он не болеть, – твердо проговорил китаец. – Он отдыхать, мисси. Он скоро выйти. Тогда все будет порядок, вы сами видеть.
      Сильно встревожившись, Селия решила выяснить все сама.
      – Бо! – Она вновь и вновь стучала в его дверь. – Бо, ты здесь? Мне нужно с тобой поговорить!
      Она нажала на ручку. Уже не в первый раз Селия безуспешно, пыталась войти, в комнаты: Бо и звала его, но ответом ей было молчание; Однако сегодня она привела с собой Гензо, захватившего молоток и лом. Если Бо не откроет, Гензо взломает дверь.
      – Он не отвечает, мисси, – сказал японец. Селия кивнула:
      – Гензо, ты чувствуешь странный запах? – Рабочий принюхался:
      – По-моему, это цветы. А может и нет. Может, это… – Он вдруг замолчал.
      – Ладно, мы скоро выясним, что это. – Селия указала на инструменты. – Боюсь, что у нас нет выбора, Гензо: придется взломать дверь.
      – Хорошо. Я начинаю.
      Много лет проработав на заводе, японец легко управился с ломом; Скоро в двери образовалась дыра, Гензо протиснулся в нее и открыл изнутри щеколду. Из комнат по-прежнему не доносилось ни звука.
      Селия вошла. Японец последовал за ней.
      Запах цветов, жженых цветов в темной комнате становился все сильнее. Что это? Благовоние? Этот насыщенный, тяжелый, приторный запах был незнаком Селии.
      Она тревожно осмотрелась: задернутые занавески не пропускали свет, на стенах тускло поблескивали картины Бо. Муж лежал на покрывале, над ним склонился Чанг Лю, державший небольшую масляную лампу.
      – Бо? – С растущим беспокойством Селия смотрела на мужа.
      Он лежал на спине, неловко откинув ногу, и глубоко вдыхал что-то через серебряную трубку. От дыма шел тошнотворный сладковатый запах.
      Бо и раньше был худым, но за последнее время он потерял не меньше тридцати фунтов. Его щеки ввалились, запавшие глаза ничего не выражали.
      Селия напряженно размышляла. Перемены происходили с Бо незаметно. Уединяясь, он с каждым разом все больше худел и отдалялся от жизни. Происходило что-то страшное, а она, поглощенная потерей ребенка, делами плантации, навязчивыми мыслями о Романе, не замечала этого!
      – Боже мой, – прошептала Селия, чувствуя дурноту. – О, Бо!..
      Теперь она наконец увидела, что Чанг насаживает комочек какого-то коричневого липкого вещества на кончик длинной иглы, осторожно нагревает этот шарик на пламени масляной лампы и прилепляет его к стеклянной воронке. Когда паста подсыхала, он перекладывал ее в расширенную часть другой трубки, где та раздувалась и бурлила, испуская пары с сильным запахом.
      Селия наблюдала за этой странной картиной. Ее истощенный муж молча уставился в одну точку, а возле него суетился полный слуга. Приторный ужасный дым. Интуиция подсказывала Селии, что здесь творится нечто ужасное.
      – Чанг! Что происходит? – Чанг Лю нервно встревожился.
      – Опиум, мисси, – пробормотал Гензо. Селия вздрогнула. Она совсем забыла про японца.
      – Опиум?! О… о Боже мой!
      Как она не догадалась раньше? Ведь Гаттерас рассказывала о наркотике, который привозили из Китая! Из-за этого в китайской части Гонолулу стало много наркоманов. В опиумных притонах лежали на диванах курильщики. Селия тогда подумала, что это еще одна экзотическая особенность островов вроде «ава» и «околеахо», к которым пристрастились многие туземцы. Теперь этот ужас проник в ее собственный дом, и жертвой его стал Бо.
      Селия не могла в это поверить. Чанг… Да, это повар снабжает Бо опиумом. Он владелец маленькой лавки для рабочих, где торгуют импортными товарами из Китая. Откуда же еще у Бо наркотик? Вот почему он только Чанга пускает к себе…
      Оцепенение постепенно проходило, и в Селии нарастал гнев:
      – Бо, ты должен это прекратить… Ты болен и все больше худеешь.
      Селия схватила мужа за плечо и принялась трясти. Она вдруг заметила, что кожа на руках Бо стала тонкой и дряблой.
      Бо словно не видел жену. Он глубоко затянулся и дал знак слуге подать ему вторую трубку.
      – Нет! – Селия вырвала у китайца трубку. – Не давайте ему это!
      – Я должен. – Повар с жалостью посмотрел на нее. – Это бесполезно, мисси.
      – Что… что вы имеете в виду?
      – Ему необходимо «чандоо».
      – Необходимо?
      – Он должен это получить, мисси, должен. – Селия внезапно почувствовала, как кто-то тянет ее из комнаты.
      – Пойдемте, мисси, нам надо поговорить.
      – Но, Гензо…
      – Чанг прав, это бесполезно, сейчас вам лучше уйти. Я расскажу вам об опиуме.
      Растерянная Селия вышла из комнаты Бо, превращенной в опиумный притон. Слезы отчаяния застилали ей глаза. Плакала ли она о прежнем Бо, от которого осталась лишь внешняя оболочка? Или о самой себе, оказавшейся замужем за ним?
      Она не знала.

* * *

      Пришло лето; изнурительные жаркие месяцы. Из-за засухи тростниковые поля остались без воды. Покрытые пылью вялые листья обвисли. Владельцы плантаций мрачно рассуждали о неурожае и возможном банкротстве.
      Селия старалась не слушать эти безнадежные разговоры. Она приказала расчистить каналы, заваленные землей и заросшие кустарником; наняла нового старшего мастера, вместо Григгса, вставала в шесть утра, чтобы успеть до занятий в школе сделать все необходимое в заводской конторе. После занятий снова приходила в контору, садилась в большое кожаное кресло Джонам Бернсайда и пыталась управиться с бухгалтерией.
      Из головы у нее не выходили слова Гензо о том, что опиум стал проклятием китайцев; к зелью пристрастились тысячи людей, которые вдыхали дым и называли это занятие «охотой на дракона». Сладкий дым действительно напоминал хвост дракона, а самим драконом были людские тревоги и печали.
      – Если человек курит «чандоо», он не может уже отказаться от наркотика, не может без него жить. Лишить его зелья – значит причинить ему ужасные страдания. От этого даже умирают.
      Селия испугалась.
      – О, Гензо!
      Японец казался встревоженным:
      – Вы не должны запрещать миста «охоту на дракона», – заметил тот. – Уже слишком поздно.
      Поэтому Чанг Лю ежедневно навещал Бо, принося ему поднос с едой и опиум. Подносы затем возвращались на кухню, иногда полные, чаще пустые.
      «Чанг съедает все сам», – решила Селия. Бо, конечно же, не ест.
 
      – Бо, о Бо! – Как-то она застала мужа в момент просветления.
      Его зрачки расширились, лицо стало желтовато-восковым.
      – Бо, что ты с собой делаешь? Ты же губишь себя! – Движения Бо были медленными и вялыми.
      – Я счастлив. – Он пожал плечами.
      – В самом деле? Интересно. Ты убежал от всего, верно? Управлять Маунтен Вью не может человек, который целыми днями лежит, запершись в комнате и занимается… «охотой на дракона»!
      Жалкая улыбка Бо совсем не походила на прежнюю, все так же выражала печаль и раздражение.
      Это болью отозвалось в сердце Селии.
      – Тогда сама управляй Маунтен Вью, тем более что ты этого хочешь.
      – О чем ты говоришь? Неужели, по-твоему, я хотела бы управлять плантацией вместо тебя?
      – Уходи, Селия. Иди в контору отца и сиди в его кресле. Я никогда не займу его место. Я не смог даже продолжить род.
      Селия чувствовала себя совершенно опустошенной. Ее охватывала тревога, душевные муки и угрызения совести. Конечно, она совершила роковую ошибку, выйдя за Бо, но теперь управляла Маунтен Вью, делала это лучше, чем муж, и, несмотря на засуху, их доходы возросли. Бо теперь не был ей нужен.
      Но она была нужна ему.
      Он пропадет без Чанга, без опиума, но именно Селия платила китайцу, а значит, косвенно обеспечивала Бо наркотиком.
      По ночам на нее наваливался страх. Она спрашивала себя, как все это могло случиться и чем закончится, хотя понимала, что, ведя такой образ жизни, Бо долго не протянет.
 
      Селия делилась всем с Гаттерас, которая старалась ее подбодрить. Тетка уже уверенно ходила с палочкой, снова увлеклась садоводством, занималась домашним хозяйством, переписывалась с вдовцом из Сан-Франциско, откликнувшимся на ее объявление в газете.
      – Тетя Гаттерас, что мне делать? – спросила Селия как-то утром, когда тетка провожала ее в школу.
      На Гаттерас были садовая шляпа и рукавицы, ее лицо загорело под гавайским солнцем.
      – Я хочу избавиться от Чанг Лю, уволить его. Пусть он уедет из Маунтен Вью. Но как это сделать, если он – единственный источник этого ужасного наркотика? Перестав его получать, Бо будет страдать. Так сказал мне Гензо, и Чанг это подтвердил. Она поежилась, вспомнив, что, по словам Гензо, наркоман все больше худеет, слабеет, теряет аппетит и выкуривает до двенадцати трубок в день. Если лишить его опиума, он впадает в беспокойное забытье, которое называется «йен», у него начинаются сильная тошнота и рвота, судороги, а иногда это кончается смертью.
      Гаттерас нахмурилась:
      – Все может измениться. Бог милостив.
      – Бог, возможно, милостив, тетя, – с горечью возразила Селия, – но опиум – нет, я не могу спокойно смотреть на то, что происходит с Бо. Он не заслуживает такой участи.
      – Тогда, детка, тебе придется что-то предпринять.
      – Но что?
      – По-моему, тебе следует обратиться за медицинской помощью.

* * *

      Селия отправилась в Лахаина просить Романа о помощи.
      При въезде в поселок китобоев она остановилась, чтобы причесаться и освежить лицо. На ней было серое шелковое платье, отделанное кантом, возможно, слишком теплое для здешнего климата, но очень хорошо подчеркивавшее линию груди и талию. Оправив юбку, она подумала о том, понравится ли платье Роману, но тут же отогнала эти мысли. Она приехала, чтобы помочь мужу!
      Селия миновала Морской госпиталь, где теперь работала Кинау, поселок миссионеров, летнюю резиденцию королевской семьи, ряды винных лавок и салунов.
      Добравшись до приемной Романа, Селия спешилась и привязала лошадь. К двери была приколота записка, извещавшая о том, что Роман на берегу.
      Селия вспоминала, как когда-то встретила Романа на берегу, у подножия вершины Дайаманд Хед, как безумно волновалась, когда он заключил ее в объятия…
      Она шла по крупному желтому песку и смотрела на море, где белые барашки разбивались о прибрежные рифы, а на длинных досках балансировали смуглые люди, с удивительной ловкостью скользя по волнам. Один из них привлек внимание Селии. Крупнее и выше других, в одной набедренной повязке «мало», он великолепно держался на доске.
      Это был Роман, такой раскованный и веселый, каким она его никогда не видела. Он смеялся, мчась навстречу огромной волне. Как же он прекрасен! Словно древний гавайский бог, гибкий, загорелый, мускулистый, для которого волны – родная стихия.
      Селия долго стояла, любуясь его ловкостью и смелостью. Мужчины соревновались друг с другом, и Роман всегда побеждал. Наконец она увидела, что он направляется к берегу.
      – Селия! Это вы?! А я-то думал, что это мираж, игра воображения, вызванная воспоминаниями о вас. – Роман дразняще улыбнулся. На его загорелом мускулистом теле блестели капли воды, и Селия вновь почувствовала неудержимое влечение к нему. Если бы Роман протянул к ней руки, дотронулся до нее, обнял, она сделала бы все, все, что он хочет.
      Но Роман ничего от нее не хотел. Селия последовала за ним к пальмам, под которыми лежала его одежда. Он быстро надел брюки и широкую рубашку, низко надвинул на лоб мексиканскую соломенную шляпу.
      – Пошли, – сказал Роман. – От его улыбки у Селии перехватило дыхание. – Идемте ко мне, слуга уже приготовил обед. Салат из раков. Вы их любите, Селия? Я сам наловил.
      – Не знала, что вы занимаетесь серфингом, – заметила она.
      С Романом здоровались встречные моряки и местные жители.
      – Каким-то чудом сегодня в Лахаина не случилось никаких драк, пожаров, несчастных случаев, родов, эпидемий. Здесь нечасто выпадает свободный день, но, когда случается, я стараюсь им воспользоваться.
      Беззаботный и веселый, он казался совсем мальчишкой. Селия вдруг ощутила укол в сердце. Может, он так счастлив потому, что наконец окончательно решил уехать?
      Она осторожно спросила Романа о его планах.
      – Я собираюсь в Вену, учиться у доктора Земмельвайса. Он инфекционист.
      – Но… долго ли вы там пробудете? – Роман пристально посмотрел на нее:
      – Не знаю, быть может, несколько лет. – Несколько лет! У нее пересохло во рту:
      – А что будет с вашими пациентами здесь? И с вашими делами в Маунтен Вью?
      – За это время я усовершенствуюсь и… если вернусь… Что касается плантации, по-моему, вы превосходно ею управляете. Я доверяю вашему деловому чутью.
      – Но…
      Слезы навернулись у нее на глаза.
      – Но откуда вы знаете… что я хорошо справляюсь? Вы будете так далеко…
      – Раз в год вы можете присылать мне отчет о положении дел в Маунтен Вью и чек – мою долю прибыли. А теперь, если не возражаете, давайте поговорим о чем-нибудь другом.
 
      Во время обеда Селия рассказала Роману все. О той ночи в кабинете, когда Бо вообразил, будто занимался с Селией любовью и она от него забеременела. О его импотенции, о том, что ее выкидыш лишил Бо остатков уверенности в себе, о том, как он уединяется в своих апартаментах, где пахнет жжеными цветами, и все больше худеет. Селия рассказала и о том, как обнаружила, что муж курит опиум.
      – Он стал наркоманом, Роман, – с болью проговорила она. – Это его убьет! Бо уже не похож на себя, на него страшно смотреть.
      Роман задумался:
      – Селия, я не могу вам ничего обещать. В Лахаина есть старый китаец, владевший когда-то борделем для моряков. Сейчас он лежит в одной из комнат наверху – сущий скелет, погруженный в опиумные видения. Кстати, он старик только с виду, на самом деле ему нет еще и тридцати.
      – Тридцати?! – Селия вздрогнула.
      – Хуже всего, что бедняга долго не протянет. Он будет таять на глазах, и наконец придет смерть – или от полного истощения, или от слишком большой дозы наркотика. Это достойно сожаления.
      – Роман, мне страшно! – Селию знобило. – Бо не заслуживает такой судьбы. Ни один человек не заслуживает.
      Роман колебался:
      – Китайцы говорят, что есть одно лекарство, но это страшно рискованно. Только очень сильные физически люди могут выжить.
      – Но кто-то все же выжил? – с надеждой спросила девушка.
      – Выживали. Но цена, Селия…
      – Меня не интересует цена! Бо умирает, Роман, неужели вы не понимаете? Прямо у меня на глазах! Вы должны ему помочь, пока не поздно.
      Роман долго смотрел Селии в глаза.
      – Скажите мне правду. Не лучше ли для вас лучше, чтобы Бо умер?
      – Что?!
      – Будьте реалисткой. После его смерти вы унаследуете владения и капиталовложения. Они не так велики, как его доля в Маунтен Вью, конечно, но все же это обеспечит вас до конца дней. – От возмущения кровь бросилась ей в лицо:
      – Неужели вы считаете меня способной оставить Бо без помощи, позволить ему умереть и завладеть его деньгами? Хладнокровно, спокойно… Я не охотница за наследством, Роман Бернсайд, и меня глубоко оскорбило ваше предположение. Я приехала просить вас помочь мужу.
      Селия вскочила и бросилась к двери. Как глупо было приезжать сюда! Роман ведет себя так агрессивно и оскорбил ее лишь за то, что она хочет помочь мужу.
      Но, вспомнив слова Романа о том, что лекарство существует, она обернулась.
      – Скажите, что может помочь мужу?
      – Сказать? – Он горько усмехнулся.
      – Да, черт вас побери!
      Селия кинулась к нему, занеся руку для пощечины. Но Роман схватил ее в объятия:
      – Черт побери вас, Селия, за вашу красоту. Явиться сюда, зная, как я хочу вас видеть… Постоянно думаю о вас…
      Он прильнул к ней губами:
      – Нет!..
      Селия пыталась высвободиться, но он покрывал поцелуями ее губы. Его страсть, его сила… Селия едва не потеряла сознания.
      Заперев дверь, Роман в неистовстве стянул с нее платье.
      – О Боже!
      – Роман!
      Все это было безумным и неожиданным, но Селия не могла остановиться… Даже воспоминание об истощенном, страдающем Бо не удержало Селию.
      Когда они опустились на кушетку, и Роман притянул ее к себе, она раздвинула бедра и приняла его.
      Селия никогда еще не испытывала такого наслаждения.
 
      Потом они лежали, обнявшись. Селия гладила его, упиваясь его близостью. Она хотела бы вечно лежать вот так, хотела бы состариться рядом с ним.
      И вдруг ее охватила печаль – это же невозможно!
      В Маунтен Вью ее ждет Бо. На краткий счастливый миг Селия забыла об этом, а теперь ей казалось, будто над ней и Романом нависла черная туча.
      – Роман, – прошептала она. – Роман, о каком лекарстве ты говорил? Оно действительно существует?
      Он натянул на них простыню:
      – Существует. Это полный отказ от опиума. Однако не все выносят такое лечение, и он будет в большой…
      Но Селия прервала его:
      – Но некоторые выживают.
      – Да. Немногие.
      – Тогда ты должен помочь Бо! Поедем в Маунтен Вью, ты осмотришь его и начнешь лечение.
      Роман нахмурился:
      – Это не так просто. Бо рискует жизнью, а он не хочет лечиться. Пока лечение не подействует, он будет яростно бороться с нами, кричать, проклинать и сделает все, чтобы достать опиум.
      – Я добьюсь от него согласия, – сказала Селия. – Если только ты поможешь, я сделаю все.
      – Моли Бога, чтобы у тебя получилось. Молись долго и усердно, потому что от нас зависит многое и по нашей вине может случиться непоправимое.

      Тяжелый опиумный дым витал в комнатах Бо, а со стен нежно и насмешливо смотрели полуобнаженные одалиски.
      – Бо? – Селия поморщилась, войдя в апартаменты мужа.
      Бо лежал на постели, позади него на столике виднелась серебряная трубка для опиума. Селию бросило в дрожь от его вида. В нем не осталось ничего от того молодого человека, которого она встретила по приезде в Маунтен Вью.
      Бо просидел взаперти почти два месяца, в полудреме сжигая свою жизнь, все более истощаясь и все дальше и дальше уходя от реальности.
      – Чего ты хочешь, Селия? – раздраженно спросил он.
      – Поговорить с тобой.
      – Говори. Ио если ты собираешься снова упрекать меня за то, что я не хожу в контору, мне незачем тебя слушать.
      – Ты выслушаешь меня, Бо, ты должен меня выслушать! Разве ты не видишь, во что превратился? Ты… ты уже не человек! Тебе больше не нужны ни картины, ни жена, ни даже Маунтен Вью. Только эти смертоносные трубки!
      Она схватила серебряную трубку с замысловатым восточным узором и бросила ее на пол.
      – Не надо, – сказал Бо. – Не делай этого.
      – Так что же мне делать? – крикнула она. – Хвалить тебя? Сколько трубок ты выкуриваешь за день? Десять, двенадцать, пятнадцать? Может, ты хочешь, чтобы я их для тебя чистила и вместо Чанг Лю сама их набивала? Я никогда не поверю, что отец разрешал тебе это делать. Ты превратился в развалину, Бо, ты умираешь!
      Бо поджал губы, его желтоватая кожа стала бледной как мел.
      – Что ты за трус? – продолжала Селия. – Ты боишься, что не сможешь стать таким, как отец? Вот что тебя изводит, вот почему ты куришь опиум! Ты хочешь забыть, что не можешь сравниться с ним как мужчина!
      Бо все больше нервничал.
      – Это не так, – пробормотал он. – Селия, подними трубку и позови Чанг Лю. Пусть он мне ее приготовит.
      – Нет!
      – Селия! – взвыл он.
      – Нет! Я не стану поднимать твою трубку и звать слугу. Твой отец никогда бы не опустился до такого состояния. Он не стал бы…
      Бо беспокойно заерзал на кровати, и Селии стало жаль его. Говорить все это было жестоко, правда могла его уничтожить, но что ей оставалось? Нельзя позволить Бо заниматься саморазрушением. Да, она его не любит, но должна сделать для него все возможное.
      – Прекрати, Селия! – взмолился он. – Пожалуйста, ты же знаешь, что я… Что отец…
      – Твой отец рассмеялся бы, увидев, что происходит, – язвительно проговорила Селия, вовсе не уверенная в том, что так было бы на самом деле. – Он сказал бы, что ты трус, который не может быть хозяином Маунтен Вью, ничтожество, неспособное покончить с опиумом.
      В глазах Бо мелькнуло сомнение.
      – Ты можешь бросить, Бо, – твердо сказала Селия. – Я знаю, что это так! Это очень трудно, но все же возможно.
      – Ты действительно считаешь, что я справлюсь?
      Селия взглянула на мужа, пораженная трогательной мольбой в его голосе. Может, у него самого не хватало сил? Ее пронзила острая жалость.
      – Да, Бо, ты сможешь! Но предупреждаю тебя: это очень опасно. Выдерживают только сильные люди. – Она ужаснулась тому, что ей предстояло сказать. – Но если ты не попытаешься преодолеть болезнь, то умрешь. Роман поклялся мне, что это так. Ты будешь постепенно угасать и умрешь от истощения или от слишком большой дозы опиума.
      – Понимаю.
      Бо усмехнулся насмешливо, как прежде:
      – Я хочу жить, Селия. Я ненавижу себя такого.
      – О Бо, Бо!
      Поддавшись порыву, она крепко обняла его, притянула к себе, стала успокаивать:
      – Пожалуйста, Бо, сделай это. Брось опиум. Ради меня. Ради умершего отца. Ради всех нас.
      Он прижался к ней, стиснул ее руки. Несколько минут они сидели обнявшись, и Селия чувствовала, что муж черпает в ней силу, в которой он так нуждался. В эти минуты они стали более близки, чем за все время их брака.
      Потом Селия отодвинулась, понимая, что должна использовать момент, иначе Бо снова погрузится в забытье.
      – Бо, ты это сделаешь?
      – Я… Селия… Не знаю, удастся ли.
      – Я помогу тебе быть сильным, – пообещала она. – И Роман тоже.
      – Хорошо. Тогда я попробую, – ответил он после долгого молчания.
      Что появилось в его глазах при упоминании Романа? Гнев или страх? Селия поправила покрывало на его кровати, испытывая облегчение оттого, что он согласился принять ее помощь.
 
      – Что? – Она возмущенно смотрела на Романа. – Мы должны привязать его к кровати?
      – Да, – грустно подтвердил Роман. – Боюсь, что так.
      – Но это варварство, жестокость! Да как только ты предлагаешь такое – привязать Бо, словно безумного?!
      – Селия, таким он и станет. Безумным. Ты не могла подобрать более точного слова. Думаешь, легко отказаться от опиума? Его будет тошнить, начнутся страшные судороги и удушье. Он станет драться, ругаться и оскорблять нас, возможно, даже захочет умереть. В начале лечения он сделает все, чтобы раздобыть наркотик. Я говорил тебе, только сильные люди могут выдержать такую ужасную пытку.